Текст книги "Ловушка для повесы"

Глава 27

Грегори настоял на том, чтобы проводить ее в дом, и по дороге болтал, не умолкая. У Аделаиды в памяти не задержалось ничего из его разговора, и она едва заметила, когда он покинул ее в холле. В состоянии шока она проследовала в библиотеку и застала там Коннора за письменным столом, заваленного бумагами и книгами. Он рассеянно улыбнулся ей:

– Доброе утро, Аделаида. Я думал, ты…

– Какова цель твоей поездки в Эдинбург? – услышала она свой голос.

– Прошу прощения? – Коннор нахмурился, когда она не стала повторять вопрос, и глаза его настороженно сверкнули. – Ты знаешь эту цель.

– Я знаю то, что ты мне сказал. И знаю, что мне сказал Грегори. Он присоединится к нам. Он и, полагаю, Майкл.

– А-а. – Коннор отложил в сторону перо, поднялся на ноги и обошел стол. Теперь она увидела настороженность в его глазах и легкую тень стыда в том, что его поймали на лжи. Однако больше всего в его взгляде было облегчения. – Вот ты о чем? – Он положил руки ей на плечи. – Милая, Грегори и Майкл не присоединятся к нам. Да, они будут в городе, но…

– Почему?

– Там сэр Роберт. Мы для него кое-что приготовили.

Объяснение было дано без колебаний, и ей пришло в голову, что если бы хотел держать истинную причину поездки в секрете, Коннор мог приказать своим людям молчать. Он не выглядел ни виноватым, ни пристыженным, потому что не пытался солгать. Вероятно, эта мысль даже не приходила ему в голову.

Напротив, от этого Аделаида почувствовала себя еще хуже. Это словно вырвало у нее из рук удобный щит праведного гнева, оставило ее только с обидой. Разумеется, она не хотела, чтобы он ей лгал. Она хотела честности… превыше всего. Разве ему так трудно подумать о ее чувствах? Как будет выглядеть для нее такое приглашение «заодно» с другими делами?

– Я думала, что эта поездка только для нас. Что ты планировал ее для нас, и мы… – Она крепко сжала губы, чтобы остановить поток слов, рвущихся из груди. Но голос ее дрогнул, и это смутило и испугало Аделаиду. Она не собиралась объясняться с ним, демонстрируя свои глубинные чувства. Но и просто уйти не смогла себя заставить. Она чего-то хотела от него. Какого-то знака, намека на надежду… Чего-то…

У Коннора легла морщинка между бровями.

– Но эта поездка для нас…

– Нет, – прошептала она. – Дело всегда было не в нас, а в твоем мщении. – Его ухаживание, их брак, их повседневная жизнь – все основывалось и крутилось вокруг сэра Роберта.

– Мщение? – Коннор погладил ее плечи. – Аделаида, это просто немножко дела вдобавок. В этом же есть смысл: мы все равно там будем.

– И ты можешь заодно умиротворить жену, захватив ее с собой? – Она фыркнула и ухватилась за его слова, чтобы уязвить мужа. – Какой же ты умелый и рациональный, Коннор Брайс. Главное для тебя – целесообразность.

– Это вовсе не… – начал Коннор и выругался, потому что в дверь тихо постучали.

Вошел лакей с письмом на серебряном подносе.

– Вам пришло сообщение, сэр.

Руки Коннора соскользнули с ее плеч, и те как-то сразу замерзли. Он принял письмо и кивком отпустил лакея. Затем прочел написанное, и губы его искривила жуткая мрачная улыбка.

Это зрелище наполнило ее чувством полного поражения.

– Я не поеду с тобой в Эдинбург.

– Почему? – удивленно посмотрел на нее Коннор.

Она сердито указала на письмо в его руке.

– Потому что мне не интересно делить впечатления с сэром Робертом.

– Что… Из-за этой записки? – Лицо его выражало недоумение, смешанное с досадой. – Это всего лишь записка. Одна записка. – Он протянул ее Аделаиде. – Можешь прочесть ее, если хочешь. Мы можем…

– Я не хочу ее читать! – резко откликнулась она. – Мне все равно, что в ней говорится.

– Ты не хочешь?.. – Он растерянно опустил руку. – Как это все равно?

– Это твоя охота, Коннор, а не моя. Я никогда не интересовалась сэром Робертом больше всего на свете.

Он посмотрел на нее, как на незнакомку.

– Ты не хочешь, чтобы он заплатил за все? Ты это имеешь в виду?

– Нет…

От нарастающего гнева у него покраснели лицо и шея. Он резко придвинулся к ней.

– Ты хочешь, чтобы я его простил? Позволил ему просто уйти в сторону?

– Разумеется, нет.

– Так какого же черта ты хочешь?

– Я хочу, чтобы ты не был так этим поглощен. Почему твоя жизнь должна крутиться вокруг сэра Роберта?

– Потому что он гнусный ублюдок, который должен заплатить…

– Тогда забрось его на корабль, идущий в Австралию, и покончи с этим. – Аделаида вскинула руки к небу. – Ради всего святого, сколько сил и нервов… и жизни ты отдашь ему? Как долго ты будешь забрасывать все остальное в своей жизни и…

– Вот что ты имеешь в виду? Как долго буду я отставлять тебя в сторону? – Лицо его ожесточилось, голос зазвучал резко. – Разве я заслужил это? Был тебе плохим мужем? Пренебрегал тобой? Был с тобой жесток?

– Нет. Конечно, нет. Я бы не… – Она оборвала себя, чтобы не сказать лишнего. Она не полюбила бы жестокого человека.

– Тогда какие у тебя возражения?! Черт возьми!

Гнев и растерянность сверкали в его зеленых глазах. И почему бы им не сверкать? – подумала Аделаида. Она настаивала и надоедала ему, но не говорила сути. В общем, она пыталась проникнуть в его сердце, не открывая своего. Это было нечестно по отношению к ним обоим.

Глубоко вздохнув, Аделаида поймала его взгляд и тихо сказала:

– Я возражаю, потому что мне больно видеть, как ты в погоне за местью отталкиваешь от себя счастье. Я возражаю, потому что мне больно быть частью той жизни, которую ты отвергаешь. Я хочу, чтобы у нас с тобой был настоящий брак. Я хочу… – «Я хочу твоей любви», – подумала она. Она попыталась выговорить это, но слова путались с комком страха, застрявшим в ее горле. – Я хочу, чтобы наш брак не имел ничего общего ни с сэром Робертом, ни с мщением.

Глаза Коннора стали пустыми, и несколько долгих минут он ничего не говорил и не выдавал своих мыслей. Когда же он наконец заговорил, голос его звучал холодно и несколько насмешливо:

– Мы заключили сделку, миссис Брайс. Мне достается мое мщение, а вам пятнадцать тысяч фунтов. Хотите изменить условия?

Аделаида не думала об этом таким образом, но, хотя мысль лишиться состояния ее пугала, она готова была пойти на это. Коннор того стоил.

– Да. Да, хочу.

Удивление и страх промелькнули на его лице. Он медленно покачал головой:

– Слишком поздно. Ты взяла деньги.

– Можешь получить их обратно. Я хочу, чтобы ты их забрал назад. Я хочу, чтобы наш брак был таким, как у всех. Я хочу… Я хочу, чтобы ты смотрел вперед, а не назад.

Коннор скомкал записку и яростным движением запястья швырнул ее в сторону камина.

– Это что, Аделаида, такая проверка?

Она покачала головой. Странно, однако чем больше нервничал он, тем увереннее и спокойнее чувствовала себя она. Он не сердился бы так, если б хотя бы частью души не стремился к тому, что предлагала она.

– Нет, – сказала она. – Это предложение.

– Деньги в обмен на то, что сэр Роберт будет отпущен на волю?

– Нет. Ты можешь мстить, сколько захочешь. Я не возражаю против того, чтобы сэр Роберт получил по заслугам. Я это приветствую. – Она медленно подняла руку и приложила ладонь к его груди, тут же ощутив ею мощные гулкие удары его сердца. – Но не надо строить свою жизнь и себя вокруг этого. Это больше не должно быть для тебя первоочередным. Твой гнев и твое мщение больше не должны…

– А я первоочередной в твоей жизни? – саркастически осведомился он.

«Будь безрассудной, – сказала она себе. – Надейся на большее. Жди».

– Да! – ясно и звонко прозвучал ее голос. – Я люблю тебя. Нет ничего на свете, чего бы я не сделала ради тебя.

От этих слов он задрожал. Она ощутила пальцами дрожь его тела. Но он не промолвил ни слова и только молча смотрел на нее… казалось, целую вечность. Наконец он очнулся и убрал с груди ее ладонь.

– Тогда позволь мне это, – произнес Коннор и дал ей уйти.

Долгое время после ухода Аделаиды Коннор оставался в библиотеке, мысленно перебирая в памяти все доводы их спора. По крайней мере он пытался осмыслить каждое слово. Однако мысли его вновь и вновь возвращались к последнему моменту.

«Я люблю тебя… На свете нет ничего, что бы я не сделала для тебя…»

Это признание ударило его словно обухом по голове. Он никогда не испытывал такого мгновенного, необъяснимого и мучительного блаженства. Он словно лишился воздуха, потерял чувство равновесия… Он чуть не сошел с ума. И почти согласился на ее условия. В первый момент после того, как она произнесла эти слова, он готов был согласиться на что угодно, вообще на все, лишь бы услышать их снова. К счастью, этот миг потрясения вернул ему самообладание.

Ад и все дьяволы!.. Позволить сэру Роберту остаться безнаказанным? Она что, сошла с ума? Он ждал пятнадцать проклятых лет – нет, не ждал работал, – он пятнадцать лет работал на то, чтобы увидеть, как этот ублюдок заплатит за все. И она ждет, что он все это бросит из-за трех маленьких слов?!

Ну, пусть не бросит, признал он. Аделаида не просила его совсем отказаться от задуманного. Она предлагала покончить с этим. Словно они с сэром Робертом погрязли в какой-то мелкой ссоре. Неужели она не понимает огромности того, что было сделано, важности того, что необходимо было сделать? Как могла она заявлять, что любит его, и не понимать всего этого?

Внезапно ему отчаянно захотелось общества тех, кто это понимает. И Коннор покинул библиотеку в поисках Майкла и Грегори. Они понимали, что значит искать мщения. Они хотели этого не так долго, как он, но всегда его понимали.

Он нашел их на обычном месте, в своем кабинете в глубоких креслах, и, налив себе полный стакан бренди, уселся на свое место и объяснил им ситуацию. По крайней мере частично. Он обошел несколько аргументов их спора и признание Аделаиды в любви тоже сохранил для себя, однако изложил им основную ее мысль.

Рассказывая об этом, Коннор почувствовал облегчение. Его люди встанут за него горой, предложат несколько доброжелательных, хоть и бесполезных советов, но докажут свою преданность ему и мщению, на которое все они так долго и упорно работали. Дружба всегда помогает выдержать неподъемную ношу. Он надеялся, что и сейчас это поможет рассосаться неприятному комку, теснившемуся в его груди.

Он потер ее, не сознавая, что делает, и сделал большой глоток бренди, прежде чем закончить свой рассказ:

– Разумеется, я сказал ей «нет». Я потом улажу…

– Какого черта с тобой происходит? – требовательно спросил Майкл.

Коннор растерянно моргнул в ответ на его взрыв и медленно опустил стакан.

– Ничего, что…

Грегори посмотрел на него так, словно у него выросла вторая голова.

– Отталкиваешь собственную жену?!

– Я вовсе ее не отталкиваю.

– Нет, ты просто отложил ее на потом. – Майкл с отвращением покачал головой. – Человек прежде всего думает о своей семье.

Грегори кивнул и, соглашаясь, поднял стакан:

– О своих детях, если они у него есть. Потом о жене, а потом обо всем прочем. Нужно правильно выбирать, что важнее в первую очередь, парень.

– Я знаю, что важней всего в первую очередь. – «Проклятие, не для этого я пришел к ним сюда». – Сэр Роберт…

– Никуда не денется, – объявил Майкл, откидываясь на спинку кресла, на его круглом лице появилось вызывающее выражение. – Не то, что твоя жена.

– Она наверху, – процедил Коннор сквозь зубы. – Никуда не исчезла.

– Пока.

– Навсегда! – рявкнул он. – Она никуда не денется.

Майкл обдумал его слова и лишь потом поинтересовался:

– А если денется? Что, если она исчезнет?

Внутри у Коннора что-то мучительно сжалось.

– Не будет этого.

– Но что, если такое случится? – настаивал Майкл. – Если она не захочет иметь мужа, который ставит ее на последнее место? Что тогда? Ты станешь ее искать?

– Я не ставлю ее на последнее место. – Коннор потянулся за стаканом, обнаружил, что он пуст, и выругался. – И я, конечно, буду ее искать. Что за дурацкий вопрос?

Грегори переглянулся с Майклом.

– Но будешь ли ты ее искать, если одновременно пропадет твой брат?

– Если он ее похитит? – Этот вопрос был еще нелепее первого. Коннор никогда не позволит такому случиться. – Что?..

– Не похитит, – возразил Майкл, закатывая глаза к небу. – Просто оба пропадут в одно и то же время. Аделаида оставит тебя, а сэр Роберт сбежит, чтобы спрятаться в роскошном убежище с красивой шлюшкой.

Коннор потер переносицу и взмолился небу о терпении.

– Если в этих вопросах есть какой-то смысл, объясни их сейчас же.

– За кем ты отправишься? – нетерпеливо спросил Грегори. – За женой или за сэром Робертом?

– За обоими. – Он отыщет Аделаиду, посадит ее под замок, а потом начнет охоту на сэра Роберта.

Майкл выругался и вскинул руки в отчаянии.

– Этот парень безнадежен.

Грегори пробормотал что-то о лесе и деревьях.

– А теперь, парень, слушай внимательно. Чего ты хочешь больше – свою жену или мести? – Разгневанный Грегори ткнул в него пальцем. – И не говори мне «обоих». Отвечай на вопрос, или я тебя высеку. Не так уж я стар, чтобы не вбить в твою голову уважение к старшим.

Коннор заколебался. Ему хотелось бросить Грегори вызов, но он отлично понимал, что скорее отрежет себе язык, чем произнесет такие слова.

Оттолкнувшись от стола, Коннор поднялся, чтобы вновь наполнить стакан из графина в буфете.

Нет, это не он рассуждал неразумно. Это они требовали простых ответов на сложный вопрос. Мир устроен не так. Не было в нем отдельно белого и черного. Не было ничего абсолютного, строго определенного, правильного и неправильного. Но если они желали получить бесполезный ответ, он мог пойти им навстречу.

Значила ли Аделаида для него больше, чем месть? Так или нет?

Коннор стал размышлять. Сэр Роберт заслуживал наказания. Он заслуживал страдания за каждую украденную монету, каждую секунду его голода, за каждый момент его страха, холода и бед. И Коннору очень хотелось стать причиной страданий брата не только ради себя, но также ради Аделаиды и своих людей.

Хоть это и раздражало, Коннор отбросил размышления о том, что был должен сэр Роберт Аделаиде и его людям, и представил себе, как стал бы реагировать, если бы сэр Роберт вдруг растворился в ночи и никто никогда больше его не видел и не слышал. Он был бы в ярости. Несомненно, он бы долго скрипел зубами, горюя о несостоявшемся мщении. Но постепенно… Постепенно он научился бы с этим жить. Он не был бы счастлив без этого, но, вероятно, смог бы научиться быть счастливым, как есть… Он выжил бы.

Удовлетворенный этим выводом Коннор сделал крупный глоток бренди и перешел к мыслям об Аделаиде.

Если бы что-то случилось с Аделаидой…

Железные зубья, впившиеся в его грудь, заскрежетали, сжимаясь.

Если бы она вдруг пропала…

У него все свело внутри.

Если бы никто больше не видел ее… не слышал о ней!..

Бренди в его горле превратилось в жгучую кислоту.

Дрожащей рукой Коннор опустил стакан на стол. Боже, он даже не может повторить такое рассуждение. Он не может представить себе мир без Аделаиды. Он чуть не рвал на себе волосы, когда она уехала куда-то на полдня. Как может он вообразить себе жизнь без нее? Как ему представить, каково это жить день за днем, не видя ее улыбки, не слыша ее голоса, не ощущая ее теплого тела в своих бережных объятиях?

Он нуждался в ней. Всего-навсего. Очень просто. Он хотел отомстить. Он жаждал мщения. Но в Аделаиде он нуждался. Пришедшее осознание наводило страх и внушало смирение.

Жажду мести он понимал. Она включала в себя причину и результат. Характер мщения, шаги между его началом и окончанием, долгота времени, требуемого для достижения цели, зависели только от него.

Но эта потребность в Аделаиде… над ней он не имел никакой власти. Потому что в отличие от жажды мщения то, что он чувствовал к Аделаиде, нельзя было ни оценить, ни изменить. В отличие от мщения любовь он контролировать не мог.

Коннор закрыл глаза и проглотил стон.

Проклятие и еще раз проклятие: он был влюблен в собственную жену.

Каждая его жилка, каждая частица его существа отвергала это утверждение. Он презирал состояние, которое не мог контролировать. У него не было никакого опыта в том, что называлось любовью. По крайней мере именно в любви такого рода. С любовью другого сорта он был знаком. Он любил своих мать и отца, и, хотя даже лошади ада не смогли бы вытащить из него это признание, он любил Грегори и Майкла.

Но то, что он чувствовал к Аделаиде… Это был совершенно иной род… сорт любви. Она была огромной, всепоглощающей, опасной. Она имела власть отнять у него всякую гордость и требовала, чтобы он отдал ей какую-то свою часть, а может быть, всего себя.

– Сукин сын!

– Что? Пришел к решению? – весело проскрипел голос Майкла.

Коннор заставил себя повернуться лицом к своим людям.

– Да, – объявил он. – Я хочу Аделаиду больше. Она больше для меня значит. Она значит все.

Майкл удовлетворенно кивнул, затем пожал плечами:

– Так покажи ей это.

Несмотря на переполнявший его страх, Коннор фыркнул. Легко сказать «покажи». Такой милый совет от человека, единственным известным романтическим жестом которого было сунуть золотой приглянувшейся служанке в бостонском баре перед отъездом в Шотландию… что в несколько раз превышало ее обычную цену.

– Это не так просто, – пробормотал он. Он дал Аделаиде пятнадцать тысяч фунтов. И искренне сомневался, что ее растрогают кувыркание в постели и золотая монета.

Даже то, что он согласится отныне сократить время, которое посвящает планированию своей мести, теперь может оказаться недостаточным. Коннор представлял, как откроет свое сердце, обнажит душу перед Аделаидой… а она посмотрит и отшвырнет все это прочь.

«Тогда позволь мне это…»

Его затопило чувство вины, за которым последовало огненное прикосновение паники.

«О дьявольщина!»

Он извинится. Он возьмет свои слова обратно. Постарается возместить ей…

Как в тумане, Коннор вернулся на свое место. Все его мысли сосредоточились на том, каким пустым и мелким будет выглядеть очередное его извинение. Он ранил ее больнее, чем сможет как-то возместить нанесенный ущерб. Какого черта станет она принимать его просьбы о прощении? Почему она вообще ему поверит? Она предложила ему все… много больше того, на что он мог когда-либо надеяться… а он из страха и эгоизма отбросил это драгоценное приношение как нечто, ничего не стоящее.

Взгляд его упал на кучу бумаг на письменном столе, и внезапно паника начала отступать в свете нового озарения.

Она предложила ему больше, чем он ждал. Он может сделать то же самое.

Коннор вскочил.

– Отлично! Наш план отменяется. Мы с этим покончили.

– Что? – Майкл ошеломленно посмотрел на Грегори. – Наш план… Ты хочешь сказать, совсем отменяется?

– Послушай, парень, – рассудительно проговорил Грегори, – вряд ли тебе стоит заходить так далеко.

– Мы полагали, что ты слегка отступишь, – объяснил Майкл. – Прихватишь часок другой тут и там…

– Мы с этим покончили! – Коннор схватил наугад пачку бумаг. – Уничтожьте остальные. Все. Вам понятно?

Мужчины обменялись взглядами.

– Угу…

Глава 28

Аделаида сидела, сжавшись в комок, перед камином в хозяйских покоях. Она не знала, сколько времени провела так, скорчившись в кресле. Час?.. Или два? Она почти не помнила, как покинула библиотеку и попросила кого-то из служанок разжечь в камине огонь. Время тянулось смутно и мрачно.

Сердце болело, как открытая рана. А когда она забралась в постель, чтобы попытаться найти облегчение во сне, оно разболелось еще больше. И каждый раз, закрывая глаза, она видела Коннора, улыбавшегося этой проклятой записке, и вспоминала, как он дал ей уйти, и душа ее кровоточила с новой силой.

Аделаида постаралась умерить обиду рассуждениями, усмирить ее здравым смыслом, говоря себе, что ее гнев и разочарование неразумны. Они с Коннором поженились по расчету. Он никогда не обещал ставить ее на первое место. Никогда не обещал ее любить.

Глупо было с ее стороны надеяться или ждать большего, чем ей полагалось: его имени и пятнадцати тысяч фунтов в год.

Комок в ее горле взорвался рыданием.

Глупо или нет, но она ничего так отчаянно не хотела, ни на что так отчаянно не надеялась, как услышать, что Коннор отвечает на ее любовь. И никогда не была она ничем так глубоко ранена, как его холодным отвержением.

«Тогда позволь мне это…»

О Боже! Это было больше, чем сердечная мука… Это было унижение – знать, что она вовсе не то, чего Коннор хотел… И страх, что он никогда не найдет того, что ему нужно для успокоения. Что, если мщение принесет ему лишь пустую победу? А если сэр Роберт вообще от него ускользнет?

Аделаида вытерла рукавом мокрые щеки и задумалась, как сможет вынести это… наблюдать страдания Коннора и знать, что ничем не может ему помочь, что ничего из того, что она ему предложит, не принесет ему ни крупицы счастья.

Слезы вновь навернулись на глаза, но она сдержала их, шмыгнув носом, потому что за спиной скрипнула дверь. Полагая, что это служанка пришла подбросить дров в огонь, она подняла руку, чтобы ее остановить.

– Я хочу побыть одна. Пожалуйста.

– Знаю, – прозвучал над ней тихий голос Коннора. – Мне очень жаль… Посмотри на меня, Аделаида.

Она тряхнула головой. Ее била дрожь, глаза распухли и болели. Ей требовалось время, чтобы прийти в себя.

– Тебе лучше уйти.

– Знаю, – нежно произнес он.

Она услышала тихий звук его шагов по ковру.

– Коннор, пожалуйста…

– Я принес тебе кое-что.

Он стоял сзади и мог дотронуться до нее, но она никогда не чувствовала себя такой от него далекой.

– Ничего я не хочу. Не нужно мне никаких подарков.

– Этот для нас обоих. – В руке он держал толстую пачку бумаг. Сверху виднелась испачканная карта, начерченная синими чернилами.

Аделаида растерянно уставилась на нее.

– Я не понимаю… Тебе нужна моя помощь?

Он медленно обошел кресло и издал низкий горловой стон. Присел перед ней на корточки и нежно стер пальцами мокрые следы слез на щеке. Его зеленые глаза скользнули по ее лицу, словно запоминая каждую деталь.

– Я тебя не заслуживаю.

Аделаида чуть свела брови.

– Это неправда. Я никогда… – Она осеклась, когда он решительно поднялся на ноги с бумагами в руках и направился к камину. Его намерение было ясно как день. – Подожди! Что ты делаешь?

Он бросил на нее недоверчивый взгляд через плечо.

– Разве не ясно?

Дрожа, она поднялась с кресла.

– Ты не можешь. Это для тебя все.

– Нет. Не все.

Он поднял руку с бумагами.

– Остановись! Нет! – Она замотала головой. – Я этого не хочу. Ты пожалеешь. Ты передумаешь…

– Единственное, о чем я пожалею… что ждал слишком долго.

– Подожди!

Он со вздохом уронил руку.

– Ты не облегчаешь мне это, милая.

– Знаю. Мне жаль. Но если ты это сделаешь… – У него не останется ничего для мщения, подумала она, даже частицы того, что ему уже удалось раздобыть. Аделаида облизнула вдруг пересохшие губы. Она никогда не думала, что дело дойдет до этого. – Я должна была сказать тебе раньше, но боялась, что ты… – Ее пальцы вцепились в складки юбки. – Ты не отомстил сэру Роберту, женившись на мне. Он никогда меня не хотел. Никогда не был в меня влюблен. Причины, по которым он за мной ухаживал, не слишком отличались от твоих.

Коннор долго смотрел на нее непроницаемым взглядом.

– Да. Так и было, – наконец проговорил он и швырнул бумаги в огонь.

Аделаида растерянно смотрела на него, на то, как обугливаются края бумаг в камине, и надежда начала расцветать в ее сердце.

– Ты знал?

Коннор отвернулся от камина.

– Знал.

– И все же ты…

– Я хотел тебя, – мягко произнес он. – Это никогда не было ложью.

Надежда развернула свои лепестки, к ней присоединилось сияющее тепло удовольствия, прогнавшее ее дрожь.

– Ты отказался от мщения? – еле слышно прошептала Аделаида. – Просто так?

Какая-то часть Коннора хотела сказать: да, просто так. Это заставило бы Аделаиду улыбнуться. Откликнулось на свет надежды, загоревшийся в ее глазах. Но это было бы ложью.

– Это не все, – неохотно произнес он. – Сэр Роберт вложил значительные деньги в предприятие, которое должно разориться. Если он еще не успел узнать об этом, то скоро узнает.

– Это придумал ты?

– Да. И это я не могу повернуть вспять. Не смог бы, даже если б захотел. Я не оставлю ему средств, чтобы он продолжал оставаться угрозой.

Аделаида сильно выдохнула и, к его глубокому удивлению, улыбнулась с явным облегчением:

– О, слава Богу.

– Ты одобряешь?

– Да, конечно. Я никогда не хотела, чтобы сэр Роберт остался безнаказанным. Я только хотела…

– Чтобы я с этим покончил, – договорил он за нее.

– Да.

– Я с этим покончил! – Такое обещание было очень легко дать. Обернувшись к камину, Коннор уставился на пламя и смотрел, как годы усилий превращаются в пепел. Он ждал чувства сожаления, но оно не пришло. – Два из них – это свидетельства о собственности на сахарные плантации, которые не существуют. Некоторые – фальшивые письма. Послания от сэра Роберта мифическому джентльмену по фамилии Паркс. В них барон расписывал свою неприязнь к некоторому числу видных членов общества и сообщал о своих будущих планах в отношении их жен и дочерей. Грегори и Майкл должны были сегодня отправить их в руки эдинбургской элиты. Там были еще кое-какие бумаги… – Коннор умолк и покачал головой. – Я планировал полное его уничтожение. Финансовое и светское.

– Но ты больше этого не хочешь, – мягко сказала Аделаида.

Коннор повернулся к ней с улыбкой сожаления.

– О нет, хочу.

Но Аделаида явно не поняла юмора ситуации.

– Я вовсе не собиралась предъявлять тебе ультиматум. Я никогда не собиралась…

– Я знаю.

– Я не хочу, чтобы ты…

– Знаю. – Коннор приблизился к ней, желая успокоить, нуждаясь в ее близости. Он легко провел ладонью по ее щеке, большим пальцем обвел нежную раковинку ее ушка. Аделаида продолжала смотреть на него своими бархатными карими глазами… Боже, какая она все-таки красавица!

Слова, которые он хотел ей сказать, застряли у него в горле. Коннор никогда не говорил их ни одной живой душе. Даже своим родителям, которые проявляли сдержанность во всем, в том числе в чувствах, ни своим людям, которые пришли бы в ужас, вздумай он их произнести.

– Я… – Коннор стиснул пальцы свободной руки, стремясь выдавить эти слова из себя. – Я… Оказалось, я не так и хотел этого, как считал. Мне это не нужно… Мне нужна ты.

Это было не совсем то, что он хотел сказать. Это было меньше того, чем она заслуживала, поэтому Коннор обнял ее и, нагнув голову, завладел ее ртом. Так было легче: показать ей, что он чувствует, а не выразить это словами. Так было легче с самого начала. Как просто было предоставить говорить за себя поцелую, поездке в Англию, куску земли под садик.

Как просто было теперь, посреди занятий любовью, поделиться тем, что хранилось в его сердце. Каждое касание его губ, каждая нежная ласка должны были доставить Аделаиде удовольствие. Ничто не скрывалось от нее. Не было ничего, что она бы захотела и в чем он ей бы отказал. Все, что она пожелает, все, чего ни попросит, он даст ей без ограничений. Без страха поражения.

Коннор читал в ее глазах, как нарастает ее желание по мере того, как он медленно раздевает ее, останавливаясь, чтобы попробовать на вкус каждый дюйм ее тела. Он слушал ее стоны и вздохи наслаждения, задерживаясь на тех местах, которые, он знал, наиболее чувствительны. Он ощутил жар ее желания после того, как достаточно помучил их обоих, и наконец скользнул в нее.

И когда она нашла в его объятиях свое освобождение, он знал, что сделал ее счастливой.

Он молил небо, чтобы этого было достаточно… Пока.