Текст книги "Центурион Траяна"

Лето 855 года от основания Рима[169]169
  Лето 102 года.


[Закрыть]. Долина реки Апа-Грэдиштя

Но даже, взяв Костешти, римляне не открыли себе дорогу на Сармизегетузу. От Костешти до Блидару было около трех миль, но между двумя крепостями лежало небольшое плато, и на нем варвары построили три каменные башни – каждая высотой более тридцати футов. Оттуда на римских разведчиков налетели сразу три отряда, а сверху тучей полетели стрелы. Посланные разведать дорогу ауксилларии все полегли.

Подняться к Блидару со стороны реки было невозможно. Пройти долиной, оставив Блидару за спиной опять не получалось – даки коршунами налетели на небольшой отряд, посланный вперед по берегу Апа-Грэдиштя. Римлянам пришлось отступить, десять центурий оставили в оцеплении на ночь – чтобы варвары не устроили вылазку и не наделали каких-нибудь гадостей, большинство же легионеров ночевали в лагере близ Костешти.

На другой день попытались выкурить даков из крепостей на плато, в атаку отправили легионеров. Построившись черепахой, они подобрались к двери первой башни и выбили двери. Защитники из соседних башен тут же пришли на помощь товарищам, тогда из зарослей на помощь легионерам кинулись ауксилларии. Даки принялись отступать, и на их плечах римляне ворвались в башни почти одновременно. Наружный отряд тут же исчез в зарослях. Насколько можно было рассмотреть снизу, дальше на западе поднималась еще одна твердыня, и, скорее всего, именно туда ушли горцы. Преследовать их в густых зарослях на склонах холма никто не отважился.

Дорога к Блидару наконец была открыта. Адриан и Декстр позвали разведчиков с собой идти на холм. Адриан двигался осторожно, взял для охраны три сотни ауксиллариев.

Дым над разоренной первой цитаделью Костешти все еще поднимался в небо, и Декстр сказал, что наверняка дым этот виден издалека – возможно, из самой Сармизегетузы.

– Да уж, наверняка, – отозвался Приск. – Но весь вопрос, что они предпримут, завидев наш костерок.

– Высоко сидит курочка, наверняка сверху видно долину Мариса, – пробормотал Кука, рассматривая вторую крепость. – Не сразу и сообразишь, как к ней поступиться.

Чтобы хотя бы приблизиться к Блидару, пришлось полчаса шагать по крутому склону наверх. Шагать в полном вооружении было особенно несподручно. Вблизи стало видно, что на холме расположились две крепости, одна вплотную к другой: более старая, на вершине холма, сложенная из прямоугольных камней с башнями по углам. И вторая – пристроенная к первой. Все, как рассказывал Эпикрат. В который раз Приск пожалел о гибели старика. Убийц архитектора так и не нашли.

Зная, что даки – отличные стрелки, римляне не подходили близко к крепости. Ауксилларии соорудили укрытие из щитов, Адриан и разведчики из-за импровизированной стены долго разглядывали цитадель.

Эпикрат рассказывал, что Блидару строилась в два приема – первая крепость на самой вершине холма, с четырьмя башнями по углам, имела совершенно неприступный вход: миновав ворота, человек попадал во внутренность башни и попросту упирался носом в каменную стену. Старый архитектор был прав – соваться к воротам нпарямую, значит, зазря положить уйму народа. Наверняка даки именно на это и рассчитывали.

К наружной стене старой крепости была пристроена еще одна, тоже каменная, пятиугольной формы, и вход в нее был устроен рядом с воротами в старую крепость. Учитывая, что подобраться к воротам можно только по крутому склону, да еще двигаясь вплотную к стене, с вершины которой защитники могли легко обстреливать все пространство, эти ворота также казались практически неприступными.

– Единственная стена, возле которой можно поставить таран – это южная стена новой пятиугольной крепости, – сказал префект фабрума, сопровождавший Адриана.

– Не получится, – отозвался тот. – Выступающая наружу угловая башня слишком высокая. С нее наших всех положат мигом – никакие укрытия не спасут. Попробуем разнести стену старой крепости.

– Здесь склон неровный, – настаивал на своем префект фабрума.

– Разровняем где надо, а где нужно – пристроим платформу.

– Нас будут обстреливать сразу с трех башен.

– Зато мы сможем поставить машины здесь на террасе, – Адриан топнул ногой. – Самые мощные баллисты. Они засыплют даков камнями.

– Даже если возьмем стену, все равно придется подниматься наверх по крутому склону, – уточнил Приск.

– Разве вы еще не научились лазать по горам? – зло засмеялся Адриан.

* * *

Лаберий Максим отправил ауксиллариев рубить деревья вдоль долины реки, обнажая склон. Бревна пошли на настилы и штурмовые башни. На другой день римляне захватили отдельно стоящую на севере башню, но это мало облегчило жизнь осаждавшим. Башня эта, скорее всего, служила жилым домом какому-то даку. Обороняли ее несколько коматов, все они полегли, но и ауксиллариев при этом погибло двенадцать человек. Сам же захват башни ничего не дал осаждавшим: она стояла куда ниже крепости Блидару, и с ее вершины обстреливать крепость было невозможно.

Варвары опять напали ночью – и опять караульные их прозевали, два десятка убитых добавились к прежним римским потерям. На военном совете Лаберий Максим встал на сторону префекта фабрума и велел подтаскивать таран к южной стене новой части крепости. Первым делом выставили оцепление и стали ладить настилы, чтобы установить баллисты для обстрела Блидару.

Но только застучали топоры, кирки ударили о камень, как ворота «новой» крепости распахнулись, оттуда выскочило около сотни даков и с воплями ринулись на римлян, в то время как со стены тучей полетели стрелы. Вооруженные фальксами горцы попытались с наскока пробить охранение, а за первой волной уже рвался второй отряд. Варвары стали закидывать через головы солдат горящие факелы, запылали плетни и доски, а за ними и приготовленные для работ бревна. И уж дальше было не до того чтобы сражаться, каждый фабрумец попросту думал об одном – как унести ноги.

На другой день охранение поставили уже в три ряда, за ауксиллариями встали стрелки и пращники, так что новая вылазка не удалась. Настилы удалось соорудить и водрузить на них баллисты, которые тут же начали обстреливать стены. Крепость отплевывалась копьями и небольшими камнями. Защитники, видимо, больше полагались на прочность стен, чем на метательные машины. Упорство одних, ярость других – иногда, будто опомнившись, Приск оглядывался в недоумении. Что происходит? Зачем? Но тут же следовала команда, и он уже бежал, метал дротики, тащил бревна или доски для настила…

Приск ощущал себя в эти дни наконечником огромного копья, которого вспарывает живую плоть, пытаясь добраться до сердца. Еще одно усилие, последний нажим, и этот мир, чуждый, незнакомый, полный сил и дикой красоты, мир, совершенно не известный Риму, исчезнет с лица земли. Не в силах Гая Остория Приска остановить это уничтожение. Иные силы и иные люди решают судьбу Дакии. Он – лишь один из ее палачей.

Палач… Безжалостный или нет – не имеет значения.

* * *

Сюда же, на настил для баллист Адриан велел притащить штурмовую башню – не для того чтобы подкатить ее под стену, а чтобы, взобравшись на нее, заглянуть внутрь крепости. Однако башня оказалась низковатой. И все же Адриан разглядел холм, поднимавшийся не слишком круто наверх – и на вершине деревянное здание. Но, что куда важнее, удалось разглядеть, что практически все склоны холма были заполнены народом.

Нет, так просто эти горцы не сдадутся. Адриан приказал нарастить башню, а сам тем временем спустился вниз.

В голове вертелась одна мысль: «Можно сделать легкие лестницы… ночью в третью стражу, когда все спят, и даже караульные дремлют, подкрасться к стенам и взобраться наверх… Перебить часовых, открыть ворота. Так римляне взяли Иотапату. Но для этого защитники должны утомиться. Иосиф Флавий писал, что Иотапата оборонялась сорок семь дней… У меня попросту нет сорока семи дней… У меня и семи-то дней нет!»

Тем временем саперы принялись ладить настил к южной стене. И тут на римлян обрушились камни. Почудилось, что падают они прямиком с неба… Нет, не с неба… Камни летели откуда-то из глубины «новой» крепости, а вот откуда, понять было трудно. В придачу к камням с высокой, выдающейся из стены юго-западной башни римлян жалили стрелы и копья. Сделать настил для тарана под этим смертоносным градом никак не удавалось.

Пришлось отступить.

Всю ночь кричали и стонали раненые, когда медики вытаскивали из плоти крючковатые стрелы. Многие умерли к утру – наконечники в этот раз оказались отравлены.

* * *

Посовещавшись с Адрианом и префектом фабрума, Лаберий Максим принял план императорского племянника: велел выровнять склон перед южной стеной «старой» крепости, соорудить настил и подтаскивать туда таран.

Баллисты тем временем обстреливали башни и стены, камни убивали защитников, сгоняли со стен. Камни, что летели откуда-то изнутри крепости, не могли достать до террасы, на которой теперь были установлены машины.

Вечером Приску и Куке удалось добраться до бровки северного склона. Они карабкались, цепляясь за уступы скалы, помогая друг другу и буквально вгрызаясь в камни, порой зависая над пропастью на пальцах одной руки, и каждый мысленно раз двадцать уже попрощался с жизнью. Здесь снаружи была пристроена цистерна для сбора воды, о ней говорил Эпикрат, рассказывая о римских строителях, «вчера» подаренных Домицианом Децебалу. Защитники брали отсюда воду, когда в крепости кончались ее запасы.

– Нельзя как-нибудь использовать эту цистерну? – предложил наудачу Кука, когда друзья укрылись за наружной стеной цистерны.

– Ну, и что это даст? Разумеется, мы можем залезть туда и немного поплескаться.

– Не утонем?

Цистерна была футов двенадцать в высоту.

– Скорее всего, где-то должна быть труба, ведущая внутрь, но нас тут же заметят, если мы начнем ее искать, – предположил Приск.

– Похоже, что стены крепости здесь очень толстые – прямо-таки платформа наверху – как только туда заберемся, нам навстречу выскочит целая армия.

Как раз в этот момент рявкнула в очередной раз здоровенная баллиста. Ну что ж, теперь ясно, откуда падают камни. На боевой платформе[170]170
  На широких дакийских стенах сверху устраивали боевые платформы, где даки моги выставить немало защитников для обороны крепости или установить машины.


[Закрыть] стены было установлено несколько машин вплотную друг к другу.

– Было бы нас человек двадцать, можно было бы залезть, да перерезать торсионы, – шепнул Кука.

– Ты еще сначала заберись.

– Вот если бы кто-нибудь мне веревочку сбросил.

– А я гляжу, здесь веревочку можно привязать, – шепнул Приск. – Привяжем да сбросим вниз. По ней потом ночью поднимемся… Точнехонько попадем на стену…

Слово это – «точнехонько» к нему прицепилось, как зараза. Чем меньше в жизни его было чего-то точного, определенного, верного, тем чаще Гай говорил «точнехонько» и «наверняка».

Но в этот раз все в самом деле получилось «точнехонько». Ночью отряду альпийцев удалось вскарабкаться на стены и срезать торсионы у баллист. Правда, после этого лазутчиков заметили и почти всех перебили. Последние четверо сорвались вниз, когда даки срезали прикрепленную Приском веревку.

* * *

Однако Блидару была не одинока. Ночью на римский лагерь вновь напали, в этот раз явно пришедшие издалека ополченцы. Где они прятались до этого, оставалось только гадать. Может даже, жили где-то неподалеку – дальше речной долины римляне в горы не совались. Даки закидывали римлян горящими стрелами, пытаясь подпалить палатки, перекидывали внутрь горшки с горящей нефтью… Каждый день, ушедший на осаду Блидару, был выигран варварами и каждый – проигран римлянами. Осень подведет итог кампании: либо римляне будут в Сармизегетузе, либо проиграют войну.

Особенно тщательно приходилось охранять установленные на террасе метательные машины. Каждую ночь даки делали вылазки – спускались где-то по одной из северных стен и, пробравшись по узкой тропке вокруг крепости, появлялись внезапно на террасе с установленными машинами. Во время первой такой атаки они перерезали жилы у двух баллист. После чего охранение стояло двумя рядами всю ночь.

В другой раз, когда разразилась гроза, горцы с воплями принялись посылать в небо стрелу за стрелой.

– У них такой обычай, – пояснил друзьям Фламма. – Я читал у Страбона, что они стреляют в тучи.

Впрочем, в эту бурную ночь выяснилось, что даки стреляли не только по тучам. В шуме дождя и грохоте грома не слышно было шагов, а разглядеть что-то в листве деревьев на склонах было невозможно.

И все же на седьмой день осады римлянам удалось наконец подвести настил к самой стене и подтащить таран. Баллисты работали не переставая. Верхняя часть стены была явно тоньше нижней, и после третьего удара бараньей головы камни рассыплись. Таран тут же оттащили, и внутрь черепахой вломились римляне. Рубились долго – несколько часов, даки бились насмерть – уже никуда не собираясь отступать. Дом в центре старой крепости построен был так, чтобы перекрыть путь захватчикам, если они прорвутся внутрь. Так что пространство на вершине холма приходилось отвоевывать шаг за шагом.

В этот раз «славный контуберний» не принимал участия в битве. Декстр счел своих «быков» слишком ценными, чтобы отправлять их на заклание. Они остались у подножия холма ждать, когда закончится сеча на вершине.

* * *

Ночью на огромном дереве, срубленном для постройки фантастической баллисты, сидел Филон и смотрел в небо.

– Такую баллисту не построить, – сказал Фламма, усаживаясь рядом. – Это все равно, что соорудить постоянный мост через Данубий…

– Постоянный мост? Значит – каменный мост? – оживился Филон. – Каменный мост… – забормотал он. – Мне нужен фонарь… я хочу писать… Мост длиной в целую милю. Сколько же для него понадобится камня и дерева… сколько опор придется устроить в воде…

– Так ты считаешь, что такой мост мы сможем соорудить? – спросил Фламма.

– Римляне могут все… – пробормотал Филон.

Лето 855 года от основания Рима[171]171
  Лето 102 года.


[Закрыть]. Долина реки Стрей

Кука полагал, что Адриан отправит «славный контуберний» на поиски дороги к дакийской столице, но верх по Апа-Грэдиштя уехал верхом Декстр с отрядом конных разведчиков. С некоторых пор Декстр стал выделять командира конной разведки Тиберия Клавдия Максима и поручал тому самые отчаянные и дерзкие рейды.

– У нас появился конкурент, – сквозь зубы процедил Кука, узнав, что «славный контуберний» должен пробраться в долину Бистры и узнать, где сейчас находится армия Траяна.

Пришлось Куке и его друзьям вновь переодеваться даками, кутаться в серые толстые плащи и волчьи шкуры, римские шлемы прятать в дорожные мешки и в таком виде красться, пересекая долину Лункани, а затем обходить горные хребты, что стерегли долину Стрея. Несколько раз встречали они постройки на склонах – крошечные поселения из нескольких домов или отдельно стоящие крытые дранкой жилища, но все они, похоже, пустовали: люди ушли отсюда и забрали с собой все, что могли унести.

Чем дальше на юг продвигались разведчики по долине, тем громче становился странный гул впереди. Будто гроза без молний бушевала в горах. Гул все усиливался, отдаваясь причудливым эхом, но когда легионеры заметили, что долина впереди расширяется, странные звуки стали стихать, и разведчики поняли, что впереди лежит поле боя. Еще час назад, а может, и меньше, здесь кипела битва. Травы вокруг не было видно, а где была – побурела от крови. Запах крови, запах смерти витал над долиной. Тела лежали повсюду. Где поодиночке, где грудами, в одном месте – высокой грядой. Видимо, здесь противники рубились с бешеной яростью, давили друг на друга, пытаясь разорвать строй, уверенные, что победа вот-вот будет им дарована. Ауксилларии вперемежку с даками, полуголый германский симмахиарий в смертельных объятиях с пилеатом в чешуйчатом доспехе. И уже поверх – легионеры в железных лориках. Вечерело, в долину спускался плотный туман, и было не понять, что там впереди, и кто победил. Кто-то из лежащих на земле был еще жив. Один из раненых, явно дак, принял разведчиков за своих, и, моля о помощи, схватил Малыша за ногу. Малыш вытащил раненого из груды тел и даже помог перевязать руку и залитый кровью бок.

– Благодарю… – простонал раненый и, сомлев, растянулся на камнях.

Легионеры обнажили мечи и двинулись дальше, оглядываясь. Мерещилось, что вот-вот с заросших орешником склонов на них ринутся из засады даки. Но никто не нападал. Само собой получилось, что Молчун выдвинулся вперед и жадно втягивал в себя пахнущий кровью воздух.

Наконец, не сговариваясь, Кука и его друзья остановились. Впереди лежала еще одна груда тел – опять вперемежку даки и ауксилларии. Два десятка тел рухнули поперек горного ручья, образовав плотину. Теперь вода, порозовевшая от крови, кипела в маленькой запруде, и, переливаясь через груду тел, бежала дальше вниз уже алой.

– Неужели даки победили? – прошептал Малыш.

– Чтоб тебе в долину всех болезней отправиться! Нет, конечно, – огрызнулся Кука.

– Почему нет? – спросил Приск.

– Тиресий? – Повернулся к предсказателю Молчун.

Тот не отвечал.

Туман становился все гуще.

Внезапно из его молочной густоты выступила массивная фигура. Она медленно двигалась меж умершими, периодически наклонялась и нанося удар. В первый момент Приск подумал, что странный призрак колет своим гладиусом землю. Но потом понял – добивает раненых. Человек сделал навстречу «славному контубернию» еще несколько шагов, и Приск понял, что это центурион – алый поперечный гребень был уже отчетливо различим.

– Наш, – шепнул Кука и спешно принялся доставать из мешка припрятанный шлем.

Остальные последовали его примеру.

– Так-так-так, – услышали они знакомый голос. – «Быки Декстра» явились на бойню.

Перед ними с окровавленным мечом стоял Нонний.

Приск шагнул вперед. Меч обнажен. Осталось ударить – и старая вражда будет кончена. Швырнуть тело в груду трупов, и пускай разбираются, как и от чего погиб этот мерзавец. Кука уже заходил слева, Тиресий – справа, Малыш поднял с земли дакийский фалькс.

– Посланы Лаберием Максимом для налаживания связи с армией Траяна! – сообщил Кука, оказавшись за спиной Нонния.

– Где ж ваш Максим столько времени гулял, пока мы даков били? – поинтересовался Нонний насмешливо.

– Мы прошли перевалом Боуты и взяли три крепости, – обиделся Малыш.

– Три крепости! Наверняка это были какие-то лесные лачуги. Три крепости! Ну и мастера вы сочинять! – Нонний расхохотался.

Приск ринулся вперед. Замахнулся…

– Три крепости? – из тумана выступил седой высокий человек в анатомических доспехах.

Траян! Приск невольно опустил руку.

– Лаберий Максим взял Апул и вернул орла Пятого легиона «Жаворонки»! – яростно отчеканил Кука.

– Вернуть орла – великий подвиг, – подтвердил Траян. И повернулся к сопровождавшему его вольноотпущеннику Ликорме.

– Децебала так и не нашли?

– Нет, господин.

– А ведь он был здесь, я уверен… Но потом бежал в свою Сармизегетузу.

В этот момент к императору подскочили два германца-симмахиария. Каждый приволок с собой по отрубленной голове варвара и, в придачу, измазанные в крови суконные шапки пилеатов. Протягивая эти страшные трофеи императору, германцы выкрикивали одно слово «награда».

– Запиши их имена! – приказал император Ликорме. – Нонний! – окликнул император центуриона. – За твое мужество в битве тебе будет дарован серебряный наконечник копья!

– Император! – воскликнул Нонний.

– А вы все идите за мной, – приказал Траян Куке. – Расскажете, что удалось сделать на востоке. Уверен, мы вот-вот запрем Децебала в его столице, как в клетке.

Приск до боли в суставах стиснул рукоять меча. Нонний уходил дальше, скрывался в тумане, ускользал. И прежде чем окончательно нырнуть в бело марево, обернулся и – как показалось Приск – оскалился совершенно по-волчьи.

Лето 855 года от основания Рима[172]172
  Лето 102 года.


[Закрыть]. Фетеле Альбе

– Децебал! Децебал приехал просить о мире! – разносилась весть по римскому лагерю.

Дакийский царь спускался с гор – оттуда, где располагалась его столица, мимо крепости Фетеле Альбе, расположенной на террасах и закрывавшей с северо-запада подход к столице. Удивительный это был город. Легионеры из «славного контуберния» нарочно подходили поближе, чтобы рассмотреть склоны. Там, где для построек не хватало места, террасы расширяли, устраивали платформы, подпирали стенами, сложенными дакийской кладкой. Оба пришли к выводу – доведись Траяну штурмовать этот город-крепость, положили бы здесь народу без счета.

– Хотел бы я взглянуть на эти стены изнутри, – пробормотал Приск.

– Опасайся желать, – ответил ему Тиресий. – Никому неведомо, как в будущем исполнится его пожелание.

После проигранной битвы и падения крепостей-близнецов Децебал решил прекратить сопротивление.

– Понял наконец, что все попытки сдержать римлян силой бесполезны – все равно, что пытаться остановить снежную лавину, подкладывая сосновые бревна, – раздуваясь от гордости, философствовал Фламма.

Об условиях договора, которые предложили Децебалу и на которые он согласился, в римском лагере судачили уже несколько дней. Всех волновало, много ли золота уплатит дакийский владыка, а значит – велики ли будут наградные. В Апуле взяли прилично добычи, в Костешти и Блидару – не особенно много, но тоже было чем поживиться. Но если разделить добычу на всех, то каждому легионеру достанутся крохи. Для ауксиллариев отдельная награда, считай бесплатная – отличившимся пожалуют римское гражданство еще до окончания срока службы и переведут в легионы. Ветеранам, возможно, нарежут на новых землях по двести югеров[173]173
  Югер – римская мера площади. Один югер равнялся 2518,88 кв. м, т. е. примерно 0.25 га.


[Закрыть] землицы – после того как дакийских мужчин выкосила война, проблем с землей не будет – в низовьях Алуты император раздаст ее щедрой рукой. Захваченных в плен продадут – держать даков рабами в здешних землях никто не станет. Но коли Дакия всего лишь «викта», а не «капта»[174]174
  То есть побежденная, а не завоеванная.


[Закрыть], рабов будет немного.

– Говорят, по договору в Сармизегетузе будет стоять римский гарнизон, – сообщил Фламма. – Децебал отдаст все метательные машины, передаст нам всех римлян на дакийской службе, как направленных Домицианом, так и перебежчиков…

– Что мне перебежчики? – огрызнулся Кука. – Контрибуция какова? Награды деньгами – вот что главное!

В ответ Фламма пожал плечами.

Этот пункт держался в строжайшем секрете.

* * *

Часть соединений под командованием Сервиана прошла долиной Мариса и двинулись на восток. Почему они полезли в долину Лункани, неведомо (или все же кому-то было ведомо?). Но так или иначе, Сервиан и его армия забрались туда и благополучно уперлись в Красную скалу. Крепость на вершине, они, разумеется, не взяли. Проторчав десять дней под Красной скалой, Сервиан повернул обратно.

Но теперь по мирному договору Децебал обязался срыть все свои твердыни в горах, в том числе и эту, одну из самых неприступных. С ней могла соперничать разве что Банита. Но и Банита была обречена – туда отправили когорту ауксиллариев сжечь неприступную крепость на юге.

На Красную скалу поехал Адриан.

«Можно ли безнаказанно унижать такого царя как Децебал? – задавал себе вопрос Адриан снова и снова. – Что заставит его стоять на коленях со связанными за спиной руками и склоненной выей годами?»

Ответ приходил сам собой: год, два, три от силы – больше никто не выдержит. Не так завоевывают себе союзников, не так создают единый и прочный на века связанный узами дружбы мир.

Ворота Красной скалы были распахнуты, пожилой дак встречал римлян на каменной лестнице за частоколом. Ни слова не говоря, повернулся, и пошел наверх.

Адриан и «славный контуберний» двинулся за ним.

– Возьми таблички и зарисовывай укрепления, – приказал Адриан Приску.

– Зачем? Горцы обязались их разрушить…

– Как разрушат, так и восстановят. Но фундамент менять не станут. Рисуй.

Они поднялись на вершину скалы, мрачный дак провел их внутрь каменной пятибашенной крепости и не протестовал, когда римляне поднялись наверх, на одну из башен. Адриан долго смотрел вниз на юго-запад. Там буквой V сходились вершины двух хребтов, замыкая природный треугольник, внутри которого располагалась долина. На западе, подожженные, дымили наблюдательные башни.

– Здесь Децебал поджидал Траяна, – сказал Адриан. – Если бы наш человек не предупредил императора, еще неведомо, кому досталась бы победа. Зарисуй эти хребты, Приск…

– Ну а хребты зачем?

– Думаю, эти горные пики точно никто разрушать не будет, – улыбнулся Адриан.

Он смотрел, как скользят синие тени облаков по зеленым склонам.

В этот момент Адриан позавидовал Децебалу – великое счастье владеть этим удивительным царством. Чтобы он сделал, будь повелителем дакийских земель? Сейчас, после опасного поражения он бы постарался сберечь людей, спрятать золото, найти сильных союзников и… убить Траяна. А потом с помощью золота стравить наследников принцепса, чтобы несколько лет соперники рвали друг другу горло и ослабляли Рим. Наверняка и Децебал все это готовит и планирует: глупо было бы думать, что дакийский царь наивнее Адриана. Но у Адриана перед Децебалом одно преимущество: он молод, он может ждать не годами – десятилетиями, а выдержка в политических играх порой важнее всего. Децебал не сможет ждать десять лет. Значит, дакийское царство в конце концов достанется Адриану. И он подарит его новому царю – племяннику Децебала, который сейчас воспитывается в Риме как союзник римского народа. Подарит в обмен на вечную дружбу.

Адриан улыбнулся. Он знал, что еще вернется сюда.

И вернется очень скоро.