Текст книги "Равнодушие Роман-исследование"

Среди культмассовых мероприятий, как и полагалось в соответствии с духом времени, была запланирована зарница. Все школьники были поделены на два больших отряда, которые должны были по условиям игры найти место, где был спрятан флаг у противника, и добыть его. На одежду ребят нашили бумажные погоны.

И вот отряд, где были Даша с Аней, отправился в лес. Шли, шли. А потом показались «враги» – отряд, где погоны были другого цвета. Чтобы было ясно, что противник убит, пагоны срывали.

И Даша испытала настоящий ужас, когда одни ребята накинулись на других, причём выбирая соперника помладше и послабее. Из-за воя, составленного из победного клича тех, кто нападал, и рыданий тех, чьи погоны срывались, Даша просто не могла пошевелиться. Всё былое представление о зарнице, увиденное в кино, взятое из книг, просто исчезло. Чувство беспомощности перед всплеском непонятно откуда взявшейся ярости незнакомых или малознакомых людей привело её в оцепенение.

Даша даже не пробовала бежать, когда какой-то парень, наголову выше её, стал срывать с неё погоны. Часть погона ещё осталась, но она не могла и думать о какой-то там игре… Ей была страшна та остервенелая толпа, что сметала всех и всё на своем пути. Кто-то нёс флаг, найденный и поверженный.

Кто победил, и в чём смысл этой победы, Даша не поняла. Команда победителей в качестве приза получила три больших торта.

«Какая дурацкая игра!» – заключила Даша, отворачиваясь от тех, кто ещё в течение нескольких дней взахлёб рассказывал, как и у кого сдёрнул погоны. Многие после побоища остались с разорванными майками, футболками или рубашками.

«Наверное, – размышляла Даша, – смысл затеи заключался в том, чтобы дать возможность школьникам выплеснуть негативную энергию». Взрослые под лозунгом игры возбуждали у детей ничем не мотивированную ненависть, провоцируя мальчишек и девчонок вцепляться друг в друга, рвать и истязать себе подобных, с пеной у рта повинуясь кровавому инстинкту первобытных людей.

Даша и Аня не стали дожидаться конца смены и попросили родителей их забрать. Вероника Петровна ещё долго убеждала девочек, как хорошо в пионерском лагере: и свежий воздух, и друзей можно найти. Но Даша была неумолима, и, в конце концов, Вероника Петровна смирилась, всё же не веря тому, что происходило в лагере. А рассказывала Даша вот о чём.

Среди девчонок власть в отряде приобрела некая Оксана, крупная девочка с некрасивым веснушчатым лицом и бледными глазами. Это была не просто наглая и грубая девочка, но и позволявшая себе делать всё, что хочет. Собственно говоря, никто из взрослых этому не препятствовал. Оксана со своей приятельницей Ниной – коротенькой белобрысой пацанкой, подстриженной под мальчика и одевавшейся в майки и обрубленные на скорую руку джинсы, не страдали чувством такта и уважением к другим. Они были всего на год старше остальных девочек, но вели себя как настоящие «оторвы» – именно так их окрестили деревенские бабушки.

По ночам Оксана с Ниной забавлялись громкими рассказами о мертвецах и устраивали переговоры через окно с деревенскими парнями и девушками. Никогда не чурались переросшие девчонки и использовать матерное словцо.

Никто из взрослых не объяснил Оксане с Ниной, что брать чужие вещи нельзя. Хозяйка майки или купальника расспрашивала окружающих о пропаже. Но девчонки отворачивали глаза: они прекрасно знали, кто взял; только связываться не хотели.

Бывало и так, что Нина подходила к какой-нибудь девчонке и объявляла: «Я завтра надену твои джинсы, одолжишь?..» Любая боялась отказать, иначе Нина тут же пускала в ход кулаки и отбирала вещь силой. Так уж, чтобы одежда оставалась целой, её давали добровольно.

Оксана не раз приводила мальчишек в спальню к девочкам, обсуждая с ними нелегальный поход в город или обворовывание какого-нибудь огорода. Отрядовские девчонки неприятно ёжились, но жаловаться было некому. Оксана с вожатой считались приятельницами.

Одна за другой девочки уезжали из пионерского лагеря, Даша с Аней были далеко не первыми, но и они устали видеть, как взрослые поощряют своеволие Нины и Оксаны. Хотелось быстрее домой, в тихий семейный уют, наделённый чтением книг, просмотром телевизора и рукоделием.

Но в памяти осталось и нечто приятное – субботние дискотеки в столовой. Выключали свет; и сквозь зарево заката раздавалась поп-музыка. Повзрослевшие мальчишки и девчонки вертелись под зарубежные хиты, смело отдаваясь порывам весеннего пробуждения. Нескладные движения скрывались темнотой, и танцевали даже неумехи. Те, кто постарше, с чувством взрослости и самостоятельности учились целоваться…

Тогда Даша ещё не знала, как, впрочем, и миллионы граждан большой страны, что подходила к концу эра советского государства; государства пионеров и комсомольцев, приверженцев социализма и партийного руководства; беспрерывной оплаты труда и отсутствия безработицы, бесплатных путёвок на отдых и бесплатных квартир, хотя и не для всех, бесплатного образования – одного из самых лучших в мире и бесплатной медицины, пусть посредственной по качеству, но всё же предоставляемой; это был период самой высокой рождаемости, причиной которой стала стабильность во всех проявлениях жизненного уклада.

Впереди у всех было одно – всё сотрясающее огромной поступью равнодушие государства к каждому, кто хотел жить и работать в некогда заботливой стране. Шёл 1989 год, последний из числа советских.

Купание

Эпоху счастливого времени Дашиных родителей историки и политики назвали периодом застоя. Потом её сменила перестройка, проводником которой стал М. С. Горбачев – первый и последний президент, а первоначально только генсек советского государства.

Замученные серостью жизни люди с надеждой внимали обещаниям, широко раздаваемым с государственных теле– и радиоканалов. Лозунги «Всех обеспечить жильем к 2000 году», «Дадим бой пьянству», «Открываем железный занавес и налаживаем дружеские отношения с Америкой» – что могло быть ярче и приятнее?

Так, «Пионерская правда» – газета, в обязательном порядке выписываемая и читаемая пионерами, посвятила ряд выпусков дружеским визитам в Советский Союз американских школьников. Да и другие средства массовой информации пылали любовью и дружбой к Америке, её гражданам, советовали прекратить вражду между государствами. Сам же генсек невольно напоминал кота Леопольда с его знаменитой фразой: «Давайте жить дружно». С трудом верилось в эти слова. Страна стремилась к переменам.

А Даша с папой и мамой только что вернулись из столицы, куда Валерий Матвеевич ездил по делам, и взял на этот раз с собой жену и дочку. Москва не понравилась Даше: слишком много было народу на улицах, слишком шумно. Однако этот город выгодно отличался от столицы Байкала и не столько архитектурой, наличием Красной площади и мавзолея В. И. Ленина. В Москве не было талонов. Были большие очереди в универмагах, давали по две – три вещи в одни руки, но всё же можно было что-то купить. А в «Детском мире» даже без очередей.

Глаза разбегались: такого великолепия Даша никогда не видела в родном городе. Объяснялось это изобилие вполне прозаично: Москва имела особый статус – столицы, в городе было полно иностранцев; там Даша впервые увидела негров; и невозможно было допустить, чтобы прилавки магазинов были пусты. Вся страна кормила Москву. «Если бы, – размышляла Даша, – жители её родного города могли иметь столько же!»

Несмотря на прелести столицы, Даше хотелось оказаться на знакомых тихих улицах. Только там она могла дышать полупрозрачным летним воздухом, мечтать возле Ангары, вдыхая нежный порыв ветра.

Совсем немного оставалось времени до первого сентября, и уже нельзя было долго бродить по берегу: стало неприятно холодно. И вдруг Даша на треугольном островке заметила рыболовов. В осенних куртках они сидели у горящего костра. А Даша, решив понаблюдать, пристроилась на обрубке старого дерева.

Один из рыболовов неожиданно стянул с себя куртку, затем рубашку и брюки, потом бросился в воду. «Что за придурок!?» – подумала Даша. Незнакомцы были далеко, и Даша не могла знать, что случилось, почему он прыгнул. Видимо, решил что-то кому-то доказать. Парень вынырнул, быстро оделся и жадно стал есть уху. Даша уже подошла довольно близко и могла различать рыболовов: в прыгнувшем рыбаке она узнала Артура.

Ну, кто ещё мог сигать в ледяную воду под порывами острого ветра! Даже в тридцати градусную жару никто не купался в Ангаре: вода её была холодна из-за быстрого течения. Вот смелый парень! Только зачем понапрасну рисковать здоровьем? Но разве мальчишки об этом думают? Им нужен азарт, борьба, пыл, страсть, риск! Для них показаться смелым и бесстрашным – верх мужественности!

Даша быстрыми шагами удалялась от берега. Несмотря на негодование по поводу безрассудного поступка Артура, она была рада, что увидела его.

Борьба за власть

Даша перешла в седьмой класс. Она ещё не знала, что этот год будет таким важным в её жизни. Слишком многое изменится. Придёт первое осмысление жизненных поступков, возникнет умение принимать собственные решения, появятся и первые размышления о принципах сосуществования людей, пусть узнанных сквозь призму класса.

Тина с родителями переехала в другую часть города, однако у Даши появилась новая подруга по имени Варя, родители которой недавно купили дом на соседней улице, и Варя стала ходить с Дашей в один класс. Ростом Варя была тоже выше Даши, довольно крупная и с толстой косой до пояса. Даша даже подумала, что ей всегда придётся дружить с высокими и пухленькими девочками. Характером Варя не была похожа на Тину, она даже и представить не могла, что девочка может и должна драться, тем более с мальчиками. От Вари веяло наивностью, усердием и готовностью поделиться всем, что у неё было. Вскоре девочки стали неразлучны.

Маргариту Васильевну на посту классного руководителя сменила Нина Степановна. Эту учительницу Даша и раньше видела, так как она вела занятия в параллельном классе, с которым теперь их соединили.

Нина Степановна была симпатичной сорокапятилетней женщиной с чертовским огоньком в глазах. Она часто надевала, вероятно, очень любимое платье бордового цвета в мелкий чёрный горох, которое слегка обтягивало её чуть полноватую фигуру, по этому платью Даша и запомнила её. У Нины Степановны был не очень громкий голос, карие глаза и тёмные, коротко подстриженные волосы, с лёгкими завитками по краям.

Новая классная руководительница менее всего напоминала Маргариту Васильевну и поначалу понравилась Даше.

Уроки истории стал вести Сергей Борисович – «самый замечательный учитель» – как потом о нём скажет Даша. Он знал, как объяснить, почему произошло разделение людей на сословия, почему одно государство появлялось на карте мира, а другое исчезало, от чего Россия всё запаздывала в своём развитии. Бесконечные «почему» в рассказах Сергея Борисовича находили простое и оттого понятное толкование.

Именно тогда Даша поняла, что история – это повествование об ошибках и победах. И те, кто прекрасно знает историю, будут стараться не повторять неверные решения; другие же, неучи, подобно Иванам, не помнящим родства, будут копировать ошибки ранее живших людей.

Несмотря на то, что через год Сергей Борисович ушёл из школы работать в кооператив, которые тогда получили распространение, так как давали возможность трудиться исключительно на себя, любовь Даши к истории не иссякла.

А в классе произошло иное важное событие – через борьбу за власть определилась иерархия сверстников.

Шёл урок музыки. Наверное, следовало обучать ребят музыке немного раньше. Но, то ли учителя долго не могли найти, то ли не считали это чем-то необходимым, только после единственной попытки во втором классе всех записать в хор, распевающий кто в лес, кто по дрова, ничего подобного не было. В качестве учителя музыки пригласили пятидесятилетнего мужчину, умеющего играть на баяне.

Даша не любила баян, как, впрочем, и аккордеон, считая эти инструменты слишком громкими, грубыми и предназначенными для выступления в большом зале либо на деревенской вечеринке. Только мужчине было под силу раздвигать тяжёлые меха. Женщина с таким инструментом, по мнению Даши, выглядела как баба с бочкой.

Альберт Александрович, так звали учителя музыки, пояснил, что с ним ребята смогут выучить много песен. И чтобы доказать своё искусство, он стал не очень звучным голосом распевать революционные и военные песни, с привычной для него простотой управляя массивным инструментом. Сначала ребята слушали с интересом, потом им стал надоедать этот концерт, и один за другим они принялись заниматься своими делами. Альберт Александрович, увлечённый собой, слишком долго демонстрировал, что любит и что умеет, не предлагая поучаствовать в творческом процессе подопечным, а потому интерес к учителю сразу пропал.

Вторую ошибку он допустил, когда решил, что не следует обращать внимание на тех, кто перестал его слушать. Минут через двадцать шум в классе был такой, что пение учителя уже не было слышно.

И Альберт Александрович сделал третью, уже роковую, ошибку. Вместо того, чтобы потребовать тишины, он стал ещё сильнее нажимать на баян, пытаясь добиться максимально громкого звучания. Ребята поняли, что учитель не уважает себя, а такой наставник сразу терял авторитет.

Наконец убедившись, что ему уже не перекричать шумевших ребят, Альберт Александрович встал и робко попросил:

– Давайте потише. – То была слабая попытка остановить поток равнодушия. Бесполезная и никому не нужная реплика. Слов учителя никто не заметил.

Тем временем в классе назревала драка. Мало кто понимал, что явилось её причиной, но Артур и Миша разговаривали на повышенных тонах.

Миша был сыном Нины Степановны и знал, что ему позволено больше, чем остальным. На вид же он был обычным, также как и мать, тёмноволосым парнем, однако с серыми глазами. Родился и рос он до семи лет в деревне, а потому был отменного здоровья и плотного телосложения; немногословен и силён физически. Будучи ленивым и грубым по натуре, он с первых же дней в классе завёл обычай отдавать приказы, как мальчишкам, так и девчонкам.

Конфликт между ним и Артуром назревал давно, а тут как раз, по всей видимости, и настал час пик.

– Закрой рот, урод, – послышался твёрдый голос Артура.

– Ты кого уродом назвал? – приподнялся Миша. – Я тебя, гад, убью.

И Миша, полный ненависти, двинулся на Артура. В этих глазах уже не было ничего от ребёнка. То смотрел парень, не принимающий никаких возражений, оговорок и слёз, никогда не знающий жалости ни к кому и ни при каких условиях.

Альберт Александрович, заметив ярость в глазах мальчишек, попытался остановить их едва слышимым на фоне всеобщей возни голосом:

– Эй, ребята, чего вы там не поделили?

Однако никто не воспринял его слов. Парни с интересом и азартом, а девчонки со страхом следили за начавшейся дракой.

Миша, оттолкнув ногой парту, пнул Артура в живот. Артур, даже не поморщившись от боли, ударил кулаком Мишу в плечо. Тот покачнулся, но на ногах удержался.

Мальчишки обменивались тумаками, не успевая в полной мере почувствовать удар противника; настолько они были увлечены желанием стать вожаком класса.

Альберт Александрович нехотя направился по направлению к бойцам; ему, как старшему, следовало прервать драку. У Артура была разбита губа, у Миши наливался синяк под глазом. Слёзы крови зияли на каждом из парней.

Увидев приближающегося к ним учителя, Аркаша, приятель Миши, со всей силы толкнул Альберта Александровича в сторону. Тот от неожиданности остановился, с удивлением посмотрев на мальчишку, только что посмевшего поднять на него руку.

– Не лезь туда, – прошипел широкоплечий, коренастый и немного похожий на гориллу Аркаша.

– Ты, ты…. – С трудом осознавая, что произошло, рвущимся голосом произнёс Альберт Александрович и со всей силы хлопнул Аркашу по щеке.

Аркаша накинулся на учителя с кулаками, девчонки завизжали, но тут ранее глазевшие мальчишки вскочили со своих мест и оттащили Аркашу от Альберта Александровича. Дерзостный поступок двенадцатилетнего подростка стал поистине ударом для немолодого учителя.

Артур и Миша остановились: они лишились зрителей, да и устали. Оба были измазаны кровью и пылью. После этой драки став приятелями, они принялись осуществлять власть в классе сообща, кулаками подчинив себе одного парня за другим. А вскоре Артуру и Мише уже не приходилось марать руки: активно пробившись к ним в главные друзья, несколько ребят выполняли грязную работу.

Девчонки жили своей отстранённой жизнью. В глубине души они тоже боялись мальчишек, хотя бы потому, что те были сильнее, а защищать девочек было некому. И, почти не споря, они отдавали учебники, фломастеры, тетрадки с контрольными заданиями по первой же «просьбе», стараясь задобрить представителей физически сильного пола. Любое сопротивление каралось.

Однажды Варя, задумавшись, не передала требуемую Мишей тетрадь, и тогда он, чуть повернув в её сторону голову, надменно сказал:

– Тетрадь мне.

Даша смело вступилась за подругу:

– Она тебе ничего не должна.

Миша не обратил внимания на слова Даши. Подумаешь, кто-то что-то сказал…

– Мне самой нужна тетрадка, – ответила Варя, чувствуя поддержку подруги. – И вообще, чего ты раскомандовался?

– Ещё поговоришь тут, – зло прошипел Миша и кулаком ударил Варю по лицу. После чего забрал тетрадь и вернулся к приятелям.

Даша стала кричать на Мишу, назвала его подонком. Миша, было, развернулся, но тут появился учитель, отлучавшийся куда-то во время урока, и Миша как ни в чём не бывало сел за парту.

Вряд ли можно было не заметить, что одна из девочек плачет, а парень, который только что отошёл от неё, видимо, и является причиной этих слёз; по крайней мере, можно было разобраться и выяснить, что же произошло. Но учитель предпочёл не вмешиваться.

Даша и всё ещё продолжающая всхлипывать Варя пошли домой. В подробностях рассказали Вариной маме о том, что произошло. Но та лишь покачала головой. И всё же, чтобы не смотреть на беспрестанно льющиеся слёзы дочери и терпеть её упрёки, решила сходить в школу. Директриса вяло выслушала мать Вари и равнодушно передала историю Нине Степановне.

На следующий день Миша подошёл к Даше и, перемежая угрозы с матами, сказал, что она ещё пожалеет… Больше Миша не поднимал руку на девочек, применяя иные способы воздействия, услужливо подсказанные матерью. Девочек можно было «продать» на контрольной, если они будут списывать, громко смеяться, когда они будут отвечать, ломать или рвать их вещи, когда они выйдут из класса, чтобы не видели, кто это сделал; придумать им обидные клички, чтобы все одноклассники, кто уважает или попросту боится Мишу, стали дразнить их.

Со временем Миша стал управлять не только одноклассниками, но и «получил право» развязно и нагло разговаривать с теми учителями, кто недавно пришёл в школу и не имел авторитета у начальства; не взирая не только на двадцапятитилетний, но и пятидесятилетний возраст педагога. Он грубил и обращался к ним на «ты».

А что мешало ему? Его мать была в хороших отношениях с директором. Да и за поведение не могли же его выгнать из школы, так как вообще никого не выгоняли ни за плохие отметки, ни за поступки, порою уголовного характера.

Так, если в седьмом классе парня по имени Петя посадили в качестве «наказания» в шкаф, то через два года его избили так, что он с сотрясением мозга попал в больницу. И тогда мать Миши порекомендовала его друзьям использовать иные способы подавления человека, а всем остальным – не разглашать сведения о тех, кто принимал участие в побоях. Дело, заведенное в милиции, закрыли, так как оказалось, что из пятерых одноклассников-свидетелей никто ничего не видел. Они ведь не хотели испытать на себе тоже самое, а потому молчали. Получалось так, что вроде бы никто и не трогал парня. А он всё выдумал.

Учителя один за другим, наблюдая и слыша о выходках Миши и ему подобных в других классах, принимали одну из двух позиций: либо старались не замечать происходящего, предпочитая руководствоваться принципом: наше дело учебный предмет, а воспитанием пусть занимаются родители; либо сразу пытались выяснить, кто лидер в классе, и не зависимо от его личностных качеств, обращались именно к нему, чтобы «построить» учеников, заставляя тихо сидеть на уроке или выполнять задания, тем самым выказывая почёт и уважение к маленькому главарю, а других ребят негласно призывая ему подчиняться.

Равнодушие педагогов ломало детские характеры, внедряя в жизнь у самых её истоков, что прав тот, кто сильнее, и справедливость, даже в рамках школы, – пустое слово.

Записка

Оставила свой след в душе подрастающей Даши и ещё одна история.

На уроке физики учитель мало обращал внимание на тех, кто был занят посторонними делами. Так, одни решали задачи по математике, другие переписывали упражнение по русскому языку. А вот Оля готовила очередную пакость.

Она любила исподтишка сталкивать людей. Девчонки, дружившие с ней, не желали стать одной из её мишеней, а потому охотно помогали в подготовке и осуществлению разного рода «шуток».

Оля хорошо училась и за кроткую улыбку нравилась учителям. Да и вообще, разве могли они предположить, что Оля, такая милая девочка, с большими длинными ресницами, хлопающими недоумённо, может сделать что-то плохое?

Оля считалась красавицей класса, не была она и глупа. Особенно восхищало одноклассниц её умение сводить мальчишек с ума. Но Даша никогда не заискивала перед Олей, не старалась ей угодить. Вот это-то и раздражало. Оля давно привыкла чувствовать себя главной среди девчонок, она всё больше ненавидела Дашу и старалась ей навредить.

Вот и сегодня настрочила коротенькую записку и передала её через мальчишек Артуру. Внизу записки стояла подпись – Даша. Мальчишки принялись рьяно обсуждать записку: как это Даша, такая недоступная, и вдруг сама назначает свидание, да ещё кому, Артуру, у которого сейчас полным ходом роман с Олей. «Верно, совсем влюбилась, раз такие записки пишет», – сделали вывод они и с интересом ждали, что будет дальше. Артур также терялся в догадках и решил узнать, в чём дело.

Урок закончился. Одноклассники устремились в раздевалку – и по домам. Артур не торопился. Даша тоже задержалась. Она не знала о записке, видела лишь, что Оля о чём-то шушукалась с подружками. На лестничной площадке Даша встретила учительницу по русскому языку, предложившую поучаствовать в городской олимпиаде. Это и задержало Дашу.

Когда она очутилась в фойе, одноклассники разошлись. Даша заметила стоявшего у колонны Артура, он улыбался с ощущением собственного превосходства. Даша натягивала пальто и старалась не смотреть на него. Ему надоело ждать, когда же она заговорит, и Артур язвительно начал:

– Так и будешь молчать?

– Что? – спросила Даша, не поняв, что ему от неё надо.

– Я уже пять минут тут стою, – досадливо заметил Артур.

– Ну и стой себе дальше, я тебе не мешаю, – сердито ответила Даша, вздёрнув плечиками.

– Так, сначала ты назначаешь мне встречу, а потом в кусты? – попрекнул её Артур.

– Я назначаю тебе встречу? – раздельно произнесла каждое слово Даша, всё больше удивляясь.

– Это ты писала? – протянул записку Артур.

– Не мой почерк, – жёстко заметила Даша, взглянув на записку.

Артур поднял на неё полные недоверия глаза. Даша была в замешательстве, теперь ей стало понятно, что затевалось Олей. Но как найти выход из ситуации, в которой она оказалась? Что делать?

Она посмотрела на Артура. Его тёмно-карие глаза пылали гневом.

– Мне показать тетрадку, чтобы ты мог убедиться? – громко сказала она и тут же добавила: – Я не писала тебе никаких записок.

Даша была раздражена происшедшим и боялась, что злая Олина шутка закончится для неё ссорой с одним из вожаков класса. «Значит, я, как дурак, торчал здесь, – тем временем размышлял Артур, – а свидание мне никто и не назначал». Быть выставленным в качестве посмешища он никак не мог. Но вот виновата ли в этом Даша, он ещё не решил.

– Просто надо мной хотели пошутить, вот и отправили тебе записку от моего имени, – мягко сказала Даша, пытаясь разрядить обстановку. – Ну что, пойдём домой?

Артур резко развернулся и, со всей силы пнув дверь, вышел во двор. Даша некоторое время не знала, как поступить, но всё-таки направилась к выходу.

Артур был уже далеко. Оли поблизости тоже не было. Даша скорыми шагами направилась к дому. «И что это за мерзопакостная девчонка!» – злилась Даша. Как же она ненавидела Олю в эту минуту. Но бороться с подленькими девочками Даша не умела и всегда проигрывала.

Артур несколько дней гневно поглядывал на Дашу, а потом успокоился, включившись в одну из своих авантюр.

Несправедливая оценка

После того, как математику стала вести новая классная руководительница, Нина Степановна, многие ребята перестали любить этот предмет. Учительница часто делала ошибки в расчётах и нередко что-то не досказывала из положенного материала, что потом мешало решению примеров и задач. В конце концов, Даша принесла дневник, где по математике вместо привычной пятёрки в четверти выпирала оценка на балл ниже.

Для Вероники Петровны это было чем-то невообразимым. «Отец – экономист, а дочь не умеет считать!» – кричала она. И тут же потребовала, чтобы Даша шла пересдавать предмет. Даша плакала, пыталась доказать матери, что это бесполезно: Нина Степановна никому не ставила пятёрки, да и вообще, она тем, кто занимался по математике, ставила четвёрки, кто ничего не делал или не понимал, что делать – тройки; других оценок в арсенале не было.

Однако уступив настоянию матери, Даша обратилась к Нине Степановне:

– Мама хочет, чтобы я пересдала математику.

– Зачем? – поинтересовалась Нина Степановна.

– Она привыкла к тому, что я всегда получала пятёрки.

– Ну и что? – с весёлостью откликнулась Нина Степановна. – Вчера пятёрки, сегодня четвёрки. Что тебя не устраивает?

– Можно всё-таки пересдать? – повторила Даша.

– Нет, разумеется. Что есть, то пусть и стоит, – указала Нина Степановна и демонстративно ушла от назойливой ученицы.

Даша расстроилась, потом пересказала разговор с учительницей матери и решила, что на этом дело кончится. Но Вероника Петровна не понимала: как это так, дочка прекрасно знает математику, в тетрадке пятёрки, а за четверть четыре?! Взяв Дашу за руку и прихватив пару её тетрадок, направилась к Нине Степановне. Та, выслушав праведный гнев родительницы, ответила:

– Ну и что, что в тетради пятёрки! Я им не даю сложные задания, только простые. Вот за простые они и получают хорошие оценки.

– Так давайте сложные, в чём дело? – недоумевала Вероника Петровна.

– Задания повышенной сложности только для ребят с хорошим уровнем интеллекта, а в моём классе таких единицы.

– Так причём тут мой ребёнок? – распалялась Вероника Петровна. – Пусть сильные ребята сложные задания выполняют, а остальные – что попроще.

– Ну, вот ещё, для каждого отдельные задания! – отпарировала Нина Степановна. – Тогда нанимайте своему ребёнку личного учителя. У нас тут общеобразовательная школа, для ребят средних способностей. И вообще, чем Вам четвёрка не нравится? Я сама никогда на пятёрки не училась. Да я бы и себе пятёрку за математику не поставила, а уж Вашей дочери и подавно.

Бесполезны были попытки Вероники Петровны объяснить несправедливость решения Нины Степановны в отношении способных учеников на приёме у завуча и директора школы. Они вежливо отказывались понять, что не устраивает родительницу:

– Что поставил учитель, то и справедливо.

– Разве может так быть, что ни у одного из учеников класса нет пятёрки? – возражала с отчаянием Вероника Петровна.

– Ну и что? Значит, других оценок не заслужили! – слышался невозмутимый ответ. Никто ничего не хотел менять.

Благодаря своему визиту в школу Вероника Петровна приобрела для Даши очередного врага. Теперь Нина Степановна старалась морально раздавить Дашу. Специально давала самые сложные задания, притом те, что не проходили на уроке, а потом внушала Дашиным одноклассникам: «Вот, посмотрите, а ещё пятёрку хочет, тут даже на тройку не решено».

Даша оправдывалась, говоря, что этот материал не объясняли, и только поэтому ей сложно было справиться. Но большинство Дашиных одноклассников вообще не разбирались в математике и в определении, кто прав, Даша или Нина Степановна, руководствовались авторитетом учителя.

Нина Степановна чаще других оставляла Дашу дежурить в кабинете, всё больше давала ей общественных поручений, распределяя подарки за их выполнение другим девочкам.

Даша каждый раз, но всё также бессмысленно, рассказывала матери о выпадавших на её долю неприятностях, и Вероника Петровна, сидя за кухонным столом, смачно критиковала учительницу. Но при этом продолжала требовать от Даши пятёрок.

Невдомек ей было, что учителя такие, какие есть, и глупо ждать от сформировавшихся людей поведения иного, чем того, к которому они привыкли.

Знала ведь Вероника Петровна, что многие оценки появлялись отнюдь не в результате знаний: их основой становились внешность ребёнка, услуги родителей, например в виде банок краски, бесплатного такси и коробок конфет. И Даша, как и многие другие дети безрассудных родителей, увлечённых волной справедливости, страдала от всплесков всё повторяющегося непонимания.

Водяные пистолеты

Теперь уже мало кто носил в школе форму. Можно было ходить в любой одежде. Краситься запрещали, но девчонки так искусно наносили макияж, чтобы не бросалось в глаза, что учителя отступали.

Девочки испытывали искренний интерес к своим, казавшимся ещё недавно щуплыми и неказистыми, одноклассникам. Да, впрочем, те так и оставались щуплыми, но в глазах повзрослевших девчонок приобрели уже иной вес.

Учительница биологии даже начала называть мальчишек юношами, либо обращалась к ним со словами «молодые люди». Они удивлялись своему неожиданно объявившемуся статусу, ведь ничто ни во внешнем виде, ни в каких-то иных проявлениях не указывало на то, что они повзрослели. Мальчишки дрались, бесились, списывали, хватали девчонок за косички, и дико изумлялись тому, как это девчонки всё больше своими выпуклостями походили на обнажённых тёток с фотографий, что теперь в изобилии продавались в книжных киосках. Девчонки носили лифчики, пропускали иногда занятия по физкультуре и как-то странно улыбались, поглядывая то на того, то на другого одноклассника. Единственное, что понимали тогдашние мальчишки, так это то, что девчонки уже не так расстраивались, когда их дёргали за косички, однако, бывали и иные случаи.

Сегодняшней забавой мальчишек стали недавно выставленные в магазинах водяные пистолеты. Учителя отбирали их на каждом уроке, конфискуя оружие нарушения общественного спокойствия то у одного, то у другого парня. Однако те ловко прятали свой арсенал. Огонь был из воды, легко пополняемой из-под крана, и оружие быстро шло в ход. Однако мальчишкам почему-то больше нравилось не между собой играть в войнушку, как это было принято раньше, а использовать в качестве мишеней одноклассниц. Девчонки прятались под партами, закрывались тетрадями и учебниками, пищали, но мальчишки вели усиленный огонь, и платья, кофточки и юбочки покрывались мокрыми пятнами, высыхавшими через пару уроков.