Текст книги "Полководцы Петра Великого"

В итоге проведенных боев русская армия отошла к Мстиславлю. Шведский король, попытавшийся разбить главные силы противника по частям, далеко не прошел. Тепрь стороны разделяли болотистые речки – Белая Напа и Черная Напа, имевшие в здешних местах всего три переправы. У шведов на правом фланге расположился отряд генерала Росса, удаленный от штаб-квартиры Карла XII на три версты.

Первую самостоятельную победу на поле брани князь М.М. Голицын добыл в ночь с 29 на 30 августа 1708 года близ берегов Днепра при селе Добром. Там оказалось на походном постое правое крыло королевской армии – около 5 тысяч пехоты и несколько тысяч кавалерии. Это был отряд генерал-майора Карла Густава Росса (Роза), во время походного движения отделившийся от главных сил Карла XII и ставший лагерем вне видимости из королевского стана. Причиной такого удаленного расположения стали трудности с фуражировкой.

Такого удобного случая царю Петру I упускать было никак нельзя, было принято решение атаковать вражеский стан в Добром. Генерал-майор М.М. Голицын, имея всего 8 батальонов гвардейской пехоты, выступил в бой. «И к той атаке командировали генерала-маеора и полковника от втарого полку гвардии князя Голицына и с ним восемь баталионов пехоты».

Голицынский отряд состоял из преображенцев и семеновцев и по одному батальону от Ингерманландского и Астраханского пехотных полков. То есть это были отборные силы. В литературе часто эти батальоны называют гренадерскими, что не верно. Им предстояло перейти Черную Напу, которая чертой разделяла походные станы двух армий.

Под покровом еще не ушедшей с неба темени (было около 6 часов утра) князь Голицын решительно атаковал лагерь шведов. Его солдаты, удачно скрываясь в предутреннем тумане от вражеских дозоров (те не смогли поднять тревоги), вплотную подошли к неприятельскому стану и неожиданно напали на него. Перед этим русские с помощью фашин и плетеных щитов (по всей видимости, они были заготовлены заранее) перебрались через две речки и болото у села Доброе.

В начале дела русская пехота ружейными залпами разила шведов, выбегавших из палаток и в суматохе пытавшихся выстроиться для боя, что им не совсем удалось. Затем завязался огневой и рукопашный бой уже в самом лагере, отличавшийся крайней ожесточенностью, который длился два часа. Батальоны генерал-майора Голицына «при двухчасовом непрестанном огне оных гордых неприятелей сломили и в лагерь их вошли».

Князь Михаил Михайлович руководил боем, имея обыкновение нестись в атаку впереди своих людей с трубкой в зубах. Для своих и чужих он на поле брани виделся приметной фигурой. Его батальоны в суматохе боя у Доброго не перемешались, не потеряли стройность в атаке и были послушны приказам командира царской гвардии. Такое было результатом воинской выучки, сколачивания рот и батальонов в единый коллектив, послушный воле старшего.

Отряд Росса понес полное поражение, потеряв только убитыми более 2 тысяч человек («а достальные разогнаны») и лишившись шести знамен. Только шведской пехоты было разбито четыре полка и еще полк артиллерийский. Росс так и не сумел организовать ни оборону полевого лагеря, ни организованного отступления из него.

Русские с гораздо меньшими потерями возвратились за речку Черную Напу. Генерал-майора Росса от полного разгрома спас в той ситуации лично король, по тревоге поспешивший ему на выручку. Но в «победный» бой Карл XII и ведомые им несколько полков кавалерии вступить так и не успели, хотя спешили. Батальоны князя М.М. Голицына в тот час уже заметно отошли «в добром порядке» от села Доброго. Они отходили к главным силам русской армии в самом приподнятом настроении, прикрывшись с тыла одним батальоном, построенным в каре, которому приходилось с упорством отбиваться от наседавшей шведской кавалерии на переправах через болота.

Одержанная победа была знатной и бесспорной. Петр I был чрезвычайно обрадован одержанным успехом. В одном из своих писем он сообщал: «И тако сия акция в лице всей неприятельской армии с помощию Божиею зело мужественно учинена».

Русская пехота отходила от Доброго с трофеями, которыми стали 6 знамен и 3 пушки. Потери в людях были, и немалые. Один лейб-гвардии Преображенский полк лишился выбывшими из строя 430 человек, в том числе 17 офицеров.

Поражение шведских войск в бою у села Доброго могло быть более впечатляющим, если бы не одно обстоятельство. Генерал Г. Флюк, который с 30 драгунскими эскадронами должен был соединиться с пехотой Голицына у Доброго, этого сделать не сумел. Перейти болото кавалерия, как ни пыталась, не смогла. Пехотинцам пришлось идти на штурм вражеского стана без поддержки кавалерии, что серьезно осложняло их положение в бою: они атаковали меньшими силами.

В честь одержанной на глазах шведского короля виктории в походном лагере русской армии провели запуск пороховых ракет. Их полет через реку Белая Напа наблюдали в шведском походном лагере. Думается, что король Карл XII сразу понял, отчего у русских такой фейерверк. Голицынская виктория была прозвана «добрым случаем под Добрым». Она стала своеобразным реваншем за Головчино.

Значимость боя у села Доброго состояла в том, что русская пехота, атакуя, одержала верх над численно превосходящими силами шведов. Одержанная победа привела в восторг и окрылила царя Петра I. И серьезно озадачила короля-полководца Карла XII. Монарх-полководец такого смелого и упорного противника в начавшемся походе на Москву встретить никак не ожидал. К слову говоря, имя русского князя Голицына ему было уже знакомо. Монарх «свеев» гордился своей гвардией не меньше московского царя.

Убедительный успех русского оружия в том бою очень обрадовал и обнадежил Петра I: «…Как почал служить, – с откровением писал он, – такова огня и порядочного действа от наших солдат не слыхал и не видал (дай боже и впредь так)». Что же касается Карла XII, то русскую армию после боя у Доброго он перестал «узнавать». Так писали шведские историки.

Сложившаяся ситуация стала добрым предвестником Полтавской виктории. Победитель в том бою удостоился из царских рук ордена Святого апостола Андрея Первозванного, высшей орденской награды старой России и современной Российской Федерации.

…В сражении у белорусской деревни Лесной, где полному разгрому подвергся Лифляндский корпус рижского генерал-губернатора А.Л. Левенгаупта, Михаил Михайлович Голицын действовал блистательно. Свидетелем тому стал сам Петр I, командовавший в этой баталии русскими войсками.

Полки царской лейб-гвардии и один батальон Астраханского пехотного полка (всего 7 батальонов, которые составляли колонну, которой командовал сам Петр I) во всем превзошли шведскую пехоту. Начальник гвардии находился в самой гуще кровавых событий, весь день стоял под пулями, командуя своими полками выше всяких похвал. Все приказы, исходившие лично от царя, выполнялись неукоснительно.

В начале сражения у деревни Лесной был эпизод, когда шведы стали теснить левую колонну, которой командовал генерал-поручик А.Д. Меншиков. Военный историк и писатель П.О. Бобровский так описал действия голицынских гвардейских полков в том эпизоде:

«Около полудня полки левой колонны русских войск, приблизясь к лесу, были встречены неприятельским арьергардом. Пользуясь численным превосходством, шведы обогнули правый фланг Ингерманландского полка и стали теснить его. Вскоре прибыл Семеновский полк, потеснивший обходную колонну шведов; но неприятель так люден был, что и у оного фланга захватывать стал, того ради послали Преображенский полк (которого тогда только 3 батальона было, а четвертый был, как выше помянуто, на Дону), да батальон Астраханский.

Эти четыре батальона, обойдя левый неприятельский фланг, дружно ударили в штыки, так что неприятель, не выждав атаки, стал отступать к главной позиции, преследуемый сквозь лес, причем наши захватили 3 пушки и 4 знамени и взяли в плен полковника Шталя и несколько офицеров.

Петр, пройдя перелесок, устроил все свои войска и, имея на правом фланге пехоту, а на левом драгун, повел решительную атаку на главную позицию. Упорный бой продолжался до 3 часов пополудни; успех долго не склонялся ни на ту, ни на другую сторону, наконец, шведы подались назад, потеряв еще 8 орудий, отступили к вагенбургу…»

Князь М.М. Голицын командовал своими полками, как говорится, прямо на передовой, под хорошо знакомый ему свист мушкетных пуль. Командного пункта не имел, будучи всегда там, где кипели схватки. Он лично поднимал батальоны в атаки и контратаки. Распоряжался настолько умело, что вызывал восхищение подчиненных ему офицеров. Более того: нижние чины верили в звезду своего генерала.

Растроганный царь Петр I тут же, на поле брани, произвел Михаила Михайловича Голицына в чин генерал-поручика, наградил «персоной» – своим драгоценным миниатюрным портретом, украшенным бриллиантами, для ношения на шее. И высочайше представил ему право просить у него, чего только он пожелает еще в награду.

Голицын, отличавшийся прямотой суждений, на удивление всем окружающим сказал царю на то твердо: «Прости, государь, князя Репнина».

Разжалованный за поражение в головчинском бою в рядовые генерал от пехоты А.И. Репнин, сражавшийся у Лесной в рядах лейб-гвардии Преображенского полка, к числу друзей Голицына не принадлежал. Более того, отношения между князьями были неприязненными. Петр I об этом знал, и потому высказанная просьба его немало удивила. Но новоиспеченный генерал-поручик ему пояснил:

«Что значит вражда личная между нами, когда Отечество и ты, государь, нуждаетесь полезными людьми?»

Князь Репнин был прощен царем. А Михаил Михайлович за высказанное благородство получил от Петра I еще одну награду – 800 дворов крепостных крестьян. Два князя, которые очень гордились своей родословной, после этого помирились и все оставшиеся годы между собой ладили. Один не вспоминал тот свой «прямой» разговор с царем-батюшкой, другой – о снятой с него в тот день царской опалы. Но о том были прекрасно наслышаны близкие им люди, гвардия да и царский (императорский) двор.

Обычно пишут, что все сражавшиеся в битве при Лесной были пожалованы медалью с изображением Петра I на коне; над его головой две Славы держали корону с надписью: «Достойное достойному». Но в том случае памятная серебряная медаль вручалась только наиболее отличившимся из числа старших и младших командиров. В лейб-гвардии Преображенском полку, например, такими медалями за отличие в сражении наградили только 39 офицеров, 19 сержантов, 16 каптенармусов и 53 капрала. То есть всего 127 человек.

…В генеральном сражении Северной войны, разыгравшемся под осажденной шведами Полтавской крепостью, генерал-поручик князь М.М. Голицын вновь командовал гвардией, полками Преображенским и «своим» Семеновским. Петр I перед битвой обратился к любимым им «потешным» с призывным словом, говоря о несчастьях, которые угрожают Отечеству в случае победы «свейского» короля Карла XII.

Этот эпизод описан генералом от инфантерии и членом Правительствующего сената Российской империи военным историком П.О. Бобровским так: «Объезжая войска, Государь остановился перед гвардией, вызвал вперед всех штаб– и обер-офицеров и, сняв шляпу, сказал:

«Вы были самовидцы, колико дерзкие неприятели храмов Божьих православного нашего закона в конския обратили стойла, колико осквернили алтари, попирая ногами святыню, на которую и зрети недостойны, ругаясь обрядом святым и посмеяваяся истинной нашей вере. Вам известно, что кичливый и прозорливый их король войску своему расписал уже в Москве квартиры, генерала своего Шпарра пожаловал генерал-губернатором Московским и любезное наше отечество определил разделить на малые княжества и, введя в оное еретическую веру, совсем истребить.

Оставим ли такие ругательства и прегрешение наше без отмщения? Да не будет!»

В ответ ему подполковник лейб-гвардии Семеновского полка князь Михаил Михайлович Голицын, выходец из «потешных, сказал от имени преображенцев и семеновцев:

«Царь-государь! Ты видел труды и верность нашу, видел храбрость добрых твоих солдат на Левенгауптской баталии, когда они целый день стояли в огне, шеренг не помешали и пядени места не уступили. Четыре раза от стрельбы ружья разгорались, четыре раза сумы и карманы патронами наполняли. Ныне войско у тебя то же, и мы – те же рабы твои. Уповаем на Бога такой же иметь подвиг и ныне, какой и тогда».

В начале битвы дивизия князя М.М. Голицына в составе лейб-гвардии Преображенского и Семеновского, Ингерманландского и Астраханского пехотных полков, а также гренадерские батальоны находились на правом фланге общего расположения русской пехоты. По задумке царя Петра I, этот фланг, составленный из лучших полков инфантерии, должен был при фронтальном столкновении сторон первым взять верх над неприятелем и тем самым создать перелом в сражении.

Когда в 9 часов утра русские полки первой линии двинулись вперед, шведские пошли им навстречу. На дистанции действительного ружейного выстрела с обеих сторон по всей линии «открылся» убийственный огонь. Шведская пехота, атаковавшая правый фланг русских колоннами, оказалась бессильной добиться хотя бы малого успеха. Она была отброшена на исходные позиции.

Петровская гвардия, элита русской армии, в Полтавской битве вновь продемонстрировала «примерную» стойкость и мужество. Они повторили свой солдатский подвиг, как это было под Нарвой, Нотебургом и Лесной. Там, где атакующие шведы сошлись в штыковых схватках с русскими гвардейцами, успеха они не имели никакого. Петр I и военная история (не только отечественная) дали им за тот викториальный день самую высокую оценку.

Когда на поле битвы в тот викториальный день 27 июня 1709 года после торжественного молебна, отслуженного около полудня, состоялся торжественный обед в царском походном шатре с приглашением на него пленных шведских генералов, Михаил Михайлович был одним из тех, кто сидел во главе стола. В начале застолья князь Голицын от имени русских генералов сказал приветственное слово Петру I, государю-самодержцу и полководцу, подняв в его честь заздравный кубок.

Царский обед завершился к пяти часам вечера победного дня. И только тогда Петр I приказал начать преследование разбитой шведской армии. В погоню за ней отряжалась гвардейская бригада (лейб-гвардии Преображенский и Семеновский полки) и шесть драгунских полков (всего около 12 тысяч человек). Гвардейцы были посажены на лошадей, превратившись по такому случаю в «ездящую пехоту». Начальство над погоней поручалось генералам князю М.М. Голицыну (командиру Семеновского полка в чине полковника) и голштинцу на русской службе Р.Ф. Боуру. Старшим из них двоих был Голицын, гвардейский генерал с княжеским титулом.

Князь М.М. Голицын оказался героем не только самой битвы под Полтавой. Совсем не случайно именно ему государь Петр I поручил преследование разбитой королевской армии и низложенного гетмана Ивана Мазепы с его приверженцами и запорожцами, бежавшими с поля брани к переправе через Днепр. Король Карл XII спешил укрыться с остатками своей армии в турецких пределах, во владениях крымского хана.

Преследование бежавшей от Полтавы королевской армии началось не сразу. «Неожиданное счастье так поразило, что забыли о необходимости преследования шведов, поспешно отступавших вниз по правому берегу Ворсклы». Царю Петру I не пришлось размышлять над тем, кому из генералов поручить погоню за Карлом XII. Он сразу назвал имя князя Михайлы Голицына, бывшего рядом с ним.

Генерал-поручик М.М. Голицын отправился в погоню за королевской армией именно с гвардией (преображенцы и семеновцы были посажены на коней), в рядах которой он возмужал, и драгунскими полками генералов Боура и князя Волконского. Путь бегства шведов в степи был отмечен сотнями брошенных обозных телег, пушек, воинской амуниции, различными армейскими тяжестями и… карет со сломанными колесами.

То, что преследование началось не сразу, сослужило шведам самую хорошую службу. За три-четыре часа они проделали, поспешая, путь около 30 километров. О каких-то передышках в ходе бегства от Полтавы в рядах королевской армии и речи не было.

Совершив быстрый переход, преследователи 30 июня настигли шведов в Переволочне, у переправы через Днепр. Карл XII вместе с Мазепой и небольшим числом своих людей уже находился на противоположном речном берегу. Больше переправочных средств у Переволочны, брошенной жителями, не находилось даже знавшими эти места запорожцами.

Погоня появилась перед Переволочной утром 30 июня. Около трех тысяч человек отстало по пути, и на берег Днепра пришло менее 9 тысяч всадников, измученных 100-километровым побегом не менее шведов. Отставшие конники подтягивались медленно, кто группами, кто в одиночку.

Появление русских на окрестных высотах ошеломило шведов: они не ожидали увидеть столь быстро своих преследователей. На берегу началась паника, часть солдат перестала слушать приказы своих офицеров. Кто-то бросался в днепровскую воду, чтобы на подручных средствах – бревнах, бочках, сломанных повозках – переплыть Днепр. Но такие отчаянные люди, попадая на речную быстрину, тонули.

Михаил Михайлович, командовавший погоней, оказался в затруднительном положении, поскольку неприятеля у Переволочны было заметно больше. Тогда он пошел на военную хитрость. На удаленных от берега холмах Голицын построил для атаки спешенных всадников, а на более удаленных флангах приказал расставить лошадей. Создавалась видимость «многолюдства» преследователей. По всему фронту «атаки» стали бить в барабаны. Шведская армия оказалась прижатой к воде.

О последствиях голицынской военной хитрости в «Дневнике военных действий Полтавской битвы» записано так: «По положении ружья и по сдаче познал неприятель, что видимый фрунт – лошади, на которых приехала Гвардия, а не войско, и того ради многие драли на себе волосы, грызли пальцы и скрежетали зубами. При той здаче взято бунтовщиков Мазепского войска 220-ть человек».

Несмотря на то что неприятель имел хорошо видимое превосходство числом людей, князь М.М. Голицын решительно потребовал от него безоговорочной капитуляции. Шведские военачальники не сразу приняли такое предложение русских, которые окружали королевскую армию, прижатую к Днепру со всех сторон. Царский генерал дал им совсем немного времени на размышление.

Подоспевший с новыми силами светлейший князь А.Д. Меншиков взял командование на себя. Он вынудил генерала Левенгаупта, которого король Карл XII назначил за себя командующим разбитой армией, сложить оружие. О том, чтобы шведам бежать от Переволочны на юг, прорываться к туркам, речи в их стане на речном берегу уже не велось.

Во время торжеств в первопрестольной Москве по случаю победы под Полтавой состоялся триумфальный вход в столицу полков русской армии. Вслед за трубачами и литаврщиками по улицам и площадям города шел батальон лейб-гвардии Семеновского полка, особо отличившегося в сражении при Лесной. Семеновцев вел генерал-поручик князь Михаил Михайлович Голицын, хорошо узнаваемый москвичами.

Другой гвардейский полк, которым он командовал в битве – Преображенский, – открывал «полтавскую» часть торжественного шествия. И здесь имя командира петровской гвардии было у всех на устах.

…В следующем, 1710 году Голицын был отправлен с полками на север, под осажденный город-крепость Выборг. Он содействовал там генерал-адмиралу Ф.М. Апраксину в овладении этой сильной крепостью, которую русские войска за несколько веков не раз безуспешно осаждали. Взятый Выборг обезопасил строящийся Санкт-Петербург со стороны Карельского перешейка, то есть со стороны Финляндии, бывшей тогда частью Шведского королевства.

Через год князь М.М. Голицын воевал уже на южных рубежах государства, на украинской земле, защищая их от набегов крымских татар. Одновременно ему пришлось усмирять бунтующих против царской власти запорожцев, атаман которых Костя (Константин) Гордиенко оказался на стороне изменника гетмана Мазепы и шведского монарха, нашедших убежище во владениях турецкого султана.

Затем последовало участие в Прутском походе 1711 года: гвардейские полки традиционно сопровождали в войне и походах царя Петра I. Если не всем полком, то одним из батальонов. Преображенцы и семеновцы являлись телохранителями государя «всея России». Исходя из этого, можно сказать, что Михаил Михайлович был негласным начальником личной охраны самодержца из Романовых.

Путь к берегам Прута для полков голицынской дивизии в силу весенних невзгод оказался труден, о чем Михаил Михайлович извещал главнокомандующего генерал-фельдмаршала Б.П. Шереметева. Тот в ответ на царские «поторапливания» писал Петру I о том, как трудно идет сбор войск на войну с турками. В одной из таких отписок говорилось:

«Пишет ко мне Семеновского полка полуполковник Голицын, что марта 26 числа в Бобруйске будет реку Березу перебираться на судах, и пишет, что многие лошади померли и достальные все стали: от самого Шклова, не токмо сена, и оржаной соломы с довольством не бывало. Писал же ко мне, что будет сбираться в Глуске».

Когда русская армия, столкнувшись с армией великого визиря и крымской конницей, стала отходить к берегу реки Прут, до которого надо было пройти семь верст, дивизия князя А.И. Репнина шла в ее арьергарде. Гвардия – Преображенский, Ингерманландский и Семеновский полки – «обложась с обе стороны от неприятеля рогатками, которые несли на себе», отбивала один наскок вражеской конницы за другим. Военный историк П.О. Бобровский писал о том отходе:

«Турки, ободренные отступлением русской армии, с рассветом устремились с разных сторон бесчисленными толпами, замедляя движение; каждую минуту наши войска должны были останавливаться и отбивать нападения. В течение шести часов русская армия могла пройти не более семи верст; наконец, утомленная чрезмерным зноем и жаждой, принуждена была остановиться на обширной равнине, прилегающей к р. Прут…»

Когда турки – янычарская пехота и конница спагов (подобие поместного ополчения) – трижды атаковали защищенный рогатками русский походный лагерь, полки голицынской дивизии отбивались ружейной стрельбой почти в упор и пальбой полковых пушек в толпы нападающих. Они заряжались двойными зарядами, ядрами и картечью. Каждый раз турки в «не малой силе к рогаткам приходили», но были всегда и везде отбиваемы.

В тех четырехдневных боях у Прута русские потеряли убитыми 752 человека, без вести пропавшими 732, ранеными 1388, а всего выбыло из их рядов 2872 человека. Большие потери значились в голицынской дивизии. Так, ее лейб-гвардии Преображенский полк в один день, 9 июля, потерял 443 человека (убитыми 63, умершими от ран 13, пропавшими без вести 69, ранеными 298). В тех боях судьба хранила командира дивизии, который всегда находился там, где было всегда жарче. О личной храбрости князя Михаила Михайловича русская армия знала давно.

Генерал-поручик князь М.М. Голицын был в числе тех военачальников, которые на военном совете в походной палатке у заросшего камышом берега Прута решительно высказались за готовность сражаться до конца и умереть в бою, но не осрамиться перед османами. У историков сомнений нет в том, что свое слово они бы сдержали вместе с подчиненными им нижними чинами и офицерами. Михаил Михайлович на том военном совете ручался за свою дивизию.

Когда после заключенного перемирия русская армия двинулась к речной переправе через Днестр у местечка Могилев, царь Петр I находился в рядах голицынской дивизии «При Преображенском полку шел сам Его Царское Величество с обнаженною шпагою». На устройство моста ушло четыре дня, и все это время войска стояли в боевой готовности.

После возвращения из Прутского похода Голицын направился со своими полками к Смоленску, встав в городе-крепости на временные квартиры. Недоставало только 1-го батальона преображенцев подполковника князя В.В. Долгорукого, который вошел в личный конвой государя. Потом по царскому указу он оказался в Ингерманландии, чтобы вписать в свою полководческую биографию еще одну яркую страницу.

…Свои последние победы в Северной войне полководец князь М.М. Голицын добыл для России на земле Финляндии и на водах Балтийского моря. Волей судьбы командиру петровской гвардии довелось блеснуть и своим адмиральским дарованием. Такое в мировой военной истории встречается нечасто.

В 1712 году царь Петр I решил начать наступательные операции в восточной части Шведского королевства – в Финляндии. Там неприятель держал значительные армейские силы, а в прибрежных водах сильный корабельный и гребной флот. Шведы бдительно и с достаточной надежностью стерегли выход из Финского залива в открытое море.

Понимая необходимость свободного выхода на просторы Балтики и завоевания Финляндии, которая должна была стать «козырной картой» российских дипломатов на предстоящих переговорах со Швецией о мире, Петр I озаботился продолжением в этом регионе войны. Сюда были направлены дополнительные войска, стали усиляться крепости, ускорилась кораблестроительная программа, и были направлены лучшие военачальники.

Среди них был и генерал-поручик князь М.М. Голицын, продолжавший командовать полками лейб-гвардии Преображенским и Семеновским, сведенными в гвардейскую бригаду. Петровские гвардейцы на протяжении всей Северной войны выступали то в роли ездящей (конной) пехоты, то в роли морского десанта, то в роли рядовых гребцов на галерах, скампавеях и мореходных лодках, то в роли простых землекопов на строительстве фортификационных сооружений.

Голицын по царскому указу, передав часть полков своей дивизии в Померанский корпус князя А.И. Репнина, прибыл в хорошо знакомую ему Ингерманландию. Там он становится ближайшим помощником (по армейской части) генерал-адмирала графа Ф.М. Апраксина. Воевать им предстояло и на море, и на суше.

В Санкт-Петербург Михаил Михайлович прибыл в мае 1712 года и за отсутствием Апраксина принял под свое командование полевые войска (Ингерманландский корпус). Как опытный военный администратор, он сразу же навел в корпусных войсках «ревизию»: в полках вместо 11,8 тысячи человек оказалось всего 9 тысяч солдат и офицеров. То есть недокомплект армейских сил, которым предстояло выступить в поход от берегов Невы в Финляндию, оказался огромен.

О результатах «ревизии» было доложено Правительствующему сенату. Тот, рассмотрев представленный на рассмотрение «табель» и опасаясь царского гнева, принял самые решительные меры. В столицу стали спешно собирать рекрут, лошадей, недостающее воинское имущество. Но такое мобилизационное дело по разным причинам шло трудно и медленно.

Пополненные и дообученные полки Ингерманландского корпуса смогли выступить из Санкт-Петербурга к близкой от столицы финляндской границе только в июле. Намечался поход на крепость Выборг. В начинающейся военной кампании задумывались наступательные действия не только на суше, но и десантные операции галерного (гребного) флота. Десант был из армейской пехоты.

Однако из-за медлительности генерал-адмирала Ф.М. Апраксина при усилении гребного флота для действий в шхерах Финляндии и затяжки выступления армейских войск в поход полкам осенью пришлось возвратиться на зимние квартиры. С трудом решались проблемы со снабжением, строительством большого числа новых гребных судов. Голицын и Апраксин сумели объяснить царю вескость причин такого их решения. Петр I повелел им более основательно готовиться к следующей кампании.

По мнению историка старой России А.З. Мышлаевского, в подготовке этого неудачного похода в Финляндию наибольшую деятельность «проявили государь и кн. М.М. Голицын». Они же сумели понять сделанные ошибки, чтобы избежать их в начинающейся войне на территории Финляндии, бывшей частью Шведского королевства.

В тот год Михаил Михайлович оказался одним из авторов разработки правил походной службы. Он же внедрил их в подчиненных ему войсках. Пришлось много заниматься устройством воинских лагерей и караульной службы, разработкой тактики действий гребного флота с десантом на борту на водах Финского залива и открытого моря, при атаках неприятельского побережья.

Ход Северной войны на берегах Финского залива в наступившем 1713 году резко изменился. Решительно настроенный Петр I в мае, когда воды очистились ото льда, предпринял поход на Гельсингфорс (ныне Хельсинки, столица Финляндии) силами гребного (галерного) флота, имевшего большой боевой опыт действий в прибрежных районах (шхерах) среди множества островов и подводных опасностей – мелей и камней.

Подготовленный к походу гребной флот состоял более чем из двух сотен различных парусно-гребных судов. Среди них оказалось много судов новой постройки. На борту находилось 17 тысяч солдат и офицеров, в том числе гвардейские Преображенский и Семеновский полки. Были отлажены вопросы снабжения провиантом и боеприпасами, связи. Велась морская дозорная служба.

Арьергардом внушительного галерного каравана командовали генерал-поручик князь М.М. Голицын и шаутбенахт (контр-адмирал) галерного флота И.Ф. Боцис. Им и предстояло начинать поход на запад вдоль морского берега Финляндии.

Сражение за Гельсингфорс не состоялось: шведский гарнизон счел за благо своевременно покинуть укрепленный город. Угрозой для него стало появление на Гельсингфорсском рейде армады русских гребных судов (скампавей – малых галер и островных лодок) и начало высадки многотысячного десанта, в решительности действий которого сомневаться не приходилось.

В октябре того же 1713 года русские войска отличились в сражении при финском местечке Пелкине. Здесь князь М.М. Голицын рискованно вывел в тыл неприятельской позиции на плотах по озеру 6-тысячный отряд. Шведы, уже принявшие фронтальный бой, вскоре от такой «диверсии» русских «пришли в конфузию» и ударились «в бегство по лесам как зайцы». Михаил Михайлович оказался героем той искусно выигранной битвы.

С начала 1714 года генерал-поручик князь Михаил Михайлович Голицын (в отсутствие генерал-адмирала Ф.М. Апраксина) принял на себя командование сухопутными войсками в Южной Финляндии. Ему ставилась задача развернуть здесь наступление и разбить окончательно потрепанный в прошлую кампанию шведский корпус генерала Армфельда и, если представится возможность, «оного выгнать с берега через море, то б зело изрядно; буде же с берегу сбить невозможно, то загнать от Вазы к Торну».

Генерал барон Карл Густав Армфельд смотрелся серьезным соперником. Прослужив пятнадцать лет во французской армии и получив в ней признание как смелый военачальник, с началом Северной войны перешел на службу в армию Карла XII. По оценкам современников, отличался «личным мужеством и низкой оценкой достоинств противника».