Текст книги "Крайности Грузии. В поисках сокровищ Страны волков"

Мегрельское тщеславие и сванская строгость

Гряда гор проступает на горизонте. Это – Сванетский кряж.

По дороге рассматриваю дома мегрелов.

Если у каждого уважающего себя свана во дворе должна стоять собственная башня, то у мегрела обязательный признак благополучия – пальма.

Зугдиди остался позади, и в нескольких километрах на горизонте показался небольшой поселок с балкончиками и верандами.

Не успев выпить кофе в городе, я решил сделать остановку в этом уютном местечке.

Уже можно было разглядеть веранды и миниатюрные витые лестницы, ведущие к покоям хозяев.

Только вместо живых людей здесь под крышами одноэтажных особняков стояли надгробья с высеченными в мраморе фигурами в полный рост. Некоторые из лиц серьезны, другие – улыбаются.

Рядом – столики для возлияний, а во дворе – пальмовый сад…

Один журналист, путешествовавший по Мегрелии в 70-е годы прошлого века, наблюдал такую картину: возле одного из надгробий стоял гараж с новеньким автомобилем ГАЗ-21, а прямо перед памятником – включенный цветной телевизор.

Как оказалось, родственники человека, всю жизнь мечтавшего об этих предметах обихода, решили последовать принципу «Лучше поздно, чем никогда». (Надо сказать, семья была не из богатых и для того, чтобы сделать эти покупки, им пришлось залезть в долги).

Мечта покойного, наконец, осуществилась: на протяжении многих дней сын приходил на могилу отца, включал телевизор и заводил мотор, стараясь хотя бы после смерти обеспечить покойному максимальный комфорт.

Через несколько десятков километров пейзаж изменился.

Строгие горы, черная и белая река, сливающиеся у подножия Сванетского хребта, а рядом с дорожным полотном – памятники сванам: строгие миниатюрные башенки и на них портреты – гордые лица с жестким взглядом.

По стилю эти надгробия могут разниться, но все без исключения схожи в одном: смотреть на дорогу и всегда оставаться в первом ряду – вот чего все грузины хотят даже после смерти.

Княжеская Сванетия

Первую сванскую башню встречаю, проехав поселок Джвари.

Я прозвал ее «крепость Ку-ку», так игриво она выглядывала из-за поворота.

Это – первый форпост Верхней, или Княжеской, Сванетии.

Дорога великолепна и, несмотря на подъем, ехать по ней – одно наслаждение.

Когда-то в этих землях правили князья Дадешкелиани.

Эта недюжинная династия сумела покорить сванские села до самого перевала Угири, за который их влияние уже не распространялось.

В книге, озаглавленной «История войны и владычества русских на Кавказе», есть любопытный абзац, рассказывающий о стиле правления этих князей.

«За каждую вину и проступок князья (Дадешкелиани. – Авт.) накладывали в свою пользу штраф, иногда весьма значительный. Князья установили плату за раздел, за позволение жениться и присвоили себе право продавать ежегодно одного мужчину или одну женщину в рабство в горы».

Эпоха правления Дадешкелиани закончилась в 1857 году, когда князь Константин убил в Кутаиси губернатора Гагарина, за что и был расстрелян.

Итак, в свое время этим краем правил жестокий и влиятельный род, сумевший обуздать даже независимых сванов. Но как им это удалось?

Люди на протяжении многих веков создавали города и крепости, чтобы объединяться в сообщества и защититься от внешнего врага.

Сваны же строили свои крепости, руководствуясь другими соображениями – их башни неудобны для войны с внешним захватчиком, зато идеальны для защиты от соседей.

Хозяин постоялого двора в поселке Хаиши так рассказал о местных достопримечательностях, которые ждут путешественника по дороге в Местию.

«Ты можешь заехать в Лахамуло – там самая лучшая соль», – сказал он.

(Действительно, сванская соль была в позапрошлом веке одним из основных статей местного экспорта. Специя эта, приготовленная из каменной соли, толченого сушеного чеснока, укропа, паприки и нескольких разновидностей горных трав, готовится только в Сванетии.)

«За Лахумуло будет село Луха. Там можно купить сванскую шапку», – продолжил хозяин.

Я ответил, что сванская шапка мне не нужна, но если эти шапки производят там же, на месте, было бы интересно посмотреть на процесс их изготовления.

«Спроси дом, где живут дадешкелианцы, – ответил мой собеседник, очень забавно склоняя эту фамилию, – они у нас теперь главные по шапкам».

Сванская соль была в позапрошлом веке одним из основных статей местного экспорта. Специя эта, приготовленная из каменной соли, толченого сушеного чеснока, укропа, паприки и нескольких разновидностей горных трав, готовится только в Сванетии.

Я ожидал всего, чего угодно, но только не этого.

«Дадешкелиани?! – изумился я. – Те самые?»

Так я познакомился с княжеской фамилией Дадешкелиани, железной рукой правившей Сванетией полтора века назад.

Следы крови

За длинным подъемом после села Хаиши обнаружилось мирное и тихое местечко с журчащим ручьем, маленькой лавочкой и хозяйкой, кричащей «хелло!» из дверного проема.

Оказалось, что это первые дома села Лахамуло.

Об этом селе в книге Дубровина содержится любопытный абзац:

«Девушки лахамульцев красивее сванеток, но сванет ни за что не женится на ней, под страхом непременного штрафа».

Оказывается, сваны, считающие себя наиболее чистокровными среди всех грузин, с презрением относились к жителям Лахамуло, где, по их мнению, чистота крови соблюдалась не так, как в остальной Сванетии.

Дальше, в книге того же Дубровина, следовал такой пассаж:

«По понятию сванета, красавица та, которая имеет широкие плечи, маленькие ножки, полную грудь и тонкий стан.

Для обережения тонкости стана некоторые обшивают девушек, на десятом году от рождения, сырою кожею от бедер до груди. В таком положении девушка остается до брачного ложа, а тогда жених разрезает эту шнуровку кинжалом».

В Лахамуло я позавтракал вкуснейшим мацони и свежим грузинским хлебом со сванской солью.

«Какой симпатичный!» – воскликнула хозяйка, увидев, как я точу о камень, служивший столом, свой перочинный нож.

«А у меня, кстати, очень красивая дочка!..» – вторит ее соседка.

Обе женщины с умилением смотрят на то, как гость заботится о своем холодном оружии.

В Грузии говорят: «Можно понять, что человек тупеет, если видно, что у него тупеет нож».

Сванские женщины как никто усвоили эту премудрость.

Я купил у хозяйки запас сванской соли и попросил показать дорогу к дому Дадешкелиани.

«Держись черной речки. Езжай вперед, пока не увидишь большие кошки».

«Большие кошки?!»

«Да, вот такие», – отвечает она, показывая рукой выше своей головы.

Так я узнал, что «кошки» по-грузински – башни.

Большинство сванов отлично говорят по-русски и тем комичнее они выглядят в те минуты, когда сами не улавливают забавного оттенка произносимой фразы.

«Из чего этот мед?» – спрашиваю горца, торгующего рядом со своими ульями.

«Из дерева», – отвечает он совершенно серьезно.

Видя недоумение (мед был хорош), он расширил ответ:

«Этот – из акации».

К обеду я был уже в селе Луха, где находится дом княжеской фамилии.

Там живут Изольда и Доди Дадешкелиани и их брат Джокола – внучатые племянники князя Константина, убившего в свое время русского губернатора Гагарина.

«Он хотел выселить нашу семью», – объясняет Джокола поступок предка.

Действительно, русское правительство, решив удалить князя из его владений, собиралось отправить его в «длительную командировку» в Ереван. Сван отказался, и, в гневе ворвавшись в кабинет губернатора, потребовал отменить это решение. «Ты – сван, и это извиняет твои манеры», – сказал князю кутаисский губернатор.

«Да, я сван, и должен следовать своей традиции!» – воскликнул тот и всадил в него кинжал.

Путешествуя по Грузии, мне давно хотелось обнаружить кровные связи, объединяющие разные семьи и регионы. Семья Дадешкелиани связана с другой исконно сванской фамилией. Правда, эти узы – не узы родства.

Женой Гагарина, убитого князем Константином, была известная грузинская красавица Анастасия Орбелиани, представительница того самого рода, в доме которого я гостил в Тбилиси.

Круг замкнулся – я впервые побывал в гостях у двух кровных врагов.

Сиеста

Лет десять назад не было ни единого шанса уехать отсюда не лишившись имущества, сейчас же в Сванетии можно доверить свой багаж владельцу первого придорожного постоялого двора.

Когда в жаркий день время сиесты застает в кафе, можно уснуть, сдвинув вместе стулья или длинные скамьи.

Сегодня, уснув на скамье в придорожной забегаловке, чувствую, как кто-то подкладывает под голову подушку.

Во дворе вдруг завелась пила и кто-то из домочадцев принес в дом ссору – ругались старики.

Когда грузины ссорятся, звук их речи напоминает рокот бушующей горной реки. Когда же разговаривают смеясь – это похоже на веселый камень, катящийся с горы. Он скачет, подпрыгивает, звонко ударяясь о лежащих на боку собратьев.

Но нет ничего приятнее мирного голоса грузинской женщины, говорящей кому-то нежные и ласковые слова. В ее устах грузинская речь – это горьковатый и сладкий горный мед; и тем темней и слаще он путнику, не понимающему ни звука из услышанного…

Красавица

«Убить женщину в Сванетии считается низким, а прекрасный пол пользуется этим и принимает участие во всех ссорах и резне. Стоит только женщине, без покрывала, с распущенными волосами, броситься в толпу враждующих, как кровопролитие тотчас же прекращается. Никакое мщение, наказание, а тем более убийство не может быть совершено в присутствии женщины.

Недостаток прекрасного пола вызвал другой, не менее странный обычай. Если замужняя женщина понравится мужчине, то он ищет случая привязать пулю к ее головному убору, и, высказав этим способом притязание на нее, убивает мужа и берет понравившуюся женщину к себе».

Н. Дубровин, «История войны и владычества русских на Кавказе». Санкт-Петербург, 1871 г.

Интересно, как может эта пуля оказаться там без ведома хозяйки? Может ли быть, что она сама, позволив новому мужчине занять место прежнего, дала разрешение расторгнуть брак? Расторгнуть так фатально?

В Сванетии, как и везде в Грузии, покорность женщины – скорее маска. Что кроется за ней?

Для того чтобы узнать это, недостаточно быть туристом, а написанию такого труда можно посвятить весь отмерянный исследователю остаток жизни.

* * *

Я не смотрю на его женщину. Смотрю в сторону.

Наши взгляды – как два встречных поезда. Издалека не разберешь, идут они по одной колее или по разным. Со стороны может показаться, что я смотрю туда, куда не положено.

Не просто не положено – категорически запрещено!

Представляю себе возможный диалог:

«Извини, я не смотрел на твою женщину».

«Извини, я нечаянно нажал на курок…»

В Сванетии, как и везде в Грузии, покорность женщины – скорее маска. Что кроется за ней?

Молчу. Не отводя глаз, улыбаюсь, как турист. Вы спросите: как это – улыбаться, как турист?

Улыбка широкая, с придурью; взгляд отвлеченный, направлен в пространство.

В ответ – напряженный, животный взгляд, помечающий границы территории.

Я не улыбнулся.

Улыбнись я, он мог бы подумать, что я издеваюсь над ним?

А пока… делая вид, что ничего не произошло, лениво, медленно перевожу взгляд в глубь помещения.

Кажется, он понял мою дипломатию.

Улыбнулся.

Его гордость сохранена. Мой престиж – не поколеблен.

Мы не пересечемся.

Он отметил свою территорию, а я принял его границы.

Суд старейшин

Когда-то высшим органом управления в Сванетии, как и в Древней Греции, было народное собрание.

Последний «сванский сход», или, говоря современным языком, – референдум, проводился в 1875 году, во время восстания сванов против русского владычества.

Суд старейшин села (по-свански – махшви), состоявший из 12 человек, решал более локальные вопросы: мирил враждующие кланы, присуждая виновным в межусобицах меру наказания или размер платы «за кровь».

Местные старейшины говорят, что семьдесят процентов споров, разбиравшихся когда-то в Сванетии, происходили из-за женщин.

В селе Бечо, что между поселком Луха и Местией, живет Иламаз Авалиани – один из махшви и, по совместительству, преподаватель русского языка и литературы в сельской школе.

В запасе Иламаза арсенал историй о сванских вендеттах.

Главные герои его историй – абраги (беглецы от закона), а еще мальчишка-школьник, расстрелянный из «калашникова» и потерявший руку, но отказавшийся выдать полиции своего врага – «взять кровь» должен только он сам.

«А может мужчина сван отомстить женщине?» – спросил я у Иламаза.

«Женщине? Это в два раза дороже обходится!» – отвечает старейшина.

«В два раза дороже? Как это?»

«А вот так. Женщин не должен ранить мужчина и не должен убить. Потому что женщина здесь символ. Неприкосновенное лицо. Не принято у сванов убить женщину – иначе над мужчиной будут все смеяться – что ты, мол, убил или ранил женщину! Это бесчестие.

Если же медиаторы мирили две семьи, то за убитого мужчину платили 20 быков, а за женщину – 40 быков обязан был отдать виновник…»

Правда, сам Иламаз против сделок на крови и откуп считает позором:

«За кровь должна быть кровь. Или примирение – без всяких откупов».

Рассказывают, как у двух сванских фамилий однажды случился раздор. На какой почве? Да на этой же, на сванской – ответил бы автор «Гамлета» и «Ромео и Джульетты».

В то время ни у одной из этих семей еще не было собственной башни, и вражда с соседями стала поводом поскорее построить их.

За работу взялись обе семьи, время от времени постреливая друг в друга из-за укреплений. Перестрелка мешала работе и не приносила результатов – никому из враждующих не удавалось «взять кровь». Однажды к представителям обеих семей явились старейшины и предложили уговор: не стреляйте друг в друга до тех пор, пока кто-то из вас не достроит башню, а кто первый достроит, на стороне того и будет преимущество в этой войне. Обе семьи рьяно взялись за работу, но стихия, тающие снега и разлившиеся горные потоки не давали закончить строительство. Обе стороны кусали себе локти и время от времени с досадой поглядывали на двор соседей, где прогуливались как ни в чем не бывало их заклятые враги. В то же время никто не решался нарушить слово, данное совету старейшин.

Эта история закончилась не по-шекспировски, то есть – с хеппи-эндом. Дочь одного из враждующих кланов повенчалась с сыном другого.

«Все хорошо закончилось?» – переспросил я на всякий случай, пытаясь найти подвох. (Сванетия – не то место, где свадьба обязательно заканчивается хеппи-эндом.)

«Не очень-то, – улыбнулся мой собеседник, – девушка вышла замуж без приданого».

Рассказы этого махшви о мести страшны и комичны. И в этом весь Иламаз. Человек, который любит говорить, что жизнь – это лишь шутка: «короткая шутка, которую не каждому дано понять».

* * *

Спустя пять лет после первой встречи с семьей Авалиани, я снова переступил порог их дома.

Помню, как в прошлый раз Иламаз кокетничал, прося гостей угадать свой возраст. Его выдавала жена – сухонькая, пожилая, с огромными глазами. Она уже подошла к восьмому десятку. Где-то там, видимо, и ее Иламаз – краснолицый здоровяк с ястребиным носом.

Вся семья в сборе – Мариджан, жена Иламаза, их сын Спартак и многочисленные внуки, правнуки и племянники, приехавшие со всех концов Грузии.

У Иламаза две внучки, но в клане Авалиани до сих пор ждут мальчика.

В первые минуты, не увидев старика, я не на шутку забеспокоился. Но вот, наконец, явился пахнувший коровой глава семьи.

Он все так же полон жизни, умудряясь за день сделать работу по хозяйству, прочитать уроки в сельской школе и побывать тамадой на свадьбе.

Стоит ему войти в дом, как что-то снова зовет его по делам.

Во дворе залаял пес. «Пойду посмотрю, что там ему снится», – улыбается хозяин, и у меня появляется несколько минут, чтобы записать впечатления прошедшего дня.

Тем временем дождь за окном превратился в ливень. Если он не прекратится, завтра гора Ушба будет затянута облаками.

Но негативные прогнозы не оправдались, и на следующий день мне удалось отправиться к подножию самой легендарной вершины Верхней Сванетии.

Знакомство с Ушбой и руинами села Мазери

Прямо по дороге, ведущей в сторону ледника Ушбы, находится поселок Мазери с руинами огромной десятиэтажной башни князей Дадешкелиани.

Иламаз рассказал об этой семье одну презабавную историю. Полтора века назад один из князей подарил эту вершину некоей австрийской альпинистке, сумевшей покорить ее.

Говорят, князь даже написал расписку, удостоверяющую передачу прав на гору.

Продолжения истории никто не знает: вряд ли в галантный век эта дама могла просить о большем.

Рассмеявшись, я представил себе современную девушку, которая попыталась бы затребовать материальные гарантии такого подарка от владетельного воздыхателя.

Впрочем, никто не знает, чем закончилась бы история этой дарственной, если бы в середине XIX века владычеству династии Дадешкелиани не пришел конец.

Сегодня альпинисты могут подняться на Ушбу как со стороны Карачаево-Черкессии, так и с грузинской стороны.

Восхождения, рискованные сами по себе, без сопровождения местных гидов могут стать смертельно опасными.

Но такие восхождения, рискованные сами по себе, без сопровождения местных гидов могут стать смертельно опасными.

Альпинист Нугзар Нигуриани, живущий в Местии, рассказывал, как однажды, отправляясь на скалы Ушбы, увидел на леднике маленькое оранжевое пятнышко.

Начав раскапывать снег, обнаружил палатку, затем рюкзак, а вслед за ним и останки альпиниста. Нигуриани и его спутники отменили запланированное восхождение и начали раскопки.

Сначала из-под снега показалась копна золотистых волос и уже совершенно побелевший скелет их обладательницы.

Сванские альпинисты откопали тела пятерых молодых людей.

Четверо юношей и их светловолосая спутница поднимались на вершину, видимо, с российской стороны, так как на грузинской территории не было обнаружено ни единого свидетельства появления подобной группы, а испорченные временем документы принадлежали жителям Российской Федерации.

Нигуриани и его люди собрали останки, положили их в свои спальные мешки и, вернувшись в Местию, отправили найденные на телах документы в Москву. Ответа не последовало, и безымянные кости были похоронены в Сванетии.

Считается, что в последние годы восхождения на Ушбу стали менее опасными, чем полвека назад, но это далеко не так.

Таянье ледников уничтожило привычные ориентиры, и многих маршрутов, проложенных великими альпинистами прошлых лет, больше не существует. Поэтому те, кто сегодня пытаются покорить вершину, руководствуясь старыми картами, рискуют ничуть не меньше первопроходцев.

В эпосе есть множество историй, связанных с этой горой.

В древности сваны считали, что там обитает сама богиня охоты Дали – мать богатыря Амирана, подобно Прометею, подарившего людям огонь.

Никто из местных жителей не знает, откуда взялось ее название. По одной из версий, озвучиваемой по ту сторону Сванетского хребта, Ушба переводится как «шабаш ведьм».

Грузины ни за что не согласятся с этим – ведь по местному поверью не на Ушбу, а на лежащий севернее Эльбрус слетаются со всего Кавказа колдуньи на встречу с Князем тьмы.

Первая встреча с язычеством

Раз в год в Сванетии, в селе Кала, находящемся примерно в 30-ти километрах от Местии за перевалом Угири, происходит самый грандиозный праздник всех сванов – день святого Квирике.

Это праздник имени христианского мученика, но ни один священник никогда не ответит вам на вопрос, кем был когда-то этот святой.

Дело в том, что некогда святого Квирике звали Квирия, и он был богом плодородия.

Как пишет грузинский этнограф Сергей Макалатия, при раскопках в районе села Цдо в долине Казбека были найдены множество древних фаллических статуэток баранов, а неподалеку стоял полуметровый каменный идол, который местные жители называли «бараном самого Квирия» – то есть божества плодородия.

Через несколько веков у сванов святой с похожим именем стал одним из самых грозных и могучих защитников, почитаемым не меньше, чем Святой Георгий.

Сванская икра

На перевале Угири раньше заканчивалась территория, подконтрольная князьям Дадешкелиани, и начиналась Сванетия «у-батоно» – дословно «Сванетия без господина».

Я остановился на ночлег в семье пастуха Нестора в нескольких километрах от места назначения.

К ужину подали один из главных гастрономических изысков Сванетии – жареную картошку.

Нет, не пироги или еще какое-нибудь блюдо с использованием этого клубня. Сванский картофель – деликатес сам по себе, он ценится во всей Грузии и является одной из главных статей местного экспорта.

Жареный сванский картофель с тонким, кисловатым соусом ткемали – одно из самых простых и вкусных блюд, которые мне доводилось пробовать.

«У нас застолье!» – отвечает сван на телефонный звонок друга.

«И что там на столе?»

«Сванская хицилава, сванская икра», – отвечает тот, имея в виду картошку.

Пока мы с Нестором уплетали деликатес, его сыновья при свете стеариновой свечи снимали шкурку с только что пойманной охотничьим псом белки.

Сванский картофель – деликатес сам по себе, он ценится во всей Грузии и является одной из главных статей местного экспорта.

Их семья не промышляет выделкой шкур, но в сванском доме в ход идет все, поэтому оставить без внимания такой трофей, как беличья шкура, было бы транжирством.

Я не стал разбивать палатку, но на случай дождя постелил спальник под навесом.

Посреди ночи проснулся от выстрела.

Это был одиночный выстрел из ружья и, не услышав после него ответной пальбы, криков или причитаний, я продолжал спать.

«Кто стрелял ночью?» – спросил у Нестора за завтраком.

«Когда коровы остаются на ночь в лесу, я всегда стреляю в воздух. Тогда волки, если они рядом, знают, что хозяин дома», – ответил тот.