Текст книги "Равнодушие Роман-исследование"

Часть первая. Наивность

Глава І. В полёте детства

Ангара

Что в имени твоём? Печали отзвук или стук металла? Но вода откуда-то взялась и набежала. Куда течёт? Что ищет? Холодна. Живёт легенда о дочери Байкала, Ангаре. Дочь не послушала отца. И смело устремилась вдаль.

Нет в ней бушующих раскатов и тёмных перламутровых глубин. Плывёт. Куда? Зачем? Не засыпает даже в холод, когда другие дремлют, не страшась. Спокойна, величава. Уравновешенною поступью передвигает волны.

А как красива Ангара! Пред нею путник не может устоять. Пройти нельзя, не прикоснувшись к ветреной прохладе, влекущей жертв к немому счастью – упокоению в веках. Ужасно холодна всегда, чиста, хотя стараются наполнить грязью злые города. Но волны истощают муть – прозрачна вновь река. Спокойно внемлет небесам, несётся по застроенным местам, столь мудро уживаясь с человеком.

Она – река. Но знает больше о пришедших, чем родные, близкие, друзья. Ведь путники, невольно тянувшиеся к ней, в своих словах намного искренней, чем в лоне церкви. Она – река, но внемлет больше, чем священник. И пусть не человек, вода… Но так прекрасна своим радушьем Ангара.

День рождения

Даша бродила вдоль берега в нескольких метрах от воды. Путь к реке преграждала дорога с мощным и неуступчивым потоком машин. И всё же было хорошо, что дом находился недалеко от реки, и можно было иногда смотреть на синеглазую красавицу, наблюдать за её неторопливым ребристым движением.

Сидеть в четырех стенах надоело, а подружек не было. Да и зачем они? Кто может понять девочку, которая любит речку, зверей, а также создавать мечты, красивые розовые мечты, похожие на волнистые облака?

Родителям было не до неё. Они всегда были чем-то заняты, а от Даши отмахивались: «Пойди, доченька, погуляй» или «Чем-нибудь займись, только не мешай». Вот и всё, что слышала Даша дома.

Играть во дворе тоже не разрешали, вдруг дочь там с какими-нибудь противными грязными ребятишками станет возиться. Только речка оставалась в качестве друга и утешителя.

Таков удел был многих мальчишек и девчонок подобно Даше. Их воспитывали для своей услады, а когда нужны были ласка и тепло, родители недоумевали: «Дети одеты, накормлены, чего более?..»

Даше было предоставлено право самой находить развлечения. Мать, Вероника Петровна, регулярно справлялась о событиях минувшего дня, знала всех сверстников Даши, ходивших с той в детский сад, а также воспитателей. Но делала это не для того, чтобы научить Дашу справляться с конфликтными ситуациями, а чтобы выяснить, не обидела ли дочка кого, не поступила ли плохо, то есть соблюдает ли она те правила жизни, что, по мнению Вероники Петровны, являлись единственно верными.

Такой ход событий ожидал Дашу и в школе. Однако об учёбе ещё рано говорить, так как весенней Даше только сегодня исполнилось семь лет, и, значит, в школу она пойдёт через несколько месяцев, когда наступит сентябрь.

Волоча за собой сумку с продуктами, Даша медленно шагала. На ней было обшитое кружевами ярко-красное платье, в волосах мелькала розовая ленточка, аккуратно вплетённая мамой в косичку. А вот маленькие красного цвета туфельки уже запачкались: Даша подбрасывала пыль то одной, то другой ногой, шаркая по земле.

Ей не хотелось идти домой. Знала, что праздник готовился не для неё, а для гостей. А зачем ей нужны эти гости? И она не спешила, понимая, что мать станет ругать за нерасторопность. Даше хотелось сделать ещё один крюк, чтобы подумать о чём-нибудь приятном. Ведь сегодня её день рождения, а, значит, её день?..

С утра Вероника Петровна копошилась на кухне: придут хорошие знакомые, а потому следует подготовиться должным образом. Всё вымыть, вычистить, убрать подальше дочкины игрушки, чтобы та случайно не увлеклась. Даше нужно спеть песенку, прочитать стихотворение и исполнить танец.

Необходимо столько дел сделать, а дочка не торопится! Где она может ходить так долго? Вероника Петровна обеспокоенно поглядывала на часы: вдруг не всё будет готово к назначенному времени? Отец Даши, Валерий Матвеевич, сказал, чтобы отмечали без него. Но главное, что придут все подруги Вероники Петровны! Всем нужно угодить, чтобы потом не говорили, что хозяйка чего-то на стол не поставила и гостей приняла плохо.

Даша не ошиблась, оттягивая своё появление. Как только она распахнула дверь, тут же послышался крик взволнованной матери: «Где ты была? Что делала так долго? Сейчас придут тётя Лена и тётя Наташа. Чем ты будешь их потчевать? Хлеб режь скорее». Даша виновато молчала. Ей только хотелось, чтобы гости быстрее пришли и ушли, и день этот закончился.

Даша вымыла руки, достала хлеб и стала его нарезать. Мать, ещё более взъерошенная, вернулась из гостиной, где накрывала на стол, и принялась распекать: «Кто так режет? Не понимаешь, что ли, что тонкими ломтиками надо? Давай-ка я сама. Ничему тебя не научила!»

Даша ушла в комнату и стала смотреть телевизор. Закончив с хлебом, Вероника Петровна накричала на дочь снова: «Чего телевизор включила? Ну-ка выдерни из розетки, гости придут, а мы не услышим. Не знаешь, что ли?» Даше уже хотелось реветь. День рождения – а что толку? Играть нельзя, телевизор смотреть нельзя. Ничего нельзя.

– А что мне тогда делать? – спросила она обиженно.

– Гостей жди, смотри в окошко, вдруг идут.

Наконец появились первые гости: всё материны подруги. Кто с мужем, кто без. Разумеется, все без детей, так как пришли они исключительно поболтать с Вероникой Петровной; узнать, как дела у неё и её мужа, рассказать свои новости. День рождения Даши – это был только повод для прихода материных подруг, чётко обозначенный на листе календаря.

Тётя Лена, принеся никому не нужный букет в подарок Даше, тут же воскликнула:

– А где вилки?

Действительно, впопыхах Вероника Петровна забыла достать вилки. И тётя Лена стала отчитывать Дашу:

– Вот посмотри, какая ты большая, семь лет уже, почти взрослая, а что на столе вилок нет – не заметила.

Мать тоже была раздосадована:

– Ну что стоишь? Ты же маленькая, глаза зоркие, посмотри, куда я вилки засунула. Не могу найти.

Даша не знала, где вилки. Мать всегда забывала, куда что клала, а потом поднимала крик.

Но вскоре вилки были найдены, и гости стали рассаживаться за столом. Лишь Зульфия Тимофеевна, не очень близкая знакомая Вероники Петровны, догадалась сделать тот подарок, о котором мечтала Даша, – принесла куклу. Другие вручали конфеты, цветы, ручки к школе. Всё, чем нельзя было играть.

Тётя Лена и тётя Наташа, увидев куклу, раздражённо заметили:

– Зачем ей кукла?

– Она уже в школу в этом году пойдёт, – аргументировала тётя Лена.

А тётя Наташа добавила:

– Нечего в куклы играть, большая уже. – И, обращаясь к Веронике Петровне, посоветовала:

– Не вздумай ей игрушки покупать, всё время балуешь. Пусть лучше гостей принимать научится, стол накрывать, варить.

Даша вздохнула, поджав губы. Она знала, что ни тётя Лена, ни тётя Наташа никогда ничего хорошего ни Даше, ни о Даше не говорят.

Мать и так редко делала дочери подарки. Считала, что раз её в детстве не баловали игрушками, и, тем не менее, она стала хорошим человеком, то Даше жаловаться не на что, у неё игрушек даже больше. На замечание своих подруг ответила, что сама играла в куклы до четырнадцати лет, так что дочке ещё можно. Однако кукол Даша больше не получала.

За столом стали рассуждать об общих знакомых, о домашних делах и прочих вещах, абсолютно чуждых маленькой девочке. Даше было скучно слушать разговоры взрослых, к тому же она жаждала поиграть с подаренной приятельницей. Но мать не разрешила выйти из-за стола:

– Куда это ты собралась? – остановила она Дашу. – Гости пришли, а ты хочешь убежать? Лучше стихотворение нам почитай.

– Они в детском саду к празднику много стихов выучили, – пояснила она подругам.

Оторвавшись от еды, гости стали слушать «Мы с Тамарой ходим парой…»¹ в исполнении Даши. Мать с упоением смотрела на дочь. Потом Вероника Петровна демонстрировала Дашины рисунки, заставила дочку станцевать и спеть песенку.

Гостей утомило выступление матери, расхваливающей с разных сторон свою дочурку. Тёти хотели больше выпить и закусить, чем внимать рассказам о ребёнке.

Через некоторое время мать отстала от дочки, и теперь Даша могла спокойно сидеть за столом. Вероника Петровна и её подруги стали обсуждать своих начальниц.

Спиртного кому-то не хватило, и за ним послали. Принесли бутылку. Разлили. И тут Даша, болтая от скуки ногами и вертясь по сторонам, вдруг задела рукой за край стола и опрокинула одну из рюмок. Тётя Тамара – одна из приглашённых заверещала:

– Как ты посмела, неуклюжая? Вот теперь со стола собирай.

Вероника Петровна взяла тряпочку и стала вытирать разлившееся вино, приговаривая, что ещё бутылка осталась. Но тётя Тамара не унималась, и это, несмотря на то, что вовсе не её рюмка приняла опустошённый по вине девочки вид.

Даша вскочила со стула и в слезах убежала в свою комнату. Уткнувшись в подушку и всхлипывая, она напряжённо старалась понять, почему эти тёти такие злые?

Вероника Петровна успокоила тётю Тамару, выпив с ней; потом ещё посидела за столом, чтобы страсти улеглись из-за нелепого поступка Даши. И через полчаса, когда гости уже были сыты и довольны, вошла в комнату дочери, чтобы узнать, чем та занимается. Увидев распухшие от слёз глаза, примирительно сказала:

– Ну что ты, доченька, не обращай внимание. Они же пьяные. Иди за стол, а то гости подумают, что ты их не уважаешь.

Даша вытерла лицо и вернулась в комнату, где праздновали её День рождения. Вскоре материны знакомые стали расходиться: спиртное закончилось.

В десять часов вечера Даша, наконец, смогла взять подаренную куклу, рассмотреть её, как следует, и дать ей имя – Вера.

Немного о родителях

Отец Даши работал экономистом и целыми днями и вечерами занимался заводскими делами. Экономистом он был, как говорится, по призванию, и всегда думал о том, как меньше потратить. Экономия виделась во всём, кроме внешнего блеска, в коем он представал перед сослуживцами, на что шло немало средств и что помогало соответствовать статусу представителя советской элиты.

Валерий Матвеевич был быстр, говорил только то, что относилось к делу: то есть, когда надо было польстить либо отдать приказ. Воспитание дочери он целиком предоставил жене. Единственное, что, с его точки зрения, должна была уметь Даша, так это молчать, когда мужчины говорят о делах, и знать, как рассеять скуку в тихие домашние вечера.

Он согласился купить для Даши пианино только потому, что полагал: дочь важного человека должна научиться музицировать, чтобы при случае можно было её показать важным людям и снискать у них одобрение. Каких-то излишеств он не допускал, запрещал приглашать подружек – прихлебательниц, чтобы дочка не уподоблялась матери и дома ограничивалась общением с членами семьи. Со сверстниками Даша проводила время в детском саду.

Мать Даши была человеком набожным. Но, боясь демонстрировать перед мужем любовь к Богу, так как Валерий Матвеевич был убеждённым атеистом, и молитвы его раздражали, Вероника Петровна уделяла религии время тогда, когда муж был на работе или по работе.

Почти каждое воскресенье и по святым праздникам Вероника Петровна ходила в церковь. И всегда брала Дашу с собой. Тайком от мужа она и окрестила дочку. Когда Валерий Матвеевич узнал о свершившемся, то потребовал не распространяться об этом при сослуживцах. Знал ведь, на ком женился. Да и не такой уж это был недостаток для жены, бывали и похуже примеры.

Приехав из села подобно многим пронырливым молодым людям, Валерий Матвеевич воспользовался гостеприимством родителей Вероники Петровны, поселивших и прописавших его у себя. Квартиру ему дали также благодаря женитьбе: в соответствии с советскими законами одиноким не предоставляли жилья, полагая, что раз нет семьи, то и потребности в жилье не имеется. Даже если у женщины рождался ребёнок, всё равно считалось, что несемейный это человек, и в жилье чаще отказывали.

На службу Валерий Матвеевич поступил благодаря стараниям отца Вероники Петровны: тот привёл его на завод, познакомил с товарищами, дома к экзаменам в институт готовил, потом помогал контрольные делать.

В общем, женитьба на Веронике Петровне казалась хорошей сделкой.

Характерами Вероника Петровна и Валерий Матвеевич отличались. Чем благочестивее была Вероника Петровна, тем лучше себя чувствовала. Валерий Матвеевич был материалистом и всегда думал, где бы что прихватить, не упустить, сорвать куш. Он бы и развёлся давно с Вероникой Петровной, да положение своё боялся испортить: разведённый мужчина, даже вторично женатый – это не то, что порядочный стойкий семьянин. Поэтому он старался заниматься сугубо своими интересами, главным из которых было продвижение по служебной лестнице. Уже сейчас он был правой рукой директора завода. И оставалось совсем немного подождать, чтобы возглавить один из стратегически важных объектов Восточной Сибири.

Вероника Петровна, хотя и имела высшее образование – она выучилась на стоматолога, никогда на высокие должности не заглядывалась, предпочитая честно выполнять свои профессиональные обязанности со скромным окладом в районной поликлинике.

Однако родители Даши были похожи внешне: оба невысокого роста, средней полноты, круглолицые. Разница состояла в том, что Вероника Петровна была брюнеткой с карими глазами, а Валерий Матвеевич – голубоглазый и светло-русый, с крупными чертами лица.

Даше достались от матери разрез глаз и волнистость волос, от отца – яркий блондинистый окрас и пухлость губ. Глядя на Дашу, знакомые Валерия Матвеевича в один голос утверждали, что это папина дочка, а приятельницы Вероники Петровны, – что мамина. Так Даша и не знала, на кого она больше похожа, однако и не пыталась найти ответ на этот вопрос. Разве это было так важно?

Ей хотелось только, чтобы папа с мамой были рядом, говорили друг другу и ей ласковые слова, смеялись. Таким она представляла себе счастье.

Первый класс

Наступил сентябрь. Даша весело прыгала по мостовой, так как была полна впечатлений от первого дня занятий в школе, и неустанно болтала. Мать, всегда серьёзная, порою грустная, ведя дочку за руку, чуть-чуть улыбалась. Даша взахлёб рассказывала о том, что видела в школе.

– Парты такие странные, стол со скамейкой, и сидеть на них нужно вдвоём… – нараспев, учительским тоном объясняла Даша. – А та тётя, что нас в класс привела…

– Учительница ваша, – поправила дочку мать.

– Да, она самая, – согласилась Даша, – такая строгая. Как посмотрит на нас своими серыми глазами, мы и затихли.

Вероника Петровна улыбнулась.

– Ну что ты смеёшься? – обиженно сказала Даша и дёрнула мать за рукав. – Всё так и было. Я совсем боялась пошевелиться. А потом Светлана Прокопьевна, так между прочим нашу учительницу зовут, стала показывать букварь. Это книга такая с картинками и буквами.

Даша с пяти лет знала буквы, но читать не умела. Вероника Петровна решила, что пусть уж в школе учат, а то вдруг она неправильно объяснять будет, ещё навредит ребёнку.

Сегодня она впервые была рада за Дашу. Действительно, дочка подрастает. Многие дети плачут, капризничают, когда их ведут в школу. А Даше школа понравилась, значит, у Вероники Петровны не будет проблем с Дашиной учёбой.

Даша с жадностью осваивала чтение, письмо, счёт. У неё всё получалось. Вероника Петровна поначалу стала проверять Дашины тетрадки, следить за отметками, но потом поняла: Даша сама старается всё делать как можно лучше, а про то, что получила – тоже рассказывает.

У Даши появилась и подружка – Тина, высокая, сбитная и светлоглазая девочка, всегда готовая заступиться за Дашу и не жалевшая для этого своих кулаков. Тину боялись и мальчишки, большинство из которых были ниже её на голову. Даша с Тиной теперь вместе ходили в столовую; держась за руки, чинно прогуливались по коридору, а также дежурили в классе.

Даша легко нашла место в новом коллективе, быстро справлялась с общественными заданиями. А через месяц Дашу и других первоклассников приняли в октябрята. Теперь у каждого слева на груди красовался значок в виде пятиконечной звезды, в центре которой была фотография мальчика. «Это Владимир Ильич Ленин в детстве, наш вождь, который дал свободу крестьянам и рабочим, освободил их от гнёта буржуев…», – рассказывали умные взрослые о создателе советского государства.

Вскоре ребята узнали и о том, что благодаря этому человеку трудовой день был уменьшен до восьми часов, крестьяне получили землю; страна была выведена из Первой мировой войны, ликвидирована почти повсеместная безграмотность и проведена электрификация.

Даша и другие ребята считали Володю Ульянова великим человеком. Вряд ли им стать такими же. Но походить-то немного можно было!

Запомнился Даше и тот мальчик, что прикрепил ей звёздочку. Он был уже пионером, и казался Даше очень взрослым мальчиком. Подумалось даже, что она и её сверстники потом вот так же будут чествовать малышей.

Когда ребята выучили буквы и стали понемногу читать (букварь прошли к Новому году), то не раз находили в учебнике и в других книгах рассказы о В. И. Ленине. Особенно полюбили те, что были написаны В. Бонч-Бруевичем. Он был одним из соратников вождя революции, знал его лично, и в доступной форме излагал текст. Однако Даше более всего запомнилась история о знакомстве Ленина с печником, поэтично представленная Александром Твардовским. Оказывается, Ленин с теплом относился к простым людям и ценил человека за труд.

Постепенно, книжка за книжкой, рассказ за рассказом, становился В. Ульянов чем-то важным и понятным для начинающей вникать в жизнь детворы. Они не ведали, что не пройдёт и десяти лет, как В. И. Ленина будут называть кровавым вождём, цареубийцей, человеком, сбившим Россию с истинного пути; не разбирая, в чём был прав и виноват человек, обозначивший будущее почти столетию.

Но сейчас, в последние годы советского государства, ребята внимали рассказам об Ильиче. Чему учили эти рассказы? Только ли любви к вождю, открывшему путь к новому общественному строю? Вовсе нет, они давали совет поступать в соответствии с доводами добра, справедливости и мудрости.

Школа, в которую попала Даша, была полна девочек и мальчиков из семей рабочих и неполных семей; мало кто из них жил в благоустроенных домах, почти никто до школы не знал букв и не умел читать. Но старания Светланы Прокопьевны не прошли даром – и к концу года читать умели все. Несмотря на то, что одни ребята схватывали всё на лету, а другие – с трудом, Светлана Прокопьевна добивалась желаемого результата, оставляя нерадивых учеников после уроков в классе и занимаясь с ними до семи-восьми часов вечера. Родители безропотно подчинялись высоким требованиям учительницы. Кто-то потому, что преклонялся перед авторитетом учителя, а кто-то из-за того, что видел результаты этих усилий: дети становились ответственными, старались, придя из школы, в первую очередь делать уроки, а потом уже заниматься чем-то другим, да и чтение с письмом быстро осваивали.

Классный кабинет был прост и светел. Стояли новые, оттенка бука, парты и низкорослые шкафы, разделённые чёрной доской на два фланга. Вверху висели портреты писателей и поэтов; по окнам – сбегали вертикальными волнами тюлевые шторы, а с оконных простенков свешивались горшки с цветами. Самый большой шкаф был заполнен поделками первоклашек.

Чему ребята только не научились за этот год! Мастерить ёлочные игрушки, выжигать рисунки по дереву, лепить и разукрашивать красками глиняные игрушки. Самым невероятным созданием было папье-маше. Бумагой обклеивали какую-нибудь тарелку или кружку, чайник, давали просохнуть, а затем вынимали форму, покрывали изделие зубной пастой, разрисовывали красками и наносили лак. Посуда выглядела как фарфоровая.

Вероника Петровна не раз удивлялась энтузиазму Светланы Прокопьевны, маленькой, уже не молодой, но необыкновенно деятельной женщины. Казалось, что её энергии хватит, чтобы свернуть горы. Горящие уверенностью глаза учительницы заставляли забывать неудачи, отговорки и лень. С ней было возможно всё и всё интересно.

Для Даши первый учебный год был важен ещё и потому, что с этого момента не календарные, а учебные годы стали отражать основные этапы её жизни. То бурной, то скучной, то пылающей яростью надежды, то идущей с болью наперевес, однако всегда наполненной звучным, неумолимым смыслом.

Акула

В небольшой столовой с буфетной стойкой, мойкой и протянутыми вдоль всего периметра длинными столами – по одному на класс было особенно шумно. Почему-то задержали привычный в это время завтрак. И потому младшеклассники галдели, стуча ложками. Хотя и скудно кормили в школьной столовой, но аппетит давал о себе знать.

Ассортимент был весьма прост: котлеты или тефтели, либо сосиски, подаваемые с каким-нибудь гарниром, в качестве которого использовали гречневую, пшённую, манную или рисовую каши, чаще – картофельное пюре. Иногда давали сдобные, покрытые сахаром булочки. Ребята, не избалованные и дома разнообразием в еде, довольствовались этим. Недолюбливали, пожалуй, каши. А тут вдруг завтрак ещё не привезли…

Даша, поболтав с девчонками о текущих делах, от скуки поглядывала по сторонам. И есть хотелось, и заняться нечем было. И вдруг заметила, что на другом конце стола происходило нечто занимательное: мальчишки, открыв от удивления рты, с упоением внимали рассказу о страшной акуле.

Артур, высокий, тёмноволосый мальчик, и, как любила поговаривать о людях с такой внешностью Вероника Петровна, – с аккуратными чертами лица, был артистичен. Стараясь передать ощущение ужаса перед рыбой, поедавшей людей, он выпячивал глаза, кривил рот, размахивал руками, то понижая, то повышая голос до пронзительного крика. В его рассказе сцены из фильма поражали воображение и вызывали чувство страха.

«И зачем только такое показывают?» – подумала Даша, возмущённо передёрнув плечиками. Она не любила ходить в кинотеатры на неизвестные картины, не переносила сцен насилия, вида крови и зверских лиц бандитов. А такие фильмы, как «Челюсти», с ремаркой «остросюжетный» вообще обходила стороной. Они появились в прокате совсем недавно, после громких заявлений по радио и телевидению о дружбе с американским народом.

И вот вдруг кому-то могут нравиться некогда запрещённые картины, да ещё с такими сценами! Если Даша замечала нечто страшное на экране, то пряталась под кресло, и никто уже не мог заставить её вылезти оттуда, пока шёл фильм.

«Мальчишка, должно быть, либо бесчувственный, либо со стальными нервами» – заключила Даша и развернулась к девочкам.

Моем полы

Несмотря на возгласы, что труд детей запрещён, он широко практиковался. Каждый день по очереди ребята мыли полы, а раз в неделю проводили уборку кабинета.

Начиная с четвёртого класса, занимались общественно полезной работой: раз в неделю ездили на базу «Посылторг» клеить пакеты либо на швейную фабрику помечать мелом детали; а летний месяц каникул отдавался на то, чтобы сажать цветы, красить парты, отмывать после побелки кабинеты или же шить шторы.

Но, наверное, нет более скверного дела, чем коллективное выполнение какой-либо обязанности. У лентяев всегда есть возможность что-то пропустить, тем самым возложив дополнительные хлопоты на других.

Сегодня в классе дежурили Даша с Тиной и ещё два мальчика – Артур, тот самый любитель остросюжетных фильмов, и его приятель Стас.

Даша, деловито засучив рукава, достала из шкафа тряпочки, определила территорию, кто какой ряд моет. Мальчики принесли воды, но, в отличие от домашних и старательных девочек, к уборке не приступили. Артур под общий хохот ещё не успевших уйти одноклассников, привесил к брюкам тряпку, – получилось что-то наподобие юбки и начал плясать, покручивая бедрами и поворачиваясь в разные стороны.

– Артур, – раздражённо сказала Даша, – а кто пол будет мыть? Хватить беситься!

Но Артур сделал вид, что не слышал её. Даша, едва сдержав улыбку, попробовала ещё раз, подобно Мальвине из сказки, приняться за воспитание нерадивого мальчишки:

– Если ты сейчас же не начнёшь мыть пол, то один будешь убираться, а мы с Тиной уйдём!

– Скоро, скоро буду, Дашенька, – улыбаясь, отвечал Артур. Но и только. Ему льстило всеобщее внимание. Стас присоединился к приятелю, и оба уже танцевали в юбках, веселя публику.

– Ну, всё, сейчас ты получишь, – тихо сказала Даша, рассердившись не на шутку.

Ей очень хотелось домой, а Артур своим маскарадом путал планы. К тому же Даша считала, что нужно очень чисто вымыть пол, чтобы учительница не ругалась, а мальчишкам, по всей видимости, было всё равно, разозлится Светлана Прокопьевна или нет.

И тогда Даша подошла к пляшущему Артуру и замахнулась на него тряпкой. Мальчишка ловко увернулся и, кривляясь, отбежал в сторону. Даша погналась за ним. Так они пробежали круга два, прежде чем Даша, совсем расстроенная, остановилась: ей было не догнать Артура. Увидев, что она устала, Артур заявил, что они со Стасом свою часть потом вымоют.

Вскоре ему надоело танцевать, и они со Стасом взялись за дело.

– А где же швабра?! – воскликнул Артур. Нашёл какую-то палку и стал наматывать на неё тряпку. Одноклассники уже разошлись, осталась только четвёрка моющих пол. Даша и Тина заканчивали свою половину и облегчённо дышали. С чувством превосходства они посматривали на мальчишек.

У Артура явно не получалось изобретённым способом мыть пол. Тряпка то застревала между партами, то слетала с палки – и мальчишке приходилось лазить за ней, пачкая одежду.

В конце концов, Артур решил обойтись без палки и взял тряпку в руки.

– И почему швабры нет? – ворчал он, направляясь к очередной парте. – Так ещё долго корячиться придётся.

Даша и Тина, взявшись за руки, отправились домой. Уборка хотя и причинила несколько беспокойных минут – Даша не была уверена, что Артур приступит к работе, однако всё закончилось прекрасным настроением и чисто, насколько могли в свои семь лет, убранным классом.

Танцы и библиотека

Кроме обычной школы Даша ходила в музыкальную, а каждое воскресенье, после занятий танцами при заводском кружке, направлялась с матерью в детскую библиотеку.

Это было небольшое двухэтажное здание, стоявшее неподалёку от завода, где работал Валерий Матвеевич, правда, принадлежало оно городским властям и от того было скромным по обеспечению, однако и при таких обстоятельствах не теряло уютный вид.

Что могло быть лучше, чем в раннее утро, держась за мамину руку, скакать по асфальтовой дорожке? Да и не так важно было, на улице дул ветер, мёл снег или вертелось безумно живое солнце.

Дочка, на удивление матери, после танцев не устала и резво перемахивала через лужи и трещины на мостовой, продолжая прыгать до самой двери библиотеки. А там всегда было чисто и спокойно. Вдоль стен на полках стояли разноцветные книжки – в них скрывались замечательные картинки. Даша любила книги только с картинками!

В каждом зале были расставлены маленькие – специально для ребят столы и стульчики. На окнах красовались привычные для общественных учреждений горшки с цветами, а на стенах длинного коридора, высоко, почти до потолка, пестрели разноцветьем детские рисунки с героями поучительных историй и сказок.

С тех пор, как Даша стала читать сама, она стремилась изучить тот неизвестный, порою странный, мир людей, вымышленных и настоящих.

Во втором классе, удивив свою мать, Даша освоила пару книг о проделках Незнайки, причём один из томов сказки прочитала за пару дней! В четвёртом классе Дашу поразила книга Льва Кассиля «Великое противостояние». И тогда захотелось быть похожей на главную героиню, то есть стать такой же смелой и, пожалуй, тоже сняться в кино.

Даша сожалела о том, что многие книги находились в читальном зале, а, значит, на дом их не выдавали; другие же были большой редкостью, и их перехватывали каждый раз. Например, Даше пришлось два месяца ждать своей очереди, чтобы получить сказку Александра Волкова «Волшебник Изумрудного города». С трудом удалось взять и пухленькую книгу Астрид Линдгрен «Пеппи – длинный чулок».

Правда, иногда к Даше попадали книги, которых не было в читальном зале. Их дарили знакомые Валерия Матвеевича. Например, такое редкое издание, как «Приключения муравья Ферды» Ондржей Секоры и «Похождения бравого солдата Швейка» Ярослава Гашека оказались у Даши именно так.

Даша читала, читала, всё больше обволакиваясь эфиром литературы, проникая в мир волшебных и самых обыкновенных героев, кажущихся на фоне безликих знакомых такими яркими! И становилось на душе тепло.

Первый шаг характера

Во втором классе появился новый предмет – хореография. Обучала ему сорокалетняя, но одевающаяся по-девичьи учительница Софья Львовна. У неё были чёрные, похожие на круглые пуговицы, глаза, длинные пышные волосы, скрученные и пришпиленные крупной заколкой. А ещё она являлась обладательницей крепкого тела и пыталась девочек и мальчиков научить красиво и элегантно двигаться.

Даше нравилось разучивать бальные танцы. Софья Львовна объясняла, как исполнять менуэт и мазурку, вальс и польку. В танцевальном кружке, куда мама водила Дашу, показывали только малышковые танцы – «Цыплята», «Коробейники», «Бульба», да и мальчики там не занимались. А здесь, на школьных занятиях хореографией, было иначе: ребят ставили в пары, и нужно было запоминать движения взрослых танцев, тех самых, умением исполнять которые в старину на великосветских балах щеголяли дамы и кавалеры.

Даша старалась повторять движения, что показывала учительница, и у неё получалось. Однако большинству Дашиных одноклассников не хватало сноровки. Вдруг выяснялось, что и руки, и ноги ребят существовали будто сами по себе.

Софья Львовна тут же начинала кричать. И вот то один, то другой бестолковый представитель советской школы возвращался с урока в слезах.

Однажды попало и Даше. Её и ещё нескольких ребят из других классов Софья Львовна выделила, как наиболее способных, и определила в группу для подготовки к смотру художественной самодеятельности. Даша посещала дополнительные занятия, но постоянные срывы Софьи Львовны портили настроение, и потому не так уж хотелось танцевать.

А тут вдруг Даша обнаружила мозоль на ноге, даже ступать было больно, не то что прыгать. И, рассказав о причине, она отказалась танцевать. Однако учительница указала, что тот, кто стремится к чему-то, не замечает ни боли, ни слёз, и стала требовать, чтобы Даша продолжила выполнять упражнение.

– Тебя никто от занятий не освобождал, – кричала Софья Львовна. – Нужно забывать о себе, когда работаешь. Я не буду терпеть капризы каждой девчонки, – всё больше распалялась она.

Ребята решили, что сейчас и Даша заплачет. Но та даже не подумала. Если раньше она полагала, что Софья Львовна злится на учеников только потому, что они по глупости или лености не выполняют те простые движения, что она показывает, то теперь, видя всю несправедливость обрушившегося на неё гнева, решила ни за что не уступать. Даша демонстративно отошла в сторону и села на скамейку.