Текст книги "Ловушка для повесы"

Глава 9

Солнце позднего лета нещадно пекло голову Аделаиды, когда она по проселочной дороге возвращалась назад. В воздухе не было ни малейшей прохлады. Но ее не оставляло ощущение, что она промерзла до костей.

Для Коннора Брайса она была лишь средством достижения цели. Только и всего!

Она поплотнее закуталась в плащ, как в защитные доспехи, и постаралась поступить так же со своим гневом, но он ускользал из-под ее контроля быстрее, чем она могла с ним совладать. Горькое разочарование доводило ее до изнеможения. И к тому же нестерпимо жгло ступни.

– Дьявол и проклятие!

Распрощавшись с надеждой быстро добраться до своей комнаты, она присела на поваленное бревно, сняла с ноги правую туфлю, свирепо глянула на тонкую протертую подошву и со всей силы запустила ею в ближайшее дерево.

– Черт!.. Черт… Ад и все его дьяволы!.. – Как бы ей сейчас хотелось знать проклятия покрепче. – Чертов ад!

Вот и все. Этим выразился весь ее гнев. Аделаида ощутила, что всякая воля к борьбе оставила ее, она опустила голову на руки и застонала.

Нет, плакать она не стала. Она чувствовала, как слезы подступают, давят на глаза изнутри, тяжким грузом собираются в центре груди, но постаралась не обращать на это внимания. Она не имела права себя жалеть. Та ситуация, в которой она оказалась, была столь же следствием ее поступков, сколько и Коннора. А тот факт, что он был шарлатаном и обманщиком, ее не извинял: ведь она с такой готовностью поддалась его обаянию… поверила его лживым речам. Она явилась в гости в этот дом, уже не будучи наивной девочкой. Ей минуло двадцать семь лет, и, с какой стороны ни гляди, она являлась главой дома и семьи. Ей следовало бы лучше разбираться в людях.

Ей следовало бы многое сделать иначе.

Грудь сдавливало все сильнее. Аделаида старалась с этим бороться: подняла голову, сделала глубокий вдох и выдох.

Она не станет ухудшать положение, не позволит себе разрыдаться для облегчения. Плач ничего не даст. У нее лишь покраснеет нос, и голова разболится. А ей нужно ясное сознание, чтобы все обдумать как следует.

Сколько у нее времени на принятие решений? День? Два? Может она отложить все решения на неделю? Ей нужно отложить их по крайней мере до разговора с Вольфгангом.

Как ни претило ей доверять словам Коннора, она вынуждена была признать, что вряд ли бы он намекнул, будто сэр Роберт знает что-то о долгах брата, если бы в этом обвинении не имелось хотя бы доли правды. Он ничего не выигрывал от пустой лжи.

Неужели сэр Роберт причастен к бедам ее брата? Она ничего не может решать, пока не узнает об этом подробно. Ей нужны факты.

Господи Боже! Аделаида не была уверена, что сможет вынести еще какие-то откровения. Она уже знала о сэре Роберте и Конноре Брайсе гораздо больше, чем ей хотелось бы. Ей не нравилось то, что она узнала, но она предпочитала знать правду. Всегда лучше быть информированной. Не так ли? Гораздо лучше, чем выйти замуж, имея идеализированное представление о будущем муже. Тогда после свадьбы ее не будет ждать горькое пробуждение. Два дня назад она собиралась замуж за сэра Роберта вслепую. Теперь она могла выбрать свой путь с открытыми глазами.

Пожалуй, это стало единственным светлым пятном во всей злосчастной истории.

Отряхнув юбки, Аделаида поднялась с бревна и проковыляла за туфлей. Шажок вперед, остановка, чтобы его оценить, еще шаг вперед… это единственно разумный план действий. Горы покоряют шаг за шагом.

В дом она вернулась в состоянии какого-то тумана. Она поговорила с Лилли и Уиннифред, которые уверили ее, что она вполне может раздумывать несколько дней. Затем она помогла Изабелле упаковать вещи, легла спать засветло и поднялась с рассветом, чтобы проследить за погрузкой их вещей в карету.

Два часа, которые длилась поездка, она провела, бесцельно уставившись в окно. Единственной мыслью, вертевшейся у нее в голове, – кроме того, каким должен быть ее следующий шаг, – было сожаление, что она ничего не поела перед отъездом из гостей.

Изабелла спала. Глаза ее закрылись, когда они еще только отъезжали от поместья миссис Кресс, и открылись, когда карета остановилась у ворот тюрьмы, в четырех милях от их дома.

Сонная и взъерошенная, она посмотрела в окошко и нахмурилась.

– Почему мы здесь?

– Мне нужно поговорить с Вольфгангом. – Голос Аделаиды звучал глухо, тупой болью отдаваясь в мозгу. – Карета отвезет тебя домой.

– Я пойду с тобой. Или, если хочешь, подожду здесь.

Протягивая руку к дверце, Аделаида покачала головой:

– Забери лучше Джорджа от миссис Макфи. Мы и так долго доставляли ей неудобство.

Прежде чем Изабелла успела ей возразить, она выскочила из кареты и поспешила в тень мрачного каменного здания.

Тюрьма была относительно новой. Ее построили в последнее десятилетие из-за наплыва преступников из Эдинбурга и для содержания пленных французских солдат. Когда Аделаида навещала брата поначалу, ее поражали размеры тюрьмы и ощущение мрачного отчаяния, которое, казалось, источали камни. Но позднее она этого почти не замечала. Сегодня она прошла через ворота и далее по двору, не обратив внимания на тяжко нависшие стены и несколько унылых фигур, гревшихся на солнце. Она проследовала за стражником по длинному лабиринту коридоров, не слушая голоса заключенных и не замечая запаха прелой соломы и пота.

Вольфганг сидел в отдельной камере, так как он был джентльменом, а также благодаря нескольким монетам, которые Аделаида сумела сунуть соответствующему служащему. Она заплатила эту взятку ради Джорджа и собственного душевного спокойствия. Таким образом, ни ей, ни Джорджу не приходилось общаться с другими обитателями тюрьмы.

Стражник остановился у камеры Вольфганга и открыл дверь, приглашая ее войти. Должникам позволялось бродить по своему крылу, выходить подышать воздухом и прогуливаться по двору. Впрочем Вольфганг редко пользовался этой возможностью.

Войдя в маленькую темную комнатку, Аделаида увидела, как Вольфганг поднимается со стоящей в углу койки, и, как всегда, поразилась, насколько не похож он на маленького мальчика, которого она знала раньше. Он рос пухлым ребенком с круглым нежным личиком, которое всегда озаряла проказливая ухмылка.

Тогда она его обожала, этого своего младшего братика, способного легко прогнать ее печаль шуткой или улыбкой. Беззаботный мальчишка, мчавшийся наперегонки с ней по землям отца, увлекавший ее в бесчисленные путешествия по лесам и полям.

Трудно было разглядеть этого мальчика в мужчине, стоявшем теперь перед ней. Вольфганг сильно исхудал, несмотря на всю дополнительную еду, которую она ему приносила. Лицо его заострилось и теперь казалось обтянутым кожей черепом с запавшими глазами. Разница в возрасте между ними составляла всего два года, но сейчас он выглядел лет на двадцать старше ее.

– Ты собираешься войти или так и будешь стоять на пороге и таращиться на меня, как вынутая из воды рыба?

– Вольфганг! – Аделаида пересекла комнату и приложилась поцелуем к его щеке. Кожа его была тонкой и грубой от вчерашней щетины. – Тебе нужно побриться.

– Мой камердинер куда-то запропастился. Что ты здесь делаешь? Разве ты не должна была приехать в… – Он оборвал себя, и лицо его озарилось редкой улыбкой. – Ты приехала с новостями. Не так ли? Ты заманила наконец сэра Роберта, и он сделал тебе предложение. Знал, что сумеешь. Я знал…

– Я пришла, чтобы задать тебе один вопрос.

Вольфганг ухмыльнулся весело и задорно:

– Если тебе нужно мое разрешение на брак, я его даю!

Давно она не видела его таким счастливым. Ей почти захотелось промолчать и насладиться этим полузабытым зрелищем. Почти.

– Кто твой последний заимодавец?

Момент радости окончился. Лицо его погасло, он простонал:

– Опять начинаешь, Аделаида?! Мы уже говорили об этом…

– Кто, Вольфганг? – резко бросила она. Спокойствие прошедшего дня иссякло. – Это сэр Роберт?

Полуприкрытые веками глаза брата метнулись в сторону.

– Нет. Конечно, нет.

Коннор был прав: Вольфганг совсем не умел лгать.

– О Господи! Сколько ты должен?

Брат отвернулся и уставился в окно. Прошла долгая минута тяжелого молчания, затем он ответил практически себе под нос:

– Тысячу фунтов.

Она не могла говорить. Не могла пошевелиться.

Тысяча фунтов!.. Это было гораздо больше, чем она ожидала. В три раза превышало все остальные его долги, вместе взятые. Они никогда не смогут выплатить такую сумму.

– Это не моя вина! – внезапно вспыхнул Вольфганг. Он круто отвернулся от окна. На лице появилось смешанное выражение негодования и вины. – Это корабль потонул.

Аделаида покачала головой, мечтая вернуть спасительное ощущение бесчувствия. Они были разорены, окончательно и бесповоротно.

– Что за корабль?

– С грузом сахара из Санта-Лючии. Сэр Роберт клялся, что мы заработаем состояние.

– Это была идея сэра Роберта? – раскрыла рот Аделаида. – И ты взял… Ради всего святого, Вольфганг!.. И тебе не пришло в голову хорошенько все обдумать, прежде чем принять финансовый совет от человека, предлагающего кредит должнику, уже сидящему в тюрьме?

– Он сказал, что делает это ради тебя… что хочет помочь нашей семье.

– И ты ему поверил?

– Почему бы мне не поверить ему? – Вольфганг вскинул руки к небу. – Что мне было терять? Я уже сидел за долги.

– Ты! – рявкнула Аделаида. – Ты сидишь здесь! Но не твой сын и не твои сестры! Как ты мог не думать о нас?! Как ты мог позволить сэру Роберту ухаживать за мной, не сказав ничего о ваших…

– Сэр Роберт велел мне ничего тебе не говорить.

– Тем более ты должен был рассказать мне хоть что-то! – резко выдохнула она.

– Чтобы ты от него отвернулась?

– Как и должна была! Ты ведь не можешь ждать теперь, чтобы я стала иметь с ним какое-нибудь дело.

Лицо брата исказила мгновенная паника.

– Ты должна. Только так я смогу когда-нибудь выбраться отсюда. Если ты выйдешь замуж за сэра Роберта, он заплатит моим кредиторам и простит мой долг ему.

– Он сказал тебе об этом?

– Да. В общих чертах, – поправился Вольфганг. – Он сказал, что постарается освободить меня, после того как вы поженитесь.

– То есть советовал тебе поспособствовать этому союзу? – И брат старался способствовать. Ни о чем другом не говорил во время ее визитов. Сэр Роберт то, сэр Роберт се… Теперь ей было противно вспоминать об этом.

– Я не видел в этом никакого вреда. Тебе он вроде бы нравился… и это был бы вполне разумный брак. – Вольфганг тихо выругался. – Ему не понравится, что я рассказал тебе об этом. Он может не сделать предложения, если ты…

– Сэр Роберт уже сделал предложение… как и мистер Брайс.

– Кто такой мистер Брайс, черт бы его побрал?

– Джентльмен, которого я встретила в гостях у миссис Кресс.

Вольфганг с досадой помотал головой:

– Никогда о нем не слышал. Ты, конечно, приняла предложение сэра Роберта?

– Нет. А теперь даже не подумаю это делать. – Все время, что сэр Роберт рассыпал ей комплименты, он угрожал ее брату. Аделаиду замутило от такого двуличия.

– Не будь дурочкой. Этот человек – барон! Ты не можешь отказать барону.

– Могу и сделаю это.

– Он этого не потерпит. Ты его не знаешь, Аделаида. Не знаешь, на что он способен.

Долгое тяжкое молчание последовало за этим утверждением. Аделаида смотрела, как брат начал короткими нервными шагами метаться по комнате. В юности ее забавляло, что у него такая же привычка, как у нее. Но теперь каждый его шаг стирал доброе воспоминание. Вольфганг сам не понимал, какого жениха ей прочит… Он совсем не думал о ней!..

Нет, он больше не был тем мальчиком, которого она любила. Не был любимым другом ее юности.

– Есть еще что-нибудь, что ты хочешь рассказать мне о человеке, за которого намерен выдать меня замуж? – севшим голосом проговорила она, но Вольфганг, казалось, не обратил на ее слова никакого внимания. Он лишь раздраженно тряхнул головой и продолжал расхаживать по камере, бормоча себе под нос что-то о баронах, долгах и поисках выхода из неразберихи, в которой они оказались.

С Аделаиды было достаточно. Она отвернулась от него и направилась к двери.

– Я не привезу Джорджа повидаться с тобой… в эту субботу. – Она чуть не сказала «больше никогда». Впрочем, неизвестно, для кого это было бы большим наказанием: для отца или для сына.

– Почему? – требовательно поинтересовался Вольфганг ей в спину. – Где ты будешь?

Аделаида не могла заставить себя обернуться к брату и посмотреть ему в глаза. Она рывком открыла дверь и почти что выскочила в коридор, резко бросив напоследок через плечо:

– Буду планировать эту чертову свадьбу!

Глава 10

Аделаида избежала утомительной почти четырехмильной прогулки до дома, приняв предложение подвезти ее от проезжавшего мимо фермера. Свежий воздух и мерное покачивание помогли ей успокоиться и привести мысли в порядок. Был сделан еще один шаг. Он оказался болезненным, но необходимым и полезным. Она получила сведения, требуемые ей для разумного выбора.

Следующим шагом должно было стать формальное принятие предложения Коннора. Ее возрождавшееся самообладание трепыхалось при этой мысли. Сообщить Коннору, что все пойдет по его желанию, будет не просто мучительным, а душераздирающим. И унизительным… и пугающим… и…

Список определений не был еще завершен, когда они подъехали к ее дому, около которого она заметила экипаж сэра Роберта.

Проклятие!

Видимо, он покинул дом миссис Кресс сразу после Аделаиды и Изабеллы. Но она была не готова встретиться с ним. Она старалась – или пыталась – взять себя в руки, чтобы поговорить с Коннором, а не с сэром Робертом. Что она скажет ему? Ей хотелось бы многое ему сказать. Однако Вольфганг был прав по крайней мере в одном: сэр Роберт – барон, и он не так-то легко воспримет ее отказ или упреки.

Чтобы дать себе время собраться с мыслями, Аделаида попросила фермера остановиться подальше от их дома и прошла последние несколько сотен ярдов медленным шагом, старательно вглядываясь в знакомые окрестности.

Поскольку дом и прилегающие земли относились к майорату, они оказались единственным имуществом, которое их брат не смог заложить. Вольфганг часто жаловался на то, как неудобно владеть собственностью, которую нельзя продать. Аделаида столь же часто благодарила небеса за это.

Она любила свой дом. Каждый его кирпич или бревно, каждый дюйм земли… Они были полны счастливых воспоминаний ее детства.

Их дом никогда не был величественным. В нем насчитывалось всего пять комнат и два помещения для прислуги. Здесь не было ни бального зала, ни оранжереи. Передняя гостиная была маловата по стандартам света, а в столовой могло разместиться не более двенадцати человек. Однако, несмотря на свои скромные размеры, дом казался ухоженным, а обстановка его была подобрана столь же тщательно, как в любом роскошном поместье… Ни одна дверь не скрипела, камин не чадил, и ни один предмет меблировки не нуждался в ремонте или замене.

Впрочем с годами, особенно после смерти родителей, все изменилось. Они больше не могли позволить себе содержать штат слуг, необходимый для поддержания дома в хорошем состоянии. Теперь большинство каминов зажигать было опасно, а половина дверей не закрывалась и не открывалась без хорошего толчка. Все ценные предметы были проданы для уплаты долгов Вольфганга. Даже большая часть ее любимого сада заросла бурьяном или была расчищена для того, чтобы выращивать свеклу и турнепс. Розы ее матери еще сохранились, но у Аделаиды редко хватало времени и сил сделать что-то большее, чем раз в год слегка подровнять деревья и кусты и срезать цветок, случайно расцветший, несмотря на все ее пренебрежение.

Аделаида остановилась перед входной дверью, собираясь с силами. Дом пришел в упадок еще до того, как в их жизни появился сэр Роберт. Он не мог отвечать за это, однако его вполне можно было считать ответственным – черт бы его побрал! – за отсутствие хозяина дома. Барон или нет, но он ответит за это.

Полная решимости Аделаида распахнула дверь и ступила за порог.

Изабелла приняла ее плащ и шепнула на ухо:

– Он в гостиной. Если хочешь, я отошлю его прочь. Скажу ему, что у тебя мигрень.

– Спасибо, но не стоит. Джордж наверху? – Аделаида дождалась кивка сестры и добавила: – Проследи, чтобы он там и оставался. Пожалуйста.

Изабелла поджала губы, но не возразила.

– Если я понадоблюсь, тебе нужно будет только крикнуть.

Аделаида чуть не рассмеялась, услышав это предложение. Ради всего святого!.. Сэр Роберт был просто барон, а не расстрельный взвод из одного человека. И, право, если кто-то и должен был нервничать, то, безусловно, он.

Однако он вовсе не выглядел взволнованным. Когда Изабелла отошла в сторону, Аделаида сразу увидела сэра Роберта, стоявшего перед диваном в позе ожидания. Кричаще-желтый цвет его жилета до ужаса не сочетался с цветом его волос и неприлично резко подчеркивал блеклые тона старенького бабушкиного ковра и потертого дивана. Его самоуверенный и снисходительный вид вызвал у нее мгновенное раздражение. Аделаида не понимала, как можно выглядеть таким высокомерно пренебрежительным, но ему это всегда удавалось.

Он шагнул к ней, явно намереваясь взять ее за руку и втянуть в комнату.

– Моя дорогая мисс Уорд!

Сцепив руки, Аделаида поспешила вперед, чтобы двигаться по своей воле.

– Сэр Роберт, вы рано вернулись.

– Разумеется, я поторопился, – произнес он с упреком. – Вы уехали без единого слова.

– Мой отъезд не был неожиданным.

– Дорогая моя девочка, если бы мы пришли к взаимопониманию до того…

– Мне хотелось бы понять, почему вы сочли возможным дать в долг моему брату?

При этом вопросе сэр Роберт вздрогнул. И кто мог бы его судить: это прозвучало гораздо резче и прямолинейнее, чем она намеревалась, но ее терпение было на исходе. Кроме того, Аделаида полагала, что всегда лучше разобраться с неприятными проблемами раз и навсегда.

Он продолжал растерянно стоять на прежнем месте, а она, задрав голову, продолжала:

– Вы хотите это отрицать?

Он наконец моргнул и, откашлявшись, выговорил:

– Нет! – И тут же неодобрительным тоном добавил: – Вольфгангу не стоило впутывать вас в это.

Ну и нервы были у этого человека!..

– Это вам не стоило вмешиваться в дела моей семьи.

– Я просил бы дать мне возможность все объяснить.

Ничто ни в его тоне, ни в манере не говорило о «просьбе». Он продолжал выглядеть таким же уверенным, как когда она вошла в комнату. Только из чувства справедливости Аделаида подавила в себе желание немедленно вышвырнуть его прочь из дома. Коннору и ее брату был предоставлен шанс высказать свои обвинения. Теперь сэр Роберт имел право на защиту.

– Хорошо, – согласилась Аделаида. – Если вы можете дать какое-то объяснение, я выслушаю его.

– Может быть, вы сядете?

С большой неохотой Аделаида села на диван и тихо вскрикнула, когда ей в тело вонзилось что-то твердое. Быстро сунув руку между подушками, она обнаружила там деревянную ложку – любимую игрушку Джорджа.

Сэр Роберт уставился на нее.

– Э-э…

– Мой племянник воображает себя барабанщиком. – Крепко зажав ложку в кулаке, она вызывающе уставилась на сэра Роберта, вроде бы ожидавшего объяснений. Джорджу еще не было двух. Он обожал копаться в грязи и стучать по всем предметам, издающим звук.

Сэр Роберт натянуто улыбнулся:

– Он такой талантливый?

– Очень, – произнесла она и отложила ложку в сторону. – Вы собирались все объяснить, не так ли?

– Верно… – Он снова посмотрел на ложку, затем отвел глаза. – Верно. Все началось вскоре после начала нашего… ухаживания. Вы получили небольшое наследство. Очень маленькое… – Он замолчал, увидев ее потрясенное лицо – неужели нет в Британии человека, который не совал бы нос в ее дела и не стыдился заявлять об этом?! – Простите меня за то, что я поинтересовался благополучием женщины, на которой собрался жениться.

– Вы могли проявить этот интерес, спросив обо всем у меня, а не… выведывать… – укорила его Аделаида, мысленно наслаждаясь тем, что может теперь сама говорить с ним его же тоном.

Но сэр Роберт, казалось, ее не слышал.

– Я сознавал, что фондов, которые вы получили, было достаточно, чтобы заплатить долги вашего брата.

– Достаточно. – Она даже оплатила два из них, пока не поняла бесполезность этого.

Сэр Роберт кивнул.

– Я также уже знал кое-что о вашем брате и понимал, что, если его освободят, ничто не сможет остановить его от возвращения к прежним привычкам. Я не мог позволить этому произойти. Я поступил так из лучших побуждений.

– Вы дали ему в долг, зная, что он не сможет его вернуть?

– Конечно, нет. – Он заколебался и продолжил без особой уверенности: – Однако я знал, что это вложение представляет значительный риск. Я рассуждал так: или он заработает достаточно, чтобы это заняло его, пока мы не поженимся, или останется в тюрьме.

– Из-за вас.

Тень нетерпения набежала на его лицо.

– Что бы вы хотели, чтобы я сделал? Освободил его? Дал ему возможность окончательно разорить вас? Наблюдать за тем, как женщина, которую я обожаю, потеряла то немногое, что у нее имеется? Он потратил бы ваше наследство за две недели и оставил вас ни с чем.

– Я не отдала бы ему деньги, чтобы он их растратил. У меня достаточно здравого смысла для этого. А по правде говоря, дело вовсе не в этом. Вы мне лгали.

– Я никогда не думал…

– Вам не пришло в голову спросить, чего хочу я? Вам не пришло в голову обсудить со мной это свое решение?

Глубокая морщина пересекла его лоб.

– Финансовые дела…

– Я уже давно занимаюсь финансами моей семьи.

– Вы уверенно играли роль матриарха. Никто не отрицает непреклонную преданность и здравый смысл, которые вы проявили в заботе о своей семье. Но, мисс Уорд, вы всего лишь женщина и руководствуетесь сердцем.

Аделаиде хотелось стукнуть его по лбу деревянной ложкой Джорджа.

– Я не юная глупышка, едва вышедшая из детской.

– Я не ухаживал бы за вами последние четыре месяца, если бы вы были ею, – в высшей степени терпеливо проговорил он. – Ответьте мне вот что: если бы вашего наследства было достаточно, чтобы оплатить все долги вашего брата, вы бы освободили его?

– Он мой брат! – И большинство братьев и сестер, подумала она, искали бы способы выручить брата из тюрьмы, а не засадить туда.

– Опять вы решаете сердцем, – повторил сэр Роберт тоном, с которым обращаются к глупенькой маленькой девочке. – Вольфганг обратился бы в суд, чтобы отсудить у вас то, что осталось бы от вашего наследства. Вы ведь знаете это.

Мысль эта приходила ей в голову, но тогда она еще сохраняла некоторую веру в честность и преданность брата. Однако затем эта вера была подорвана. Стал бы Вольфганг уважать последнюю волю их кузины? Честно говоря, этого она не знала, и, видимо, эта неуверенность отразилась на ее лице, потому что сэр Роберт покачал головой и постарался закрепить свой успех:

– Разве вы не видите, что освобождение вашего брата стало бы большой ошибкой?

Ее огорчило, что она не могла с этим не согласиться. Это вполне могло стать ошибкой. Ее неприятно поразила мысль, что сэр Роберт мог оказаться прав.

Сэр Роберт вздохнул:

– Возможно, с моей стороны было ошибкой скрывать от вас мое участие в этом деле. Но могу лишь сказать в оправдание, что делал все с самыми лучшими намерениями.

Конечно, это не было извинением, но безусловным признанием ошибки. Аделаида задумалась, насколько искренним было такое великодушие и насколько глубоким.

– А если бы я попросила вас освободить его сейчас?

Сэр Роберт покачал головой:

– Только когда мы поженимся. Когда я смогу защитить вас от его излишеств и эскапад.

– Но если…

– Дорогая Аделаида, доверьте мне поступать так, как будет лучше для вас и вашей семьи. – Он взял ее за руку. – Вы нуждаетесь во мне. Давайте не будем больше говорить об этом.

Она заколебалась, но потом рассеянно кивнула, не видя смысла в дальнейшем обсуждении. Сэра Роберта невозможно было убедить в том, что он не прав. И хотя она не оправдывала его методы, но должна была признать, что его намерения оказались добрыми… хотя скорее они являлись заблуждениями. И вообще лучше было им расстаться по-хорошему.

– Отлично, – жизнерадостно провозгласил сэр Роберт. – Я немедленно помещу уведомление о помолвке.

– Что? Нет!

Аделаида не собиралась отказывать ему так резко и так нервно выдергивать руку из его пальцев, вскакивая при этом с дивана, словно ее что-то укусило в бок. Но получилось, что она проделала все это.

Господи Боже! Кажется, ей не удастся мирно покончить со всем этим.

Сэр Роберт отпрянул, и его бледно-голубые глаза буквально вытаращились.

– Что за… Что вы хотите сказать этим «нет»?

– Я подумала, сэр Роберт, что вы намерены закончить наш спор, а не жениться. Мне ужасно жаль… – Правда, если честно, она совсем не жалела о нем. – Но после всего… я не могу выйти за вас…

– Вы должны выйти за меня!.. – Он поднялся на ноги и, сцепив руки за спиной, склонился над ней, чтобы произнести подчеркнуто терпеливым тоном: – Моя дорогая, вы были скомпрометированы.

Аделаида стиснула зубы и тоже попросила у Господа терпения. Ради всего святого… он что, всерьез заподозрил, что она забудет такое? Какой дурочкой он ее считает?!

– Мисс Уорд!

– Меня скомпрометировали не вы, – проговорила она.

Он медленно выпрямился.

– Вы не можете рассматривать…

– Леди Энгсли предложила мне рассмотреть всевозможные варианты. Я это и сделала. Мистер Брайс сделал мне достойное предложение, и я…

– В Конноре Брайсе нет ничего достойного!..

Вообще-то довольно мало. И все же это был более разумный выбор. Господи, как же это все ее угнетало!

– Пусть так, но каким бы ни было ваше мнение о мистере Брайсе, у него…

– Не смейте говорить мне о нем!

Аделаида замолчала скорее от потрясения, чем от готовности подчиниться.

Было видно, что сэр Роберт находится на грани срыва и быстро теряет самообладание. Его рот искривился. Лицо побагровело, и что-то злобное и жестокое затуманило глаза. Увидев, что его пальцы сжимаются в кулаки, Аделаида невольно попятилась. До тех пор ей никогда не приходилось становиться мишенью его гнева. Наедине он бывал раздражен ею, раздосадован, но никогда не злился на нее по-настоящему. Даже во время той сцены в саду острое неудовольствие сэра Роберта было обращено на Коннора.

Ее взгляд метнулся к деревянной ложке, но на пути к ней стоял сэр Роберт. Аделаида стала осторожно продвигаться к двери.

Но ей не стоило волноваться: буря рассеялась так же быстро, как началась. Сэр Роберт склонил голову и сделал несколько коротких выдохов. Когда он вновь посмотрел на нее, лицо его приняло нормальный цвет, а его выражение стало безмятежным.

Господи Боже, а она-то считала, что это у Коннора настроение меняется мгновенно. Она вдруг подумала, как воспримут братья известие, что у них общего больше, чем им кажется. Вероятно, без особой радости, так что с учетом недавней ярости сэра Роберта разумнее будет сохранить это наблюдение про себя.

– Бедная моя девочка, – произнес сэр Роберт. – Вы пережили ужасное потрясение. А я тут веду себя, как бесчувственное чудовище, настаиваю на прощении, которое еще не заслужил.

Прощении? Так о чем он сейчас говорит – о своем нежелании позаботиться о брате или о том, что не стал рассказывать ей о своем участии в тюремном заключении Вольфганга, или о том, что не проявлял к ней никакого уважения? Впрочем, сию минуту ей это было безразлично. Она хотела только, чтобы он ушел. Свои сожаления она может отправить ему в письме.

Однако сэр Роберт удивил ее снова. Он сделал шаг и коснулся пальцами ее щеки. Аделаида тут же решила, что убегать ей нет нужды. Его ладонь была прохладной и нежной, но у нее все внутри сжалось от желания отстраниться.

– Я навещу вас завтра, – пообещал он.

Проклятие!

– Боюсь, завтра это будет невозможно. Я… Видите ли, я только что вернулась домой… и у меня есть множество обязанностей… которыми я пренебрегала из-за своего отсутствия. Мой племянник…

– Да, да. Конечно! – Он кивнул с понимающим видом. – Вам понадобятся день или два, чтобы все вошло в привычную колею. Я навещу вас позже на этой неделе.

Аделаида выдавила из себя ни к чему не обязывающее «хм», присела в книксене и вздохнула с облегчением, когда он поклонился и покинул дом.

Сделан еще один шажок, подумала она. Хотя он не совсем завершен: необходимо еще будет написать письмо. Однако теперь ей нужно сделать кое-что другое.

Предвкушение иголочками пробежало по ней, когда она пересекла комнату и стала подниматься по лестнице, стараясь не наступить на самую середину третьей ступеньки. Она угрожающе прогибалась под ногами.

Аделаида направилась мимо своей комнаты и комнаты Изабеллы прямиком в открытую дверь детской и заулыбалась впервые после злосчастного пребывания в гостях.

О да! Именно это ей и нужно было: увидеть своего полуторагодовалого племянника, мирно спавшего в своей кроватке. Джордж спал на животике, подвернув одну руку под грудь, а второй накрыв личико.

Аделаида тихонько пересекла комнату и склонилась над спящей фигуркой, любуясь длинными ресницами, лежащими полукругами на пухлых розовых щечках, плотным бутоном ротика и даже маленьким шрамом – следствием проигранной битвы с подоконником. Аделаида ласково погладила мягкие белокурые кудряшки, казавшиеся совсем белыми. Но они потемнеют с возрастом, как у всех Уордов.

Склонившись над кроваткой, Аделаида нежно поцеловала его висок и вдохнула чистый детский запах. Казалось бы, мальчик должен был пахнуть так же, как она и Изабелла: они жили в одном доме, спали на одинаковых простынях, пользовались тем же мылом… И все же у него был особый сладкий аромат… Она вздохнула и выпрямилась.

Вот почему ей так важно было сделать правильный выбор.

Именно поэтому она выйдет замуж за человека, которого не любит.