Текст книги "Полководцы Петра Великого"

Аникита Репнин, так и не получивший кавалерии, подошел к осажденной союзниками крепостной Риге. Четыре полка русской пехоты (4 тысячи человек) приняли участие в осадных земляных работах, возводя траншаменты. Остальные полки составили резерв саксонской армии Августа II, расположившись походным лагерем в 10 верстах от Риги на берегу реки Западная Двина.

Вскоре саксонцы потерпели поражение от шведов, внезапно переправившихся через реку Западная Двина в неожиданном для противника месте. В том случае король Карл XII во всем превзошел своего соперника в лице польского монарха. Саксонская армия «была сильно помята», и ее командующий Штейнау принял решение отступить.

В том деле русские войска не участвовали. Осада города-крепости Риги саксонской армией была снята. Князю А.И. Репнину пришлось увести свои полки сначала к Динабургу, а оттуда обратно в Псков, вновь поступив под командование генерал-фельдмаршала Б.П. Шереметева, соединившись с ним 15 августа 1701 года.

…В последующих боевых действиях близ Невы генералу от пехоты А.И. Репнину довелось принять самое деятельное участие. В 1702 году (его дивизия квартировала в Пскове и Новгороде) он привел свои дивизионные 9 пехотных полков к Нотебургу, приняв участие в осаде и штурме этой крепости на Ладожском озере.

После овладения древним новгородским Орешком князь Репнин возвратился с полками в Новгород. Затем участвовал во взятии крепости Ниеншанц. Его полки стояли гарнизоном в строящемся Санкт-Петербурге, защищая его от вражеских «диверсий».

В походе на Ниеншанец репнинская дивизия (10 полков 2-батальонного состава) участвовала в полном составе. Ее поход из Новгорода до Шлиссельбурга, где воедино собиралась русская армия, оказался крайне тяжел. Солдаты, за неимением подвод для перевозки тяжестей, должны были нести на себе запасы провианта. Репнин писал царю 13 апреля, когда заканчивалась первая походная неделя:

«Преображенский и Семеновский полки идут впереди меня, а я с первыми своего генеральства з двумя полкми сего числа пришел в д. Шалгино, до Ладоги за 40 верст. А достальные, государь, полки все один за другим. А мешкота, государь, великая чинитца за великми грязми и за частыми переправы, и на малых речках за водопольем делаем плоты. А тягостей, государь, воистино нет никаких: идем без телег, и идем с великим поспешанием, и запас солдаты несут на себе».

Весной 1704 года царь Петр I вверил князю, помимо его дивизии, лейб-гвардии Преображенский и Семеновский, Ингерманландский пехотные полки. Они были тогда лучшими в русской армии по боевой выучке. Предстояла экспедиция вверх по Неве на город Корелу, стоявший на западном берегу Ладожского озера.

Но этот поход не состоялся, так как стало известно, что на выручку осажденной русскими Нарвской крепости идет сильный корпус генерала Шлиппенбаха. А перед устьем реки Наровы во всей своей силе появился королевский флот с десантом на борту. Поэтому Петр I вернул репнинские полки назад, приказав князю А.И. Репнину спешить от берегов Невы к Нарве. Тот прибыл туда в конце мая, 26-го числа.

Генерал от пехоты Репнин стал деятельным участником всех важнейших событий «второй Нарвы». Сначала в ходе розыгрыша военной хитрости с переодеванием части петровских войск (2 пехотных – гвардейский Семеновский и Ингерманландский и 2 драгунских полка – Асафьева и Горбова) в трофейное шведское обмундирование, уничтожил и пленил ту часть крепостного гарнизона, которая участвовала в вылазке на помощь «своим». Пришлось лафеты полковых пушек перекрасить из зеленого в желтый цвет. В дело пошли трофейные желтого цвета королевские знамена и штандарты.

Комендант крепости генерал-майор Горн попался на хитрость: он действительно ожидал скорого подхода на выручку корпуса Шлиппенбаха. Из шведов под командой полковника Маркварта, которые вышли за крепостные стены, чтобы ударить «сражавшимся» русским в спину, в Нарву бежало совсем немного людей. В плен попала и толпа горожан, которые вышли из города, чтобы грабить русский лагерь.

Затем пехотинцы репнинских полков приняли участие в победном штурме Нарвы. В их рядах нашлось много «охотников», пожелавших добровольно участвовать в кровавом приступе. Советский писатель граф Алексей Толстой в романе «Петр Первый» так описал участие князя А.И. Репнина в штурме крепости:

«…Третья колонна – Аникиты Иваныча Репнина – с осадными лестницами бросилась на штурм полуразбитого бастиона Глория. Со стен бегло стреляли, бросали камни и бревна, зажгли бочки со смолой, чтобы лить на осаждавших. Аникита Иваныч в горячке топтался на низенькой лошади у подножья воротной башни, подсучив огромные обшлага – потрясая кулачками и кричал тонким голосом, подбадривал – из опасения, чтобы солдаты его не оплошали на лестницах. Один и другой и еще несколько, подшибленные и подколотые, сорвались с самого верха…

Но – бог миловал – солдаты лезли на лестницы густо и зло. Шведы не успели опрокинуть огненные бочки – наши были уже на стенах…»

Из-под Нарвы дивизия князя Репнина вернулась в Псков стеречь российское порубежье со стороны Эстляндии и Лифляндии, все еще находившихся в руках шведов. Но вскоре Аниките Ивановичу вновь пришлось выступить на помощь королю Августу II Саксонскому. Шведский король Карл XII разбил его и лишил польской короны, посадив на варшавский престол своего ставленника познанского воеводу Станислава Лещинского, ставшего Станиславом I. Польша и Литва раскололись на две Речи Посполитые.

Принимая такое решение, Петр I исходил из того, что князь Репнин был уже знаком с Августом II под Ригой и поэтому хорошо знает полководческие достоинства союзного монарха. Репнину вверялся сводный корпус, состоявший из 6 пехотных и 6 драгунских полков (всего 10 тысяч человек). Приказывалось совершить дальний поход в Польшу, устроить там тыловую базу и действовать оттуда совместно с литовскими гетманами, оставшимися на стороне Августа II.

Одновременно генералу от пехоты А.И. Репнину предписывалось вести «малую войну», не ввязываясь в сражения с главной шведской армией, ограничиваясь «содействием в частных битвах» союзным полякам, сторонникам Сандомирской конфедерации. В полученной от царя строгой инструкции говорилось:

«Остерегаться… двух дел:

Первое, чтоб не зело далеко зайтить.

Второе, что если захочет король дать генеральный бой со всем войском шведским, на то не поступай и скажи, что именно того делать тебе не велено».

Оказавшись в белорусском Полоцке, тогда части Великого княжества Литовского, князь Репнин так и стал действовать. Союзниками его стали литовские гетманы, противники Станислава Лещинского. Расположившись в окрестностях Полоцка в конце 1704 года на зимних квартирах, повел «малую войну». В его распоряжении находилось 9 пехотных и 5 драгунских полков, уже имевших неплохой боевой опыт.

Генерал от пехоты князь А.И. Репнин теснил шведов всюду, где только мог, посылая мобильные («летучие») воинские отряды то к Биржам, то «в Жмудь», то есть в Литву. В одном из таких боев русская драгунская кавалерия под командованием полковника Флюга наголову разбила польскую конницу магната Сапеги, союзника Станислава Лещинского. Полки Репнина участвовали во взятии Митавского замка.

…Затем Репнин со своим корпусом по распоряжению Петра I прибыл в Гродно, где сосредотачивалась русская армия. Ею командовали тогда два человека. Формально – наемный полководец фельдмаршал барон Георг Бенедикт Огильви. Фактически – царский фаворит генерал-поручик А.Д. Меншиков, имевший чрезвычайные полномочия от Петра I. Между собой эти два человека не стали ладить с первых же дней: двоеначалие шло русской армии только во вред.

Полки генерала от пехоты князя Репнина походным порядком прибыли в Гродно 12 октября 1705 года. Ознакомившись на месте со сложившейся ситуацией, Аникита Иванович писал А.Д. Меншикову:

«Слышал я неподлинно, будто господин фельдмаршал писал о разорении от наших войск к полякам; истинно не могу я признать, какого нраву стал человек перед прошлым годом; зело неприступен, живет в кляшторе езувицком, и по всяк час они (иезуиты. – А.Ш.) у него. Дай боже, милость твоя к нам изволит приехать и все сам увидит. А разорения поляков, если б какое было, милость твоя уже давно сам здесь изволил бы слышать и видеть».

В этой простой ситуации среди армейского командования князь А.И. Репнин недвусмысленно принял сторону Меншикова. Впоследствии он объяснял свою позицию тем, что фельдмаршал на русской службе барон Г.Б. Огильви начал «подозрительное» маневрирование силами русской армии перед лицом короля Карла XII, что только ухудшало ее положение вдали от российских границ.

Когда король Август II со своей конницей (600 телохранителей-драбантов: саксонцы и поляки-сандомирцы) и 4 русскими драгунскими полками ушел к Варшаве, а Меншиков убыл из Гродно на встречу с царем Петром I, Аникита Иванович как старший в чине стал фактически во главе русской армии, хотя и не был ее командующим. Следует заметить, что старшие офицеры были готовы подчиняться только ему.

Грозные события не заставили себя ждать. Карл XII, после того как шведская армия отдохнула, пополнилась и решила за счет контрибуций свои денежные проблемы, перешел в наступление. Вместе со шведами шли шляхетские отряды Станислава Лещинского. Стремительно, если так можно движение марш-бросками, подошедшая сюда королевская армия блокировала противника в Гродно, расположившись всего в 10 верстах от города. Дело происходило так.

В январский день шведы перешли по льду на правую сторону Немана, верстах в трех ниже Гродно, оттеснив спешенных драгун к городу. Они расположились в боевом порядке у деревни Дзевятовцы по Виленской дороге и здесь провели всю ночь на снегу при жестоком морозе. На другой день шведы перешли на несколько верст к востоку и, простояв по несколько дней в разных местах, не находя здесь продовольствия, отошли к местечку Желудок, верстах в одиннадцати от Гродно.

Все это время Карл XII занимался изучением и гродненских укреплений, и подходов к ним. Результаты рекогносцировок для короля оказались неутешительными. Его смущало и то, что русская армия изготовилась к отбитию приступа, находясь на выгодных позициях. Поэтому король перешел к дальней блокаде, оставаясь в таком положении более двух месяцев. Сильными партиями кавалерии шведы прервали пути сообщения противника, но это дело было поставлено ими плохо.

Сам король Карл XII одно время имел штаб-квартиру в Желудке. Он окончательно отказался от мысли брать Гродно с его новыми полевыми укреплениями штурмом после последних проведенных лично рекогносцировок. Монарх решил одержать викторию «измором» русских войск, лишив их снабжения и коммуникаций. Город шведами и их союзниками был блокирован: они отошли от начального местоположения походного лагеря сперва на пять верст, затем еще дальше, на десять верст.

Петр I встревожился положением русских войск, блокированных в Гродно: там находилось больше половины пехоты полевой армии. Как писал историк С.М. Соловьев, царь прозорливо видел выход из той опасной для них ситуации прорывом блокадного кольца, изложив эту мысль в письме единственному из оставшихся в Гродно русских генералов – князю А.И. Репнину:

«Зело удивляемся, что по ся поры от вас жадной (никакой) ведомости нет, что нам зело печально; также объявляем, ежели, конечно, надеяться можно, и совершенную подлинную ведомость о приближении саксонских войск имеете, к тому же провианту месяца на три имеете и конский корм (хотя с небольшою и нуждою), то будьте у Гродни; буде ж о приближении саксонских войск верного известия нет, а обнадеживают польскою правдою, то, хотя и Реншильда не чаят, и довольства в провиантах и кормах конских есть, отступить к русской границе всеконечно не испуская времени, куды удобнее и безопаснее, и сие учинить конечно, и объявить о том всем генералам, начевши от фельдмаршала (Огильви); ибо неприятель уже почитай что отрезал войско наше от границ, когда идет к Вильне, и потому в Гродне ждать нечего, ежели верной ведомости о саксонцах нет, как выше объявлено: однако же все сие покладаю на ваше тамошнее рассуждение, ибо нам, так далеко будучим, невозможно указ давать, понеже пока опишемся, уже время у вас пройдет, но что к лучшему безопасению и пользе, то и чините со всякою осторожности.

Тако же не забывайте слов господина моего товарища (Меншикова), который приказывал вам при отъезде своем, чтоб вы больше целость войска хранили, неже на иных смотрели. О пушках тяжелых не размышляйте; ежели за ними трудно отойтить будет, то, оные разорвав, в Неметь бросить».

С царским письмом был ознакомлен фельдмаршал Г.Б. Огильви. В феврале 1706 года Петр I получил от него письмо, в котором говорилось, что в эти дни покинуть Гродно войскам невозможно: реки скованы льдом, что дает возможность шведской кавалерии «легко взять верх над нами». Огильви намеревался дожидаться на месте или прихода саксонцев, или ухода шведов от Гродно. Фельдмаршал жаловался царю на непослушание Меншикова и Репнина, на «дурное состояние войск».

Генерал от пехоты князь А.И. Репнин отписал Петру I, что барон Огильви, в плохо скрытой тайне от него, постоянно ведет переписку с королем Августом II и что поговаривают, что они ведут речь о походе на Варшаву:

«По отъезде короля с нашими 4 драгунскими полками, у фельдмаршала с ним беспрерывная корреспонденция, которой нам не открывают; также не сказывают, что говорят языки… Просим о тайном указе его величества, что нам делать, когда увидим противное интересу государственному?»

Царь Петр I, понимая опасность задумываемого предприятия, быстро ответил князю А.И. Репнину, который по случаю оказался в Гродненском лагере за старшего в русском командовании:

«Как слышим, что итить к Варшаве – весьма не надобно, и отнюдь того не делать; тако ж ежели о саксонцах такой подлинной ведомости не получите (при принятии сего письма), что оные конечно Вислу перешли и идут к вам, а неприятель от вас тем часом ежели отделится так, что вам возможно будет без всякого труда отойтить, тогда, для Бога, не мешкая, подите к рубежам, куда удобнее».

Письмо с таким же приказанием было отправлено и фельдмаршалу Г.Б. Огильви. Положение в Гродненском лагере быстро ухудшалось: там находилось около 35 тысяч русских войск (45 батальонов пехоты и 4 драгунских полка). Таяли собранные в городе запасы провианта и фуража. Репнин еще в первой половине января 1706 года доносил государю: «Большая скудность провианта: более как на полмесяца не будет».

Были приняты все меры, чтобы доставить блокированным войскам в Гродно продовольствие. Сначала через блокадное кольцо удачно прошел транспорт, который вез 2640 мешков. Затем из Бреста пришел транспорт с провиантом на 900 подводах. Репнин писал А.Д. Меншикову, организовавшему эти доставки: «Слава Богу, теперь у нас всего довольно – хлеба, вина, пива».

В довершение всему пришло известие о новом серьезном поражении саксонцев от шведов. То есть теперь о соединении для совместных действий с армией курфюрста Саксонии не могло быть и речи. В силу этого Гродненский укрепленный лагерь становился ловушкой для русских войск, оказавшихся далеко от пределов России.

Царь Петр I приказал русским войскам покинуть Гродно перед самым вскрытием ото льда Немана. Более того, он вновь указал путь, по которому лучше всего можно держать путь на юго-восток через белорусские земли к пограничному городу Киеву. Петр I писал Аниките Ивановичу:

«После несчастной саксонской баталии уже там делать нечего. Мой совет, когда Неман скроется (а ранее заготовить мост), немедленно перейти на эту сторону и идти на Слуцк, где есть фортеция изрядная с доброю артиллериею. Мы же, имея в Минске 12.000 стройной пехоты (которой половина на лошадях, а остальные на санях), кроме конницы Гетманской, будем вместе с Гетманом следить за вашим походом, чтобы дать вам отдых. Старайтесь вывезти больных, хотя бы на быках. С собою берите только полковые пушки, прочие орудия и всякие лишние тяжести бросьте в воду, ничего не жалейте, только берегите людей».

Собственно, это была программа на прорыв из Гродненского лагеря. После 75-дневной блокады генерал от пехоты князь А.И. Репнин блеснул своим полководческим дарованием. Он организовал скрытную переправу войск на левый берег Немана по заранее устроенному мосту (который потом был сразу уничтожен) и отошел на юг, к Бресту, умело прикрывшись от неприятеля болотами Полесья. При этом из Гродно была вывезена вся артиллерия, раненые и больные, сохранен армейский обоз («все лишнее надлежало кидать»). Шведам мало что досталось в брошенном лагере: самого главного для них – провианта они там не нашли.

Русская армия, проделав путь по скверным весенним дорогам несколькими походными колоннами, сосредоточилась в городе Бресте и его окрестностях в мае 1706 года. Она полностью сохранила свой состав, организованность и готовность к боевым действиям. Была восстановлена коммуникационная линия с российскими пределами. За связь и провиантское снабжение теперь не приходилось опасаться.

Военный историк-белоэмигрант А.А. Керсновский не без восторга писал: «…Отступление русских войск от Гродны является высоким образцом военного искусства. В то время оно вызывало восхищение иностранцев – и в первую очередь – самих шведов. Быстрота и скрытность маршей этой армии, ослабленной 75-дневным сидением и насчитывавшей в своих рядах добрую половину больных, сохранение ею своей артиллерии и обозов – все это явилось показателем ее высокой боеготовности и воинского духа…»

Гродненский маневр русской армии стал одним из самых ярких эпизодов Северной войны. Шведский король Карл XII оказался не в состоянии ни помешать выходу русских из Гродно, ни повести их преследование, хотя для этого сил он имел вполне достаточно. Когда шведские саперы навели мост через Неман (при сильном ледоходе он потеряли времени целую неделю) и армия короля перешла на противоположный берег, то стало ясно, что время для ведения преследования ими окончательно упущено: русские войска уже подходили к Бресту.

Шведы все же затеяли преследование русских войск, так удачно вырвавшихся из Гродненской «западни». Но когда преследователи оказались в труднопроходимой болотистой местности, то остановились после первого же дневного перехода. Путь им преградили не только болота, но и разлившаяся река Припять.

Тогда Карл XII повернул армию в другую сторону. Она вышла из Пинских болот, опустошила этот и без того бедный край тогда, когда русская армия в главных силах остановилась на отдых в окрестностях пограничного города Киев. Шведский король дал своему воинству отдых на Волыни, в районе городов Луцк – Дубно.

Вскоре монарх-полководец занялся преследованием короля Августа II Саксонского, которого вместе со своим генералитетом считал в идущей войне главным врагом Швеции и организатором против нее Северного союза. Карл XII все еще не видел в петровской армии самую большую для себя опасность: он жил воспоминаниями торжества «первой Нарвы». В августе 1706 года шведы двинулись в Саксонию и вскоре овладели там главными городами курфюрства – Лейпцигом и столичным Дрезденом.

Чтобы обезопасить свой тыл, Карл XII оставил в Речи Посполитой 7-тысячный корпус генерала А.А. Мардефельда и 20-тысячную армию польской шляхты, сторонников короля Станислава I (Станислава Лещинского). Такой противник для петровской армии угрозы не представлял, и появиться у российских границ он не мог.

Царь Петр I не мог не порадоваться такой большой и поучительной удаче в исполнении своего сподвижника князя Аникиты Ивановича. Он писал Г.И. Головкину, которому в скором времени предстояло стать государственным канцлером и президентом Коллегии иностранных дел: «…Воистинно ныне уже весело жить по уведомлению сего».

Государь с запозданием понял, что на наемного фельдмаршала барона Г.Б. Огильви полагаться больше нельзя, и в сентябре 1707 года отправил его в отставку, тем самым уволив с русской службы. Такое решение порадовало и Репнина, и Меншикова: бездарность личности наемника таила в себе на идущей войне опасность, что они прекрасно понимали и в том переубедить царя не смогли.

…В 1707 году генерал от пехоты князь А.И. Репнин командовал войсками правого (северного) фланга русской армии, располагавшимися в Вильно (Вильнюса), Ковно (Каунаса), Гродно и Меречи, то есть на территории современной Литвы и Гродненской области Белоруссии. В июне того года царь посылал его к Быхову, который осаждали полки генерала Боура. Туда же спешил отряд генерала Аларта. Но Репнин не успел подойти – город взяли до его прибытия.

Репнину ставилась задача подготовить вверенные ему полки к новой военной кампании, собрать для них провиант и фураж. Часть собранного он должен был отправить в Минск, куда подходили войска генерал-фельдмаршала Б.П. Шереметева. С собой продовольствия они везли мало, надеясь на местные ресурсы.

Такое построение частей русской армии случайным назвать было никак нельзя. В тот год усиленно охранялись все возможные направления, по которым могла двинуться на Россию главная королевская армия, отдохнувшая и набравшаяся сил в побежденной Саксонии, пополнившая там свои ряды наемниками, в том числе и саксонцами. Карл XII стал высказываться за Московский поход, считая ситуацию в войне благоприятной для осуществления такого стратегического замысла.

Петр I и его окружение, командование русской армии понимали, что в войне близится день генеральной баталии с главными силами Швеции. Государь в письмах наставлял князя Аникиту Ивановича, к которому благоволил еще с юности:

«…Ныне мы получили подлинную ведомость, что шведы из Саксонии тронулись, а хотя подлинно еще не знаем, что сюда или еще в Шлезии останутся, однако ж таким лукавцам, как дьяволу, верить нельзя.

А ежели подлинно выдут, то сам можешь ведать, что генеральной баталии далеко от рубежа быть невозможно ради многих случаев; то для Орша – наиудобнейшее место, тут надлежит на все войско сбирать провиант (тако ж несколько в Минске).

И того ради ныне немедленно сие учини…»

Репнин, который рассылал по округе для разведки и сбора информации конные разъезды, со своей стороны, сообщал Петру I о всех известных ему перемещениях шведских войск. Делал он это оперативно, имея разведданные вполне достоверные и от самых разных лиц. Царь писал А.Д. Меншикову из Станислава 5 сентября:

«Я сего часу получил письмо от князя Репнина, в котором пишет, что Левенгаупт еще в Курляндии и будто конечно пойдет далее, о чем из его письма можешь сам выразуметь (чего я не чаю)».

Петр I постоянно напоминал своим военачальникам о необходимости отслеживать действия неприятеля, «не так для моей езды» (он постоянно передвигался тогда на театре войны с места на место), «как я для генерала князя Репнина, понеже сами можете знать, какая в октябре погода бывает около Курляндии. И ежели в сем месяце не пойдет, то, чаю, лучше до зимы отложить ради великих грязей».

В октябре Аникита Иванович снова получил царские «пункты» – указания о передвижениях его полков, сборе провианта и фуража. Репнин знал, что государь ситуацией владеет вполне и «пустых» приказов не отдает, думая о ходе военных действий за своих военачальников. И за него тоже. Да и потом царские указы исполнялись неукоснительно, иначе можно было попасть в опалу.

В той стратегической ситуации инициативой владел король Карл XII. Его соперник не знал замыслов шведского монарха, кроме того, что после военного разгрома Дании, Саксонии и августовских поляков боевые действия грозили российским границам. То есть речь шла о вражеском нашествии на Россию, что за два года до Полтавы становилось реальностью.

В конце декабря 1707 года шведская армия неспешно начала движение на Гродно и Новогрудок, задержавшись там на три месяца, занимаясь реквизицией продовольствия. Иначе говоря, шведы привычно «объедали» одну область за другой, где пребывала их армия. Русские войска (в том числе дивизия Репнина) предусмотрительно оставили район Гродно. Они снялись с зимних квартир и отступили от линии реки Западная Двина. Зима и весна 1708 года проходила для воюющих сторон в постоянном маневрировании.

Русская армия заняла новую позицию. Ее левым флангом командовал А.Д. Меншиков, правым – сам Петр I. Когда армия отошла за реку Уллу, Репнин с полками своей дивизии в середине марта остановился в районе Чашники – Копысь – Орша. Стоянка здесь длилась три месяца, так как наступательное движение шведской армии приостановилось: она отдыхала и набиралась сил для нового движения.

В ходе той стоянки князь А.И. Репнин получает под свое командование еще и регулярную кавалерию – драгунские полки. Время им не терялось зря: он доукомплектовывает полки своей дивизии новобранцами, занимается обучением солдат, решает хозяйственные вопросы. Одновременно велось наблюдение за противником, чтобы не прокараулить начало его движения и определить направление, в каком двинулась армия Карла XII.

27 мая «на консилии» (очередном военном совете) репнинскую дивизию назначили в войска северного участка позиции русской армии – от Уллы до Лукомля. В июне, в соответствии с новым решением «консилии», русская армия стала собираться у Черен. Теперь дивизия Репнина стала на временный постой в районе от Бобра до Рожок.

Между тем королевская армия беспрепятственно форсировала реку Березину. Русская армия продолжала медленное отступление к Днепру. 21 июня репнинская дивизия вошла в город Могилев. Царь был недоволен тем, что полки князя Аникиты Репнина слишком далеко оторвались от остальных войск. В письме от 28 июня Петр I пишет А.Д. Меншикову:

«И ныне уже у вас неприятель перед взял, почитай, для чего я советую лучше пехоте иттить немедленно к Витебску, а и кавалерии туда же больше правиться. А что Репнин при Могилеве, и то зело недобро, понеже зело отдаляла пехота от Двины. А когда пехота ускорит к Витебску, тогда неприятель не может оную никуда предварить, ежели пойдет к Полоцку или к иному на Двине месту. А буде хотя б (кроме чаяния) и на Украину пошел, то б от Витебска к Стародубу возможно онаго так же предварить».

Король Карл XII в те дни не спешил делиться своими стратегическими планами с ближним окружением. Он опасался утечки информации к противнику. Только его главный тайный советник граф Карл Пипер мог вполне определенно знать, куда двинется главная королевская армия после трехмесячного отдыха в новых для нее местах. Первый министр Швеции, начальник походной канцелярии монарха, обер-маршал уже давно настраивал своего монарха против России, о чем царь Петр I знал доподлинно. Поэтому к графу Пиперу он относился откровенно недоброжелательно.

Ситуация на театре войны, где друг перед другом маневрировали две большие армии, постоянно менялась. На каждое движение шведской армии в ее Московском походе русская армия отвечала ответным движением, каждый раз становясь на пути неприятеля. Маршевая нагрузка на войска, особенно на пехоту, виделась огромной.

…Когда Карл XII в начале 1708 года двинулся на восток, отходившая пока без боя русская армия, по пути стягиваясь в единое целое, в июне занимала оборонительную позицию у села Головчино близ Могилева по реке Бабич (Бибич), притоке реки Друть на Могилевщине. Головчинская позиция перекрыла походный маршрут наступавшей шведской армии. Собственно говоря, выбирать ее не приходилось.

23 июня «на генеральной консилии положили с общего совета для удержания пасов при Головчине идти Меншикову и Репнину», «да на пас в Староселье» – генералам Аларту и Флюку»; «и те пасы от неприятеля держать по всякой возможности». Русская армия вновь пришла в движение. 29 июня генерал князь А.И. Репнин сообщил генерал-фельдмаршалу Шереметеву, что пришел с полками на головчинскую позицию и занял назначенное ему место.

Целью главнокомандующего армией Б.П. Шереметева и петровского фаворита А.Д. Меншикова, веское слово которого чувствовалось на войне во всех делах, виделось следующее. На военном совете было решено оборонять к западу от Днепра линию между городами Могилев, Шклов. При выборе головчинской позиции они надеялись (считается – как максимум) задержать Карла XII при переправе через реку Бабич. Река летом была не очень глубокая, но имела болотистые берега. К тому же переправы (мосты) через нее можно было пересчитать по пальцам.

Русская позиция была столь вытянутой среди лесов и болот, что не позволяла неприятелю совершить глубокий фланговый обход. Таким своим любимым маневром на поле боя король-полководец у Головчино воспользоваться не мог: ему предстояло переходить рубеж реки Бабич только фронтальной атакой, что грозило заметными потерями в людях.

Исследователи замечают: «Эта неблагоприятная позиция (русских войск) была выбрана, среди прочего, еще и потому, что она не позволяла частному столкновению превратиться в генеральное сражение. Этого Петр хотел избежать любой ценой». Действительно, царь Петр I прозорливо решил здесь генеральную баталию главной королевской армии не давать, поскольку до дня Полтавской битвы было еще далеко.

Волей судьбы восемь пехотных полков репнинской дивизии (около 7,5 тысячи человек), стоявших в центре армейской позиции, оказались на направлении главного удара королевской армии. В полках – Гренадерском, Лефортовском, Рязанском, Ростовском, Вятском, Нарвском, Тобольском и Копорском – оказалось много солдат, вчерашних рекрутов. Они, как говорится, на войне еще не нюхали пороха. К тому же в полках значилось много людей в различных командировках, что сказалось на их боевой силе.

Позиция, выбранная князем Репниным и его советниками, оказалась крайне неудачной. Она находилась на болотистой лесистой местности: «такое худое место, что ничего неможно управлять». К тому же наемные военные инженеры-иностранцы совершенно неверно возвели полевые укрепления, удалив их от речного берега на пятьсот – семьсот шагов. Хотя было ясно, что шведы будут наступать из-за реки Бабич. Земляные работы велись медленно: шанцевого инструмента не хватало. Ретраншаменты (окопы) тянулись в одну линию, второй не было. Часть полевых укреплений закончить не успели по самым различным причинам.

В довершение всех бед в полках репнинской дивизии на ночь не выставляли боевого охранения. В ту дождливую ночь его не оказалось ни на самом берегу реки Бабич, ни на ее противоположной стороне, хотя выслать туда конные и пешие дозоры возможность была. Вина здесь лежала на командире дивизии, который «не отдал диспозиции», как полагалось. И Репнин, и его помощники, прежде всего генерал И.И. Чамберс, охрану в ту ночь не проверяли, поскольку не ожидали назавтра наступления шведов, а те позаботились о внезапности атаки как нельзя лучше.