Текст книги "Заросшая дорога в рай. Два детектива под одной обложкой"

Заросшая дорога в рай
Детективы
Алёна Бессонова

Дизайнер обложки Людмила Бессонова

Иллюстратор Людмила Бессонова

© Алёна Бессонова, 2017

© Людмила Бессонова, дизайн обложки, 2017

© Людмила Бессонова, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4483-7378-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Книга первая «Пат Королеве!»

Отсутствие доказательств не является доказательством отсутствия преступления

Из жизненного опыта автора

Пат – положение в шахматной партии, при котором сторона, имеющая право хода, не может им воспользоваться.

Автор просит читателя не искать

сходства с произошедшими в

городе «С» событиями и людьми.

Все, что описано в книге фантазия

автора.

Глава 1

В этот сентябрьский вечер ветер был особенно холоден и зол. Он пытался ворваться внутрь дома, колотился в стёкла окон, силился их разбить. Но стёкла сопротивлялись, упрямо дребезжали, и от бессилия ветер выл, как проигравший битву израненный кот.

Сидящий у камина в кресле-груше человек, вытянул к огню озябшие на холодном полу ноги, и замер в глубоком раздумье. На его ладони развёрнутой и безвольно лежащей на мягких складках кресла покоилось серебряное кольцо. Это было не простое кольцо, а церковное с внутренней гравировкой «Господи, спаси и сохрани». Электронные часы над камином показали одиннадцать часов тридцать пять минут. Человек взглянул на неоновые цифры, и будто выкинутый из бесформенного кресла разжавшейся пружиной легко встал. Положил кольцо на каминную полку. Повернул его гравировкой к себе. Ещё раз прочитал треснутым от долгого молчания и пересохшего горла голосом: «Господи, спаси и сохрани». Решительно развернулся и поспешил на выход. Его спортивный костюм с капюшоном подразумевал, что сейчас, как и всегда, он вышел на ночную пробежку. Только путь его лежал в обратную сторону от привычного маршрута. Он бежал по узкой тропинке, ведущей к Монахову пруду – уединённому месту, где вопреки протестам жителей был возведён единственный по всей окружности водоёма огромный дом, похожий на замок. Добежав до строения, величаво вскинувшего витиеватые башни, человек отдышался. Потоптался на месте. Прислушался. Нажал кнопку звонка в домофоне. Ждать пришлось недолго. Железная коробочка спросила недовольным заспанным голосом:

– Кто?!

– Извините, господин подполковник, фельдъегерская служба – правительственный курьер. Вам пакет, – голос человека за калиткой дребезжал, как отпустившая стрелу тетива.

Домофон жалобно пискнул и отключился. Через короткое время послышалось шарканье ног, тянувших за собой тапки. Подполковник, посмотрел в глазок и, в недоумении вскинув вверх пучкастые брови, открыл калитку, удивлённо спросил:

– Ты? Шуткуешь? Зачем ты…

Человек, по другую сторону калитки, отступил на шаг назад. Неторопливо вынул из-за спины пистолет. Вскинул руку на уровень плеча и почти в упор выстрелил хозяину в лоб. Не обращая внимания на распластанное тело подполковника, осмотрел пистолет, поворачивая его в руке из стороны в сторону и, потеряв к нему интерес, небрежно бросил оружие в заросшую почти отцвётшими кустами роз клумбу. Ещё недолго постоял, вглядываясь в чёрное нутро сада и прислушиваясь. Неторопливо закрыл калитку. Дождался щелчка защёлки, и потрусил восвояси…

* * *

В большой, уныло обставленной комнате, помеченной табличкой с правой стороны двери, как служебный кабинет майора юстиции старшего следователя Михаила Юрьевича Исайчева, а с левой стороны, как кабинет капитана юстиции следователя Васенко Романа Валерьевича, беседовали друг с другом два вышеозначенных мужчины. Один из них, а именно Михаил Исайчев, только что вернулся с совещания и с тоскливым лицом поливал кактус, прозябающий в тесной, покрытой облупленной краской, кадке. Михаил ковырнул грифелем карандаша трещину в покрытии, и краска тотчас осыпалась, обнажая полусгнившую древесину. Исайчев задумчиво посмотрел в окно. Увидел, как тополь трепет на ветру ветви с пыльными листьями, и озабоченно спросил:

– Как тебе нравится наше новое пристанище, Роман Валерьевич?

– Мне? Не нравиться. Но я знаю, что здесь мы временно. Через полгода, ну может быть, через год, отремонтируют правое крыло Комитета и переедем в свежие отдельные кабинеты с золотыми табличками. А вот это все… – Роман Васенко обвёл взглядом два письменных стола, два зелёных сейфовых ящика, тумбочку бабушкиной модели с допотопным ещё советских времён телефоном – это все канет в лето… Не грустите, товарищ майор, и на нашей улице перевернётся КамАЗ с пряниками… Давайте выставим в коридор кактус, он колючий и разводит здесь меланхолию.

– А давай! – приободрился Михаил, – взяли…

Мужчины, крякнув, приподняли кадку и, покраснев лицами, опустили её со скамеечки на пол:

– Зря я его полил, балбес. Пупки развяжутся тащить… Давай волоком.

Следователи упёрлись в кадку ладонями и с возгласом «Где наша не пропадала!» вытащили упирающийся кактус вон из кабинета. Едва они поставили растение в холле ближе к окну, как в конце примыкающего коридора раздался возмущённый крик. Крик издавала бегущая и размахивающая тряпкой Агрипина Петровна – уборщица, которую боялся даже сам «шеф». «Шефом» сотрудники называли руководителя городского следственного отдела регионального СУ СКР11
  Следственное управление Следственного комитета Российской Федерации


[Закрыть] полковника юстиции Корячка Владимира Львовича.

Михаил с Романом юркнули в кабинет и заперли замок на два оборота ключа:

– Ты думаешь, тётя Агаша не преодолеет этот рубеж? – Роман закрыл лицо ладонями и, вздрагивая от смеха, зашептал, – закрой ещё на оборот. Пусть стучится. Нас нет!

– Нет! Мы есть. Но мы работаем… Действительно, пора. Ты в курсе, что нас объединили в группу по «особо важному», – спросил Михаил Исайчев, переходя на деловой тон.

– Судя по первому впечатлению, получили мы с тобой в разработку чистый «глухарь»? – Роман извлёк из кармана сложенный вчетверо листок бумаги. – Я поутрянке там был, мёд пиво пил, и вот какие улики обнаружил, – Васенко развернул лист и показал его сослуживцу. Лист с обеих сторон был пуст. – Ничегошеньки, за что можно зацепиться, не нашёл.

С обратной стороны двери поскреблись. Голос тёти Агаши ласково замурлыкал:

– Откройте, ребятки. Бить не буду. Сама хотела попросить вас вынести эту колючку. Только вы её не туда поставили, её надо на три метра левее…

– Мы вам не верим! – хихикнул Васенко, – хотя ладно, закончим серьёзное дело и переставим… Сейчас некогда…

– Вы его на Маланьину свадьбу закончите, окаянные, – тяжко вздохнула за дверью тётя Агаша, – смотрите, ироды, если не переставите – тряпкой отхожу…

Когда за дверью раздался звук удаляющихся шагов с характерным пристукиванием шваброй о пол и скрипом ручки оцинкованного ведра, Михаил заметил:

– Знаешь, Роман Валерьевич, в этом случае она может быть права про Маланьину свадьбу. Получили мы с тобой непросто обычный «глухарь», а «глухарь» особый и важный. Ты на совещании не был, а я был и видел, как шевелил бровями «шеф».

– Я, на минуточку, в это время работу работал на месте преступления, – язвительно заметил Роман.

– Тебе повезло, – Михаил указательным пальцем поправил дужку очков, – по мне лучше бегать, потея, чем протирать в кабинетах начальников любимые джинсы. Так вот, «шеф»…

Полковник Корячок действительно вследствие особой важности события, отдал распоряжение: двум лучшим сыщикам своего управления объединиться в группу и заняться раскрытием убийства подполковника Сперанского. Старшим Корячок назначил Михаила Исайчева. Убитый подполковник в городе был личностью небезызвестной. Свою порцию узнаваемости он получил не за добрые дела, а в результате скандальной истории, связанной с постройкой усадьбы на любимом месте отдыха горожан – искусственном водоёме, прозванным населением Монаховым прудом. По легенде, ходившей из уст в уста, пруд был вырыт монахами мужского монастыря. Откуда взялся монастырь и куда потом делся, никто толком объяснить не мог. Даже в краеведческом музее не нашлось ни одного документа, подтверждающего подлинность знаменитой легенды. Подполковник Сперанский, уйдя в запас, прибыл на постоянное место жительства в родной город Сартов и решил поселиться на берегу пруда, облюбовав местечко, где пруд примыкает к сосновой роще. Подполковнику удалось доказать местным властям, что здесь когда-то находилась усадьба его прадеда и посему, самовольно снесённое монахами строение, должно быть возвращено законному владельцу. Если не строение, то хотя бы земля, на которой это строение размещалось. Подполковник милостиво согласился не засыпать пруд, но обнёс его высоким забором и тем успокоился. Народные массы, конечно, возмущались, но запасной офицер был неумолим, а предоставленные им документы безукоризненны.

– …«шеф» сказал следующее, – продолжал Михаил Исайчев, – подполковник Сперанский ушёл в запас из части базирующейся на территории бывшей союзной республики. Часть была прикреплена к Научно-исследовательскому институту, и там разрабатывалось и испытывалось ядерное оружие. В Конторе, куда «шефа» вызывали бо-о-ольшие зелёные генералы, – Исайчев устремил взгляд вверх, указывая месторасположения упомянутого учреждения, – приказано первоначально отработать уголовный след. Сперанский отошёл от дел лет десять назад. После армии работал в фирме своей сестры, когда ушёл оттуда, больше не работал нигде.

– Ничего себе, – удивился Роман Васенко, – за это время бывший подполковник мог натворить всё что угодно.

– Совершенно верно, – подтвердил Михаил. – На это и делают акцент зелёные генералы, вернее, на это надеются. Не хотят господа военные стряхивать со своих погон навоз. Посему уголовный след отрабатываем первым, но если вдруг потянет душком из его служивой жизни, дело у нас заберут. А пока мы будем землю рыть. Причём рыть в мелкую пыль. Криминалисты что-нибудь откопали? Ты у них был?

Роман утвердительно кивнул и, не вставая со стула, вытащил из сейфа листы бумаги со шрифтом, в нескольких местах помеченным красным фломастером. Разложив их на столе, он готов был зачитать заключение экспертов, но Михаил прервал его:

– По бумагам долго, давай коротко, своими словами! С женой поговорил? Как она? Кто ещё есть в усадьбе из домочадцев? Давай не только экспертизу, но и собственные впечатления, – выстрелил скороговоркой Исайчев.

Собственные впечатления? Собственное впечатление – это распластанное тело человека с лицом, прикрытым белым напитанным кровью полотенцем, да старые истоптанные тапки. Толстушка – криминалист, бесстрастно вытряхивающая из карманов синей атласной пижамы убитого подполковника, обёртки шоколадных конфет. Рядом с телом кусок хлеба и откусанная котлета. А вокруг благоухание осенних бархоток, нежный звук воды, льющейся из декоративного водопада. Пруд, с оркестром поющих лягушек, и дом, полный снующих туда-сюда работников следственной группы. Вот и все впечатления, подумал капитан Васенко, но сказал другое:

– С женой поговорил, но необстоятельно. В данный момент в усадьбе, кроме жены, ещё и дочь Вера. Она постоянно проживает в городе Дивноморске. Сейчас приехала в гости. Собиралась сопровождать мать к морю в Турцию.

– Во как! – удивился Исайчев, – живёт в Дивноморске у моря Чёрного, а на пляжи ездит в Турцию, к Средиземному. Почему?

– Разберёмся. Пока спросить не получилось… – заверил Васенко и, взяв со стола один из листков, побежал по нему глазами, выхватывая отдельные абзацы. – Убийство произошло между двадцатью четырьмя и часом ночи с субботы на воскресенье. Отпечатков пальцев нет ни на ручке калитки, ни на пистолете. Перед калиткой – асфальт, а так как погоды стоят не по-осеннему сухие, следов тоже нет. Выстрела никто не слышал: ближайшее заселённое строение далеко. Жена погибшего, страдает каким-то заболеванием суставов – ходит очень медленно и с трудом. Интересно, Михал Юрич, вот что! После того как муж привозил её с работы (у неё свой бизнес) госпожа Сперанская, устав от трудов праведных, поднималась на второй этаж и больше на первый не спускалась. Предпочитает не ходить, сидит в скворечнике, роется в интернете. Хватилась мужа только к середине ночи. Он не поднялся поцеловать её перед сном – это показалось ей странным. Я спросил, почему поинтересовалась только к середине ночи? Оказалось в этот период суток в интернете «бесплатное время» и госпожа Сперанская очень занята – ищет новые товары для своего магазинчика… Заработалась…

– В семье есть необходимость таким образом добывать средства к существованию? – уточнил Исайчев.

– Судя по обстановке и великолепию окружающей среды, средства от продажи побрякушек (она занимается недорогой бижутерией) не делают погоды в финансовом благосостоянии семьи. Из её рассказа понятно: маленький бизнес госпожи Сперанской больше хобби… и возможность, как она выразилась, находиться в «социуме»…

– О, как?! – крякнул Исайчев и ткнул пальцем кнопку электрического чайника. – Продолжай…

– Чтобы предварительно нащупать круг общения потерпевшего, я коротко поговорил с дочерью. Получилось, что добытчиком средств в семейный бюджет был в основном подполковник. Его военная пенсия, их прошлые накопления, а также приработки Сперанского позволяли им жить не особенно кучеряво, но достойно. Супруга, сама по себе женщина сложная, немногословная, в основном, её страдания по мужу свелись к одной фразе: «на что я теперь буду жить?». Она бросила её дочери с таким выражением лица, как будто та убила отца…

– О, как! – опять крякнул Исайчев. – Продолжай…

– Сам подполковник Сперанский чаще всего обретался на первом этаже. Он заядлый киноман. Его коллекция кинофильмов размещается в трёх специально сделанных от пола до потолка шкафах. Я краешком залез в компьютер, там особо ничего нет, только программа для упорядоченья коллекции, сложная и накрученная. Программу поддерживает и регулярно заполняет приходящий специалист …Теперь уже приходил…

– Фамилию программиста уточнил или не успел?

– Обижаешь! Я перебрал ящик стола подполковника. Вот где порядок! Всё по папочкам, по коробочкам разложено. В договоре о программном обеспечении значится фамилия Сергея Викторовича Сахно…

– Пробивал?

– Вот это не успел… Подполковник, как и супруга, много времени проводил в интернете, общался с такими же, как он любителями кино и ещё садоводами. Посмотрел журнал посещений – тоже ничего интересного. Одни киноманы и огородники. Дома Сперанский с женой разговаривали друг с другом по сотовому телефону – с этажа на этаж. Ты понял, как шагнул прогресс? Скоро детей зачинать будем по сотовому телефону… Про детей я, конечно, пошутил, но вот про общение можно подумать, а то моя как заполучит меня в хату, так и тюкает, тюкает: «тыбыто», «тыбыэто»

Михаил, усмехнулся, посмотрел на сослуживца. Столько лет его знает, иногда завидует его способности переключаться от рабочих вопросов на бытовые. При этом успевает и там, и там высказаться, не теряя первоначальной нити разговора. У Исайчева так не получается. Они совсем разные: Михаил старается не принимать опрометчивых и поспешных решений, он выдержан и рассудителен, в экстремальных ситуациях «берёт паузу» и тщательно обдумывает предстоящие действия. Это происходит у него без каких-либо усилий – он такой от природы. Роман же не терпит медлительности. Он энергичный, работоспособный, с богатой мимикой болтун. Задумчивость Михаила иногда раздражает Васенко. Исайчев удивляется, как при такой любви к женскому полу он к тридцати годам женат только раз. Вот и сейчас Михаил представил себе, как Роман понуро бредёт к двери, чтобы открыть её очередной жениной подружке:

– Роман Валерьевич, ты хочешь, чтобы тебя хватились через три часа, после того, как услышишь звонок в дверь?

– Эх, сравнил! Моя половинка тут же увидит, если меня грохнут. У нас от дивана до двери не больше пяти метров. Это тебе не хоромы Монаховой усадьбы.

– Получается, не за что зацепиться. На поверхности ничего не лежит?

– Когда при заказном убийстве что-либо на поверхности лежало?

– Считаешь заказ?

– Нет, убийца просто так зашёл пострелять…

– Ищи подход к жене, тормоши, разговаривай её. Она, вообще, в состоянии беседовать по существу, может…

Беседовать по существу? Роман вспомнил, как он настойчиво требовал от приехавшей в усадьбу, по приказу вдовы, некой Галины Николаевны, оказавшейся бухгалтером её фирмы, немедленно пропустить его к вдове. Он использовал все варианты самых обворожительных улыбок, затем все варианты недовольных физиономий, вертел перед носом бухгалтера фиолетовое удостоверение, но к Стефании Петровне допущен не был. Галина – верный страж, стояла в проёме двери и твердила одно:

– Вы, господин следователь, должны понимать состояние Стефании Петровны, она мужа потеряла-а-а… Говорите отсюда, отсюда слышно всё… всё …всё слышно.…

– Стефания Петровна! – крикнул Роман, – когда вы будете готовы к разговору? Мне нужен с вами визуальный контакт…

– Задавайте свои вопросы, молодой человек, я вас вижу, – голос вдовы звучал так близко, что Роман понял – она за ширмой в этой же комнате. – У меня неотложные процедуры… я принимаю ножные ванны…

Роман задал несколько коротких вопросов и получил на них конкретные, чёткие и скупые ответы.

– Что ты спросил, Михал Юрич, – выскочил из воспоминания Роман.

– Я спросил, в состоянии ли вдова сейчас беседовать по существу?

– Она в состоянии! – подтвердил Роман Исайчеву. – По моим ощущениям, госпожа Сперанская подполковник похлеще, чем её супруг. Генерал в юбке… формулировки краткие и без особенных эмоций. Будто мужа не у неё убили, а у соседки…

– Что с оружием? – слишком деловито, с начальственными нотками в голосе спросил Исайчев, отчего Роман с любопытством взглянул на коллегу. Следователи в нерабочее время общались между собой, и у Романа сложилось мнение о Исайчеве, как о свойском парне. Михаил в свои тридцать пять лет ещё ни разу не был женат, посвящал себя работе, а вне работы просиживал в архиве следственного комитета – искал материал для диссертации. Но со временем, из разговоров, Роман утвердился во мнении, что Михаил не столько искал материал, сколько копался в интересных, порой каверзных делах, уже раскрытых опытными сыщиками старой закалки.

– Однако, та же картина, что с отпечатками и следами – ничего! – также строго по-деловому продолжил Роман. – Пистолет переделан из газового в боевой. Умелец над ним колдовал, не ахти какой. Пистолетик, можно сказать, одноразовый. На один выстрел, ну на два – ствол с трещиной, его только в утиль… Все опознавательные знаки спилены и зачищены.

– Вот! – Исайчев подмигнул сослуживцу и вскинул руку с вытянутым вверх указательным пальцем, – а ты говоришь ни-че-го! Смотри, что мы уже знаем: пистолет самодельный. Это раз. В связи с этим предполагаю, что убийца мужик, сам себе игрушку сделал. Это два. Далее: убийце нужен был один выстрел. Только один! Он знал, что Сперанский, увидев его, не побежит, петляя, не закричит от страха. Подполковник знал убийцу и не боялся его. Это три. А главное, убийца непрофессионал, Сперанский сам подвёл его к этой черте, и делал это на протяжении долгого времени. Сперанский его личный враг. Причём сам подполковник никогда не брал его в расчёт, он для него был мелкой фигурой – это большое четыре. Ищите, господа, камни на каменоломне…

– С чего ты так решил?

– С того, что домофон в коттедже старого образца без видеокамеры, а на двери калитки большой с обзорной линзой глазок. Сперанский в это время суток обязательно посмотрел в глазок и изучил пришельца. Он не открыл бы незнакомцу. Он прекрасно осведомлён об отношении к нему окружающего населения…

– Откуда ты знаешь про глазок? Ты ж там ещё не был…

– Зато я оч-ч-чень внимательно рассмотрел фотографии с места происшествия, так-то, сынок! Ты когда договорился беседовать с женой погибшего?

– Когда? – Роман встал из-за стола, вынул из сейфа два пакетика зелёного чая, положил их в стаканы, залил кипятком. – Криминалисты на месте преступления припахивали с ночи, меня на зорьке подтянули. Я, неумытый, голодный… Сейчас чайку попью и поползу обратно беседы беседовать. Твои планы на сегодня?

– Давай так, – Михаил легко вошёл в роль командующего. – Дотемна осталось часа два-три, ты свои текущие дела, те, что вчера наметил на сегодня доделай, а уж завтра с утреца – к жене и дочери, а я – к сыну. Сперанский младший – крупный банковский служащий. Я с ним созвонился – в десять ноль-ноль он ждёт.

Васенко кивнул и, обмакнув кусочек сахара в чашку, запихнул его в рот, причмокнул:

– С детства люблю вприкуску… Мама всегда шутила: «Ты, Ромка, не чай с сахаром пьёшь, а сахар с чаем». Эх, надо же – забыл! Я посмотрел память сотового телефона подполковника, у него за последнее время, и, вообще, за всё время нет ни одного вызова и ни одной посылки вызова никому, кроме его жены. Его к ней, а её к нему.

– Правда? Как интересно… Предполагаю, что Сперанский по жизни нелюдим. Или слишком любим собой, если к пенсии всех знакомых растерял. И это пять! Круг поиска в этом случае, надеюсь, будет невелик. Постой, а как же дети?

– Именно.

– Значит, они общались с родителем по городскому телефону.

– В усадьбе не установлен городской телефон и, предугадывая твоё следующее предположение, отвечу – второго сотового телефона у него не было, ну, по крайней мере, его жена об этом ничего не знает…

– И как? – Михаил в недоумении состроил брови домиком.

– Этот вопрос будет первым, который ты задашь на встрече с сыном погибшего.

– Слушаюсь, начальник, – Исайчев вскинул ладонь, отдавая честь собеседнику, – но и ты тоже не обессудь, спроси у дочери, как она общалась с отцом из Дивноморска без телефона? Кстати, поинтересуйся: отчего в разгар сезона, в сентябре, девушка сорвалась с работы и прибыла в Сартов. Она вроде работает в гостинице на туристах. Сопровождать мать в Турцию? Как-то неубедительно звучит. Подполковник вроде не очень занятым человеком был. Он не мог сопровождать супругу?

– Про работу дочери, где узнал? Успел посмотреть досье на родственников? Наш пострел везде поспел? – вкладывая в вопрос достаточное количество иронии, спросил Васенко.

Исайчев махнул рукой:

– «Пострел», поспел! «Шеф» на совещании зачитывал справку на потерпевшего, из неё и узнал. Иди уже…

Когда за Васенко закрылась дверь, Михаил откинулся на спинку стула и всмотревшись в облако, болтающееся за окном кабинета, задумался. Так, вглядываясь в облака, наблюдая за изменением их причудливых форм, Михаил приучил себя отрешаться от внешнего мира. Не нравились ему дела «особой важности». «Дела», в которых надо постоянно оглядываться, прислушиваться к чьему-то высокопоставленному мнению, всегда чувствовать за собой пригляд. «Дело» не нравилось Михаилу ещё и тем, что совсем не было улик. Ни-ка-ких! По опыту он знал, там, где нет улик, всегда много разговоров и писанины, тома писанины. Приходится много и долго копаться не в обстоятельствах «дела», а в обстоятельствах предшествующих, обстоятельствам «дела». Иногда предшествующий период очень длительный и изнуряюще нудный. Завтра на встрече с сыном погибшего начнётся как раз такой период разговоров, из которого Михаил должен выудить хоть что-то, что прольёт свет на причины гибели подполковника Сперанского.