Текст книги "Равнодушие Роман-исследование"

Но долгожданного дождя всё не было, а пыль, крутясь колесом, устремлялась по улицам и крышам домов. Город быстро превращался в хаотичное, серое, дышащее клубами мусора пятно.

Лишь через час полил дождь. Ещё до его начала с криком стали проезжать пожарные машины.

Дождь усмирил ветер, загасил пыль. На прояснённом от разного рода обломков серо-синем небе зияли красные блики. Наступила заметная тишина. Оборванные провода и ветви деревьев не колыхались, устав от борьбы.

Спустя несколько часов красные прожектора стали стихать. То были пожарища, поразившие город, когда заставшая врасплох буря снесла провода, а искры, полученные от замыкания, опустились на деревья и бревенчатые дома.

Деревни, до сотни километров от областного центра, горели во всю мощь. Огонь под действием ветра от одного дома быстро переходил на другой и вспыхивал с новой силой, обуреваемый желанием уничтожить.

Такого пожара Прибайкалье не знало больше ста лет. Давно не ощущавшая влаги природа, городские и сельские здания легко воспламенялись и сгорали с такой быстротой, что жители думали только о том, чтобы не дать огню переметнуться на соседний дом, и ломали заборы, сараи, преграждая ему указанный деревянными постройками путь.

Были жертвы, о которых, впрочем, местные власти с трудом говорили. Вряд ли можно было предвидеть такую бурю. Погорельцам выделили деньги на ремонт и строительство нового жилья и о стихии почти забыли.

Так, красным заревом, закончился день встречи чуть повзрослевших Даши и Артура. Им хотелось жить и любить. Но буря показала, ждёт и их пожар, свой, взрослый, полный искр и неутомимой боли. Он опалит их не щадящим желанием, обескровит горечью. Это тоже будет безжалостный огонь, превращающий всё в неподвижное месиво, грубое и уродливое.

Внезапно пронёсшаяся буря поведала о грядущей опасности любви, что отвергнет одну жизнь и искалечит другую. То была лишь первая буря, первое предупреждение. Но Даша не знала об этом.

Глава II. Серёжа

Улыбка

Начавшийся учебный год увлёк Дашу общественными делами. Только иногда что-то пощипывало в груди, и в дыму воспоминаний проступал образ Артура.

И всё же Даша ждала его появления. Каждый раз, когда на том или ином уроке учитель объяснял материал, она посматривала на дверь, в тайне надеясь, что та откроется и появится взлохмаченная голова Артура. «Привет. Как дела?» – скажет он всем. Но дверь не открывалась, и Артур не показывался.

В начале октября в классе появился новичок, Серёжа. Его посадили с Сашей за парту, как раз перед Дашей с Жанной. Он легко справлялся с математикой, физикой и другими сложными предметами. Особенно было непонятно, как он может разговаривать по-английски, ведь Даша и её одноклассники умели только читать английские фразы и переводить их, а вот чтобы ещё понимать чужую речь или составлять самим предложения, – этому не учили.

Теперь Даша стала именно с Серёжей сверять на контрольных ответы, советоваться по поводу задач. Да и он нередко обращался к ней за помощью. Жанна и девочки, сидящие позади, умели только списывать. А Саша никогда ни с кем информацией не делился, предпочитая работать в одиночестве.

Так что Даша с Серёжей стали партнёрами по учебе, но это наполнило злостью окружающих, особенно девочек. Серёжа не только был хорошистом, он был опрятно одет, да и разговаривал совсем иначе, чем их мальчишки: без матов и блатных словечек. Учителя не раз подчёркивали: «Какой парень в нашу школу попал!»

Девчонки, особенно две признанные красавицы класса – Оля и Марина, наперебой говорили о нём и пытались привлечь его внимание. Если подлые шалости Оли были давно знакомы Даше, то Марина была для неё человеком новым. Однако многие её знали, так как раньше она училась в параллельном классе и считалась там самой клёвой девчонкой. Марина отличалась тем, что уже два года как посещала дискотеки, проводимые в местном ПТУ, а потому была известна всей не отличающейся домашностью братве.

Внешне Марина была девушкой весьма симпатичной: чуть вытянутое лицо с карими глазами, тонкими, иногда расплывавшимися в ядовито-саркастическую улыбку губами и прямым носом. Каштановые волосы чуть ниже плеч и аккуратно подстриженная чёлка создавали образ спокойной, вдумчивой девушки. Высокая, худая – она слыла эталоном красоты. Если бы не её желание находиться в окружении мужчин разного типа и кривые ноги – природа всё же подкачала, когда вылепляла образ этой девушки, то Марине, несомненно, напророчили бы карьеру модели.

Попав в Дашин класс, она сразу задвинула на задний план Олю. Однако, несмотря на то, что считалась новой пассией Миши: он частенько провожал Марину до дома, а также танцевал с ней на школьных вечерах медляки; привыкшая ловить на себе мужские взгляды, среди ухажеров она хотела видеть и Серёжу.

Он же не отвечал на миловидные записочки девочек, не реагировал на льстивую похвалу и приглашения сходить в кино. Однако все стали замечать, что обращаясь к Даше либо просто наблюдая за ней со стороны, Серёжа раскрывается в улыбке. И делает это на каждом уроке, в каждую свободную минуту, как только удаётся поймать Дашин взгляд. А она – дарит улыбку в ответ.

Серёжа всегда здоровался с Дашей, хотя в классе мальчики с девочками не здоровались – было не принято. Называл её по имени, в то время как мальчишки девчонок, а девчонки мальчишек тыкали по фамилиям. И в столовой садился рядом с Дашей, не забывая поставить стул и ей. Привязанность Даши и Сёрежи росла с каждым днём, увеличивая число их недругов. А они почти не замечали этого…

Урок физкультуры

Переходя из класса в класс, Даша не изменяла своим принципам, оставаясь по-прежнему чуткой и заботливой по отношению к людям. И когда видела несправедливость, то не могла сдержаться. Ей было всё равно, от кого это исходило, ровесника или взрослого человека, равного или имеющего более высокий статус.

И когда в десятом классе появился новый учитель физкультуры, по имени Анатолий Геннадьевич, то сразу наткнулся на Дашину непримиримость.

Ещё недавно он работал политруком. Но в сорок пять лет, как было принято в отношении военных, был списан на пенсию. Разумеется, как человеку, ещё полному сил, ему хотелось найти новое занятие. А так как ничего делать он не умел, кроме как командовать, Анатолий Геннадьевич решил, что может стать учителем физкультуры.

Для занятий десятиклассников он выбрал упражнения на перекладине. И каждого великовозрастного ученика легонько подсаживал наверх, требуя гибкости и ловкости. Мальчишки кряхтели, сопели, мучаясь от неожиданного требования владеть своим телом подобно кошке; девчонки кричали, цепляясь за перекладину.

В весенний и осенний периоды занятий Анатолий Геннадьевич заставлял учеников бегать до потери пульса по пыльной дороге вокруг больницы (школьная площадка представляла небольшой участок, поэтому там занимались только малыши). Девчонки хватались от режущей боли за бока, но учитель вовсе не останавливал бег, а указывал, что сами виноваты, совсем неподготовленные.

Растяжения и иные болезненные проявления становились закономерными. Только пара ребят из Дашиного класса занимались в спортивной секции и отличалась от остальных гибкостью и выносливостью. Их Анатолий Геннадьевич ставил в пример. Получалось, что все остальные были виноваты в том, что не занимаются спортом.

Полезность других предметов и условия получения той или иной оценки хотя бы как-то объяснялась. Учителя сначала рассказывали о чём-то, потом давали задания и требовали их старательно выполнить. Но на уроке физкультуры после того, как учитель показывал какое-то упражнение, ребятам предоставлялась возможность только несколько раз повторить его, а потом сразу же ставилась оценка. Однако сила, гибкость и выносливость за столь короткий срок, конечно же, появиться не могли.

В результате физкультура представляла собой мучение бесцельное, скучное и раздражающее. Впрочем, итоговые оценки выставлял вовсе не учитель физкультуры, а классный руководитель, в зависимости от общего уровня успеваемости ученика и личного отношения к нему.

Даше не только не нравились уроки физкультуры, но она имела смелость ещё и в открытую заявлять об этом, не страшась гнева учителя. Однажды Анатолий Геннадьевич даже выгнал её из спортзала.

Всё началось с обычной переклички, в ходе которой выяснилось, что ряд девочек не явились.

– Где они? – хмуро поинтересовался учитель.

Даша, как староста, ответила, что девочки в раздевалке и пропустят занятие.

– Почему они в раздевалке? – спросил учитель.

Он прекрасно знал, что девочек раз в месяц освобождали от физкультуры по причине болей. Но каждый раз задавал всё тот же вопрос. Притом делал это как в отсутствие парней, так и при них. Девчонки считали, что учителю просто доставляет удовольствие издеваться над ними.

На этот раз Даша не стерпела:

– Вы прекрасно знаете, почему. Вам каждый раз нужно в подробностях объяснять?

Мальчишки замерли в ожидании: что-то дальше будет.

– Ответь, почему они в раздевалке, – настаивал Анатолий Геннадьевич.

– Плохо себя чувствуют, – еле сдерживаясь, пояснила Даша.

– Тогда где же справки? – спросил он.

– Справки? – Даша вскинула голову. – Вам нужно, чтобы каждый месяц каждая девушка приносила по справке? Жена к Вам тоже со справками приходит?

Ребята тихонько захихикали, наблюдая, как злится Даша и уже начинает краснеть от закипавшей ярости физрук.

– Каждая, кто сегодня отсутствует, должна принести по справке, – упрямо повторил он.

– Вы бы лучше уроки вести научились, а не справки требовать. У своей жены поинтересуйтесь, почему девочкам иногда нельзя физкультурой заниматься. Только и умеете, что приказывать «прыг» и «скок», – отмела его попытки возразить Даша.

– Вон отсюда, – закричал не вынесший давления физрук.

Ребята присмирели, а Даша спокойно сказала:

– Могу и уйти, жалко не будет.

– Вон, – ещё громче закричал Анатолий Геннадьевич.

Даша легко вскочила по ступенькам, ведущим из спортзала, и аккуратно закрыла за собой дверь.

Однако с того дня учитель физкультуры перестал требовать от девочек справок и отправлять за ними в медпункт. Как только физрук задавал вопрос о том, где та или иная ученица, отсутствующая на уроке, после чёткого ответа Даши: «В раздевалке», молча переводил взгляд на другую фамилию.

Смелые поступки Даши впечатлили Серёжу.

УПК

В десятом классе начались занятия по УПК – учебно-производственному комплексу. Нина Степановна пояснила: «Один день в неделю будете обучаться какому-нибудь ремеслу. Занятия будут проводиться по группам».

Мальчикам предложили часовое дело и информатику. И хотя информатику уже начали изучать в девятом классе, но сменявшие друг друга трое учителей не рассказали больше, чем о существовании бит и байт; как пользоваться компьютером, хотя бы включать и выключать его, ребята не знали. В десятом и одиннадцатом классе последовала подобная же практика: неизменно делались попытки заставить ничего не понимающих учеников составлять компьютерные программы. И потому все парни, за исключением Вани, мечтавшего стать экономистом, записались обучаться часовому делу; а девчонки разделились на медсестёр и секретарей-машинисток.

Даша, с детства не любившая медицину, выбрала ненужное ремесло машинистки: повсюду, даже в их школе, уже стояли компьютеры. Однако печатать на скорость, что пригодилось бы потом для набора текста, девочки так и не научились – учебного времени под это отведено не было.

Они изучали количество пробелов для составления разного рода бумаг. А первый месяц лета десятиклассников ожидала практика по выбранной для них профессии. Даша и «её коллеги по цеху» бесплатно строчили на машинках документы. А вот в конце одиннадцатого класса предстояло сдать двойной экзамен: по теории и по практике.

Однако занятия по УПК, несмотря на их бесполезность, Дашу не тяготили. Корпус, где учили мальчиков ремонту часов, находился неподалёку, и Серёжа частенько заглядывал к Даше в класс.

Парень тихонько открывал дверь, чуть отстраняясь от проёма, чтобы его не увидела учительница, но заметили девочки, и Даша выскальзывала в коридор. Серёжа с Дашей неизменно находили, о чём поговорить.

Когда Серёжа возвращался в мастерскую, парни тихонько посмеивались, но с расспросами не приставали.

Закрытая дверь

В один из декабрьских дней Даша с Серёжей были оставлены после уроков рисовать плакат к празднику. Именно Серёжу Нина Степановна дала Даше в качестве помощника, быстро сообразив, что искорки симпатии зажглись между ребятами.

Как напарник Серёжа не устраивал: рисовать он не умел, работать на всеобщее благо не любил.

Даша быстро устроилась за столом, положив перед собой лист ватмана; и, чуть прикусив нижнюю губу, с вдохновением принялась за работу.

Серёжа лениво расхаживал между партами. Даша вскоре заметила это:

– Ты ещё долго будешь по классу разгуливать?

– А что? Ты нарисуешь, а я потом что-нибудь добавлю, – ответил Серёжа, продолжая отмерять метры.

– Ну, уж нет, – возразила Даша, – давай так, то, что я нарисую карандашом, ты будешь раскрашивать красками.

Серёжа с неохотой подошёл к столу с ватманом и с интересом посмотрел на рисунок, сравнивая его с оригиналом на открытке:

– Ничего вроде, получается, – отметил он.

– Ты давай не критикой занимайся, а воду наливай и раскрашивай, – потребовала Даша.

Не торопясь, Серёжа отыскал в учительском столе тару под воду, набрал воды, аккуратно открыл банки с гуашью. Минут через десять взял в руку кисточку. И тут же принялся досадливо рассуждать:

– И зачем? Кому это нужно? Так только, время зря тратим.

– Хватит ворчать. Неужели не понятно, что от этого красивее в классе будет, – возразила Даша, старательно срисовывая Деда Мороза.

Серёжа принялся раскрашивать. Когда Даша мельком взглянула на него, то увидела: его лицо уже не было безучастным, глаза светились счастливым огоньком. Однако не потому, что он увлёкся делом: ему было приятно наблюдать за Дашей. Она улыбнулась. Серёжа – в ответ. И от его улыбки Даше стало тепло.

Но так как Серёжа больше смотрел на Дашу, чем на лист ватмана, то съезжал с обозначенной линии. Обнаружив это, Даша пригрозила, что оставит его одного доделывать рисунок.

– У тебя так не выйдет, – уверенно заявил Серёжа и забросил Дашину сумку на шкаф.

Даша с трудом стянула сумку вниз, подцепив пальчиками за лямку. Тогда Серёжа, совсем уж развеселившись, замкнул дверь в классе, а ключ спрятал в кармане брюк. Даша и здесь хотела проявить сноровку, но справиться с Серёжей было не под силу: он легко увёртывался, да и ростом был выше.

– Ну что теперь делать будешь, а? Как убежишь? – подтрунивал он.

– Отдай сейчас же ключ, иначе я на тебя обижусь, – насупилась Даша.

Серёжа подошёл к ней, взял за предплечья и стал осторожно целовать, в щёки, в губы. Даша посмотрела ему в глаза – и мысль сопротивляться пропала. Сквозь плохо заделанное окно дуло, и Серёжа загородил Дашу от сквозняка. Губная помада давно стёрлась, и парень вплотную наслаждался прикосновениями.

Вдруг в дверь кто-то постучал, Серёжа и Даша замерли, решив выждать паузу, чтобы нежданный визитер, подумав, что в классе никого нет, ушёл. Но голос за дверью резко сказал:

– Открывайте, я знаю, что здесь дежурные.

Даша поняла, почему их обнаружили: ключ от кабинета, где они были, не висел на положенном ему месте в учительской. Узнали и голос говорящего – это была Антонина Павловна, директор школы.

– Придётся открыть, – с сожалением заметила Даша.

И Серёжа, который ещё минуту назад был таким нежным, с невозмутимым видом направился к двери.

– Что вы тут делаете? – удивлённо спросила Антонина Павловна, уже начавшая думать, что ключ, возможно, потеряли или унесли домой, а за дверью и вправду никого нет.

Даша растерянно улыбнулась. А Серёжа пояснил:

– Плакат к Новому году готовим, вот посмотрите, – и провёл Антонину Павловну к столу с недорисованным Дедом Морозом.

Директриса, убедившись, что всё в порядке, засияла. И похвалила ребят. Велела дверь больше не закрывать и удалилась.

Серёжа стал сосредоточенно работать над рисунком. Он был раздосадован появлением Антонины Павловны. Она жила с ним в одном подъезде, и могла поделиться своими впечатлениями с его матерью.

Ссора

За пару дней до Нового года в классе состоялась дискотека.

Сквозь тёмные шторы не проникал свет, и танцующих освещали разноцветные лучи, разлетающиеся от музыкальной установки. Весёлый ритм заглушал всё на несколько метров вокруг.

А Серёжа сидел в углу, не выражая какой-либо радости и не разделяя всеобщего ликования. Парни вообще мало танцевали, в основном девчонки что-то придумывали на свой лад. Даша тоже скучала.

Появился Артур. Но к Даше не подошёл, был занят разговором с приятелями. И Даша расстроилась. Ещё бы, столько девчонок ей завидовали, наблюдая за нежными взглядами Серёжи, а она думала об Артуре. И вот он здесь, а она будто чужая.

Желая заглушить обиду, Даша подсела к Серёже.

– Ну, чего ты такой грустный? – спросила она. Серёжа улыбнулся в ответ и посмотрел на неё ласково.

– Да так, нерадостно что-то, – ответил он, и улыбка погасла на его губах.

– Пойдём танцевать, – не думая, предложила Даша. – Настроение сразу улучшится, вот увидишь, – добавила она.

В глазах Серёжи вспыхнула радость. Он кивнул. Вывел Дашу в центр зала, а затем обхватил за талию. Даша дотянулась до его плеч и догадалась, что Серёжа выше её на целую голову. Коснулась затылком русых его волос и почувствовала в душе тепло.

Тем временем Артур, закончив разговор, удобно устроился возле звуковых катушек и стал рассматривать танцующих, пытаясь уловить знакомые лица.

Увидел он и Дашу. Его губы были плотно сжаты, а глаза бледны. Когда музыка прекратилась, Артур подошёл к ней.

– Привет! Что, бой-френда себе завела? – послышался его нарочито грубый тон.

– Да нет, – ответила Даша, – если хочешь, с тобой потанцуем, – добавила она, сияя нежностью.

– Не люблю заниматься такими глупостями. Может, что-нибудь другое хочешь? – вдруг спросил он.

– Ну, тогда, – на секунду задумавшись, ответила Даша, – принеси конфет.

Серёже не было слышно, о чём они беседовали, однако любопытство и желание не отпускать Дашу заставили его подойти ближе. Услышав о желании Даши насчёт конфет, Серёжа достал из кармана горсть и сказал:

– Вот, возьми.

В глазах Артура сверкнула злость.

– Извини, – сказала Даша Серёже, отказавшись от конфет, и отвела Артура в сторону. – Принеси шоколадных, если тебе не трудно, – попросила она.

Артур быстро вернулся с коробкой. И теперь уже Серёжа с обидой взирал на Дашу.

Оставшийся вечер Даша провела с Артуром. Они просто молча сидели вместе. Потом Артур проводил Дашу до дома и не сказал, когда ещё придёт, и придёт ли вообще.

Шли месяцы, но Артур не появлялся. Серёжа, ущемлённый поведением Даши на дискотеке, пересел от неё на другой ряд, почти перестал с ней общаться и дарить улыбку.

Но всё больше и больше ему хотелось поговорить с ней. Однако, чтобы не терять гордость и не идти на примирение сразу, он продолжал для предлога обращаться к Даше с простенькими просьбами. То дать ему ручку, то карандаш, то резинку. Даша резко говорила: «Нет». А девчонки смеялись, тут же предлагая ему те же ручку, карандаш, резинку. Серёжа сердился, но не отступал в настойчивых просьбах, ему нужна была Даша.

Она размышляла. Почему Серёжа сел от неё подальше? Почему не поговорил с ней, если она ему действительно нравится? Обиделся? Но на что? Он ей ничего не предлагал. Чем же она ему была обязана?..

Девчонки опять забрасывали Серёжу записками с предложением встретиться и чаще других – Оля с Мариной. После Новогодней дискотеки Марина вдруг перестала интересовать Мишу. Все обсуждали эту новость. Но Серёжа отвергал любые приглашения и записки, понимая, что они не от Даши.

Наступило дежурство по школе. Серёжа нёс вахту в столовой. Но не работал. Его напрасно ругали. Он вальяжно расхаживал между рядами и делал и без того запыхавшимся одноклассникам замечания: где что не так стоит, где чего не хватает. Ребята сердились, но заставить его трудиться не могли.

Когда же во время перемены в буфет спустилась Даша, Серёжа бросил бесцельные подсчёты тарелок.

– Подежуришь со мной, ладно? – предложил он.

Даша посмотрела удивлённо. Два месяца они не разговаривали, и тут…

– Это твоя обязанность, – ответила она строго и прошла дальше. Серёжа за ней.

– Ну, помоги подежурить, – не унимался он. Даша снисходительно вздохнула.

– Тут совсем немного осталось поработать. Часа два. Останься со мной, – канючил он. Даша промолчала.

Ему явно её не хватало. Но было бы глупо, если бы она вдруг стала помогать ему мыть тарелки.

– Давай, ты сам как-нибудь справишься, – миролюбиво ответила она и ушла.

Одноклассники, наблюдавшие за разговором, не могли удержаться от смеха. Серёжа весь день строил из себя франта, которому не чета заниматься уборкой, а теперь добросердечная Даша и та отказалась помочь.

Обида прошла. Даша не сердилась на Серёжу. А он постоянно напоминал о себе. То загораживал собой вход в класс, когда она приближалась, и Даше приходилось отодвигать его за плечи, чтобы освободить дорогу. То, читая заданное стихотворение или доказывая теорему по геометрии, смотрел исключительно на неё, а улучив минутку, когда учитель за ним не наблюдал, улыбался. Убеждённая его настойчивостью, Даша стала дарить улыбку в ответ.

Вальс

Накануне Восьмого марта должен был состояться праздничный вечер. Сашу и Серёжу назначили ответственными за его проведение. Они кое-как украсили кабинет: не придумав ничего, кроме шариков на стене и вазы с цветами на столе учителя. И если бы не идея Антонины Павловны, подсказанная Серёже: спросить у девочек, кому какая песня нравится и включить для каждой любимый хит, то всё закончилось бы банальным чаепитием.

Почти все девчонки называли группу «На-на», а Даша, обдумывая ответ, хитро прищурилась и сказала:

– Вальс.

– Будет вальс, – кивнул Серёжа.

– И научись его танцевать, – добавила, смеясь, Даша.

В ходе вечера каждой однокласснице предназначалась мелодия в подарок со словами типа «оставайся такой же хорошей ученицей» или «будь такой же красивой и милой». Девчонки прыгали от счастья: кроме открыток и где-то ещё в младших классах – пирога, они ничего от мальчишек не получали.

Сидевшие за столом учителя наслаждались приятным покоем, с любопытством разглядывая подопечных. Интриговало то, как мальчишки справятся с заданием.

Даша нетерпеливо ждала своей очереди. Все уже успели потанцевать, съесть одно-два пирожных, а Дашу всё не вызывали. Она уже решила, что для неё ничего не приготовили. И только в конце поздравительных речей мелькнуло её имя.

– Для Даши звучит вальс, – огласил Саша. Чуть скрипнул магнитофон, и по залу стал разливаться глухой перезвон «Амурских волн» М. Кюсса.

Танцевать вальс никто не умел, и уставшие одноклассники нетерпеливо принялись за еду. Только несколько девчонок крутились, взявшись за руки.

И тут Серёжа подошёл к Даше. Одной рукой обхватил за талию, а другой сжал ладонь – по всем правилам бального танца, и они закружились по залу.

Аккуратно причёсанный, одетый в новый светло-серый костюм и белую рубашку, Серёжа выглядел как истинный кавалер. А Даша просто искрилась в платье тёплого золотисто-каштанового цвета с длинной, спадающей вниз бантовой складкой.

У одноклассников застрял кусок в горле. Серёжа с Дашей нарушили все принятые и ставшие давно банальными правила танцевального вечера: вместо поп музыки и соответствующих хип-хопа и других современных ритмов звучал вальс. Девчонки с трудом проглатывали слюну. Учителя с недоумением взирали. Одна Нина Степановна глядела на танцующую пару как на вполне логичное явление. Что тут было удивительного? Даша любила всё возвышенное, не в пример своим одноклассникам, а Серёжа был увлечён ею. Директриса, наряженная в ярко-зелёное платье, обтягивавшее её полную фигуру, улыбалась во весь рот. Вальс закончился, и она захлопала в ладоши, очень довольная.

Серёжа не отходил от Даши весь вечер, а потом, у дверей её подъезда решил её поцеловать, неловко дотронувшись до нарумяненной щёчки. Даша рассмеялась, а Серёжа, пожав плечами, развернулся и быстро зашагал домой.

Даша ещё не знала тогда, что ей придётся заплатить за этот, ставший знаменитым на всю школу, вальс, долгими слезами.

Предательство

Злость и зависть, так долго копившиеся в головах Дашиных одноклассниц, должны были выплеснуться наружу. Оля придумала очередную пакость. Попросила бабушку сходить в школу и рассказать под видом случайно узнанной тайны о том, что парни – Миша и ещё несколько человек на вечере пили водку. Проныра-бабушка миссию выполнила.

И на следующий день Нина Степановна громогласно заявила, что есть некто, кто распространяет слухи и портит репутацию класса. Недовольная тем, что об употреблении спиртного стало известно не только завучам, но и директору, Нина Степановна нравоучала подопечных целый час.

– А кто из родителей сказал, кто настучал? – закричали Миша, Аркаша и другие парни, зло посматривая на одноклассниц. Оля и её подружки тихонько хихикали, предвосхищая, чем всё закончится.

Нина Степановна отметила, что не может дать знать ребятам, кто из родителей стал причиной неприятного разговора, между собой они должны разобраться сами. Девчонки вокруг Оли зашушукали, посматривая на Дашу. Миша, заметив их взгляды, тут же накинулся на неё:

– Это ты сделала?

– Что?! – удивлённо воскликнула Даша.

– А кто ещё? – высокомерно заявила Оля. – Это ты всё любишь маме своей докладывать.

Даша снова оказалась в Олиной ловушке. Какое ей было дело до того, кто и чем занимался на вечере? Она ждала вальс, думала о Серёже. К тому же, о том, что на вечеринках было спиртное, было известно всем. Миша с приятелями так проводили вечера давно.

– Я никому не жаловалась, – собрав мужество в горстку, сказала Даша. Но тут же смекнула, что для озлобленных одноклассников эти слова ничего не значат. Им нужно было на кого-то выплеснуть свою ненависть. Хоть на кого-то.

Миша сматерился, не зная, что и думать. А Оля всё нашёптывала девчонкам: «Это она. Кто ещё любит за порядком следить? Кто всегда кичился, что не пьёт и пить – это плохо? А ещё удивляется, что её на чистую воду вывели». Даша искала поддержки со стороны той или иной девчонки, но в пустую. Одноклассницы, встретив встревоженный взгляд, отворачивались.

Миша заявил, что выявит стукача, и все стали расходиться по домам. Кто-то будто ненароком скинул Дашину шубу на пол, и многие успели по ней потоптаться, пока Даша её не подняла; на следующий день несколько девочек даже не сказали ей привычного «привет». Когда же, наконец, спустя неделю Даша решила в открытую спросить у Сони – девчонки, славившейся своей рассудительностью, за что её ненавидят, что она такого сделала своим одноклассницам? Соня невозмутимо ответила:

– В отличие от других я к тебе не стала хуже относиться, ты же знаешь. Но я тоже считаю, что именно ты сообщила про пьянку. У вас с Мишей всегда были плохие отношения… Вот и рассказала обо всём матери, а та уж в школу побежала докладывать.

Даша попыталась оправдаться, указала, что она не так глупа, чтобы жаловаться на Мишу его же матери, которая в нём души не чает, и тем более посылать для этого свою мать. Но заметив снисходительный взгляд Сони, поняла, что объяснения бесполезны. Ей всё равно не верили.

Девчонки, которым Даша передавала спасительные шпаргалки, утирала слёзы и прощала обиды, отвернулись от неё, все, без исключения. Миша, завидев её, называл предательницей, стукачкой и прочими отвратительными словами; другие вслед за ним повторяли.

То, что бабушка Оли была в школе, что заглядывала в кабинет директора, видели. Но разве могли предположить, что она придёт с заданием кого-то подставить?

А на самом деле поведение одноклассников было вполне объяснимым. Они и не задумывались над тем, кто на самом деле был прав или виноват, им достаточно было того, на кого указали Миша и Оля, то есть те самые лица, чей авторитет в классе имел вес.

К тому же Оле легко было перетащить девчонок на свою сторону. «Пусть теперь страдает», – с яростью наслаждались местью одноклассницы, презрительно поглядывая на Дашу.

Серёжа не стал ни осуждать, ни защищать Дашу. Он только выразил своё мнение, что не знает, кто бы это мог быть. И Даше было больно от его слов.

Серёжа всё так же под разными предлогами подходил к ней каждое утро. То спрашивая, сколько времени, хотя у самого были часы, а потом, словно не расслышав, брал Дашу за руку, проверяя, насколько точно она ответила; засовывал ей в сумку карамельки, когда она не видела; помогал продежурить в классе, принося воды. Но Даша ждала иного. Ей хотелось, чтобы Серёжа был каждую минуту с ней, чтобы укрывал от мерзких ударов обвинения, ссыпавшихся со всех сторон. А он этого не делал.

Для Даши стало тягостным и то, что её подружка Жанна тоже отвернулась от неё. Теперь они перебрасывались лишь короткими фразами. Даша и раньше чувствовала отстранённые нотки, и даже понимала, что отношение Жанны к ней изменилось с появлением в классе Серёжи. А потом, год спустя услышала от Жанны, что Серёжа – был единственным парнем, который понравился, но, как обычно, всё лучшее досталось Даше.

С Жанной они просидели вместе до конца года, уже не доверяя друг другу, а потом и вовсе Жанна стала прислужницей Марины, пытаясь выведать у Даши какую-нибудь информацию об их отношениях с Серёжей. По сути, Даша осталась одна.

Нежность

В июне была практика по УПК, и все будто были заняты своими делами. Миша приветливо общался с Мариной, и у неё возродилась надежда вернуть его. Правда домой Марину каждый день увозили разные парни и даже взрослые мужчины, каждый на своей машине. И все задавались вопросом: кто это? Те самые приятели, которые любили проводить у неё время на попойках или кто-то больше? Оля флиртовала с Аркашей, позволяя её прилюдно трогать за понравившиеся места.

А Серёжа, как только появлялась малейшая возможность, находился рядом с Дашей: они вместе гуляли по парку, завтракали и обедали за одним столом в буфете. Редко ссорились и понимали друг друга с полуслова.

Что ж, Даша прекрасно знала, что этот месяц значил, и была благодарна провидению. Серёжа всё сделал, чтобы Даша почувствовала на себе его заботу; он старался развеселить её, когда она грустила, радовался, когда Даша была чем-то воодушевлена; выполнял любые её просьбы и поручения. И как Даше хотелось, чтобы у этого чуть проклюнувшегося счастья было продолжение!

Но наступил июль, и практика закончилась. Даша нежилась в кровати, вспоминая радостные минуты, проведённые с Серёжей. Как они ругались и мирились; как он ревновал, и как его ревновали к ней. Сколько всего было в эти недели, милые и ласковые! Даша как никогда раньше чувствовала свою ценность. И ей хотелось увидеть Серёжу снова, уже в другой обстановке, без сверкающих кругом завистью глаз.