Текст книги "Ловушка для повесы"

– По-моему, это слишком сурово.

– Отец мог приказать застрелить его. Однако он считал себя человеком сострадательным. – Коннор наконец пошевелился, но всего лишь перевел взгляд на окно. – Я помню… Он усадил меня в библиотеке и объяснил, что в жизни есть место милосердию, но не попустительству. Он рассказал мне, что проявить отсутствие моральных принципов является признаком слабости ума. Воров вроде этого браконьера следует пожалеть за их неразумие, но не баловать, чтобы они не перестали понимать смысл наказания и не вернулись к своим позорным действиям.

– Он был не прав, – тихо проговорила Аделаида.

– Верно, и к тому же он был лицемером: ведь его собственную жизнь никак нельзя назвать добродетельной. – Он замолчал надолго, а потом повернулся и посмотрел на нее. – Я любил моего отца.

«И наверняка запомнил каждое слово его лекции», – подумала Аделаида, и сердце ее перевернулось от жалости. Даже после того, как он узнал, что в этих словах нет правды, они обладали достаточной силой, чтобы превратить каждый кусок краденого хлеба в жалкие опилки, и наполняли горечью каждую удачную незаконную авантюру.

Она сочувствовала ему с болью в сердце, не в силах представить себе, каково это было выбирать между страхом голода и страхом опозорить память любимого отца. Ей хотелось найти слова, чтобы убедить его, что отец гордился бы им нынешним. Но такие слова не находились, и ей отчаянно захотелось вернуться в прошлое и высказать барону все, что она о нем думает.

А поскольку это было невозможно, Аделаида сделала единственное, что могла придумать: пересекла комнату, положила ладонь ему на грудь и, встав на цыпочки, прильнула к его губам нежным поцелуем.

– Я не стыжусь тебя, – прошептала она, а затем, поскольку желание видеть его счастливым было неодолимым, потрепала его по щеке с невероятно снисходительным видом. – Но ты совершенно ничего не понимаешь в жизни, если всерьез считаешь, что я отдам кому-нибудь это платье.

Улыбка Коннора проявилась медленно и сопровождалась хищным блеском глаз. Его рука скользнула вокруг ее талии, притягивая ее к нему. Сердце Аделаиды пропустило один удар.

– Что ты делаешь?

– Доказываю, что ты не права. – Все еще ухмыляясь, он нагнул голову и прикусил мочку ее ушка. – Ты сейчас избавишься от платья.

– Что? О нет! – Она рассмеялась от возбуждения и предвкушения и оттолкнулась от его груди. – Мы же сейчас не в спальне. Мы не можем…

– Твоя сестра в саду. Твой брат в городе, а Джордж в детской.

Взгляд ее метнулся к двери, Аделаида затрепетала от чудесного ощущения его губ, скользящих по чувствительной коже ее шеи.

– Но слуги…

– Они не помешают. – Он приостановился, целуя ямку между ключицей и шеей. От этой ласки у нее всегда слабели колени. – Если хотят сохранить свое место.

– О… О-о-о… Но…

Он заглушил ее протест в два действия. Во-первых, он отодвинулся от нее, чтобы запереть дверь, и сделал это с поразительной быстротой, а затем вернулся и завладел ее ртом долгим жарким поцелуем. Аделаида подчинилась без лишнего шума.

По правде говоря, ее протесты были не слишком сильными. Она не хотела останавливаться. Не по-настоящему. Если б могла, она вечно купалась бы в этом тумане страсти.

Ну может быть, не вечно, поправилась Аделаида, когда его рот сомкнулся с ее ртом в еще более глубоком лобзании, и от наслаждения у нее закружилась голова. Она беспокойно задвигалась в его объятиях. Пальцы лихорадочно расстегивали пуговицы его жилета. Слишком много ткани было между ними, и она вздохнула с облегчением, когда ловкие пальцы Коннора быстро расправились с ними. Она забыла свои страхи насчет того, что их застанут, и услышала свой мяукающий стон, когда его язык коснулся возбужденной вершины ее груди.

В такие моменты она забывала обо всем. Обо всем, кроме удовольствия момента и предвкушения наступающего восторга. Когда они занимались любовью, между ними не было ни тайн, ни сделок, ни мщения – и никаких пятнадцати тысяч фунтов. Были только ожидания, которые – она знала – будут удовлетворены, и обещания, которые безусловно будут исполнены.

Она ощущала себя желанной добычей, когда он уложил ее на постель. Чувствовала себя лелеемой возлюбленной, любимой женой. Когда она ласково проводила ладонями по его спине, то видела огонь, вспыхивавший при этом в его глазах. В этот миг она была властительницей, равной ему во всем. Вскоре она осознала, что, бережно проводя кончиками пальцев по его телу, она превращала Коннора в мужчину бурных и буйных желаний. Или могла выпить до дна его силу и сорвать беспомощный стон с его губ. Этот выбор был за ней.

Аделаида решила быть требовательной и, просунув руку между ними, стала ласкать его мужскую плоть с отвагой, на которую не была способной еще неделю назад. Хриплый стон, вырвавшийся из его горла, усилил ее собственное желание, а когда его руки заскользили по ее коже с грубоватой настойчивостью, она так же обессилела, как Коннор, так же потерялась в требованиях своего тела… и его.

И на это краткое время не было нужды надеяться на что-то большее. Руки Коннора крепко обнимали ее, и сильный стук его сердца звучал у нее под ухом.

В этот миг все было так, как тому и следовало быть.

Глава 23

Жизнерадостное настроение Аделаида сохраняла в течение следующих тридцати двух часов. Именно столько потребовалось Вольфгангу, чтобы отыскать ее в библиотеке и объявить: «Мне нужны деньги».

Аделаида даже не подняла голову от маленького письменного столика, за которым рисовала план будущего сада. Она и так знала, что это всего лишь дело времени, чтобы брат обратился к ней с требованием финансовой поддержки.

– Позволено мне поинтересоваться зачем?

– Какое это имеет значение? Мы же теперь богаты. Не так ли?

Аделаида обмакнула перо в чернильницу и повторила:

– Для чего они тебе?

– Я просто играл в карты, и мне не повезло.

– Ты играл в азартную игру? – Не слишком необычное времяпрепровождение для молодого джентльмена. Однако в прошлом Вольфганг хотя бы предпочитал, чтобы его пари имели какой-то деловой оттенок. – У тебя объявился новый порок? Сколько?

– Четыре тысячи.

Перо выскользнуло у нее из пальцев.

– Ты шутишь!

«Пожалуйста, пожалуйста, Боже милосердный, пусть это будет шуткой!..»

– Я не шучу.

– Как… – Аделаида поднялась со стула, удивляясь, что ноги еще ее держат. – Как ты мог?.. Так много… За одну ночь?..

Ей доводилось слышать о людях, терявших целое состояние за одну игру, но это были рассказы об игорных домах в городах вроде Лондона. Ни в Бэнфрисе, ни в соседних деревнях не случалось ничего подобного.

Худые плечи Вольфганга презрительно дернулись.

– Я тебе объяснил: мне не повезло…

– Это не серьезное извинение! – С трудом втянув в себя воздух, Аделаида обошла его и заметалась по комнате. – О, будь ты проклят! Будь ты проклят, Вольфганг! Это почти треть того, что у меня есть.

– Вовсе нет! – фыркнул Вольфганг. – У тебя богатый муж.

Переполненная отвращением, она остановилась и ткнула пальцем в сторону кабинета Коннора.

– Что ж, если ты хочешь заполучить его деньги, пойди и попроси у него сам.

От дверей раздался голос Изабеллы:

– Кого попросить и о чем?

– Не твое дело! – рявкнул Вольфганг. – Это между мной и Аделаидой…

– Твое поведение задевает всех нас, – вмешалась Аделаида, не обращая внимания на недовольное выражение его лица. Взмахом руки она пригласила сестру войти. – Наш брат проиграл прошлой ночью в карты четыре тысячи фунтов.

– Что?! – побледнела Изабелла и, прищурившись, посмотрела на Вольфганга. – Ты лжешь! Такая игра в Бэнфрисе не ведется.

– Значит, ведется, – пробормотала Аделаида.

– Этого не может быть! – настаивала Изабелла. – Никто в нашей деревне не может играть на такую сумму. Никто… – Она замолкла и попятилась от Вольфганга, словно ее переполняло отвращение к нему. – Ты этого не делал!

Аделаиде потребовалась минута, чтобы осмыслить слова сестры, и она тут же пожалела, что сделала это.

Это не могло быть правдой. Невозможно, чтобы это было правдой!..

– Это сэр Роберт? – Она увидела, как быстро Вольфганг отвел глаза, и поняла, что ее догадка верна. – Ты проиграл столько денег сэру Роберту?! О, как ты мог? Как мог ты быть таким болваном?!

Вольфганг открыл рот, но Аделаида сердитым взмахом руки пресекла его попытку что-то сказать.

– Мне все равно!

Если бы он задолжал деньги кому-то еще, все равно кому, она, возможно, постаралась бы ему помочь. Но Боже мой, в этом она ему не помощница.

– Я не хочу слышать твои объяснения. Не желаю слышать от тебя очередные нелепые, эгоистичные, ребяческие оправдания. Он от меня денег не получит. Понимаешь? Сэру Роберту не достанется от меня ни пенни!

Губы Вольфганга сжались в бледную злобную линию.

– Ты ведь знаешь, что будет, если я не заплачу.

– Снова тюрьма? – предположила Изабелла без всякого сочувствия. – О последствиях надо думать до того, как вести себя себялюбивым недоумком… а не после. В эту историю ты сам впутался и можешь сам из нее выбираться.

Вольфганг впился взглядом в Аделаиду.

– Я отправлюсь туда не один.

– Что это значит? – вздрогнула Аделаида.

Вольфганг злобно поджал губы.

– Мальчик должен находиться с отцом. Не так ли?

Сестры ахнули одновременно. Бывало, дети жили в тюрьме вместе со своими родителями. Однако они никогда не слышали, чтобы родитель подвергал своего ребенка такому испытанию из мелочной мстительности. Аделаиде никогда не могло прийти в голову, что Вольфганг способен на такое.

– Ты не можешь пойти на такое!.. – прошептала Изабелла.

– Могу.

– Что с тобой случилось? – покачала головой Аделаида. – Во что ты превратился?!

– В мужчину! – отрезал Вольфганг. – Взрослого мужчину, которому чертовски надоело получать приказы от собственных чертовых сестер.

Изабелла круто повернулась к сестре.

– Позови своего мужа. Он не станет терпеть такое.

Аделаида с трудом глотнула слюну. Она не может отправиться к Коннору сейчас, когда он сидит в кабинете со своими людьми.

– О, ради Бога, – издевательски усмехнулся Вольфганг. – Обрати внимание мистера Брайса на эту проблему. Узнав об этом, он несомненно захочет подольше держать меня под своей крышей.

Изабелла с тоской покачала головой. Аделаида застыла на месте, потрясенная мучительной сердечной болью.

Чувствуя, что победил, Вольфганг усмехнулся и поправил обшлага сюртука, за который Аделаида заплатила всего два дня тому назад.

– Если меня по любой причине вытеснят из этого дома, я заберу Джорджа с собой. Понятно? Приготовь мне деньги до конца недели.

Он прошел мимо них, расправив плечи и глядя прямо перед собой.

– Вольфганг Уорд! – крикнула вслед ему Изабелла. Она дождалась, пока тот обернется, вздернула подбородок и произнесла слова, которые Аделаида со страхом уже твердила в глубине сердца. – Ты больше мне не брат!

Что-то вроде намека на боль промелькнуло по лицу Вольфганга, но тут же исчезло так же быстро, как появилось.

– До конца недели, – повторил он и ушел.

Последовало долгое мучительное молчание, прерываемое только удалявшимся стуком сапог Вольфганга. Вскоре этот звук ослабел, потом стих совсем.

– Что нам делать? – прошептала наконец Изабелла.

– Я не знаю… – беспомощно покачала головой Аделаида. Она не могла думать. Им казалось, что они теперь в безопасности. У Джорджа скоро будет нянька, игрушки, лакомства… и вот…

– Я не дам ему забрать Джорджа!.. Не дам… не дам… – Паника в голосе Изабеллы пробудила Аделаиду от ступора.

– Нет, мы этого не позволим, – согласилась она, стараясь говорить спокойно и четко. – Мы что-нибудь придумаем. Прямо сейчас… Прямо сейчас мне нужно, чтобы ты поговорила со слугами. Возможно, они слышали какие-то сплетни о том, где Вольфганг провел прошлую ночь… и с кем он был…

– Какой в этом толк? Мы знаем…

– Мы знаем только то, что он нам сказал. Может, у этой игры были свидетели. Может, что-то шепчут о шулерстве. Я не удивлюсь, услышав это о сэре Роберте. Любой обрывок сведений может оказаться полезным.

– Ты права! – энергично закивала Изабелла, словно стараясь убедить их обеих. – Разумеется, ты права. Я постараюсь что-нибудь выяснить.

Изабелла круто повернулась и бросилась из комнаты, оставив в библиотеке сестру со всеми ее страхами. Аделаида скинула туфли и решительно зашагала взад и вперед по комнате.

Так она шагала, ей показалось, несколько часов, пока не заболели ступни и не начали ныть ноги.

Ей нужно было принять решение. Ей нужно было принять правильное решение. Она не могла позволить себе ошибки. Но как ни крутила она в мыслях эту головоломку, с какой стороны ни рассматривала проблему, решение не находилось.

Если она заплатит требуемую сумму и промолчит, Джордж будет в безопасности. Но только до тех пор, пока Вольфгангу снова не потребуются деньги. Она ни на минуту не сомневалась, что возникнет следующее требование, а потом еще одно и еще… В конце концов ее фонды будут исчерпаны, и ей придется обращаться к Коннору за их пополнением. Тогда он вышвырнет Вольфганга из дома, а тот заберет с собой Джорджа.

А если она откажется платить и расскажет все Коннору, Вольфганг уедет от них… с Джорджем.

Если она откажется платить и промолчит… Это окажется невозможным. Вольфганг покинет их… с Джорджем, и Коннор захочет узнать, почему он так поступает, а затем…

– Есть причина, по которой ты решила протоптать тропинку в новом ковре?

При звуке голоса Коннора Аделаида с трудом сдержала испуганный вскрик и, круто обернувшись, увидела, что муж стоит в дверях со счетной книгой в руке и с любопытством ожидает ее ответа.

– Я… – В голове была полная пустота: она не могла придумать ни одного объяснения своему поведению и не знала, будет ли правильным поступком или ужасной ошибкой сказать правду. Совершенно растерянная, она молча замерла и просто уставилась на него.

Коннор вошел в комнату, не глядя бросил на кресло счетную книгу и переспросил:

– Так в чем дело?

Аделаида продолжала смотреть на него, и он, приблизившись к ней, остановился совсем рядом. Глаза ее внимательно рассматривали знакомые черты. Перед ней стоял мужчина, который привез Джорджу имбирные пряники, который позволил Джорджу сидеть у него на коленях, который поцеловал воображаемый ушиб малыша… когда думал, что на него никто не смотрит. Наверное, Джордж уже что-то значит для него…

– У меня проблема! – выпалила она.

– Вижу, – осторожно произнес Коннор. – И в чем же суть этой проблемы?

– Она… – Нет, это было немыслимо… невозможно. Суть проблемы!.. Аделаида потрясла головой, не в силах вспомнить момент, когда ей было так же страшно. А потом, к собственному ужасу, она разразилась бурными слезами.

Коннор даже попятился от этого зрелища.

– Ну-ну, перестань…

Если бы она в эту минуту не была такой несчастной, то наверняка расхохоталась бы. У него был такой же растерянный вид, как тогда, когда перед ним рыдал Джордж.

– Прости… – Она вытерла щеки пальцами. Она никогда не плакала. Даже когда семейные обстоятельства были совсем отчаянными, она не проронила ни слезинки и сохраняла трезвый ум. – Я сейчас перестану… – попыталась она уверить его, но уверения вырвались со всхлипом. – Мне нужен… один момент… вот и все. Мне нужен…

Коннор издал какой-то сдавленный горловой звук, и внезапно она очутилась в его объятиях, а ее щека прижалась к его плечу. Он гладил ее по спине, целовал в макушку и шептал что-то неясное, но ласковое ей в волосы.

Аделаида плакала все сильнее. Она не хотела этого, но просто не могла остановить этот водопад отчаяния, и чем больше пыталась, тем сильнее лились слезы. Коннор произнес что-то еще. То ли «черт», то ли «расскажи» – и подхватил ее на руки.

Аделаида, как в тумане, ощутила, что он несет ее куда-то, садится и устраивает ее у себя на коленях. Он продолжал гладить ее по головке и шептал бессвязные слова утешения, пока она не успокоилась. Тогда он достал носовой платок и бережно промокнул ей щеки.

– Лучше?

Шмыгнув носом, она взяла у него платок.

– Нет. Конечно, нет.

Слезы никогда ничего не решали. Она добилась лишь того, что почувствовала себя в полном изнеможении… вот и все.

– Все будет хорошо, если ты мне расскажешь, в чем дело. – Коннор снова прижал ее щеку к плечу и подбородком погладил блестящие волосы. – Расскажи, что неладно, любовь моя, и я все улажу.

– Не уверена, что сумеешь… – И не уверена, стоит ли рассказывать ему все.

– Почему нет? Я… – Он вдруг замолчал и как-то замер. – Ты не… Ты хорошо себя чувствуешь?..

– Да, да, хорошо.

Его руки кратко сжали ее, а затем последовал глубокий вздох.

– Так в чем же дело?

Аделаида тряхнула головой, пытаясь прояснить мысли. С чего ей начать?

– Что-то с твоими друзьями, милая? Кто-то умер?

– Нет. Нет, ничего подобного Никто не заболел и не умер…

– Тогда я точно смогу все уладить.

Несмотря на волнение, из груди ее вырвался смешок.

– Ты находишь это забавным? – осведомился Коннор.

– Я нахожу твою самонадеянность поразительной. – И на удивление успокоительной. Гораздо легче верить в кого-то, если этот человек сам в себе уверен. Аделаида подняла голову и посмотрела ему в глаза. – Пообещай мне кое-что.

– Все, что угодно.

Он не заколебался ни на миг, и от этого Аделаида успокоилась.

– Я хочу, чтобы ты обещал, что Джордж останется здесь с нами.

Он несколько отпрянул, удивленный ее просьбой.

– И это все? Почему ты думаешь…

– Обещай мне! – Она знала, что это не слишком честно. Знала, что это неразумно. Но у нее было твердое убеждение, что если Коннор пообещает, то слово сдержит. – Обещай мне, что Джордж здесь останется. Скажи это. Ты должен…

– Шшш! – Он поцеловал ее в лоб, в щеки. – Я обещаю, что Джордж останется с нами. Договорились? – Он дождался ее неуверенного кивка. – Вот и хорошо. А теперь расскажи мне, о чем речь.

Аделаида облизнула пересохшие губы и мысленно взмолилась небесам, что приняла верное решение.

– Это Вольфганг, – начала она и в течение нескольких минут описала ужасную сцену с братом. Переживать ее заново хотя и было гадко, зато облегчало душу, посредством рассказа она отдалялась от надрывавшего сердце отчаяния.

Коннор выслушал ее, не прерывая и ничем не проявляя своих чувств. Когда она закончила, он просто кивнул и пригнул ее голову себе под подбородок.

– Ладно. Теперь позволь мне об этом позаботиться.

Аделаида тяжело вздохнула, желая, чтобы все было так легко, как это прозвучало.

– Это не та забота, которую я могу легко передать тебе, словно корзинку для пикника.

– Именно так. Ты говоришь: «Муж мой, позаботишься об этом ради меня?» И я отвечаю: «Да». И ты доверяешь мне сделать это.

Губы ее изогнулись в усталой улыбке.

– Муж мой, позаботишься об этом для меня?

– Да! – Одним пальцем Коннор приподнял ее подбородок. – Ты мне веришь?

Сколько раз он уже спрашивал ее об этом, подумала она. Первый раз тем вечером, когда она встретилась с Майклом и Грегори. Тогда она не сомневалась в своем ответе. Поразительно, как много изменилось за это время.

– Я же обратилась к тебе, – попыталась уклониться она.

– Это не ответ. – Он взял в ладони ее лицо и удержал взгляд. – Ты мне доверяешь, Аделаида?

Ей в голову пришло несколько ответов, все были утвердительными, но с разными оттенками.

«Я доверяю тебе прямо сейчас».

«Я доверяю тебе в этом вопросе».

«Я доверяю тебе мне помочь».

Однако ни один из этих ответов не отвечал на вопрос по-настоящему, и ни один не отражал ее истинные чувства.

Аделаида всмотрелась в его лицо, словно обдумывая следующие слова. Они находились так близко друг от друга, что она ощущала тепло его дыхания на своих губах и могла разглядеть досаду и решимость в его зеленых глазах. Ей понадобился момент, чтобы понять, что скрывается под ними. Там была тревога, осознала она. Страх и уязвимость. Коннор жаждал ее доверия… и боялся, что она не подарит ему свою веру.

Проще простого было бы сказать, что ему следовало подумать об этом прежде, чем компрометировать ее в саду миссис Кресс. Аделаида могла ранить его этим единственным напоминанием. Это было бы не так драматично, как завести целую армию любовников, но все равно являлось бы местью, достойной проступка.

Но у нее не было достаточного желания высказаться именно так. Если бы после того, что произошло между ними, она сохранила бы потребность в мщении… Но она не сохранила. Их отношения были так чудесны, что она поняла: гнев ее испарился. Это было замечательное освобождающее ощущение…

– Аделаида, – настороженно произнес Коннор ее имя.

Да, он встревожен…

Она широко улыбнулась, явно его удивив. Затем взяла его лицо в ладони и нежно поцеловала его в губы.

– Да, – объявила она, убирая руки. – Я тебе верю!

Тяжкий груз свалился с плеч Коннора.

«Я тебе верю!»

Он сам не знал, почему ему так сильно требовались эти слова и почему Аделаида почувствовала необходимость произнести их именно таким образом. Но он нуждался в них и готов был принять их любым образом, каким ей вздумается их провозгласить. Кроме того, видеть теперешнее выражение ее лица было гораздо лучше, чем смотреть на ее слезы. Порку на море переносить было легче, чем видеть Аделаиду в слезах.

– Ладно! – бодро объявила Аделаида. – Так что мы станем делать с этой историей?

Говорила она энергично, однако Коннор все еще различал тревогу в ее глазах. Она усиливала возмущение, нараставшее в нем с того момента, как жена начала рассказывать ему об угрозах Вольфганга. Осторожно стараясь скрыть кипевший внутри гнев, он отвел с ее щеки выбившийся из прически локон, мечтая так же легко прогнать ее страх.

– У нас есть время до конца недели. – С этими словами он поцеловал ее в лоб. – Дай мне день, чтобы разобраться, какие у нас имеются варианты.