Текст книги "Путь демона"

Интерлюдия

– Госпожа, у меня отличные новости. – Вихрем ворвавшийся в кабинет Аталетты чрезвычайный и полномочный посол Фенриана в Валенсии Альберт Крозельц буквально излучал радость.

– Да? – в кои-то веки выспавшаяся и отдохнувшая Аталетта коротким жестом остановила доклад канцлера и обернулась к вбежавшему. – Альфрани согласился помочь? – не скрывая своего изумления, спросила она. – Он выделил магов?

Новости из Герталле были отвратительными. Несмотря на все усилия, сдержать расползание нежити не удавалось. Вся провинция была занята медленно расширяющимся облаком смерти, откуда непрерывным потоком шли мертвяки. Уже были потеряны графства Минд, Риал, Арре, Клиант и Риссе. Санитарные посты по границам графств Винноре, Сомме и Корелл едва могли сдерживать все увеличивающийся напор мертвецов, а около Сомме уже виден был край расползающейся тучи насекомых, и это означало, что посты надо будет снова отодвигать. В этой ситуации единственная надежда и впрямь была только на магов.

– Да. Нет, – выдохнул Альберт.

– Что «да нет?» – не поняла Аталетта.

– Лорд Альфрани согласился помочь, причем выдвинул странные, но легко исполнимые требования. Нет, он не собирается посылать магов. Он дал артефакт!

– Артефакт?

– Да, вот. – Из поясной сумки Альберт извлек небольшую шкатулку. – После того как поставленное лордом Альфрани условие будет выполнено, шкатулка откроется. Там лежит небольшой амулет. Стоит его переломить, как вся эта саранча будет уничтожена. Нет нужды даже ехать к Герталле. Все настроено!

– И что это за условие? – настороженно спросила Аталетта. – Мне надо готовиться к поездке в Валенсию или приготовить порты для приема оккупационных войск?

– Нет, Ваше Величество, ничего подобного. Очень странное и простое условие. Лорд Альфрани подал список лиц, которые должны на этой самой шкатулке, которая тоже является могущественным амулетом, принести клятву, что никогда и ни при каких обстоятельствах не покинут территорию Фенриана и не покончат жизнь самоубийством. Клятвы будут магически зафиксированы, такова магия шкатулки, и нарушить их станет невозможно. После того как все внесенные в список люди принесут клятву, шкатулка откроется, и можно будет воспользоваться амулетом.

– И все? Что за список?

Альберт с поклоном протянул своей госпоже небольшой свиток, в котором значилось довольно много имен. В основном это были имена жрецов Орхиса, вплоть до самых младших, с небольшой припиской, что за них всех может поклясться Верховный жрец или, если болезнь ему этого не позволит, его заместитель. Кроме того, имелась пара десятков имен ближайших придворных Аталетты, а возглавляло список ее имя. Написан свиток был довольно оригинальным образом. Буквы были словно выжжены неким раскаленным пером ровно до половины пергамента, так что ни стереть, ни изменить хоть слово не представлялось никакой возможности.

– И это все? – изумленно вопросила Аталетта. – И больше никаких условий? Ни территориальных уступок, ни ввода войск, ничего?

– Да, Ваше Величество. Могу добавить только, что все это довольно странно. Изначально, когда я только прибыл в Антис, лорд-протектор долго тянул с аудиенцией, а потом, когда все же принял меня, категорично отказал в помощи. Но затем, когда я, расстроенный, уже собрался уезжать, меня догнал гонец с приказом возвращаться. Лорд Альфрани немедленно принял меня, изложил условия и вручил шкатулку и свиток. При этом вид у него был весьма недовольный и ошарашенный.

– Ну что ж… – Выражение лица Аталетты ясно показывало, насколько ей это все не нравится. – К сожалению, у меня нет выбора. Неважно, что задумал архимаг. Мы вынуждены соглашаться на все условия. – Она взяла шкатулку и обернулась к Альберту. – Пригласи всех обозначенных в списке. – Затем она положила руку на шкатулку и медленно произнесла. – Я, Аталетта Первая, Крэгхист, клянусь…

Глава 7
Цена жизни

Цену жизни – спроси у мертвых.

Лич-убийца за любимой работой

Холод. Пронизывающий тело и душу, мучительный и неизбежный холод. Каково быть мертвым? Сейчас Олег знал ответ на этот вопрос всех времен и народов. Это холодно. Очень холодно. Слабые отголоски этого смертного холода ощущают те, кто входит под своды древних, пропитанных болью и смертью темниц, бледное подобие испытывают замерзающие насмерть люди, которые еще могут пошевелить отмороженными конечностями, но уже не могут ощущать ими боль и прикосновение. Участь нежити – холод. Смертный холод. И именно он был первым, что ощутил Олег, обретая сознание в своем прежнем, ныне безнадежно мертвом теле. Холод и темнота.

Интуитивно, на одних рефлексах он попытался призвать Огонь, верного слугу и друга на протяжении всей его недолгой жизни в качестве мага. Мгновение ему даже казалось, что вот сейчас вспыхнет теплая искорка подаренного Гелионой пламени, что разорвет сковывающую его темноту и отогреет застывшее мертвой льдинкой сердце. Но, увы. Власть над огнем, как и многое, многое другое, была утеряна на проклятом алтаре трижды проклятого Орхиса. Все, что сейчас у него было, – это месть, надежда… и Тьма!

И тогда Олег понял, как глупы были его метания и терзания. Он поразился невероятной выдержке Висса и его учеников, что терпели этот холод на протяжении более пятидесяти лет, терпели, не теряя разума и спокойствия, не скатываясь до вихря безумного всеуничтожения всех, кого только увидят, не убивая людей только за то, что те живы и их не терзает этот безумный, невыносимый холод.

Убийства невинных жителей страны? Тех самых, чья правительница, ничтоже сумнящеся, обрекла его на эти мучения «ради благополучия Фенриана»? Сейчас он был готов убить тысячи, миллионы невинных из любого мира и страны, вообще не подозревающих о его существовании, только чтобы хоть на мгновение, на секунду приразжались сковавшие его когти смертного холода.

О да! Он будет убивать. Если для того чтобы вернуть себе жизнь, ему надо уничтожить Фенриан, он его уничтожит. Если весь мир, уничтожит тоже, уничтожит, не задумываясь и без колебаний. Холод смерти – очень веский аргумент, мгновенно снимающий любые моральные сомнения и колебания. Жалость и милосердие – они для живых. У нежити нет ни жалости, ни милосердия, ни сострадания. Только холод. И невероятное, безумное желание – ЖИТЬ!!!

Олег попробовал пошевелиться. Почти полное отсутствие тактильной чувствительности сильно мешало, однако вскоре он смог определить, что находится в узком и тесном саркофаге. Попытка открыть плиту успеха не принесла.

Тогда он попробовал использовать темную магию. В отличие от Огня, Тьма откликнулась немедленно и, как показалось Олегу, с большим удовольствием. Таранное заклинание вдребезги разнесло каменную плиту, прикрывавшую саркофаг, и тонны сырой земли засыпали его с головой. Олегу оставалось только порадоваться, что в его нынешнем состоянии лича дыхание отнюдь не обязательно. Похоже, похоронили его весьма глубоко.

Тем не менее необходимо было как-то выбираться. Олег призадумался, перебирая известные ему заклинания, которые могли бы хоть как-то помочь. Сковывающая движения земля и неудобное положение – руки вдоль тела – во многом блокировали его возможности, поскольку направление действия большинства разрушающих заклинаний задавалось именно жестами. Так ничего и не придумав, он несколько раз повторил все то же таранное заклинание, но большого успеха это не принесло. Образующаяся в результате ударов заклинания полость немедленно засыпалась обрушивающейся сверху землей. Разве что удалось немного изменить положение рук, поставив их ладонями вверх, что стоило Олегу перелома лучезапястной кости и раздавленной грудной клетки, на которые упала многотонная масса земли.

Боли не было. Он просто ощутил, что тело, получившее повреждения, смертельные для живого создания, стало повиноваться ему несколько хуже, чем обычно. Впрочем, достаточно было только немного увеличить приток темной энергии, чтобы это мелкое неудобство перестало его беспокоить.

В очередной раз, ударив тараном, Олег, в тот краткий промежуток времени, когда земляная масса перед ним приподнялась, выставил сомкнутые в клин руки перед собой, над грудью, максимально увеличив приток энергии к ним.

Его задумка удалась. Теперь его руки были направлены вертикально вверх, и Олег наконец-то мог использовать и другие заклинания помимо «тарана». Ну а сложные переломы костей рук, вкупе с парой пальцев, срезанных каким-то острым камешком, для ожившего мертвеца особой потерей не являлись. Не долго думая, Олег ударил «прахом вечности», стараясь максимально расширить область действия заклинания.

Серое облачко легкого праха окутало его тело, указывая на успех задумки, и Олег начал выбираться вверх, разгребая его руками. Увы. Вес его тела оказался куда больше веса обращенной в прах земли, и сколько он ни махал руками, он оставался на одном уровне, слегка приподнимаясь с каждым гребком и вновь падая на то же самое место.

Тогда он решил использовать другой метод и начал осторожно перемещаться в сторону, стремясь достигнуть края заполненной пеплом воронки, образовавшейся под действием его заклинания. Когда же это ему удалось, он начал, цепляясь когтями за землю, ползти по этому краю наверх.

Сколько продолжалось это «восхождение из могилы», Олег не знал. Вокруг были лишь серый пепел, сырая, скользкая земля, за которую он цеплялся когтями рук, ног и костяными клинками изорванных крыльев, и подземная тишина. Постепенно эта тишина стала сменяться звуками. Земля, вообще, очень хороший проводник звука, и Олег, тесно прижавшийся к неровной, сырой поверхности, постепенно стал различать топот конских копыт, бряцание железа, торопливые шаги. Наконец, когда Олег в очередной раз выбросил вверх руку, его когти не вонзились в землю воронки, а лишь скользнули по воздуху. Он наконец-то достиг поверхности!

– Вот он, – внезапно раздался громкий крик, и на его руку обрушился удар чего-то острого и тяжелого. Чешуя не подвела, отразив удар, и Олегу удалось, вцепившись когтями в землю, одним рывком вытащить себя из осточертевшей серой хмари.

– Руби! – вновь раздался тот же голос, и на него обрушился град ударов.

Олег открыл глаза. Карабкаясь в серой хмари, он инстинктивно закрывал их. Не то чтобы прикосновение пепла и земли к глазным яблокам как-то мешало личу, однако же было весьма неприятно. Да и пользы от открытых глаз под землей не было. Но сейчас он был не под землей, и зрение было необходимо.

Он находился на склоне высокого кургана, вместо вершины у которого имелась большая круглая выемка, в которой бурлило и переливалось приличных размеров озеро праха, образованного его заклинанием. По краям этой гигантской чаши стояла редкая цепочка воинов. Факелы в их руках разрывали ночную тьму, придавая всему действу какой-то загадочный сюрреалистический вид. В том месте, где он находился, цепочка была разорвана. Двое ближайших к нему воинов старательно работали мечами, пытаясь отыскать уязвимое место в его броне. Еще трое со всех ног бежали к ним на помощь.

– Умри, поганая тварь, – резко выдохнул один из атаковавших его бойцов, всаживая свой меч в узкую рану на груди, оставленную кинжалом Аталетты, и проворачивая его в ране.

– Я УЖЕ мертв, – холодно ответил Олег и резким ударом крыльевых когтей вспорол грудь его напарнику. – Меня убила ваша правительница, – сказал он и внезапно ощутил, как где-то глубоко в груди, среди воцарившегося там холодного безмолвия смерти, вдруг ярко вспыхнул огонек демонической ненависти. – Я мертв, и вам придется заплатить мне за это! – громко выкрикнул он набегающим воинам.

Удар когтей переломил меч у основания, а в следующий момент вокруг Олега закрутился серый вихрь. Щит теней. Излюбленный метод обороны и атаки боевых некромантов. В следующее мгновение смерч распался, обернувшись толпой небольших, очень голодных теней, обрушившихся на подбегающий отряд факелоносцев.

Спустя пару минут все было кончено. Олег оглядел скрючившиеся от боли тела людей. Питаясь человеческой болью, тени убивали своих жертв хотя и быстро, но крайне болезненно, после чего перевел взгляд на единственного оставшегося в живых солдата. Находясь слишком близко к Олегу, тот оказался в «дружеском радиусе» заклинания и потому не был затронут тенями. Сейчас он в ужасе пятился, не отводя расширившихся от страха глаз от грозной фигуры восставшего из мертвых.

– Зачем вы напали? – хотел спросить его Олег, но на этот раз из развороченной ударами меча и раздавленной многократными падениями больших масс земли грудной клетки вырвался лишь невнятный хрип. Это оказалось последней каплей. Отбросив бесполезный обломок меча, гвардеец – Олег заметил нашивки, указывающие на его принадлежность к одному из элитных полков Аталетты, – бросился наутек. Впрочем, убежать ему не удалось. Удар «копья тьмы» подбросил беглеца на несколько метров, и на землю упало уже бездыханное тело.

Олег огляделся по сторонам и, не увидев более на кургане живых людей, поспешил вниз, к подножию, где виднелся небольшой полевой лагерь, в котором, по всей видимости, ранее обитали убитые им воины.

Когда он подошел к лагерю достаточно близко, внезапно раздался тихий шорох, словно от спущенной тетивы, и массивный арбалетный болт ударил его в грудь, пробив поврежденную чешую и глубоко засев где-то в области левого легкого.

«Достали!» – мысленно выругался Олег, вновь спуская на свободу тени. В глубине лагеря раздалось несколько криков, и вскоре все снова затихло. Криво ухмыльнувшись, Олег выдернул стрелу из груди и вновь поковылял к ближайшей палатке.

* * *

– М-да… Красавец, – «любуясь» на свое отражение в походном зеркале, найденном в самой большой палатке, по всей видимости, принадлежавшей командиру охранявшего курган подразделения, «вслух» подумал Олег. Судя по всему, при жизни командир был большим любителем женского пола, о чем свидетельствовало найденное в палатке зеркало, набор косметики и два полуобнаженных женских тела на походной кровати.

Найденное зеркало бесстрастно отражало нечто, увидев которое любой режиссер фильмов ужасов был бы просто счастлив заполучить его себе в фильм, и тут же бы бросился уговаривать это «нечто» принять участие в съемках. Ну то есть он вначале бы сбегал до ближайшей речки, простирнул штаны, но потом непременно бы вернулся… Или послал вместо себя кого-нибудь… кого не жалко… совсем не жалко.

Лысая голова, с которой лишь в пяти местах свисали полуразложившиеся тельца скользящих. Глазницы, в которых не было видно ни век, ни глаз, заполненные потихоньку сочащейся из них черной дымкой истинной Тьмы. Порванная щека, обнажающая пожелтевшие, но все еще острые клыки демона. Ошметки крыльев за спиной свисают, словно разорванный в клочья дорогой плащ, угрожающе скалясь обнаженными концевыми когтями. Превращенная в месиво грудная клетка, сверкающая снежно-белыми осколками переломанных ребер и побитой, вдавленной в тело чешуей. Проще всего было с конечностями. Многочисленные переломы уже начинали затягиваться – заклинание «восстановление мертвой плоти» было эффективно, и совсем скоро Олегу можно будет убрать энергетические каркасы, в данный момент и выполняющие функцию опорных костей.

«С этим надо что-то делать. Причем срочно!» – подумал Олег, в очередной раз смерив себя взглядом. Сейчас, когда он лишился и демонической силы, и огненной магии, сохранив только навыки некроманта, пусть и довольно высокого класса, об уничтожении им в одиночку целой страны не могло быть и речи. Не хватит его на такое пространство. Просто физически не успеет побывать всюду. Разве что использовать саранчу, но, увы. Гефест ясно и недвусмысленно запретил подобный «ход конем», и к тому же сейчас Олег не ощущал присутствия в этом мире никого из своих созданий. Похоже, что дядя Гелионы позаботился о том, чтобы окончательно избавить Олега от соблазна легких путей.

К счастью, уничтожать Фенриан в одиночку Олегу и не требовалось. У него была армия! Да еще какая армия! Воины Мертвого Онера долго ждали часа своей мести, и вот время подходит. Да и Висс со своими учениками явно не будет лишним. В конце концов, Гефест ясно сказал, что божественной силы в «Монолите сердец» хватит, чтобы воскресить хоть сто человек. А Олегу столько и не требовалось. Не требовалось даже полусотни. Онерских личей, по воле случая ставших его друзьями, было куда меньше.

Но идти к ним в таком виде Олег элементарно стеснялся. Хорош же он будет, выглядя как примитивный зомби, поднятый неумелым учеником, среди аккуратных, практически не отличающихся на вид от людей, учеников последнего Рыцаря Отчаяния.

Решить проблему можно было тремя путями. Во-первых, Олег мог просто подождать. Наложенное им на себя заклинание «Восстановление плоти» рано или поздно восстановит все повреждения тела, приведя его к виду, максимально похожему на то, как Олег выглядел при жизни. Но этот вариант не годился, поскольку требовал достаточно долгого времени для устранения столь крупных повреждений.

Ускорить восстановление Олег, как и любая другая нежить, мог путем поедания человеческой плоти. Но подобная мысль вызывала в нем сильнейшее отвращение. Чтобы он, маг, некромант, сейчас – высший лич, уподобился ничтожным гулям-«пожирателям»? Никогда! Так что оставался только один путь.

Сделав безуспешную попытку глубоко вздохнуть, Олег вновь обернулся к зеркалу, старательно припоминая уроки Висса по одной из наиболее сложных дисциплин некромантии, носившей красивое и загадочное название «Пластика смерти». Изначально это направление предназначалось для создания боевых чудовищ, но сейчас Олег собирался применить его к себе, дабы восстановить свой внешний вид.

Проблема состояла в том, что именно в этой области некромантии Олег совершенно не блистал талантами. Например, некоторые, наиболее ранние достижения Олега на почве творения немертвых химер, Висс, заблокировав им двигательные функции, разместил в укромном уголке онерской цитадели, сказав, что будет захаживать туда каждый раз, когда ему захочется немного поднять себе настроение и искренне посмеяться.

Например, первый «удачный» экземпляр костяной химеры, которому Олег пытался придать облик дракона (удачный в том смысле, что не самоуничтожился сразу после создания, рассыпавшись грудой костной пыли из-за ошибочной конфигурации энергетических потоков), имел пять с половиной ног, расположенных в один ряд на нижней поверхности «туловища» (по поводу шестой конечности, маленькой и расположенной перед самым хвостом, Висс с Гораном долго спорили, что это такое, но все же решили считать недоразвитой ногой, поскольку органы размножения нежити, составленной из костей мертвецов, вроде как и ни к чему), одно крыло и передвигаться мог исключительно задом наперед, цепляясь длинным хвостом за различные предметы и затем подтягиваясь на нем. Ввиду такой особенности, а также невероятной тупости вселенного в него управляющего духа, он и получил из уст Олега гордое имя – Баттхед, а Висс, не заморачиваясь незнакомыми языками, использовал буквальный перевод имени – задоголовый.

Разумеется, с тех пор Олег значительно улучшил свои навыки в этом искусстве (а паноптикум Висса пополнился еще немалым количеством уродцев), но до сих пор создания Олега сильно уступали по всем своим параметрам стремительным и смертоносным бестиям, которые легко, без всякого напряжения создавались Рыцарем Отчаяния и некоторыми из его учеников-личей.

Тем не менее после трех с лишним часов стараний, перед самым рассветом, Олег удовлетворенно хмыкнул и отошел от зеркала. Теперь его облик, более-менее восстановивший привычные очертания демонического тела, вновь внушал ужас, а не омерзение.

Выйдя из палатки, он огляделся по сторонам. Река, поле с виднеющимися на нем выжженными проплешинами, небольшая роща к западу от реки… Это место было ему знакомо! Не так давно на этом самом поле он сражался с Виктором Крэгхистом и призванным им на подмогу Орхисом. Судя по тому, что некоторые проплешины успели затянуться молодой травой, а также судя по высоте виднеющегося рядом с лагерем кургана, в котором его похоронили (такую кучу земли за один день не нагребешь), времени с момента его гибели прошло немало. Скорее всего, сейчас осень.

Олег вздохнул. Если бы не предательский удар Аталетты, он сейчас давно был бы в Трире, обустраивая доставшийся ему Форпост для принятия первой партии студентов новой Темной Цитадели.

Увы. Вздыхай не вздыхай, а прошлого не изменить. Счастье еще, что есть чудесный шанс исправить допущенные ошибки. И так ли уж важно, какой ценой? Народ в ответе за своих правителей! Здесь Олег немного лукавил перед самим собой. Цена исправления допущенной из-за излишней доверчивости ошибки ему категорически не нравилась. Он и так за все время пребывания в палатке командира старался не поворачиваться лицом к кровати, на которой лежали два скрюченных женских тела – первые невинные жертвы объявленной им Фенриану войны.

Олег прикинул свои последующие действия. Сейчас ему следовало, не тратя драгоценного времени, следовать в Онер, призывать всю доступную нежить и, заручившись помощью Висса с учениками, атаковать Фенриан. Судя по тому, что ему так легко удалось перебить снабженных амулетами Орхиса гвардейцев, причем даже наполовину не исчерпав свой резерв, умерев, он, взамен утерянного покровительства стихии Огня, обрел покровительство другой, не менее могучей силы – Тьмы.

Впрочем, возможно, сила истинной Тьмы была и ни при чем. Вполне могло быть и так, что Орхис, скованный властью Хроноса, просто не мог более снабжать энергией амулеты, которые в результате превратились в простые безделушки. Это был бы оптимальный вариант, поскольку в этом случае появлялась возможность в полной мере использовать силу наиболее могущественного из будущих союзников – Висса. Перед ужасающей мощью Мертвителя, не блокированной антимагическими амулетами, любое государство, любое, сколь угодно большое количество войск были совершенно бессильны.

Впрочем, надейся на лучшее, а рассчитывай на худшее. Пора было спешить в Онер. Олег расправил восстановленные крылья и попробовал взлететь. Затем встал, залечил сломанную при падении с четырехметровой высоты руку и попробовал еще раз.

Увы. Небо не для мертвецов. С пятой попытки Олег все же примирился с этим фактом. Крылья, надежно держащие в поднебесье демона, пока он был жив, улавливая малейшие потоки ветра и подстраиваясь под них, сейчас, после смерти, как и все остальное тело, потеряли всякую чувствительность, а простого механического махания оказалось совершенно недостаточно для полета. Вставая и восстанавливая тело после очередного падения, Олег понял это совершенно четко. Потерянная радость полета попала в и без того немалый счет, который он в ближайшее время собирался выставить властительнице Фенриана.

Однако надо было все же как-то двигаться. Мысль о передвижении на своих двоих Олега совершенно не устраивала. Конечно, можно было бы убить какую-нибудь лошадь (живые кони сходили с ума, только почуяв близость нежити, и уж, конечно, ни в коем случае не позволили бы личу сесть на себя) и, подняв ее в качестве зомби, ехать на ней, но – увы, лошадей поблизости не было.

Еще при приближении Олега к лагерю умные животные, которых не тронули насланные Олегом тени (неразумные создания были непригодны в пищу этим странным порождениям темной магии и потому полностью ими игнорировались), оборвав привязи и разбив стойла, умчались как можно дальше. Ловить же их по окрестным перелескам у Олега не было ни сил, ни времени, ни желания.

Впрочем, думал Олег недолго. Да, мертвых лошадей нет. Но зато есть целая куча других мертвецов. И нет ничего, что запрещало бы Олегу воспользоваться их услугами.

Он подошел к делу творчески. Вернувшись к кургану, где произошло побоище, он для начала отыскал командира и поднял его в качестве умертвия. Подумав, поднял еще десяток как телохранителей. Одиннадцать умертвий – вполне серьезная сила. Достаточная, чтобы, невзирая на возможные случайности, добраться до Вельминта и передать Аталетте «радостное» известие о возвращении Олега.

– Пусть готовится, – зло усмехнулся себе под нос Олег, глядя, как умертвия быстрым бегом движутся в сторону столицы Фенриана.

Затем он прошелся по кургану и, набрав с десяток тел, безжалостно свалил их в кучу. Спустя час упражнений в черчении (а вы попробуйте нарисовать правильную гексограмму на неровном склоне холма, имея в своем распоряжении в качестве инструментов лишь когти, несколько мечей и обломки копий), бормотании заклинаний и грязных ругательств, ему наконец-то удалось создать некое подобие лошадеобразной костяной химеры.

Выглядело это его творение довольно убого, больше всего походя на какого-то давно умершего паука, воссозданного из как попало срощенных человеческих костей, однако имело достаточно удобную для несения седалища Олега спину и восемь длинных ног, обеспечивающих скорость движения, значительно превосходящую скорость пешехода и даже лошади. Ну а большего от созданной Олегом химеры, в общем-то, и не требовалось.

Вскарабкавшись на услужливо подставленную спину немертвой твари, Олег огляделся. Давно рассвело, туман, поднявшийся было перед рассветом, осел на сочную луговую траву, и вдалеке над полем заливисто пели птицы.

Впрочем, ни один из пернатых певцов не рисковал приближаться к бывшему кургану, ныне до краев напитанному смертной, темной силой. Взглянув на валяющиеся тут и там тела гвардейцев, так и неиспользованных им, Олег заметил, что то у одного, то у другого вдруг, без всякой видимой причины, начинали шевелиться конечности. Иногда мертвецы даже приподнимали головы, глядя на Олега пустыми бессмысленными глазами.

По всей видимости, количество некроэнергии, сконцентрировавшейся на этом кургане после множества примененных Олегом заклинаний, оказалось достаточным для самопроизвольных поднятий. Еще немного, и следующей ночью эти мертвецы восстанут тупыми, никому неподконтрольными зомби и пойдут во все стороны, убивая любое живое существо на своем пути.

По въевшейся в плоть и кровь привычке некроманта всегда убирать за собой, Олег поднял было руку, готовясь произнести заклинание рассеивания, которое развеяло бы скопившуюся здесь некроэнергию и упокоило начавшую пробуждаться нежить. Впрочем, он немедленно одернул себя.

– Пусть это будет моим первым подарочком тебе, Аталетта. – С этими словами он произнес простейшее из заклинаний поднятия и скомандовал своему скакуну «Вперед!», направляя его в сторону Онера.

За его спиной медленно поднималась сотня зомби. Покрутив головами, они безошибочно определили местонахождение ближайшей деревни и нестройной толпой, медленно, но верно, начали ковылять в ту сторону, подгоняемые единственным чувством, которое еще могли испытывать их мертвые тела, – чувством голода!

* * *

Шел обычный приемный день. Как всегда по средам, Ее Величество наследная владычица Фенриана Аталетта Первая Крэгхист принимала прошения своих подданных и вела суды. Слушалось дело барона Извора, поданное им против графа Кольбаха.

Отец означенного графа имел привычку наведываться в одну из принадлежащих барону деревень, расположенных на границе с графством, активно осуществляя там «право первой ночи», впрочем, и не только первой. Барон в принципе не имел ничего против: старый граф был мужчиной видным, и его дети могли значительно улучшить крестьянскую породу, что спустя двадцать лет и произошло. Ныне почти половина крестьян в деревне «Большие Сись…» (тут барон, излагавший суть дела, смущенно примолк, кинул извиняющийся взгляд на Аталетту и поправился: «Деревни Красивая грудь») были, как на подбор, высокие, сильные, с ясными голубыми глазами и аристократическими чертами лица. Ну а женщины там издревле отличались весьма приметной для мужского взгляда статью, что и было отражено в названии деревни.

Однако новый граф, его сын, заявил, что, поскольку значительная часть крестьян в этой деревне ныне являются его кровными родственниками, буквально-таки единокровными братьями и сестрами, то он просто обязан принять деревню под свое покровительство, что и осуществил самым беззаконным образом, пользуясь значительным преимуществом в виде куда более сильной, нежели у барона, дружины, и, более того, совершенно перекрыл доступ к означенной деревне самому барону, что уж и вовсе ни в какие ворота не лезет!

Посему он, барон Извор, и припадает к ногам всемилостивейшей владычицы с просьбой помочь в возвращении его законного имущества, а заодно в качестве возмещения его моральных терзаний передать ему ныне принадлежащую графу деревеньку Малый Ух, расположенную неподалеку.

Выслушав истца и ответчика, в качестве доказательства своей правоты привезшего из данной деревни местного кузнеца и еще пару крестьян, как две капли воды похожих на самого молодого графа, Аталетта поинтересовалась, а уделял ли сам барон, в те времена, когда деревенька находилась в его владении, достаточное внимание молодым крестьянкам?

В ответ барон, сильно смущаясь, заметил, что, увы… К сожалению, его батюшка в свое время чересчур часто гостил в «деревне раздора» и посему он, дабы не допустить случайного кровосмешения, был вынужден избегать посещений столь заманчивого поселения. Да и жена барона, происходящая из знатного и весьма воинственного трирского рода, по какой-то загадочной причине весьма негативно относилась к любым намекам о важности соблюдения древних прав феодала. Ввиду того, что он, барон, очень любит свою драгоценную жену и весьма дорожит своей способностью к деторождению, которой она пообещала его лишить в случае, если поймает с какой-нибудь крестьянкой, ему пришлось смириться и исполнить невинную женскую прихоть. Ведь в конце концов, что такое «право первой ночи»? Всего лишь старая и никому не нужная традиция… (При этих словах барона в мужской части придворных возник короткий шепоток, тотчас же умолкший, стоило Аталетте кинуть туда недовольный взгляд.) Более того, это традиция, унижающая человеческое достоинство несчастных крестьянок, а потому совершенно излишняя и даже вредная для благородного и гуманного человека, такого, как барон Извор.

Взглянув на рослую и весьма физически развитую баронессу и невысокого полноватого барона, присутствующие вынужденно согласились, что и впрямь исполнение этой традиции было весьма опасно и, вполне возможно, даже негуманно. В первую очередь для самого барона.

Покачав головой, Аталетта заявила, что дело сложное и его требуется как следует обдумать, после чего объявила перерыв.

Впрочем, насладиться небольшим отдыхом ей не удалось. В тот самый миг, когда присутствующие на суде придворные уже развернулись к выходу, дабы покинуть зал суда, большие двустворчатые двери зала распахнулись, и церемониймейстер срывающимся от волнения голосом объявил: