Текст книги "Дома смерти. Книга I"

Это очень интересный нюанс, который следует сейчас запомнить.

Помимо этого, при опросе жителей «Кедди резёт» правоохранители получили очень интересную информацию о драке Гленны «Сью» Шарп с неизвестным мужчиной, которую наблюдал Фрэнк Дэвис, арендовавший дом №13 вплоть до 1 апреля 1981 г. (после его отъезда дом пустовал, в т.ч. и на момент преступления). По словам свидетеля, инцидент имел место в феврале 1981 г., т.е. примерно за 2 месяца до трагедии. Фрэнк помнил, что этот день был пятницей, хотя точную дату назвать не смог. Около 22 часов свидетеля привлёк шум за окном и, выглянув, он увидел, как Гленна скандалит с каким-то мужчиной в большом и сравнительно новом «chevrolet blazer» -е. Слов было не разобрать, но обмен репликами шёл очень оживлённо. В какой-то момент мужчина не выдержал и, выйдя из машины, довольно сильно ударил Гленну, она незамедлительно ответила тем же. Сцена получилась совершенно отвратительной, и было видно, что оба её участника испытывают крайнее ожесточение. Некоторое время возле автомашины шла нелепая возня – участники то удалялись от неё, то вновь приближались. Наконец, владелец машины положил конец происходившему – он уселся на водительское место, завёл мотор и уехал. Свидетель описал его как белого мужчину примерно 35 лет, коренастого, с тёмными вьющимися волосами. Мужчина был в затемнённых очках, что, согласитесь, довольно необычно для 10 часов вечера – он явно желал остаться неузнанным. Одет этот человек был в лёгкую бело-зелёную спортивную куртку. Машина его была модели 1978—79 гг. и имела довольно приметную раскраску – в три горизонтальных полосы: белую, зелёную и белую. По субъективному мнению свидетеля, Гленна Шарп и её неизвестный противник были хорошо знакомы, Фрэнк не мог обосновать это суждение, но был уверен в его справедливости. Именно из-за уверенности в этом он и не стал вмешиваться в происходившее (руководствовался, видимо, русской пословицей «милые дерутся – только тешатся»).

Следственная группа приложила большие усилия для розыска таинственного незнакомца на «шевроле» -внедорожнике. Если предположения свидетеля были верны, то этот человек, видимо, мог многое поведать о личной жизни и особенностях характера убитой женщины. Розыски велись на протяжении нескольких месяцев по всей Калифорнии, а затем переместились в прилегающие штаты. Все усилия оказались безрезультатны. Кто был этот человек и почему он дрался с Гленной Шарп, остаётся неясным до сих пор. Но сама таинственность мужчины из «шевроле» заставляет предполагать не очень хорошее: он явно перемещался на чужой машине (потому его и не нашли), скрывал свою внешность, не был жителем Кедди или Квинси, имел непонятные отношения с убитой. Кстати, совсем необязательно, что неизвестного связывали с Гленной интимные отношения – вполне возможно, что причиной конфликта явился Джон Шарп или Шейла, интересы которых пыталась защитить мать, и попытка эта закончилась банальным мордобоем. В общем, как ни крути, а в показаниях обитателя дома №13 мы натыкаемся на одни только загадки и неопределённости.

Итак, об интимной жизни Гленны «Сью» Шарп в последний период её жизни никто не смог или не пожелал дать сколько-нибудь полной информации. В какой-то степени эта женщина остаётся для нас «фигурой умолчания», о которой в точности известно только то, что в точности ничего не известно.

Каким был её сын Джон с точки зрения виктимологии? Удивительно, но почти все характеристики подростка очень положительны и корректны. Определённо, он не был тем, кого бы сейчас назвали «дураком по жизни». Джон делал «мужскую» работу по дому, необходимость заняться мелким ремонтом или помочь младшим сёстрам и братьям не ставила его в тупик и не пугала. Известно, что он собственноручно выпилил и сколотил коробку для инструментов. Эта коробка пропала из дома в ночь преступления и никогда не была найдена – её, по всей видимости, унёс (-ли) преступник (-ки) из-за того, что на ней остались изобличающие улики (видимо, отпечатки пальцев).

Джон Шарп. Фотография 1980 г. из школьного альбома.

Школьные товарищи сообщили детективам, что Джон находился в состоянии перманентного конфликта с неким 15-летним Стивом Г., подростком из той же школы, где учился он сам. Стив, выражаясь по-русски, водил знакомство с окрестной шпаной и, чувствуя поддержку местных ребят, постоянно задевал малорослого Уолтера Микса. Джон Шарп всегда вступался за последнего и вообще шёл на любое обострение конфликта, если надо было защитить товарища. Интересная черта характера и, кстати, очень позитивная, таких людей – готовых всегда и любой ценой защитить друга – совсем не так много, как принято думать. Когда местные жители узнали о том, что погибших связывали электрическим шнуром, причём, возможно, под дулом пистолета, то общее мнение всех, кто знал Джонни Шарпа, сводилось к одному – подросток не стал бы этого делать несмотря ни на какое запугивание. Т. е. Джон был упрям, возможно, чрезмерно упрям, но он всегда поступал вопреки давлению. Этой чертой его характера и объяснялись определённые трения в отношениях с матерью, которые возникли в последний год их жизни – подросток сделался слишком независимым и неуправляемым, и чем больше Гленна требовала от него соблюдения принятых норм поведения, тем сильнее он демонстрировал свою независимость.

Донован Дэвис, брат Гленны Шарп (и дядя Джона), прямо заявил полицейским, что племянник позволял себе «покурить травки», пил спиртные напитки и часто дрался в школе. Однако, по его словам, тяжёлых наркотиков – героина и ЛСД – Джонни не употреблял и необычно больших сумм денег, свидетельствующих о его вовлечённости в наркоторговлю, никогда не имел. Тем не менее, опросом одноклассников Джонни была получена информация о том, что тот участвовал в торговле лёгкими наркотиками. Причём речь шла о весьма свежей информации, так, например, детективам было сообщено о том, что Джонни предлагал школьным товарищам наркотики буквально за 2—3 недели до убийства. Тогда он занялся торговлей вместе с неким Патриком, с которым для этого выезжал в городок Пенн-Вэлли (Penn Valley), примерно в 100 км от Кедди. Там они торговали возле местной школы наркотиком под названием «чёрная красотка» («black beauties» – нам сейчас трудно сказать, что это за наркотик, поскольку многие драг-дилеры придумывают собственные названия своему продукту, демонстрируя претензию на эксклюзивность товара. Но, по смыслу сообщения, речь идёт о каком-то лёгком и дешёвом наркотике, возможно, самодельно «набодяженной» смеси, но не героине, не кокаине и не ЛСД). В общем, Джон Шарп в последние месяцы своей жизни всегда мог либо сам продать «травку», либо знал, у кого её можно раздобыть. А это однозначно указывало на его вовлечённость в наркоторговлю (по крайней мере, на уровне «бегунка», т.е. рядового распространителя). Пусть упоминание о «лёгкости» наркотика не вводит читателя в заблуждение, всё, что связано с наркотрафиком, следует считать очень тревожным знаком!

Нельзя не признать любопытной информацию о характере взаимоотношений Джонни и Дэйна Уингейта. Все знали, что они друзья, но последний был старше почти на год и, сообразно традиционным понятиям об отношениях в мужских коллективах, должен был признаваться за старшего. Это теоретически. На самом деле подобного не было и в помине. Дэйн Уингейт, по признанию всех, знавших его, был трусоват и всегда находился в тени инициативного и предприимчивого Джона Шарпа. Джонни являлся безусловным лидером в этой паре, что тоже определённым образом характеризует его как подростка с задатками высокодоминантного мужчины.

О девушках – школьных подругах Джона – в точности почти ничего не известно. Видимо, юноша не вступил ещё в ту пору, когда ухаживание за девушками становится жизненным приоритетом. Джон явно предпочитал самоутверждаться иначе – драками, стрельбой из пистолета, торговлей легкими наркотиками. Он явно позиционировал себя как маскулинный тип самца, не признающего авторитеты, хотя при его комплекции подобное самоутверждение может показаться кому-то смехотворным. Но речь идёт вовсе не о величине мышц, а о внутренней готовности к психологическому противостоянию и конфликту, сопряжённым с физическим насилием. Думается, в Джоне присутствовала эта маскулинность или агрессивность, выражаясь иначе, хотя в общении в девушками-сверстницами он, скорее всего, был неловок и робок. Сознавая это, он уходил от общения, правил которого не понимал, либо не умел ими воспользоваться к собственной пользе.

Нельзя не упомянуть о любопытном факте из жизни Джона Шарпа, который стал известен сравнительно недавно – всего несколько лет назад. Выяснилось, что примерно за полгода до трагической гибели Джонни начал брать уроки рукопашного боя и дзю-до у бывшего работника местной службы шерифа Майка Гэмберга. Бывший морской пехотинец, отслуживший корейскую кампанию в полевой разведке, знал толк в «рукопашке» и по чьей-то рекомендации (скорее всего, сына Гэмберга, хотя эта деталь не до конца ясна) принялся заниматься частным образом с Джоном. Строго говоря, такие занятия нельзя назвать спортивными тренировками – они таковыми не являлись ни по форме, ни по сути – но бывший морпех и полицейский учил подростка тому, чему был прекрасно обучен сам – жестокой драке без правил. Неспортивно, но жёстко и эффективно.

Майк Гэмберг в 2009 г. дал несколько интервью, в которых рассказал о том, что сын во второй половине 1980 г. познакомил его с Джоном Шарпом, который очень интересовался рукопашным боем и попросил Гэмберга дать ему «несколько уроков». Майк согласился, и примерно раз в неделю они встречались для тренировок.

Теперь попытаемся получить представление о том, каким человеком был лучший друг Джонни – убитый с ним в одну ночь Дэйн Уингейт.

Выше уже упоминалось, что последний явно страдал недостатком веса, причём не добирал до нормы примерно 10 кг, что довольно много. Это первый серьёзный сигнал неблагополучия жизни подростка. Едва мы перейдём к разбору обстоятельств его жизни, такие сигналы мы увидим во множестве.

Родители Дэйна были живы, но… мальчик с ними не проживал. Органы социальной опеки изъяли мальчика из родной семьи и поместили в приёмную, точнее, последовательно помещали его в ряд приёмных семей. Можно было бы решить, что причиной тому являлся ненадлежащие родительские уход и контроль, однако, младшая и старшая сёстры Дэйна остались с отцом и матерью. Вообще-то, девочки более уязвимы для насилия внутри семьи, но в данном случае, как видим, девочки продолжали жить с родителями. Отделён от семьи был именно Дэйн. Это невольно наводит на мысль, что причина исключения Дэйна из семьи крылась в нём самом, а вовсе не в его родителях.

Гэри и Рини Уингейт. Кадр из видеозаписи, сделанной в 2004 г. Отношения между отцом и сыном в последние месяцы жизни последнего были безнадёжно испорчены, Дэйн даже подыскивал дружков, чтобы избить отца.

Мальчик рано был замечен в девиантных выходках – устраивал поджоги старых машин и мусорных свалок, взрывал аэрозольные баллоны, разрисовывал стены и витрины, издевался над животными. Это, может быть, и не привлекло бы к нему особого внимания в таком провинциальном местечке, как Квинси, но в какой-то момент Дэйн перешёл все границы. Когда издевательства над кошками и птицами стали совершаться на глазах одноклассников, учителя забили тревогу. В 12 лет мальчика уже обследовал психиатр (диагноз поставлен не был). По мере взросления круг интересов юного психопата расширялся. Дэйн принялся подворовывать – сначала тащил то, что лежало без присмотра, а затем обнаглел до такой степени, что стал влезать в дома соседей.

Дэйн забросил учёбу, и это, наверное, пошло только на пользу местной школе. Мальчишка однозначно катился по наклонной плоскости, и неудивительно, что им, в конце

концов, заинтересовался офицер по надзору за малолетними преступниками из службы шерифа округа. В какой-то момент Дэйн был изъят из семьи и принудительно направлен на работу – таково было соглашение о невозбуждении в отношении него уголовного дела (есть, правда, информация о том, что в отношении Дэйна Уингейта всё же было возбуждено уголовное дело, но оно завершилось досудебной сделкой). В точности неизвестно, что послужило причиной всему этому, но кое-какие подозрения на сей счёт имеются, о чём и будет сказано ниже.

Итак, примерно за 8 месяцев до своей гибели Дэйн Уингейт был устроен в автосервис на неполный рабочий день и получал 550$ в месяц. Это были очень даже неплохие деньги для такого депрессивного района, как Пламас. Жил Уингейт в Квинси в приёмной семье Донована Дориса, где кроме него проживал ещё один «проблемный» подросток, некий Митчелл Стерлинг по прозвищу «Кейт». Этому балбесу ещё предстоит появиться в нашем очерке, продемонстрировав справедливость американской пословицы «глупость – не порок», но мы пока не станем торопить сюжет и продолжим рассказ о Дэйне Уингейте.

В отличие от своего друга Джона Шарпа наш нынешний герой рано почувствовал интерес к противоположному полу. Уже в первые дни расследования детективы составили довольно обширный список девиц, которым на протяжении последнего года своей жизни симпатизировал Дэйн Уингейт. Юноша был весьма любвеобилен, легко шёл на контакт и проблем в общении с девицами не испытывал. Последним объектом интереса Дэйна явилась дочка Сиболтов, тех самых соседей семьи Шарп, у которых осталась на ночь Шейла. Именно из-за неё Дэйн стал чаще приезжать в «Кедди резёт». Предвосхищая возможные вопросы, сразу сделаем необходимое уточнение – ни Шейла Шарп, ни Тина не интересовали Дэйна Уингейта, нет никаких свидетельств того, что последний отвешивал в их сторону какие-то реверансы или демонстрировал особую симпатию.

Разумеется, следователей интересовали «объекты воздыханий» погибшего не сами по себе, а в той мере, в какой эти девицы могли предоставить интересовавшую следствие информацию. Выяснилось, что как раз информации у девушек совсем негусто. Никто из них не знал о существовании у Дэйна каких-либо проблем (либо девушки не пожелали в этом признаться), кроме того, все они категорически отвергли предположение о том, что Уингейт мог употреблять наркотики. Когда их прямо об этом спрашивали, девицы обычно задавали встречный вопрос: «Да как он мог курить марихуану, он же был диабетик?! " Словно бы одно исключало другое.

Между тем, не могло быть сомнений в том, что Дэйн Уингейт, подобно Джону Шарпу, употреблял, по крайней мере, лёгкие наркотики. Об этом имелись прямые показания его товарищей, которым Дэйн рассказывал об этом лично. Кроме того, довольно быстро следственная группа установила, что Уингейт в компании с ещё одним молодым человеком (не Джоном Шарпом), по крайней мере, дважды похищал марихуану у одного из жителей Квинси. В первый раз эта проделка им сошла с рук, если можно так выразиться – обворованный просто поругался, пригрозил мелкотравчатой шпане расправой, да и успокоился. Но через полгода – в декабре 1980 г. – Дэйн повторил налёт и тоже не без успеха. Тут уже обворованный возмутился по-настоящему и устроил «разбор полётов» – он явился в дом подельника Уингейта и поговорил с его родителями. Неизвестно, что он им сказал, но мамаша воришки достала 30$ и отдала их обворованному – тот именно в такую сумму оценил половину причинённого ущерба. С Дэйна ему деньги взыскать не удалось – отец Дэйна отказался платить, сказав, что сын передан в другую семью и за своего балбеса он отвечать не может, а к опекунам обворованный мужчина почему-то не пошёл (возможно, у Дорисов была такая репутация, что обращаться к ним с требованием отдать деньги за украденный наркотик было бесполезно). История с двукратным воровством марихуаны у одного и того же человека осталась довольно тёмной – его имя не афишировалось, и дальнейшая судьба этого человека неизвестна. Но не вызывает сомнения то обстоятельство, что обворованный был разыскан следствием и допрошен. По известным ныне результатам можно утверждать, что мужчина доказал свою полную непричастность к трагедии в доме №28, иначе бы он оказался в положении подозреваемого, и это обстоятельство никак скрыть не удалось бы.

Интересно ещё одно сообщение о хищении наркотиков, в котором участвовал Дэйн Уингейт. Об этом сообщили следователю Шэнксу (Shanks), входившему в состав следственной группы, школьные товарищи Джона Шарпа – некие Аллен С. и Карл М. Свои показания они основывали на рассказе самого Джона Шарпа, который утверждал, что вместе с Дэйном Уингейтом похитил у местного драг-дилера «10 листов кислоты». «Кислотой» школьники называли, по всей видимости, ЛСД, одно из производных лизергиновой кислоты. Это мощное психоактивное вещество, не вызывающее физической зависимости, но формирующее устойчивую психическую зависимость и на этом основании относимое к ряду сильных наркотиков (для сравнения, ЛСД по своей психоактивной силе превосходит широко распространённый в те годы в США мескалин примерно в 5 тыс. раз, соответственно для достижения желаемого воздействия на мозг потребна доза во столько же раз меньшая). «Лист», по всей видимости, действительно являлся листом бумаги или картона, который пропитывался ЛСД на конечном этапе производства, после чего наносилась перфорация, делившая его на «марки», т.е. минимальные «дозы». Для употребления наркотика марку следовало просто положить на язык. Площадь каждой марки составляла около 1 кв. см, и на её поверхности содержалось примерно 50 микрограммов ЛСД (такое количество вещества гарантированно превышало «пороговую» дозу воздействия). Как правило, на «листы» наносились какие-то рисунки, обычно связанные с детской, фантастической или абстрактной тематикой. Делалось это не в целях маскировки (перфорацию невозможно было замаскировать), а сугубо для облегчения учёта «товара» торговцем. Величина «листа» могла быть произвольной и зависела сугубо от воли производителя (ЛСД из-за специфики производства в подпольных лабораториях синтезируется обычно в небольших количествах), но, как правило, каждый «лист» содержал 200—300 «марок». Если Шарп и Уингейт действительно где-то раздобыли 10 «листов» ЛСД, это означало, что в их руки попали 2—3 тыс. разовых «доз». При цене «марки» даже в 1$ (а в розницу они стоили в начале 80-х гг. 2$ и выше) стоимость всего этого «богатства» должна была оцениваться в тысячи долларов.

«Лист кислоты», состоящий из 231 «марки» со сторонами 8 мм*8 мм.

Ясно, что обычный наркоман никак не мог располагать таким количеством ЛСД. Значит, подростки либо обворовали лабораторию по производству наркотика, либо оптового торговца. Эту информацию следовало расценить как исключительно важную. Однако, ни имя человека, у которого Джон и Дэйн похитили «кислоту», ни место, ни время этого события выяснить так и не удалось. Кроме того, неизвестна дальнейшая судьба наркотика – если молодые люди и пытались его куда-то сбыть (или сбыли), то никакой информации об этом нет.

Далеко не безоблачны были отношения Дэйна с его отцом Гэри (Gary Wingate). Незадолго до убийства подросток признавался товарищам, что отец сильно его ударил. Причину такого поведения отца Дэйн не объяснял, но добавлял, что он «теперь нуждается в товарищах». По смыслу его высказываний можно было заключить, что Дэйн хочет собрать дружков, чтобы в ответ избить отца, хотя прямо о насилии в отношении последнего он ничего не говорил.

Тут мы подходим к очень интересному моменту, поскольку история с ударом, полученным от отца, отчасти проливает, как кажется, свет на изгнание Дэйна из дома. Зная о «любвеобильности» подростка и его активности в вопросах отношений с женским полом, можно предположить, что причиной удаления подростка из семьи стал инцест или покушение на инцест. Другими словами, на почве своего неконтролируемого сексуального влечения Дэйн мог совершить некую выходку в отношении матери или сестёр. Скорее всего, объектом его посягательства могла стать младшая сестрёнка Рини (Renee Wingate). Трудно сказать, как далеко зашёл Дэйн, но продемонстрированное им поведение в отношении сестры сделало невозможным его дальнейшее пребывание в семье. Понятно, что история эта была некрасивой, из разряда тех, о которых не рассказывают, поэтому заметной огласки она не получила. Дэйн был помещён на попечение в чужую семью, затем его переместили в другую, и видимо, на него было официально наложено какое-то ограничение на общение с сестрой. Известно, что Дэйн периодически бывал в родной семье, более того, ему даже давали ключи от зимнего дома, стоявшего на полдороге от Квинси к горе Хуг (той самой, где вечером 11 апреля 1981 г. была дискотека местных школьников). Дэйну разрешали жить в этом доме, когда там не было никого из Уингейтов, а это означает, что отношения с членами семьи не были полностью разрушены. Но, по-видимому, имелись какие-то ограничения на его контакты с членами семьи, и Дэйн весной 1981 г. их нарушил, спровоцировав гнев отца. Тот, встретив сынка, дал ему как следует в ухо, понимая, что другого вразумления выросший лоботряс уже понять не сможет.

Рини, Лина и Дэйн Уингейты. Фотографии из школьных альбомов разных лет.

Все сказанное относительно инцеста имеет, повторим, предположительный характер, но внутреннее убеждение подсказывает, что высказанная догадка не очень далека от истины. То, что Дэйн мог совершить какое-то сексуальное посягательство в отношении Рини, вполне укладывается в рамки тех представлений об этом молодом психопате, что сложились на основании известной ныне информации. В целом, как представляется, мы сейчас имеем довольно полное и близкое представление об истинном лице Дэйна Уингейта – это был трусоватый (что отмечалось всеми его сверстниками), вороватый и подлый юноша. Довольно малосимпатичный портрет, что и говорить! Однако, думается, никто из читателей, не пожелал бы иметь такого соседа – когда Дэйн был рядом, можно было ожидать любой гадости – от убитой кошки, переброшенной через забор, до разбитого стекла собственной автомашины перед домом. В общем, тот ещё гадёныш.

Теперь перейдём к четвёртой жертве страшной расправы в доме №28 – Тине Шарп. Внимательный читатель уже обратил внимание на то, что этот персонаж трагической истории до сих пор оставался в тени погибших – о ней был сообщён лишь самый minimum информации, необходимый в рамках понимания сюжетных зигзагов. Сейчас станет понятно, почему так случилось.

Вкратце уже упоминалось, что в июне 1980 г. Тина подверглась сексуальному посягательству во время случайной остановки автомашины во время семейной поездки. Гленна подъехала к бару у дороги, чтобы накормить детей, и в какой-то момент ослабила контроль за ними. Этого оказалось достаточно, чтобы насильник затащил Тину в туалет в задней части бара и предпринял какие-то развратные действия. В точности характер сексуального посягательства неизвестен – детали никогда не оглашались. Видимо, это был т.н. «ситуационный» педофил, т.е. извращенец, готовый к сексуальному контакту с ребёнком, но специально таковой не подстраивающий и не организующий. Другими словами, преступник увидел возможность удовлетворить свою похоть с 13-летней девочкой и тут же ею воспользовался. Не было бы такой возможности – он бы даже и не подумал предпринять какие-то агрессивные действия в отношении неё (кстати, именно к «ситуационным» педофилам и относится их подавляющее большинство. Точной статистики в этом вопросе не существует, да и быть не может, но, по оценочным данным, родительский контроль примерно в 80% случаев позволяет предотвратить сексуальное посягательство в отношении ребёнка. Родителям не надо делать ничего сверхъестественного – им следует просто следить за своим чадом и точно знать, где и с кем ребёнок находится и чем занят). Во время посягательства на Тину Шарп преступника поймать не удалось – когда поднялась паника и в туалет стали ломиться люди, тот выскочил через окно, не причинив Тине заметных телесных повреждений.

Однако в скором времени этот же подонок «засветился» вновь. Не прошло и двух недель, как педофил напал на 10-летнюю девочку и был задержан, что называется, в момент совершения преступления. Когда его фотографию предъявили Тине Шарп, та без колебаний опознала обидчика – им оказался некий Дэниел Френч, которому в тот же день, 1 июля 1980 г., было официально предъявлено обвинение в двух эпизодах сексуального нападения на несовершеннолетних. Явно было, что задержан очень опасный преступник, которого следует остановить. Френч мог сесть всерьёз и надолго, однако – о, чудо! – он добился досудебного урегулирования исков. Попросту говоря, негодяй откупился от своих жертв (вернее, их родителей), предложив некие суммы денег. Говоря по совести, такие «досудебные урегулирования» в отношении педофилов выглядят просто аморально, поскольку ставят под удар будущие жертвы. Но американский Закон, в частности уголовное право Калифорнии, рассуждает несколько иначе, полагая, что самое больное место преступника – это его кошелёк, и если есть возможность ударить по кошельку, то именно туда и надо бить. Логика довольно спорная, если руководствоваться ею, то за выкуп можно отпускать на свободу убийц, террористов и всякого рода агрессивных сумасшедших… Но из песни слов не выкинешь – что было, то было, и Дэниел Френч 9 июля 1980 г. благополучно покинул тюрьму.

Сумма выплаченной им компенсации неизвестна, но, видимо, она была довольно значительна, если Гленна «Сью» Шарп решила отозвать иск о посягательстве на собственную дочь.

За Тиной наблюдал детский психолог, который отмечал у девочки замкнутость, нежелание общаться, эмоциональную холодность в отношении матери. Возможно, Тина не могла простить ей «сговор» с обидчиком, считая, что мать предала её в трудную минуту… Это наблюдение психолога определённым образом повлияло на все оценки следствия на первом этапе расследования. Из документов медицинского надзора известно, что Тина страдала недостаточностью роста и веса, т.е. по показателям физического развития отставала от своих сверстников. Из школьных документов, которые следствие получило в своё распоряжение, было видно, что девочка плохо училась, интереса к занятиям не проявляла, друзей в классе не имела. Сохранились воспоминания сверстников Тины, из которых следует, что она боялась мужчин, буквально обходила их стороной, избегала всяких контактов с мальчиками в школе.

Вся эта информация хорошо укладывается в рамки традиционных представлений криминальной психологии о посттравматической «компенсации» жертвы преступления. Тина явно демонстрировала в своём поведении «комплекс жертвы», но при этом постепенно его преодолевала. Девочка очень любила своего 10-летнего брата Рика, проводила с ним много времени и в такие часы становилась сама собою – непосредственной и весёлой девчонкой. Тина очень подружилась с 12-летним Джастином Исоном и, по-видимому, именно эта дружба обеспечила последнему весьма гостеприимный приём в доме Шарпов. Мать, видя, что дочка хорошо относится к Джастину, привечала подростка и всячески приветствовала эту дружбу. Скорее всего, Тина боялась взрослых мужчин и даже подростков, демонстрировавших в своём поведении выраженные мужские черты (это характерно для жертв изнасилований), но в отношении мальчиков, чьё половое созревание только началось и соответствующая ему «маскулинность» ещё не нашла своего выражения, такого страха не испытывала.

Ещё раз подчеркнём, что это нормальная поведенческая реакция жертвы сексуального посягательства и никакого дефекта личности или воспитания здесь не просматривается. По воспоминаниям знавших её, Тина сохраняла странную инфантильность, детскую непосредственность в поведении, но и этому существует вполне логичное объяснение. «Детскость» поведения и интересов Тины – это не проявление её недоразвитости, а просто защитная реакция психики, подсознательно стремящейся закрепить «детский статус» и нежелающей взрослеть вслед за физическим взрослением организма. Гормональное давление взрослеющей девочки, превращающейся в девушку, настойчиво требовало перемен интересов и поведения, но психика, зафиксировавшая страх, обусловленный сексуальным посягательством, всячески этому противодействовала. На самом деле Тину можно только пожалеть – эта девочка переживала исключительно непростой период жизни.

Известно, что она, выполняя школьное задание, склеила в раскладывающейся картонной коробке модель средневекового замка. В точности неизвестно, что представляла из себя эта модель – её фотографий не сохранилось. По-видимому, там имелись какие-то комнаты, проёмы, зубчатые стены, площадка перед замком, на которой могли появляться персонажи и исполнять отведённые им роли. Тина вырезала из бумаги несколько таких персонажей – Принцессу, Короля, Барда (Трубадура), Маршала и пр. Скорее всего, в школе планировалась какая-то небольшая, в рамках одного класса, постановка средневековой сказки. Однако уже после выполнения школьного задания Тина очень увлеклась своим произведением и посвящала ему много времени. Сидя за столом со своим «замком в коробке», она могла многие часы разыгрывать какие-то свои сюжеты, совершенно отрешившись от происходившего вокруг. Это отметили все, видевшие вблизи быт семьи Шарп – сестра Шейла, брат Рик, Джастин Исон, члены семьи Сиболт – так что сомнений у следствия в этом быть не могло. Тина очень дорожила своим «замком», и тот факт, что он пропал из дома в ночь нападения, вызвал настоящее «кипение мозгов» следственной группы. Во-первых, было непонятно, где именно он хранился в доме №28. Во-вторых, не находилось никаких рациональных объяснений, для чего картонная коробка с клееным «замком» могла понадобиться убийцам?

Исчезновение «замка в коробке» представляется одной из самых нелогичных и труднообъяснимых загадок преступления в доме семьи Шарп. Существуют несколько версий этого (разной степени достоверности), и нам ещё придётся оценивать произошедшее под самыми немыслимыми ракурсами, но сейчас важно отметить сам факт столь странного события.

Одно из первых газетных сообщений о групповом убийстве в доме №28 в «Кедди резёт» и исчезновении Тины Шарп.

Пока же вернёмся к фактологии, важной для оценки жизни Тины Шарп с точки зрения виктимологического анализа. Прежде всего, закончим историю Дэниела Френча, о которой вкратце было рассказано выше. Разумеется, следственную группу заинтересовало, где находился педофил в дни, предшествующие нападению, и имеет ли он alibi на время совершения преступления. Френч был гнусным типчиком, и можно не сомневаться – если бы на этого морального урода можно было бы что-то «повесить», то американские правоохранители «повесить» это сумели бы. Однако… 9 и 10 апреля 1981 г. Дэниел Френч находился в городе Рино, штат Невада, том самом, куда Мартин Смартт приезжал на приёмы к психиатру. От Кедди это не очень далеко – по прямой 120 км, а с учётом кривизны дорог – 150 км. В принципе, недалеко, Смартт и Бубед мотались из «Кедди резёт» в Рино и обратно за один день, успевая при этом посидеть на приёме у доктора. Но…! 10 апреля Френч на своё счастье уехал вглубь Невады и никак не успевал в ночь с 11 на 12 «метнуться» в «Кедди резёт». Вообще же, педофил, при всей своей гнусности, плохо подходил на роль массового убийцы – такого рода деяния совершенно не соответствуют психотипу этих преступников. Они действуют совершенно иначе – иначе выбирают свои жертвы, иначе подыскивают места сексуальных посягательств, и убивают они тоже иначе. В общем, Френч изначально был плохим кандидатом на роль убийцы, и следствие, проверив его alibi, сразу же отказалось от дальнейшей разработки этого человека в качестве подозреваемого.