Текст книги "Полководцы Петра Великого"

Авангард шведской армии оказался перед Головчино по ту сторону реки Бобр в день 29 июня. Но Карл XII не торопился атаковать, решив подождать до 3 июля подхода других частей армии. Эти несколько дней позволили шведам достаточно хорошо изучить позицию противника и открыть для себя ее слабые места. На войне любая позиция где-то имеет слабину – ее надо только разведать и умело использовать в столкновении.

Конная разведка шведов смогла установить эти промахи противной стороны. Были разведаны подходы к реке Бабич и ее берега, найдено место для устройства понтонного моста. Далее события развивались так, как это довольно кратко записано в «Гистории Свейской войны»:

«В 14 день (июля. – А.Ш.) в 3 часу пополуночи при случившемся тумане и дожде неприятель с пехотою при пунтонах чрез реку между дивизии Репнина и корпуса фельдмаршала (Б.П. Шереметева. – А.Ш.), где было болото, перешел и чрез оное (где не чаяли) на дивизию Репнина (от которого из дивизии много было командированных к переправам и мостам для куманикации чрез переправы с протчими дивизиями) напал перво с пехотою, потом и кавалериею.

И тщались оного отрезать от главного войска, которой того им не допусти, но по довольном сопротивлении ретировался к лесу, а кавалерия тогда напала на генерал-фельдмаршал-лейтенанта Гольца, который также ретировался.

Тогда наши, видя что сей пост уже неприятель перешел, ретировались всем войском к Копыси и оттоль к Горкам».

На отдельном, тоже рукописном, листе «Гистории Свейской войны» написано дополнение к событиям у села Головчино, где говорилось о понесенных в ночном бою потерях сторон:

«…И силно (король Карл XII. – А.Ш.) напал на тражемент, где стоял с дивизиею генерал князь Репнин. И оного генерала Репнина из транжамента ево выбил (для того, что фельтмаршал-лейтенант Гольц и генерал Рен с конницею на сикурс к нему не поспели).

Где пропало тогда наших 7 пушек и людей до 500 человек, однако ж неприятель не меньше нашего людей потерял в то время, когда через реку перебрался…»

К этому можно добавить следующее. Шведы незамеченными выстроились в боевой порядок под дождем, когда стоял густой предутренний туман. В русских траншеях забили тревогу только в половине третьего утра. 22 шведских орудия открыли огонь, которые палили три часа. Король Карл XII лично повел в атаку гвардейских гренадер, Делакарлийский и Уппландский пехотные полки. Королевские солдаты продвигались вперед с трудом, увязая порой по пояс в болотной жиже.

Когда в полках ударили тревогу, князь А.И. Репнин сам во главе Гренадерского полка бросился к мосту через реку Бабич и занял ближнюю к окопам его часть. Часть дивизионной артиллерии выдвинулась к речной переправе. Завязалась артиллерийская дуэль, в которой русские полковые пушки проигрывали атакующей стороне, которая заранее стянула сюда орудия более крупных калибров. Орудия шведов стояли на заранее выбранных батарейных позициях.

Поскольку из устроенных траншей шведов, форсировавших Бабич, достать ружейной пулей было невозможно, русскую пехоту стали выводить из ретраншамента вперед, выстраивая в стрелковую цепь. В утреннем тумане она два часа нестройно, почти не целясь, палила в шедшего в атаку неприятеля. После этого в полках репнинской дивизии то там, то здесь люди стали отходить в лес, который темнел за спинами. При этом терялась организованность рот и полков. Генерал от пехоты Репнин так и не решился своим приказом поднять полки в общую контратаку, нанести шведам удар в штыки.

В головчинском бою сам Аникита Иванович во главе Гренадерского полка до последней возможности удерживал мост через реку Бабич. Но шведы, имевшие гораздо больше орудий, одновременно приступив к наводке понтонного моста через реку, атаковали сильно и настойчиво. Ожесточенный бой здесь шел полчаса: Репнин и его гренадеры храбро отражали вражеский натиск. Потом, разломав мост, сколько было возможно, начали отходить, обстреливая шведов, которые неподалеку уже заканчивали наводку понтонного моста.

Шведы рвались вперед, наращивая свои усилия новыми батальонами и полками, переходившими через реку Бабич. Князь А.И. Репнин, опасаясь за свой правый фланг, перебросил сюда с левого фланга Нарвский пехотный полк. Для связи с северной частью позиции он выдвинул еще два полка – Копорский и Тобольский. Остальные полки дивизии по-прежнему стояли в ретраншаменте, ведя ружейный огонь и ожидая общей фронтальной атаки королевской армии, наступавшей в этой части головчинской позиции главными силами.

Репнин в начале боя послал за помощью к своим соседям – генерал-фельдмаршалу Шереметеву, генералам Гольцу, Генскину и Инфланту. Однако ни их мобильная драгунская кавалерия, ни пехотные полки не подходили. Уже совсем рассвело. Накал боя все поднимался: шведы, наращивая силы, беспрепятственно переходили на противоположный берег Бабича и строились там для новых атак. Артиллерийская канонада не утихала.

Между тем бой у сломанного моста продолжался. Шведы здесь сумели по наведенному понтонному мосту перейти Бабич в большом числе. Их пехота пошла «прямо на отрез», то есть в обход фланга позиции репнинской дивизии. Князь Репнин приказал Гренадерскому полку отступить в силу такой опасности, а сам поскакал на крайний фланг к Копорскому полку, который стойко отбивался от атакующих шведов, имевших здесь заметное превосходство над русскими числом.

Когда князь Репнин прискакал к копорцам, их командир полковник Головин, видя подход колонны шведской пехоты, стал готовить общую контратаку полка. Речь шла об ударе в штыки. Но подоспевший Репнин отменил его приказ. В ответ на настояния Головина охрипший от крика командир дивизии едва выговорил ему:

«Что мне делать, коли мочи моей нет, сикурсу нет, меня не слушают, а коли гнев Божий на нас?»

Гренадерский, Тобольский и Копорский полки отступили от реки Бабич через лес в полном порядке, не позволив шведам пресечь их путь. Остальные пять полков дивизии, которым Репнин не отдал никаких приказов, выбитые из окопов, тоже отступили «через тыловой мост», но уже в беспорядке, отошли в лес, где в ночи перемешались. На то время патроны в репнинской дивизии находились на исходе, и ее огонь стал «угасать», что только взбодрило атакующего неприятеля.

В лесу русская пехота оказала сопротивление следовавшим за ней шведам. Серьезного боя там не случилось. Король Карл XII приказал прекратить наступление, поскольку опасался, что в лесной чащобе его солдаты начнут поражать из ружей своих же, а русские будут там устраивать противнику хитрые засады. Можно сказать, что шведы оказались не готовы атаковать в лесах, да еще в сильно заболоченных.

К этому можно добавить, что ко времени полного оставления позиции русская пехота расстреляла почти все носимые патроны. И то, что отступление командир дивизии осуществил без особых потерь в людях, что делало ему «похвалу». Шведы не смогли воспользоваться сумятицей в рядах части репнинской дивизии, которая сумела все-таки избежать разгрома и вышла из боя на позицию генерал-фельдмаршала Б.П. Шереметева. Потом отступила вместе с его полками к Горкам, полностью восстановив свою организованность.

Король Карл XII в итоге выигранного им боя 3 июля 1708 года стал обладателем головчинской позиции русских и переправы через реку Бабич, но это было для него в Московском походе лишь тактическим успехом, не имевшим своего продолжения. И не более того. Развить успех после прорыва центра позиции русской армии шведская армия в тот день не смогла, ограничившись малым, неполным боевым успехом.

В целом можно считать, что огневой бой на берегу реки Бабич русские провели неплохо. Потери их составили 350 убитых, 675 раненых, 630 пропавших без вести или попавших в плен. У шведов было убито 255 человек и 1219 – ранено. Однако дивизия князя А.И. Репнина потеряла десять орудий, немало боевых зарядов к ним и всякого снаряжения, часть дивизионного обоза.

Отход дивизии князя Репнина повлек за собой отход войск Шереметева и Меншикова к городу Шклову. Они отошли почти без людских потерь, организованно, в готовности отбить возможное преследование, которого при всех ожиданиях так и не последовало.

Генерал от пехоты князь А.И. Репнин в реляции Петру I попытался было оправдаться перед ним за свои ошибки при устройстве полевых укреплений и нераспорядительность в бою. Аникита Иванович писал, что держать позицию более того, чем это сделала его дивизия (более двух часов), было невозможно, не получая помощи для отражения многочисленного противника. При этом он послал на оба своих фланга адъютантов с просьбой о немедленной помощи, которая в том и другом случае запоздала.

Оправдательное письмо разгневанному государю заключалось следующими словами верноподданного генерала с княжеским титулом: «В течение всего этого времени я сопротивлялся врагу, ожидая поддержки с обеих сторон, достаточной для успешного развития сражения со шведами». Должной же поддержки он не получил.

Однако разгневанный поражением царь Петр I не внял прошению командира дивизии, понесшей поражение в неравном для себя бою, отправив из Горок генерал-поручику А.Д. Меншикову следующее приказание:

«Указ генералу господину князю Меншикову.

Понеже в прошедшей оказии под Головчиным дивизии генерала князя Репнина многие полки пришли в конфузию и, не исправя должности своей и покинув пушки, непорядочно отступили, а иные и не бився, а которые и бились, и те казацким, а не солдатским боем, и про сие злое поведение вышереченному генералу накрепко разыскать, начеши с перваго до последняго, со всякою правдою, не маня, ниже посягая, но истенною, как стать перед судом Божиим, ибо должен будет над сим розыском присягу чинить.

В Горках, июля 16 дня».

Меншиков по царскому указу возглавил спешно созданную следственную комиссию. Она не учла того, что дивизия была атакована главными силами королевской армии, не получила своевременной помощи от соседей (прежде всего от кавалерии генерала Гольца) и сумела нанести атакующим шведам немалый урон в людях. Комиссия, однако, выявила действительные причины поражения пехотной дивизии в оборонительном бою при селе Головчино. Приговор комиссии, имевший явно назидательный характер, был таков:

«По тому злому поступлению и знатному погрешению господин генерал Репнин по воинским многих потентатов артикулам достоин быть жизни лишен. Но понеже из дела является, что он… уступление не из робости принял… то ж его погрешение не из злости, но из недознания происходит, он же сим случаем, вперве, аки генерал, при потребе обретался, того ради он от смертнаго наказания освобождается; однако ж по содержанию Римскаго государства права, в 89-м артикуле изображеннаго, да будет он от чину своего и команды, которую таким худым поведением управлял, публично, ему в штраф, другим же на приклад, отставлен».

Известно, что при разборе «головчинского позора», генерал от пехоты князь А.И. Репнин вел себя удивительно для той опасной для него лично ситуации благородно. Всю вину он взял на себя, не перекладывая ее на подчиненных ему офицеров. Хотя, как считают исследователи, в понесенном поражении виделась великая вина генерал-лейтенанта И.И. Чамберса.

Приговор комиссии был зачитан войскам. Командира пехотной дивизии князя Репнина в чине генерала от пехоты самодержавный государь разжаловал в рядовые солдаты, но не рядового пехотного полка, а гвардии (в лейб-гвардии Преображенский полк). Меншиковская же комиссия приговорила Репнина к смертной казни. Решение военного суда, утвержденное государем, гласило:

«…Кончить суд над князем Репниным по последнему их приговору: за бесчестный уход от неприятеля чести, чины и команды лишение, також должной ради потерянных пушек и амуниции платеж и суду принадлежащие деньги».

Царь Петр I, любивший Аникиту Ивановича, князя с древней родословной, сделал такое разжалование в назидание другим армейским военачальникам: «Петр согласился с суровым приговором, особенно в отношении разжалования, поскольку это должно быть наукой для других высших армейских кадров». Назидательная суть вынесенного приговора состояла в следующем царском требовании: пора воевать со шведами всерьез, позади – Россия-матушка.

В более чем 300-летней истории русской регулярной армии это был уникальный случай, связанный с именем известного российского генерал-фельдмаршала. Да еще по происхождению из древнего княжеского рода Рюриковичей. Столь сурово с армейским генералитетом за поражения в российском Отечестве никогда не обходились.

По делу о поражении под Головчино перед военным судом предстал еще один генерал – Иван Иванович Чамберс, бывший командир лейб-гвардии Семеновского полка, человек известный среди царских «потешных». Его лишили должности, чина и ордена Святого апостола Андрея Первозванного. Впоследствии чин генерал-майора Чамберсу вернут, и он дослужится в русской армии до генерал-поручика.

Делая разбор «Головчинского дела», государь пошел на беспрецедентные шаги. Три драгунских полка – Санкт-Петербургский, Троицкий и Белозерский, имевшие до того хорошую репутацию, за позорящие в бою на реке Бабич действия были расформированы. Их солдаты и офицеры пошли на доукомплектование других полков армейской кавалерии.

Репнинские полки, даже те, кто бился и отходил достойно, были включены в разные дивизии. Иначе говоря, дивизию полностью «раскассировали». Царь Петр I этим показательным судом и приговором дал урок многим в своей армии – за «нерегулярство» в ведении боя, «старый обычай», за «безстроицу», «варварский мерзкий крик и казацкие обычаи». То есть он требовал от русской армии воевать «по-европейски», сражаться стойко и отступать только по приказу свыше.

Поражение на берегах Бабича стало предметом урока и для самого Петра I, бывшего в истории Северной войны полководцем номер один России. По горячим следам понесенного поражения он составил знаменитые «Правила сражения». В них монарх, будущий победитель в Полтавской битве, определил порядок действий войск на всех этапах полевого боя, обратив особое внимание на взаимодействие пехоты, кавалерии и артиллерии. Петр Великий учил созданную им регулярную армию побеждать на уроках из понесенных поражений. Прежде всего, на уроках «первой Нарвы» и Головчино.

Что же касается короля-полководца Карла XII, то Головчинская виктория стала в его биографии последней большой победой в Северной войне, что признано в военной истории фактом. За ней последовали одни поражения и крах армии Швеции на поле битвы под Полтавой и на берегу Днепра у Переволочны, где она прекратила свое существование.

Война длилась еще тринадцать лет. Дело при селе Головчино, последний крупный успех шведского оружия, сослужило «свеям» плохую службу: они и их монарх еще больше укрепились в «варварской» оценке русской армии. «Первая Нарва» продолжала туманить взор самолюбивого Карла XII, хотя шел уже 1708 год. За достойного для себя соперника царя московитов он не считал, равно как и его полководцев.

…«Головчинская оказия» ненадолго «приземлила» полководца петровской армии. Уже вскоре царь сменил гнев на милость. В сражении при деревне Лесной в сентябре 1708 года князь Аникита Иванович Репнин участвовал простым солдатом в рядах «летучего корпуса» – корволанта. Как солдат, он служил в своей роте примером для других.

В том бою при Лесной эпизод, когда в разгар схватки стоявший в пехотном строю рядовой с княжеским титулом, с фузеей в руках осмелился просить оказавшегося на коне рядом с ним царя, чтобы тот «дал грозное повеление». Суть просьбы заключалась в том, чтобы казаки и калмыки, стоявшие за регулярной пехотой, «кололи всех, кто подастся назад». Петр I в ответ сказал тогда рядовому гвардейцу Аниките Репнину:

«Товарищ! Я еще от тебя первого слышу такой совет и чувствую, что мы не проиграем баталии…»

После Лесной отчасти помилованный и «возвращенный в офицерство» князь А.И. Репнин командует драгунским полком, «показав дело свое мужественно, старый ранг свой достал». Затем по царскому указу проводил на Смоленщине набор в драгунскую кавалерию, которой требовалось пополнение в людях.

Генеральство Аниките Ивановичу вернули после того, как за него заступился один из героев победы при деревне Лесной князь М.М. Голицын, бесстрашно сказавший царю Петру I о том, что в его армии «в рядовых» ходит Рюрикович. О великодушии поступка Голицына, обласканного царем на поле брани, пишут почти все исследователи Северной войны. При этом называется, что отношения между двумя петровскими генералами с княжескими титулами желали быть много лучше: в царском окружении и в жизни они соперничали друг с другом, но никогда не порочили один другого.

Репнин получает высочайшее государево прощение и чин генерал-поручика, но не рядового генерал-майора. К слову говоря, та кратковременная царская опала Аникиты Ивановича не затронула его родных и близких, как то часто бывало в отечественной истории. Но это уже делало честь самодержцу Петру I.

После победы при Лесной помилованному военачальнику в октябре 1708 года возвратили командование дивизией, но уже над другой. Однако в ней, к его большому сожалению, не оказалось ни одного полка, отступившего перед шведами у Головчино и хорошо знакомого ему по войне. Дивизию князь А.И. Репнин принял в декабре, когда возвратился в действующую армию из Смоленска, где успешно закончил набор «в драгуны».

Аникита Иванович вновь оказался среди высшего генералитета русской армии. Боевыми делами он смог скоро восстановить свою полководческую репутацию. И к чести Петра I, он никогда не напоминал близкому ему человеку, одно время бывшему в царской опале, его ошибки в Головчинской баталии, и то, что тому пришлось на глазах у всей русской армии «походить в солдатах».

Перед Полтавой репнинская дивизия находилась в составе главных сил русской армии. В течение октября 1708 года она проделала путь из Смоленска через Брянск в Глухов, что было довольно далеко от театра военных действий. Связано это было отчасти с тем, что подвоз провианта и фуража в одно место для целой армии был затруднен. Да и местоположение дивизии делало ее армейским резервом, созданным на непредвиденный случай.

Всю зиму князь Репнин и его дивизия простояли на квартирах в Богодухове и соседних с ним местах. Шло обучение нижних чинов, вчерашних рекрутов. От Богодухова репнинская дивизия двинулась за реку Ворсклу, составляя арьергард русской армии в силу отдаленности своего зимнего расквартирования.

Когда же шведская армия встала на зимние квартиры в междуречье Псела и Ворсклы с генеральной квартирой в Будищах, полки пехоты и драгун, которыми командовали Репнин и Меншиков, расположенные вокруг Богодухова, жили тревожной жизнью, в постоянной настороженности к недалеко стоявшему неприятелю. Тогда уже стало ясно, что генеральное сражение между двумя армиями уже не за горами.

Весной 1709 года король Карл XII переместил шведскую армию поближе к осажденной Полтавской крепости. Петр I решил атаковать шведов в Опошне, чтобы разорвать кольцо окружения вокруг Полтавы. Но такое намерение закончилось неудачей.

Тогда русская армия тоже подвинула свой походный лагерь еще ближе к Полтаве, к селению Семеновка. В ночь на 19 июня началась переправа через Ворсклу у Петровки. Переход через водную преграду арьергардная дивизия князя А.И. Репнина проделала в числе последних, организованно, заслужив похвалу от главнокомандующего русской армией генерал-фельдмаршала Б.П. Шереметева. Пехотинцы, меняясь сменами, занялись окапыванием нового армейского полевого лагеря.

Однако эта позиция оказалась временной, поскольку была удалена от осажденной Полтавской крепости. Царь Петр I переместил армию еще ближе к Полтаве, построив новый укрепленный лагерь у деревни Яковцы. Репнинские полки, как и полагалось, деятельно участвовали в его фортификационном обустройстве. Земляные работы велись с рассвета до заката солнца.

В Полтавской битве 27 июня 1709 года князь А.И. Репнин командовал двадцатью пехотными полками, стоявшими в центре позиции русской армии. Натиск шведов здесь был отражен так успешно, что вторая боевая линия русской пехоты почти вся (кроме 2-го батальона Новгородского полка) не успела вступить в дело и участвовала только в последующей общей контратаке петровской армии.

В сражении был эпизод, когда Петр I отправил на усиление казачьих войск недавно избранного вместо изменника Ивана Мазепы украинского гетмана Ивана Скоропадского 6 драгунских полков. Тогда царские военачальники Меншиков и Репнин обратили внимание государя на такое дело, как на ослабление армии, на что тот ответил им так:

«С умом и уменьем мы победим увереннее, чем числом…»

Генерал от пехоты князь А.И. Репнин оказался в числе избранных героев сражения при Полтаве. Находившаяся под его командованием пехота центра русской позиции с честью выдержала атакующий удар неприятеля. Он стал одним из немногих, кто был награжден за «полное истребление» королевской армии Швеции орденом Святого апостола Андрея Первозванного. Высочайшее пожалование виделось всем вполне заслуженным. К орденской награде государем была добавлена «землица с деревеньками».

…В июле того же 1709 года русская армия в главных силах под командованием генерал-фельдмаршала Б.П. Шереметева выступила с Украины под Ригу. В ее состав вошла и репнинская дивизия. Оставив армейский лагерь под Полтавой 15 июля, Репнин 9 октября прибыл на место назначения. Его полки с артиллерий и обозами проделали еще один дальний переход по времени почти в три месяца.

По пути к осажденной русскими войсками Риге генерал-поручик князь А.И. Репнин отрядил против шведов, уничтожавших в Курляндии любые запасы продовольствия и фуража, восемнадцать драгунских полков генерала Боура, прибывшего в Динабург. Репнин имел над ним генеральское старшинство, и тот выполнил приказ.

В конце октября репнинская дивизия сосредоточилась под Ригой. Ее полки были расставлены в Юнгфергофе, Коборе и Кирхгольме и в окрестностях самой Риги. Было ясно, что осада города с многотысячным гарнизоном и сильным артиллерийским вооружением, с «открытым морем» затянется. Капитулировать Рига тогда явно не желала. Брать же ее «открытым» штурмом пока не предполагалось.

Прибывший в осадный лагерь в начале ноября царь Петр I лично сделал три выстрела из пушки по городу-крепости Риге. Он остался доволен состоянием армейских сил, в том числе репнинской дивизии. Ее полки, в которых рабочие команды солдат-землекопов регулярно сменялись, вели осадные работы в опасности вылазок шведского гарнизона. Следует заметить, что князь А.И. Репнин был готов к их отражению.

Тогда ближней осады Риги не получилось в силу многочисленности ее гарнизона, его сильной артиллерии, собранных запасов, а главное, приближения зимы. Войска не могли зимовать в палатках и шалашах. Поэтому на военном совете было решено перейти к длительной блокаде хорошо укрепленного большого города, имевшего выход в балтийские воды.

Князь А.И. Репнин принял участие в блокаде и осаде города-крепости, а во время отъезда командующего генерал-фельдмаршала Б.П. Шереметева на зиму в Москву начальствовал над армией, из состава которой под Ригой оставалось всего 7 тысяч человек: 6 тысяч пехоты и тысяча кавалерии. Это был своего рода обсервационный (наблюдательный) корпус, созданный «для отдыха людей, а паче для зимнего времени».

Остальные русские войска разошлись на зимние квартиры, часто удаленные от места событий, большей частью в Курляндию, где было легче с провиантом. Зимой военные действия, по существу, не велись из-за тяжелых погодных условий и отсутствия подножного корма для лошадей и плохих дорог. Это было как бы традицией для больших и малых войн на европейском континенте той эпохи. Зима «закрывала и море на замок» своей штормовой погодой и льдами в северных морях.

Репнин провел под Ригой всю зиму, укрепляя фортификационные сооружения, возводя новые. Он не имел стычек со шведами, поскольку крепостной гарнизон, несмотря на свое двукратное превосходство над оставленным для блокады города русским корпусом, не осмеливался на вылазки. На такое дело крайне осторожный рижский комендант генерал Штромберг не решался. Князь А.И. Репнин же ограничивался в основном тем, что препятствовал контактам шведов с осажденной Ригой. Драгунские партии достаточно бдительно стерегли все дороги к городу.

Но… активные боевые действия под Ригой не могли вестись еще по одной весьма веской причине. В тот год, особенно в его конце, Лифляндию вместе с Ригой и окрестными землями порзила «чумная» эпидемия тифа. Болезнь в осадном корпусе носила повальный характер. В русской армии принимались самые энергичные меры по пресечению ее распространения. Были созданы так называемые карантинные линии, довольно далекие от Лифляндии. Одну из них по реке Луге держали полки лейб-гвардии Преображенский и Семеновский.

Озабоченный ситуацией под Ригой, царь Петр I послал в корпус А.И. Репнина поручика гвардии Андрея Ушакова для проверки, исполняется ли его указ, данный всем войскам, о соблюдении карантинных правил и для удостоверения, достаточно ли имеется медикаментов и лекарей. О состоянии болезней и смертности Ушаков обязан был доносить государю дважды в неделю. Офицеры с такими поручениями были посланы и в другие места.

Военные действия под Ригой возобновились с возвращением командующего армией Б.П. Шереметева 11 марта 1710 года. Подошли войска русской армии, оставившие зимние квартиры и вновь разместившиеся в осадном лагере, который следовало только привести в прежний порядок. Блокадное кольцо вокруг неприятельской крепости сжалось, начались ее артиллерийские обстрелы.

На этот раз осадные дела подвигались быстро, подталкиваемые эпидемией чумы, которая поразила и стан русских войск, и осажденный город. Наконец, после интенсивной бомбардировки, шведский гарнизон капитулировал. К такому решению его командование подтолкнули волнения среди горожан-ополченцев, которые стали требовать открыть городские ворота перед русскими, которые обещали рижанам почетные условия сдачи на милость российского монарха.

Комендант города-крепости генерал Штромберг опасался вооруженного «возмущения» горожан и уже перестал ждать помощи из Стокгольма. Да и к тому же эпидемия чумы ополовинила рижский гарнизон, равно как и осадный корпус генерала от пехоты князя Репнина. Большой урон эпидемия принесла и гражданскому населению Риги.

После принятия капитуляции шведского гарнизона князь А.И. Репнин торжественно вступил в город-крепость во главе нескольких полков, назначенных для несения гарнизонной службы. Такую честь оказал ему главнокомандующий русской армией генерал-фельдмаршал Б.П. Шереметев. Русские в один световой день сменили по всей Риге шведские караулы. В полководческой биографии Аникиты Ивановича это был триумфальный день. Рига тогда являлась главным городом шведской Прибалтики.

После того как Петр I отправил генерал-фельдмаршала Шереметева с войсками в поход на запад по побережью Балтики, князь Репнин был назначен генерал-губернатором Риги. Одновременно он ведал гражданским и военным управлением в завоеванной Лифляндии. Ему приходилось заниматься сбором военной контрибуции и борьбой с эпидемией чумы, подвозом в действующую армию провианта, сгонкой леса по Западной Двине и постройкой стругов в Витебске. На рижском генерал-губернаторстве князь Репнин показал себя умелым администратором, что отмечено в «Гистории Свейской войны».

Смена на посту генерал-губернаторства в Риге состоялась 17 октября 1710 года. Царским указом Аникита Иванович был освобожден от гражданских хлопот, передав их тайному советнику барону Г.-И. фон Левенвольду, назначенному рижским управителем. Он же возглавил русскую администрацию в Лифляндии.

…Генерал от пехоты князь А.И. Репнин со своей дивизией принял участие в неудачном Прутском походе 1711 года. Приказ о выступлении в поход его дивизии он получил 2 февраля того года. Война же Оттоманской Портой была объявлена России намного раньше, 20 ноября 1710 года. Султан пошел на такой шаг, будучи подталкиваемым к тому королем Карлом XII, нашедшим убежище в турецких владениях. В силу этого в отечественной истории неудачный Прутский поход стал как бы частью Северной войны.

Дивизия из Риги шла на юг через Минск. В молдавских Сороках она соединилась с подходившими главными силами. Репнинские полки составляли арьергард русской армии и в силу этого деятельного участия в боевых действиях с турками не принимали, в том числе в сражении на берегах реки Прут.

На военном совете бывший при государе Аникита Иванович, когда на берегах Прута решалась судьба петровской армии, одним из первых военачальников подал голос:

«Лучше умереть, нежели поддаться…»

После Прутского похода князь Репнин принимал рекрутов в Смоленске, с которым был хорошо знаком. После этого прибыл с войсками в Киев, где встал было на зимние квартиры, но ненадолго. Петр I приготовил испытанному войной генералу от пехоты новое поручение. Аниките Ивановичу предстояло «идти в Европу».

…В январе 1712 года он во главе 14 отборных полков русской армии (включая лейб-гвардии Преображенский и Семеновский полки) совершил поход в Померанию, область на севере германских земель, на балтийском побережье. После короткого отдыха в Смоленске князь А.И. Репнин прибывает в Минск и оттуда следует дальше, к месту назначения. Поход занял много времени.

Полевых сражений в тот год на южных берегах Балтийского моря не случилось: шведские войска укрывались за крепостными стенами, будучи часто в неоправданной надежде прибытия подкреплений из-за моря, из недалекой Швеции. Королевство же удерживало же их за собой немало: Штеттин, Штральзунд (Стральзунд), Висмар, Бремен с Верденом. Каждый из них имел сильные гарнизоны, поддерживался и снабжался шведским флотом. Союзники России в Северной войне тогда особо не упорствовали в ожидании подхода русских войск. С наступлением нового, 1713 года война «оживилась».

В том походе князь Репнин участвовал во взятии шведских крепостей Штеттина и Фридрихштадта (был на время занят русскими в январе 1713 года после ожесточенного столкновения). Позднее под Фридрихштадтом Аникита Иванович отличился тем, что 19 августа сумел успешно отразить сильную вылазку осажденного гарнизона за городские стены против редутов репнинских полков с целью их «изничтожить». Вылазка была отражена с немалыми потерями для шведов.

Затем участвовал в осаде и штурме приморского Штеттина, важного по своему местоположению, который, в конце концов, был взят и шведам уже не возвращался. В «Гистории Свейской войны» о начале новой осады города-крепости Штеттина сказано так: