Текст книги "Полководцы Петра Великого"

Носить же сей крест на голубой ленте косвенно через плечо от правого на левое до пояса. Орденскую восьмиконечную звезду должно пришивать на кафтане и епанче, в середине оной золотое поле, в котором серебряный крест».

Генерал-адмирал Ф.М. Апраксин, который теперь именовался кавалером Святого апостола Андрея Первозванного, знал орденский статут наизусть. Впрочем, статут ордена изучался всеми его кавалерами, поскольку правила ношения Андреевского креста, звезды, ленты и цепи были предельно строги, и какого-то незнания в этом церемониальном деле не допускалось. Давал ли Федор Матвеевич казначею для дополнительного украшения высочайшей императорской награды алмазы и другие драгоценные камни, то об этом история умалчивает.

Появление у Московии царского ордена произвело на иноземцев сильное впечатление. В дневнике секретаря австрийского (Священной Римской империи) посольства И.Г. Корба по случаю учреждения первой российской орденской награды говорилось:

«Его Царское Величество учредил Кавалерский Святаго Апостола Андрея орден… чтобы им украшались те, которые, счастливо начальствуя над армиею, храбростью своею снискали себе славу в войне с Турками. Первым кавалером этого ордена был пожалован боярин Головин…»

Вручая орден Святого апостола Андрея Первозванного своему ближайшему сподвижнику Федору Алексеевичу Головину, царь Петр I заметил: «Согласен наложить оный на себя впредь до случая, желая получить его только за военный подвиг».

Среди тех петровских вельмож и военачальников, которые присутствовали на церемонии чествования первого российского андреевского кавалера, находился и Апраксин, которому еще предстояло блеснуть ратною славою и на море, и на суше. Думается, что Федор Матвеевич воспринял слова, сказанные Петром I при награждении Головина, как призыв к начальственной доблести на идущей войне.

Петр Великий, создавая отечественную наградную (орденскую) систему, знал прекрасно ее предназначение для судьбы России. Награждение Ф.А. Головина было символично, а заслуги первого орденского кавалера перед Отечеством – несомненны. Он стоял у истоков петровской дипломатии, регулярной армии и флота. Имел чины генерал-фельдмаршала и генерал-адмирала, титул графа, командовал «генеральством» (дивизией), был президентом Посольского приказа, главным начальником Мастерской, Золотой, Серебряной палат и Монетного двора, наместником Сибирским.

Головин в 1686–1689 годах возглавлял посольство в Китай, заключил выгодный для России Нерчинский договор. Был участником обоих Азовских походов (1695 и 1696 годов). Командовал первой русской эскадрой в Азовском море. Возглавлял открытую по указу царя Петра I в Москве Школу математических и навигационных наук, то есть стоял у истоков высшего военно-специального образования в России.

Петр Великий жаловал за заслуги перед Россией орден Святого апостола Андрея Первозванного очень скупо, зная ему истинную цену. Достаточно сказать, что при его жизни, то есть за два с половиной десятка лет, этой награды удостоилось всего 38 человек, в том числе 12 иностранцев. Имя Петра Алексеевича Романова в их списке стоит всего лишь шестым. Среди первых награжденных стоит и имя Федора Матвеевича Апраксина.

Орден Святого апостола Андрея Первозванного являлся высшей государственной наградой старой России на протяжении 218 лет. И в новой России – Российской Федерации Андреевский орден занял в ее наградной иерархии высшее место…

Взятие города-крепости Выборг многое меняло в ходе Северной войны, и поэтому Петр I придавал этому событию большое значение. Во многих своих письмах тех дней государь подчеркивал: «И тако чрез взятие сего города Санкт-Питербурху конечное безопасение получено». Теперь шведы и на суше, и на море «достать» силой оружия город на Неве уже не могли: на то у воюющей Швеции не было сил.

Одержанная победа имела важное стратегическое значение, о чем удовлетворенный царь Петр I писал не раз не только своим соратникам. Так, в письме к Екатерине Алексеевне, будущей императрице Екатерине I, оценивая значимость одержанной победы, он указывал: «…уже крепкая подушка Санкт-Питербурху устроена». Петровские слова по дипломатическим каналам доходили и до союзных монархов, и не только до них. В донесениях иностранных дипломатов, аккредитованных при царском дворе, значилась и фамилия российского генерал-адмирала графа Ф.М. Апраксина, добывшего большую победу на суше.

Действительно, овладение Выборгом и Кексгольмом означало приобретение всего Карельского перешейка, что обеспечивало безопасность новой столицы Русского царства. Швеция лишилась важной военно-морской базы, да еще в восточной части Финского залива, откуда ее все еще господствовавший на водах Балтики флот мог угрожать Кронштадту и Санкт-Петербургу. Русская армия и флот получали хорошие условия для ведения наступательных операций в Финляндии. Падение Выборга повлекло за собой взятие русскими крепостей, сперва Кексгольма, а впоследствии и Вильманстранда (Лаппенранты).

…В 1711 году Ф.М. Апраксин снова оказался на самом юге России. Петр I, выполняя союзнические договоренности, возобновил войну с Оттоманской Портой и повел русскую армию в неудачный для себя Прутский поход. Тогда встал вопрос о сохранении за Россией завоеванной в 1696 году крепости Азов и соседних с ней земель. Нужен был проверенный жизнью человек, который мог бы на время военных действий против турок стать азовским губернатором. Выбор пал на Федора Матвеевича.

Так он на непродолжительное время вновь стал командовать таким дорогим лично для него Азовским флотом, который прекратил свое короткое существование после заключения Прутского мира. Боевые действия турками и крымским ханом тогда почти не велись, но гарнизон Азова, равно как и флот на море находились в готовности сражаться.

Русско-турецкая война на Азовском море выразилась в том, что пришедший султанский флот попытался высадить у Таганрога сильный десант, который был успешно отражен. Турки на вторую такую попытку не решились, равно как и на бомбардировку с моря Таганрога: там стоял русский флот под флагом вице-адмирала Крюйса.

По Прутскому мирному договору петровская Россия среди прочего лишалась крепости Азов (она была отдана через несколько лет в полностью разрушенном состоянии) и новопостроенной морской базы для флота в Таганроге. По условиям мира укрепления Таганрога были взорваны. Корабли были или разобраны, или «истреблены», или проданы туркам, которые желали иметь «хорошо сработанные» суда. Перестали существовать и воронежские верфи: новостроящиеся корабли предавались огню. Все флотские ценности были вывезены сперва в Черкасск, а потом на Балтику.

К началу 1711 года Азовский военный флот имел в своем составе 4 линейных корабля, 3 шнявы, 2 бригантины и 2 галеры, не считая малых судов. Их корабельные экипажи насчитывали до 10 тысяч обученных морскому делу человек.

Парусных кораблей в составе Азовского флота могло быть намного больше, но весной этого года Дон почти не разлился, и потому на воронежских верфях со стапелей не смогли спустить на воду ни одного корабля (среди них были даже 80-пушечные), а готовые не смогли пройти гирло Дона в море из-за мелководья.

Корабельные экипажи – нижние чины и офицеры, в том числе наемные иноземцы, после ликвидации Азовского флота «переехали» служить на флот Балтийского моря, где было много вакансий. Так же поменяли место жительства многие воронежские корабелы, которые, покинув берега Дона, нашли себе применение на берегах Невы, на адмиралтейских верфях Санкт-Петербурга и в других северных местах. То и другое стало прямой заботой генерал-адмирала в силу его прямых служебных обязанностей.

Для Ф.М. Апраксина все это было большим моральным ударом в силу того, что русскому Азовскому флоту и кораблестроению в Воронеже он отдал в свое время много сил и энергии. После всех этих малоприятных дел генерал-адмирал возвратился в Санкт-Петербург.

Без конкретных дел в столице ему сидеть и бывать при царском дворе долго не пришлось. Царь доверил своему ближайшему соратнику командование флотом Балтийского моря. Андреевскому кавалеру и генерал-адмиралу графу Федору Матвеевичу Апраксину предстояло самое деятельное участие в войне на территории и в прибрежных водах Финляндии. Военные действия переносились на подступы собственно к Швеции.

В том же, 1711 году генерал-адмирал Ф.М. Апраксин участвовал в экзамене, устроенном царем Петром I для «недорослей», обучавшихся за границей, в Европе. Это были, по всей видимости, лучшие ученики созданной по царскому указу в 1701 году Математико-навигационной школы для «недорослей от 12 и до 20 (и даже старше) лет». В первом наборе школы обучалось всего… 4 человека из числа «охочих». Тогда царь повелел провести принудительный набор, и к концу 1702 года в обучавшихся «навигаторах» значились уже все 200 учеников. В их число входил и племянник графа Ф.М. Апраксина, одного из «птенцов гнезда Петрова». Школа размещалась в знаменитой «на Москве» Сухаревой башне.

В Сухаревой башне обучались дети дворян и людей боярских, подьячих, церковных служителей, посадских людей, солдат и унтер-офицеров, прочих чинов и сословий русского общества, кроме крестьян. Две трети учеников были дворянскими детьми.

Московская Математико-навигационная школа стала родоначальницей военно-морского образования в России. Оно получило развитие в ходе войны со Швецией, что привело к возникновению Морской академии. Она была образована по петровскому указу 1 сентября 1715 года в Санкт-Петербурге для исключительно дворянских недорослей, то есть с самого начала своего существования это было привилегированное учебное заведение. Ее штат был определен в 300 человек. Кроме этого, 30 человек обучалось на геодезическом отделении.

В силу своего служебного положения генерал-адмирал Ф.М. Апраксин часто бывал в ее стенах, проявляя заботу о нуждах Морской академии. Он же распределял учеников на морскую практику, которая проводилась на кораблях-парусниках Балтийского флота. Генерал-адмирал радел за лучших учеников, стремясь к тому, чтобы среди командиров кораблей все больше и больше становилось «природных россиян», а не наемных иноземцев, у которых офицерские патенты не всегда соответствовали знаниям и опыту иноземцев, желавших поступить на русскую морскую службу. И такими вопросами занимался человек в ранге генерал-адмирала.

Часть навигаторов, освоивших в Сухаревой башне азы своей будущей профессии, посылалась в Европу для углубленного изучения морских наук и морской практики. Многие из них, будучи из семей знатных и богатых, получая от родителей на жизнь большие деньги при отсутствии контроля за своей учебой, «окунулись в разгульную жизнь». Об изучении военно-морского дела такие недоросли как-то не задумывались.

Царь Петр I о таком был наслышан. В 1711 году он в присутствии генерал-адмирала Ф.М. Апраксина лично принял экзамены у всех молодых моряков, возвратившихся домой из заграничного плавания. Это испытание закончилось полным конфузом для большинства экзаменуемых навигаторов. И стало наукой для организаторов военно-морского обучения.

По этому поводу Ф.М. Апраксин с нескрываемой тревогой за судьбу племянника Александра, находившегося на учебе за границей, писал ему, чтобы тот и не думал возвращаться в Отечество недоучкой:

«…Понеже (он, Александр Апраксин) не познает науку морскую от вымпела до киля, ибо из поспешивших возвратиться в Россию в прежнем чине (волонтеры получали производство в офицеры на иностранных флотах. – А.Ш.) удержался только один Конон Никитич Зотов, другие же пожалованы из поручиков в матросы».

Это был лишь один из многих примеров того, как государь радел за свое детище – военный флот, за «качество человеческого материала» на нем, за престиж чинов корабельных офицеров. И тем навигаторам знатных фамилий, провалившимся на том экзамене, пришлось не один год осваивать морское дело, прежде чем им возвратили офицерские патенты, полученные на флотах Голландии, Англии и других европейских стран.

К слову говоря, царь Петр I заботу о переучивании таких недорослей возлагал на генерал-адмирала. Федору Матвеевичу приходилось налаживать такое дело, постоянно интересоваться тем, как они осваивают морские науки и корабельное дело. При этом ему приходилось чувствовать на себе… давление именитых родителей, чьи дети по возвращении из-за границы на какое-то время лишались чинов флотских офицеров. В таких случаях неуступчивому Апраксину приходилось ссылаться только на царское повеление.

В 1712–1723 годах граф Федор Матвеевич Апраксин управлял Эстляндией, Ингерманландией, Карелией и Финляндией, то есть территориями, с которых в ходе Северной войны были изгнаны шведские войска. По сути дела, он оказался царским наместником на северо-западе России. Одновременно он являлся командующим-единоначальником над находившимися на этих территориях сухопутными войсками и морскими силами.

Во главе сухопутных войск в кампанию 1712 года генерал-адмирал совершил новый поход в шведскую Финляндию. В тот год основной удар по Швеции должны были нанести союзники России по Северному союзу: намечалась высадка десанта под прикрытием датского флота на юге Швеции. России предлагалось «диверсией» в Финляндии оттянуть на себя часть сил неприятеля – флота и армии. Но та широко задуманная десантная операция союзников не состоялась по ряду причин, к которым петровское царство отношения не имело.

Апраксину же предстояло с армейскими войсками действовать на южном побережье Финляндии, начиная от Выборга на запад. В его прямом подчинении находился гребной флот, которым командовал контр-адмирал Боцис. Ему предстояло конвоировать транспортные суда с припасами от Кронштадта до Выборга, а затем действовать в шхерах южной Финляндии, разорять «неприятеля без лености». Корабельный флот под флагом Крюйса – вести разведку на море и дозорную службу в Финском заливе.

Апраксин медлил с наступлением на суше. Более многочисленный шведский флот энергично действовал в Финском заливе: он блокировал русский Балтийский флот в Кронштадте. Однако действия в шхерах носили противоположный характер. Гребной флот высадил в тылу у Любикера десант, и тот поспешил отступить в глубь Финляндии, чтобы не быть разбитым.

Войска генерал-адмирала графа Ф.М. Апраксина заняли позицию у Веккелакса, оставленную без боя Любикером. Но вскоре из-за отсутствия провианта и неприступности от природы позиций неприятеля у Ярвикоски русские отошли на исходные позиции. Таким образом, удача в операции, проведенной галерным (гребным) флотом, была сведена на нет. Но мобильные действия его показали большие возможности для высадки десантов в шхерах южного побережья Финляндии. Этот урок оказался весьма полезен для Апраксина уже в ближайшем будущем.

…В 1713–1714 годах, командуя отдельным армейским корпусом, генерал-адмирал Ф.М. Апраксин добился больших успехов: овладел Финляндией, а галерный флот под его командованием – приморскими пунктами, лишив шведов последних баз в Финском заливе. События на суше и на море развивались так.

В кампанию 1713 года задачей нового похода русских войск в Финляндию стал не отвлекающий удар в пользу десантной операции союзников на юге Швеции, а завоевание обширной по территории страны. По мысли царя Петра I, завоеванная Финляндия должна была стать козырной картой, залогом в предстоящих мирных переговорах со Стокгольмом. В действительности оно так и будет.

К тому же Финляндия в годы Северной войной являлась как бы тыловой базой для королевской армии, получая оттуда значительные людские пополнения и в большом объеме провиант. Кроме того, она прикрывала от России собственно Швецию. О значении в войне Финляндии Петр I писал следующее:

«Сие главное дело, чтоб в будущую кампанию как возможно силныя действа с помощи божиею показат и итить не для разарения а чтоб овладеть хотя она нам не нужна вовсе удерживать но двух ради причин главнейших первое, было б что при мире уступить… другое что сия провинция сут теткою Швеции…; нетолко что мяса и протче но дрова оттол и ежели бог допустит летом до Абова то шведская шея мягче гнуца станет».

Апраксин загодя готовился к наступательным операциям 1713 года, обговорив с государем многие ее детали, а главное – задачи. План новой кампании предусматривал совместные, хорошо согласованные действия сухопутных войск, гребного и корабельного флота. До того в Северной войне подобные операции еще не проводились.

Сухопутным войскам (немногочисленным, до 5 тысяч человек) ставилась задача наступать вдоль побережья, от Выборга к Гельсингфорсу (ныне Хельсинки, столица Финляндии), освобождая юг Финляндии от шведских войск. Больших сражений не ожидалось, поскольку армейские силы неприятеля здесь численно большими быть не могли. К действиям на суше можно было без особых сложностей привлечь десантные войска с гребного флота. Их там было в три раза больше, чем сухопутных войск, наступавших по побережью Финского залива.

Галерный (гребной) флот с десантом на борту и запасами провианта должен был сразу же при взламывании льда в Финском заливе идти от Кронштадта к Гельсингфорсу и, поддерживая армейские войска, наступавшие по суше, овладеть этим укрепленным городом. В случае успеха дальше предполагалось захватить портовый город Або, из которого можно было действовать в Ботническом заливе.

Корабельный флот должен был прикрывать действия гребного флота со стороны Финского залива. Проведение каких-либо наступательных действий ему не предписывалось. В морские сражения ему дозволялось вступать только при своем превосходстве в силах: большие парусные корабли были дороги, и их еще имелось мало.

Корабельные силы не тратились, а копились, чтобы задействовать их тогда, когда военные действия будут перенесены на территорию самой Швеции. Кроме постройки кораблей на отечественных верфях, проходила их закупка за границей. Это тоже было заботой Ф.М. Апраксина. В итоге в 1713 году в Финском заливе русские имели 13 (линейных) кораблей и фрегатов, что было в три раза больше, чем в 1712 году.

При ведении боевых действий в Финляндии Ф.М. Апраксину как командующему на суше и на море предписывалось не разорять страну, а довольствоваться контрибуцией, накладываемой на местных жителей. Предполагалось создать прочную продовольственную базу (магазин) в Выборге, поскольку более удобного населенного пункта на побережье Финского залива не находилось.

Провиант приказывалось запасать «в то место, где шхеры начинаются, и оттуда доставлять на бригантинах по всему берегу, где не могут помешать большие шведские корабли». Быстроходные бригантины могли ходить и под парусами, и на веслах. В той операции, которую Апраксин проводил в 1713 году, они оказались незаменимыми провиантскими судами, удобными и для переброски десанта.

За зиму под наблюдением генерал-адмирала было построено 90 бригантин, 50 скампавей, 3 прама, которые к началу апреля прибыли в Санкт-Петербург. Вообще русский гребной флот на Балтике за последние годы численно заметно вырос. Отчасти это объяснялось тем, что корабельный флот Швеции все еще доминировал на море. Доступа же в шхерные прибрежные воды большие глубоко сидящие в воде парусники не имели.

Генерал-адмирал, опираясь на царские повеления, дал русскому гребному флоту четкую организацию. Он был разделен на три дивизии («шквадры», то есть эскадры), каждая из которых имела 1 полугалеру (командный пункт), 20 скампавей, 10 бригантин, 20 карбасов и экипаж пехоты в 5400 человек. Имелись и отдельные отряды гребных судов разного назначения.

Дивизии составляли походный порядок гребного флота: авангардию, кордебаталию и арьергардию. Федор Матвеевич Апраксин в походе возглавлял кордебаталию (центр), которая шла под генерал-адмиральским флагом. В таком порядке русский гребной флот и появился на рейде перед Гельсингфорсом.

Гребные суда же (в каждой из них – до пятидесяти человек и более), равно как и другие меньшие гребные и парусно-гребные суда (полугалеры, скампавеи, бригантины, карбусы, мореходные лодки), хорошо маневрировали в мелководных и извилистых шхерах. Десант и гребцы (в своем большинстве) на русском галерном флоте состояли из солдат армейских пехотных полков, в том числе из гвардейцев Преображенского и Семеновского полков.

Подобную организацию галерного флота переняли шведы, которые называли подобный род войск «береговым», или «армейским флотом». Но гребцами на шведских галерах чаще всего были или русские военнопленные, или осужденные преступники. В морском походе труд галерных гребцов был сродни каторжному.

Когда ледовая опасность на водах Финского залива исчезла, то русский галерный флот в составе 204 судов самых различных классов прибыл из Санкт-Петербурга в Кронштадт. Там он соединился с корабельным флотом, имевшим в своем составе 4 линейных корабля, 2 фрегата, бомбардирский корабль и 2 шнявы. Старшим командиром над соединенным флотом являлся генерал-адмирал граф Ф.М. Апраксин, имевший собственный флаг, который поднимался над тем кораблем, который был его флагманским.

Апраксинский поход вдоль южного побережья Финляндии начался поздней весной, 2 мая 1713 года. Гребная эскадра в своем множестве, выйдя с острова Котлин, прикрывалась корабельным флотом, к которому присоединилась эскадра из Ревеля в составе 3 линейных кораблей и 2 фрегатов. Прикрытие осуществлялось до прибытия к Березовым островам, где флоты разошлись. Апраксин возглавил гребной флот, который нес на борту многотысячный десант.

Гребной флот двинулся вдоль берега Финляндии на запад. Корабельный флот стал выполнять задачу крейсерования у Березовых островов. Ему приказывалось в случае появления в море «сильнейшего противника отступать, равного по силе или более слабого – атаковать, к (форту) Кроншлоту без необходимости не подходить, а ждать возвращения галерного флота».

Дальнейшие события развивались быстро. Гребной флот уже 8 мая появился на виду у Гельсингфорса. Город располагался на полуострове, соединяющемся с материком узким перешейком. Его укрепления состояли из брустверов и трех батарей. Перешеек был усилен ретраншаментом. Вал, опоясывавший город с восточной стороны, представлял собой непрерывную линию. С западной и северо-западной стороны он имел вид флешей с выступами, между которыми находились проходы. По своим фортификационным сооружениям Гельсингфорс был, конечно, не крепостным Выборгом.

В Гельсингфорсе, тогда небольшом по населению городе, располагался шведский отряд силой в 2 тысячи пехоты и 300 кавалеристов. Имелось несколько артиллерийских батарей. Гарнизоном командовал генерал-майор Армфельд. Вблизи Гельсингфорса другие шведские войска отсутствовали.

10 мая весь подтянувшийся гребной флот двинулся в Гельсингфорскую гавань. Для предстоящего боя была отдана диспозиция, явившаяся первым (!) письменным распоряжением в истории русской армии о высадке десанта. Наступление гребного флота сопровождалось сильной артиллерийской перестрелкой с обеих сторон. Главный удар наносился в тыл неприятеля юго-западнее города в основном десантными судами арьергарда.

Артиллерийская пальба вызвала пожар в городе. Когда русский десант высадился на берег, то сопротивления шведских войск он не встретил. Генерал-майор Армфельд, не дожидаясь штурма, оставил Гельсингфорс и ушел к Борго на соединение с корпусом Любикера. В городе трофеями русских стали 4 пушки и боевые припасы. Вся операция по взятию укрепленного Гельсингфорса (но не крепости) заняла 11 часов.

Шведский гарнизон Гельсингфорса преследовали малыми силами, и те смогли отступить с малыми потерями. Причинами того, что отряд Армфельда смог уйти к своим, были следующие: медленная высадка десанта, неудачный выбор места высадки, потеря времени на артиллерийскую дуэль. Сказалось то, что у командования операции не имелось плана города. Апраксин в письме вице-адмиралу Крюйсу писал:

«Правда происходило нам незнание ситуации того места; ежели б подлинно знали, тоб могли всех тамо поймать без великаго труда».

Положение русских, овладевших Гельсингфорсом, оказалось опасным. Корпус генерала Любикера (15 тысяч человек), стоявший у Борго, оказался в тылу десанта, высаженного с гребной флотилии, и теперь угрожал коммуникациям войск Апраксина. Кроме того, реальным виделось прибытие неприятельского корабельного флота к взятому городу, который мог завязать борьбу за него.

Учитывая сложившуюся обстановку, командование приняло решение оставить Гельсингфорс, занять Борго и отбросить от него шведские войска. Десант погрузился на суда гребной флотилии, и та продолжила свое движение по шхерам на запад. На другой же день королевский флот (эскадра вице-адмирала Лиллье) подошел к Гельсингфорсу: шведы нашли город пустым. И, как и русские, удерживать его за собой не стали.

К вечеру 14 мая галерный флот подошел к Борго. Для высадки десанта и атаки войск генерала Любикера была дана диспозиция. В ней указывалось о выделении передового отряда, который должен был «обозначить» назначенные места для высадки авангарда, центра и арьергарда десанта, высаженного в тот же день. Любикер отказался от боя и отошел с корпусом к деревне Мензала, заняв там удобную позицию. Апраксин решил создать у Борго временную базу для русских войск; местом ее стал остров Форсё.

К концу мая десантные войска и гребной флот сосредоточились у Форсё. Сюда же по побережью подошел 7-тысячный отряд кавалерии под начальством генерал-майора князя А.Г. Волконского. Апраксин отправил отряд из 30 скампавей под командованием контр-адмирала Боциса к Гельсингфорсу для наблюдения за эскадрой Лиллье, которая состояла из 8 линейных кораблей, 1 фрегата, 1 шнявы и отряда транспортных судов. Эскадра бросила якорь на Гельсингфорсском рейде.

Когда обстановка прояснилась, было принято решение вновь занять Гельсингфорс совместными усилиями десантных войск, гребного и корабельного флота. Город после занятия предполагалось укрепить. После этого намечался поход к Або и его взятие. В случае защиты города большими силами шведов, предполагалось обойти Або шхерами, высадить в тылу его защитников десант и завязать бой. Однако этот план удалось выполнить только частично.

В ходе той операции должно было состояться сражение двух корабельных флотов. Но оно не состоялось. На пути в Ревель эскадра вице-адмирала Крюйса в составе 7 линейных кораблей, 4 фрегатов и 2 шняв неожиданно встретила три шведских корабля из эскадры Лиллье, посланных на разведку. Во время погони и завязавшегося артиллерийского боя три русских корабля, в том числе флагманский Крюйса, сели на мель, а остальные прекратили бой, дав неприятелю возможность уйти. Два корабля были сняты с мели, а третий, сильно поврежденный, был оставлен экипажем и сожжен.

После этого было принято решение отправить корабельный флот в Кронштадт. Он не принимал участия в повторном занятии Гельсингфорса, поскольку в случившемся деле показал слабую морскую подготовку экипажей кораблей-парусников.

12 июля русские войска и гребной флот под командованием генерал-адмирала Ф.М. Апраксина сосредоточились у Гельсингфорса. На его рейде находилось 16 кораблей, несколько судов с провиантом из эскадры Лиллье. Кроме того, в море недалеко от Гельсингфорса, находился шведский отряд из семи вымпелов (5 кораблей, фрегат и шнява). Когда неприятель обнаружил сосредоточение русских войск у города, его парусники без боя ушли с рейда и заняли позицию у Тверминне, преградив путь русскому гребному флоту к Або и Аландскому архипелагу.

15 июля 1713 года русские войска и гребной флот под командованием Апраксина вторично заняли Гельсингфорс. Теперь было принято решение удерживать город любой ценой, поскольку он имел, как географический пункт, стратегическое значение. С его потерей Швеция лишалась последней базы для своих морских сил в Финском заливе. Отсюда было удобно вести наступательные действия в Финляндии.

Царь Петр I так оценил второе (и окончательное) взятие Гельсингфорса: «Неприятельская эскадра под командой вице-адмирала Лилье из Финского моря выбита… и тако – неприятелю ныне нет ближе гавани, как Готланд и Эланд».

Захватив опять без боя Гельсингфорс, генерал-адмирал Ф.М. Апраксин приступил к его фортификационному укреплению. Были возведены батареи, построены редуты, мелководные проходы между островами, кроме одного, завалены камнями. Началась постройка новой крепости. В Гельсингфорсе был устроен магазин для снабжения армейских войск и Балтийского флота. Город, будущая столица Финляндии, стараниями Апраксина стал обретать новую жизнь.

В августе Апраксин продолжил наступательные операции в Южной Финляндии. 17-го числа русские войска выступили из Гельсингфорса в поход на город Або. Сухопутный отряд численностью в 10–12 тысяч человек под командованием князя М.М. Голицына двигался вдоль берега, гребная эскадра (19 скампавей с десантом, всего около 4 тысяч человек) контр-адмирала Боциса шла к Або шхерами, не теряя связи с берегом.

В укрепленном Гельсингфорсе оставлялся гарнизон в 3 тысячи человек. На соседнем с городом острове Форсби стоял отдельный отряд – около тысячи человек. Команда тыловых транспортов имела в своем составе около 800 человек. Эти силы составляли ближний тыл русских войск, направлявшихся к Або. Больше оставить войск в Гельсингфорсе генерал-адмирал Ф.М. Апраксин не мог, чтобы не лишать себя превосходства в силах над корпусом Любикера.

28 августа русские войска, разбив арьергард отступавшего шведского корпуса, заняли Або. Любикер отвел свои войска к укрепленному Тавастгусу на удобную для себя позицию. В те дни эскадра Лиллье, стоявшая у Тверминне, преградила путь к Або русскому гребному отряду. Это лишило русские войска в Або помощи флотских сил, а также возможности получать продовольствие своевременно и удобно морским путем.

Невозможность держать крупные силы в Або, затруднения с продовольствием и фуражом, а также опасение быть отрезанными от Гельсингфорса заставили Апраксина принять решение отступить на зиму из Або в Гельсингфорс. Сюда же должен был возвратиться как в базу гребной флот. В Або оставлялся небольшой гарнизон, способный удерживать за собой в зимних условиях портовый город.

Однако на этом кампания 1713 года для русской армии и флота в Финляндии не заканчивалась. Генерал-адмирал Ф.М. Апраксин не решил еще поставленную перед ними государем Петром I задачу разгрома корпуса генерала Любикера (его, неудачника, на этом посту заменил генерал Армфельд). Только в этом случае можно было считать завоеванной большую часть Финляндии.

Русские войска, численностью 14–16 тысяч человек пехоты и кавалерии, выступили в поход в конце сентября. Ими командовал Ф.М. Апраксин, удар наносился по Тавастгусту. Однако бой за него не состоялся. Шведы, узнав о приближении больших сил русских, «пометав пушки, которые в крепости были, в воду», спешно оставили ее и отступили от Тавастгуста на расстояние в 4 мили. Защитой их новой позиции служила сама природа озерного края.