Текст книги "Калинов мост"
Автор книги: Алексей Гравицкий
Жанр: Боевое фэнтези, Фэнтези
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
– Если что нужно, – сказал на прощание, – заходи всегда. Тебе здесь помогут.
Заперев дверь, воротился на кухню. Яга сидела в задумчивости. Вслух ничего говорить не стала, Кот и без того все понял. Оттого и бесится. Есть в девушке и свет и силы, чтобы тьме противиться. Но душа под закладом – это не хвост собачий. Коли тьма призовет, противиться ей девчонка вряд ли сумеет. А это ведь может когда угодно случиться.
– Все вы, бабы, трясогузки и канальи, – сообщил хмурый оборотень.
Яга навострилась. Читать Кот кое-как научился, но вряд ли успел много чего прочитать. И уж, наверное, не стал бы читать литературу художественную.
– Это ты от Игоряши понахватался?
– А что, – насупился тот. – Заметно?
– Заметно, – прищурилась старуха. – Не кисни, зверь, у них впереди еще целая жизнь.
– Короткая больно.
– Какая есть, – отмахнулась старуха. – Зато счастливая. А вечности никто никому и не обещал. Я вот сколько живу, а вечности ни счастливой, ни несчастной не видела. Вечность – это обман. Все меняется.
* * *
Домик, у которого Игорь остановил машину, стоял на отшибе. Дороги здесь почти не осталось, так, тропка укатанная только. Ближайшие дома светились крышами где-то за перелеском на той стороне реки.
Бородач остался верен себе. Дом стоял в чистом поле. Ни забора, ни ворот, ни лишних дверей. Одна только, да и та так заперта, что при желании монтировкой отворить можно, легко свернув замок.
– Выгружай мешки, – распорядился Игорь. – Есть хочешь?
– Нет, – покачал головой Олег. Кефира с половиной буханки, умятых полчаса назад, хватило, и есть в самом деле не хотелось.
Он вылез из машины и потянул всей грудью свежий воздух. Осень за городом – не то что в Москве. Вообще за городом все иначе. Жизнь другая, спокойная, размеренная. С другими заботами. Не сказать, что она не нравилась Олегу, но от города тоже отказываться не собирался. Да и Игорь не отказывается. Сюда ездит, а живет в столице.
Дверца легонько щелкнула. Мешки вылезали неохотно, норовили застрять. Олег выволок все три один за другим. К тому времени радушный хозяин уже распахнул двери, врубил электричество. К машине подбежал бодрый и радостный, словно охотничий пес, всю жизнь маявшийся в городе и в кои-то веки вывезенный на природу.
Легко подхватил пару мешков и поскакал обратно. Олег постарался не отставать, и это удалось без напряга. В прихожей мебели не было. Стояла галошница, топорщилась рогатыми крючками прибитая к стене вешалка. На полу лежал длинный для половика и короткий для ковра пестрый вязаный коврик. Рядом с галошницей валялись ворохом насыпанные разноцветные тапочки.
Игорь переобулся и поволок внутрь мешки. Олег скинул ботинки, влез в красные – красному и дурачок рад – тапочки, прошествовал следом. Бородатого он застал за разгрузкой мешков. От содержимого черных непрозрачных пакетов Олегу стало не по себе. Парень попятился. Спина уперлась в дверь. В поясницу больно впилась дверная ручка.
– Уй-ё-ооо! – выдохнул, потирая поясницу.
Игорь оторвался от своего занятия, поглядел на парня.
– Ты чего там жмешься? Давай сюда.
Олег подошел с опаской. Перед ним на широком деревянном некрашеном столе лежал в разобранном состоянии приличный арсенал. С пневматикой он общался много раз, пару раз держал в руках газовые пистолеты, один раз стрелял из травматического. Но боевое оружие в руках не держал никогда. Несмотря на это, в том, что перед ним именно боевое, сомнений не было.
Парень сглотнул.
– И мы ехали пятьсот километров со всем этим в салоне?
– А что такого? Чем глубже прячешь, тем скорее найдут.
– А разрешение…
Бородатый только рукой махнул.
– Кому оно нужно. Если ублюдки таскают и применяют без всяких разрешений на ношение, то почему я не могу таскать, чтобы иметь возможность защититься от ублюдков.
Захотелось прямо сейчас собраться и рвануть обратно в Москву. Хоть пешком, хоть на попутке. То, что происходило, ему не нравилось.
– На то милиция есть, – отозвался Олег. – Чтоб защищать от ублюдков?
– Опять двадцать пять, – по-женски всплеснул руками Игорь. – Мы ж вроде уже выяснили все. Ладно, давай еще раз. Тебя много милиция защищала?
– Ни разу, – честно ответил Олег. – Но я сам справлялся.
– Хорошо. А если б не справлялся? Где была твоя милиция, когда ты справлялся сам? Помогла б она тебе, если б ты не справился?
Игорь обошел вокруг стола, подошел к Олегу и сел на край. Столешница жалостливо скрипнула, но выдержала.
– Слушай сюда. Я много раз общался с милицией. Бывало, что они меня задерживали. Бывало, что по почкам резиной ходили так, что потом кровью ссал. Бывало, что на бабки обували. Ты скажешь – они не все такие, да, наверное, не все. Но мне попадались такие, которые рядом, когда надо из меня бандита сделать, если я с пивом и без паспорта по улице иду. Или те, которым надо обобрать меня, если я посреди ночи красоты Кремля со штатива фотографирую. Что в этом противозаконного? Ничего, но они сажают меня в камеру, лезут ко мне в карман за деньгами. Бьют, если я с чем-то не согласен. А вот когда мне надо защититься, их ни разу рядом не было. Ни ра-зу! – раздельно произнес Игорь и, спрыгнув на пол, пошел обходить кругом комнату.
На втором круге остановился, посмотрел на старенький коврик на полу, будто искал там протоптанный след от своих хождений.
– Милиция – для мирных обывателей, да. Они сидят по домам и если выходят и нарываются, то зовут милицию. А милиция приезжает потом, когда оборавшийся до хрипоты труп надо отфоткать и понять, кто этот труп сделал. Да, они даже найдут, наверное, даже посадят. Но мне, идущему по улице среди ночи, от этого не холодно и не жарко. Мне нужно, чтобы меня защитили до того, как из меня сделают труп. И если государство средствами своей прогнившей ментовки с этим справиться не в состоянии, то я буду защищаться сам. Есть другие мысли?
Олег пожал плечами.
– Не нарываться, не ходить по ночам по городу.
– А с какой стати я не могу гулять ночью? Почему я в этом должен себя ограничивать? Потому что там бандиты гуляют? Шпана, маньяки, наркоманы? Так пусть милиция займется отловом этой шпаны и наркоманов с маньяками. А от меня пусть отвалят. Если государство не может защитить граждан, то это проблема государства. Из-за того, что ты не можешь обеспечить безопасность гуляющим посреди ночи по улице гражданам, нельзя объявлять преступниками всех, кто на улице после двадцати трех часов, и ловить для галочки тех самых мирных граждан.
Игорь снова начал наматывать круг за кругом.
– Подло делать преступника из того, кто решил защититься сам, если ты не можешь его защитить. Поэтому я буду делать то, что считаю нужным. Я не нападаю. Я даже обороняюсь, как правило, только руками. Но это мое право – иметь возможность защититься, если меня не могут защитить. И мне насрать на тех, кто говорит, что это неправильно. Сделайте правильно. Сделайте так, чтобы мне это было не нужно. И я сам первый от этого откажусь. Защитите меня. А если не можете, в сторону! И не надо делать из меня преступника. Преступник тот, кто, обещая защиту, не дает ее. Преступник тот, кто вместо защиты сам спешит напасть на тебя же, если ты способен к самообороне. Да, от человека с пистолетом без разрешения на ношение у них играет очко. Ну и пусть играет. Это снова их проблемы.
Бородатый остановился, посмотрел на Олега. Повторил с нажимом:
– Государство дерет с меня налоги и обещает мне за это защиту. Так пусть защитит. Не может? Значит, это херовое государство. Оно мое, я живу в нем, но оно херовое. И пусть я даже буду продолжать платить налоги, может, хоть какая-то кроха от них на дело пойдет. Но пока государство не выполняет своих функций, за которые я плачу свои деньги, пусть захлопнет свою варежку и не лезет ко мне со своими гнилыми советами, кривыми кодексами и пустыми законами. Со своей коррумпированной системкой, которой я плачу за защиту и которая на меня нападает и обирает меня по второму разу.
Олег слушал молча. Игорь посмотрел в глаза. Долго, пристально.
– Если что-то неправильное сказал, если я тебе соврал, если не согласен, можешь вернуться.
Бородатый стоял перед ним. Неправильный с точки зрения социума. Но настолько честный, настолько искренний. Душа нараспашку. И правда была в его словах.
– Я останусь, – покачал головой Олег.
– Прекрасно. – Игорь снова встрепенулся, словно ключик повернули. Глаза засияли азартом и жизнелюбием. – Оружие в руках когда-нибудь держал?
Он вернулся к столу и встал по другую сторону от столешницы. Олег повернулся, окинул взглядом тряпки, на которых разлеглось просолидоленное железо.
– Только пневматику.
– По тирам стрелял? Страйкболом маялся?
– Всего понемногу, – кивнул Олег. – Пневматические пистолеты, мелкашка. Раньше неплохо получалось. У меня даже значок где-то валяется «Юный стрелок». Кажется, у отца на квартире.
Игорь вскинулся:
– С родителями не живешь?
– Переехал. Как бабушка умерла, съехал на ее квартиру. Мать против была, но отец ее уговорил. Сказал, нехай самоутверждается.
Бородатый улыбнулся чему-то, не то Олеговым словам, не то своим мыслям.
– Ладно, не о том речь. Смотри сюда, юный стрелок. Видишь?
Он окинул широким жестом разложенное на столе железо. Олег кивнул.
– Оружие – как компьютер. Как машина. Его не только пользовать надо, его еще надо понимать, любить и поддерживать в рабочем состоянии. Пневматику никогда не разбирал?
– Было дело.
– Так вот это не пневматика, – расплылся в улыбке Игорь. – Сейчас это, можно сказать, конструктор «Сделай сам». Вот и начинай делать. Все, что непонятно, спрашивай. Ничего не понятно – все спрашивай. Сегодня соберем, завтра постреляем. Не соберем сегодня, будем и завтра собирать. Андестенд?
– Ага, – кивнул Олег. – А еще дядю Костю гестаповцем называл.
* * *
К вечеру арсенал пришел в состояние боевой готовности. Игорь сперва следил внимательно. Комментировал каждое движение. Перехватывал каждый жест и взгляд парня. Просил спрашивать, если что неясно. Потом стал отходить и даже позволил себе пару пива. Хотя бдительности не потерял.
Когда с процессом сборки было покончено, Игорь сходил в сарай, вернулся с огромной корзиной наколотых поленьев, развел камин и сел перед огнем в кресло-качалку. Олег присел в сторонке. Игорь подмигнул и запел тихонько, как замурлыкал:
– Слушай, Игорь, – позвал Олег. – Можно спросить?
Бородатый оборвал песенку, открыл глаза.
– Попробуй.
– Объясни мне, пожалуйста, для чего это вам?
– Что?
Игорь повернулся, оперся о подлокотник, подпер рукой подбородок, от чего качалка резво качнулась. Впрочем, под весом бородатого так же быстро и успокоилась.
– Дядя Костя натравливает на меня уродов в подворотне, смотрит, как я дерусь, потом делает все, чтобы я заинтересовался его системой боя, проникся философией. Начинает меня учить. Допустим, я ему интересен в качестве ученика. Всякое бывает. Потом он начинает учить меня обращению с холодным оружием. Допустим, ему надо передать своему ученику все, что знает. Ну мало ли. У каждого есть свои пунктики. Это я могу понять, хоть и странно. Теперь он знакомит меня с тобой, и с его подачи ты учишь меня собирать и разбирать оружие, а завтра начнешь учить стрелять. Для чего?
– А ты не спрашивал об этом у дяди Кости? – полюбопытствовал Игорь.
– Он не ответит.
– А я, значит, отвечу?
– А почему нет? – удивился Олег. – Или ты не знаешь?
– Или я не знаю, – кивнул бородатый, пряча глаза.
Олег подался вперед. Все его здесь вокруг пальца водят. Неужто трудно сказать наконец, что к чему.
– Врешь, – выдохнул он.
– Вру, – согласился Игорь. – Поверь мне, малыш. Придет время, и твой дядя Костя тебе все расскажет сам.
– Почему не сейчас? – вцепился Олег.
– Потому что рано. А ты торопишься?
– Я хочу выбрать свой путь, – честно ответил Олег. – Сейчас выбрал, но мне все равно кажется, что иду чужим. Словно ведет кто-то к чему-то. А я как козел на поводке. А для того, чтобы выбор правильный сделать, надо понять. Я не понимаю, Игорь.
Последняя фраза была полна такой мольбы, что бородатый крякнул и поднялся на ноги. Подошел к камину, повернувшись спиной к Олегу, выставил вперед руки, пробуя тепло на ощупь. Что сказать? И как сказать? Правду нельзя, а врать так и не научился, несмотря на то, что уже за тридцатник перевалило. Стоял долго, когда повернулся – кресло-качалка уже успело застыть. Только Олег сидел все в той же позе и смотрел пристально.
– Ты мне веришь? – спросил Игорь.
Парень кивнул.
– Тогда послушай. Ты сейчас выбрал путь, и это твой путь. Больше ничей. Кот… Дядя Костя твой с тобой рядом идет. У вас пути схожие. И у меня с вами. Все в одну точку идем. Я сам многого не знаю, но та дорога, что выбрал, она только твоя. И она достойнее многих. Дядя Костя знает что-то, чего не знаешь ты, но ведь и человек, что стоит на перекрестке, до которого ты еще не дошел, знает тот кусок твоей дороги, который тебе пока не виден. Ты сделал выбор. Теперь надо просто идти вперед. Иди и придешь.
Олег вздохнул, снова ушел в свои мысли. Метания у парня, причем по всем фронтам. И с женщинами, и с самоопределением. Тяжело, когда все сразу. Игорь подошел ближе, хлопнул по плечу, почти как Кот.
– Не обижайся, малыш. Но задавать такие вопросы мне нечестно.
– Почему? – встрепенулся Олег.
– Потому что я не могу на них ответить. Там наверху, на втором этаже в дальней комнате гитара. На стене висит. Тащи ее сюда, я тебе лучше спою что-нибудь хорошее.
Утро началось с того же потрепывания по щеке. Олег открыл глаза. Над ним нависла хитрая бородатая рожа со смеющимися глазами.
– Долго спишь, – сообщил Игорь.
Олег сел на тахте, потер глаза. Взгляд метнулся на часы.
– Ни фига себе долго! – возмутился он. – Нет, и ты еще дядю Костю гестаповцем называл. Посмотри на время, эсэсовец!
– Время московское, – улыбнулся Игорь. – Подъем. Кто рано встает, тот все успевает. А кто дрыхнет, тот летит деревозаготовками над столицей Франции.
Олег встал, откинул одеяло, поежился. Камин давно потух, и в комнате было прохладно. Нога автоматически зашлепала по полу в поисках тапка.
– Хорошо хоть с трубой бежать никуда не надо, – проворчал он.
– Если захочешь, я тебе дам возможность с «калашом» при полной выкладке побегать, – пообещал Игорь.
– «Калаш» – это мелко. Фауст-патрона нету? – ядовито поинтересовался парень.
– Чего нет, того нет, – развел руками бородатый. – Умывальник на дворе. Завтрак на столе. Я тебя жду на огороде.
Олег натягивал штаны, запутался в штанинах, едва удержал равновесие.
– А огород где?
– За домом.
За домом оказалось такое же поле, как и перед домом. Огород здесь в самом деле когда-то был, потому как под пожухшей травой угадывались просевшие, но все еще заметные гряды. В дальнем конце этого огорода стоял ржавый гараж с распахнутыми настежь воротами. В стороне валялась куча покрышек. Чуть дальше угадывалось нечто вроде траншеи. Ближе к дому была навалена не то баррикада, не то куча поломанных деревьев вперемешку с мусором.
От дома до гаража по краю поля торчали несколько презабавных штук, представлявших собой помесь мишени и огородного пугала. Олег улыбнулся. В спину уперлось что-то твердое и опасное. Улыбка сползла моментально. Парень медленно повернулся, выдохнул с облегчением.
Бородатый подошел сзади с той неслышной мягкостью, с какой обычно подходил наставник. Пистолет держал спокойно. Дуло теперь смотрело Олегу в живот.
– Не расслабляйся, – произнес Игорь.
– Так ведь здесь нет никого. Только ты и я.
– Нет никого. А чего тогда обделался? – усмехнулся Игорь.
Он перехватил пистолет за дуло, протянул Олегу. Тот принял, снял с предохранителя. Прошел в сторону, привыкая к тяжести в руке.
– Ничего не забыл?
Олег растерянно посмотрел на пистолет, потом на инструктора. Игорь снова усмехнулся, вынул руку из кармана и кинул Олегу обойму.
– Пугало видишь?
– Целых пять, – отозвался парень, вставляя обойму.
– Стреляй по первому. Посмотрим, какой ты там юный стрелок.
Олег поднял руку, слегка согнул в локте. Отставил пистолет. Целился недолго. Выстрелил пару раз. Пугало дрогнуло. Парень опустил пистолет, прищурился. На мишень смотрел секунд тридцать, потом снова поднял оружие и спустил курок еще четыре раза.
– Хорош, – остановил его Игорь.
В руке у бородатого появился бинокль. Через оптику бросил короткий взгляд на мишень, присвистнул. Когда отнял от глаз окуляры, Олег почувствовал на себе уважительный взгляд.
– Хорошо, – похвалил бородатый. – Надо отметить, что лучше, чем у твоего дяди Кости. Тот к пистолету долго приноравливался. Попробуй по среднему шарахнуть пару раз, потом по дальнему. Не торопись. Потом скажу, в чем не прав.
На огороде они проторчали часа три. Потом Игорь велел отдыхать, а сам пошел в лес. Вернулся минут через сорок, довольный жизнью. В руках сжимал полтора десятка крупных подберезовиков.
Сообщил, что будет варить суп, и заставил Олега чистить грибы, потом картошку, морковку и лук. От плиты отказался, раскочегарил на улице старую, чуть не до дыр проржавевшую буржуйку и долго колдовал вокруг нее с кастрюлей. Наконец велел снять пробу.
Надо отдать должное, суп у бородатого получился бесподобный.
Когда начало смеркаться, они вернулись в дом. Олег завернулся в плед и занял место в кресле-качалке. Игорь принялся возиться с камином. Сложил поленья, подпихнул кусок газеты, поднес спичку. Больше бумаги не понадобилось, и бородатый собрался было отбросить газету, но зацепился взглядом за что-то в тексте. Нахмурился. Потом встал и сердитый протянул газету Олегу.
– Ты погляди, чего делают, сволочи!
Олег пробежал по заголовкам статей. Заголовки показались смутно знакомыми. Парень перевернул газету, глянул на дату.
– Так это ж когда было, – отмахнулся он. – Газета девятилетней давности.
– Есть вещи, – мрачно произнес Игорь, – которые со временем не меняются. И забывать нельзя.
– Например?
– Например, предательство. А эти бывшие союзные республики и страны соцлагеря тогда такое вытворяли, что… В общем, не важно. Не в них дело. Дело в том, что есть вещи, которые не прощают и не забывают. Вроде как. Только это слова. А на практике все равно со временем все теряет актуальность. Даже то, что терять ее не имеет права.
Игорь сел на диван, взял гитару и тренькнул по струнам.
– Ладно, черт с ними. Хочешь, я тебе песню спою?
И, не дожидаясь ответа, заиграл. Песня была старая, Олег слышал ее когда-то, но вспомнить, кто ее блеял не смог. Кажется, кто-то из киноактеров. В любом случае Игорь пел лучше.
Вновь о том, что день уходит с Земли,
Ты негромко спой мне.
Этот день, быть может, где-то вдали
Мы не однажды вспомним.
Вспомним, как прозрачный месяц плывет
Над речной прохладой…
Лишь о том, что все пройдет,
Вспоминать не надо.
Лишь о том, что все пройдет,
Вспоминать не надо.
Все пройдет, и печаль и радость.
Все пройдет, так устроен свет.
Все пройдет, только верить надо,
Что любовь не проходит, нет!
Игорь пел не громко. Голос был мягкий, словно бархатный. И пальцы нежно, как женщину, поглаживали струны.
Игорь допел и отставил гитару.
– Самая депрессивная песня из всех, что знаю, – хмуро поведал он. – Я ее всегда пою, когда мне тошно.
– Почему? – не понял Олег.
– Потому что и это пройдет, – непонятно отозвался Игорь. – Давай спать.
Однако наутро бородатый встал ни свет ни заря. Олега разбудил знакомым уже пошлепыванием по щеке и был весел.
– Вставай, каналья!
Олег скосил на часы мутный взгляд. Глаза тут же округлились.
– Игорь, ты мне спать дашь?
– Дал уже. Давай подымайся. Жду тебя на огороде, как вчера.
– Так это ж еще полтора часа спать можно, – простонал Олег.
– А размяться? Или Кота нет, можно на тренировки болт забить? Я не тренер и не заменю его тебе никак. Но есть же какие-то вещи, которые ты и без тренера можешь делать. Вот и тренируйся.
Олег встал с тахты, съежился, будто медведь, которого вытащили из теплой берлоги и посадили облинялым задом в холодный сугроб.
– Беги, – пробормотал он.
Вернулись они через неделю. Дни проходили за занятиями. Вечера за разговорами и песнопениями. Игорь знал, казалось, песни из любых направлений и музыкальных течений. Мог долго, со смаком петь какую-то народную песню, потом перейти на что-то роковое, а после со словами «надо дать отдых связкам» ненавязчиво натренькивать что-то из Чайковского или Вивальди.
Олег прикипел к бородатому душой. Если дядя Костя был наставником, эдаким гуру, то Игорь стал другом. Несмотря на разницу в возрасте, держался всегда легко, на равных. Иногда только позволял себе ласковое обращение «малыш». Но это нисколько не обижало.
При всех позитивных моментах неделя подвымотала Олега. Ранние подъемы и разговоры до середины ночи оставляли мало времени на сон. Олег вставал, зевал и тер покрасневшие глаза. На Игоря смотрел с восторгом. Тот ложился позже, вставал раньше. Когда спать умудрялся – оставалось загадкой.
В обратную сторону выдвинулись рано. Золотая осень вскоре осталась далеко позади. За пятьсот километров. Уже на полпути к Москве погода испортилась. Олег смотрел на тоскливый серый дождик, что оплетал пейзаж сеткой мелких ниток, и снова начал поддаваться отступившей было тоске. Москва встретила холодом и дождем. Раскисшими газонами и похожими на тени промокшими, озябшими и оттого еще более мрачными прохожими.
Игорь довез до дома. Высадил у подъезда, попрощался и дал по газам. Олег вздохнул и вошел в подъезд. Здесь все было пропитано унынием. Он вспомнил Люду. Сердце обожгло болью. Сумасшествия больше не было, от него не осталось и следа. А вот тяжесть в душе была.
Он дождался заторможенного, словно тоже поддавшегося осеннему пессимизму, лифта. Вошел в кабину и поехал наверх. Наверху застопорился у двери в межквартирный холл, пытаясь выудить ключ из плотного джинсового кармана.
– Здравствуй.
Олег резко обернулся. Сердце заколотилось в разы быстрее. Люда стояла в дальнем конце коридорчика. Смотрела на него чистыми и светлыми глазами.
– Прости меня, – сказала тихо. – Я хочу быть с тобой. Навсегда. Примешь?
Он замер, не зная, что сказать. Что-то звякнуло. Олег вздрогнул. За упавшими ключами нагибаться не стал. Не веря себе, сделал несколько неверных шагов. Она подошла ближе, прижалась к нему всем телом. Он неуклюже поцеловал в макушку.
Потом вдруг в каком-то неистовом порыве схватил ладонями ее лицо, повернул к себе, посмотрел в глаза, будто ища подвоха.
– Ты не уйдешь?
– Никогда.
Он обнял, прижал к себе.
– Людушка моя.
– Милонег, – прошептали ее губы.
Олег вздрогнул.
– Как ты меня назвала?
– Олег, – тихо повторила она. И посмотрела. Большими чистыми глазами с легким оттенком печали. Теми глазами, что грезились ему из другой жизни.
Он схватил ее за руку.
– Пошли.
Подошел к двери, поднял ключи. Потом вдруг бросил их на пол, подхватил ее на руки и закружил по лестничной клетке.
– Наконец-то ты пришла! – открыто и радостно рассмеялся он. – Я знал, что ты придешь. По-другому и быть не могло.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
