Текст книги "Заросшая дорога в рай. Два детектива под одной обложкой"

* * *

Роман позвонил в дверь Черниловской уже ближе к вечеру. Он предварительно договорился с Зиновией Иосифовной о встрече, поэтому услышав за дверью шевеление, а затем петушиный вскрик:

– Кто?!

Роман чётко и ясно отрапортовал:

– Роман Валерьевич Васенко – следователь. Я вам звонил…

– Ах, да, да и всё-таки суньте в щёлочку вашу книжицу я, извините, удостоверюсь, что вы не злодей…

– Прошу прощения, Зиновия Иосифовна, но удостоверение вы увидите только в моих руках…

– Да-а-а? – удивилась хозяйка и, пошумев цепочкой, открыла дверь.

– Ну вот, – сделав шаг вперёд, лукаво поглядывая на хозяйку, улыбнулся Роман, – зачем дверь сразу открыли? У вас цепочка есть. А если я, действительно, злодей? Сначала нужно было открыть дверь, ограничивая её цепочкой, потом посмотреть мои документы, а затем открыть совсем…

Внимательно прослушав всё, что сказал Васенко, Зиновия Иосифовна резко дёрнула дверь вперёд, а затем назад, чуть не разбив Роману нос.

– Кто?! – вновь прокричала хозяйка, срываясь на петушиные нотки.

– Роман Валерьевич Васенко. Я из Следственного комитета. Недавно звонил…

– Документы, – попросила хозяйка, высунув в щель голову. – Ви только шо сказали, шо ви следователь, а теперь шо ви из Следственного комитета, как вас понимать?

– Я следователь из Следственного комитета. Голову уберите, смотрите на документ, не высовываясь, – строго сказал Роман, разворачивая перед глазами хозяйки удостоверение.

Зиновия Иосифовна убрала голову, отмахнулась от Васенко, как от назойливой мухи, и открыла дверь:

– Ну тебя, надоел, забегай уж так…

Пошла мелкими шажками в комнату, на ходу оборачиваясь и маня Васенко ладошкой.

– Я поняла, – лепетала Зиновия Иосифовна. – Ви меня пердупредили шобы я башку свою глупую убрала на всякий случай. Шобы ви по ней не вдарили?

– Именно так, – подтвердил Роман, ласково глядя на ещё не старую женщину, очень маленького роста, в больших, не по её размеру тапках и очках, совсем непохожую на пьяницу, каковой по рассказу Стаса Качмарека была искомая им Зинаида.

– Тода… тода,1313
  Тода – (на иврите) спасибо.


[Закрыть] – едва слышно прошелестела Черниловская. – Я ведь год, как в Россию назад вернулась. Мы в Израиль не по собственной воле уезжали, за нами мой позор гнался. Глупая в молодости была такого натворила, вспоминать стыдно и не хочется. Отец тогда сказал матери: «Давай, Елима, бежать от позора нашей дочери, куда глаза глядят». А куда еврейские глаза глядят – в Израйль. Раньше мы с родителями в Беэр-Шева жили. Родители ушли. Перед смертью папа выразил желание быть похороненным на родине в России, ну и мама тоже с ним…, а я куда от их могил?

Она втиснулась в маленькое креслице, стоящее у большого разлапистого кресла:

– Присаживайтесь, молодой человек, это папино место… Он любил, когда я подле присаживаюсь. Вы посидите, а я мужской запах понюхаю… Да-а-авно мужского духа в моём доме не было…

Роман присел на краешек и тут же задал первый вопрос:

– Скажите, вам фамилия Сперанский о чём-либо говорит?

– Сперанский? – Черниловская задумалась, и Роман понял, если и говорит, то явно не о том, ради чего он сюда пришёл. – Нет, Сперанский – не знаю, Пытайло – знаю, а Сперанский – не знаю. Вы разве не по жалобе Пытайло ко мне пришли?

– Он на вас жаловался?

– Слиха1414
  Слиха (на иврите) – извините.


[Закрыть], думала ему тех деньжат, шо дала, мало показалось, он жаловаться побежал. – Зиновия Иосифовна неожиданно толкнула Романа кулачком в коленку и заливисто рассмеялась, – я им Мёртвое море в квартиру запустила. Им и этажу ниже…

– Ну, вы даёте… – рассмеялся Роман, – целое море?

Черниловская ещё раз ткнула Романа в коленку и, вытянув из кармана халата большой, похожий на скатерть носовой платок, принялась сморкаться и вытирать слёзы:

– Даю, даю… Пошли обедать… у меня фасолевый суп с горохом. Знаешь, как, по-вашему, называется?…

Предложение прозвучало так неожиданно, что Роман опешил:

– По-нашему, это как?

– Как? Как может зваться фасолевый с горохом суп – «Перестройка и ускорение», вот как, – Зиновия хихикнула в кулачок, подмигнула поочерёдно обоими глазами.

– Нет, спасибо, я пойду… работа.

– Так, шо приходили, не пойму?

– Вы же подполковника Сперанского не знаете? Не знаете! Значит, мне не к вам…

– Подполковника? Целого подполковника? У вас физиография его есть? Дайте посмотреть. Может, по фамилии и не знаю, а по физии узнаю…

Роман для порядка вынул из папки фото Сперанского, сделанное незадолго до смерти, и протянул его Зиновии Иосифовне:

– Ух, ка-а-а-кой красавец! Плохо, что не знаю! – Черниловская кокетливо повела плечами, приосанилась. – Видный мужчина. И возраста моего… Приводите знакомиться… Я рыбью голову нафарширую… Ему понравится…

– Хорошо, – уже в двери пообещал Васенко. – Как только так сразу…

* * *

После рассказа Васенко Михаил, так же как и Зиновия Иосифовна, извлёк из кармана носовой платок и утёр выступившие от смеха слёзы.

– Вот ты ржёшь, как конь, – с обидой произнёс Роман, – у меня опять холостой пробег, а ты ржёшь… Эта Зиновия на беременную самоубийцу совсем не тянет, такая весёлая старушенция, правда, в разговоре намекнула, что спешно из Союза уезжала по причине своего позора. Расспрашивать не стал…

– Знаешь, Роман Валерич, почему фамилия Черниловская показалась знакомой?

– Откуда же мне знать, что творится в недрах вашего изощрённого ума, сэр, – все ещё обиженно ответил Васенко.

– Вот! – Михаил вынул из ящика тумбочки толстенную книгу и грохнул ею по поверхности стола. – Вот! «Римское частное право: элементарный курс» автор Черниловский Б. М. Она у нас третий год по ящикам пылится… Это раз. И у меня для тебя подарок – это два.

– Книгу хочешь подарить? – усмехнулся Роман.

– Нет, друг, пока ты бегал, я нашёл Зину. Именно ту, которая нам нужна. Так что твой забег к Черниловской будем считать утренней зарядкой…

– Да ты что-о-о? Нашёл? Молодец!

– Слушай внимательно – одна из наших Зин, а именно Зинаида Огурцова уже двадцать лет живёт в Австралии, понятно, не имеет к делу никакого касательства. Зинаида Землянкина, не Земляникина, а именно Землянкина, умерла пятнадцать лет назад от цирроза печени. Пьяницей была. Она, вероятно, и есть искомая Зина. И пришло сообщение о Степане Александровиче Аркадине, лейтенанта-салаги…

– Ну? – насторожился Роман.

– Погиб он в 1999 году во вторую Чеченскую, пал смертью храбрых, за что получил звание Героя России…

Васенко встал, вынул из железного ящика початую бутылку коньяка:

– Давай, Михал Юрич, помянем лейтенанта…

– Он полковником погиб, кинулся на главаря боевиков, тот гранату бросить приготовился, вместе с ним погиб. Ребят своих прикрывал… Жаль парня…

– Что дальше-то делать будем? На «фишке» пусто-пусто…

– Приостанавливаем «дело» за недостаточностью улик? Но прежде давай проверим по пунктам: мы перешерстили курс Сперанского? Так? Опросили всех возмутителей порядка по поводу прихватизации Монахова пруда? Так? Сделали запросы и получили надлежащие ответы из частей, где служил Сперанский? Так? Достали всех однополчан, осевших после армии в Сартове? Так?

– Так.

– Готовь постановление о приостановке дела за недостаточностью улик. Дашь на подпись и не забудь отправить копию в прокуратуру.

– Начальник, к тебе просьба: уведомление о приостановке дела вручи потерпевшей сам.

– Ты что, Роман, боишься вдовы подполковника?

– Нет, просто, она мне неприятна… до жути…

– Тогда за тобой должок! И чтобы его отработать, сходи в канцелярию, там пришёл ответ на запрос из опеки по поводу Сахно. Надо забрать, а то запросили и не берём – «шеф» взгреет… Целую службу вхолостую прогоняли…

– И будет считаться, что я должок отработал?

– Ко-нэч-но, генацвале…

Роман появился в дверях кабинета так быстро, что Михаил не успел понять, уходил его коллега или нет. Лицо Романа выражало крайнюю степень растерянности. Он потрясал бумагами, зажатыми в обеих руках:

– Он не Сахно… он… он… Землянкин Сергей Владимирович, отчество она дала ему по своему отцу…

Михаил сорвался со стула. Опрокинул его и, выхватив из рук Романа бумагу, уставился в неё:

– Ёшь твою медь! Неужто Сперанский—младший нам действительно убийцу на стол выложил… Ты, на какое время запланировал беседу с Сахно?

– Вначале следующей недели…

– Переноси на сейчас… вызывать не будем, всполошится. Поедем сами. Собирайся…

– Не гони, Михал Юрич, он все это время никуда не убегал и ещё денёк не убежит. Подумать надо.

Михаил поднял стул, сел, обиженно отвернулся к окну, вздохнул:

– Эх, ма-а… Вот тебе и эть-геть…

Глава 19

Роман Васенко нажал кнопку звонка, и с другой стороны двери раздались трели соловья.

– Красиво! – прислушиваясь, кивнул Михаил. – Интересно, кто откроет – он или она?

Дверь открыла женщина с миловидными мягкими чертами лица. Она приветливо улыбнулась и вопрошающе вскинула брови. Следователи не стали дожидаться вопроса «кто они и зачем?», сразу представились, вынули и развернули корочки удостоверений:

– Михаил Исайчев и Роман Васенко. Следователи Следственного комитета. Нам нужен Сахно Сергей Викторович. Вы кто ему будите?

Внимательно изучив оба документа, женщина не выразила никаких других эмоций, кроме той, что была – мягкая приветливая улыбка:

– Я жена. Дарья… Проходите, пожалуйста. Серёжа работает. Вы знаете, что он…

– Мы в курсе… – поспешно ответил Роман Васенко и тут же высказал просьбу, – вы поможете нам в беседе?

* * *

В комнате лицом к окну, сутулясь, сидел мужчина, пальцы которого бегло приплясывали по клавиатуре компьютера. Дарья подошла к мужу, положила руку ему на плечо. Он тут же откликнулся, запрокинул голову и внимательно посмотрел ей в глаза. Дарья повернула винтовое кресло, и теперь Сергей увидел гостей. Он легонько постучал ладонью по подлокотнику кресла и Дарья, будто получив команду, начала выбрасывать пальцы, объясняя что-то мужу на языке жестов. Некоторое время Сахно не отводил взгляда – следил за руками жены. И вдруг встал:

– Спасибо, Дашунь, с этими господами я буду разговаривать на понятном им языке. Вы не против, господа?

– Так, вы не глухонемой?! – ошарашено выплеснул Роман.

– Не совсем так. Я глухой, но не немой. Если хотите, чтобы я «слышал» вас, не отворачивайте лиц. Я понимаю по губам… Присаживайтесь, господа, в ногах правды нет.

Следователи сели на диван рядком, Исайчев заговорил первым:

– Вы верно про правду сказали. Как раз её мы от вас ждём. Я не буду ходить вокруг да около, не за этим пришли. Задам прямой вопрос: Сергей Викторович, вы знали, кто была ваша мать?

– Биологическая?

– Именно…

– Зинаида Владимировна Землянкина, – уверенно без тени замешательства ответил Сергей. – Она умерла более пятнадцати лет назад от пьянства.

– Вы встречались с ней после вашего рождения?

– Хотите спросить – знала ли Зинаида Владимировна, что я Сергей Сахно её сын?

– Именно…

– Нет, не знала.

– Судя по тому, что вам известно, кто ваша мать – есть человек, который поведал об этом?

– Да, бабушка. Мать моей биологической матери… – и опять было очевидно, что вопросы не смущают Сергея.

– Вы её сами нашли или она вас? Она жива?

– Она умерла. Нашёл её я. Мне было несложно, я хороший программист. Для меня мало секретов на этом свете, если эти секреты хранятся в чьём-либо компьютере…

– Понятно… – Михаил поймал себя на мысли, что человек, отвечающий им на вопросы, не вызывает у него антипатии. – Про своего отца вы что-либо знаете?

Сергей отвернулся к окну, молчаливо разглядывал ветви тополя и когда пауза начала затягиваться, прервал её:

– Вы хотите, чтобы я назвал имя Леонида Михайловича Сперанского?

– Собирайтесь, Сергей Викторович, – сухо приказал Исайчев, встав с дивана. – С этого момента наш разговор перестаёт быть просто беседой.

– Даша! – крикнул Сергей, поднимаясь. – Проводи нас…

Даша выскочила из кухни, на ходу вытирая руки о передник:

– Надолго, Серёжа?

– Не думаю. Дашунь, не волнуйся… тебе нельзя…

Роман с Михаилом переглянулись.

* * *

Исайчеву и Васенко нужно было обменяться первыми впечатлениями, поэтому в служебную машину Сергея Сахно усадили, вопреки правилам, на переднее сиденье.

– Ты помнишь, Шахерезада намекнула, что знает, кто убил? – Роман потёр руки, радуясь своей внезапной догадке. – Уж не Сахно ли она имела в виду? Она не хотела говорить сразу, потому что в этом случае ей нужно было объяснить почему?

– Роман, ты хочешь сказать, что Шахерезада знает про Зину Землянкину и её сына? – неуверенно спросил Михаил.

– Вполне может быть…

– Маловероятно. Знала и держала Сергея почти полгода рядом с собой и своим мужем? Да она бы при таких знаниях давно бы съела его с потрохами…

– Не говори опрометчиво. Есть такая пословица: «врага нужно держать ближе». В этом случае ты всегда будешь в курсе его мыслей, его жизни, его уязвимых и больных мест. Имея о враге столь подробную информацию, всегда знаешь, чем и как его быстро прикончить, или что от него ожидать. Подло, конечно, но для выживания эффективно.

– Зачем? Он юридически им никто. Они что, друг с другом в прятки играли?

– Зачем? – Роман возбуждённо повысил голос. Исайчев немедля приложил указательный палец к губам. – Он всё равно ни черта не слышит… и глаз у него на затылке нет… Ты усадьбу подполковника видел? Сколько туда деньжищ вложено, прикинул? А Сахно по-всякому его наследник, стоит только анализ ДНК сделать и клетка «фьють» – захлопнется…

– У Сергея своя фирма и до такой степени он в деньгах не нуждается, чтобы кого-то из-за них хлопнуть… – Михаил, возражая Роману, специально провоцировал его. Ему хотелось услышать как можно больше доводов в пользу возникшей у них версии. Она казалась Михаилу недостаточно убедительной.

– У него двое детей, и они, как мне показалось, ждут третьего… Деньги, дружище, лишними не бывают. А такому папаше, как Сперанский… не грех… Он жизнь его матери и ему испоганил, забыл что ли…

Ответить Михаил не успел, машина остановилась у крыльца Следственного комитета. Пока Сахно в сопровождении Исайчева и Васенко шли к рабочему месту, Михаил загадал: «Сергей, увидев нас, догадался о причине визита. Если сейчас он сядет в кресло рядом с моим столом, значит, он хороший психолог и почувствовал мои сомнения и симпатию к нему – стало быть, он виноват. Если к Роману – невиновен».

– Присаживайтесь, – пригласил Исайчев.

Сахно, огляделся, зацепил кресло у стола Романа и выкатил его ровно в середину между столами следователей. Установил так, чтобы их лица были ему в равной степени видны, сел:

– Я тут немного похозяйничал, мебель подвигал. Вы не против? Мне так удобнее…

– Не отказывайте себе не в чём, – с иронией заметил Роман, извлекая из ящика стола стопку бумаги. – Мы готовы, а вы?

Сахно кивнул.

– Устанавливается личность … – начал допрос Васенко.

Сахно ответил без запинки на все вопросы, касающиеся его анкетных данных, а вопрос – «С какой целью вы внедрились в дом подполковника Сперанского?» поверг допрашиваемого в уныние:

– Внедрились? С какой целью? – Сергей вздохнул и с иронией произнёс. – Конечно же, с целью кровавого, жестокого убийства оного подполковника путём зарезания большим и острым ножом…

– Вы не забыли, где находитесь?! – строго оборвал Сахно Михаил.

– Да нет, – зло бросил Сергей. – Помню! Задайте вопрос прямо: убил ли я Леонида Михайловича Сперанского или нет. И я отвечу – НЕТ!

– Ой, ли… – покачал головой Васенко. – Вы сейчас специально назвали нам другое орудие убийства. Сперанский был застрелен из пистолета. И вы, как и весь город знаете, что это именно так. Но придуриваетесь. Зачем?

– Знаю! – вскинулся Сахно, – но если бы пошёл убивать, взял бы нож.

– Правильно, – согласился с Сахно Михаил, – он взял бы нож. Потому что выстрела пистолета не услышит, а другие услышат. Он не стал бы рисковать. Для Сергея звук выстрела – тайна. На серьёзное дело он бы не взял в сообщники тайну. Хотя исключения подтверждают правила…

– Вот именно, – воскликнул Роман и, отвернувшись от Сахно, возмущённо зашипел, – ты, понимаешь, что последняя ниточка ускользает. Уверен – это он, больше некому…

– Это он, потому что больше некому? Роман, ты слышишь, что говоришь? Виноват только потому, что больше некому, – Михаил нахмурился и, обращаясь к Сахно, произнёс, – предположим, Сергей Викторович, это не вы. Но вы работали в доме подполковника, всё знали о нём и все же полезли в дом. Зачем? Вы, мазохист1515
  Мазохист – это человек, испытывающий определённое извращённое удовольствие от того, что испытывает боль или унижение.


[Закрыть]?

– Наверное, … я как-то об этом не думал. Я ведь в дом Сперанского попал случайно, жизнь так вывернулась. В мою фирму поступил заказ на обслуживание одной из банковских систем. Поступил конкретно от Олега Леонидовича Сперанского. – Сахно опустил голову и замолчал.

– Думает, как выкручиваться будет, – воспользовавшись тем, что Сергей не видит их лица, скороговоркой выпалил Роман.

Но Сергей, вскинув голову, неожиданно попросил:

– Расскажу все, только не перебивайте. Мне нелегко. По обстоятельствам жизни я молчун и редко показываю другим своё умение понимать по губам. В банке, где работал, об этом не знают.

– А подполковник знал? – не удержался от вопроса Васенко

– Тебя просили не перебивать… – попенял напарнику Михаил. – Извините, продолжайте.

– Нет, не знал. Я потом об этом пожалел, сильно… Они при мне не стеснялись. Друг с другом разговаривали очень откровенно и поодиночке тоже. Я такого наслушался, иногда противно было… Корил себя за то, что не открылся. Поздно было. Получалось, будто в замочную скважину подсматриваю. И все же… – Сергей красноречиво посмотрел на Васенко. – Давайте по порядку. Вопросы вы всегда успеете задать. Итак, я, услышав фамилию Сперанский да ещё в сочетании с отчеством Леонидович, сразу сообразил с кем буду иметь дело. Вы же понимаете, что после того, как бабушка назвала фамилию отца, я её не мог забыть. Захотелось заглянуть в его жизнь. Сын Сперанского оказался неплохим парнем, выпивохой, но хорошим работником и толковым работодателем. Чётко давал задания и неизменно чётко видел конечную цель. Это в нашем деле очень важно. Он мне симпатичен… Потом совсем неожиданно, Сперанский предложил поработать лично на него. Сделать программу для отца – систематизировать его коллекцию о мировом кинематографе. Программу с огромным количеством информации и непросто сделать, а загрузить её материалом. Я предупредил Олега о цене, объём большой… Но Сперанского-младшего это не остановило. Он сказал, что все оплатит сам. Подарок хочет сделать отцу. Олег иногда явно выслуживался перед ним, хотел угодить. Тут я сплоховал, любопытство подвело – я согласился…

Михаил жестом руки остановил Сахно:

– Извините, Сергей Викторович, может быть чая?

Сахно благодарно посмотрел на Исайчева и, соглашаясь, кивнул:

– Если можно. Волнуюсь, во рту все пересохло.

Роман вынул из сейфа три бокала и, наполнив их кипятком, бросил в них заварочные пакеты.

– Сахар? – спросил Роман, глядя на Сахно.

Сергей отрицательно покачал головой. Взял стакан, глотнул, примостил бокал на коленях, обнимая его двумя ладонями.

– Когда впервые появился в усадьбе, жена Сперанского приняла меня враждебно. Спросила у мужа: «Говоришь глухой? Это хорошо. Подслушивать не будет». Осмотрела с ног до головы и, бросила: «Обшарпанный какой-то. Ты его в кабинете у себя посадишь? Двери в столовую не закрывай, как бы не спёр чего. У тебя шкатулка для домика в Дивноморске в сейфе заперта? Отдай её лучше мне». Что ей Сперанский отвечал, не видел, он стоял ко мне спиной.

Роман опять отвернулся от Сахно и прокомментировал:

– Обрати внимание, про шкатулку он все приметил…

– Стефания Петровна только по утрам была в столовой на первом этаже. У них кухня и столовая объединены. Она готовила еду в больших кастрюлях, вероятно, не на один день. К двенадцати часам уезжала куда-то. Ко времени её отъезда я должен был закончить свою работу. Леонид Михайлович вместе с ней забирал и меня, подвозил до центра. Получалось, я бывал у них через день часа по четыре. Но и этого времени было достаточно, чтобы напитаться ядом…

– Ядом? – воскликнул Михаил. – Стефания Петровна, как нам известно, относилась к мужу прохладно, но уважала его, а он любил её исступлённо…

Сахно рассмеялся, смех был не наигранным, он смеялся искренне:

– Они ненавидели друг друга! Уважала? Исступлённо? Они, живя в одном доме, старались друг с другом не пересекаться: она на первом этаже, он – в саду. Она на втором этаже, он – на первом. Сперанский подойдёт к плите, поднимет крышки кастрюль, посмотрит и бормочет: «… у-у-у, колченогая корова, опять бурды наварила. Всю жизнь кулинарные книги дарю, хоть бы одну открыла… Ему пирожки с пылу с жару пекла, а мне один клейстер готовит… Когда ж ты сдохнешь, ведьма старая?»

– Да вы что? – изумлённо воскликнул Роман.

Михаил, увидев лицо Васенко, рассмеялся:

– Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!

– Он же любое её желание выполнял, – продолжал удивляться Васенко. – Дворец построил, сад какой насадил. Дышать на неё боялся…

– Вот именно, – Сахно залпом выпил остывший чай, вернул бокал на стол. – Он её боялся! Считал, что она ведьма. А уход за садом – это метод дрессировки детей. Олег Леонидович в банке персона, а при отце холуй. Сперанский—младший почти на голову выше отца, но в усадьбе спину сгибал, сутулился, чтобы вровень с подполковником быть. Вы говорите Стефания Петровна мужа уважала? Она каждое утро ритуал проводила: сварит два куриных яйца вкрутую и мелко-мелко их на разделочной доске шинкует. Шинкует и приговаривает: «… чтобы у тебя, старого мудака, яйца отсохли, чтобы на меня больше не залезал, козёл вонючий…» Вот вам и уважение… А однажды аж лицом просияла, сама себе в зеркало говорит: «Помог мне ритуал, уже три месяца ко мне Лёнчик не лезет. Надо Машке-советчице коробку конфет подарить» потом подумала и добавила: «… и кулька с неё хватит». Стефания Петровна жадная, снега со двора зимой не даст. Иногда войдёт в кабинет, встанет у стола, смотрит мне в лицо и говорит: «… сколько же ты, потрёпыш, с моего козла деньжищ сдираешь за то, что по клавишам пальцами тюкаешь?» Ей подполковник не говорил, что за программу сын платит. Думаю, специально – деньги прятал. Мне, кажется, они друг другу за целую жизнь «в любви и согласии» осточертели. У него молодая любовница была…

Теперь уже удивился Михаил:

– Это, уж, бабушка, не Юрьев день, а карнавал бразильский! С чего вы взяли? Может быть, Сергей Викторович, у вас было желания отомстить отцу?

– За что отомстить? За то, что он меня в младенчестве больного бросил? Так, я ему в ноги поклониться должен. Разве мне такой отец нужен был? У меня названный отец – золотой человек. И названная мама – душа женщина. Моя жена за них молится. Они меня вылечили, в люди вывели, и до сих пор помогают – детей моих воспитывают. Злиться на Сперанского за то, что мою родную мать до верёвки довёл? Так, его жизнь сама наказала. Кто его любит? Может, только Лапонька и любит…

– Лапонька – это кошка, что ли? – уточнил Роман.

– Они домашних животных в доме не держат, – усмехнулся Сахно, – на животных любовь тратить надо. А где они её возьмут? Лапонька – это и есть любовница. Он с ней в саду часто по сотовому телефону говорил. Мне с рабочего места не только столовую и кухню видно, но и потаённую часть сада. Туда окно из кабинета Сперанского выходило. Леонид Михайлович в сад выйдет, сядет на лавочку, телефон вынет и говорит с ней, аж светится: «…скоро приеду Лапонька, свою колченогую корову на работу отправлю и скоренько прилечу… блинчики с мёдом буду, и щец горячих буду… Подарочек тебе везу, какой не скажу, сама увидишь…»

– Михаил, у подполковника в сотовом телефоне, кроме контактов с женой ни одного постороннего номера не было… – не отворачиваясь от Сахно, заметил Васенко, – и второго телефона тоже не было, ребята весь дом перерыли – не нашли… Какой телефон?

– Правильно, – кивнул Сахно, – в доме не было. Он его в травоприёмнике газонокосилки прятал. Я видел, как он оттуда его вынимал, туда и возвращал…

– Так вот почему он сыну газон косить не доверял, – обрадовался догадке Михаил. – Олег жаловался. Интересно, он газон после гибели отца косил?

Михаил торопливо извлёк из кармана сотовый телефон и, проведя пальцем по экрану, поднёс его к уху:

– Олег Леонидович! … Я понимаю, что у вас совещание. Отниму всего одну минуту… подождёт ваше совещание… Вы косили газон на участке своего отца после его гибели? Нет! Отлично! К газонокосилке не подходите – она заминирована… у вас же совещание, какие могут быть разъяснения… Позже я дам разъяснения… – и, сунув телефон обратно в карман, скомандовал:

– Роман Валерьевич, быстренько привезите телефон, пожалуйста… Только просьба: не торопись. Соблюдай процессуальный Кодекс, телефон изымайте в соответствии с законом. Допрос я закончу сам…

Когда дверь за Романом закрылась, Исайчев спросил:

– Сергей, когда наступит время вступления в наследство отца, вы будете претендовать на свою долю?

– Непременно! – Сахно без тени замешательства посмотрел прямо в глаза Михаилу. – Я уже имею положительный тест ДНК. Леонид Михайлович не всегда убирал свои волосы с расчёски… Сперанский – мой отец на 99,9 процента. Я знаю точно, вся собственность записана на главу семейства, мне причитается одна четвёртая часть от всего состояния Сперанского, и от стоимости его усадьбы тоже. Хочу на эти деньги родителям дачу купить. Они всю жизнь мечтают. Раньше не могли, копили на моё лечение. Сейчас на пенсии. С пенсии не больно, что скопишь. Фирма, конечно, доход даёт неплохой, но все уходит на то, чтобы жить нам и им более-менее достойно.

– Одна пятая, – поправил Исайчев.

– Не понял? – удивился Сахно. – У подполковника есть ещё брошенные дети, такие же, как я?

– У него есть мама, старенькая совсем. Ваша бабушка, Сергей.

– Бабушка? – растерянно переспросил Сахно. – Они никогда не упоминали о бабушке. Где она? В доме престарелых?

– Она живёт у вашей двоюродный сестры Ольги вместе с вашей племянницей Зосей…

– Вот это да-а-а…

Сергей, как показалось Михаилу, был искренне рад:

– И последний вопрос: у вас есть алиби на момент убийства подполковника Сперанского. Вы знаете, когда оно произошло?

– Да, его сын, сообщил эту новость по интернету. К сожалению, алиби нет. Я три дня до и три дня после болел и на работу не выходил. Мои домочадцы обретались у бабушки в деревне. Жена вывезла их воздухом подышать, чтобы от меня не заразиться.

Михаил посмотрел в окно, задумался, затем вынул из ящика стола бумагу и, пододвинув её Сахно, предложил:

– Подпишите…

Сахно привстал с кресла, взял бумагу, стал читать вслух, отчётливо проговаривая слова:

– Подписка о невыезде и надлежащем поведении, – взял ручку из стаканчика, подписал бумагу. – Я буду вести себя хорошо… Но и вы тоже постарайтесь найти того, кто убил, а то как-то тревожно…

– Мы постараемся, – озадаченно произнёс Михаил.