Текст книги "Полководцы Петра Великого"

«В 11 день (июля 1713 года. – А.Ш.) пехотные две дивизии под командою (полного) генерала князя Репнина и генерал-лейтенанта князя Долгорукова к Штеттину пришли и лагерь свой поставили в тех местах, где в 1712-м году стояли».

После взятия Штеттина полки князя Репнина снова отправляются на зимние квартиры в далекий от Померании город-крепость Смоленск. От своего корпуса он оставляет на зиму в Померании отряд в 7 (или 6) тысяч человек под командованием хорошо знакомого ему генерал-майора П.И. Яковлева, служившего когда-то поручиком в родном для Аникиты Ивановича лейб-гвардии Семеновском полку.

В 1714 году репнинскую дивизию вернули в Ригу, где она, разместившись в окрестностях города, составила стратегический резерв действующей армии. По царскому повелению дивизия получила усиление из шести драгунских полков и Киевского пехотного полка. Генерал от пехоты избрал тогда своей штаб-квартирой полюбившийся ему город Смоленск.

Царь, прибывший в Ригу, 6 февраля 1714 года писал А.И. Репнину в Смоленск, «чтоб он отправил ко Пскову от своего корпусу семь полков и велел оными разположиться от Лук до Пскова и во Пскове и чтоб они поспели на вышереченныя места в половине марта». В начале будущего года полки дивизии вновь собрались воедино в Риге. Дивизия составляла резерв действующей армии.

Зиму родовитый князь Аникита Иванович Репнин провел в Санкт-Петербурге, в окружении Петра I, состоявшего из российских вельмож и «птенцов гнезда Петрова». Он вновь, как в былые годы молодости, участвует в шумных царских «утехах». Государь продолжал относиться к нему весьма благосклонно.

В следующем, 1715 году на генерала от пехоты князя А.И. Репнина возлагается защита балтийского побережья Курляндии и Лифляндии от ожидавшихся десантов с кораблей королевского флота, еще господствовавшего в море. Но теперь в Стокгольме больше думали о защите своего побережья от русских десантов, чем о высадке своих на территориях, отвоеванных у них Россией.

Затем ему в тот, 1715 год довелось вновь действовать в Померании; туда Репнин был снова направлен во главе 30 батальонов пехоты и трех драгунских полков. Держа путь из Гродно через Торунь, он прибыл в Данциг. Оттуда в феврале 1716 года направился в северогерманскую область Мекленбург, где союзники России осаждали крепость Висмар.

Участвовать в ее осаде Репнину не довелось: шведский гарнизон капитулировал незадолго до подхода русских войск. Согласно принятым ранее договоренностям, новый гарнизон города должен был состоять из войск всех союзных государств, но, несмотря на это, русских в Висмар не пустили. Не желая доводить ситуацию до обострения, Аникита Иванович дипломатично предпочел отойти в герцогство Мекленбург-Стрелицкое.

Зимой 1716 года дивизия стояла в Мекленбурге на «прокормлении». По царскому указу князь «снаряжал суда» в портовом городе Ростоке. В октябре привел транспорт с пехотой и кавалерией в Варнемюнде. В начале 1717 года, когда воевать было не с кем, начальник дивизии во главе вверенных ему войск (почти одной пехоты), по царскому повелению, ушел из герцогства на польские земли.

1717 год полки князя А.И. Репнина провели в Польше, став гарнизонами в воеводствах: Хельминском, Плоцком, Мазовецком и Любельском. Дивизия находилась в готовности вновь оказаться на южном балтийском побережье, но царского указа на то так и не последовало. Да и союзники России об этом не просили.

В 1718–1719 годах генерал от пехоты князь А.И. Репнин занимался взиманием военной контрибуции и субсидий с торгового города Данцига. Это был богатый город (ныне польский Гданьск. – А.Ш.), который притягивал к себе внимание не одного монарха. Наблюдал за тем, как его жители выполняли свои обязательства по снаряжению морских судов. Дела у Репнина шли хорошо, и он уже в январе 1719 года отправил в столичный Санкт-Петербург большую часть собранной контрибуции – 140 тысяч ефимков серебряной монетой.

В марте полки Репнина выступили обратно в Ригу. К обязанностям рижского генерал-губернатора (на пять последующих лет) Аникита Иванович вернулся весной 1719 года, сменив на посту главы Лифляндии князя П.А. Голицына, направленного на такой же пост в Киев. На этом его личное участие в Северной войне завершилось: она подходила к концу и велась уже только на водах Балтики.

Считается, что Аникита Иванович был хорошим петровским администратором на завоеванных территориях. В Риге он управлял по установленному им принципу: «Правда – сильнейшая подпора удовольства». Сумел наладить взаимоотношения русских войск и населения завоеванной и присоединенной к России Лифляндии, которых не было до него. Уважительно относился к привилегиям горожан и лифляндского (большей частью немецкого) дворянства. Много сделал для развития коммерции в этом большом торговом городе и создания там торгового флота. С этой целью он заложил Рижскую верфь и смог обеспечить ее корабельным лесом.

Петр I высоко ценил успехи Репнина в управлении завоеванной Лифляндией. Высочайшим указом от 24 марта 1720 года под управлением князя были переданы все дела, касающиеся «охранения города Риги», включая вопросы фортификации, артиллерии, оружейных дворов, магазинов, содержания гарнизона и «городовой пехоты». Но надо сказать, что шведский флот с десантом на борту уже давно не угрожал Риге. Лифляндия виделась всем при новой власти умиротворенной жизнью. Несколько позже царским указом обязанности лифляндского генерал-губернатора по гражданским делам заметно расширили.

Петр I, посетивший Ригу в марте 1721 года, остался доволен состоянием города и Лифляндии. Государь ездил туда для встречи по союзным делам с герцогом Голштинии, который ехал «инкогнито». Аникита Иванович сумел подготовиться к визиту монарха из немецких земель достойно, поскольку о приезде был из Санкт-Петербурга извещен заранее:

«И для того марта в 1 день послан указ к генералу и губернатору князю Репнину в Ригу, чтоб его светлости приготовил в Риге квартиру и в протчем чинил бы все к его удовольствию».

Один из крупнейших историков русского зарубежья А.А. Керсновский по-своему оценил роль полководца Репнина в ходе Северной войны. Среди петровских воителей полководческого уровня он выделяет только трех человек – Меншикова, Шереметева и Репнина. В его «Истории русской армии» отмечается:

«Крупную величину представляет и старший из трех Репниных XVIII столетия – князь Аникита Иванович. Его заслуги не были оценены надлежащим образом, а между тем ему обязана русская армия своим спасением из гродненской мышеловки».

…Князь А.И. Репнин сумел своей «примерной службой» полностью вернуть к себе расположение Петра Великого. Только этим можно объяснить императорский указ от 20 января 1724 года о назначении Аникиты Ивановича президентом Военной коллегии. Он сменил на этом высоком государственном посту петровского фаворита генерал-фельдмаршала светлейшего князя Ижорского А.Д. Меншикова, который стал терять свое влияние на государя, будучи к тому же уличенным в многочисленных растратах казенных средств.

В майский день 7-го числа 1725 года Петр Великий «объявил» свою походную жену Екатерину I всероссийской императрицей. В связи с этим государственным торжеством жаловалось много чинов и иных наград. Князь Аникита Иванович Репнин получил от государя производство в генерал-фельдмаршалы. Это была высокая честь для петровского полководца. Следует заметить, что на то время в Российской империи оказалось всего два обладателя драгоценных фельдмаршальских жезлов – светлейший князь Ижорский А.Д. Меншиков и А.И. Репнин. Полководца Б.П. Шереметева уже не было в живых.

Во время болезни императора, когда началась борьба дворцовых группировок, родовитый Репнин оказался на стороне родовитых князей Голицына, Долгорукова и Волконского. Они выступали за решение вопроса престолонаследия следующим образом: поскольку государь завещания о том после себя не оставил, монархом, по их мнению, должен был стать внук Петра I. Великий князь Петр Алексеевич, сын царевича Алексея, кончившего свою жизнь в одном из мрачных казематов Петропавловской крепости. А его мать, «вдова-имератрица» – регентшей при еще несовершеннолетнем сыне.

Однако усилиями светлейшего князя Ижорского А.Д. Меншикова и двух полков лейб-гвардии – Преображенского и Семеновского (основы столичного гарнизона, несшего дворцовые караулы) – на всероссийский престол была возведена Екатерина I, жена покойного императора. Перечить желанию императорской гвардии никто не решился. Кровь в день дворцового переворота не пролилась.

В день кончины Петра Великого ставший генерал-фельдмаршалом в день коронации его вдовы князь А.И. Репнин перешел в решающий момент на сторону Меншикова, который олицетворял собой «птенцов гнезда Петрова». Такое объяснение дается многими исследователями той эпохи, и оно действительно достовернее всех других мнений на этот счет. Репнин лично сделал много, чтобы возведение на престол Екатерины I произошло без осложнений. Его примеру последовали и другие петровские вельможи, бывшие в оппозиции светлейшему князю А.Д. Меншикову.

Поступок Аникиты Ивановича по достоинству был оценен воцарившейся Екатериной I. Новоявленная всероссийская императрица одарила его среди прочих богатыми подарками, подтвердила сохранение за ним должности президента Военной коллегии и генерал-губернатора Лифляндии. Князь продолжал постоянно бывать во дворце и присутствовать на всех официальных приемах.

Вместе с другими андреевскими кавалерами (обладателями ордена Святого апостола Андрея Первозванного) генерал-фельдмаршал князь Аникита Иванович Репнин был пожалован учрежденным Петром Великим в самом конце своей жизни орденом Святого Александра Невского, которым тот не успел еще никого наградить.

Эта орденская награда по петровскому замыслу должна была вручаться чисто за военные заслуги. Его вдова-императрица изменила орденский статут, став награждать им и государственников из числа знати, военных мундиров не носивших. Придет время, и императрица Екатерина II Великая учредит чисто Военный орден Святого великомученика и победоносца Георгия четырех степеней.

Вскоре, 7 мая 1725 года, во время коронационных торжеств, князь из рода Рюриковичей стал в отечественной истории пятым по счету генерал-фельдмаршалом России. Этот высокий чин в высшем генералитете был дан ему, прежде всего, за немалые личные заслуги в Северной войне 1700–1721 годов. Во второй ее половине Аникита Иванович был по делам и должностям подлинным полководцем.

Став полновластным временщиком, А.Д. Меншиков вскоре добился того, что важная для государства должность президента Военной коллегии вновь оказалась у него. Светлейший князь Ижорский опасался усиления при дворе и среди «птенцов гнезда Петрова» авторитетного петровского полководца, любимого в лейб-гвардии. Репнин был под благовидным предлогом отстранен от руководства Военной коллегией.

Обиженный такой несправедливостью и не желая участвовать в непрекращающихся дворцовых интригах, князь Аникита Иванович Репнин оставил столицу и уехал в Ригу «для осмотра ее крепостных сооружений», где и скончался на 58-м году жизни, 3 июня 1726 года, еще далеко не старым человеком, деятельным и энергичным. Надо сказать, что он страдал от болезни три последних года жизни.

Историки старой России по-разному оценивают личность одного из ближайших сотрудников Петра Великого. Особенно это касается суждений о его полководческом даровании. Считалось, что генерал-фельдмаршал князь А.И. Репнин сохранил до конца своей военной деятельности «недознание» в области регулярного боя, оставаясь, как генерал-фельдмаршал Б.П. Шереметев, «воеводой» в строю петровских «генералов». Но с таким суждением трудно согласиться.

Такая оценка одному из «птенцов гнезда Петрова» дана в Русском биографическом словаре издания 1913 года. Безвестный автор статьи о генерал-фельдмаршале князе А.И. Репнине был сурово настроен против его личности, давая ему такую, возможно и правильную, характеристику:

«В кругу ближайших сотрудников Петра I Аникита Иванович оставался всю жизнь на вторых ролях. Смелый в бою при исполнении данных ему приказаний, он не обладал ни выдающимися способностями, ни широтой взгляда, ни особенностью к личному почину…»

…Княжеский род Репниных, потомков Аникиты Ивановича, дал России немало славных имен. Он имел четырех детей: Ивана, Василия, Юрия и Анну. Один из его сыновей, Василий Аникитович, дослужился до чина генерал-фельдцейхмейстера. В 1747–1748 годах он был командующим русскими войсками (экспедиционный корпус в 36 тысяч человек), направленными на помощь австрийской императрице Марии-Терезии, воевавшей против Франции. Появление русских войск на театре войны способствовало заключению Ахенского мира. Пользовавшийся доверием императрицы Елизаветы Петровны, он к концу жизни растерял его.

Внук петровского полководца, Николай Васильевич Репнин, стал, как и дед, генерал-фельдмаршалом. Во время Первой Екатеринской турецкой войны командовал отдельным армейским корпусом, взяв ряд крепостей (Килию, Журжу). В ходе Второй Екатерининской турецкой войны в 1791 году на время отсутствия Г.А. Потемкина-Таврического был назначен главнокомандующим русской армией. Разбил турок в большом сражении на правом берегу Дуная при Мачине, заставив их пойти на перемирие, после чего в том же году был подписан Ясский мирный договор.

В Екатерининскую эпоху он известен и как победоносный полководец, и как искусный дипломат. По отзывам современников, был честен и щедр до расточительности. Находился послом в Турции, занимал ряд генерал-губернаторских постов. Фельдмаршальский же жезл, вполне заслуженный, он получил не от Екатерины II Великой, а от воцарившегося ее сына Павла I, вскоре став у него опальным вельможей. Поэт Г.Р. Державин посвятил ему оду «Памятник герою».

В 1801 году по смерти последнего мужского представителя рода генерал-фельдмаршала князя Н.В. Репнина озабоченный пресечением знаменитой в отечественной истории княжеской фамилии Репниных император Александр I издал указ, который гласил:

«В ознаменование отличного нашего уважения к воинским и гражданским подвигам покойного генерал-фельдмаршала князя Репнина, в память добродетели его и любви к отечеству, коими в мире и на войне, и на службе, и в уединении, до самого конца жизни своей, был он преисполнен, и в свидетельство, что истинные заслуги никогда не умирают, но, живя в признательности всеобщей, переходят из рода в род, согласно желанию его, ближним его родственникам и нам самим известному, соизволяем, чтобы родной его внук, от дочери его рожденный, полковник князь Николай Волконский принял фамилию его и отныне потомственно именовался князем Репниным.

Да род князей Репниных, столь славно отечеству послуживших, с кончиною последнего в нем не угаснет, но, обновляясь, пребудет с именем и примером его в незабвенной памяти российского дворянства».

Так будущий генерал от кавалерии, герой сражения при Аустерлице, командир дивизии в Отечественной войне 1812 года, занявший в 1813 году Берлин, кавалер двух орденов Святого Георгия 3-й и 4-й степеней стал продолжателем славного рода князей Репниных, приняв фамилию деда по линии матери Александры Николаевны, обер-гофмейстерины императрицы Марии Федоровны.

Глава четвертая
Князь Михаил Михайлович Голицын (старший) (1675–1730) генерал-фельдмаршал с 1725 года

Княжеский род Голицыных вел свою родословную от великого князя Литовского Гедимина. Основателем рода был его второй сын Наримонт (Глеб), князь Пинский, Мозырский, Новгородский, Ладожский, Ореховский и Карельский, умерший в 1348 году. Один из его праправнуков, боярин князь Иван Васильевич Булгак, имел сына князя Михаила Ивановича Булгакова, получившего прозвище Голица, которое, по преданию, произошло от его привычки носить железную перчатку только на одной руке.

Князья Голицыны в отечественной истории многочисленны, славны до эпохи Петра I Великого и боярством, и воеводством. Родовитость давала им право быть «при государях». Службу свою они, как правило, начинали в царских комнатных стольниках. Род князей Голицыных был кровно связан с великими князьями Московскими из династии Рюриковичей. Князь Михаил Голица и царь Иван IV Грозный были четвероюродными братьями.

Князья Голицыны находились также в родстве и с царствующим Домом Романовых. Внучка князя Михаила Голицы была женой боярина Александра Никитича Романова (брата патриарха Филарета), то есть теткой первого царя из Романовых Михаила. Князь Федор Иванович Голицын в 1725 году вступил в брак с двоюродной сестрой императора Петра I Великого Марией Львовной Нарышкиной.

…Отцом будущего генерал-фельдмаршала России был курский воевода боярин Михаил Андреевич Голицын (умер в 1687 году), который до этого воеводствовал также в Смоленске и Киеве. Имел четырех сыновей, в том числе Михаила Михайловича (старшего) и Михаила Михайловича (младшего).

Его первый из Михаилов сын, появившийся на свет 1 ноября 1675 года, в родительском доме получил неплохое для той поры домашнее образование. Но сколько-то прослужить при царском дворе ему не довелось: он пошел «в солдаты». Суровая военная служба, начатая с самого нижнего чина, с ее невзгодами ему как-то сразу пришлась по душе.

В 1687 году 12-летний княжич Михаил Голицын стал барабанщиком «потешного» Семеновского полка. Таково было решение «самого» царевича Петра Алексеевича. Он стал одним из «потешных ребяток» 15-летнего царя. Так что детство у родовитого аристократа («гедиминовича») оказалось на удивление коротким. Взрослеть же ему пришлось быстро.

Это событие вошло первой строкой в военную биографию полководца Петра Великого. В «Экстракте о службах генерала кавалера князя Голицына» отмечено: «И за малолетством был в науке барабанной». Что ни говори, красивые слова в генерал-фельдмаршальской судьбе.

Другой не менее привлекательной строкой в голицынской биографии смотрится запись, что в 1689 году родовитый князь служил с царем Петром Алексеевичем в знаменитом Троице-Сергиевском монастыре «солдатом». То есть надо понимать, что он уже «вырос» из барабанщиков в «потешные» солдаты, будучи не преображенцем, а семеновцем.

Далее следует новая биографическая запись. В 1693 году князь Михайло Голицын «был в Переяславле-Залесском, как строили корабли, да в Семеновском на потехе, солдатом же». То есть он имел прямое отношение к «потешному» кораблестроению и ко всем «потешным» играм будущего всероссийского императора Петра Великого.

Семеновский полк, равно как и другой «потешный» Преображенский, родоначальники русской гвардии, изначально формировались из дворянских детей (недорослей), которые в скором времени составили костяк офицерского корпуса петровской регулярной армии. Выучка же «потешных» преображенцев и семеновцев, как показала Северная война 1700–1721 годов с первого сражения под Нарвой, смотрелась выше всяких похвал.

Солдатская служба со всеми ее тяготами для юного барабанщика с княжеским титулом длилась долгих семь «годиков». Первый офицерский чин прапорщика Михаил Голицын получил от царя уже в 19 не мальчишечьих лет, в 1694 году. Такая немалая выслуга лет службы в нижних чинах в рядах «потешных» полков Петра I для производства в офицеры видится привычной практикой.

… В первом Азовском походе «потешный» самый младший офицер Михаил Голицын за проявленную доблесть и бесстрашие во время штурма земляного города заслужил производство в чин поручика. Во втором Азовском походе князь был ранен в ногу и «за отличия» произведен царским указом в капитан-поручики, продолжая оставаться в рядах «потешного» Семеновского полка.

В 1698 году офицер из семеновцев «примерно» участвовал в деле у стен Иерусалимского (Воскресенского) монастыря под Истрой. Там в бою с царскими войсками были разбиты четыре стрелецких полка, «возмутившиеся» в Великих Луках и пытавшиеся войти в первопрестольную Москву. Это была, как считают историки, попытка бывшей правительницы царевны Софьи Алексеевны, заточенной в Новодевичий монастырь, вернуться к власти. Ее родной брат по отцу Петр Алексеевич в это время совершал вместе с Великим посольством поездку по Европе.

Петр I рано приблизил к себе Михаила Голицына, который стал его единомышленником в создании регулярной армии и государственных преобразованиях. Во время демонстрационного похода русской корабельной эскадры по Азовскому морю от Азова до турецкой крепости Керчи в 1699 году князь находился при особе государя, состоя в его свите. Тогда Стамбул убедился в силе новопостроенного русского флота, готового выйти на просторы Черного моря.

…С началом Северной войны князь Михаил Голицын находился в гуще событий. Уже в первый ее год производится в капитаны гвардии (они стояли выше армейского капитана). В проигранном сражении 1700 года под Нарвой отважно бился в рядах семеновцев и преображенцев, несмотря на полученные ранения пулей навылет в ногу и легко в руку. Тем днем князь М.М. Голицын гордился даже тогда, когда уже имел драгоценный фельдмаршальский жезл.

В тот несчастливый для русского оружия день вчерашние «потешные», ставшие петровской гвардией, отбили все атаки шведов на защищаемый ими вагенбург и мост через реку Нарову. Король Карл XII лично водил в атаку свои лучшие батальоны, но так и не смог сломить стойкость Преображенского и Семеновского полков, в рядах которых не было ни одного старшего офицера, а только младшие офицеры, такие как капитан гвардии с княжеским титулом Михайло Голицын.

Герой «первой Нарвы» рос в чинах быстро. В 1701 году он получает производство сперва в майоры, а затем в подполковники, оставаясь в рядах царской лейб-гвардии. Во всех боевых делах, где ему довелось участвовать, неизменно выказывал «примерную» храбрость и поразительное бесстрашие и, что было немаловажно, – умение вести за собой «на смертный бой» людей. Личная популярность князя в рядах петровской армии, прежде всего в гвардии, смотрится в документальных источниках через века огромной.

О его значимости для государя и для армии говорит тот факт, что он в 26 лет (!) был уже командиром лейб-гвардии Семеновского полка, одного из двух родоначальников российской гвардии. То есть входил в состав генералитета петровской армии, будучи не просто приближенным к государю Петру I человеком, а его доверенным лицом.

Подлинная слава к подполковнику лейб-гвардии князю Михаилу Голицыну пришла в день 12 сентября 1702 года во время штурма Нотебурга (бывшего новгородского Орешка, затем Шлиссельбурга, а ныне Петрокрепости). Под Орешек он прибыл во главе батальона своего полка, оказав помощь отряду преображенцев (400 человек) занять позицию на берегу против крепости и став участником огневого боя против двух неприятельских судов с пушками на борту, приблизившихся к берегу в целях рекогносцировки.

Под Нотебургом полки петровской лейб-гвардии расположились походным лагерем в верстах двух ниже крепости, на мысу, по берегу Невы. Начались земляные осадные работы и возведение батарейных позиций. На эти работы ушло два дня. Орудия (31 пушка и 12 мортир) ставились на них ночью, чтобы поутру неприятель получил неприятный сюрприз.

Подполковник князь Голицын участвовал в переправе на другой берег Невы до тысячи солдат преображенцев и семеновцев. Они, высадившись с лодок под предводительством самого царя, «ударили на неприятельский шанец, которым овладели без всякой потери».

Каменный Нотебург являлся сильной крепостью. Его стойкий гарнизон насчитывал 450 человек при 140 орудиях под командованием полковника Шлиппенбаха (брата начальника королевских войск в Лифляндии). В самом начале прихода русских к острову подошли три шкута, которые доставили войска и припасы. Попытка «охотников» овладеть этими судами под крепостными стенами окончилась неудачей с потерей 15 человек: шкуты оказались прикрепленными цепями к прибрежным камням. Суда привели в негодность, забрав провиант, который еще не успели разгрузить.

Шведы отвергли предложение сдать крепость на почетных условиях («на договор», с правом выхода гарнизона) и изготовились мужественно отбивать яростный штурм. В полках русской армии «кликнули охотников» для первого броска атакующих на остров Ореховый. В лейб-гвардии Семеновском полку добровольцев набрался целый отряд.

Защитники Нотебурга отбили первый приступ, и штурмующие отхлынули от крепостных стен, оказавшись на узкой береговой кромке, поражаемые с крепостных стен пулями и ядрами. Но командир гвардейского Семеновского полка приказал изготовиться к новой атаке. Штурмовые лестницы оказались коротки, путь на стены виделся один – через проломы в них. Возглавляемый князем сводный отряд из добровольцев-«охотников» насчитывал около 2500 человек.

В эти минуты от Петра I, наблюдавшего за ходом штурма с одной из береговых осадных батарей, прибыл посланный офицер с приказом отступить с Орехового острова. Командир гвардейцев-семеновцев велел посланнику передать царю: «Скажи государю, что я теперь принадлежу не Петру, но Богу». Эти слова князя Михаила Голицына вошли в историю Северной войны.

Он приказал оттолкнуть от берега острова лодки, на которых «охотники» десантировались под крепостные стены. Теперь его бойцы не могли помышлять ни о бегстве, ни о спасении. И подполковник князь Михаил Голицын снова повел своих солдат на приступ, завязав рукопашный бой в проломах древней каменной стены, вновь пытаясь взойти на нее по штурмовым лестницам.

Подоспевшая помощь (500 человек во главе с бомбардир-поручиком А.Д. Меншиковым) помогла гвардейцам овладеть Нотебургом. Петр I решил переименовать крепость в «ключ-город» – Шлиссельбург. Неприятельская крепость, сильно поредевший гарнизон которой выбросил белый флаг, пала после яростного 12-часового штурма. Его подлинным героем, бесспорно стал князь Михаил Михайлович Голицын: со шпагой в руке он бился в первых рядах среди своих подчиненных.

Победа русским далась большой ценой: при осаде и штурме Нотебургской крепости было убито и умерло от ран 538 человек и 925 – ранено. Иначе говоря, из строя выбыл каждый второй участник того кровавого приступа. Взятие древнего новгородского Орешка дорого обошлось победителям.

По условиям капитуляции крепость беспрепятственно покинули под барабанный бой и с распущенными знаменами оставшиеся в живых 239 шведов (в том числе 156 раненых). Их отпускали вместе с женами и детьми. Королевские солдаты уходили с личным оружием и пулями во рту – в знак своей храбрости, унося с собой четыре железные пушки малых калибров. Остатки нотебургского гарнизона с провожатыми отпустили в Ниеншанц (Канцы).

Штурм Нотебурга описан современниками. Имя князя М.М. Голицына упоминается всегда как главного творца той победы русского оружия в начале Северной войны. Так, в «Истории лейб-гвардии Преображенского полка. 1683–1725» военного историка П.О. Бобровского говорится:

«Шведы оборонялись упорно, стреляя картечью и калеными ядрами. Выдерживая непрерывный огонь в течение 13 часов, с раннего утра до четырех с половиной часов вечера, русские не могли ворваться в проломы, так как лестницы оказались слишком короткими (в иных местах на полторы сажени от пролома), шведы спускали со стен зажженные бомбы и каркасы, отчего наши несли громадные потери.

Петр, наблюдавший за ходом штурма и не видя успеха, послал повеление отступить, но посланный, по тесноте, не мог пройти до командира подполковника князя Голицына, (который) заметив, что некоторые солдаты собираются отъехать от крепости, приказал отпихнуть от берега порожние суда и продолжал приступ. К тому же на помощь явился со свежими людьми бомбардирский поручик Меншиков.

Дальнейшее сопротивление комендант счел бесполезным и в половине пятого, после тринадцатичасового геройского боя, приказал бить «шамад». Царь, бывший на своей батарее, сам ударил в барабан; пальба прекратилась; открылись переговоры, и к вечеру заключена капитуляция…»

За славную победу на Ладоге, на Ореховом острове, близ истока Невы, командир лейб-гвардии Семеновского полка получил чин полковника гвардии (обычно он давался членам царствующего дома), триста душ крепостных крестьян («деревеньки»), три тысячи рублей серебром. И специально выбитую в честь взятия крепости Нотебург золотую медаль. Награды по тому времени были действительно царскими.

В последующем князь М.М. Голицын участвовал во взятии крепостей Ниеншанц близ устья Невы в 1703 году и хорошо знакомой ему Нарвы в 1704 году, Митавского замка в 1705 году. Во всех этих эпизодах Северной войны он стоял во главе родного ему лейб-гвардии Семеновского полка. Здесь следует заметить, что в ходе войны два бывших «потешных» полка – Преображенский и Семеновский отделялись друг от друга крайне редко. Они составляли гвардейскую бригаду вплоть до начала 1918 года, когда старая русская армия прекратила свое существование.

Затем князь воевал на территории Речи Посполитой, на польской земле. Во время Гродненского маневра русской армии в чине бригадира Голицын командовал пехотной бригадой, показав при этом «примерную» распорядительность и умение организовать походное движение пехотных полков. Рано проявил дарование перспективного военачальника.

…Генерал-майором Михаил Михайлович стал в 1706 году с одновременным назначением дивизионным начальником. В состав дивизии вошел его гвардейский Семеновский полк, а также солдатские полки – Ингерманландский, Вятский и Черниговский. Вскоре князю Голицыну подчинили и второй полк русской гвардии – Преображенский, в бомбардирской роте которого значился царь Петр Алексеевич.

В 1707 году служил в составе корпуса генерала барона Л.-Н. Аларта. Продолжал усердно выполнять царские указы: занимался сбором провианта и фуража для действующей армии, постройкой мостов (и гатей) на путях ее походного движения через болота.

Происходили столкновения со шведами. В середине августа король Карл XII с частью своей армии двинулся к Чирикову (Черикову), а другую часть направил вниз по Днепру к Гомелю. Возникла опасность, что шведы переправятся через реку Сож (Сожь) у Кричева, в 35 верстах от Чирикова. Туда был направлен генерал-майор М.М. Голицын с гвардией. Преображенский и Семеновский полки упредили замысел неприятеля.

У Чирикова и Кричева прошли бои, которые ограничились жаркой перестрелкой. Стороны понесли потери. Так, лейб-гвардии Преображенский полк потерял убитыми, ранеными и пропавшими без вести 381 человека, в том числе 13 офицеров. В этих августовских событиях гвардейцам пришлось делать форсированные переходы, по 40–50 верст в сутки по дорогам, испорченным непогодой, пересекаемым многими болотистыми ручьями.