Текст книги "Полководцы Петра Великого"

Мазепа находился в отчаянии из-за потери гетманской резиденции (она была его ставкой 20 лет) и богатств, воинских припасов, собранных в Батуринском замке. Все собранные в нем за многие годы его богатства царский любимец Меншиков уничтожил в один день. Его ближайший сподвижник генеральный писарь Филипп Орлик, доверенное лицо украинского гетмана сообщал:

«А когда переправившиеся Мазепа с войском шведским через Десну получил первую ведомость о взятии и спалении Батурина, жалостным был и сказал тые слова: «Злые и нечастливые наши початки! Знатно, что Бог не благословит моего намерения, и я тем же Богом засвидетельствуюся, что не желаем и не хотилем христианского кровопролития».

«Уже теперь, – сетовал низложенный гетман, – в нынешнем нашем нещастливом состоянии все дела иначе пойдут, и Украина, Батурином устрашенная, боятисе будет едино с нами держать».

Украинское казачество в своей массе не пошло за гетманом-клятвопреступником по прозвищу «лях», переметнувшимся на сторону королевской Швеции. Сотник Корней Савин рассказывал петровскому генералу А.Д. Меншикову после «истребления» мазепинской резиденции:

«Король и Мазепа пришли к Батурину и стали над Сеймом и ночевали по разным хатам. И Мазепа, видя, что Батурин разорен, зело плакал».

Для шведского короля Карла XII и гетмана Ивана Мазепы известие об испепелении крепостного Батурина стало сильным ударом: «Тут же был заготовленный им, Мазепой, для войск швицких великий магазеин, которой також сожжен». Карл XII понял, что от Мазепы он не получит и «стотысячного казацкого войска», и собранного для его нуждающейся в провианте и боевых зарядов армии «множества батуринских припасов».

…Шведская армия вместо квартир вокруг Батурина зимовала в районе Ромны – Гадяч, причем в крайне тяжелых условиях, хотя Мазепа на Гетманщине своими действиями старался перед Карлом XII загладить свою вину – потерю Батуринского замка и всего там им собранного. Досаждали голод, частые нападения русских, преимущественно конных отрядов и казаков, враждебное отношение ограбленных местных жителей. Недостаток военных припасов (собранных для них в Батурине), особенно пороха, больше пушечного, возместить оказалось нечем.

В ту зиму стояли страшные морозы, и шведы сотнями умирали от холода, обмораживали руки и ноги. Есть данные, что в ночь 28 декабря 1708 года у стен Гадяча замерзли до смерти «и руки и ноги ознобили» до четырех тысяч человек, оказавшихся тогда без крова. В том случае шведы были выведены в поле, где двое суток на морозе простояли на боевой позиции в ожидании атаки русских, которой не последовало. Однако эти цифры, сказанные пленными королевскими генералами, вызывают у исследователей большие сомнения.

Впрочем, от холодов страдала и русская армия, хотя каких-то достоверных данных о замерзших людях и лошадях нет. О тех декабрьских днях у Гадяча в «Гистории Свейской войны» (данные взяты из донесений на царское имя) говорится так:

«В то время мороз был чрезвычайной, что птицы на воздухе мерли, и хотя наши бульшую часть дороги шли возле лесу, также начевали около деревень, однако ж со 150 человек ознобили руки и ноги и несколько десятков померло».

Главные силы русской армии стояли на зимних квартирах в городе Сумы и в его окрестностях. Драгунская кавалерия зимовала в Ахтырке. Зимой крупных военных действий не было, но стороны внимательно наблюдали друг за другом. Рассылаемые Меншиковым драгунские и казачьи отряды, небольшие числом, постоянно отслеживали передвижения. Так продолжалось до весны 1709 года, когда две противоборствующие армии снова пришли в движение.

За зиму король Карл XII, как ни старался, изменить ситуацию вокруг себя не смог. Он неудачно действовал под Веприком, хотя его комендант и капитулировал, и под осажденной Полтавской крепостью. Для шведской армии зимой происходило главное в ее неудачном Московском походе: ее стратегическое положение неуклонно ухудшалось. Инициатива в действиях все больше и больше переходила в руки русской армии.

К весне стороны переменили места квартирования своих армий. Карл XII расположил войска между Пселлом и Ворсклой, в районе Лютеньки – Опошня – Решетиловка. Главные силы его противника во главе с генерал-поручиком А.Д. Меншиковым перешли в Богодухов, прикрывая пути на Харьков, Белгород и дальше на Москву. К западу от местоположения шведской армии стояли полки генерал-фельдмаршала Б.П. Шереметева и гетмана И.И. Скоропадского. Во многих городах округи стояли русские гарнизоны. Дороги наблюдались конными разъездами.

Светлейшему князю Ижорскому приходилось решать и другие задачи. В конце апреля – начале мая Меншиков послал по царскому повелению отряд в Запорожскую Сечь. Ее кошевой атаман К. Гордиенко и казачья верхушка переметнулись вслед за Мазепой на сторону короля Карла XII и прошведских поляков. Они же искали помощи у… крымского хана и стоящих за его спиной турок.

Сама Запорожская Сечь как таковая была полностью разорена. В степной поход ходил сводный отряд князя Григория Волконского, генералов Ренне и Яковлева. Тем самым она не могла оказать возможную помощь шведской армии. Запорожцы, прибывшие в стан шведской армии, остались без своей базы: восстановить Сечь они в ходе войны не могли.

Перед Полтавской битвой светлейший князь Ижорский одержал еще одну победу, разбив шведов в бою под Опошней. Операция проводилась с целью оказания помощи гарнизону осажденной Полтавской крепости. Здесь русские успешно атаковали неприятельский обсервационный (наблюдательный) отряд генерал-майора Карла Густава Росса. Королю Карлу XII пришлось срочно выручать своего генерала, которому грозил полный разгром. Дело обстояло так.

Меншиков заранее подготовился к атаке отдельного отряда генерала К.Г. Росса, приказав устроить через Ворсклу три моста (для пехоты). По ним ночью 7 мая его отряд, состоявший преимущественно из драгунских полков, перешел (кавалерия – вброд) реку около Опошни и напал на шведов. Несмотря на сильный пушечный и ружейный огонь, атакующие смяли авангард вражеского отряда (4 эскадрона кавалерии и 300 человек пехоты), стоявший в ретраншаменте, и двинулись к Опошне. Стоявший там со своими главными силами генерал Росс ввел в бой три драгунских и два пехотных полка.

В это время русские (или сами шведы) зажгли предместья Опошни. Их пушечный и ружейный залп заставил шведов отступить в Опошненский замок, «не дождавшись шпажного бою, с великой конфузией и стыдом». Меншиковский отряд изготовился к штурму укрепления, но тут светлейший князь получил от сторожевых дозоров сведения, что на выручку отряду Росса к Опошне поспешно со стороны села Будищи приближается колонна в составе четырех драгунских полков и двух гвардейских батальонов во главе с самим королем Карлом XII.

В такой ситуации, после того как шведы у Опошни были разбиты, генерал-поручик А.Д. Меншиков беспрепятственно отвел свои полки на левый берег Ворсклы. Король, правда, проявив настойчивость, смог догнать русский арьергард у речной переправы на правом берегу, но получил «конфузию». О том, как проходил здесь бой, которым руководил светлейший князь Ижорский, рассказано в «Гистории Свейской войны»:

«…Наши, остановясь, дали по них из пушек и из мелкого ружья несколько добрых залпов, отчего они, шведы, принуждены с уроном отступить к Опошне. И наши потом с добрым порядком перешли через реку Ворсклу паки в обоз свой счастливо».

В бою у Опошни русских было «драгун и солдат убитых и раненых около 600 человек». Потери шведов состояли из «600 человек на месте побито, и (трофеев) взято две пушки с амуницией, 2 знамя, 2 барабана». «Да взято (в плен) людей» – 6 офицеров, «урядников и рядовых с 300 человек». Общие потери шведов в том деле исчислялись почти в тысячу человек, не считая раненых.

«В то же время освободились несколько сот малороссийских людей, которые от неприятеля из разных мест для всякой работы были загнаны». Эта запись в «Гистории» свидетельствовала о том, что свои полевые укрепления шведы не всегда возводили собственными руками, насильно сгоняя на земляные и иные работы местных жителей.

После боя шведы вместе со своим королем всю ночь с 7 на 8 мая провели в тревожном ожидании нападения русских на их полевой лагерь через реку Ворсклу. Когда стало ясно, что «второй Опошни» не будет, Карл XII продолжил осадные работы у осажденной крепости Полтава.

Меншиков был не из тех людей, которые давали на войне неприятелю спокойно жить. Он оставил на правобережье часть драгунской кавалерии с задачей следить за действиями вражеской армии и нападать на те ее отряды, которые опасно для них удалялись от главных сил в поисках провианта и фуража. О своих действиях Александр Данилович регулярно отписывал царю, находившемуся тогда на воронежских верфях. В одном из таких боевых донесений говорилось следующее:

«Мы повседневно чиним здесь неприятелю диверсии, но желаю к тому скорого к нам прибытия Вашей милости, ибо ко всему знатная прибудет резолюция; баталии, елико возможно, оберегаемся, а понеже неприятель со всей своей силой против нас собрался, и по Вашему указу послал к Шереметеву, чтобы, оставя Волконского с тремя полками при гетмане (И.И. Скоропадском. – А.Ш.), к нам поспешил. Тако ж Долгорукову велел сюда идти».

Петр I постоянно был в курсе всех событий, которые разворачивались вокруг осажденной Полтавы, знал о расположении и состоянии русской армии и армии Карла XII. 9 мая светлейший князь Ижорский получил от царя ответ на свое письмо с указаниями, как действовать дальше:

«В осаде полтавской гораздо смотреть надлежит, дабы оная освобождена или по крайней мере безопасна была от неприятеля, к чему предлагаю два способа: первое – нападение на Опошню и тем диверсию учинить; буде же то невозможно, то лучше притить к Полтаве и стать при городе при своей стороне реки (как было у Новгородка-Северского), понеже сие место зело нужно…

И сим способом неприятель достать ево не может, ибо всегда возможно в город людей прибавливать и амуницию. Протчее дается на Ваше доброе рассуждение…»

Царь давал Александру Даниловичу право на собственную инициативу в действиях под Полтавой. Тот умело распорядился таким царским повелением. Поскольку первый из указанных «способов» (нападение на Опошню) был уже использован, то начальник армейской кавалерии, фактический глава русской армии (Шереметев то у него не оспаривал), решил реализовать второй «способ». За два дня, 12 и 13 мая, русская армия переводится на левый берег Ворсклы к деревне Крутой Берег, против Полтавы, стоявшей на правом берегу. Сразу же началось возведение нового укрепленного лагеря.

Затем генерал-поручик А.Д. Меншиков занялся организацией помощи осажденному гарнизону Полтавской крепости. Он установил, пусть и не всегда, надежную связь с ее комендантом полковником Алексеем Келиным (Келеном) и смог в условиях осады помочь крепостному гарнизону как пехотными солдатами, так и небольшим числом боевых зарядов к пушкам и фузеям. И что было очень важно, такая помощь имела и значимую моральную поддержку защитникам Полтавы.

К началу осады гарнизон Полтавы насчитывал 4128 солдат и офицеров и 2600 казаков местного Полтавского полка и вооруженных горожан-ополченцев. В крепости имелось всего 28 медных и чугунных пушек с минимальным запасом в 620 ядер и 100 зарядов картечи. Запасы пушечного и мушкетного пороха оказались более скудными. Поэтому оказанная осажденному гарнизону от своих помощь, пусть и малая (людьми, порохом и свинцом), пришлась как нельзя кстати. Дело обстояло так.

Как только лагерь был обустроен, Меншиков распорядился подать помощь осажденному полтавскому гарнизону, который после ряда штурмов понес заметные потери в людях и растратил большую часть своих пороховых запасов и свинца на ружейные пули. Уже 15 мая к городу сквозь береговые кустарники и болота стал пробираться отряд пехоты Алексея Головина (900 или почти тысяча человек). Каждый из нижних чинов нес небольшой мешок с порохом или свинцом для отливки пуль.

Русские солдаты, переодетые в трофейные шведские мундиры, на берегу под крепостью на горе проходили мимо осадных траншей неприятеля. Оттуда в ночи раздался оклик часового, заметившего в ночной темени подходившую вереницу людей:

– Кто идет?

– Команда идет к Полтаве для осадных работ. Приказ короля, – ответил Головин по-немецки.

Немецких наемников, больше саксонцев, в королевской армии было много, и часовой успокоился. Когда часть колонны уже миновала окопы, шведы все-таки заметили свой промах и подняли тревогу. Русским пехотинцам в ночи пришлось прокладывать себе дорогу штыками. В том ночном рукопашном бою они перекололи до двух сотен шведов, сами же потеряли только тридцать три человека. Команда Головина прорвалась в Полтавскую крепость.

Когда королю Карлу XII доложили о случившемся ночном бою и он узнал, с чем на плечах русские прорвались в осажденный город-крепость, то он, расстроенный обстоятельствами дела, не мог не признать: «Я вижу, что мы научили русских воевать».

Эта операция по оказанию помощи осажденному полтавскому гарнизону стала ответом на решение военного совета русской армии. Исполняющий обязанности ее командующего генерал-поручик А.Д. Меншиков собрал его по царскому слову, и «консилия» генералов порешила «сильную какую подвесть под неприятелем диверсию и оной крепости отдых учинить».

Шведы под осажденной Полтавой находились в постоянной тревоге от нападений русских – драгун и казаков. Меншикову в той ситуации постоянной связи с полтавским гарнизоном наладить так и не удалось. Две армии постоянно маневрировали, занимали разные положения всю вторую половину мая и почти весь июнь, что, собственно говоря, получало одобрение Петра I. Он понимал, что такая затяжка генеральной баталии играет только на руку русской армии, к которой подходили подкрепления. Шведская же армия теряла людей, что было не восполняемым уроном даже с приходом мазепинцев и запорожцев. Мазепинские казаки и даже их старшины разбегались днем и ночью.

Той и другой стороне становилось ясно, что генеральной баталии Северной войны быть под Полтавой. Здесь сошлись во всей своей силе две армии – главная королевская Карла XII и уже не молодая, обстрелянная Петра I. Когда царь прибыл к армии, то всем стало ясно: битва будет. Он оказался доволен состоянием русских войск, чем был обязан генерал-фельдмаршалу Б.П. Шереметеву как главнокомандующему, но лишь недавно прибывшему под Полтаву. И генерал-поручику А.Д. Меншикову, начальствовавшему над армией до прибытия Шереметева.

Светлейший князь, как начальник драгунской кавалерии, участвовал в переводе армии перед сражением на правый берег Ворсклы. Днем 17 июня реку перешел передовой отряд генерала Ренне (12 драгунских и 3 пехотных полка), который занялся устройством полевых укреплений у деревни Петровки. На следующий день сюда же прибыла дивизия генерала Аларта. Обозы и прочие армейские «тяжести» под охраной оставлялись у деревни Рублевка.

Основные силы русской армии 19 июля перешли от Крутого Берега к деревне Черняховке, вверх по левому берегу Ворсклы, против Петровки. На следующий день они переправились через реку под прикрытием полков Ренне и Аларта и подошли к деревне Семеновке, в 8 километрах от Полтавы. Шведы не препятствовали приближению русской армии к осажденной крепости, хотя и наблюдали за ее движением.

Король Карл XII, когда ему доложили о приближении русской армии к Полтаве, построил свои полки в боевой порядок, которые целый день томились в ожидании наступления противника. Но нападения не последовало, что дало шведам возможность 20 и 21 июня яростно штурмовать крепость. Они опасались, что в предстоящей битве ее стойко державшийся гарнизон окажется в ближнем тылу у королевской армии.

В эти дни Петр I и его генералитет был встревожен слухами о возможном отходе шведской армии за Днепр. Царь принял меры, «чтоб оных шведов за Днепр не перепустить и для того везде по берегам всякие перевозные суда и лодки побрать и приставить крепкие караулы». Гетман И.И. Скоропадский справился с такой задачей достаточно успешно. С днепровского «перевоза» у Переволочны лодки были угнаны или спрятаны, как потом оказалось, не совсем надежно.

Последней позицией русской армии при маневрировании перед Полтавой стала позиция у деревни Яковцы, куда она пришла 25 июня. На следующий день началось возведение земляных редутов в лесном проходе к огромной поляне, где устраивался укрепленный походный лагерь русской армии. К началу сражения два из четырех перпендикулярных редутов достроить не успели.

В Полтавской битве 27 июня 1709 года Александр Данилович Меншиков, признанный полководец петровской армии, уже не раз прославивший свое имя, вне всякого сомнения, оказался на первых ролях. Перед началом генерального сражения Северной войны вся русская кавалерия (17 драгунских полков с полковой артиллерией) была развернута в две боевые линии сразу за 6 продольными редутами. Ей предстояло начинать баталию. Именно от Меншикова Петру I перед рассветом того дня пришла весть о том, что вражеская армия приближается.

Петр I, строя русскую армию для битвы, предупредил своего фаворита генерал-поручика А.Д. Меншикова, что в самой битве драгунская кавалерия должна оказаться на флангах боевого построения пехоты, давая простор для ведения артиллерийского огня. Это была установка на ход баталии, который можно было разве только предполагать.

В ночном движении шведской армии на русский полевой лагерь не все получилось, как задумывал король Карл XII. Ее атакующие колонны не возникли внезапно из ночи для противника. Было около трех часов, когда со стороны аванпостов русских драгунских полков, уже выстроившихся для битвы, раздался пистолетный выстрел: шведов заметили. Это был первый выстрел Полтавской битвы. И сделал его меншиковский драгун, разрядив один из пары своих пистолетов в приближающегося врага.

В ответ на пистолетный выстрел дозорного драгуна через несколько мгновений на редутах раздалась барабанная дробь. А затем грохнул пушечный выстрел: командовавший гарнизонами редутов бригадир С.В. Айгустов приказал дать сигнал тревоги для всей армии. Теперь шведам не было никакого смысла таиться в предрассветных сумерках. Рассвет же наступил над полем битвы в тот день в четыре часа утра.

Когда шведы без боя заняли два передних недостроенных перпендикулярных редута (их гарнизоны перешли на другие редуты), то они возликовали от первого успеха. В эти минуты со стороны русского лагеря вынеслась драгунская кавалерия Меншикова, посланная им в атаку. Такой была для истории завязка генеральной баталии Северной войны.

Кавалерия Меншикова первой вступила в схватку с наступавшей королевской армией на линии редутов, имея за спиной армейский походный лагерь. Навстречу ей для контрудара через интервалы между колоннами пехоты рванулись кавалерийские эскадроны королевского генерала Крейца. Рукопашные схватки на палашах и стрельбой из пар пистолетов закончились в пользу русских драгун. Они сбили вражескую кавалерию, и та, повернув назад, укрылась за пехотой.

Исполняя царскую волю, светлейший князь Ижорский удержал расходившихся драгун от безумного желания врубиться в появившиеся колонны шведской инфантерии. Меншиков по себе чувствовал, что время такому атакующему порыву еще не подошло. Да и царского указа на то не имелось.

Первый ход шведской армии оказался для нее неудачен. Она понесла потери, прорываясь мимо редутов, гарнизоны которых (по две пехотные роты в каждом, возможно были и полковые пушки) вели огонь почти в упор. А полки кавалерии королевской армии оказались отброшенными на исходные позиции с немалой потерей всадников.

Тогда король Карл XII (раненный в ногу пулей казака при рекогносцировке, его несли на носилках) и командовавший в битве его армией фельдмаршал Рёншильд решили обойти огнедышащие редуты с севера со стороны Будищенского леса. Этот маневр на поле битвы тоже оказался для атакующей шведской армии неудачен. Военный историк начала XX века А. Соколовский так отозвался о значении созданной на поле брани системы редутов:

«Это гениальное движение русского царя к противнику… создало в военной истории единственный пример так называемого наступления укрепленной позиции».

Главную королевскую армию и здесь встретил расторопный Меншиков, успевший перебросить сюда свои драгунские полки. Всего сражалось с русской стороны 23 полка и один эскадрон конных солдат. В ожесточенном конном бою русские драгуны «на палашах рубились и, въехав в неприятельскую линию, 14 штандартов и знамен взяли». На этом этапе сражения царь Петр I потребовал от светлейшего князя Ижорского не увлекаться и отвести назад драгунскую кавалерию.

Меншиков, достаточно успешно руководивший драгунской кавалерией в прологе сражения, просил царя подкрепить сражавшиеся гарнизоны редутов пехотой. Но Петр I в той начальной фазе битвы отказал ему, сказав бывшему рядом генерал-фельдмаршалу Б.П. Шереметеву:

«По известиям ведано, что при неприятеле находится только 34 полка, а корпус его состоит в 47 полках. Ежели вывесть все полки, то неприятель увидит великое излишество и в бой не вступит, но пойдет на убег. Того ради надлежит умалить число полков»

К кавалерийскому генералу князю А.Д. Меншикову был послан царский адъютант со строгим приказом: «Дабы конные полки от баталии отвел и стал бы от ретранжамента влеве, а от горы вправе».

Этот эпизод Полтавской битвы вызвал немало толкований у военных историков. Дело доходило даже до утверждения того, что светлейший князь Ижорский пытался изменить диспозицию, сам план сражения, разработанный на военном совете («консилии») и утвержденный государем. Так, С.А. Безбах в кратком очерке «Полтавская битва», увидевшем свет в 1939 году, пишет следующее:

«Чуть ли не единственный раз Меншиков в пылу битвы нарушил приказ Петра. Забыв про общий план сражения, разработанный при его же участии, Меншиков пытался превратить временную позицию в основное поле битвы. Это, конечно, было неверно, так как здесь шведы легче могли бы добиться победы. Кроме того, непредусмотренное изменение плана дезориентировало остальные части русской армии».

Петр I понимал, что сражение еще только начинается и что его соперник никак не должен уклониться от продолжения битвы, в которой решалась судьба шведской армии. Карл XII даже не мог предположить, что на линии вала русского лагеря его солдат с нетерпением поджидают пушкари противника, стоя с зажженными фитилями у 87 полевых и полковых пушек.

Поэтому царь приказал строго отвести драгунские полки под защиту артиллерии. Меншикову он поставил задачу уничтожить ту меньшую часть неприятельской армии, которая отступила в Яковицкий лес. Но там русские драгуны оказались под ударом колонны королевских рейтар генерала Крейца. Дело кончилось тем, что шведская кавалерия отвернула к Малобудищенскому лесу, а расходившиеся драгуны Меншикова остановились перед балкой Побыванкой и стали приводить себя в порядок.

После этого эпизода ситуация на поле битвы изменилась: треть шведской пехоты и часть кавалерии, наступавшие в колоннах на правом фланге королевской армии, оказались отрезанными от главных сил. Владея ситуацией, царь Петр I приказал генерал-поручику А.Д. Меншикову взять начальство над 5 драгунскими полками, которыми командовал генерал-лейтенант И.К. Хейнеке (Генскин), и 5 пехотными батальонами генерала С. Ренцеля. И с этими силами атаковать шведские войска, которые оторвались от общего строя вражеской армии. Всего 2486 человек.

Но это было еще не все. Одновременно Петром I Александру Даниловичу ставилась задача деблокировать Полтавскую крепость и разгромить под ней вражеские резервы, которые король не повел в сражение: пехоту, сидевшую в осадных траншеях и стороживших осажденный гарнизон, артиллеристов, запорожцев, тыловых служащих.

В подчинении князя А.Д. Меншикова оказались немалые силы. Получив пехоту, он теперь оказался в состоянии выполнить поставленную перед ним царем задачу. Распорядительно поставив драгунские полки на правом крыле, казаков – на левом, а пехотные батальоны – между ними, генерал от кавалерии начал частную в той битве атаку у Яковицкого леса. Успех дела оказался полным.

Светлейший князь Ижорский, бывший, как говорится, «на коне» во все время битвы, блестяще справился с поставленной задачей. Кавалерия генерала Густава Шлиппенбаха, целая атакующая колонна королевской армии перестала существовать. Шведы без особых принуждений к тому сами бросили оружие и сошли с коней), а их генерал был взят в плен.

Были разбиты и пехотные батальоны шведов. Командовавший их атакующей правофланговой колонны генерал Роос решил оказать стойкое сопротивление. Он построил мушкетеров и пикинеров в каре силой в батальон. Но после нескольких залпов русских по каре его ряды расстроились. Шведские солдаты, выйдя из подчинения офицеров, побежали к обозу, стоявшему в недалекой Пушкаревке. Жалкие остатки двух правофланговых атакующих колонн Шлиппенбаха и Рооса сумели отступить в укрепленный осадный лагерь и укрыться там от преследователей за вагенбургом, наспех составленным по такому случаю из самых различных обозных повозок.

Часть солдат генерала Рооса во главе с ним, которые сохранили строй, были прижаты к берегу Ворсклы. Когда королевский генерал сдавался в плен в траншеях у Крестовоздвиженского монастыря, у него оставалось всего 400 пехотинцев из 2600, имевшихся под его командованием всего несколько часов назад в прологе Полтавского сражения.

В итоге та часть главной королевской армии (атакующие колонны генералов Шлиппенбаха и Рооса), которая оказалась отброшенной к Яковицкому лесу, подверглась полному разгрому. Карл XII не сразу узнал их судьбу. Участник той схватки фельдфебель пехотного Дальского полка И. Валлберг, оставивший после себя воспоминания, так описал судьбу пехотной колонны генерала Рооса:

«…Пройдя таким образом всю ночь, подошли мы к утру к укреплениям противника. Батальон обер-лейтенанта Драка из Дальского полка вместе с несколькими другими полками атаковал неприятельские шанцы (продольные редуты. – А.Ш.) и захватил два из них. Но когда мы собирались захватить третий и саму линию (укрепленный лагерь. – А.Ш.), мы не смогли продвинуться вперед из-за сильного орудийного и ружейного огня, извергавшегося нам навстречу. Офицеры, унтер-офицеры и большая часть рядовых была убита и малая часть уцелевших вынуждена была отступить к лесу, где мы остановились с несколькими ротами мушкетеров и пикинеров, половина которых была без пик и командиров.

Это сразу же было замечено противником, и он вышел из-за своих мощных брустверов – кавалерия на правом, пехота в центре, калмыки и казаки на левом фланге. Наиболее расстроенными оказались в той ситуации кавалерийские эскадроны Шлиппенбаха. Они почти без сопротивления сдались русской коннице, бросая оружие на землю и слезая с коней».

После этого частного боя у Яковицкого леса генерал-поручик светлейший князь А.Д. Меншиков имел честь послать царю Петру I следующее донесение по еще не полным данным:

«По сильном сопротивлении 6 батальонов по жестоком бою все побиты, конницу порубили, причем командовавший генерал-майор Шлиппенбах в полон взят, а генерал-майор Роос с конным одним эскадроном ушел в апроши, которые были у Полтавы».

На завершающей фазе сражения под Полтавой генерал-поручик А.Д. Меншиков командовал драгунской кавалерией (6 полков – 24 эскадрона) на правом фланге русской армии. Он пошел в атаку тогда, когда атакующие шведы были отбиты от первой из двух боевых линий пехоты русской армии, вышедшей вперед укрепленного лагеря. В данном эпизоде сражения личный меншиковский «Генеральный шквадрон» оказался не под его командованием, а на левом фланге выстроенной для общей атаки русской армии.

Следует сказать, что Александр Данилович в битве сражался храбро и бесстрашно: под ним в тот день было убито (или ранено) три лошади, но он продолжал оставаться на поле брани, меняя коней. Уже одно это свидетельствовало о том, что их хозяин не раз стоял под пулями: в приметного мундиром и поведением русского генерала шведские стрелки целились старательно.

Меншиков отличился в день Полтавской виктории еще раз, когда вся русская армия во главе с царем Петром I, построившись на поле в две боевые линии, перешла в победную контратаку. Ее удара королевская армия, еще сохранявшая порядок, не выдержала и начала отступать. Отступление быстро переросло в повальное бегство. Шведы бежали к Будищенскому лесу, «жестоко» преследуемые драгунами.

Король Карл XII покинул поле битвы в окружении остатков своей личной охраны и небольшой свиты из самых разных людей. Ему в тот день откровенно повезло: судьба хранила его от русского плена. Хотя небольшое окружение монарха Швеции не раз могло оказаться под ударом преследовавших шведов конных неприятелей. Считается, что русские пушкари целились в шведского короля с приметной издали свитой, и одно из таких ядер сломало его носилки, которые были найдены на поле битвы.

Светлейший князь Ижорский оказался одним из героев дня Полтавской виктории. И можно даже сказать, что и одним из главных действующих лиц в русском генералитете. О таких героях благодарный царь Петр I скажет, что они «не щадили живота (жизни) своего, на тысячу смертей устремлялись небоязненно». При жизни Меншиков гордился своим участием в Полтавской битве, которая хоть и не решила судьбу Северной войны, но стала в ней переломным моментом в пользу петровской России.

Побежденные шведы бежали от Полтавы к днепровским переправам. Победители русские в тот день днем остались на поле битвы. Полки выстроились перед полевым армейским лагерем в прежнем боевом порядке – ордер-де-баталии. Царь Петр I с генерал-поручиком А.Д. Меншиковым, своим фаворитом, объехал линию строя армии с непокрытой головой, приветствуя победителей словами:

«Здравствуйте, сыны отечества, чада мои возлюбленные!..»

Торжественный молебен по случаю одержанной виктории был отслужен около полудня под гром трехкратных пушечных и ружейных залпов, на что порох (как всегда в подобных случаях) не жалелся. Тысячами голосов пели «Тебя, Бога, хвалим».

После молебна и состоялся праздничный обед, на который за царский стол пригласили и пленных шведских генералов. Сам государь Петр Алексеевич пировал в большом шатре из дорогих ярких материй «работы хинской», то есть из китайского шелка. Рядом стояло еще несколько персидских и китайских шатров собственности светлейшего князя Ижорского. Вокруг почетным караулом стояло несколько гвардейских рот преображенцев и семеновцев.