Текст книги "Три мгновения грешного лета"

– Я согласна.

– Замечательно. Но предупреждаю, это последний наш с вами шанс. Если ответ будет отрицательный, я закрываю этот проект.

– Не возражаю.

– В таком случае, эту нашу встречу с вашего позволения я буду считать завершенной. Хотите переночевать в этом доме или вас отвезти домой?

Несколько секунд Светлана колебалась, соблазн переночевать в таких хоромах был большой.

– Отвезите меня домой.

– Я был уверен именно в таком вашем ответе. Сейчас вас проводят до машины.

Аврин встал, поклонился и вышел из комнаты. Светланой же неожиданно овладело странное состояние; ей почему-то захотелось плакать.

Глава 19

Когда Светлана пришла на работу, Тамара встретила ее странной улыбкой.

– Приехал, – сказала она, не уточняя, кто именно приехал.

Светлана решила, что нет никакого смысла разыгрывать из себя наивность.

– Я рада, что он приехал. Без начальства всегда плохо.

– А с начальством еще хуже, – в пику ей ответила Тамара. – Наверное, вам интересно, почему его не было? У него заболела мать. Она умерла.

Светлана кивнула головой и села на место. Невольно она вспомнила смерть собственной матери, тот мучительный ужас, который тогда владел ею. Наверное, Стефанов пережил страшные дни, которые ни с чем нельзя сравнить. Ей вдруг захотелось пойти к нему и сказать что-то сочувственное. Но она не двинулась с места. Светлана была уверена, что он скоро пригласит ее. Но прошло полдня, а этого не случилось.

Только после обеда секретарша позвонила ей и попросила зайти в кабинет директора. Волнуясь, она переступила его порог. И остановилась ошеломленная. Даже она, если память ей не изменяет, не выглядела столь ужасно в те дни, когда ушла из жизни ее мать, как выглядел сейчас Стефанов. Он постарел сразу на десять лет. Лоб избороздили поперечные глубокие борозды, щеки отвисли, а кожа была серой, как плохая бумага. Глаза же были такие тусклые, что у нее возникло неосознанное впечатление, что они ничего не видят. Но это было не так.

– Здравствуйте, Светлана Викторовна, – надломленным хрипловатым голосом произнес он.

Такой голос бывает у тех, кто недавно много плакал или кричал, отметила Светлана.

– Мне известно о вашем горе, примите мои искренние соболезнования.

– Спасибо. За последние несколько часов я их столько принял. Но если бы они могли воскресить хотя бы на миг маму… – Он оборвал себя. – Извините, с моей стороны неправильно так говорить. Я понимаю, что все искренне мне сочувствуют. Но я никак не могу возвратиться в нормальное состояние. Мне кажется, что мои реакции на некоторые вещи не совсем адекватные. Я еще не до конца отошел от всего этого. Поэтому заранее извините меня. – Стефанов виновато улыбнулся.

– Мне все это знакомо, я пережила в своей жизни трое похорон близких мне людей. И тоже долго отходила от каждого такого прощания. Но таков уж удел человека.

– Да, таков наш удел, с этим ничего не поделаешь. Хотя хочется иногда спросить, а почему он таков? Вот только кого? – Стефанов посмотрел на нее, и Светлане показалось, что в его глазах засветились какие-то проблески. – Мне бы хотелось встретиться с вами после работы и о многом переговорить. Если, конечно, я не нарушаю ваши планы.

– У меня нет никаких планов, – поспешно произнесла Светлана, – я с удовольствием с вами встречусь.

– Тогда я с вашего разрешения позвоню вам вечером, и мы договоримся о встрече. Я не знаю сейчас, когда освобожусь. За мое отсутствие накопилось много работы.

– Я понимаю. – Светлана двинулась к выходу из кабинета.

– Спасибо вам, – вдруг догнал ее голос на самом пороге.

Она взглянула на него, кивнула головой и вышла.

Светлана приехала домой, поужинала и стала ждать звонка. Она почти ни о чем не думала, вернее, мыслей в голове самых разных носилось много, но она старалась не сосредотачиваться ни на одной отдельно взятой теме. Ею владело ощущение, что сейчас для этого еще не настал подходящий час, она не готова ни к одному окончательному ответу на самые животрепещущие для нее вопросы. И если она будет пытаться сейчас их найти, то только причинит себе ненужные страдания. По своему опыту она знала, что бывают моменты, когда просто надо выждать. А затем готовое решение, как спелое яблоко, само упадет к ее ногам.

Прошло не меньше часа, но телефон молчал. Светлана отметила, что начинает нервничать. Хотя, если разобраться, есть ли на то основания? Если они встретятся, то их проведенное совместно время будет скорее всего заполнено эмоциями и переживаниями Стефанова. Но попытки самоуспокоиться, были явно неудачными, с каждой минутой ее все сильней охватывало нетерпение.

Внезапно раздался телефонный звонок. Поспешно Светлана подскочила к телефону. Но это был не Стефанов, ее абонентом оказался Артем.

– Я соскучился по тебе, – без предисловия начал он. – Я хочу к тебе приехать.

– Нет, не сегодня, – поспешно проговорила Светлана – Извини, но этим вечером я занята.

В трубке воцарилась тишина, по-видимому, Артем обдумывал услышанное.

– Типичный ответ женщины, у которой завелся другой мужчина. Скажешь, что я не прав?

– Скажу. Артем давай перенесем наш разговор на другой раз. Мне сегодня действительно некогда, да и не хочется обсуждать подобные темы.

– Не беспокойся, я не из навязчивых. Больше звонить не буду. Но если твой новый любовник тебя бросит или ты захочешь разнообразить свою меню, дай знать. Я еще к тому же и не обидчивый. Хотя ты мне жутко нравишься. Я так хотел сегодня потрахаться с тобой.

– Найди замену, для тебя это не проблема.

– Найти замену тебе как раз проблема. Хочется чего-то равноценного.

– Ей богу, ты преувеличиваешь на порядок мои достоинства.

– Ты могла бы заметить, что лесть мне не свойственна. Ладно, жди своего. Или он уже пришел?

– В твою голову иногда приходит такая мысль, что у человека могут быть и другие дела?

– Даже если она и придет, я все равно в нее не поверю, – засмеялся Артем. – Буду ждать твоего звонка, хотя почти уверен, что вряд ли дождусь. Так что на всякий случай прощай.

– Прощай, Артем, – ответила Светлана и подумала, что, кажется, в самом деле распрощалась с ним. Хотя, кто знает…

Так как звонка от Стефанова все не было, она решила, что самое оптимальное в этой ситуации решение – это лечь спать. Что она, как последняя дура, будет сидеть перед телефоном в ожидании, когда он позвонит?

Светлана уже постелила диван, переоделась в ночную одежду, как раздался звонок. Она поспешно схватила трубку.

– Понимаю, что поздно, но, поверьте, только сейчас освободился. Я все еще нахожусь в издательстве. Собираюсь выезжать. От вас зависит, куда я поеду: домой или на встречу с вами.

Почему он перекладывает принятие решения на нее, недовольно подумала Светлана.

– Я готова с вами встретиться.

– Я вам крайне признателен. Я весь день думал о нашей встрече. И если бы вы мне сейчас отказали, то это бы меня сильно расстроило.

Да это же едва завуалированное признание в любви, снова отметила она. Но в таком случае пусть хоть сам назначит место свидания.

– Где мы можем с вами встретиться?

– Я знаю один небольшой ресторанчик, там мне, кажется, уютно. Он, кстати, так и называется: «Свидание». Я там могу быть уже через полчаса.

– Мне понадобится час.

– Хорошо. – Светлане показалось, что он слегка вздохнул. – Я буду вас ждать.

Светлана как была в ночной рубашке подсела к зеркалу и стала внимательно всматриваться в свое отражение: «Ну что, – сказала она самой себе, – ты этого хотела. Вот и получила. Но для чего тебе это надо? Не терпится услышать его мнение о своем когда-то написанном романе? Да, это, в самом деле, весьма интересно. А вдруг в тебе кроется талант большой писательницы, и этот вечер круто изменит твою судьбу… Ведь так не раз случалась в истории. Почему не может произойти и с тобой? Или у тебя совсем другие мотивы, и ты ищешь чего-то другого? Человек всегда обманывает самого себя, это его вечная игра, которой он поглощен с утра до вечера и с вечера до утра. Но иногда он обманывает себя как-то очень странно; он знает правду, но при этом упрямо убеждает себя, что им двигают совсем иные мотивы. – Она на несколько мгновений задумалась. – Ну и что, если даже и обманывает? Я имею права поступать по отношению к себе так, как мне в данную минуту удобнее всего. Кто сказал или где это записано, что я должна всегда быть с собой предельно правдива? Я сама выбираю, как мне поступать. И сейчас я еду на встречу с человеком и при этом совсем не обязательно я должна что-то такое себе объяснять. Мне и самой многое не понятно, и в этом абсолютно нет ничего ужасного. Жизнь для того и дается, чтобы искать и находить ответы на непонятные вопросы. И на этой ноте вполне можно завершить свои размышления. До свидания, дорогая».

К некоторому удивлению и к большому удовлетворению Светланы, она действительно словно бы моментально отключилась от осаждавшего ее только что потока мыслей и полностью переключила внимание на макияж.

Посмотрев на часы, вдруг поняла, что опаздывает. Быстро оделась и выбежала на улицу.

Она увидела его сразу, едва вошла в ресторан. В столь поздний час народу в зале было совсем немного. Она направилась к нему.

Стефанов как-то неловко встал, едва не опрокинув стул, и быстро пошел ей на встречу.

– Я так рад вас видеть! Я выбрал вот этот столик в углу, чтобы нам не мешали. Но, может быть, вы хотите сесть за другой?

– Нет, мне тоже нравится этот, – сказала она, хотя ей было совершенно все равно, где сидеть.

Стефанов подвел ее к столику и помог сесть. Она внимательно рассматривала его. За те полдня, что они не виделись, он изменился к лучшему. В глазах уже не было такой беспросветной тьмы, они светились вполне обычно, да и лицо даже немного помолодело. Если утром ей показалось, что он состарился сразу на десять лет, то теперь она могла констатировать, что уж не меньше пяти лет он вернул назад. Скорее всего, столь целебно на него подействовало возвращение к работе. Он поглощен делами и уже не думает столь много о своем горе.

– Я заметил, вы и в кабинете внимательно рассматривали меня, и сейчас рассматриваете. Я, наверное, ужасно выгляжу?

– Не ужасно, но горе оставило на вашей внешности отпечаток. По нему можно представить, как сильно вы переживали.

Стефанов провел рукой по лицу.

– Эта та самая боль, которая с течением времени не проходит. Никогда раньше со мной такого не случалось, но в один момент меня всего затопила гигантская волна чувства вины. Когда я увидел, в каких мучениях она умирает и потом, когда умерла, единственное, что я желал тогда, – это присоединиться к ней. Я до сих пор не в состоянии отделаться от ощущения, что ее смерть лежит целиком на мне.

– Но это не так, все люди – смертны. И ваша мама была в том возрасте, когда, как это ни жутко звучит, но уйти в мир иной – самое естественное явление. Вам не за что корить себя.

– Нет, вы не правы, я очень мало уделял ей внимания. Она жила далеко, и это как бы автоматически освобождало меня от каждодневной заботе о ней. Конечно, я звонил, высылал, когда она просила, деньги. Но я же не мог не понимать, что таким образом я практически откупался от нее. А в это время рядом с ней были чужие люди, которые заботились о ней. Всякий раз, когда я думаю об этом, в груди начинает что-то сильно ныть. Наверное, я впервые почувствовал по настоящему, что означает выражение «болит душа». И главное не существует никакого лекарства, чтобы избавиться от этой боли. Я пробовал напиться, но нисколько не помогло, только все ощущения стали острее. Но при этом я нисколечко не был пьяным. И я не знаю, как мне жить, что делать. Носить этот груз в себе невыносимо, но и избавиться от него невозможно. Все, что мы совершаем против своей совести, однажды начинает нам мстить. Я бы отдал половину оставшейся мне жизни, чтобы хоть как-то изменить прошлое. Но ничего нельзя исправить – вот что самое ужасное в жизни. Однажды до боли ясно понимаешь, что нельзя изменить ни одного, даже самого мелкого и незначительного поступка. И все, что мы делаем не правильно, нам обязательно отольется. И если мы надеемся избежать воздаяния, то это не более чем иллюзия. Может быть, самая главная и самая трагичная наша иллюзия. И вот я сполна расплачиваюсь за нее. Стефанов слегка отвернулся, а на его глаза навернулись слезы. Светлане стало жалко его, и она прикоснулась к его руке.

– Даже если вы в чем-то и правы, и в том, что случилось, есть доля вашей вины, все равно не стоит всю дальнейшую жизнь посвящать самообличению и самобичеванию. Тем самым вы только углубите свою рану. А думаю, что ваша мама вас сильно любила. И если она смотрит на вас оттуда, – Светлана посмотрела вверх, – то вряд ли может быть счастлива, видя, как вы убиваетесь. Она же всегда желала вам счастья. И сейчас ровным счетом в ее желаниях ничего не изменилось.

– Вы полагаете, она меня сейчас видит и переживает за меня?

– Я не могу этого точно знать. Но я тоже мать и тоже когда-нибудь умру. И, между прочим, моя дочь по отношению ко мне ведет себя не лучшим образом. Но мне и подумать неприятно, что моя смерть разобьет ее душу, сделает навсегда несчастной. Пусть она отдаст мне долг памяти, а дальше продолжает жить как можно счастливее. Знаете, Андрей Борисович, я полагаю, что мы все виноваты друг перед другом. И не только моя Маша виновата передо мной, но и я виновата перед ней. И я не исключаю, что и ваша мама не всегда правильно вела себя с вами. Наверное, вы можете вспомнить такие эпизоды. Но эта жизнь такая, какая она есть.

– Да, было несколько эпизодов, когда мама вела себя не очень корректно. Она крайне болезненно восприняла мою женитьбу и едва не поссорила меня с женой. Нам даже пришлось уехать. Но разве это меня оправдывает? Разве оправдывает, что последние годы я почти у нее не бывал?

– Нет, не оправдывает, но еще раз доказывает, что в мире нет безгрешных людей. Мы должны делать все, чтобы стать лучше, но при этом сознавать, что есть пределы и нашим возможностям. И ничего не остается иного, как приспосабливаться к самим себе. Не ненавидеть себя, а любить. Ненависть в любых проявлениях бесплодна, и у меня не вызывают симпатии те, кто уверяют, что презирают или ненавидят себя. А любовь, пусть не всегда, но все же иногда творит чудеса. И когда это происходит, наступают самые лучшие мгновения жизни. И ты понимаешь, что это вовсе не выдумка, что она прекрасна.

Стефанов о чем-то задумался.

– Вы просто чудо, вы из тех редких людей, способных едва ли не в любых ситуациях находить верные слова и верные решения. Когда я читал ваш роман, то постоянно ловил себя на этой мысли. Это действительно женский роман, но в самом лучшем понимании этого слова. Роман о глубоко уязвленной и несчастной из-за предательства мужчины женской душе, мучительно ищущей пути восстановления гармонии с самой собой и с окружающим миром. Могу я вам, Светлана Викторовна, задать пару не совсем скромных вопросов?

– Давайте с вами, Андрей Борисович договоримся, что в этот вечер можно задавать любые, в том числе самые нескромные вопросы. В конце концов, мы же с вами не дети.

– Как раз современные дети не стесняются друг другу задавать никаких вопросов. А вот взрослые нередко смущаются. Но тогда я хочу попросить вас об еще одном великом одолжении: могу я вас называть просто Светланой?

– Я буду только этому рада.

– Тогда и вы называйте меня по имени.

– Будем считать, что этот вопрос мы благополучно решили.

– Тогда начинаю задавать свои нескромные вопросы. Вы описали свою историю, то, что произошло с вами?

– Да, многое из того, что там описано, действительно произошло со мной. Таким вот своеобразным способом я спасала саму себя. И это оказалось хорошим лекарством. Тогда я прошла замечательную школу самопостижения и самовыживания. До сих пор я очень благодарна мужу за то, что он преподал мне тогда жестокий урок. Но без него мне было бы труднее выживать впоследствии.

– В романе описан самый настоящий путь женщины от полного несчастья, когда она узнает об измене любимого человека, до полного торжества над ним. Неужели вам, в самом деле, удалось так разительно перемениться, преодолеть все в себе?

– Да, там почти все правда. В какой-то момент я поняла, что все, что происходит со мной, практически не имеет для меня никакого значения. Я очень хорошо помню тот день, с которого началось мое преобразование. Почему-то мне было особенно тяжело, хотелось утопиться. Я шла по улице, глаза застилали слезы, и я почти ничего не видела. Казалось, что все кончилось. Но именно тогда я поверила в Бога, потому что вдруг остановилось возле одного совершенно неприметного объявления. В нем было написано о наборе на курсы по изменению сознания. Я никогда до этого не интересовалась, да и не верила в подобные вещи, считая все это шарлатанством. Но я, словно бы ведомая кем-то невидимым, отправилась по указанному адресу и записалась на эти курсы. И на завтра уже слушала лектора. Теперь я хорошо понимаю, что ничего ни нового, ни очень оригинального он не говорил. Его ключевая мысль, в сущности, была крайне проста: все зависит от восприятия нашего сознания, от того, как мы относимся к тому, что посылает нам жизнь. И если мы не в состоянии изменить ее конкретные проявления, и тем более, если они доставляют нам страдания, то следует изменить наше восприятие этих событий. Знаете, Андрей, люди очень наивные существа, простые мысли иногда они воспринимают, как откровения свыше. Так произошло и со мной, меня словно бы ударило током. Все стало ясно и на меня неожиданно нашло спокойствие. Я поняла, что никакой беды не произошло; ну изменил муженек, а мне-то по большому счету, что за дело? Если разобраться, то я его давно по настоящему не люблю, да может быть и никогда не любила. По крайней мере, с этим надо еще разобраться. Скорее всего, я привыкла считать, что мною владеет это чувство. Проблема вдруг отпала сама собой, как корка от зажившей ранки. Конечно, это озарение произошло не сразу, понадобился целый цикл занятий. Но главное, что это случилось. И когда муж снова мне изменил, я совершенно спокойно заявила ему, что развожусь. Он решительно отказался решить дело полюбовно. Но знаете, что более всего его задевало и возмущало? Это мое полнейшее безразличие к его изменам, к тому, что они меня совсем не задевают. Ему не давала покоя одна мысль: как так, он такой красивый, умный, любимец женщин, и вдруг его отшивают, да еще без всякого сожаления. Если б я плакала, страдала, он бы с гораздо большей легкостью пошел на развод. А если бы он в тот момент еще бы узнал, что я подружилась с его первой любовницей, он бы вообще взбрыкнул, как норовистый конь.

– И он до сих пор об этом не знает?

– Знает. Пару лет назад ему сказала о нашем знакомстве дочь. Незадолго до ее замужества я рассказала ей в педагогических целях эту историю. Они сидели с отцом в ресторане, и он стал ей высказывать претензии в мой адрес, что это я неправильно вела себя и разрушила нашу дружную семью. Вот тогда она ему все и выдала по полной программе. Он от изумления едва не упал со стула.

– Я принял решение издать ваш роман, – вдруг сказал Стефанов. – Я не сомневаюсь, что он будет иметь успех.

Светлана вдруг почувствовала, что ей стало жарко.

– Вы уверены в правильности этого решения?

– Абсолютно. И готов отстаивать его где угодно. Если вы продолжите писать, вас ждет серьезный успех. Вы не думали еще на эту тему?

– Думала, – после короткой паузы созналась Светлана.

– И каков итог ваших размышлений?

– У меня возникло желание написать еще один роман.

– И тоже про себя?

Она кивнула головой.

– Я так понимаю, это будет роман о сегодняшних событиях вашей жизни?

Светлана вновь кивнула.

Внезапно Стефанов положил свою руку на ее ладонь.

– Перед нашей встречей я много думал о вас. И не только о вас, но и о нас. – Он быстро посмотрел на нее. – Мне надо вам многое сказать. Я…

– Андрей, я прошу вас сейчас больше ничего не говорить, – поспешно прервала она его. – И, кроме того, мне известно, что вы хотите сказать. Давайте отложим этот разговор.

Стефанов молча опустил голову. Ей снова стало жалко его, но больше сейчас она ему ничего не могла сказать.

– Уже очень поздно и, кажется, заведение скоро закроется, – проговорила Светлана.

– Да, надо идти. Сейчас расплатимся и пойдем. – Стефанов посмотрел на нее. – И все равно, это был очень хороший вечер, Светлана.

– Я с вами полостью согласна, Андрей.

Глава 20

Что-то радостное и светлое, как луч солнца в комнату, вошло в ее жизнь. Хотя, что это было, она точно затруднялась сказать. Но ее не отпускало настойчивое ощущение, что наконец-то она обрела тот смысл существования, которого ей так не хватало всю жизнь. О самом смысле существования она почти не задумывалась, и даже не пыталась определить, из чего он может состоять конкретно. В таком анализе она не испытывала, по крайней мере сейчас, никакой потребности. С ним вполне можно подождать, более того, торопливость и поспешность в столь важном деле способна только навредить. Скоро все само проявится, обретет конкретные черты, как изображение на фотографии. Главное, что она нашла то, что искала, ту точку опоры, с помощью которой, если не перевернет мир, то, по крайней мере, сама будет прочнее держаться на плаву, перестанет страдать от душевной неопределенности и неустроенности, наконец-то завершит столь поднадоевший ей поиск.

Это настроение не покидало Светлану весь следующий день. Причем, оно так ее захватило, что Тамара то и дело бросала на нее удивленные взгляды, удивляя тем самым в свою очередь и Светлану, так как та была уверена, что ведет себя вполне обычно, а все то хорошее, что происходит с ней, как бесценные сокровища, надежно спрятано от посторонних глаз. Наконец она не выдержала.

– Что вы на меня так странно смотрите, Тамара? – спросила Светлана.

Впервые за все время их совместной работы она увидела, как ее подчиненная немного смутилась.

– У вас сегодня необычные глаза, таких раньше не было.

– Что значит необычные? Операций на глазах я не делала, измениться они не могли.

– Нет, необычные, – настаивала Тамара. – Они у вас счастливые. Раньше они такими не были.

Светлана на всякий случай пожала плечами, как бы говоря: «что за ерунда?». Но внутренне буквально вся вздрогнула. Она вдруг почувствовала испуг, хотя чем он вызван, она не очень ясно представляла.

– У вас произошло важное событие? – поинтересовалась Тамара.

– Уверяю, ничего особенного не случилось. Может, просто хорошее настроение. Иногда оно приходит без всякой причины. Встаешь утром, и тебе вдруг кажется, что мир прекрасен, хотя ты понимаешь, что с вечера он нисколько не изменился.

Но Тамара ей явно не верила, она была уверена, что хорошее настроение без причины не приходит. По крайней мере, к ее начальнице.

К удивлению Светланы слова Тамары плохо на нее подействовали, хорошее настроение вдруг испарилось, как вода из кастрюли. Мысль стала вдруг настойчиво внушать, что ею завладели новые и быстро проходящие иллюзии. И книгу она, скорее всего, не напишет; тогда у нее это получилось совершенно спонтанно, она просто вытекла из нее, как вино из прохудившейся бутылки. Ею владели такие сильные и свежие эмоции, что они сами просились на бумагу. А сейчас ничего этого нет, для того, чтобы начать процесс сочинительства ей нужно позвать на помощь творческое воображение. А она даже толком не знает, существует ли оно у нее. А если его нет или оно слабое, то, что ей делать? Писать такие же безнадежно слабые романы, как в свое время Стефанов? Но ничего, кроме разочарования ей такое писательство не принесет. А расставаться с этой надеждой ой как не хочется.

У нее вдруг возникло сильное желание поделиться своими сомнениями со Стефановым. Но они не виделись целый день, он был так занят, что ни разу не пригласил ее в свой кабинет. И уезжала она домой совсем с другим настроением, чем приехала на работу. Ей даже захотелось всплакнуть. Она понимала, что вся эта душевная неразбериха связано в значительной степени с проявлением ее женской натуры, которой всегда не хватало уверенности в себе. Но что она может с этим поделать, как изменить такое состояние? Это выше ее слабых сил. Она же не может превратиться в мужчину. Да и совершенно не хочет. Остается смириться и ждать, как будут развиваться события дальше.

А развивались они совершенно неожиданным образом. Когда она подошла к дверям своей квартиры, то увидела, что на лестнице, постелив газету, сидит Маша. Светлана бы меньше удивилась, если бы увидела на ее месте папу римского. С тех пор, как дочь вышла замуж, она не приходила в этот дом ни разу. Светлане хорошо было известно, что она терпеть не может их маленькую тесную квартирку. И если она сюда явилась, значит, случилось что-то экстраординарное.

При виде ее Маша быстро и, как показалось Светлане, не совсем уверенно встала. Впрочем, если это и было, то длилось какую-то секунду.

– Что-то случилось? – с тревогой спросила Светлана.

– Почему непременно что-то случилось? Я могу проведать свою маму просто так?

– Теоретически можешь, а вот практически…

Светлана отворила дверь и впустила дочь. Дочь внимательно осмотрела квартиру, как будто бы попала сюда впервые, и сморщила свой носик. Светлана выжидающе смотрела на нее. Но Маша молчала.

– Есть будешь? – спросила Светлана.

– Я ушла от Клода, – вдруг выпалила Маша.

Что-то подобное Светлана и ожидала услышать.

Она почувствовала, как у нее ослабли в коленках ноги, и села на диван.

– Почему?

– Он отказался оплачивать место Ласкового в конюшне. Он сказал, что дела в фирме идут неважно и всем сотрудникам урезали зарплату. Поэтому мы должны резко сократить расходы, в том числе и отказаться от лошади.

– Но если это действительно так, что же делать?

– Я тебе и ему говорила, что на за что не откажусь от Ласкового.

– Но тебе все же придется это сделать. Ведь это немалые деньги. Где ты их возьмешь?

– Я все устроила. Валера согласился вносить взносы.

– Как это согласился? Он посторонний человек, почему он должен за тебя платить? Ведь это не в ресторан сводить.

– Уже не посторонний. Он сделал мне предложение, я согласилась. Через месяц он подписывает контракт с какой-то фирмой в Голландии. И мы улетим с ним туда. И перевезем Ласкового.

– Как улетишь?

– Обыкновенно. На самолете. Буду жить там. Какая разница, что здесь, что не здесь. Будешь приезжать к нам туда.

– Спасибо за приглашение.

Внезапно Светлана почувствовала, как на нее накатила волна гнева. В ярости она смела со стола чашку, которая, упав на пол, рассыпалась на мелкие осколки. Дочь с изумлением смотрела на нее, зная свою мать, как очень выдержанного человека. И весь ее вид свидетельствовал о том, что она не понимает, что на нее сейчас вдруг накатило.

– Послушай, я долго терпела, наблюдая за твоей жизнью. Но у меня нет больше сил! Неужели ты не понимаешь, что вытворяешь? Ты же убиваешь себя. Или ты полагаешь, что сможешь вот так прожить жизнь?

– А что собственно происходит? Мы расходимся с Клодом. Между прочим, почти половина моих подруг по институту уже расстались со своими мужьями. Я вообще с трудом представляю, как можно прожить с одним мужчиной всю жизнь. Все быстро приедается. Ты ведь тоже рассталась с отцом, затем вышла за другого. Но почему-то не считаешь, что поступала ужасно.

Светлана села на диван и попыталась успокоиться. В любом случае, кричать и выходить из себя бессмысленно. Разве только выбросишь из себя давно скопившиеся в душе по вине дочери сгустки отрицательной энергии. Конечно, она почувствует облегчение, вот только ситуация от этого не изменится.

– Тебе известно, почему мы расстались с твоим отцом. Наша любовь умерла, вернее, он ее убил своими изменами. А у вас ее никогда не было. Я вообще не понимаю, что вас связывало, зачем ты вышла замуж.

– Некоторое время это было интересно. Потом стало менее интересным. Теперь интерес прошел совсем.

– А с Валерой тебе сейчас интересно?

– В наших отношениях есть что-то новое. И, кроме того, он обещает всегда платить за Ласкового, при любых обстоятельствах. Мы договорились, чтобы застраховаться от неожиданностей, он положит на эти цели деньги в банк. И с этого счета мы будем тратить только на эти цели.

– Я вижу, ты все замечательно устроила. Но что ты будешь делать, когда тебе приестся и Валера? Ничего так быстро не проходит, как новизна. Нужно не новое, а постоянное. На этом держится вся жизнь.

– Будь спокойна, мама, пока он будет платить за Ласкового, я его не брошу. А там посмотрим. Я не люблю загадывать наперед.

Светлана подумала, что этот разговор совершенно бессмысленен. Впрочем, на любой их разговор можно поставить этот гриф. Они просто говорят на разных языках, и им не понять друг друга уже никогда. Но уж в ближайшее время – это точно.

– Ты пришла ко мне только доля того, чтобы поведать о последних событиях? – спросила Светлана.

– Ну да, должна же ты знать, что творится с твоей единственной дочерью. А могу я тут переночевать? Мне не хочется спасть в квартире с Клодом. А завтра Валера обещал что-нибудь снять. И мы туда переедем.

– Разумеется, это же и твоя квартира. Ты можешь здесь жить сколько угодно.

– Спасибо, мама, но мне как-то тут не очень нравится. Надеюсь, завтра я обрету новое пристанище.

На этом их активный диалог закончился. Они почти молча поужинали, затем Маша, хотя было еще совсем не поздно, сразу же захотела лечь спать. И почти мгновенно заснула.

Светлана, осторожно, дабы не разбудить ее, присела на краешек ее постели. Она долго всматривались в спящее лицо дочери. Странно, что она может так безмятежно спать, когда в ее жизни происходят такие важные события. Наверное, в этом и заключается их коренное отличие, она, Светлана, принимает все близко к сердцу, для нее жизнь – это попытка найти саму себя, согласие двух миров, в которых она обитает: внешнего и внутреннего мира. А вот дочь не ставит себе иной цели, кроме как с комфортом приспособиться к окружающему пространству. Люди, включая и мать, для нее лишь фигуры на ее шахматной доске, которые она переставляет в зависимости от возникшей ситуации.

Но почему же самые близкие люди могут так безнадежно быть далеки друг от друга, что никаких шансов сблизиться у них нет? Ее давно уже не покидает чувство, что у нее нет дочери, а это спящая молодая девушка не имеет к ней ровно никого отношения. От этого становится страшно, но с этим ничего нельзя поделать, это никак нельзя изменить, с этими можно только смириться.

Светлана легко дотронулась губами до щеки дочери и тоже направилась спать. Ею все прочнее овладевала мысль о том, что нет никакого смысла противиться судьбе, изменить ее нельзя, а еще ухудшить сколько угодно.