Текст книги "Хроника пикирующего района"

Лишь только «КАМ-аз» остановился на, отведенной для грузовых машин, площадке, как почти сразу сквозь щели брезентового полога, плотно прикрывавшего громадный прицеп, в пробензиненное воздушное пространство обширной автостоянки, поползли наипикантнейшие ароматы разных экзотических копченых и соленых вкусностей. Невольная голодная слюна набежала в ротовые полости всех, «кучковавшихся» вокруг Малеванного мужчин, включая и самого Малеванного. А самое замечательное, что под воздействием, видимо, аромата знаменитых Затонских копченостей прекратил безудержно проталкивать из себя, душивший его болезненный смех, Мужиченко – в противном случае Командир села Бешенцово запросто мог бы подавиться голодной слюной.

– Эх, живут же люди! – мечтательно произнес, полностью справившийся с приступом нездорового смеха, Мужиченко, бросив вожделенный взгляд на безумно вкусно ароматизирующую фуру, плотно прикрытую брезентовым верхом и на, по спортивно, выпрыгнувших из кабины грузовика Задериенко и Степченко…

…На третьем, самом верхнем, этаже здания администрации хлопнуло одно из окон, кажется, это было, как своевременно подметил Малеванный, окно приемной Командира района. Видимо, там тоже учуяли, более ни на что не похожее, кулинарно-гастрономическое «амбре» всегда желанных гостей из далекого Затона!

И точно: из открывшегося оконного проема наружу высунулась темно-русая кудрявая голова личной секретарши Паркиорица Татьяны Васильевны Гордеевой.

– Доброго здрайвичка, Татьяна Васильевна! – полушутовски поклонился ей, прикладывая руку к левой стороне груди, славившийся на весь район хорошим чувством юмора, знаменитый охотник Степченко и, не ограничившись этим поклоном и словесным приветствием, послал дебелой крупноформной пятидесятилетней секретарше Паркиорица смачный воздушный поцелуй.

Татьяна Васильевна, болезненно сексуально озабоченная, как и все незамужние секретарши крупных чиновников ее возраста, громко и как-то неприлично захохотала на, «всю», как в народе говорят «Ивановскую». Дело в том, что злые, опять же (куда от них деться?!), районные языки упорно и на все лады уже несколько месяцев подряд муссировали непроверенные скандальные слухи о, имевшей, якобы, не какой-нибудь неясной и неопределенно-платонической, а – конкретной, в самом, что ни на есть, предметно-грубо-животно-материалистическом смысле, этого многопланового слова, половой связи между Степченко и Гордеевой. Будто бы на одном из многочисленных торжественных мероприятий, проводившихся в банкетном зале районной администрации по поводу, то ли Нового года, то ли чего-то еще, в заключительной фазе мероприятия, представлявшего собой банальную пьянку, Валера Степченко и Таня Гордеева, потеряв на какое-то время, контроль над своим сознанием, «забурившись» в один из «отдельных кабинетов», устроили там «бурную эротико-порнографическую сцену», очнувшись совершенно голыми в объятиях друг у друга. Кроме них в данном помещении никого не оказалось, но и у Степченко и у Гордеевой осталось в душах ощущение, что кто-то все же их видел. Степченко потом долго плевался и никак не мог понять: как, вообще, такое с ним могло произойти?! А вот дважды разведенная еще в далеком своем молодом бурном прошлом, Гордеева, кажется, влюбилась в Валеру по серьезному… Как бы ни складывались между ними дальше отношения и, чтобы о них не болтали всевозможные любители сплетен, Гордеева необычайно высоко ценила, неожиданно возникшее в ее душе светлое и сильное, непреходящее чувство к Валере Степченко. И сейчас в это июльское утро, когда вот-вот должно было начаться Большое Районное Совещание, Гордеева была безумно рада видеть Валеру! Ну и как же иначе бедной, безответно влюбленной женщине было еще выразить свою радость, как не через громкий радостный смех?! И пусть он показался кому-то грубым и неприличным, даже «лошадиным» – каждый, в конце-концов, думает и считает «в меру собственной испорченности», а сорокадевятилетняя Татьяна Васильевна, увидев из окна приемной (вернее, сначала взвешенно принюхавшись к тонкому аромату деликатесных копченостей, в какой-то неуловимый момент разлившемуся и переполнившему просторную приемную Командира всего Пикирующего района) предмет своего обожания, в мгновение ока забыла о грузе, прожитых ее сорока девяти с лихвою лет, вновь превратилась в восемнадцатилетнюю стройную красавицу-девчонку, которой была когда-то… Но вся беда оказалась в том, что аромат привезенных из Затона копченостей проник и, непосредственно, в еще более просторный, чем «приемная», кабинет Командира Района, где давно уже сидел на своем рабочем месте, в специальном Командирском Кресле, тщательно готовясь к предстоящему ответственейшему Совещанию, грозный, хмурый, всегда очень непредсказуемый и, предельно сосредоточенный в эти предсовещательные минуты, Сергей Львович Паркиориц. Командир, как раз производил один из важнейших многооперационных подсчетов на портативном калькуляторе пара-японского производства, когда волосатые ноздри его большого чувствительного носа, безо всякого на то, специального предупреждения заполнились специфическим остро-пряным запахом целого букета эстрагоно-алколоидных приправ, применяемых, исключительно, мастерами высокого коптильного кулинарного искусства села Затон. Сергей Львович шумно вобрал ноздрями воздух и машинально отложил калькулятор в сторону, прервавшись, примерно, на середине сложных подсчетов и высчетов с большим количеством нулей, двоеточий, запятых и вопросительных знаков. Восклицательные знаки в хозяйственно-экономических подсчетах Командира Пикирующего района отсутствовали напрочь!

– Принесла же их нелегкая так не во время!!! – сокрушенно пробормотал Паркиориц, мрачно посмотрев в сторону плотно зашторенного окна, откуда и просочился с улицы этот, предательски расслабляющий и, необратимо выбивающий из деловой колеи, потрясающе привлекательный и фантастически аппетитный аромат.

А ему, ведь, надо было смотреть не в окно, добровольно предаваясь в плен праздным гурманским фантазиям и чувственным плотским желаниям, а целиком и полностью сосредоточить внимание, разум и волю на крохотном экране калькулятора, где медленно, но верно составлялся цифровой текст безжалостного и неумолимого приговора всему Пикирующему району, которым Паркиориц руководил уже не один десяток, бесконечно долгих, и, невероятно трудных, лет.

– А пошли они все …!!! – решительно и бесшабашно выразившись по неопределенному адресу, Сергей Львович легким движением большого пальца отключил калькулятор, поднялся из-за необъятного рабочего стола и подошел к окну, стараясь не бросать случайные взгляды по сторонам, на стены кабинета, сплошь увешанные зловещими таблицами и мрачными диаграммами. Содержание и смысл, как таблиц, так и диаграмм не носило в себе никакой позитивной информации, а и то, и другое было переполнено, исключительно, информацией негативной, красноречиво и наглядно свидетельствующей только о снижении, ухудшении, постепенной дестабилизации, нарастании напряженности, инфляции и неуверенности в завтрашнем, не говоря уже, о послезавтрашнем дне, всего, поголовно, населения Пикирующего района – от «мала до велика»!

Подойдя к окну, Паркиориц осторожно отодвинул в сторону край шторы и увидел знакомый «КАМ-аз». Увидел он, конечно, и остальные автомобили и людей вокруг них, но «КАМ-аз» из Затона бросился Командиру Района в глаза, в первую очередь. Дело заключалось в том, что Валера Степченко должен был сегодня привезти Сергею Львовичу одну очень важную вещь – принципиально важную вещь, от которой зависело очень и очень многое в непростой и запутанной служебной карьере, да и, по большому конечному счету, в самой, собственно, жизни Паркиорица…

«Интересно – удалось ему сделать то, о чем я просил или нет?!» – как-то отстраненно и неоправданно равнодушно, подумал Паркиориц, наблюдая из окна за, оживленно болтающим с окружившими его мужчинами, Валерой и удивляясь собственному спокойствию.

Еще какое-то время, понаблюдав за, беспрерывно подъезжающими на автостоянку, автомобилями различных марок, и, выбиравшимися оттуда наружу, одинаково хмурыми и озабоченными Командирами сельсоветов Района, Сергей Львович задернул штору и быстрыми широкими шагами пересек пространство громадного кабинета, резко остановившись у стены, противоположной окну, выходящему на автостоянку и центральную Пикировскую площадь. Остановился Командир Района не «на пустом месте», а – перед самой большой и важной таблицей-диаграммой, в верхней части которой большими красными буквами было выведено: «Высота полета и чистота курса Пикирующего Района». За сегодняшнее утро он останавливался перед этой таблицей-диаграммой, аккуратно обрамленной планками из древесины кедрового дерева, уже несколько раз и с каждым последующим разом понимание смысла, наглядно демонстрируемых данных, обретало еще более ужасный и безнадежный смысл, чем в предыдущий! По сути, и Паркиориц, не боялся себе, в этом признаться, он читал текст смертного приговора Пикирующему району (вместе, разумеется, со всеми его несчастными жителями), искусно закамуфлированному арифметически-геометрическим языком бесстрастно смотревшихся прямых и кривых линий, сопровождаемых сложно построенными уравнениями из множества цифр, точек, запятых, двоеточий, знаков деления и умножения… И, лишь специально подготовленный человек, прекрасно умеющий читать между строк, наподобие Паркиорица, мог понять истинный смысл этих, внешне сухих, бесстрастно-безликих и неумолимо жестоких формул… А спустя несколько минут, когда начнется Большое Районное Совещание, ему нужно будет оперативно решить: показывать ли «Высоту Полета и Чистоту Курса» Командирам сельсоветов и популярно и доходчиво объяснять им, что конкретно они видят перед собой или, ни в коем случае, им этого не показывать раньше времени, дабы не вызвать ненужных, слабо предсказуемых, эксцессов?! Напряженно поразмышляв над непростым вопросом чуть больше двух минут, Сергей Львович нажал на нужную незаметную кнопку в правом нижнем углу кедровой рамы, и таблица-диаграмма оказалась закрытой черной бархатной траурной шторкой, выкатившейся из специальных пазов, вмонтированную в верхнюю рейку рамы. «Показать им это я всегда успею!» – справедливо рассудил Командир Пикирующего района и прошел к плотно закрытой двери в приемную, где сидела сейчас его секретарь-делопроизводитель, Гордеева и… В общем, она должна была в последние минуты перед Большим Совещанием вести напряженную «бумажную» работу по подготовке к этому самому совещанию, но, вот, чем она, на самом деле, сейчас занималась. Сергею Львовичу жгуче, вдруг, захотелось выяснить. Поэтому заключительные два шага перед массивной дверью, открывавшуюся в приемную, он сделал крадучись и совершенно бесшумно приоткрыл, никогда предательски не скрипевшую дверь, и сразу увидел широкую спину своей секретарши, праздно стоявшую у открытого окна и совсем забывшую о своих прямых профессиональных обязанностях!…

Застоявшаяся, темная дурная кровь ударила Паркиорицу в, убеленную благородными сединами, массивную голову – хищной пластичной походкой неслышно подкрался грозный Командир Пикирующего района к, ни о чем плохом, опасном и неожиданном, не подозревавшей Гордеевой и, не зная точно, чтобы с ней такое сделать особенное, Сергей Львович поднял вертикально вверх правую руку и, подержав ее несколько секунд «на весу», со всей своей не мерянной силушки, плашмя ударил широко раскрытой тяжелой мозолистой ладонью по необъятному тугому заду нерадивой секретарши – так что гул от смачного неожиданного шлепка принялся гулять по всей просторной приемной!

Дородная, вполне презентабельно и очень солидно выглядевшая Гордеева дико взвизгнула-ойкнула на всю автостоянку, одновременно невольно подпрыгнув на месте и, грубо говоря, едва не… Но, в общем, пожалеем бедную секретаршу Гордееву, столько лет проработавшую под начальством такого опасного самодура, как Паркиориц, и не будем вдаваться в неприятные физиологические детали дальнейших, неудержимо начавших происходить в приемной, дурно пахнущих (в буквальном смысле этого неприятного слова), событий!…

…Короче, вместо кудрявой головы и густо накрашенно-напудренного, широко улыбавшегося лица Гордеевой, в раскрытом окне через секунду появилась злая-презлая багрово-красная морда Паркиорица, в неприятном широком оскале золотозубо и свирепо сверкнувшего на, оторопело стоявших внизу на автостоянке, подчиненных ему районных руководителей различного ранга и соответствующих занимаемому рангу должностных обязанностей.

– Поднимайтесь в кабинет! Время дорого! – конкретно ни к кому не обращаясь, неприветливо рявкнул Паркиориц и его, искаженная гримасой нечеловеческой, совершенно безумной, ярости, багрово-красная морда, украшенная золотозубой пастью, исчезла из пространства оконного проема. Окно с силой захлопнулось и задвинулось плотной шторой.

Стоявшие на автостоянке мужчины многозначительно переглянулись между собой понимающими мрачно-обреченными взглядами и, не сговариваясь, в унисон покачали головами.

– Плохо, похоже, совсем дело! – коротко заметил Малеванный.

А Степченко возбужденно уточнил:

– По-моему, он совсем ох… л!!!

«Наверное, кто-то уже успел ему шепнуть про моих псевдо-пчел!» – убежденно подумал Мухоргин, но вслух, в отличие от влюбленного в Гордееву Степченко, Сергей Алексеевич ничего не сказал.

Необходимо сразу добавить, что кроме Степченко Гордееву никто не любил во всем Пикирующем районе из-за ее нескрываемой заносчивости, каковая незаметно откультивировалась и расцвела пышным кричаще-неприятным цветом в ее душе за долгие годы работы Татьяны Васильевны в качестве личного секретаря-делопроизводителя самого Командира Пикирующего района. Она и сама не заметила, когда, как и при каких обстоятельствах разучилась разговаривать с простыми людьми обыкновенным человеческим языком. Ну, да, собственно, и черт с ней, с этой напыщенной дурой Гордеевой – не в ней совсем заключалась основная проблема и главная назревающая трагедия Пикирующего района…

Малеванный, после того, как их всех столь «любезно» попросил пройти к себе в кабинет пунцовый от, распиравшего его неконтролируемого бешенства Командир района, Паркиориц, деловито посмотрел на свои именные наручные часы, подаренные ему на какой-то юбилей не кем-нибудь, а самим Паркиорицем, и предупредил всех:

– Пойдемте, товарищи, раз сам Хозяин нас приглашает… и, от себя лично хочу попросить всех сохранять спокойствие и внутренне быть готовыми к наихудшему сценарию развития дальнейших событий! Нашего Командира так разозлила не его секретарша, а нечто другое – гораздо более весомое, чем вопиющая некомпетентность Гордеевой на занимаемой ею ответственном посту личного секретаря Командира Района! – произнеся последнее предложение, Малеванный выразительно посмотрел на хмурого Степченко, в ответ, получив не менее выразительный взгляд.

На автостоянку, как раз, почти одновременно подъехали еще два автомобиля: массивный тяжелый вездеход, украшенный множеством, очень солидно смотревшихся никелированных фар, «патрол-ниссан», принадлежавший командиру Жабомоевского сельсовета Николаю Дмитриевичу Агриппину и старенькая «шестерка» Акуловского селькома, Дроздова. Наверняка, опять подумал Малеванный, которому по долгу его нелегкой профессии, до всего было дело, что Агриппин и Дроздов, как и все остальные командиры и хозяйственники Района, привезли по целому тяжелому и увесистому пакету соответствующих «жалоб и предложений». И, перед тем, как подняться по ступеням крыльца Администрации, чтобы подняться на третий этаж в таинственный и страшный, полный жутких сюрпризов и многочисленных хитроумных ловушек, огромный кабинет Паркиорица, без полной уверенности в том, что оттуда удастся вернуться обратно, Малеванный бросил грустный взгляд на небо, солнце, кучковавшиеся где-то у кромки горизонта перистые облака, на кромку смешанного сосново-березового леса, с трех сторон вплотную подступавшего к Пикирово. В душе главного редактора районной газеты зашевелились дурные нехорошие предчувствия, как начинают шевелиться под первыми лучами весеннего солнца черные лесные гадюки после долгой зимней спячки. Малеванному неожиданно захотелось напиться до полного забвения и всех-всех-всех послать на три известных буквы! Александр Иванович сразу понял, что это откуда-то из глубоких тылов собственного, обладающего, никем еще и никогда не измеренной глубиной, подсознания, к нему незаметно подкрался мощный депрессивный приступ. В алогично-деструктивных условиях Пикирующего Района это было чрезвычайно опасно. «Хорошо, что меня сейчас не видят мои корреспонденты!» – с горечью подумал Малеванный и, выбритое до синевы, продолговатое умное лицо главного редактора исказилось в кривой сардонической усмешке. Он внезапно подумал о Косте Боровом и Леше Фомченко, которых он «одним росчерком пера» отправил, фактически, на верную смерть. Но и тот, и другой уже, наверняка, выехали к месту назначения, и исправить что-либо было теперь поздно. Оставалось только надеяться на сообразительность и находчивость его молодых перспективных сотрудников. Блестящая карьерная перспектива, конечно, вместе с самой жизнью и того, и другого корреспондента, могли легко оборваться этой ночью, но они оба прекрасно знали, на что шли, когда устраивались на работу в газету «Хроника Пикирующего района». На собеседовании Александр Иванович им все объяснил – честно, доходчиво и ничего не скрывая, дав на размышление перед подписанием пятилетнего контракта ровно двадцать четыре часа. И тот, и другой согласились, в конечном итоге, сняв, тем самым, большую часть бремени ответственности за свою дальнейшую судьбу, с широких плеч главного редактора «Хроники Пикирующего района», Александра Ивановича Малеванного. По справедливому мнению «матерого журналистского волка», Малеванного, начинающих районных журналистов-корреспондентов с самого начала их профессиональной карьеры, по настоящему, могло закалить лишь горнило сложнейших редакционных заданий, сопряженных со смертельно опасным риском, чье успешное выполнение требовало огромного личного мужества и выдающихся интеллектуально-аналитических способностей. Боровой и Фомченко в избытке обладали необходимым объемом вышеперечисленных качеств – Александр Иванович никогда не ошибался в людях и в свою редакцию не брал «кого ни попадя»! Главный редактор неожиданно поймал себя на мысли, что думает о своих молодых сотрудниках, в очередной раз без тени сомнений и каких-либо малодушных колебаний, отправившихся прямиком в «пасть Вельзевулу», с большой душевной теплотой. «Будьте осторожны, ребята!» – мысленно пожелал молодым отчаянным и талантливым сотрудникам своей газеты Малеванный и почти сразу, не без определенных волевых усилий, выкинул из головы мысли о них, весь, целиком и без остатка сосредоточившись на предстоящем Большом Районном Совещании. А Большие Районные Совещания, проводившиеся, примерно, в среднем, один раз в году, также относились к категории мероприятий, связанных с реальным смертельным риском для всех, без исключения, его участников, и неукоснительно требовали у последних необходимого количества изрядного человеческого мужества и непоколебимой моральной стойкости. Слабые, безвольные и глупые индивидуумы не выживали в Пикирующем районе, непростая жизнь в котором, ежедневно проверяла на душевную «вшивость» каждого районного обитателя…

Массивно-помпезные дубовые створки, трехметровой высоты, дверей парадного входа в здание Районной Администрации слегка приоткрылись, и из образовавшейся темной щели наружу вышел начальник Охраны Администрации, бывший боевой воздушный десантник (по его утверждению), некто Сергей Сергеев. Сергеев, с ног до головы, затянутый в новенькую камуфляжную форму, снисходительно прищурился на поднимавшуюся по ступеням высокого крыльца, большую группу районных руководителей и негромко пригласил с, откровенно, почему-то, звучавшими в голосе издевательскими нотками:

– Прошу вас, товарищи проходить на Совещание! Командир Района сильно жаждет всех вас видеть у себя на «ковре»!

– Ты сам, смотри – не попади к нему на «ковер»! – зло ответил начальнику охраны Мужиченко и поднес к неприятно осклабившемуся лицу Сергеева свой огромный кулак.

«Мутновато-непонятный» Сергеев не стал связываться с богатырем Мужиченко и отступил в сторону, освобождая проход и трусливо оправдываясь косноязычной скороговоркой:

– Да пошутил я, пошутил я – шуток что-ли не понимаете! Хотел настроение вам всем поднять перед Совещанием! … – и т. д. и т.п., но никто в его бормотание особо то и не вслушивался, сосредотачиваясь на собственных мыслях, которые чеканной логичной основой должны были лечь в ясные и понятные отчеты о проделанной работе по кардинальному исправлению недостатков, недочетов, недоработок и других недо… и пере……

Малеванный вошел последним в гулкий полутемный громадный вестибюль, как всегда невольно шарахнувшись от четырехметрового чучела гигантского козла-тартэра, навечно вставшего «на дыбы» в своем последнем прыжке через «пропасть вечности», задевавшего исполинскими рогами потолок вестибюля и, как бы приветствовавшего каждого входящего в администрацию, поднятыми высоко в воздух тяжелыми, как паровые молоты, передними копытами (задние копыта исполинского животного ничуть не уступали в своей массивности передним). Что и говорить, чучело это, изготовленное много лет назад неизвестным, но талантливым таксидермистом, выглядело крайне неприятно и производило, в целом, сокрушительное психологическое воздействие, особенно, на пожилых женщин, впервые посещавших здание Районной Администрации. Но зато этот супер-козел очень нравился Командиру Района Паркиорицу, по чьей, собственно, инициативе его чучело и было установлено в вестибюле здания администрации еще несколько лет назад. Гигантские горные козлы тартэры законно считались гордостью на общем, и, без того, экзотическом и многообразно-пестром полотне богатейшей фауны всего Сумрачного края. И совсем не случайно, гигантский горный козел-тартэр являлся центральной частью причудливой композиции символического герба Сумрачного края. Несколько лет назад Паркиориц в большой компании специально приглашенных на это редкое и почетное мероприятие нескольких других районных Командиров, принял участие в Губернаторской охоте на Тартэров. Охота проводилась в одном из заповедных ущелий Сумрачных гор на высоте более семи тысяч метров над уровнем моря. Охотничью делегацию Пикируюшего района представляли, кроме самого Паркиорица, Степченко и, увязавшийся за ним автоприцепом Задириенко. Паркиориц, хотя и сильно недолюбливал Задириенко, но, исключительно, из уважения к Степченко, «скрепя сердце», утвердил кандидатуру командира администрации села Затон. И не преминул при этом не уколоть боле5зненно самолюбивого Задериенко: «Если бы не Валера, не видать бы вам, Андрей Александрович Сумрачных Гор, как своих ушей! Авансом вам эту прогулку я выписываю! Не заслужили вы ее, честно говоря, совсем не заслужили!». Что-то еще он хотел сказать в том же раздраженно-язвительном нравоучительном духе, да, видно, решил себе сильно настроение не портить накануне такого важнейшего мероприятия, как настоящая Губернаторская Охота. В общем, специально об этой Охоте будет сказано ниже, так как эта глава целиком посвящена Большому Районному Совещанию, и автор лишь ограничится тем, что коротко упомянет о том, что Задериенко едва не погиб на той охоте, но отделался лишь легкой контузией и обморожением гениталий второй степени. С тех пор, когда Задериенко нервничал, у него всегда сильно чесались яйца, что стало впоследствии создавать ему массу неожиданных проблем…

Четырехметровое чучело гигантского козла, готовящегося к прыжку через бездонную и бескрайнюю таксидермическую пропасть, разверзнувшуюся под ним и перед ним, придавало мощный зловещий антураж всей обстановке просторного вестибюля и невольное чувство безнадежности охватывало каждого посетителя, впервые входящего в здание районной администрации. Стены вестибюля были расписаны величественными и мрачными пейзажами вершин Сумрачных Гор, покрытых вечными снегами. Настолько воображение, да и, пожалуй, сама психика Паркиорица оказались глубоко потрясенными этой незабываемой охотничьей экспедицией в Сумрачные Горы, что первые недели после возвращения оттуда в родное Пикирово, он ни о чем другом и думать не мог, и поэтому нанял лучших художников района для росписи стен вестибюля, потрясающими по красоте, горными пейзажами, в которые Командир Пикирующего района влюбился на всю свою жизнь. Известная районная дизайнер, Надежда Врубель руководила созданием системы специальной неоново-кварцевой подсветки, вмонтированной в высокий потолок вестибюля и призванной создавать иллюзию яркого лунного света, щедро проливающегося из пара-небес на десятитысячные вершины Сумрачных Гор. Надежда Врубель получила огромный гонорар из районной казны и осталась очень довольна «щедростью милейшего Сергея Львовича». Сам Сергей Львович тоже остался очень доволен, что не ошибся в выборе дизайнера, которой так точно удалось перенести на стены вестибюля неясные фантазии и смутные эстетические желания заказчика в виде конкретных и четких, тщательно выписанных кистью, потрясающих горных пейзажей.

Но вся беда заключалась в том, что никаких мажорных жизнеутверждающих ноток в общую прохладную, полутемную, наполовину потустороннюю, атмосферу огромного вестибюля, льдистые снежные горные пики и черные пропасти между ними, не вносили, а напротив – накладывали дополнительно некую незримую мистическую окраску, откровенно пугающего потустороннего характера. Хотя и, необходимо сразу оговориться, что и, собственно, Пикирующий район… то есть, непонятно – на какой «стороне» он сам располагался. В общем-то, дабы не усложнять этот сакральный вопрос, нужно на него сразу дать краткий и исчерпывающий ответ: Пикирующий район находился на «стороне» его обитателей, которые, по своему, любили свой неординарный район и, как тут ни крути, являлись его пламенными патриотами – на зло всем «потусторонним» районным врагам!!! Другими словами, в вестибюле здания Районной Администрации никому не нравилось, кроме самого Паркиорица, у которого уже давно начал кардинально портиться характер и внутренне меняться мировоззрение, и он почти перестал любить солнечный свет, в ожидании неизбежного скорого «катапультирования»… Собственно, главной повесткой Большого Районного Совещания по замыслу Командира Района как раз и должно было стать предварительное обсуждение возможного аварийного «катапультирования». Командирское кресло являлось ничем иным, как необычайно мощной замаскированной спасательной катапультой, оснащенной основным и вспомогательным парашютами. Капсула-кресло способно было вынести своего законного хозяина на безопасную высоту, фактически, с нулевой отметки или – с той роковой точкой соприкосновения круто Пикируюшего района с каменистым дном Пропасти Лжи! Сергей Львович не был ни камикадзе, ни героем, а, главное, он не был дураком, чтобы вот так вот за «здорово живешь» разделить горькую судьбу своих младших коллег и всего остального населения Пикирующего района, ожидающих в недалеком будущем и тех, и других. А у Сергея Львовича на собственное недалекое будущее имелись совсем другие планы, о которых он предпочитал умалчивать, особенною на открытых форумах, наподобие предстоявшего открыться через несколько минут Большого Районного Совещания, которое, вполне, могло оказаться финальным Большим Районным Совещанием высших руководителей Пикирующего района…

…Малеванный, благополучно преодолев первое, такое сильное и неприятное ощущение, традиционно произведенное на него чучелом Тартэра, немного перевел дух, и, утопая начищенными до зеркального блеска, туфлями в густом ворсе настоящего пара-персидского ковра, покрывавшего почти все пространство мраморного пола вестибюля, неслышно пошагал по направлению к помпезной гранитной лестнице, украшенной позолоченными периллами. Лестница вела на второй, а, после второго, соответственно – на третий, этажи здания районной администрации, большую часть которого занимала «святая святых» административного комплекса: кабинет Командира Района.

Александр Иванович, как и всякий нормальный человек, не любил бывать здесь и всегда старался до минимума сократить число посещений здания Районной Администрации, которые ему приходилось предпринимать только в случаях самой крайней необходимости. Мероприятие сегодняшнего уровня, как раз и относилось к категории случаев крайней необходимости. Сегодня, кстати, его что-то настораживало здесь, как-то, по особенному, неприятно – на уровне подсознания им улавливались сильные вибрации нового качественного уровня. Качество имелось ввиду, разумеется, негативного характера. Микроклимат в вестибюле изменился конкретно и с этим фактом нельзя было поспорить, как тут ни крути – примерно так подумал Малеванный, настороженно разглядывая люминисцирующие льдистым блеском горные пейзажи мозаичного панно, покрывавшего стены и потолок обширного помещения. Да и с этим проклятым козлом тоже что-то было не так – он стал «живее», что ли, если, конечно, можно было подобным образом выразиться о, заведомо не «живом», чучеле…

– Как-то сегодня здесь по-особенному неприятно – вы не находите, товарищи?! – кто-то вдруг неожиданно высказал вслух его, собственные, Малеванного, мысли и ощущения.

Малеванный резко оглянулся и понял, что совершенно справедливые слова эти, только что произнес Степченко, задравший голову кверху под немыслимым углом и задумчиво рассматривавший чучело тартэра. Остальные участники предстоящего Совещания тоже, по неведомым причинам, остановили свое целенаправленное движение к лестнице и, сгруппировавшись вокруг Степченко изумленно разглядывали тартэра, приготовившегося к прыжку через пропасть.

– Валера, как это ни покажется тебе парадоксальным, но я подумал и прочувствовал, что самое главное, тоже самое, что и ты! – с, плохо скрываемым возбуждением в голосе, согласился с главным районным охотоведом Малеванный (право обращаться на «ты» и без обязательного добавления отчества, давало Малеванному многолетнее знакомство со Степченко и совместное участие в нескольких запоминающихся на всю жизнь «рисковых» масштабных охотах) и добавил: – Неспроста это все – неспроста!

– Вы же знаете легенду про тартэров?! – спросил Степченко, то ли конкретно у Малеванного, то ли у всех остальных слушателей, вместе взятых. Но Малеванный воспринял вопрос Степченко, как адресованный непосредственно ему, а не кому-нибудь другому и поэтому не замедлил с ответом, прозвучавшим в форме «вопроса на вопрос»: