Текст книги "Хроника пикирующего района"

– Вы знаете, Юрий Михайлович! – Лариса неожиданно перешла на доверительный и задушевный тон, слегка понизив голос и опасливо оглянувшись в сторону плохо прикрытой «Анечкой» входной двери. – Вчера в «Морфее» я познакомилась с одним молодым человеком – с очень интересным и очень необычным молодым человеком. И я, главным образом, приехала в редакцию вашей газеты даже не из-за того, чтобы взять интервью у вашего главного редактора, скажу вам по секрету, Юрий Михайлович, а – из-за этого самого молодого человека…

– Лариса, простите, но я вас не совсем понимаю… – растерянно произнес Юрий Михайлович, повнимательнее взглянувшего Ларисе, казалось бы, даже, и не в самые ее глаза, а в самую глубину ее чистой, светлой, смелой и доброй души.

– Он, этот молодой человек очень хорошо знает вашего главного редактора – Ирину Борисовну Ветренникову, Юрий Михайлович! И вот теперь, когда я познакомилась и с вами, то думаю, что он должен знать и вас, тем более что вы в этой газете проработали сорок два года и десять с половиной месяцев! А отсюда я делаю непременный вывод, что, в свою очередь, вы должны знать и этого молодого человека! Он, этот молодой человек, также, как и вы, Юрий Михайлович, упорно ищет правду в жизни и очень, как мне показалось, болезненно реагирует на ее постоянные искажения, сплошь и рядом происходящие в этой самой, окружающей нас с вами, непредсказуемой жизни! И слово «правда» выглядит весьма нестандартно в представлении этого молодого человека! «Правда» в его представлении выглядит в совершенно четком, материализовавшемся виде двенадцатигранного супердрагоценного камня, намного прозрачней и тверже великолепно отшлифованного алмаза! … И, поэтому, любое слово лжи кажется ему, этому моему новому вчерашнему знакомому, настоящим святотатством, несущим самые губительные, невообразимо ужасные последствия для мира людей, как по эту, так и по ту стороны человеческого бытия… – Лариса резко умолкла, словно испугавшись непередаваемой глубины смысла только что спонтанно продекламированного ею короткого страстного монолога.

– Как его зовут, этого вашего молодого человека, с которым вы познакомились вчера на торжественном вечере в вертепе морального разложения под красноречивым названием «Морфей»?! – спросил Юрий Михайлович напряженным голосом и сделался очень серьезен, в ожидании ответа на заданный им, несколько сложновато построенный, вопрос.

– Константин Боровой! – звонким чистым голосом отчеканила Лариса и легко заметила, что в глазах Юрия Михайловича, названные ею имя и фамилия отозвались, заметавшимися там, густыми угловатыми тенями неподдельного душевного смятения.

Глаза Юрия Михайловича расширились, и он уже, было, начал раскрывать рот, чтобы прокомментировать, названные Ларисой имя и фамилию корреспондента несуществующей пара-районной газеты, но дробный, самоуверенно звучавший, перестук женских каблуков, стремительно приближающийся к двери кабинета из глубин редакционных помещений, отбил у Юрия Михайловича желание поделиться этими своими, наверняка прозвучавшими бы сенсационно (в восприятии Ларисы, естественно) комментариями относительно названных Ларисой имени и фамилии.

Дверь кабинета раскрылась и в ее проеме появилась раскрасневшаяся, улыбающаяся Анна Карнаухова. У редакционного корректора и заведующей отдела «писем читателей» было такое счастливое и торжественное выражение, как-будто она собиралась сообщить сверхторжественную сногсшибательную суперновость, мгновенно переставившую бы «с ног на голову» всякие прежние, давно и прочно сложившиеся, представления о реальности, как у Юрия Михайловича, так и у Ларисы:

– Лариса и Юрий Михайлович!!! – произнесла Анна юбилейным голосом. – Ирина Борисовна официально приглашает вас к себе в кабинет на праздничное чаепитие в честь победы нашей редакции в краевом конкурсе на звание «самой правдивой районной газеты края»!

Так что, Лариса, вы очень точно подгадали со своим сегодняшним визитом в нашу газету!

– Ну, раз такое дело! – неопределенно развел руками Юрий Михайлович (причем по характеру этих его рукодвижений и неуловимо промелькнувшей на морщинистом лице странноватой гримасы, нельзя было понять – рад он или, наоборот, огорчен неожиданным приглашением главного редактора на чаепитие). – То, тогда – грех отказываться, Лариса! Оставляйте свою шубу в моем кабинете и идемте пить чай, раз Сама зовет!

С этими словами, Юрий Михайлович подошел к Ларисе, галантно помог ей освободиться от ее модной импортной дубленки, прошел к вешалке и бережно и аккуратно, словно музейный экспонат, повесил дубленку на деревянные самодельные плечики.

Лариса вдруг почувствовала себя на миг незащищенной, как будто ей пришлось против воли расстаться не с банальной и необходимой в январе зимней шубой, а – с защитной пуленепробиваемой оболочкой, снимать каковую ей нельзя было в создавшейся ситуации ни при каких обстоятельствах! Она искренне удивилась возникшему неприятному ощущению и невольно зябко передернула плечами, что не ускользнуло от внимания Анны.

– Что, Лариса – замерзли?! – участливо спросила корректор и тут же подбодрила ее: – Ничего, сейчас чайком нашим согреетесь!

– Да она, наверное, в электричке продрогла! В наших же электричках частенько же совсем не топят! Так что и нет ничего удивительного в том, что гостья наша могла насквозь успеть продрогнуть! – предположил Юрий Михайлович и многозначительно подмигнул Ларисе так, чтобы этого подмигивания не заметила все замечающая, болезненно внимательная веснушчатая корректор Анна.

«Эге-ге, а что-то ведь, по серьезному, не так в этой редакции и, как хорошо, что сначала я познакомилась с Юрием Михайловичем, которого мне сам Бог подсунул в качестве надежного тайного союзника в этом, судя по всему, настоящем „гадющнике“!» – сделала спонтанный вывод умная Лариса и одарила Юрия Михайловича ответным благодарным «подмигиванием». Он улыбнулся ей понимающей улыбкой и нарочито бодро и громко сказал:

– Ну, не будем задерживаться и заставлять ждать Ирину Борисовну! А то она может неправильно растолковать нашу медлительность и расценит ее, еще, не дай Бог, как-нибудь, по своему, на свой особенный главноредакторский лад!

– Ну, вы и скажете же тоже иногда, Юрий Михайлович! – недовольно покачала головой из стороны в сторону сразу после необдуманных слов ветерана краевого журналистского фронта, посерьезневшая и нахмурившаяся корректор. – Хоть стой – хоть падай! Что наша гостья может подумать-то о взаимоотношениях внутри коллектива нашей редакции?! Какой такой «свой главноредакторский лад» вы упомянули?! Вообще, порой не понимаю я вас, Юрий Михайлович!!! Наша главная редактор – настоящий локомотив всей редакции и двух мнений тут, по-моему, быть не может, Юрий Михайлович!

– Ладно, Аня – не кипятись ты раньше времени! – зло бросил корректорше старейший работник редакции, посмотрев на нее из-под густых выцветших от времени и от табачного дыма, бровей откровенно неприязненным взглядом: – И без тебя на дуще тошно! Ты же не знаешь, что у нас в районе на полях, да на фермах творится, а мне вот приходится много по району колесить и много, чего видеть и слышать доводится такого, о чем «ни в сказке сказать, ни пером описать!» И, даже, в нашей «самой правдивой районной газете» края не суметь описать – бумага не выдержит и загорится, да тебе этого все равно не понять твоим бумажно-кабинетным канцелярским умишкой!!!…. А Лариса – умная девушка и сама разберется правильно в наших внутриколлективных отношениях! Извините, Ларочка – больше не буду, а то вы и, вправду, невесть, что подумаете о нашей газете и напишите потом в своем еженедельнике, что сотрудники «самой правдивой районки» края грызутся меж собой, как тарантулы в банке!…

– Да, Юрий Михайлович – да, в конце-то концов, хватит уже!!! – в голосе корректорши прозвучали надрывные истерические нотки, лишний раз укрепившие Ларису в недавно возникшем подозрении относительно того, что не все так просто и очевидно в этой, на первый взгляд, по домашнему, уютной, редакции районной газеты.

– Молчу, молчу, молчу!!! – примирительно проговорил Юрий Михайлович и остаток пути до кабинета главного редактора все трое провели в напряженном неловком молчании, по ходу которого Анна, все же, бросала испепеляющие взгляды в сторону, не прекращавшего криво и ехидно улыбаться, Юрия Михайловича.

Впрочем, перед тем, как постучаться в двери, за которыми ждала гостей сама главная редактор газеты, Ирина Борисовна Ветренникова, Анна все же сочла нужным коротко и доверительно сказать Ларисе:

– Не обращайте внимания на Юрия Михайловича – он у нас с причудами, но все его любят и уважают в нашем небольшом, но дружном коллективе!

Лариса согласно кивнула головой, понимающе улыбнулась, хотя подумала: «Еще „лохмаче“!», а Юрий Михайлович возмущенно фыркнул, но ничего отвечать Анне не стал, потому что та уже постучалась условным стуком в дверь главного кабинета редакции и из-за двери послышался, хорошо поставленный, «официальный» женский голос:

– Да-да!!! Войдите!!!

Анна открыла дверь и, проявив отменную вежливость, пропустила вперед сначала Ларису, затем – Юрия Михайловича, а после зашла уже сама.

– Здравствуйте, здравствуйте!!! – поднялась из-за стола хозяйка кабинета, крупная, голубоглазая, ярко раскрашенная блондинка лет сорока пяти от роду, чью голову украшал огромнейший шиньон цвета спелой пшеницы и невольно в первую очередь приковывал к себе внимание любого посетителя, впервые в жизни видевшего перед собой Ирину Борисовну Ветренникову, бессменную многолетнюю главную редакторшу районной газеты «Первобайский вестник», в советские времена носившую гордое, красивое и понятное название: «Путь к коммунизму». – Проходите, пожалуйста, располагайтесь! Гостям мы, особенно, из краевых средств массовой информации, всегда очень рады, Лариса!… Лариса, правильно мне Анечка вас представила?!

– Да, совершенно правильно, Ирина Борисовна – Лариса Горюхина, корреспондент краевого еженедельника «Курс свободы»! Приехала к вам в редакцию специально взять у вас интервью, как у главного редактора районной газеты – победительницы краевого конкурса в самой важной и злободневной номинации на сегодняшний день!

– Что-ж, очень кстати вы приехали, Лариса! – Ирина Борисовна изобразила на густо напудренном широком лице максимум радушия и полной готовности, все, без утайки рассказать о секретах своего личного чуткого руководства редакционным коллективом, благодаря которому ее газета была признана «самой правдивой районной газетой» всего огромного Балвалайского, дважды орденоносного края – настоящей, без преувеличения можно сказать, «жемчужины» всей Западной Сибири! – Мы как раз собирались устроить торжественное чаепитие по этому поводу, вот и очень здорово, что вы догадались к нам в гости приехать! За чаем, как раз и поговорим, так сказать, по душам!

Пока главный редактор восторженно взахлеб проговаривала, спонтанно лившуюся у нее из ярко напомаженного рта, приветственную речь, Лариса украдкой успела осмотреть кабинет главного редактора «самой правдивой краевой «районки». В первую очередь ей бросился в глаза огромный, не меньше чем трехведерный, медный электрический самовар, в мельчайших деталях копирующий своих древних раритетных собратьев, закипающих на натуральном топливе, а не благодаря силе электричества. Самовар стоял на самом краю рабочего стола Ирины Борисовны. Сквозь щели под неплотно прикрытой крышкой самовара валил прозрачный желто-зеленый пар, наполнявший все пространство кабинета тем самым ароматом распаренных душицы и зверобоя, который сразу и учуяла Лариса, лишь только переступила порог редакции несколько минут назад. И, почему-то, она не могла оторвать взгляда от самоварной крышки, от плавно струившегося из-под нее желто-зеленого ароматного травяного пара. На душе у девушки сразу же значительно сделалось спокойнее и недавние страхи, тревоги и подозрения стали казаться ей не более, чем нездоровой отрыжкой больных навязчивых состояний. Она не сдержалась и задала совсем «не этикетный», самый, что ни на есть, естественно прозвучавший вопрос, едва заметно кивнув в сторону, готовившегося «взлететь», самовара:

– Ирина Борисовна, а это – зверобой и душица?!

– Да, совершенно верно! Это – зверобой и душица! Мы каждый день всей редакцией пьем вот этот вот чудесный чай, заваренный чудо-травами: зверобоем и душицей!

– Как здорово!!! – в искреннем восхищении прокомментировала Лариса и неожиданно для себя раздраженно «брякнула»: – А вот в нашей редакции предпочитают совсем другие напитки!

– Какие?! – заинтересованно прищурила Ирина Борисовна умно-хитро-настороженные светло-голубые глазки.

– Ужасные напитки – разрушающие не только тело, но и, что самое ужасное, душу человека! Не далее, как сегодня рано утром перед тем, как отправиться к вам в гости, я поругалась с двумя своими коллегами-мужчинами! Впрочем, не будем о грустном и уродливом – давайте, лучше, поговорим о вашей чудесной газете! Я, честное слово, завидую белой завистью тем людям, которым посчастливилось здесь работать! Заявляя так, я нисколько не лукавлю, Ирина Борисовна – честное вам даю журналистское слово!

Все присутствующие, включая Ирину Борисовну, рассмеялись непосредственным, явно идущим «от самого сердца», смехом, родившимся благодаря восторженным словам Ларисы. А, кстати, аромат свежесваренных душицы и зверобоя возымел на Ларису еще одно действие – она вдруг почувствовала, что страшна голодна. Хотя и рано утром пьяный Беспалов предлагал ей сытные вкусные бутерброды, но она отказалась, так как настроения у нее и аппетита тогда никакого не было.

– Так, Аня – а что у нас к чаю будет?! – словно угадав мысли Ларисы, спросила у корректорши главный редактор.

– Пирожки с печенью будут – Инка из дома целый тазик притащила, пол-ночи стряпала! В микроволновке она их сейчас подогревает! Селедка «под шубой», «оливье», все, как положено в таких случаях! Сейчас мы с Михайловной и с девчонками всю снедь на стол к вам в кабинет перетаскаем! Сережка Попов за тортами в «кулинарию» убежал еще минут двадцать назад, вот-вот вернуться должен! Так что голодным, я полагаю, никто не останется!

Все опять невольно рассмеялись (кроме «захмуревшего» и сосредоточившегося на каких-то сугубо своих внутренних возрастных проблемах, Юрия Михайловича). Наверное, засмеялись все, по той причине, что ближайший, по меньшей мере, час всем им твердо не сулил никаких неприятностей, а – сплошное удовольствие интересного взаимного общения, сдобренного горячим, полезнейшим для здоровья, травяным чаем, и, в обязательном порядке – сопровождавшими его неторопливое вдумчивое распитие вкуснейшими домашними закусками!

– Как все-таки прекрасна жизнь и, как здорово быть журналистом! – в очередной раз не сдержалась и от полноты чувств воскликнула честная, чистая, непосредственная Лариса. – Просто, понимаете – каждая новая командировка, как, вот, например, сегодня, дарит мне всегда что-то полезное, ранее никогда не испытанное, мною не переживавшееся, но дающее небывалое ощущение остроты и уникальности собственного бытия! Понимаете, еще полтора часа назад я ругалась с ведущим журналистом нашего еженедельника по той причине, что он с утра пораньше хлебал водку, сознательно одуряя себя искусственной нездоровой эйфорией, сокращая себе жизнь и портя настроение окружающим, и покидала я нашу редакцию вследствие непотребного поведения этого индивидуума в гнуснейшем расположении духа!… Но вот пролетело полтора часа, и я попала совсем в другой мир, где сама атмосфера пропитана ароматами здоровья и непоказного гостеприимства! В здоровом, как говорится, теле – здоровый дух, а в вашей редакции эти процессы взаимосвязаны – здоровый дух делает тело здоровым! Вы меня простите за несвязность изложения, вызванную излишней эмоциональностью, но у меня страшно накипело на душе – мужики наши из «Курса Свободы» так надоели своей нескончаемой пьянкой, что вы и представить себе никогда не сможете!!!

– Ну-у, Лариса, нет – здесь у нас такого, в принципе, быть не может!!! – и удивленно, и возмущенно, одновременно, протянула Ирина Борисовна. – В нашей редакции появление сотрудника в нетрезвом состоянии карается немедленным увольнением! Юрий Михайлович не даст, вон, соврать – как я с пьяницами обхожусь!…

К счастью, не особенно приятный разговор этот на злободневную тему «пьянства на рабочем месте» своевременно прервался появлением вернувшегося из «кулинарии» Сережи Попова – молодой корреспондент принес два огромных торта, сделанных специально под заказ для праздничного чаепития в родной газете, и чаепитие, наконец-то, началось, спустя две минуты, после того как были распакованы и выставлены на стол огромные пышные торты, украшенные замысловатыми кремовыми цветочно-фруктовыми композициями. И цветы, и фрукты испускали соблазнительно сладкие тонкие кондитерские ароматы, словно бы приглашая стоявших вокруг людей забыть обо всех других своих насущных делах и поскорее приступить к торжественной трапезе…

Сергей, предварительно, провел Ларису к редакционному туалету, где она хорошенько вымыла руки и вернулась в кабинет главного редактора – к праздничному столу.

Подтянулись и остальные редакционные работники. Всего – шесть человек, кроме самой Ирины Борисовны. Трое мужчин: семидесятилетний уникальный, в своем роде, Юрий Михайлович, фотограф Игорь – крупный лысый мужик лет сорока от роду, обладающий ярко выраженным сангвиническим типом темперамента, и совсем юный, двадцатидвухлетний симпатичный блондинчик, Сергей Попов. И три, соответственно, женщины: корректор и заведующая отделом писем, щедро одаренная веснушками, Анна, довольно симпатичная бухгалтер Инна Михайловна Шерстюк (настряпавшая накануне «целый тазик» пирожков с говяжьей печенью) и «социально-экономический» обозреватель районной нелегкой жизни, неброско выглядевшая шатенка Таня, в прошлом году закончившая журналистский факультет местного Рабаульского университета.

Ирина Борисовна официально представила Ларису Горюхину всем сотрудникам, возглавляемой ею районной газеты, в свою очередь, назвав должность и кратко охарактеризовав каждого из своих младших коллег специально для Ларисы, а затем наступил долгожданный процесс утоления специфической чайной жажды и банального голода. За Ларисой персонально ухаживал Юрий Михайлович, севший от нее по левую руку и собственноручно наливший ей большую фарфоровую чашку ароматного желто-зеленого чая, и наложивший ей полное блюдце всех имевшихся в наличии салатов.

Начался незатейливый разговор «в прихлебку» и «в прикуску». Лариса, привыкшая делать все свои репортажи и статьи в нестандартной оригинальной форме, сразу же и спросила у главного редактора:

– Ирина Борисовна! А скажите, пожалуйста: по чьей инициативе в вашей редакции начались вот эти вот оздоравливающие ежедневные чаепития?! Они же – ежедневные, если я правильно поняла? Я, просто, вернусь в свою редакцию с соответствующим рацпредложением и обязательно напишу о вашей здоровой редакционной традиции в своей статье!

Лариса прекрасно понимала, что теряет понапрасну время, задав столь нейтральный вопрос – вопрос вежливости. Но, будучи воспитанным и глубоко тактичным человеком, она не могла иначе – с первой же секунды общения «брать быка за рога», растоптав, тем самым, хотя бы самые общие, чисто внешние, выражения уважения к «уставу чужого монастыря». Собственно, на ее вопрос последовал соответствующий ответ в виде неопределенного энергичного кивания головой Ириной Борисовной, чей рот уже был набит до отказа, активно прожевываемым салатом «оливье», вследствие чего, главная редактор «Перволайского вестника» не могла произнести ничего членораздельного, а издавала, пока, неясное утробное мычание, выразительно магнетизируя Ларису глазами: «Дескать, обожди – дай сначала прожевать! И тогда я тебе отвечу!». В общем-то, вокруг Ларисы громко, жадно и тщательно прожевывали вкуснейшие свежие салаты, все сотрудники редакции, кроме Юрия Михайловича, смотревшего на растерявшуюся Ларису сочувственным понимающим взглядом, умудренного огромным жизненным опытом, пожилого районного корреспондента. Легко прочитывала наблюдательная Лариса в глазах Юрия Михайловича и еще какое-то таинственное выражение, более всего, смахивавшее на злую-презлую, глубочайшую иронию, основанную на твердой уверенности в существовании некоего серьезного объективного изъяна в проводившемся сейчас в кабинете Ветренниковой, праздничного застолья. Определенно, Юрий Миайлович что-то знал мрачное, негативное и, заведомо, сенсационное о «самой правдивой районной газете Балвалайского края». И у Ларисы появилась твердая уверенность, что Юрий Михайлович, в котором она интуитивно почувствовала своего надежного союзника с самого первого момента начала знакомства с ним, рано или поздно поделится с ней этой своей «страшной тайной» и, в частности, и, самое главное, обязательно что-то особенное расскажет ей про Костю Борового.

Неожиданно подавилась куском селедки «под шубой» веснушчатая корректор Анна Карнаухова – не в то горло ей соскользнул щедрый, не соответствующий размеру диаметра корректорской гортани, «отрез» майонезно-свекольной «шубы». Корректор густо покраснела, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть и, если бы не своевременный точный хлесткий удар ладонью по широкой спине, умело нанесенный ее лучшей подругой, бухгалтером Инной Михайловной, то случиться бы всенепременно большой беде за пиршественным столом в редакции «Перволайского вестника». Но, к счастью, большой беды не случилось – дыхательные пути Анны оказались молниеносно освобождены от инородного предмета, и она получила возможность нормально дышать, как и все, окружающие ее на данный момент, люди. Спасенная Анна торопливо схватила огромный пол-литровый фарфоровый бокал, на две трети наполненный травяным чаем, залпом осушила его почти до самого дна, со стуком поставив опустевший бокал обратно на поверхность стола, облегченно перевела дух и самозабвенно принялась вытирать, градом катившиеся из глаз, слезы.

– Ну, ты, Анька даешь! – неодобрительно покачал головой Юрий Михайлович. – Тридцать два года уже на свете прожила, а никак не научишься цивилизованно принимать пищу – хватаешь куски, как голодная волчица! Иннке спасибо, вон, скажи, что вперед ногами тебя из-за стола сегодня не вынесли!

– Юрий Михайлович! – строгим голосом вмешалась в, принявший неожиданное, не совсем «цивилизованное» направление, разговор, Ирина Борисовна, к этому моменту прожевавшая и проглотившая без остатка свой «оливье». – Вы опять откровенно грубите, даже, хамите сотрудникам редакции, совершенно не обращая внимания на присутствие нашей уважаемой гостьи из краевого еженедельника!

– Я от души высказался, Ирина! – возрастной статус и его собственная здоровая самоуверенность в своих интеллектуально-волевых способностях, позволяли, видимо, Юрию Михайловичу опускать отчество в обращении к Ирине Борисовне. – Наша гостья производит впечатление очень умного и корректного человека и «сор из избы» она выносить не будет, а вот наша корректор когда-нибудь «доиграется» со своими неуправляемыми замашками, ярко выражающимся в вопиющем неумении вести себя за столом!

– У-у-у-ф-ф-ф-ф!!! – шумно выдохнула из легких изрядную дозу застоявшегося там углекислого газа, Ирина Борисовна, что лучше и красноречивее всяких слов означало крайнюю степень выражения бессильной досады на «неперевоспитуемого», упрямого и своевольного Юрия Михайловича: «Ну старик и старик, что с него взять?!?!?! Исключительно из уважения к его сединам я мгновенно не уничтожила морально зарвавшегося Юрия Михайловича на месте!!!» – без особого труда прочитала Лариса в глазах главного редактора. И, так ничего и не ответив Юрию Михайловичу, раскрасневшаяся от праведного негодования Ветренникова тремя большими булькающими глотками допила остатки целебного чая из своего бокала, по размерам не уступавшего бокалу только что публично оконфузившейся Анны Карнауховой. Затем главная редактор начала вести себя совершенно непредсказуемо и явно неадекватно: с громким стуком подставив под самоварный краник опустевший семисотграммовый бокал, по прежнему, ни слова не говоря и, даже, не делая попытки ответить на заданный вопрос Ларисы, наполнила бокал до самых краев, и, расплескивая горячий напиток на гладкую полированную поверхность стола, и не обращая на это обстоятельство никакого внимания, жадно принялась глотать налитый чай, упорно продолжая не замечать окружающих и целиком сосредоточившись на, никому из присутствующих, неизвестных тяжелых неповоротливых мыслях «черт знает о чем», внезапно родившихся под ее роскошным шиньоном цвета спелой пшеницы!

– Эти чаепития стали у нас традиционными два года назад, Лариса! – негромко проговорил, даже, можно сказать, почти прошептал на правое ухо Ларисе Сергей Попов, занявший место по правую, как уже можно было догадаться, руку от симпатичной гостьи из краевого еженедельника. – Вся редакция взяла пример с Юрия Михайловича, который до этого уже несколько лет пил молча, ни перед кем не афишируя, чай из душицы и зверобоя у себя в кабинете. Он же самостоятельно «йогой» занимается уже лет пятнадцать – не меньше!

Ирина Борисовна один раз случайно попробовала его «чая» и ей очень понравилось. И, вроде, как будто она лучше намного себя чувствовать стала, а то раньше постоянно жаловалась на то, что нервы у ней «шалят» не на шутку, и голова частенько побаливает. А как стала она этот самый чай по рецепту Юрия Михайловича ежедневно употреблять, так через неделю, где-то, якобы и голова перестала болеть, и нервы прекратили «пошаливать». Самовар вон, даже, специально завела и остальных сотрудников приучила к этому чаю! Так вот и родились наши традиционные ежедневные чаепития!

Молодые люди сидели на самом дальнем, от редакторского места, углу стола и поэтому, вероятно, Сергей и не боялся оказаться услышанным Ириной Борисовной, самозабвенно прихлебывающий ароматный, курившийся горячим паром, целебный успокаивающий напиток. Лариса, кстати, неожиданно увидела, что веки Ирины Борисовны были прикрыты. «Не уснула ли она?!» – мелькнула беспокойная мысль в голове у Ларисы, а вслед за этой мыслью на душе, где-то на ее самой глубине, вновь шевельнулась давешняя неосознанная четко, неопределенная тревога.

– Сергей! А, случайно, в этот самовар, кроме душицы и зверобоя никаких других трав Ирина Борисовна не добавляет?! – неожиданно для себя, таким же доверительным шепотом, спросила Лариса у Сергея Попова.

– Вы что имеете ввиду?! – изумленно и испуганно вытаращил глаза на корреспондента «Курса Свободы» Сергей. – Какую, еще, другую траву?! Я, надеюсь, не коноплю же вы имеете ввиду?! – задав этот вопрос, Сергей до невозможности округлил глаза.

– Кроме конопли матушка-природа много может предложить натуральных психотропных и нейро-лептических снадобий, Сережа! – также шепотом ответила Попову Лариса. – По внешнему виду вашей Ирины Борисовны можно смело сделать вывод, что она впала в состояние глубокого медитативного транса! Я сама постоянно пью по вечерам чай с душицей и зверобоем, но он оказывает безусловно позитивное успокаивающе-тонизирующее воздействие на мой организм! А тут что-то не так, Сергей! Вы же совсем еще молодой человек, только-только начинающий пока журналист, неужели вам ничего анормального не бросается в глаза в этой вашей редакции?! Вы посмотрите на них! – и Лариса кивнула в сторону, сидевших по левую руку от Ирины Борисовны корректора Анну и бухгалтера Инну, успевших у нее на глазах выпить по два полных пол-литровых бокала «чая».

И Анна, и Инна также, как и их начальница, сидели с полузакрытыми глазами и слегка раскачивались всем корпусом справа-налево, словно китайские фарфоровые «болванчики».

Молоденькая журналисточка Таня, для приличия едва пригубившая «чай» выглядела бодро, свежо и адекватно, как и полагалось любой нормальной двадцатитрехлетней девушке без вредных привычек и во все глаза рассматривала Ларису, жадно прислушиваясь к, завязавшемуся между рабаульской журналисткой и Поповым, оживленному разговору. Тане, судя по всему, очень хотелось вступить в их беседу, но она никак не могла решиться на этот шаг, в силу врожденной скромности и, приобретенной за прожитые двадцать два года, воспитанности.

Флегматичный очкарик-фотограф, Игорь, к чаю, вообще, не притронулся – наученная горьким опытом продолжительного общения с хроническими алкоголиками у себя в редакции, Лариса безошибочно, по каким-то неуловимым, ей одной ведомым признакам, определила, что фотограф «Первобайского вестника» травяной чай «на дух» не переносит и с удовольствием «треснул» бы сейчас или «засадил» там, неизвестно, как точнее выразиться, полный и обязательно, почему-то, граненный стакан холодной высококачественной водки! Лариса чувствовала, что ничуть не ошиблась в молниеносной постановке своего диагноза, исподтишка бросая короткие профессионально-заинтересованные взгляды в сторону хмурого Игоря, с видимым отвращением «всухую» жевавшего селедку «под шубой».

Юрий Михайлович, по почину которого, как утверждал Сережа Попов, и начались эти традиционные редакционные «зверобойно-душмяные» чаепития, оказался солидарным со штатным редакционным фотографом Игорем и не сделал ни глотка из большой, разукрашенной красивыми яркими узорами, чашки индивидуального пользования, которую он не поленился притащить из своего рабочего кабинета. Юрий Михайлович выглядел стопроцентным трезвенником, но любимый им чай почему-то не стал пить, может потому, что только что повздорил с Ириной Борисовной и конопато-веснушчатой корректором, Анной и, таким образом, решил проявить свой непростой занозистый характер. Он, краем уха, тоже прислушивался к разговору, затеявшемуся между Сережкой Поповым и Ларисой, но, в отличие, скажем, от Тани, не обладал таким тонким слухом и, практически, не мог уловить ни слова из того, о чем так оживленно-эмоционально «шушукались» Попов и Горюнова, хотя и сидел всего-лишь в каком-нибудь метре слева от Ларисы.

Между прочим, Горюнова, то есть Лариса, потихоньку начала испытывать некий душевный дискомфорт, некоторое время назад непроизвольно родившийся в ее душе и грозивший в скором времени плавно перелиться в настоящее тяжелое глухое раздражение. Она остро начала чувствовать, что приехала то сюда, в Балвалайку, попусту и никакого интересного подробного интервью у главной редакторши «самой правдивой „районки“ края» ей взять не удастся. Влажная, парная, горячая, одурманивающая густыми травяными запахами неизвестного происхождения, атмосфера, искусственно создаваемая, продолжающим клокочуще кипеть и мерно гудеть трехведерным «раритетным» самоваром, начала действовать на Ларису угнетающе-расслабляющим образом. Нужно было срочно что-то предпринять и, прежде всего, в открытую спросить у того же Юрия Михайловича о Константине Боровом: знаком ли он с ним и хорошо ли знает его, конечно, в том только случае, если, все-таки, знаком с ним! Судя по недавней первоначальной реакции Юрия Михайловича, он, скорее всего, все же, был лично знаком с Костей, на что очень сильно надеялась Лариса, и знакомство это не относилось к разряду «шапочных». Только сейчас Ларису осенило, что, по неизвестным причинам, скорее всего – по типовому «счастливому стечению обстоятельств», праздничного «чая» она выпила совсем-совсем немного. Возможно вполне, что она сумела своевременно распознать незнакомый, посторонний, странноватый привкус в предложенном ей напитке, так непохожий на привычные Ларисе, зверобой и душицу, и инстинкт самосохранения подсказал своей хозяйке: «больше не пей»! Лариса успела съесть полное блюдце обоих видов салатов, съела два пирожка с печеночным фаршем, запив их, как раз, парой глотков опасного желто-зеленого отвара. Мысленно Лариса теперь называла душистый желто-зеленый напиток, продолжавший громко булькать в утробе самовара, «отваром», а не – «чаем». Непосредственным следствием ее размышлений явилась, высказанная вслух, смело и вызывающе прозвучавшая, фраза-вопрос: