Текст книги "Хроника пикирующего района"

Село Пикирово. 5 июля, 10 ч., 00 мин. Большое Совещание в Районной Администрации расширенного состава. Беспокойство Малеванного, Паркиорица, Мухоргина и других ключевых фигур Пикирующего района. Прения, дискуссии, словесные дебаты, опасные спонтанные пикировки и откровенная нецензурная брань. Явление Губернатора

Малеванный пришел к зданию районной администрации за пять минут до начала Большого Совещания. Почти у самого крыльца он столкнулся с Мухоргиным. С высокого дородного лба Мухоргина обильно струился пот и весь, соответственно, Сергей Алексеевич выглядел как-то скорбно, что=ли, загнанно-затравленно и, вообще, почти – обреченно, словно бы перед восхождением на эшафот. Главный Пчеловод Района неловко нервно топтался на месте, беспрестанно переступая с ноги на ногу и, вроде, как торопливо и неразборчиво, но, вместе с тем, упорно и отчаянно спорил с невидимым оппонентом, «Сам на себя», короче, не был похож в эти минуты, неизменно уверенный в себе и в своих недюжинных интеллектуальных способностях, равно, как и в почти безграничных финансовых возможностях, Сергей Алексеевич Мухоргин. Малеванный посмотрел на титулованного пчеловода и уважаемого человека с невольным сочувствием во взгляде, и не мог у него не поинтересоваться искренне соболезнующим голосом, располагающим к ответной откровенности:

– Что-то случилось, Сергей Алексеевич?!

– По мне видно, Александр Иванович, что со мной что-то случилось?! – вопросом на вопрос ответил Мухоргин, слабо улыбнувшись беспомощной детской улыбкой и благодарно взглянув в глаза Малеванному в ответ на его участливый вопрос.

– Да на вас лица нет, Сергей Алексеевич! – сокрушенно и красноречиво развел руками редактор «Хроники Пикирующего района»: – Тут и к гадалке ходить не надо, равно как и не обязательно быть хорошим физиономистом класса Ломброзо, чтобы при первом же взгляде на ваше лицо, Сергей Алексеевич, понять, что вас постигла какая-то серьезная неудача, повергшая вас в сильнейшую депрессию! Или я не прав?!

– Вы же опытный журналист, Александр Иванович! – в свою очередь широко и красноречиво развел теперь руками Мухоргин, продолжая смотреть в лицо Малеванному благодарно и признательно: – А все журналисты «экстра-класса», типа вас, автоматически являются великолепными психологами, поэтому мне нет смысла лукавить перед вами и уверять вас, что ничего не случилось и все – «в полном ажуре»! Скажу вам честно – всего-лишь несколько минут назад произошла катастрофа!

– Какого рода катастрофа и где, именно, она произошла?!

– Мы никогда не сможем получить «настоящего меда»! – лаконично объяснил суть происшедшей катастрофы (в его личном, разумеется, понимании) Мухоргин. – Я приехал прямиком с воскозавода и должен буду сейчас отчитаться перед Паркиорицем по результатам только что завершившей свою работу в управлении воскозавода контрольной планерки! Главный итог планерки – наши «пара-пчелы» не являются «настоящими» пчелами» и главным продуктом их жизнедеятельности является не «настоящий мед», а – «херня на постном масле»!

– Вы никому пока об этом не говорили вне воскозавода, Сергей Алексеевич?! – быстро спросил Малеванный, опасливо оглядевшись по сторонам (пока, кроме них двоих, никто еще не стоял на ступеньках крыльца Районной Администрации, равно как и не находился в непосредственной близости в пределах видимости и слышимости).

– А что такое?! – сразу насторожился Мухоргин.

– Я бы не советовал вам торопиться делать подобное заявление во всеуслышание по собственной инициативе! – категорично сказал Малеванный и добавил задумчиво: – Может все еще оказаться не так уж и плохо и официально объявлять о «херне на постном масле», ой, как, более, чем, преждевременно…! В общем, давайте дождемся начала Большого Совещания, а там посмотрим… «Война», как говорится, «план покажет!»

– Я, честно говоря, не совсем понимаю вас, Александр Иванович! —пытливо глядя на Малеванного, медленно и, главное, задумчиво процедил Мухоргин, (хотя и в глазах Сергея Алексеевича затеплилась, пока еще слабая, но, тем не менее, надежда). – Лично я не вижу выхода и считаю, что будет лучше сказать об этом Главе Администрации своевременно – чем раньше, тем лучше! Я немного изучил Паркиорица за то время, что нахожусь… здесь…, – как и все, относительно недавно прибывшие в Пикирующий район, Мухоргин пока еще затруднялся в определениях, окружившей его новой жизненной реальности и поэтому, не сказав ничего более конкретного, неопределенно повел вокруг себя руками.

– Сергей Алексеевич! – терпеливым тоном, каким, обычно, обращаются к малолетнему ребенку, нарочито раздельно назвал Мухоргина по имени-отчеству Малеванный и попытался максимально доходчиво объяснить заметно удручившемуся собеседнику, по какой причине тому не следовало торопиться делать столь негативное официальное заявление относительно перспектив районного пчеловодства: – Если мне не изменяет память, вы же сами не так давно утверждали, что в наш пара-район не могли не попасть настоящие пчелы вместе с другими насекомыми, животными и людьми, в конце-то концов, и они-то, вот эти вот спасительные пчелы, как раз и начнут, рано или поздно, давать настоящий мед! Главная задача – суметь поймать этих пчел, и тогда наш несчастный район обретет крепкие быстрые крылья, благодаря которым и сумеет выйти из самого крутого и безнадежного пике! Вы сами-то, точно, надеюсь, уверены, что эти пчелы где-то летают на просторах нашего района?!

– Я знаю и верю, что они есть, это – точно! – убежденно кивнул Мухоргин, но, не делая паузы на глубокий вдох и шумный выдох, честно добавил: – Но где их искать – мне совершенно неизвестно! В чем, собственно, и состоит основная проблема, о которой мне, так или иначе, придется сегодня недвусмысленно поведать Паркиорицу!

– А, может, и не придется, Сергей Алексеевич! – многозначительно загадочным тоном протянул Малеванный, с легкой усмешкой глядя на Мухоргина.

– В смысле – не придется?! – не понял тот, удивленно посмотрев на собеседника.

– Я располагаю непроверенными данными, что на сегодняшнем Большом Районном Совещании может присутствовать сам Губернатор всего нашего Сумрачного края! – нарочито негромко сообщил редактор Сергею Алексеевичу.

– Как?! – изумленно вытаращил глаза тот. – Так-таки и: сам Губернатор?!

– Да – сам Губернатор! – уверенно подтвердил Малеванный. – И, если он почтит своим высоким присутствием означенное Большое Совещание, то нашему Паркиорицу будет не до районных пчел, не до вашей, Сергей Алексеевич, пресловутой «херни на постном масле», а будет нашему дражайшему Сергею Львовичу только до одной вещи в целом мире, это – до своей собственной шкуры, которую Губернатор Сумрачного Края, при желании, может легко изорвать ему в мелкие клочья и пустить эти клочья по ветру!… По ветру перемен, скажем или, там, ветру странствий, в общем, не так уж это и важно, а важно то, что Губернатор, как утверждают мои некоторые личные надежные информационные источники, очень и очень зол на нашего Паркиорица!…

Сергей Алексеевич даже и сказать то ничего в ответ не сумел на, поразившую его до самой глубины души, парадоксально прозвучавшую информацию, сугубо доверительно и конфедициально озвученную всезнающим журналистом Малеванным. Глубоко шокированный услышанным, Сергей Алексеевич лишь прицокнул пару раз языком и сокрушенно покачал головой из стороны сторону, «во все глаза» глядя на Малеванного и совсем не представляя, чтобы ему можно было сказать для дипломатического поддержания беседы, сделавший резкий поворот в очень опасное русло.

– Если Губернатор приедет, то приедет он, лишь с одной целью – услышать публичный, подробный, честный и правдивый отчет Паркиорица за свою работу в течение последних пяти лет, проведенных им на посту главы администрации Пикирующего района! А скажу вам по секрету по большому, Сергей Алексеевич, как человеку, которому всецело доверяю и которого искренне уважаю, что «рыльце» у нашего Сергея Львовича, может, запросто, оказаться в «пушку», да еще в каком малопривлекательном «пушку»! Какой нам с вами и присниться не может в самых невозможных кошмарных снах! А Губернатор Сумрачного Края на расстоянии чувствует запах, подобного рода, «пушка» и смею вас уверить, Сергей Алексеевич, он «на дух» не переносит такие гнилостные миазмы, а, особенно – тех, кто такие миазмы распространяет! Так что, раньше времени не переживайте насчет своего меда! – и Александр Иванович ободряюще похлопал, заметно воспрявшего духом, Мухоргина по плечу.

– А я, если сказать честно, Александр Иванович, до этой минуты твердо был уверен, что Губернатор Сумрачного Края, это – не реально существующий человек, а – красивая легенда!

– Будем считать, Сергей Алексеевич, что наш Губернатор – реально существующий человек, превратившийся в красивую легенду! – подвел своеобразный эпический итог, состоявшемуся между ним и Мухоргиным накануне Большого Совещания, короткого делового разговора, редактор «Хроники Пикирующего района», сочтя нужным и необходимым добавить еще к сказанному: – Он является предметом нашей общей гордости и всем нам нужно брать пример с нашего Губернатора! На этой мажорной ноте, Сергей Алексеевич, мы, пожалуй, пока и прервемся. Тем более, что, похоже, начинают собираться участники Совещания!

Малеванный имел ввиду, подкативший к автостоянке для служебных автомобилей, пропыленный, видавший виды «ОАЗ-ик» командира Саблинской сельской администрации, Леопарда Ништюкова.

– Вот приехал один из главных героев предстоящего Совещания! – такими словами прокомментировал появление Ништюкова Малеванный, не отрывая прищурившегося взгляда от остановившегося «ОАЗ» – ика.

– Почему вы так думаете?! – живо поинтересовался Мухоргин.

– Потому что на сегодняшнее утро Саблинский сельсовет – самый проблемный сельсовет на весь Пикирующий район! – объяснил Сергею Алексеевичу Малеванный. – Вы и сами все скоро услышите на Совещании своими ушами! Ништюкову предстоит поведать много интересных вещей, происшедших за последние дни на, подотчетной ему, территории!

У остановившегося «ОАЗ» -ика выключился, наконец, никак не хотевший умолкать двигатель, хлопнула дверца и наружу выпрыгнул угрюмый Ништюков, никому никогда не доверявший свой служебный «вездеход» и, потому, всегда лично находившийся за его баранкой, ежедневно накатывая по ухабистым грунтовым дорогам Пикирующего района по нескольку десятков километров.

– Доброе утро, товарищи! – громко и приветливо, несмотря на угрюмый внешний вид, поздоровался подошедший Ништюков и поочередно крепко пожал для приветствия руки, сначала – Малеванному, а затем – Мухоргину.

И Малеванный, и Мухоргин смотрели на командира Саблинского сельсовета с нескрываемым любопытством и ждали, что он скажет им еще, кроме пожелания «доброго утра» и, каким образом поведет себя дальше: предсказуемым или – непредсказуемым?! Особенно это обстоятельство волновало редактора, который узнал о катастрофе на Лысополянской Зверофоабрике еще ранним утром – через несколько минут после того, как она уже там разразилась. О «вылуплении» «ибермаргеров» Александру Ивановичу сообщил дежурный по Администрации работник, некто Виктор Мелехин, принявший, как раз взбалможно-паническую телефонограмму от Ништюкова, когда тот позвонил из своего дома в Районную Администрацию, сообщив о том, что на Зверке случилась большая беда! Потому-то, Александру Ивановичу и было интересно наблюдать за Ништюковым, за всеми нюансами и психологическими тонкостями его поведения в условиях тяжелейшего нравственного стресса. Но, однако, по внешнему виду чистокровного генетического чермена (чермены представляли собой коренную народность горно-таежных районов Сумрачного края) Леопарда Никоновича Ништюкова, по его скуластому монголоидному лицу, хранившему каменную непроницаемость, нельзя было сказать: испытывал ли какие-либо сильнейшие или не особо сильнейшие нравственные муки и душевные колебания, Командир Саблинской сельской администрации?! Малеванному на интуитивном уровне казалось, что Ништюкову было в эти минуты, накануне Большого Районного Совещания, глубоко наплевать на Зверофабрику, на свирепых чудовищ-«ибермаргеров» и на, искусанных этими «ибермаргерами» нескольких десятков рабочих Лысополянской Зверофабрики! Если о чем и мог глубоко и искренне беспокоиться и переживать чермен Ништюков, так это, по мнению великолепного психолога Малеванного, только – о себе самом, о своем служебном положении (теплом «хлебном» месте Командира Сельсовета) и о том, как у него может начать складываться дальнейший карьерный рост: начнет он и дальше расти вверх, намного «выше себя самого» или, согласно универсальным законам формальной логики, неудержимо примется прорастать «внутрь себя», как бы – «склоненной долу головой в собственную ж…у», (говоря словами районного поэта Ю. Ширяева, сочиненными им в одном из своих многочисленных немудреных виршей, посвященных нелегкой жизни в Пикирующем районе)?!.

Ни, соответствующим выражением во взгляде своих умных и ясных глаз, ни случайной мимической гримаской, мимолетно проявившейся бы на лице, Александр Иванович не выдал того, что думал, на самом деле, о Командире Саблинского сельсовета, и, поэтому, заданный им Ништюкову вопрос прозвучал вполне спокойно и естественно, как, по сути, нейтральный вопрос вежливости, обычно задаваемый главным редактором районной газеты руководителю одного из нескольких районных сельсоветов:

– Как у вас, в вашем хозяйстве обстоят дела, уважаемый Леопард Никонович?!

При заданном, главным районным журналистом, вполне, как уже было отмечено выше, нейтральном, что называется, вполне, «дежурном» вопросе, в непроницаемой северо-восточно-азиатской маске Ништюкова что-то дрогнуло на миг – некая, присущая представителям всех рас, обычная человеческая слабость! Но, лишь – на миг! Проявивший завидную сдержанность, Ништюков изобразил на не смеющемся бесстрастном лице хищную улыбку-оскал и, широко разведя руками, ответил Малеванному, как «в доску» «своему человеку», от которого не может быть никаких секретов:

– Как «сажа бела», уважаемый Александр Иванович! Сами же вы все прекрасно знаете про все и обо всех, по роду своей работы, а еще спрашиваете! Ну и я могу еще добавить в порядке исключения и особого уважения, именно, к вам, Александр Иванович, что сравнение с «белой сажей», как никогда прозвучало уместно сегодняшним утром в связи с конкретной ситуацией, создавшейся на Зверке, черт бы ее побрал! Как шерсть этих гребанных проклятых «лунных лисиц», дела наши «белы»!!! Серьезный, очень серьезный разговор сегодня на Совещание состоится – на повышенных тонах и на «матах»!!! Кое-кого не терпится мне на «чистую воду» вывести, Александр Иванович!!! – дальше Ништюков совсем перестал улыбаться, желваки у него на широких выпирающих скулах заходили «ходуном», а узкие треугольные глаза, не хуже зенитных прожекторов заметали желто-белые волчьи огни по неизвестному, пока, широкой районной общественности, адресу.

Мухоргин, слушая и глядя на, так стремительно «вышедшего из себя» Ништюкова, подумал о том, что Малеванный оказался прав, отрекомендовав пять минут назад Командира Саблинского сельсовета, как одного из главных «героев» предстоящего Большого Совещания!

– Спокойнее, спокойнее, Леопард Никонович! – принялся урезонивать, разбушевавшегося на «ровном месте» Ништюкова, Малеванный: – Поберегите нервы! Сегодня они вам еще ой, как пригодятся! Да и не только вам одному, смею вас уверить, дорогой мой Леопард Никонович! Всем нам, чувствую кожей, придется весьма несладко на сегодняшнем Большом Совещании!

Ништюков, как ни странно, вроде бы, и, на самом деле, немного успокоился после внушения, сделанного ему опытным психологом Малеванным. Во всяком случае, желваки у него перестали отплясывать «ходунки», а в черных раскосых глазах «хунхуза» в сотом поколении немного поугас волчий желто-белый огонь. Тем более, что внимание всех троих собеседников поневоле начали привлекать иные источники здорового рабочего любопытства – подъезжающие один за другим со всех сторон света служебные и личные автомобили участников предстоящего Большого Совещания, административных руководителей и крупных хозяйственников всего Пикирующего района.

Вот, рядом с пропыленным «ОАЗ-ком» Ништюкова лихо затормозила кремовая «Нива» -пикап Командира администрации большого села Бешенцево, Николая Мужиченко – двухметроворостого седого богатыря, славившегося на весь Пикирующий район, как своими эксцентрическими публичными выходками, так и, дарованной ему природой невероятной, просто, феноменальной физической силой, каковой Мужиченко никак не мог найти по настоящему полезного и нужного односельчанам и, вообще, всем жителям Пикирующего района, применения.

Также, как и Ништюков, Мужиченко всегда лично сидел за «баранкой» своей, видавшей виды, достаточно уже пожилой «Нивы». Он, помимо всего прочего, любил лихачить на районных дорогах и вот, даже, сейчас, на виду, можно сказать, всего районного начальства, «Нива» Мужиченко, казалось, еще не успела окончательно затормозить, едва, кстати, не «поцеловав» облупленный бампер Ништюковского «ОАЗ-ка», как из нее наружу выпрыгнул сам водитель, то есть – Мужиченко, одетый, по случаю Большого Совещания в праздничную белоснежную шелковую рубаху, щедро расшитую красными петухами и желтыми курами, и новенькие крепдишиновые, отутюженные в «иголочку» черные брюки. Темно-коричневые туфли Мужиченко были начищены до зеркального блеска и у окружающих, когда они бросали случайный взгляд на эти туфли, моментально в глазах начинали играть в «салки» шальные солнечные «зайчики». В общем, при виде нарядного русско-украинского богатыря Мужиченко, и Малеванный, и Мухоргин, и, даже, Ништюков невольно широко разулыбались.

– Здорово, други!!! – на всю автостоянку рявкнул в обязательном приветствии Мужиченко и вслед за произнесенным приветствием, громко и жизнерадостно расхохотался, демонстративно показывая, тем самым, окружающим не только свои, великолепно сохранившиеся, в пятьдесят с лихвой лет, светло-желтые безкариесные зубы, но и то, что ничто на свете, даже Большое Районное Совещание не может омрачить ему, Мужиченко, радости бытия, и, что, вообще и в целом: ему «сам черт – не брат!!!». Переизбыток энергии всегда и всюду бил из богатырского организма Мужиченко, буквально, «ключом», но, что плохо, никогда не заряжал хорошим настроением окружающих. Наверное, так происходило потому, что энергия Мужиченко не носила в себе ни гранма конструктивного созидательного характера, являясь индивидуальной энергией законченного эгоиста, неспособного искренне переживать и заботиться об окружающих. В частности, Малеванный знал о Мужиченко много такого, благодаря которому тот легко мог бы уже давно отправиться на тюремные нары или, даже, быть публично расстрелянным из карающей Большой Рогатки Паркиорица, как Командира Района, но… Но, как раз вот карающая Большая Рогатка Паркиорица и прикрывала, пока, во всяком случае, некоторые финансовые вольности и шалости Командира Бешенцевского сельсовета! Но написать огромную разоблачительную статью про теневую деятельность Мужиченко патологически честному и принципиальному Малеванному мешал не страх перед всемогущим и непредсказуемым Паркиорицем, а, именно, как раз вышеупомянутая принципиальность – Малеванный располагал и, иного рода, сведениями о причинах того, почему на полях Бешенцевского АПК, порой, сама собой, то ли растворялась в воздухе, то ли проваливалась в гипер-пространственные ловушки дорогостоящая импортная сельскохозяйственная техника, а также регулярно происходили другие невосполнимые материально-финансовые потери…

Подъехала очередная машина – бежевая «Волга-ГАЗ-24», вся заляпанная жирной черной грязью долгой болотистой дороги и цепкое журналистское внимание Малеванного автоматически переключилось на нее. Это прикатил директор Ново-Карачаравского птицекомплекса «Золотой Гребешок», Александр Васильевич Бугай. Благо, что село Ново-Карачарово с райцентром Пикирово уже, как несколько лет, соединяло великолепное двухрядное асфальтовое шоссе – предмет законной гордости всего Пикирующего района на общем мрачно-зловещем фоне сетевой паутины бездорожья огромного Сумрачного края. Но это благоприятное цивилизованное обстоятельство почему-то никогда не сказывалось благотворно на внешнем виде Бугаевского служебного автомобиля. И известная народная мудрость, гласящая о том, что: «Свинья везде грязи найдет!» по отношению к Александру Васильевичу никак не подходило по той причине, что он никогда не был «свиньей», а всегда при, любых обстоятельствах оставался Бугаем!…

Бугай тоже не пользовался услугами штатного водителя, но не по той причине, что любил «лихачить», чем грешили Ништюков и Мужиченко, а в силу вздорности своего тяжелого характера – с Бугаем не мог ужиться («съездиться») ни один профессиональный шофер. У Бугая всегда, в любое время суток, преобладало плохое настроение, и он с гигантским удовольствием ввязывался в любые словесные скандалы и склоки, часто вспыхивавшие на планерках и рабочих совещаниях районного руководства. Малеванный давно уже начал подозревать, что у Бугая сформировалась самая настоящая «мания преследования», требующая срочного специального медикаментозного вмешательства. Благо, что Пикирующий район располагал собственной, крупнейшей в Сумрачном крае, психиатрической лечебницей, укомплектованной высококвалифицированным персоналом. Огромный трехэтажный корпус психолечебницы располагался на территории Станции Боровиха и двери высококвалифицированного специализированного учреждения были всегда широко и гостеприимно распахнуты для многочисленных потенциальных пациентов! В общем, когда, как обычно, мрачный и хмурый Бугай, вылез из грязной-прегрязной «волги» и нарочито громко и зло хлопнул дверцей, умное лицо Малеванного невольно украсилось специфической таинственно-всезнающей улыбкой. Но, все же, стараясь никогда и, ни с кем, открыто не ссориться (кроме, естественно, проштрафившихся сотрудников собственного редакционного коллектива, хотя, конечно же, положа руку на сердце, возможный, в принципе, скажем, расстрел стальными шариками из рогатки той же «проклятой пьяницы», Ирки Бобковой явился бы не «ссорой», а – «вынесением заслуженного и справедливого приговора»! ), Александр Иванович сердечно поприветствовал Александра Васильевича Бугая, лишь только тот покинул салон своего служебного автомобиля. Поприветствовал его по всем правилам светского этикета, назвав по имени-отчеству, справившись о здоровье, как самого Бугая, так и членов его семьи, о производственных успехах, возглавляемого Александром Васильевичем самого передового и современного птицеводческого комплекса Пикирующего района, «Золотой Гребешок». Бугай поблагодарил Малеванного, но, тем не менее, не мог удержаться, чтобы смачно не плюнуть себе под ноги при упоминании словосочетания «Золотой Гребешок» и, чтобы, как-то, если не сгладить неблагоприятное впечатление, наверняка произведенное этим демонстративным плевком, то хотя бы объяснить его, Бугай коротко обронил:

– Мой птицекомплекс, уважаемый Александр Иванович, скоро сам собою переименуется из «Золотого Гребешка» в «Костяной Гребень»! Мне же настоящих птеродактилей прислаи в гостинец наши пара-африканские пара-товарищи!

Этой своей фразой Бугай почему-то страшно рассмешил импульсивного Мужиченко. Командир сельской администрации Бешенцево едва не задохнулся от внезапного мощного приступа неудержимого хохота, заклокотавшего где-то в глубине его широкой богатырской груди, лишь только, неосторожно произнесенная фраза Бугая о перспективах, возглавляемого им Ново-Карачаравского АПК и пара-африканских птеродактилях, растаяла в воздухе. Мужиченко согнулся в три погибели, держась руками за живот и принялся раскачивать плечами и спиной вверх-вниз, словно бы принялся, ни с того ни с сего, делать какое-то необходимое физическое оздоравливающее упражнение из многообразного арсенала гимнастики «йоги». На самом деле, он, просто, боролся «не на жизнь, а – на смерть» с душившим его приступом неуместного хохота. Малеванный, Мухоргин, Ништюков и только что подошедший, так сказать, «виновник торжества», Бугай смотрели на «валяющего дурака» Мужиченко глазами, полными неприятного недоумения. Александр Иванович, глядя сверху вниз на согнутую спину непредсказуемого Командира Бешенцово и тревожно вслушиваясь в хрипоподобный сипящее-шипящий звук, застрявший в дыхательном горле Мужиченко, только головой качал. Хотя и тонкие губы газетного редактора невольно подрагивали от немалых усилий, предпринимаемых Александром Ивановичем, чтобы самому не расхохотаться – нормальным, жизнерадостным человеческим смехом… Но вновь внимание главного районного журналиста отвлеклось на посторонние факторы – массово начавших подъезжать прочих участников предстоящего Большого Совещания… Как то…

…Подъехали на, грохочущем множеством, плохо закрепленных металлических составных частей, большегрузном КАМ-азе из далекого села Затон глава районного охотоведческого управления, одновременно исполняющий почетные обязанности Председателя районного кинологического союза, Валерий Степченко и, вместе с ним, его закадычный друг, Командир Затонской сельской администрации, Андрей Задериенко. На большегрузном «КАМазе» двое неразлучных друзей приезжали в Пикирово всегда по той причине, что Затон располагался почти в ста километрах от райцентра и Командир вместе с главным районным охотником, будучи рачительными хозяевами и, попросту, очень предусмотрительными людьми, старались «выжать» из этих весьма нечастых «вояжей» максимум экономической выгоды. Поэтому они и приезжали всегда в Пикирово на грузовом «КАМ-азе» с крытым брезентом прицепом-фурой, до отказа нагруженным специфическими затонскими товарами и продуктами, получаемыми, преимущественно благодаря богатой затонской рыбалке и охоте, равных которым не было во всем Пикирующем районе. Дело в том, что село Затон являлся единственным населенным пунктом всего Пикирующего района, который стоял непосредственно на самом берегу крупнейшей водной артерии Сумрачного края реки Пара-Оби, берущей свое начало среди вечных ледников Сумрачных Гор и, через несколько тысяч километров своего могучего и неспешного течения с юга на север, впадавшую в суровые воды Пара-Северного Ледовитого океана. Удивительные фантастические свойства речной «пара-воды», в частности, и парадоксальные особенности всего «пара-мира» по большому счету, в, их оптимальном сочетании и тесном переплетении, и создали уникальную экологическую систему вокруг села Затон и его окрестностях, придав местным флоре и фауне чисто сказочные свойства и особенности. Для настоящих охотников и рыболовов, на девяносто процентов из которых и состояло население села Затон, это был настоящий Рай, который они не променяли бы ни на какие другие блага их и, без того, волшебного мира! Коренные затонцы гордились своим селом и тем, что они родились и выросли не в какой-нибудь иной части Пикирующего района, а, именно – в Затоне! Сюда любил приезжать на рыбалку сам Губернатор Сумрачного края, когда у него для этого увлекательного занятия выдавалась пара-тройка свободных, от текущих губернаторских забот, дней. Как в самой Пара-Оби, так и в многочисленных ее небольших притоках и протоках, в разных направлениях пересекающих зону, так называемых «заливных лугов», водилось великое множество ценной промысловой рыбы, ракообразных и головоногих, в вареном, жареном и маринованном виде обладающих пикантным вкусом и тонким ароматом, высоко ценимым гурманами всего Сумрачного края, а не только одного Пикирующего района. Главной же гордостью акватории Затона являлись знаменитые Затонские Русалки, подробное описание которых требует специальной отдельной главы в этом правдивом и поучительном повествовании о том, чего бы, вообще, могло бы не быть, но, к величайшему сожалению автора, продолжает иметь место продолжать существовать…

…В общем, в это июльское утро, когда было назначено проведение экстренного Большого Районного Совещания, большегрузный «КАМ-аз» из Затона, привез в Пикирово пять тонн специфических затонских продуктов: копченое мясо пара-обского осьминога, две тысячи экземпляров маринованных пара-обских омаров, тонну живых раков, полтонны копченых «завернутых» тюленьих ласт, триста килограммов вяленых русалочьих хвостов. И тюленьи «завернутые ласты», некогда, в живом и «развернутом», естественно, виде принадлежавших знаменитым пресноводным Пятнистым Затонским Тюленям, и, особенно, «русалочьи хвосты» (чье непонятное происхождение упорно замалчивалось краевыми и районными СМИ от «ушей широкой общественности»), обладали огромной рыночной стоимостью, вследствие чего они оказывались на праздничном обеденном столе далеко не каждого жителя Пикирующего района. Следует еще упомянуть баснословно дорогие копченые ядовитые медузы-клаптопрофии, приготавливаемые по специальным, сложнопостроенным и многоэтапным способам приготовления и многое-многое другое, из чего предприимчивый Командир Затонского сельсовета Андрей Задериенко и его ближайшее административное окружение «ковали» приличные «барыши», добросовестно складываемые ими в общественную финансовую копилку всего села Затон. И не случайно правой, можно смело сказать, рукой Командира Задериенко был Главный Охотник Затона и, соответственно, всего Пикирующего района, Валерий Степченко. Без грамотно построенного охотничьего промысла или, проще говоря, без большой промысловой охоты, как, собственно, и промысловой рыбалки, экономическая ценность Затона моментально бы приравнялась к полному нулю. А Степченко, чтобы там про него не «собирали» с «бору по сосенке» злые районные и, особенно, конечно, Затонские языки, в своем деле знал толк, являясь профессионалом высочайшего класса. Наверное, скорее всего, именно по этой немаловажной причине, Степченко и, автоприцепом к нему, Задериенко находились в теплых приятельских отношениях с таким могущественным и очень сложным, непредсказуемым и вспыльчивым человеком, каким справедливо считался Командир Пикирующего района, Сергей Львович Паркиориц.

Малеванный, цепким, все подмечающим, опытным журналистским взглядом, рассматривая подкатившую пятитонную, крытую брезентом «фуру», сделавшегося давно уже легендарным, затонского «КАМ-аза», заранее точно знал, что предусмотрительный, «хитрож… й» (как говорили про Командира Затона многие из его знакомых) Задериенко приготовил специально для Паркиорица несколько редких эксклюзивных экземпляров из общего числа привезенной копченой, вяленой, соленой и маринованной дорогой деликатесной снеди.