Электронная библиотека » Алексей Гравицкий » » онлайн чтение - страница 11

Текст книги "Калинов мост"


  • Текст добавлен: 17 декабря 2013, 18:05


Автор книги: Алексей Гравицкий


Жанр: Боевое фэнтези, Фэнтези


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Тело врача смяло, завертело, отшвырнуло в сторону. Мост рухнул, подняв огромное облако пыли, волна которой рванулась было вперед, сметая милицейское оцепление и часть бегущей в ужасе толпы, но затормозила. По реке волна отчего-то пошла чуть дальше, смела в реку ближайшие к воде аттракционы Парка культуры, сотрясла окрестные дома, оставив окна без стекол и пустив трещины по паре старых фасадов. Дрогнул даже железный Петр.

Гигантская статуя покосилась, но выстояла. В накрененной фигуре работы Церетели что-то лопнуло, и от прорубателя окон в Европу отвалилась голова. Огромный кусок металла с нагло топорщащимися усами ухнулся в реку, подняв столп брызг.


Грохот был такой, что слышали, наверное, полгорода. Из-за домов поднялся огромный пыльный клуб, дернулся было дальше, но замер.

– Ух, ё-моё! – проявил неполиткорректность водитель, которому по инструкции положено было молчать в тряпочку, если не спрашивают.

– Тормози! – рявкнул полковник.

Машина послушно взвизгнула тормозами, оставляя на асфальте черные полосы. Сзади притормозили с трудом выбитые микроавтобусы с сиренами и красными крестами по белым бокам.

Сергей Витальевич приоткрыл дверцу и посмотрел вперед. Понять, что случилось, было невозможно. Что, черт подери, там происходит, метнулось в голове. Он быстро сел на место и нервно, дрожащим голосом распорядился:

– Гони что есть мочи!

Гнать оказалось довольно трудно. Сперва возник затор из машин, которые автоинспекция заворачивала в объезд, потом пришлось остановиться и общаться с гибэдэдэшниками, чтобы пропустили. Потом ехать стало невозможно из-за ополоумевшей толпы, бегущей прочь от моста.

На все уходили драгоценные минуты, и Сергей Витальевич тихонько матерился себе под нос. Когда машина остановилась возле въезда на мост, полковник выматерился в голос. Было от чего.

Того, от чего он уезжал, больше не было. Вообще. Не было смятых на мосту машин. Не было врачей, эмчеэсовцев и гибэдэдэшников. Не было толпы зевак. Не было самого моста. От опор по эту сторону реки и до опор по другую, подрагивая и клубясь, зависло шарообразное пыльное облако. Непроницаемое и непонятное. Пыль колыхалась, но не оседала. Внутри метались причудливые тени, схлестывались, вырастали до невообразимых размеров, распадались, уступая место новым.

От пыльного облака вниз по растрескавшемуся асфальту россыпью валялись кучи поломанного асфальта, бетона, битого стекла, обрывки одежды. Среди всего этого торчали искореженные остовы машин и человеческие тела. Кто-то явно был мертв, кто-то, судя по стонам и шевелению, хватался за жизнь.

Такая же картинка разбегалась и по набережной в обоих направлениях. Дома таращили пустые черные оконные проемы. Вдалеке, накренившись, стоял памятник Петру с оторванной головой.

Полковник вылез из машины, быстро метнулся к мигающим сиренами машинам «скорой помощи». Распахнул дверцу ближайшего микроавтобуса, сообщил голосом, не терпящим возражений:

– Начинайте работать. На мост никому не соваться. Кто полезет, пристрелю на месте.

На вытянувшиеся рожи врачей смотреть не стал. Дискутировать сейчас было не о чем. Прыгающей походкой, какая возникала каждый раз, когда он торопился, Сергей Витальевич вернулся к машине, сел рядом с водителем, выставив ноги в дверной проем, достал мобильник.

– Алло, – сообщил в трубку, как только прервались гудки ожидания. – Срочно два взвода ОМОНа на Крымский мост.

Трубка заблеяла оправдывающимся тоном. Сергей Витальевич слушал несколько секунд, играя желваками, потом рявкнул так, что водитель на соседнем сиденье съежился:

– Мне насрать, где ты их возьмешь! Два взвода как минимум. В течение четверти часа. Сам можешь с ними приехать и посмотреть, тогда и поговорим. Если посчитаешь, что я напрасно паниковал, я положу рапорт, а ты набьешь мне морду прямо здесь.

Не дожидаясь ответа, нажал отбой. На секунду замер, успокаивая нервы. С высоким начальством в таком тоне не поговоришь. А в каком тоне и как с ним говорить? Как описать все это одним словом? Перед внутренним взором пронеслась авария на мосту, журналисты, любопытствующие. Не справляющиеся с жертвами автокатастрофы врачи, эмчеэсовцы, колупающие убитый автотранспорт. Грохот, клубы пыли, изувеченный кусок города. Уставший врач, ковыряющий рядом с одним полутрупом другой полутруп. Да, тот второй бредил, что, дескать, он про это книжку написал, и обещал, что скоро здесь будет…

Слово было верное. Полковник громко выматерился, взял себя в руки и начал набирать номер.


Мост в руническом круге, если от него что-то и осталось, обволокло шарообразным облаком пыли. Пыль эту здесь сдерживала вполне видимая прозрачная, словно из сиреневого стекла, пелена. Второй такой сиреневый барьер возвышался огромной полусферой по всей окружности, выписанной рунами.

Во всем остальном пейзаж на макете в точности повторял то, что происходило на мосту.

– Все, – выдохнула старуха.

Голос ее прозвучал тихо и глухо, словно шептала в трубу или вентиляционный короб. Яга попыталась подняться на ноги, не вышло. Старческое тело повалилось на бок. Игорь не успел опомниться, как оборотень подскочил к бабке. Первым оказавшись рядом, подхватил, не дав упасть на пол, поднял легко, словно веса в старухе не осталось вовсе, и потащил в кухню. Следом встал Милонег. С трудом, будто на плечи уложили пару мешков с картошкой. Игорь попытался подняться и понял, что это в самом деле не так просто, как кажется. Силы, казалось, покинули вовсе и теперь возвращались нехотя, будто противясь.

– Помочь? – протянул руку Милонег.

– Справлюсь, – отмахнулся Игорь, поглядев на приятеля. Тело юноши, что смотрело уставшим за века взглядом, шатало из стороны в сторону. Помочь-то, конечно, поможет, только зачем все это?

Игорь поднялся. Ноги тряслись, словно в отрочестве, когда поспорил по пьяни, что присядет триста раз. Присесть-то присел, но последствия были удручающими. Вслед за Милонегом прошкандыбал на кухню.

Старуха сидела на табуреточке, привалившись спиной к стене. Лицо ее оставалось бледным, но глаза блестели жизнью. Раз внутри жива, значит, и снаружи очухается, подумал бородатый. Кот вертелся возле плиты, изготовляя какую-то странную чайную смесь, источающую ни на что не похожий аромат.

Милонег посмотрел на вторую табуретку, помялся, потом встал, прислонившись к стене. Игорь выпендриваться не стал, просто тихо сел. В голове нарождались десятки вопросов, но спросить не решался.

– Что теперь? – спросил Милонег.

– Барьер стоит, – пожала плечами старуха. – Все, что могли, мы сделали. Теперь можно просто ждать. Можно пойти на мост с оружием и бороться. Разницы никакой. Барьер устоит, если только…

В дверь позвонили. Старуха умолкла на полуслове.

– Кого там еще черт принес, – ругнулся Кот.

Прикрыв заварной чайник крышечкой, он метнулся к двери.

– Сосед там, – окликнула старуха, с трудом поднимаясь с табуретки. – Не гони его, но и сюда не пускай. Сейчас я с ним поговорю.

Игорь не успел поинтересоваться, откуда знает, что там сосед снизу. Бабка вышла в коридор и прикрыла дверь. Раздался щелчок открываемого замка, затем загудел что-то недовольный мужской бас. Ответ расслышать не удалось. Недовольство в голосе постепенно сошло на нет. Потом донеслось короткое прощание, и дверь защелкнулась.

– Чего там? – встрепенулся Игорь, когда в кухню вернулась старуха.

– Сосед снизу, сказала же, – пожала плечами та.

– А что не так снизу?

– Перекрытия тонкие, – проворчала Яга, откидываясь спиной к стене. – Вторая половина сферы у них с потолка свешивается. Вот он скандалить и приперся.

– И чего? – Игорь прикинул, что если соседи метафизическими явлениями недовольны, то скоро сюда нагрянет участковый. Придется пообщаться кое с кем.

– Ничего, не морочь себе этим голову, Игоряша, – попросила старуха. – Я его убедила. Как могла. Своими методами. В общем, в ближайшие трое суток он ни про претензии, ни про странное явление на потолке не вспомнит. А потом его не станет.

Последняя фраза была произнесена так, что Игорь с Милонегом вздрогнули. Даже Кот застыл с чайником в руке над полупустой чашкой.

– А что потом? – Шепот, на который осмелился Игорь, в наступившей тишине прозвучал как гром среди ясного неба.

– Потом барьер будет не нужен. Три дня и три ночи, – повторила старуха, словно произносила приговор. – Потом либо они отступят, либо мы проиграем. Так или иначе потом барьера не станет.

Снова воцарилось молчание. Кот неторопливо продолжил разливать чай. Затем подхватил свою кружку, кинул туда пару ложек сахара и кусочек лимона, крутанул ложечкой и сделал глоток.

– Ты сказала, что можем бороться, – задумчиво произнес Милонег. – А можем сидеть и ждать, разницы нет. Как это?

– Очень просто. Барьер сдержит ту сторону сам. Ваша помощь там никому не нужна. Барьер может рухнуть только в двух случаях. Или если все мы погибнем, или…

Старуха замолчала, притянула к себе чашку и аккуратно пригубила. Видимо, чай оказался горячим, потому как резко отпрянула. Поплямкала губами и принялась дуть на жидкость в чашке.

– Или, – с нажимом произнес Милонег.

– Или если кто-то из нас четверых поддастся и пустит в себя тьму, – с безжалостным спокойствием произнесла старуха и снова пригубила.

Игорь почувствовал, как лицо покрывается испариной, коченеют кончики пальцев, превращаясь в лед. В ушах загудело, словно шел в ночной тишине, а сзади вдруг неслышно накатился огромный тяжелый поезд и дал о себе знать.

– А тьма придет к каждому, – сквозь гуд в ушах донесся голос старухи. – Сначала незаметно, исподволь, как тот сосед. Потом навязчиво. Она будет показывать вам картинки, которые тронут за живое. Она будет лезть к вам в душу. Она будет уродовать реальность, словно кривое стекло, и нашептывать, что картинка в этом кривом стекле реальность и есть.

Старая прошмандовка, пришла в голову мысль, что ж ты не предупредила тогда, когда все это только начиналось. Почему сперва пихнула в печь, а потом сказала, что там раскаленные угли. Нет, возразил кто-то другой внутри, не свисти. Обо всем тебя предупреждали. Еще до обряда сказали: не лезь, если силенок нет. А есть ли они, эти силенки? Эх, дать бы старой ведьме по башке за такие шуточки, встрепенулось снова.

Голос ведуньи звучал словно из-за стекла, словно пытался прорваться через пелену тумана:

– Тьма будет подбивать вас на гадкие поступки и оправдывать их, подсказывая, что вы правы. Но стоит вам только поддаться ей, как все наше дело рухнет. И когда вы начнете бороться с тьмой и поймете, как это тяжело – бороться с ней внутри себя, вы сами пойдете на мост и будете противиться ей.

Яга повернулась к Игорю и посмотрела прямо в глаза:

– Борись с этим, Игоряша. Борись, это только начало. Дальше будет труднее.

Голос ее обращался сейчас не к Игорю, а к половинке того, что было внутри. Но услышали обе половинки.

– Пошла к… – услышал он свой голос и усилием воли сомкнул губы.

Пошел ты к черту, повторил мысленно сам себе. В голове что-то расхохоталось, а потом он понял, что черные мысли отступили, оставив в одиночестве. Надолго ли отступили?

– Извини, – хрипло произнес он.

– Не стоит извиняться, – покачала головой Яга. – Сейчас ты победил, но оно не ушло. Оно вернется. И с каждым новым разом оно будет возвращаться все более и более страшно, жестоко, цинично. Тьма будет копить силы, вызнавать ваши слабости и бить по ним. Если не удержитесь, все пропало.

Яга перевела взгляд на притихших Кота и Милонега и добавила:

– Всех касается.


Спецсамолет внешне от обычного ничем не отличался. Главное отличие составляла начинка, которая давала возможность проводить полет с пользой. Здесь можно было спокойно работать, не стыдно было принимать иностранных гостей. Впрочем, гости сейчас были лишними, а работать не получалось. Не хватало информации.

Глава МЧС сидел раздраженный и сосредоточенный. Дел и без того невпроворот, а тут еще эта ситуация на Крымском валу. Авария на мосту – вещь штатная. Но если б просто случилась авария. По разрозненным донесениям было трудно сказать, что именно там произошло, но, кажется, все это укладывалось в одно емкое русское слово не сильно цензурного звучания.

Первая информация пришла о крупном дорожно-транспортном происшествии. Все как обычно. Один дурак летел на бешеной скорости, другой чудила делал то же самое, только еще и из ряда в ряд скакал. Остальные не то чтобы сильно разогнались, но затормозить вовремя не успели. В результате смятка оказалась весьма и весьма внушительной.

А вот следующая волна отчетов заставила задуматься основательно. Тексты оказались не казенно-скупые, а более чем эмоциональные. И содержание их ничего не проясняло, лишь оставляло массу вопросов.

– Юрий Яковлевич, – помощник протянул еще одну распечатку, – вот свежее по Крымскому мосту. Только что получили.

Главный спасатель страны принял листы, просмотрел беглым взглядом. Сперва хмурился, потом глаза округлились и поползли на лоб.

– Благодаря взрывной волне все близлежащие дома остались без стекол, а Петр Первый снова стал Колумбом, – прочитал он вслух и воззрился на помощника. – Что это за постмодернистский бред?

Тот лишь пожал плечами:

– В следующем отчете об этом более подробно. Это про памятник, который Церетели ваял. Сам-то памятник после взрыва устоял, а вот голова от него отвалилась. А так как памятник изначально был Колумбу, а только потом, когда от него Штаты отказались, скульптор вместо головы Колумба приделал голову Петра, то…

– Ладно, – отмахнулся Юрий Яковлевич. – Как памятник ваяли, можешь не рассказывать, сам знаю. Ты лучше вот что…

– Что?

– Нет, ничего, – покачал головой Юрий Яковлевич. – Иди.

Помощник кивнул и бесшумно шмыгнул к выходу в соседний салон.

– Погоди, – притормозил его глава МЧС.

Тот послушно замер, обернулся. На главного спасателя страны уставились преданные глаза.

– Миша, – осипшим вдруг голосом спросил Юрий Яковлевич. – Скажи, Миша, ты понимаешь, что там происходит?

Миша снова пожал плечами.

– Не треплите себе нервы, Юрий Яковлевич, – посоветовал он. – Долетим и все сами увидим. Все равно сейчас сделать ничего не можем.

Не можем, мрачно подумал он. Как тут можно сделать что-то, когда непонятно ни хрена. Сперва авария, потом сообщения о пропаже людей и машин, попавших в район ДТП. После этот взрыв. От которого «близлежащие дома остались без стекол, а Петр Первый снова стал Колумбом». Да и тоже хрен поймешь – был взрыв или что-то еще? Судя по вылетевшим стеклам и оторванной от памятника голове – был. Но дальше вообще какая-то каша получается. Мост оцепили, движение по Садовому кольцу от станции метро «Парк культуры» до станции «Октябрьская» перекрыли. По верху перекрыли, разумеется. Внизу в метро, насколько стало ясно из разрозненных писулек, начириканных шокированными людьми, сперва все остановили, потом, минут через тридцать, запустили заново, когда стало ясно, что линий метрополитена случившееся наверху не коснулось. Наверху объездные маршруты организовали, движение налажено. Но что происходит на оцепленном куске – все равно непонятно.

Взорвалось там, что ли, чего на этом Крымском валу. И мост не то рухнул, не то стоит, но обезображен взрывом. Вроде как взрыв был, вроде как облако пыли повисло, но так и осталось. И люди пропали. Может, конечно, их того, взрывом. Но с другой стороны, бесследно такое количество трупов никаким взрывом не истребишь. Господи, бред-то какой.

Юрий Яковлевич помассировал виски, откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Лететь оставалось еще часа три.


ОМОН прибыл спустя двадцать минут. Полковник с мрачной усмешкой смотрел на того, кто готов был принять рапорт и дать по морде. Вердикт, который услышал от вытянутой рожи, был уже озвучен сегодня много раз и состоял все из того же одного-единственного нецензурного, но емкого слова.

После этого черная «BMW» с мигалкой усвистала, а вместо нее спустя уже пятнадцать минут прибыл еще один взвод омоновцев, пачка микроавтобусов «скорой помощи» и бригада эмчеэсовцев. В последних сейчас уже толку особо не было, но лишних рук не бывает.

Сергей Витальевич неожиданно для себя отметил, что, несмотря на то, что милиция к этому имеет весьма отдаленное отношение, он оказался за главного. Произошедшее ни под одну статью УК не попадало. На теракт это нечто, а другого определения для того, что видел, не было, не походило. Но он распоряжался быстро и четко, и его слушали.

Оба края моста оцепили. Врачи продолжали возиться с покалеченными. Трупы вывозить не торопились, успеется.

Полковник в который раз вернулся к машине, залез в салон. Дверь не закрывал, уставшие ноги выставил наружу.

– Звонил кто? – спросил у водителя, которому велел сидеть в машине, чтоб не искать его, если понадобится, а заодно отвечать на звонки.

Тот молча покачал головой. Сергей Витальевич вздохнул и взял трубку, набрал номер.

– Это я. Что с набережной?

– Не бери в голову, – отозвалась трубка. – Людей эвакуировали, дороги оцепили. Сейчас распоряжение пришло коллекцию из Центрального дома художника вывозить. Геморрой тот еще. Везти некуда, суматоха. Того гляди кто-то что-то свистнет под шумок. Но ты с этим можешь не париться. Твое дело – мост. Что-то еще надо?

– Надо, – отозвался полковник. – Денег мне на мобильник кинь побольше, а то я без связи останусь. А на милицейской волне много не наговоришь, да и любопытных любителей послушать тут сейчас как дерьма, сдается мне.

– Хорошо, – отозвалась трубка. – Если что, звони сразу.

– Так точно.

Сергей Витальевич отложил мобильник и потер виски. Голова раскалывалась. Он устало прикрыл глаза, пытаясь представить, что вокруг тишина. По крыше машины дробно постучали пальцами. Полковник открыл глаза и посмотрел на подошедшего омоновца. Молодой парень, командир того самого третьего взвода, что сейчас болтался не пришей кобыле хвост.

– Товарищ полковник, разрешите обратиться.

Сергей Витальевич махнул рукой.

– Обращайся без церемоний и заходов от Красной площади. Чего надо?

– Товарищ полковник, – парень запнулся, – простите. Разрешите я со своими ребятами на мост схожу.

Сергей Витальевич поглядел на омоновца с сомнением.

– Зачем? – спросил глупо.

– Ну, надо же понять, что там происходит. Мы осторожно. А трупы таскать и завалы разгребать МЧС и без нас может.

Сергей Витальевич посмотрел на то место, где еще недавно был мост, а теперь клубилась пыль. А может, и не пыль вовсе. Полковник поежился.

– На кой черт это вам? Ты знаешь, чего там? Может, там…

– Вот и узнаю, – бодро отозвался парень. – Мы аккуратно, товарищ полковник. Может, там люди умирают, помощь нужна. Надо же понять.

– Там что-то не то, понимаешь, – не то омоновцу, не то самому себе объяснил Сергей Витальевич. – Если б взрыв, то пыль бы уже осела. И что произошло – неясно. Понимаешь? Ни одного свидетеля, кто выжил, тот либо говорить не в состоянии, либо не помнит ничего. Даже как звать не помнит. Не то там что-то.

– Мы осторожно, – просительно повторил парень. – Если что, сразу вернемся.

Полковник прикрыл глаза и снова помассировал виски. В голове тупо стучала боль.

– Ладно, – согласился он наконец. – Хрен с вами. Но под твою ответственность.

– Так точно, – бодро вытянулся во фрунт омоновец. – Разрешите идти.

– Иди, – буркнул полковник. – Только осторожно.

Парень развернулся и побежал к своему взводу.

– И если что сразу возвращайтесь, – крикнул полковник.

– Так точно, – отозвался тот, обернувшись на ходу уже издалека.

Мальчишка, подумал полковник. Ну, может, действительно что-то выяснит. В висках ломануло так, что он зажмурился и откинулся на спинку сиденья. Пять минут, приказал себе мысленно. Пять минут отдыха и назад.


В кухне Милонег остался один. Бабка прилегла во второй комнате. Кот с Игорем пошли до магазина. Сладкая парочка, блин. Наставнички. А бородатый сопляк называл его малышом. Это его, который помнит себя сотни лет.

Стоп, притормозил мысли, когда Игорь учил его чему-то, памяти Милонега в нем не было. А тот пацан для Игоря и впрямь был малышом. Да и на что тут обижаться?

На то, что тобой помыкают, зашевелилось в мозгу. Тебя используют. Все используют. Бабка использует, Кот. И прежде, и теперь. И этот бородатый тридцатипятилетний мужик тоже. Разве нет? И на мосту тебя использовали. Ты сидел там вечность и бился. За что? Ради кого или чего? Ради жизни на земле? Подумай об этом, это же смешно и глупо. Стоит ли биться за тех, кто давно плюнул на все вокруг, кроме своего собственного кармана? Они хапают. Они пинают, кусают, жалят друг друга. И все это только ради того, чтобы прикрыть свой собственный зад и нахапать в карман побольше. Друг на друга они смотрят как на врагов или как на людей, которых можно использовать в своих целях. Деньги и то, что можно на них купить, решают для них все.

Неужели то, что ты видел в новой жизни, тебя ничему не научило? Оглядись по сторонам. Если у тебя есть деньги и «BMW» последней модели – ты крут. Если ради этого ты убил или обокрал кого-то, это никого не волнует. Главное – не попался. Если бы попался, стал бы неудачником. Но и тогда отсидел бы, вышел и набрал бы другой крутости. А честным быть не круто.

Можно завалить того, кому задолжал денег, или послать его на хрен, если не можешь или не хочешь вернуть, и ты будешь в шоколаде. Но если ты поймешь, что не способен отдать долги, и пустишь себе пулю в башку, смывая позор кровью, то никто не проникнется. В глазах общественности ты станешь идиотом.

Можно жить с мыслью о клевой работе, высокой зарплате и возможности купить себе крутую шмотку, крутую тачку и крутую девку. Потому что женщины тоже продаются. Потому что липнут на тех, кто имеет тачки и шмотки. А твоя честность, твои принципы, то, что ты пытаешься донести до кого-то, это индивидуально взятый бред. В лучшем случае над ним поржут. В худшем его объяснят так, что все твои потуги будут выглядеть смешно и никчемно. А сам ты будешь не борцом, а лжецом. Или эдакой жертвой. Иисусиком. Это удобно объяснить, в это легко поверить. Это значительно проще объяснить, чем попытаться понять.

Понимать никому ничего не надо. Объяснять никому ничего не надо. Миром правят баблосы и примочки, которые изобретаются толпами дизайнеров, разработчиков, рабочих и прочих только для того, чтобы ты тратил на них бабло. И сами эти толпы работают и творят все это только для того, чтобы набрать побольше бабла, чтобы иметь возможность тратить его на побрякушки, квартирки, тачки и девок.

И за все это ты хочешь бороться? За этих хомо, иногда бывающих сапиенс?

Ответа не было, просто вдруг пришло понимание.

– Стоп, – рявкнул Милонег. – Ты – не я.

Я не ты? Внутри что-то хихикнуло, отступая от мыслей и выдавая свое присутствие. А что ты? Кто ты? Кучка комплексов, амбиций, мечтаний и грешков, которые противоречат друг другу. Это и тот ты, которым ты был при жизни, и тот, что остался на мосту, и тот, который возродился сейчас. Вот что ты такое. И я тебе это докажу. А когда поймешь, сопротивляться будет бесполезно.

– Изыди! – рявкнул Милонег.

Ты поймешь. Твоя женщина уже поняла. В голове снова хихикнуло и растворилось без следа.

Моя женщина поняла, метнулось в голове уже свое. Что, что она поняла? Нет, это только блеф. Его специально к этому подталкивают, это надо просто перебороть. Его женщина чиста. И он пока светел. Света в нем больше. И пусть кто угодно что угодно думает или намекает. Это не имеет никакого значения. Идиотом он выглядит для тех, кто разучился понимать и объяснять, но научатся же они снова когда-нибудь этой нехитрой науке. Они же умели, значит, снова научатся. Надо только дать им шанс. И самому не скатиться. Надо держаться.

Милонег поднялся с табуретки и пошел к старухе в комнату. Когда рядом друг, сопротивляться легче.


Краешек моста заслоняла плотная стена тумана. Он остановился и оглянулся на своих ребят. Омоновцы стояли и смотрели на дрожащее препятствие с настороженностью.

– Андрюха, – подал голос кто-то из подчиненных, потеряв всякое представление о субординации. – Это не пыль.

– А что? – спросил он хрипло, хотя и сам видел, что этот туман может быть чем угодно, только не зависшей в воздухе после взрыва пылью.

– Не знаю, – с сомнением подал голос еще один из ребят. – Но не пыль – точно.

– Тогда пойдем проверим.

И понимая, что если не решится сам, то можно будет вернуться к полковнику ни с чем, Андрей сделал шаг. Туман сгустился настолько, что он почувствовал его прикосновение. Словно тысячи рук хватали, прижимались, терлись, поглаживали в предвкушении. Словно все эти руки принадлежали какому-то садисту, который понимал, что это тело будет его. Что сможет сделать с ним все что угодно, изуродовать, изнасиловать, расчленить, и, понимая это, ласкал, словно куражился.

Андрей отогнал ненужные ассоциации и сделал еще несколько шагов. Что-то неуловимо изменилось, а еще спустя шаг на него рухнул совсем иной мир. Река здесь была красно-черной, словно сотня человек разом вскрыла себе вены. Мост оказался меньше и горбатился, как старик с изувеченной долгой жизнью и болезнями спиной. А еще здесь было тихо. Но только в первый момент. Спустя мгновение воздух наполнился звуками. Крики, шелест, топот, вопли, хрипы, стоны, смех, звон железа о железо.

На мосту шел бой. По одну сторону моста стояли крепкие мужики в старых, как рисуют в мультфильмах про былинную Русь, рубахах. Оружие, бороды и лица мужиков тоже сохраняли заданный стиль. С другой стороны моста нападали то ли люди, то ли нелюди. Черные балахоны с капюшонами скрывали и лица и фигуры, только руки, затянутые в темную тонкую кожу, появлялись из-под этих плащей. Какие-то орудовали мечами, какие-то пытались исподтишка ткнуть кинжалом. Иные просто норовили вцепиться в глотку, разодрать лицо.

Кто в этой свалке свой, а кто чужой, Андрей определил для себя мгновенно. Вскинув «калашникова», бросился вперед, но путь к тем, кто сражался на мосту, непостижимым образом перекрыли несколько существ в балахонах.

– Зачем пришел? – шипяще произнес один, начиная движение вокруг Андрея.

Он обернулся к говорившему, чувствуя, что оставляет второго за спиной.

– Понять, что здесь, – ответил честно.

– Понял? – подал голос второй, что стоял за спиной.

Андрей резко обернулся. Черные балахоны кружили вокруг него.

– Не совсем.

– Присоединяйся к нам, поймешь, – снова зашипело за спиной.

Он завертелся, пытаясь отступить, поймать обоих в поле зрения, но ничего не вышло.

– За кого ты? – понеслось со всех сторон. – За что ты? За что ты бьешься? За кого ты бьешься? Кто враг? Кто друг? За что?.. Кто?.. За что?..

В глазах зарябило от черного цвета. В ушах звенело. Андрей стиснул зубы и, закричав то, что как-то само собой возникло в голове, нажал спусковую скобу.

– За правду!!! – крикнул он, перекрывая даже стрекотание автомата.

Пара балахонов, встретившись в одной точке, повалились замертво.

– Ну и дурак, – донеслось откуда-то сзади.

Андрей затравленно обернулся. Перед ним стояли новые черные балахоны. На этот раз высились черной непроницаемой стеной. Двадцать, может, двадцать пять. Повинуясь какому-то странному порыву, он протянул руку и сдернул капюшон с ближнего. На него посмотрело знакомое лицо. Андрей отпрянул, нервно дернул второй, третий капюшон. Обернулся назад, туда, откуда пришел, словно ища подтверждение. Сзади никого не было. Весь взвод прошел на эту сторону, либо остался с той. Он пробежал взглядом по стоящим перед ним черным балахонам. Двадцать четыре.

– Ребята, – прошептал ошарашенно. – Как же так… пацаны.

– Правильный выбор, – снова зашипело сзади. – Жить надо реальностью, а не иллюзиями.

Андрей обернулся и дал очередь. Еще один черный балахон повалился на землю. Двадцать четыре, мелькнуло в голове. А остальные, значит, такие же неправильные, как он. Их мало, но они есть. Значит, есть и правда.

От этой мысли стало как-то удивительно хорошо и радостно. Он развернулся и бросился на черные балахоны с новыми силами. Стрелял, бил прикладом, отбивался. И даже тогда, когда упал уже умирающий, и потом, когда умер, и после того, когда оголтелая тьма рвала тело на части, на лице его осталась улыбка человека понявшего и победившего.


Самолет приземлился в сумерках. Юрий Яковлевич извелся, сколько ни пытался себя успокаивать. Из самолета выскочил поспешно настолько, насколько просто по чину было не положено. Миша едва поспевал сзади. К ним подскочил кто-то из аэродромных служащих.

– Вертолет, – распорядился на ходу глава МЧС. – Срочно.

– Нас предупредили, – отозвался тот. – Еще когда вы подлетали. Все готово, прошу.

«Вертушка», в отличие от спецсамолета особыми изысками не баловала. Треск работающих винтов глушил все. Садиться в вертолет с раскручивающимся винтом было тяжело. Казалось, воздушными порывами волосы выдернет с корнем. Кроме того, невозможно было дышать. Резкие потоки забивали глотку. Юрий Яковлевич поспешил втиснуться в кабину, следом влез помощник.

– Добрый вечер, Юрий Яковлевич, – поздоровался пилот. Кажется, видел его уже как-то. – Куда летим?

– На Крымский мост.

Пилот кивнул. Вертолет оторвался от земли, начал набирать высоту. Потом двинулся от аэродрома к столице.

– Сесть на мост сможем? – спросил главный спасатель.

– Нет моста, – покачал головой пилот. – Рядом посажу.

Небо над городом, в отличие от даже расширенных, насколько это было возможным, столичных дорог, оставалось свободным. Вскоре внизу промелькнула окружная, затем третье кольцо, потом внизу затемнела вечерняя Москва-река.

Крымский мост, а точнее, то, что было теперь на его месте, глава МЧС увидел издалека. Над рекой от берега до берега колыхалось облако не то пыли, не то плотного, похожего на густой пожелтевший табачный дым тумана.

Ни один отчет, ни одна писулька, ни эмоциональная, ни казенно-сухая не могли передать этого зрелища. Юрий Яковлевич судорожно сглотнул и посмотрел на пилота.

– Погоди садиться. Поднимись повыше и сделай круг. Хочу на это дерьмо сверху посмотреть.

Пилот нехотя кивнул. Поднялся сильно выше. По тому, как вел аппарат, стало ясно, что не просто опасается – боится. Но перечить не смеет. Это хорошо.

Сверху облако выглядело так же. Трясущийся туманный шар, в котором метались пугающие, словно сбежавшие из детского ночного кошмара тени. Вертолет неспешно пролетел по кругу. В глаза бросились куски съехавшей в реку набережной парка аттракционов, потрескавшаяся стена ЦДХ и покосившийся Петр без головы.

Царь-реформатор никогда не терял головы, и вот на тебе, пришлась некстати мыслишка. Наклонившаяся обезглавленная фигура шутки не оценила. Стояла она теперь странно, нелепо, без той неестественной гордости, которую вкладывал скульптор. Стояла так, словно извиняясь за что-то или оплакивая кого-то.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации