Текст книги "Равнодушие Роман-исследование"

И через неделю Серенькая по-прежнему сидела привязанной к двери дома, где проживал Вова и его родные. Глаза от голода у котёнка расширились; увидев Дашу, кошечка стала из-за всех сил рваться на свободу. Даша снова попросила мать забрать котёнка, но Вероника Петровна не позволила. «Это уже не наш котёнок, нечего его трогать», – хмуро пояснила она и увела дочку домой. Даша только смогла оставить кошечке кусочек булки. Спустя несколько дней ночью Даша услышала жалобный писк Серенькой, доносящийся откуда-то из подвала. Кошечка вырвалась из лап Вовы и прибежала к тому дому, где родилась и росла.

Утром Даша спустилась вниз и внезапно остановилась; на неё смотрели, не отрываясь, огромные глаза Серенькой: кошечка лежала, вытянув лапы. Её уже нельзя было накормить и прижать к груди, слушая мягкое урчанье. Она так и не дождалась людского тепла.

Вова же, услышав укоризненные слова заплаканной Даши, буквально ворвавшейся к нему во двор, по-прежнему безобразно улыбался, он даже не помнил, что у него был котёнок.

Торговля родителей Вовы шла успешно, и спустя четыре года пребывания в России они смогли купить квартиру в одном из самых дорогих городов – Санкт-Петербурге. Уехали туда всей семьёй.

В начале девяностых это были первые визитеры, решившие обосноваться в чужой, но большой и просторной стране, позволявшей скопить капитал за счёт меновой разницы в ценах двух стран.

Со временем такие люди стали привычными для постсоветской России.

Внучка

В конце августа к Веронике Петровне пожаловала тётя Наташа. Та, что обожала рассказывать скабрёзные шутки, при этом не смеясь над ними; не отличалась деликатностью и не гнушалась резких выражений. Кроме того, тётя Наташа любила пьяные до мордобития гулянки и нередко появлялась на людях в синяках. И Даше было не понятно, что общего может быть у её матери со столь неприятной женщиной.

Тётя Наташа была худой и невысокой, с острыми чертами лица, из которых особенно выделялись узкие плотно сжатые губы. Рано поседев, тётя Наташа красила волосы то в пепельно-серый, то в каштановый цвет. Стрижка оттеняла затылок, что, по мнению Даши, придавало тёте Наташе вид бабы Яги.

Не так много времени прошло с тех пор, как у тёти Наташи произошло важное событие: родилась внучка. Старший сын до призыва в армию привёл в дом девушку – пэтэушницу по имени Соня. Эта самая Соня была беременна. И оставил её на попечение матери. Правда, сама тётя Наташа не очень радовалась подарку в виде невестки и внучки. Соня ни во время беременности, ни после нигде не работала, да и не собиралась, только устраивала свекрови скандалы по поводу нехватки нарядов.

И как тётя Наташа ни старалась, всё никак не могла угодить: уж и самые модные пальто были в Сонином гардеробе и изысканной работы украшения, и тонкой выделки сумочки, – новоиспечённой невестке всё было мало. Конечно же, и с маленькой Ларой – дочкой Сони тоже приходилось водиться тёте Наташе. Она безумно уставала, но злилась не на Соню, а на других, кто оказывался рядом.

Теперь трёхлетняя круглолицая и розовощёкая брюнетка Лара впервые попала в квартиру Вероники Петровны и невольно привлекла к себе внимание ярким бордовым платьем с множеством оборок, а также маленькими розовыми туфельками на небольшом каблучке, большим малиновым бантом, собранным в цветок и приколотым сверху к вьющимся каштановым волосам.

Внучка тёти Наташи гордо вышагивала, держась за руку любимой бабули. Ещё бы, эта самая бабуля чуть ли не каждый день покупала Ларе то платье, то куклу, то мягкую игрушку, а вот недавно ещё приобрела и велосипед, или, как его называла сама Лара – «пипед».

Вероника Петровна встретила гостей с распростёртыми объятиями. Так радовалась их приходу, будто самым драгоценным людям. Вероника Петровна была удивлена тому, что девчушка вела себя как модель, чопорно выставляя ножку при каждом шаге.

– Так она в детском саду занимается, – пояснила тётя Наташа, – её и ещё нескольких девочек учат по подиуму шагать, детскую одежду рекламировать.

Вероника Петровна всплеснула руками:

– Надо же, теперь на моделей и в детском саду учат! А раньше девочки всё больше одежду для кукол шили и в дочки-матери играли. Как всё изменилось с тех пор!

Даше не хотелось видеть тётю Наташу, но приходилось терпеть. Во всяком случае, сегодня можно было заняться Ларой, девочкой весьма подвижной и любопытной.

Как только Даша взяла Лару за руку, девочка уже не отходила от неё ни на шаг. Позабыв о своей бабуле, Лара во все глаза смотрела на Дашу, слушалась и не капризничала. Даша сводила Лару во двор на прогулку, потом покормила, полистала с ней книжку с картинками. В общем, друг другу они очень понравились. И Лару с огромным рёвом пришлось отрывать от Даши, чтобы вечером увести домой.

Пока Даша возилась с девочкой, тётя Наташа, выслушав, как обычно, новости Вероники Петровны, сухо заметила:

– У тебя там игрушки какие-нибудь остались, что дочке покупала? Собери для Лары, твоей они уже без надобности.

– Мм, – на секунду задумалась Вероника Петровна, – может, что-нибудь и найдём.

Веронике Петровне было крайне неудобно, что у неё не наберётся игрушек, чтобы подруга осталась довольна.

На глазах у замершей от странного зрелища дочери мать засовывала в пакет куклы, а также наряды, созданные Дашей для них. Тряпичные и уже не новые кукольные наряды тётя Наташа оттолкнула, заявив, что возьмёт только куклы. Даша подняла удивлённые глаза на мать. Но та ничего не заметила.

– Это мои куклы, – перебирая вспотевшими руками складки платья, напомнила Даша.

– Но ты уже не играешь в куклы, – не поворачиваясь, ответила Вероника Петровна, заботливо принаряжая Лару в красивый шарфик.

– И где ты такие чудесные вещи достаёшь? – обратилась она к подруге.

Гнев и отчаяние готовы были вырваться наружу. Даша не понимала, как могла с ней так поступать её мама, самый близкий и дорогой человек? Это её куклы. Почему мать смеет так беспардонно обращаться со всем, что дорого?

Даша вырвала любимую куклу из материных рук, ласково вручающих дочерины игрушки чужой девочке. Вероника Петровна с недоумением посмотрела на дочь. Лара удивлённо молчала, искренне не понимая, что так встревожило старшую подругу. А тётя Наташа зло заметила:

– Жадина у тебя дочь, старую куклу пожалела, – И, обращаясь к внучке, скомандовала: – Пойдём, нечего тут делать.

Другие куклы тётя Наташа всё же забрала.

Как только дверь захлопнулась, Даша со слезами на глазах убежала в свою комнату, нежно, словно ребёнка, прижимая к себе любимую куклу. Упала на кровать и зарыдала. За что мать так поступила с ней? Почему её так не любит? Почему из-за всех сил старается угодить подружке-уродине?

А Вероника Петровна, с виноватым видом проводив подругу, раздосадовано рассуждала: «И чего это Даше вдруг вздумалось скандал устраивать, почему нельзя было отдать то, что уже самой не нужно?..»

Мать в очередной раз не поняла, чем обидела дочь.

Урок географии

Наступил новый учебный год, однако, несмотря на радужные ожидания Даши, сердце которой жаждало страстных встреч, объятий и любви, за несколько месяцев ничего не произошло. Шёл очередной урок географии, и предположить, что вдруг что-то изменится, оснований не было.

Ирина Станиславовна, высокая, полноватая, не лишённая хитрости учительница географии, дала ребятам задание, а сама вышла на полчасика, разрешив пользоваться тетрадями и учебниками.

Большинство ребят приступили к работе, Артур же со Стасом растерянно озирались: учительница раздала всем индивидуальные карточки, так что списывать было не у кого. «Вот так обломила!» – вымолвил растерянно Стас.

Они на всякий случай прошли между рядами, проверили у всех номера вариантов, но общего со своими так и не обнаружили. Ни тетради, ни учебника у них не было, они их давно отвыкли брать в школу.

И всё же Артур быстро нашёл выход. Он похлопал по плечу сидевшую перед ним Дашу.

– Чего тебе? – не поворачиваясь, спросила она. Артур ещё раз настойчиво постучал по её плечу.

– Ну, что тебе? – на сей раз посмотрела на него Даша.

– Заполни нам карточки с заданием, – тоном повелителя сказал Артур.

– Бери сам и делай, – отпарировала Даша и склонилась над тетрадью.

Артур опять постучал по Дашиному плечу. Тут уж Даша не стерпела и с размаху ударила его тетрадью. Парень едва успел отпрянуть, так что удар пришёлся по руке. И тут он взглянул на Дашу с нескрываемым раздражением. Ничуть не смутившись, она отвернулась и принялась за контрольную.

Артур пошептался со Стасом, и Стас, обойдя ряд, появился с другой стороны у Даши.

– Ну, ты же понимаешь, что мы не справимся сами, помоги нам, – сказал он жалобно.

– Только как это сделать? – ответила Даша. – У меня свои задания есть. Не могу же я ещё и за вас двоих успеть.

В то время, пока Стас разговаривал с Дашей, отвлекая её, Артур перегнулся через парту и вытащил из-под Дашиной руки тетрадь. «Она и так всё знает, – решил он, – а нам как-то выкручиваться надо».

Даша, бросив заискивающего Стаса, обнаружила пропажу. Резко развернулась к Артуру и попыталась отобрать тетрадь. Он с довольным видом отпрянул назад. Тогда Даша встала и попыталась дотянуться до него. Но Артур, перескочив через парту, оказался на другом ряду. Даша кинулась за ним.

Он прыгал по партам; она же, не надеясь на такую же ловкость и прыть, чтобы выхватить тетрадь, пыталась либо дотянуться до парня, либо обогнуть препятствие.

Оторвавшись от заданий, одноклассники с упоением следили за Артуром и Дашей. И вдруг он неудачно повернулся, споткнулся и чуть, было, не упал. Вот тут-то Даша и настигла его, схватив за рукав. Артур попытался передать тетрадь Стасу, что ему, впрочем, и удалось бы, если бы Даша не успела толкнуть Артура к себе. Он полетел прямо в Дашу и своим телом прижал её к стене.

Ясно было, что теперь ни тетрадь, а Даша оказалась в плену у парня.

– Дай пройти, – попросила, нахмурившись, Даша.

– Нет, – спокойно ответил Артур, учащенно дыша после бега и, не отрывая от Даши пристального взгляда.

Она попыталась проскользнуть под его рукой. Однако он легко разгадал её манёвр и загородил путь; опираясь руками о стену, Артур навис над ней. А потом медленно, чуть наклонив голову в бок, стал тянуться губами к её лицу. Присев, Даша проскользнула под его рукой.

Артур уже не пробовал поймать Дашу: оглянувшись, он понял, что со всех сторон на них, открыв рты, смотрели одноклассники, да и учительница вот-вот должна была вернуться. Он передал тетрадь Даше и сел за парту. На столе лежал где-то добытый Стасом учебник. «Лучше заняться географией», – подумал Артур и открыл книгу.

Даша тоже склонилась над тетрадью, пытаясь сосредоточиться на контрольной. Но долго ещё ощущала тепло нахального мальчишки. Незнакомые, но почему-то приятные мысли мешали ей думать о географических широтах, горах и полезных ископаемых, спрятанных где-то в недрах земли.

Молитва

Спустя несколько дней Даша заметила, что мерзопакостная Оля на перемене не просто в своей пышной юбке, явно не доходившей ей до колен, стояла и улыбалась Артуру, но и получала улыбку в ответ. Она что-то рассказывала, мило раскрывая алый ротик, глаза горели, и Даше стало невыносимо больно. Она не знала, что делать. Да и что можно было предпринять? Устроить скандал? Но ведь Артур – не её собственность, не её парень, да и с Олей бороться бесполезно. Она хитрая и ловкая, прекрасно умеет строить козни.

День был явно испорчен. Даша едва дождалась конца уроков и поспешила домой, чтобы забраться на кровать и уткнуться лицом в подушку, всегда готовую принять горячие слёзы. И потом плакала, ещё и ещё раз вспоминая увиденное и напряжённо думая: «Что делать?» Но в голову ничего не приходило.

Усевшись и вытерев ладонью слёзы, Даша взглянула на икону, ту самую, из-за которой её когда-то возненавидела старая учительница. Вот и теперь на неё были устремлены печальные глаза Божьей Матери. Даша помнила рассказ матери о том, как эта икона появилась в их семье. Ещё в тридцатые годы, в эпоху разрушения монастырей, когда иконы выбрасывались, а храмы превращались в склады и бассейны, прадед внял настойчивой просьбе монашки, умолявшей его сохранить икону, взвалил на плечи тайный подарок и принёс домой. Старинная икона была огромной: больше метра в длину и около метра в ширину. Такие в квартирах не стояли. А вот у них была.

На первый взгляд могло показаться, что это одно из самых распространённых изображений Богоматери, державшей на руках младенца. Однако необычным было то, что, с какой бы стороны к иконе не подходили, Божья Матерь всегда смотрела прямо в глаза.

Даша свыклась с этим всегда присутствующим взглядом и почти не замечала, что за ней наблюдают. Теперь же, после потока горьких слёз, обидно стало, что кто-то смотрит. Лучше бы помогли.

И тут вдруг подумала: «А почему бы не попробовать?» Ведь не раз она от взрослых слышала рассказы о чудодейственности иконы. Когда-то в прошлом бабушка, а потом и мать обращались к Божьей Матери за помощью, и получали ответ на свою просьбу, духовный или материальный. Так, может, и Даше стоит поступить так?

Она слезла с кровати, опустилась на колени и произнесла сквозь слёзы: «Божья Матерь, помоги мне, пожалуйста. Сделай так, чтобы Артур был со мной, чтобы он любил меня, только меня, пожалуйста, умоляю. Я очень его люблю и хочу, чтобы он был со мной».

Трижды перекрестившись, Даша поднялась с колен и выпила воды. Стало намного легче. Успокоившись, она включила телевизор и под чужое воркование принялась за уроки.

О просьбе Даша вскоре забыла, увлечённая чередой школьных дел. Но была ли не услышана её молитва?..

Генеральная уборка в свете весны

Мокрый полутёплый март вступил в права. На улице присела грязь и витал шум. Птицы, примостившись на карнизе, распевали песни, а дети возились во дворе, с удивлением наблюдая за тающим снегом, медленно оседающим под лучами солнца.

Подошла к концу третья четверть учебного года. И чтобы школа на каникулы осталась чистой, ребят обязали провести генеральную уборку.

Но только сейчас, в весеннюю пору, больше всего хотелось любви… Несмотря на многочисленные утверждения взрослых, что главное в жизни – это заниматься полезным делом, по признанию верующих – служение Богу и отказ от мирской суеты, Даша не верила в это. Не может человек быть счастлив, лишив себя любви, ласки, семьи, детей и заботы о них. В этом она была убеждена твёрдо.

Понятно было, что как бы люди не стремились превознести себя, их проявления вовне всё также были направлены на поиск второй половинки подобно птичке-невеличке или царственной львице. Как бы люди ни хвастались своим интеллектом, как бы ни продвинулись в преобразовании имеющихся в природе вещей, они не смогли изменить свою сущность, устранить те инстинкты, на которых был основан весь живой мир: желание есть, пить, создавать себе подобных; защищать себя и своих детенышей. Те же, кто уверял, что счастливым можно быть и, не имея близких и родных людей, лгали, ненасытно пытаясь уничтожить естественное пристанище человека – быть окружённым душевной теплотой.

Даша, как и многие в её возрасте, думала о любви. Моя окна в актовом зале, её классу досталась уборка именно там, она с улыбкой посматривала на приветливое солнышко и уносилась в своих мечтах далеко.

Но выглянув в открытое окно, отпрянула назад. Там, на ветру, как будто подарки Снежной королевы, торчали острые ледяные углы. Криво изогнутые сосульки висели на карнизе и, отдавая тающим холодом, капали. Даша вспомнила песенку, которую когда-то пели в детском саду, и страх пропал.

«На дворе сосульки плакали,

Под лучами солнца таяли,

Голубые слёзки капали

И проталинку оставили.

Динь-дон, динь-дон, динь-дон!..»⁴

Даша улыбнулась. Как хорошо иногда подумать о чём-то милом, так неприхотливо выглянувшем из детства.

Девочки наперебой обсуждали последние новости. Все радовались началу каникул и даже без ворчания, обычно сопутствующего уборкам, приводили в порядок зал. Причиной хорошего настроения была всё та же весна.

Мальчишки уже давно убежали домой. Ведь, по мнению Нины Степановны, наводить порядок в школе являлось женским делом. Единственное, о чём сегодня её попросили, – это, чтобы парни принесли воды. Так как в генеральной уборке принимала участие Оля, нынешняя фаворитка класса и подруга Миши, то Нина Степановна согласилась. Воду в вёдрах доставили Саша и Гриша, мальчики, что не входили в элиту класса. А после менять воду пришлось девчонкам самим.

Одноклассницы были похожи на довольных щебечущих птичек. Да и работа подходила к концу, оставалось только собрать мусор и вымыть пол.

В актовом зале стояло светло-коричневое пианино. Однако чтобы школьники не испортили инструмент, на него повесили замок. Даша сразу это заметила, как только вошла. Стало немного грустно, хотелось что-нибудь сыграть.

Неожиданно в дверь просунулась улыбающаяся голова. Это был Артур.

– Ну что, как уборка? – спросил он весело.

– Иди отсюда, – прикрикнули девочки. Им не хотелось, чтобы кто-то из мальчишек наблюдал за их стараниями. Было обидно, что парни наслаждались отдыхом, а им приходится возиться в грязи.

Голова исчезла. Но через минуту появилась снова, а вслед за ней и всё тело. Артур принёс швабры.

– Где ты их достал? – обрадовано спрашивали одноклассницы, расхватывая неожиданно свалившееся на них подспорье. Артура уже не выгоняли.

– Только не забудьте вернуть, – строго сказал Артур, пояснив, что стащил их из коморки завхоза (коридоры мыла уборщица, и для неё были припасены швабры).

Заметив, что вода в вёдрах грязная, Артур сходил и за водой. Девчонки просто прыгали от счастья. Когда с полом было покончено, стали потягиваться, разминая спины. Артур, однако, заявил, что заслуживает награды, и требовательно посмотрел на Дашу.

– А что я должна сделать? – подняла она удивлённые глаза. «Вот ещё, – подумала, – принёс для всех, а отдуваться я должна!»

Артур показал глазами на пианино, девчонки весело запищали, предвкушая развлечение.

– Но там замок, – возразила Даша. Девчонки вопросительно застыли, глядя на Артура. Должен же он найти выход.

Парень с видом важного человека подошёл к пианино, осмотрел защёлку, попросил у стоявшей рядом девчонки заколку, затем что-то покрутил. Замок крякнул и, раскрывшись, с грохотом слетел на пол.

– А он обратно как-то попадёт потом? – строго спросила Даша.

– Всё устроим, – заявил Артур. Девчонки уже приставили стул к пианино.

С чувством собственного достоинства Даша подошла к инструменту и, удобно устроившись перед ним, провела рукой по клавишам.

– А что сыграть-то? – обратилась она к рядом стоявшему Артуру.

Он пожал плечами:

– Что хочешь.

Даша немного подумала и стала играть мелодию из недавно показанного по телевизору турецкого фильма «Королёк – птичка певчая». Звуки чисто и ровно переходили из такта в такт. Мелодия из сериала о чистой любви была у всех на слуху. Девчонки внимательно слушали, кто, сидя на вёдрах, кто на подоконнике. А звук заполнял собой зал.

Артур пролез в маленькое углубление за задней стенкой пианино; теперь он мог видеть Дашины глаза. Он смотрел на неё, не улыбаясь и не сердясь, прямо и спокойно. Следил, как льётся мелодия, наполненная бурей эмоций и мерностью движения, щедрая на тупую боль и бесконечную нежность. И осознавал, что Даша играет для него.

Фотоаппарат

Наступило распушённое лето девятого класса. Экзамены прошли. Даша бежала по знакомой дорожке в школу.

Как быстро промчалось детство! А, может, ещё нет? Округлая девичья фигура её вполне устраивала. Мальчишки то и дело заглядывались на неё. Но в то же время хотелось ещё побыть ребёнком, совсем немного, чтобы получать тепло.

Мать дала Даше старенький, ещё времён своей молодости, фотоаппарат. Вероника Петровна до рождения Даши часто бывала в турпоездках, объехала почти всю страну – тогда с огромными границами СССР, и очень любила снимать всё, что видела. «Если хочешь, сфотографируйся с кем-нибудь, ведь уже выпускной класс», – ласково проговорила мать, и Даша сразу представила, с кем бы ей хотелось покрасоваться перед камерой.

Конечно же, жаль было расставаться с ребятами, с которыми было проведено восемь лет; реально девять лет учились только те, кого стали в качестве эксперимента отправлять в школу шестилетками и держать в младших классах четыре года. Даша, как и её одноклассники, поступили семилетками и «перескакали» через одну цифру.

Приятно было щёлкать фотоаппаратом: вот уже запечатлены были несколько пробежавших девчонок и парней. Появился и Артур. Для него всё, что имело механизм, являлось занимательным. Он долго расспрашивал Дашу о том, как работает фотоаппарат и печатаются фотографии, а потом предложил:

– Давай сфотаемся вместе возле школы.

Даша кивнула. И взяла Артура за руку. К её удивлению, он не возражал и на время забыл про свой пацанский авторитет. Один из парней решил помочь и сделал несколько кадров.

Аппарат, издав протяжный свист, запечатлел парочку. Вечером Даша с удовольствием помогала матери проявлять плёнки и с помощью фотоувеличителя штамповала кадры. А когда на следующий день фотографии были готовы, отдала одну Артуру.

На глянцевых листах всё дышало нежностью и юношеской уверенностью в прекрасном завтрашнем дне. Да и что могло угрожать улыбающейся девушке с её светлыми волнистыми волосами и высокому тёмноглазому парню, чья рука крепко сжимала её ладонь? Артур и Даша были вместе, вместе, полными надежды на ласковый день, стоя перед зданием старенькой большеокой школы.

Однако Вероника Петровна, смутив Дашину радость, заметила: «Фотографироваться вместе до свадьбы нельзя. Это к разлуке».

Но нужно ли было верить каким-то там приметам, когда на временном отрезке всего пятнадцать лет?.. Да никто и не предвидел ни войны, ни революций, ни других стихийных событий. Что могло помешать им любить? Или кто?

Предсказание Дашиной матери сбылось.

«Гудбай, мой мальчик, гудбай, мой миленький…»

В конце июня должен был состояться небольшой выпускной, так как ясно было, что многие из ребят не останутся продолжать учёбу в школе. Ещё раньше директриса объявила, что в десятый класс возьмут только тех, кто хорошо учился, другие пусть идут в техникумы и профессиональные лицеи. Однако в список продолжающих обучение попали не только хорошисты и отличники.

Несмотря на многочисленные тройки, соседка по парте Жанна, с которой Даша сдружилась в последнее время. Миша, в этом уж никто не сомневался: сын учительницы не мог быть отправлен в ПТУ. И хотя он забыл уже, когда в последний раз открывал книгу или отвечал на уроке, но в свидетельстве о неполном школьном образовании значились почти все четвёрки. Вместе с ним был зачислен и его сподручный Аркаша, бездумно исполняющий приказы командира, который с трудом мог списывать контрольные и домашние задания, ведь вообще редко брал ручку в руки. Находилось объяснение и по поводу того, как попали в заветный список Оля и её подруга Тамара. Как поговаривали учителя, Оля могла бы хорошо учиться, однако ленилась. Тамара училась ещё хуже, но не могли же разлучить двух подружек.

Список принятых с условием или по особым мотивам был широк. Практически тех, кто учился на самом деле хорошо, в нём оказалось чуть больше трети.

Артур даже не пытался попасть в десятый класс, так как решил пойти работать в автомастерскую. Будет сразу зарабатывать деньги, пояснил он Даше. Она знала, что убедить Артура получить какое-нибудь образование ей не удастся. Да и его рассуждения о будущем были, как представлялось, убедительны. Не мог же он в один миг полюбить учёбу! Думалось, он был счастлив. По вполне понятным причинам Даше не становилось от этого веселее: она боялась разлуки.

Девятиклассникам вручали документы. Даша была в нарядном малиновом платье, привезённом по поручению отца специально для этого торжества. Артур появился в спортивном костюме. Весь город в то лето ходил в спортивных костюмах, сшитых из одной синтетической ткани и двух расцветок. Так как магазины были пусты, то жители города волей-неволей одевались во всё одинаковое – в то, что продавалось китайцами на маленьких рынках. Однако Даша была рада Артуру и в таком виде.

Зазвучала громкая музыка, означавшая начало праздника. Но Артур вдруг подошёл к Даше и увел её в коридор.

Здесь было светлее и свежее, чем в подготовленном под дискотеку классе. Артур стал рассказывать Даше о своей недавней ссоре с отцом, пояснив, что уже не знает, как с ним общаться дальше. Впервые он был так откровенен с Дашей, слушавшей его теперь с удивлением и тревогой. Оказывается, он доверял ей, и тогда подумалось, что они вовсе не послушная девочка и парень-огонь, а нечто большее, может, даже друзья. Артур уже в течение нескольких минут держал Дашину руку в своей, слегка сдавливая пальцами. Даша не вырывалась, не кричала и не сердилась на него. Она знала, что теперь уже можно, что он не играет, не шутит, а абсолютно серьёзен.

Одноклассники, один за другим выходили в коридор, но, не решаясь помешать Артуру и Даше, тут же поворачивали обратно либо по лестнице спускались вниз.

Артур после разговора с Дашей ушёл к парням, а она попала в дружный хоровод девчонок. Распевали, пританцовывая, модную в тот год песню: «Гудбай, мой мальчик, гудбай, мой миленький, твоя девчонка уезжает навсегда, и на тропинке, и на тропиночке, уже не встретимся мы больше никогда…» Мелодию за вечер прокрутили много раз.

Даше было и радостно и грустно одновременно. В голове возник вопрос: «Что в себе несла эта странная песня, с залихватски весёлым мотивом, противоположным словам?». Неужели эта песня – знак того, что они с Артуром больше не встретятся? Что этот вечер будет для них прощальным? «Нет, нет, и нет, – шептала Даша. – Всё должно быть иначе. Всё будет впереди. Они обязательно найдут друг друга и будут вместе». Её мечта должна была непременно сбыться.

Пыльная буря с пожаром

Явился знойный июль, месяц не очень-то любимый Дашей, впрочем, как и лето в целом. Не было никаких дел, да и общение с одноклассниками прекратилось. Даша уже два года как перестала ходить в танцевальный кружок – выросла, а, следовательно, тёплый сезон не предвещал и гастролей. Переехавшая ещё год назад в другой город Варя посылала письма, на которые Даша отвечала, но чаще всего бесцельно слонялась по квартире, развлекая себя книгами или игрой на фортепьяно.

Сейчас, когда жара буквально жгла, и невозможно было выйти на улицу, хотелось только одного, спрятаться в прохладе своей комнаты и придвинуть к себе всегда радующегося друга – телевизор. В предыдущие годы Даша ждала сентябрь. Но теперь учебный год начнётся без Артура. Как больно было осознавать это! Как же без его шуток и серьёзных карих глаз? Увы, но время не повернёшь назад.

Даша тоже размышляла о том, чтобы оставить школу. Она любила музыку, и могла часами играть; годом раньше она окончила музыкальную школу и мечтала подготовиться к поступлению в музыкальное училище. Но отец, узнав об её желании, указал:

– Моя дочь будет получать образование в институте, так что и не вздумай помышлять о какой-то там музыкалке.

Вероника Петровна суетливо поддержала его:

– Ты что, доченька, разве хуже других? Вон даже троечницы – все в десятый класс пошли.

Даша согласилась с доводами родителей безропотно, так как ей было всё равно, где и чем она будет заниматься дальше, если придётся быть вдалеке от Артура.

А ведь раньше она и не мыслила другого выбора, кроме как стать учительницей музыки. Она безумно хотела играть, играть, только играть, разучивая всё более сложные произведения. То и дело, раскрыв учебник и вспоминая свои первые шаги, представляла, как учит кого-то. «Вот здесь надо играть так, а вот здесь акцент сделать», – объясняла Даша воображаемому ученику, а потом образ ученика приобретал черты знакомого человека, и ей казалось уже, что это Артур сидит рядом, и она ему объясняет урок, записывает в дневник домашнее задание.

Но воображаемый урок исчез, и Даша заплакала. Она уже несколько лет любила этого парня, думала о нём, представляла себя только с ним, рисовала картины будущего: муж, ребёнок – тоже с ним, и вот даже сейчас он опять был в её мыслях, в роли придуманного ученика. Но всё напрасно.

«За что это мне? Почему я должна мучиться и страдать? Когда мы встретимся? Как сделать так, чтобы Артур любил меня?» – Даша задавала бесконечные вопросы и не знала, как ответить на них.

Вдруг залаяла собака: кто-то включил пронзительный звук сирены. Даша выглянула в окно и увидела сияющее лицо Артура. Он сидел на мопеде и гудел. Махнув рукой, пригласил спуститься. Зардевшаяся от счастья Даша кивнула в знак согласия и тут же убежала в комнату переодеться.

Когда она подошла, Артур сказал с сарказмом:

– Сегодня снег намечается? – Вместо лёгкого платьица на Даше были джинсы и футболка. Даша немного смутилась, но оправдываться не стала.

– Садись, тут недалеко нужно вещь отдать, – сказал он. – А ты прокатишься.

Даша, не задумываясь, устроилась позади него.

– Обхвати меня руками, – приказал Артур. Даша послушно сцепила руки на его животе, а подбородком прижалась к плечу.

– А теперь держись, – скомандовал Артур и нажал на газ.

Ветер летел навстречу, развивая ребятам волосы. Даша, плотнее обхватив Артура, ощутила грудью его тепло. Парень разрезал мопедом раскалённый воздух, а Даша дрожащими губами шептала: «Ты пришёл…».

Артур остановился у какого-то дома, слез с мопеда, достал из багажника кассету и отдал её одному парню, стоящему в толпе молодых людей в джинсах и майках. Обмолвившись с ним парой фраз, Артур вернулся. Спрятавшись за широкую мальчишечью спину, Даша прильнула к Артуру.

Он стрелой пролетел по пыльной дороге, ссадил Дашу у дома и умчался прочь, указав на серое, начавшее хмуриться небо.

Даша смотрела вслед, пока резко вздёрнутые ветром волосы не исчезли из вида. Тогда она подняла голову: небо, действительно, сердилось. Почернело, а ранее едва уловимый ветер усилился, распахивая с шумом ставни окрестных домов и снося бельё с верёвок.

Даша открыла дверь подъезда и поспешила вверх по лестнице. Родители уже ждали её. «По радио объявили: идёт пыльная буря», – сказала встревожено мать.

Наскоро умывшись, Даша подошла к окну и стала наблюдать за надвигавшейся стихией.

Небо с огромной быстротой становилось тёмным, хотя не было и пяти вечера. Приближалось нечто суровое, грозное. И люди, часто считавшие себя богами, затихли, каждый в своём углу.

Ветер набирал мощь. Пыль, сломанные ветки деревьев проносились хищной стрелой, стуча по окнам. И Даша отпрянула от окна.

Улицы почти опустели, автомобили медленно двигались, включив фары и едва замечая очертания домов, дорогу и друг друга. Порыв ветра стал настолько сильным, что срывал и увлекал за собой уже крепкие ветви деревьев, с треском застревавшие в проводах. В некоторых местах зажглись красно-жёлтые искры. Даша решила, что это блёстки молнии перед дождём.