Текст книги "Три мгновения грешного лета"

– Нет, меня это совсем не устраивает, но я не вижу никакой альтернативы. Чем больше я живу на свете, тем больше убеждаюсь, что ничего невозможно изменить. Я хочу просто чувствовать себя благополучной, чтобы рядом был тот, кто мне хотя бы не противен и до какой-то степени интересен. Все остальное несбыточно.

– Я с вами никак не могу согласиться. То, что вы хотите, как раз несбыточно, а то, что вам кажется неосуществимым, на самом деле, гораздо реальнее, чем вам представляется.

– Простите, Юрий Антонович, я вам не верю. Мой жизненный опыт с этим никак не стыкуется.

– Плюньте на свой жизненный опыт, он только мешает вам поверить, что вас ожидает впереди великая любовь. Но если вы не поверите в эту истину, а поверите ему, то она вас минует. Ваш жизненный опыт целиком негативный, поэтому вы не можете почувствовать, что вам предстоит пережить. Он заслоняет вам весь мир, он обманывает вас, пытаясь внушить, что все заранее знает, а потому ничего хорошего вам ждать не советует.

Светлана осторожно высвободила свою руку.

– Честно говоря, я сбита с толку и не знаю, что вам сказать. Но что будет, если я соглашусь с вами? Я даже не представляю, как должна выглядеть эта самая ваша великая любовь. Когда встречаются обычный мужчина и обычная женщина, общий сценарий их отношений известен заранее. Он может быть счастливым или несчастным, но по большому счету все известно. А то, что предлагаете мне вы, даже не понятно. Я давно отдаю себе отчет, что настоящую любовь мы заменяем суррогатом, но как выглядит она, как проявляется? Что я должна чувствовать, как себя вести? Я словно оказываюсь в чужой стране, не ведая ни языка, ни обычаев. А вы сами уверены, что понимаете, куда хотите меня везти? То, что вы говорите, звучит и красиво и привлекательно. Но ведь это обычный прием всех тех, кто хотят, чтобы им поверили. А потом оказывается, что ничего этого и в помине нет.

– Я благодарен вам за ваши слова. Вы честно поделились со мной своими сомнениями. Не так-то просто ответить на них. Пока вы не войдете в реку, вы не почувствуете прикосновение к себе воды. Я посвятил свою жизнь любви, и много пережил на этом пути. Я пытался отдавать себя целиком другому человеку, я старался соединить наши души. Это было нелегким испытанием, до сих пор никто не выдержал его. Жить, не затрачивая никаких духовных сил, легко, но такая жизнь неизбежно приводит к опустошению. Я хочу вас спасти, спасти от самой себя.

– Почему ваш выбор пал именно на меня, а не на кого-то другого?

Потебня покачал головой.

– Как вы не понимаете? Это не мой выбор, это выбор Его, – посмотрел он на небо, где уже во всю горели гирлянды звезд.

Светлана грустно вздохнула. Ей было трудно разговаривать с этим человеком, но, как привела ее сюда какая-то сила, теперь же она мешала ей немедленно отсюда уйти.

– Мне одинаково трудно вам возражать и принимать ваши слова, – призналась она. – У меня никогда не было сомнений в существовании Бога, но я никогда по-настоящему не чувствовала связи с Ним. Случались моменты, когда у меня возникало ощущение, что Он каким-то образом вторгается в мою жизнь, что-то там исправляет или меняет, но мне казалось, что в основном я иду каким-то своим путем. Конечно, может быть, если бы я задумалась серьезно над этими вопросами, то пришла бы к другим выводам. Но до сих пор мои мысли текли куда-то в другую сторону. И с этим я ничего не могла поделать.

– Так все и было, – подтвердил Юрий Антонович. Для того вам и предоставлен шанс познать подлинную любовь, чтобы через нее познать и Его. Это единственный путь к Нему, другого нет и искать бессмысленно. Я – лишь инструмент, через который Он реализует свою волю. Наша любовь изменит нас обоих. Мы придем к совсем другой жизни.

– Значит, я должна вас полюбить? – с сомнением в голосе протянула Светлана. – А если я не сумею, то тогда, как?

– И для вас и для меня это будет очень печально. Я бы сказал, что это будет наш с вами крах. Он дает каждому только один шанс познать Его через любовь, и если он отторгается, другого не будет. Вы будете лишь испытывать все большую неудовлетворенность. И что бы вы не делали, как бы не пытались от нее избавиться, забыться, она будет к вам возвращаться снова и снова. Поверьте, я вас не запугиваю, я изучал этот вопрос с научной точкой зрения.

– Вы хотите сказать, что проводили исследования?

– Это была тема моей докторской диссертации. «Любовь как поиск философского камня» – так она называлась.

– Что же вы предлагаете, Юрий Антонович?

– О, не думайте, что я так наивен, и надеюсь, что с помощью только вот таких разговоров у нас начнется сближение, которое затем перерастет в настоящее чувство. Нам нужно узнать друг друга лучше, испытать все, что может связывать мужчину и женщину.

– Вы хотите сказать, что мы должны заниматься и любовью в физическом смысле?

– Если это необходимо, то да.

– А это необходимо?

– Еще не знаю. Но если на первом этапе устранить физическую любовь из наших отношений, это может стать препятствием для их развития.

– Препятствием с чьей стороны: вашей или моей? – настаивала Светлана.

– Я не знаю. Мне иногда кажется, что плотская любовь больше не имеет надо мной власти, но затем я вдруг чувствую физическое влечение к какой-нибудь женщине. И тогда я понимаю, как все это глубоко сидит внутри меня и мешает приходу подлинной любви. Но что же делать? Противиться этому как монахи – неправильно. Они совершают очень большую ошибку, стараясь укротить плоть воздержанием. Да, на физическом уровне это вполне у них может получаться, но на уровне более тонком, секс лишь накапливается, становясь непреодолимым препятствием для прорыва к божественной любви. Секс исчезает из сознания не тогда, когда человек пытается его выгнуть оттуда, а когда он сам больше там не появляется. Поэтому я с пониманием отношусь к человеческим потребностям в нем, хотя это крайне удлиняет весь путь.

Светлана встала. У нее вдруг разболелась голова.

– Спасибо за интересную беседу. Но я не могу тот час вам сказать ни да, ни нет. Мне надо разобраться в себе.

– Я понимаю. Это сложно. Но при этом очень надеюсь, что вы не исчезните.

Они молча шли к выходу их парка. У выхода они остановились.

– Если я решу вопрос положительно, то позвоню вам, – сказала Светлана.

Она отошла уже довольно далеко и лишь тогда обернулась. Потебня стоял на том же месте и смотрел ей вслед. Она помахала ему рукой и заспешила к метро. До его закрытия оставались считанные минуты.

Глава 11

Утром ее пригласил к себе Стефанов. Когда она вошла, то даже замерла на мгновение от удивления. Обычно он одевался довольно скромно, если не сказать больше. Костюмы были какие-то невзрачными или, как их называла Светлана, безликими и даже не всегда хорошо выглаженными. Это привело ее к убеждению, что у директора начисто отсутствует вкус. У нее даже возникало пару раз желание посоветовать ему сменить галстук и выбрать пиджак другого покроя и не такой уныло-тусклой расцветки. Но, само собой разумеется, что эти рекомендации она оставляла при себе. В конце концов, ей какое дело, какую одежду он выбирает, она ведь ему не жена и даже не любовница, несмотря на то, что в этом убежден весь их славный коллектив.

Но сегодня он словно бы учел все ее пожелания. На нем был новый, элегантный костюм явно из дорогого магазина, красивый, хотя и не броский галстук. Даже туфли на нем были другие, достойно завершающие его обновленный облик: элегантные, из хорошей кожи, слегка поскрипывающие на ходу.

– Вы сегодня очень хорошо выглядите, – не удержалась от похвалы Светлана. При определенных обстоятельствах, он даже может понравиться, добавила, но уже мысленно, она.

– Вам нравится? – явно обрадовался он. – Я старался. После того, как мы вчера расстались, я приехал домой, сам не знаю, почему подошел к зеркалу и стал смотреть на себя чужими глазами. Могу даже уточнить, что это были ваши глаза. Я подумал: а может ли такой мужчина нравится, к примеру, такой замечательной женщине, как вы? И пришел к печальному для себя заключению: нет, не может. И тогда я решил, что должен сменить облик. По крайней мере, внешний, так как со сменой внутреннего облика могут возникнуть определенные трудности и задержки. Сел в машину и поехал в один известный дорогой бутик. Я часто проезжал мимо него, но никогда у меня и мысли не возникало в него зайти и что-то там купить. Я всегда выбирал магазины попроще. А вот вчера решил, что хватит, в человеке, как известно, все должно быть прекрасно.

Стефанов рассмеялся, как бы превращая свой рассказ о смене облика в шутку. Но Светлана нисколько не сомневалось, что на самом деле, он говорит все это абсолютно серьезно. И знает, что она это тоже знает. Просто это такая игра, которая дает каждому из них определенную свободу маневра и для наступления, и для отступления. Но тогда, что же ей предпочесть: наступать или отступать?

– Меня всегда радует, когда человек становится красивее, пусть даже только внешне, – сказала Светлана. Она решила, что в этом, весьма двусмысленном разговоре, будет лучше всего придерживаться нейтральной позиции. – Это первый этап, ведь если у человека есть ощущение красоты, то рано или поздно он начнет постигать ее более глубокие основы.

– Вы великолепно сказали! – взволнованно проговорил Стефанов. – Подсознательно именно я из этого и исходил, когда так решительно менял вчера вечером свой облик. Меня не покидало ощущение, что я начинаю двигаться к чему-то иному, гораздо более глубокому, чем к простой смене одежды. Мне так приятно, что вы так хорошо все это понимаете. Между прочим, это случилось под непосредственным вашим влиянием.

Невольно Светлана насторожилась. Не слишком ли она переборщила, разглагольствуя про разные глубины красоты? Ей иногда не мешает вовремя прикусить язык. Мало ли какие мысли приходят ей на ум, не все их следует обнародовать. Стефанову уж слишком нравится замечать схожесть их представлений. А это может их завести как угодно далеко. Светлана видела, что он явно ждал с ее стороны продолжения, и его огорчало то, что она молчала. Но продолжать этот разговор она не собиралась.

– Я хочу с вами поговорить, – сказал Стефанов, поняв, что эта тема разговора пока исчерпана. – Я очень внимательно слежу за всеми новинками в мире, благо Интернет это позволяет делать очень оперативно. И прошу литературных агентов в разных странах высылать мне экземпляры выходящих книг. Вот несколько авторов, которые мне показались интересными. Их плохо знают в своих странах, а у нас они совсем неизвестны. Но они мне представляются весьма перспективными писателями. Пройдет не так уж много лет – и их имена начнут греметь на планете. Даже если это произойдет с половиной из них, даже с одной третью, но если мы сейчас их откроем нашему читателю, это будет наш большой успех. То, что вы знаете много языков, – большая удача. Я попрошу вас почитать этих авторов и сообщить мне свое мнение относительно того, кого бы вы порекомендовали нам издать в первую, кого во вторую очередь, а кого не издавать в ближайшее время вообще.

– Но вы же сами читали и составили мнение.

– Я хочу знать ваше мнение, чтобы сопоставить. Я сознательно вам не буду ничего говорить ни об одной из выбранных мною книг, чтобы не влиять на ваши суждения. Это очень важно, мне кажется, что в мире возникает новая волна в литературе. И эта волна будет доминировать в ближайшие десятилетия. Более того, совсем скоро она будет иметь серьезный коммерческий успех. И если нам первым удастся вскочить на ее гребень, то мы добьемся больших результатов.

Обычно спокойный и выдержанный Стефанов вдруг раскраснелся, он явно мысленно уже пожинал плоды своих усилий. Он гораздо более азартный, чем кажется на вид, отметила Светлана. И более честолюбивый. Судя по всему, он решил доказать, что способен вершить большие дела, а не только писать бездарные и давно всеми забытые романы.

Светлана встала.

– Я обязательно прочту эти книги, и мы с вами их обсудим.

Ей показалось, что взгляд директора издательства выражал сожаление по поводу того, что она покидает его кабинет.

В отделе ее с нетерпением ждала Тамара, являясь как всегда поставщицей всех сплетен в издательстве.

– И как новый костюм нашего директора? – спросила она, едва Светлана появилась на пороге. – Все обсуждают его фасон. Никто не сомневается, что он одел эту красивую шкуру исключительно ради вас, Светлана Викторовна. Теперь вы видите, что делает любовь с человеком.

Светлана посмотрела на Тамару и поняла, что ее ирония на самом деле прикрывает зависть. И впервые у нее возникло странное ощущение – нечто вроде гордости. До сих пор все намеки, даже сделанные взглядом, на то, что Стефанов неравнодушен к ней, вызывали у нее смесь смущения с негодованием. Но сейчас она подумала, что совершенно напрасно комплексовала, если она ему действительно сильно нравится, то не стоит огорчаться или стесняться, в конце концов, любовь – самое естественное и самое возвышенное чувство в мире. И если она даже овладела только одним, а не двумя людьми, это тоже не так-то и плохо.

Светлана вдруг почувствовала себя уверенно. Больше она не позволит этой злоязычной Тамаре или кому-то еще делать пошлые и недвусмысленные намеки на симпатию Стефанова к ней. Наоборот, она намерена этим только гордиться.

– А разве это плохо, Тамарочка? – мило улыбнулась Светлана. – Даже если под влиянием чувств человек стал лучше одеваться, уже результат налицо. Посмотрим, что будет дальше.

Несколько мгновений Тамара оторопело смотрела на свою начальницу, затем ее лицо изменилось. Она хотела что-то сказать, но в последний миг решила промолчать.

Так-то лучше, подумала Светлана. В следующий раз подумает, прежде чем начинать молоть своим злым языком всякую чушь.

– Я вам принесла несколько книг, мне их вручил наш директор. Он хочет, чтобы мы посмотрели их на предмет перевода. Займитесь этим. Это крайне важно, Андрей Борисович связывает с этими авторами будущее нашего издательства.

Светлана поделилась с Тамарой половиной книг, которые она принесла в отдел. Она и сама не знала, почему вдруг у нее улучшилось настроение.

После работы Светлана решила ненадолго заехать к дочери. Ей хотелось узнать, выполнил ли Жан-Пьер свое обещание и оставил ли Клода в фирме. Да и вообще у нее вдруг возникло довольно нечастое в последнее время желание пообщаться с дочерью, но даже не столько как с дочерью, а как женщина с женщиной.

Правда Маша все эти дни ей не звонила, а Светлана знала, что она очень не любит, когда ее мать приходит к ней без приглашения. Но на этот раз она решила пренебречь этим недовольством настолько, что даже не предупредила о своем визите звонком, что с точки зрения Маши было верхом неприличия и бестактности. Правда, такую же характеристику к собственному подобному поведению она не применяла.

Увидев мать, застигнутая врасплох Маша, так изменилась в лице, что Светлане стало неловко, и она пожалела о своем приходе. Больше неожиданно являться сюда она не будет. Но не уходить же теперь.

– Я пришла узнать, как ваши дела.

Маша пожала плечами и пропустила Светлану в комнату.

Как обычно, никаких следов уборки в квартире Светлана даже при самом внимательном осмотре не обнаружила. Повсюду были разбросаны вещи, между которыми, словно кочевник по пустыне, бродила Маша. Причем, она даже не особенно старалась их обходить и смело наступала на барханы одежды.

Маша села на диван и поджала под себя ноги. До прихода матери она явно ничем не занималась, но прерывать это занятие ей не хотелось.

– Все в порядке, – безразлично пожала плечами Маша, – как видишь, живем. Да, спасибо тебе за этого козла Жан-Пьера, Клода он оставил. Он, кстати, ему сказал, что вы провели очень приятный вечер.

– Он больше ничего не рассказывал? – испугалась Светлана. Было бы крайне неприятно, если бы дочь узнала, какой ценой досталась ей эта победа.

– Да нет, вроде бы ничего. Впрочем, я точно не знаю, я не спрашивала у Клода. Да и какое это имеет значение?

В самом деле, кроме ее собственного благополучия, ничто другое в мире не имеет для нее ровно никакого значения. Ее, наверное, даже не взволнует вселенская катастрофа, если при этом сама она останется невредимой.

– У вас сейчас с Клодом лучше дела? – поинтересовалась Светлана.

Маша в очередной раз безразлично пожала плечами.

– Не беспокойся за нас, мы разберемся.

– Да, конечно, но с тех пор, как снова объявился Валера, я не знаю, что и думать. Вы с ним встречаетесь?

– Да, иногда.

– Ты не боишься, что настанет ситуация, когда придется выбирать между двумя мужчинами?

– Не настанет, – спокойно парировала дочь.

– Но ведь он за тобой ухаживает. И ты знаешь, как давно он тебя любит. – «Правда не представляю за что», – мысленно добавила Светлана.

– Это его проблемы. Я не обязана отвечать ему взаимностью.

– Но ты же принимаешь его приглашения…

– А почему я не могу принимать его приглашения. Если Клод возвращается поздно, я не обязана сидеть и ждать его одна. Я тоже могу делать то, что хочу.

– Мне иногда кажется, что тебя с мужем ничего не связывает…

– А что нас должно связывать?

– Любовь. Вы же молодые, у вас должны быть сильные чувства.

– Между прочим, Клод всего лишь на десть лет младше тебя.

– Ты хочешь этим сказать, что с чувствами пора кончать? Вы уже их переросли?

– Я не знаю, – недовольно произнесла дочь и соединила две ниточки бровей в одну линию. – Что ты заладила: любовь, любовь. Мы поженились, потому что нам было друг с другом хорошо. Будет плохо, разженимся. Имущества совместного у нас почти нет. Не гардероб же делить. Каждый возьмет свои тряпки с собой. Все гораздо проще, чем ты думаешь.

– Ты, в самом деле, уверена, что все так просто устроено?

– Да, уверена. А иначе мы бы давно расстались. Думаешь, у нас мало поводов для ссор? Не беспокойся, сколько угодно. Но это совсем не означает, что надо всегда ссориться. И о Валере не беспокойся, мы с ним поладим. Если тебя просила узнать, как обстоят у нас с ним дела его мама, то можешь ей доложить: пока жениться мы с ним не намерены. Ты за этим пришла?

Светлана подумала, что опровергать это утверждение практически бесполезно, пусть думает как хочет. В ее памяти сам собой воскрес ее вчерашний вечерний разговор. Ее новый знакомый уверяет, что смысл жизни – это любовь и ничего иное, а вот ее дочь уверена, что любовь – это полная чепуха. И в жизни есть все, кроме нее. Хотя нет, пожалуй, к лошади Маша испытывает настоящее глубокое чувство, такое, какое она должна была бы испытывать к своему мужу. Или к Валере.

– А как поживает Ласковый? – спросила Светлана, с интересом наблюдая за дочерью.

Светлана не ошиблась в своих предположениях, лицо дочери мгновенно преобразилось, оно стало нежным и даже одухотворенным.

– Ты знаешь, он скучает без меня. Мне работник конюшни говорил, что он даже плохо ест. И как только я прихожу, сразу же поглощает весь свой рацион. Жалко, что у нас нет загородного дома, мы бы построили там конюшню, и тогда я бы общалась с ним каждый день. Я Клоду говорила, но он…

Внезапно Маша замолчала, а ее лицо снова приняло отчужденное выражение.

Уж не в этом ли причина их отчуждения, подумала Светлана. Маша хочет, чтобы он снял или даже построил загородный особняк. Но у Клода, конечно, нет таких денег. И вряд ли когда-нибудь будут. А для нее иметь рядом с собой лошадь, куда важней, чем мужа. Из их брака ничего хорошего не выйдет, рано или поздно они неизбежно расстанутся. И ее жертва – ночь, проведенная с Жан-Пьером, – была бессмысленна. Может быть, поэтому ей и Валера не очень интересен, хотя он тоже не беден, но денег на такое строительство у него тоже нет. И тоже не предвидятся.

Она всегда покидала квартиру дочери с тяжелым чувством, но сегодня оно давило на нее как-то особенно сильно. Маша с явным облегчением проводила мать до двери и так поспешно закрыла дверь, словно боялась, что она еще задержится.

Светлана вернулась домой и стала выбирать с кем из двух кавалеров ей сегодня провести вечер. А может быть, и ночь. Почему-то плотские утехи с Артемом ее сегодня не очень прельщали, хотя до поездки к дочери она не сомневалась, что, как только приедет к себе, сразу же позвонит ему. Но разговор с Машей внес в ее душу очередную порцию дисгармонии и сомнений. Она не понимала, что происходит, откуда у ее милой, нежной девочки, которая плакала когда-то над судьбой пойманной кошкой птички, столько черствости, полнейшего равнодушия даже к самым близким людям. И не копирует ли она свою мать? Может быть, она, Светлана, сама не замечает наличие всех этих качеств у себя? Путь не в такой яркой выраженной форме, немного смягченной, но, может быть, она тоже никого не любила и никого не любит?

Больше не колеблясь, Светлана набрала номер телефона вчерашнего знакомого. Артем немного подождет, хотя бы до завтра. А сегодня ей надо попытаться что-то выяснить и про себя и про этот непонятный мир, в котором она живет.

Как она и предполагала, Потебня очень обрадовался ее звонку. Он стал долго и нудно изъясняться о том, какое неизгладимое впечатление она на него произвела, и как он счастлив, что после их первой встречи, она позвонила ему уже на следующий день.

Светлана быстро потеряла терпение.

– Юрий Антонович, вы не хотели бы приехать ко мне? – прервала она его. Светлана решила, что будет лучше провести эту встречу у нее дома. В своих стенах ей будет удобнее с ним общаться, да и снова мчаться через весь город совсем не хотелось. Он – мужчина, вот пусть и нанесет ответный визит.

Ожидая его, Светлана даже не стала наносить на лицо свежий макияж, так как понимала, что в этом случае это совсем не то оружие, какое следует использовать при общении с таким необычным человеком. Вместо этого попыталась дать себе отчет, зачем он ей нужен и нужен ли вообще? Если она ищет мужа, то трудно представить с ним супружескую жизнь. Для этого надо измениться до неузнаваемости. Как любовник он подходит не больше, да у нее уже есть один. И ей вполне достаточно. Как друг? Но согласится ли он на такую скромную роль?

К Светлане пришла несколько удивившая ее мысль: есть люди, предназначение которых совершенно не понятно, но без них совершенно невозможно представить мир. Они служат для каких-то неясных целей, которые словно маячат в густом тумане, а потому разглядеть их крайне трудно. Многим эти цели кажутся слишком абстрактными и ненужными, но на самом деле они и являются самыми важными.

От этих мыслей у нее даже немного заболела голова. Это был верный симптом того, что ничего решить она сейчас не сумеет. Как женщина она любит ясность и определенность и всякий раз, когда то и другое оказываются недостижимыми, у нее, словно сигнал, и возникает головная боль.

Потебня вошел в квартиру как-то робко, словно ожидая подвоха. Несколько минут он уделил тому, что внимательно осматривался вокруг.

– Вы здесь живете? – вдруг задал он странный вопрос.

– Вы думаете, что я вас пригласила в чужую квартиру. А почему вы спросили?

– Просто я думал, что у вас другая квартира, – пробормотал он.

И этот о том же. Да что они все пристали к моей квартире. Бывают и гораздо хуже.

– Садитесь, Юрий Антонович. Я предлагаю поужинать.

Он посмотрел на нее.

– Не откажусь, – застенчиво улыбнулся он.

Светлана предвидела такой поворот событий. Вряд ли он хорошо питается. Достаточно посмотреть на его рахитичный торс, чтобы пропали бы все сомнения в том, что эта худоба явно имеет искусственное происхождение. Поэтому она заранее все приготовила, и теперь оставалось только разогреть еду.

Они сидели за столом и ели. Перед тем, как накрыть ужин, Светлана несколько мгновений пребывала в сомнениях: надо ли ставить вино? Но затем решила, что на всякий случай поставит бутылку. А там посмотрим, будет ли пить ее гость или нет.

Некоторое время трапеза проходила в молчании.

– Вы хорошо готовите, – вдруг сказал Потебня. – Я давно так вкусно не ел. Мне обычно приходится разогревать концентраты.

– Тогда, может быть, выпьем вина? – предложила Светлана. – Это совсем слабое вино, – уточнила она.

– С вами не откажусь. Хотя вообще я не пью.

– Никогда?

– Почти никогда. Разве вот в такие приятные минуты, как сейчас.

– И часто они у вас случаются?

– Очень редко. Даже не помню, когда это было в последний раз. Наверное, когда ухаживал за своей женой. А с тех пор прошло почти двадцать лет.

– Что же помешало вашему с ней счастью?

– Она не приняла моих убеждений, которые у меня возникли со временем. У нее были представления о семейной жизни и о любви самой обычной женщины. И она перестала меня понимать.

– А вы уверены, что мне это удастся?

Он посмотрел на Светлану.

– То, что я у вас в гостях, разве не свидетельствует о том, что вы меня понимаете? Или, по крайней мере, хотите понять. Иначе, зачем вы меня пригласили?

– По-видимому, это так, – признала его правоту Светлана. – Но если говорить честно, я с вами теряюсь, не знаю, как вести себя в вашем обществе. Вы не вписываетесь ни в одну известную мне жизненную схему. Даже самую необычную.

– Я понимаю, – очень серьезно произнес Потебня. Он даже отложил вилку. – Но ведь это только начало. Пройдет немного времени – и вы привыкните. У вас появится, как вы только что сказали, новая жизненная схема.

– Привыкну к чему? К вам?

– Не только ко мне. К новой жизни, к новым представлениям о ней. Я – лишь способ понять и принять их. Не более. Так вы и должны смотреть на меня.

– А если мне захочется родить ребенка? Я ведь не такая старая. Моя подруга в прошлом году родила, а она почти на полтора года старше.

– Я сохраняю все способности к деторождению, – серьезно ответил Потебня. – Если вы захотите, то я готов и к этому.

Может быть, и в правду ей родить ребенка, вот только надо тщательно взвесить, от кого. Пожалуй, лучшей кандидатуры, чем Артем, найти трудно.

– Но я против секса, – вдруг заявил Потебня. – Секс и подлинная любовь несовместимы. Секс забирает у нее энергию, опустошает человека. После него ничего созидательного быть не может.

– По этой причине от вас ушла жена? – спросила Светлана.

– В том числе. Но не только. Это была лишь последняя капля.

– Но что же мне в таком случае делать? Я не готова отказаться от секса. Наоборот, только совсем недавно я по-настоящему его открыла. Вот в чем загвоздка, дорогой Юрий Антонович.

– Я боялся сего-то подобного. Вы слишком привлекательны и чувственны. Эта ваша аура ощущается очень сильно. Но это не ваш путь, это то, что я называю путь соблазна. Он вас ведет прямой дорогой к разочарованию. Вы будете страдать от неудовлетворенности. Но не от сексуальной, а совсем от другой. Загляните в себя, и вы увидите, что ваша природа гораздо выше и глубже, чем только сексуальная. Сейчас вы живете своими самыми поверхностными слоями. Но однажды они истощатся и что будет потом? Вы думаете об этом?

– Думаю, потому и решила с вами познакомиться. Иногда я очень ясно ощущаю, что живу как-то не так, что душа просит чего-то иного. Но чего именно, я не знаю. Все чересчур смутно. Как будто смотришь на мир через мутное стекло.

– Вот-вот! – вскричал Потебня. – Именно так все и происходит.

– Что происходит? – немного недовольно спросила Светлана.

– Так в дверь к человеку начинает стучаться истина. А истина – это и есть любовь.

– И что я должна делать с этим стуком?

– Прежде всего, прислушаться к нему.

– Но кроме стука я почти ничего другого не слышу. А одного стука недостаточно.

– Это только вам так кажется. На самом деле, вы слышите все. Только не хотите ни признаться в этом себе, ни разбираться в собственных мыслях и чувствах.

Светлана вздохнула. Она почувствовала, что если не во всем, то во многом он прав.

– Не обманывайте себя, – сказал Потебня, – идите навстречу судьбе.

– А если моего запала хватит ненадолго, и вскоре я почувствую усталость, разочарование, ностальгию по прежнему? Нет, пока я не готова к ответу, мне надо во многом разобраться, – она увидела, как мгновенно погрустнело лицо ее гостя.

– Ваши колебания могут продолжаться слишком долго. И вы упустите время. А потом, даже если захотите что-то изменить, уже ничего не получится.

– Почему?

– Потому что шанс вам дают сейчас. Наша встреча – тому подтверждение.

– Но и все решить прямо сейчас я тоже не могу. Я даже не ясно понимаю, что реально будет означать мое решение. Как я должна буду изменить свою жизнь. Я не умею жить по-другому. Вокруг меня все живут одинаково.

– Да, это трудно, но, уверяю, вполне возможно. Вы сами все увидите. А я вам помогу.

Светлана почувствовала, что устала. Кажется, этот разговор может продолжаться бесконечно. Не пора ли его завершать? По крайней мере, на сегодня.

Кажется, Потебня уловил перемену в ее настроении.

– Мне кажется, я у вас засиделся. Да и успеть надо до того, как закроют метро.

Она не стала его удерживать. Они встали и прошли к дверям.

– Не знаю, увидимся ли мы с вами еще раз, – в его голосе звучала неприкрытая грусть.

– Думаю, что увидимся. – Светлана не знала, хотела ли она этого или нет. Этот человек буквально расщеплял ее душу на части. А вот что делать с ними, она не представляла.

– И все же вы замечательная женщина. – Он вздохнул и двинулся в темноту площадки, где почему-то не горел свет.

Она прислушивалась к его шагам, затем хлопнула входная дверь. И только после этого Светлана вошла в квартиру. Подошла к зеркалу и долго смотрела на себя. Но так ничего и не увидела. Если бы не ее дочь, она бы ни за что больше бы не стала встречаться с этим человеком. Но Маша странным образом толкала ее к нему.

Светлана вернулась в комнату. Несколько мгновений она раздумывала, что ей делать. Было поздно и надо было бы спать. Но она не сомневалась, что быстро уснуть не удастся. Ее мысли и чувства слишком растревожены и крутятся в каком-то странном хороводе. Может, ей больше никогда не встречаться с этим Потебней? Она поняла, этот человек – разрушитель, он уничтожит в ней все прежние ее представления, но очень маловероятно, что создаст взамен новые. Он просто оставит ее ни с чем, как обворовавшие квартиру грабители. А она не может этого допустить, если как следует поразмыслить, ведь именно с этим багажом она прожила всю предыдущую жизнь. И кое-чего достигла и кое-чему научилась. И отказаться от него ей крайне трудно. Но с другой стороны, как неумолимо показывают факты, многое ей так и не удалось. И прежде всего все ее материнские старания завершились ничем, все усилия по воспитанию дочери оказались бесполезными.

Светлана вдруг поймала себя на странном ощущении, что обманута жизнью. Все, что с ней происходит, в конечном итоге вызывает лишь разочарование. Все говорят, что она умна, хороша собой, образована. Но весь этот джентльменский или вернее дамский набор не способен решить ее проблемы, наполнить ее жизнь счастьем. Выходит, для его обретения требуется нечто совсем иное?