Текст книги "Ловушка для повесы"

Глава 26

Негодяй удрал в Эдинбург.

Коннор покинул кабинет, обуреваемый охотничьим азартом. Потребовалось тридцать шесть часов, чтобы выследить сэра Роберта. Почти два дня досады и целого состояния, потраченного на подкуп новой домоправительницы сэра Роберта. Женщина и подумать не могла, чтобы предать своего нового хозяина… меньше чем за сто фунтов.

Коннор не мог не восхититься наглостью этой женщины и заплатил ее цену, не торгуясь. Теперь все было налажено, причем так идеально, как он не мог и рассчитывать. Побег сэра Роберта в Эдинбург был приятной неожиданностью. Этот человек решил поискать укрытия среди своих. Он будет обедать и веселиться с шотландской элитой, собирать вокруг себя равных себе аристократов, как камни для строительства защитной стены.

Как прекрасно будет наблюдать, когда все эти надежные камни посыпятся ему на голову.

Коннор ухмыльнулся. Он почти достиг своей цели. Еще несколько недель, и он покончит с сэром Робертом… Ну может быть, еще два месяца… Самое большее шесть. Он уточнит этот срок после посещения Эдинбурга.

Теперь он желал насладиться неизбежной победой в обществе бокала бренди и своей красавицы жены.

Первое можно было осуществить без труда. А вот жену нельзя было нигде отыскать. Такое положение дел Коннора никак не устраивало. Как это ее могло не быть дома? Какого черта она бегала по сельской местности сама по себе? Разумеется, она не была сама по себе в строгом смысле этого выражения. По словам дворецкого, жена взяла с собой служанку, кучера и пару лакеев. Но она была где-то без него… а это и было самым важным.

Коннор привык знать, где она обретается каждый момент дня. Даже когда он совещался со своими людьми, все, что требовалось, – это просто спросить, где она находится.

Миссис занимается садом. Миссис находится в детской. Миссис на веранде с мисс Уорд.

Ему это нравилось. Ему нравилось сознавать, что нужно лишь выглянуть в окно, и он увидит ее… или пройти по коридору – и можно с ней поговорить. Ему нравилось иметь ее под рукой. И разве удобство всегда иметь под рукой прелестную женщину не является одним из преимуществ брачной жизни?

А сейчас ее, черт побери, под рукой не было! И это было дьявольски неуютно. Хуже того: ни одна душа не хотела сообщить ему, куда именно она сбежала или как долго она собиралась отсутствовать. Хотя было очевидно, что они это знают. Как и то, что они не хотят ничего ему рассказывать.

«Не знаю, сэр».

«Не могу сказать, мистер Брайс».

«Она уехала».

Последнее заявила ему Изабелла… после чего закрыла перед его носом дверь.

Он смотрел на деревянную филенку, разрываясь между растерянностью и нарастающим гневом. В конце концов гнев победил.

Хватит с него. Он поднял кулак и забарабанил в дверь.

– Я и так знаю, что она уехала! Куда? Что, черт возьми, здесь происходит?!

Единственным ответом был звук поворачивающегося в замке ключа. От этого кровь у него закипела. Проклятие! У него перед носом заперли дверь в его собственном чертовом доме! Коннор круто повернулся, намереваясь немедленно отыскать ближайший звонок и созвать всех слуг, чтобы сорвать с петель эту чертову дверь… Однако тихое позвякивание ключей привлекло его внимание.

– Миссис Маккарнин?

Домоправительница вышла из соседней комнаты в коридор и с плохо скрываемым неодобрением уставилась на него. Создавалось впечатление, что он наступил на какую-то гадость, а она, как преданная служанка, прилагала все усилия, чтобы этого не заметить.

Неужели все обратились против него?

– Какой-то чертов мятеж!

– Прошу прощения, сэр?

– Ничего! – Он протянул к ней руку и нетерпеливо пошевелил пальцами. – Дайте ключ от комнаты мисс Уорд.

Она медленно вытащила из кармана передника огромную связку ключей на кольце и стала их перебирать, внимательно изучая каждый.

Коннор, скрипя зубами, притопывал от нетерпения ногой, сначала тихо, потом громко.

– Я получу его до ночи?..

– Кажется, у меня нет его с собой, сэр.

Он уронил руку.

– Что вы хотите сказать своим «у меня его нет»?

– Я вспомнила. Я убрала его для сохранности. Я подумала: вдруг кто-то завладеет кольцом? С какими-то плохими намерениями? – Она шмыгнула носом и смерила его долгим пронзительным взглядом. – Нужно принимать все меры предосторожности для защиты добродетели любой леди.

– О, ради всего святого… Я не собираюсь насиловать свою свояченицу. Я просто хочу с ней поговорить.

– Я пойду поищу ключ.

Коннор не сомневался, что искать она будет его до Рождества. Он готов был поставить на это тысячу фунтов… и еще тысячу, что этот ключ висит у нее на кольце.

– Миссис Маккарнин… – Он сосчитал до десяти и, когда она обернулась, процедил сквозь зубы: – Где моя жена?

– Она уехала, сэр.

Он сосчитал до пятнадцати.

– Куда?

– Не мое дело спрашивать ее об этом, сэр.

Теперь до двадцати.

– Сказала она что-то насчет того, когда может вернуться?

И помоги ему Господь, если она ему не ответит.

– До темноты, сэр.

– Благодарю вас. Я заберу журнал с собой в кабинет… нет, в гостиную.

В гостиной сидеть было гораздо удобнее. К тому же ее окна выходили и на подъездную аллею, и на конюшню. Однако Коннор не стал признавать, что именно это соображение заставило его изменить планы. В конце концов мужчина имеет право читать «Эдинбург ревью» на своем собственном диване!

Но он не стал ни сидеть, ни читать. Он попытался несколько раз сделать это, но слишком тревожился. Что, если с экипажем Аделаиды произошло несчастье? Что, если сэр Роберт не отправился в Эдинбург, как они думали? Что, если двух лакеев окажется недостаточно для охраны? И при каждой такой мысли он подскакивал и начинал метаться по комнате. Когда три часа спустя экипаж наконец вкатился на подъездную аллею, он готов был лазать по стенам.

– В самое чертово время!

Коннор почти выбежал из дома, спустился по ступеням у входной двери и, заложив руки за спину, стал ждать, когда экипаж остановится и Аделаида выберется из него. Он не собирался кричать. Он не собирался ставить себя в дурацкое положение, когда придется извиняться за срыв.

– Где, черт возьми, ты была?! – Ладно, он извинится потом.

Аделаида мельком взглянула на него.

– На ферме мистера Коули.

Удивление на время затмило злость.

– Какого черта ты туда поехала?

– Потому что старший конюх посоветовал мне поискать там подходящую лошадь.

– Подходящую ло…

– У него есть отличная четырехлетняя кобылка. Мисс Пышечка. Глупое имя для чудесной лошадки.

Аделаида направилась в дом и прошла бы мимо него, не прибавив ни слова, если бы он не последовал за ней по пятам. Ее холодная манера и озадачила его, и расстроила.

Теперь он осторожно поинтересовался:

– Ты ее купила?

– Нет! – И она, глядя прямо перед собой, вошла в дом.

– Почему?

– Потому что мистер Коули не стал мне ее продавать.

– Почему?

– Потому что он не уверен, одобрит ли это мой муж. – Она с силой швырнула на столик свой ридикюль. – Он сказал, что не продаст мне ее без твоего согласия.

– Понимаю. – Коннор вдруг почувствовал себя виноватым… словно должен был извиняться за весь мужской род. – Я поговорю с ним.

Аделаида закатила глаза к небу и прошла бы мимо, если бы он не схватил ее за руку и не повернул к себе лицом. Щеки ее горели, глаза метали искры.

– Ты сердишься на меня… – На что, собственно, она сердится? Это он метался по гостиной три часа.

– Конечно, я на тебя сержусь! – рыкнула она. – Это было оскорбительное и совершенно ненужное испытание… Которое мне не пришлось бы пережить, если бы ты послал письмо лорду Гидеону и отвез бы меня в Мердок-Хаус, как обещал.

– Письмо… – Коннор не сразу сообразил, о чем это она говорит, но затем… Ну конечно, лошади… Письмо. Несчастье с кремом на бумагах. Он выпустил ее руку. – О дьявольщина!..

– Ты совершенно забыл об этом. Ведь так? Просто выбросил из головы. Не знаю, почему я… – Она крепко сжала губы, покачала головой, повернулась и пошла вверх по лестнице.

Коннор смотрел ей вслед, пока ее хрупкая фигурка не скрылась из виду. Ему было легко закончить ее фразу… «Почему я ждала чего-то лучшего». Ему не нужно было слышать все слова, чтобы понять чувства, скрывавшиеся за ними.

Ощущение непростительной вины и чего-то, граничащего со страхом, куском льда застыло в его груди. Обуреваемый этими крайне неуютными чувствами, Коннор мрачно посмотрел наверх и решил, что такое положение ему вовсе не нравится.

Что ж, он допустил ошибку. Это лишь одна маленькая оплошность, которая не характеризует его как человека… Пусть не вполне добропорядочного, но, черт побери, всего лишь с обычными человеческими слабостями. Одну такую ошибку можно простить.

И он постарается ее исправить. Разве не исправил он все, что можно… даже чужие ошибки? Разве не дал он ей прекрасный дом и приличное состояние в полное ее распоряжение… пикник на лоне английской природы… и освободил ее брата от долгов и от влияния сэра Роберта?

А она, видите ли, не знает, почему старается? Не знает, почему ждала лучшего? Что ж, если она нуждается в напоминаниях, он ей напомнит.

Полный яростной решимости, Коннор перебежал большой холл и взлетел по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки… но вдруг остановился.

Так вести себя… было неразумно.

Господи! Что это он собрался натворить? Потребовать извинений? Потребовать доверия? Он это уже сделал. Однако этого явно не хватило. Перечисление того, что он сделал для нее и ее семейства, этого не изменит. Более того, он ведь делал все не из чувства вины или чтобы завоевать ее доверие. Он делал все… потому что… потому что делал. Хотел делать. И нечего это так тщательно анализировать.

Коннор передернул плечами, глубоко втянул в себя воздух, медленно выдохнул и спокойно пошел в сторону их комнат. Это недоразумение вышло за пределы понимания. Аделаида сделала слишком серьезные выводы из временно забытого обещания, а он слишком много прочел в недосказанных словах.

Произошла небольшая ссора, одна из тех, что регулярно случаются между мужем и женой. Он не был знатоком подобных неурядиц, но не сомневался, что все они разыгрываются по одной схеме. Муж демонстрирует соответствующее сожаление об этой одной ошибке, а жена его прощает. Потому что верит ему. Проще простого.

Чувствуя себя успокоенным и уверенным, Коннор вошел в их комнаты и тихонько закрыл за собой дверь. Аделаида стояла у окна и смотрела в него. Она не отреагировала на его присутствие даже косым взглядом.

Коннор заложил руки за спину.

– Аделаида, я прошу прощения.

Она кивнула, не поворачивая головы, и никаких слов прощения не произнесла.

Коннор посчитал, что в данном случае некоторая доля сопротивления вполне ожидаема.

– Позволь мне как-то ее компенсировать.

– Если хочешь, можешь поговорить с мистером Коули.

О, он собирался поговорить с мистером Коули, да так, что тот долго этого разговора не забудет.

– Я могу предложить кое-что лучшее. Что ты скажешь о двух неделях в Эдинбурге?

Наконец она посмотрела на него.

– В Эдинбурге?

Это была блестящая идея, и Коннор сам готов был себя похвалить. Он смог бы лично наблюдать за падением сэра Роберта и одновременно умиротворять жену. А еще лучше – они будут с ней без присутствия других.

– Пройдемся по лавкам, посетим театр… – «Проведем неделю в постели без страха вмешательства твоей семьи или моих людей». – Что только пожелаешь!

Аделаида посмотрела на него, явно колеблясь между надеждой и сомнением.

– Ты правда имеешь это в виду?

– Иначе я бы не предлагал.

– И когда наступят эти наши две недели?

– На следующей неделе.

Аделаида покусала губу.

– А скорее нам нельзя уехать?

– Мне нужно сначала закончить некоторые дела. – Капкан на сэра Роберта был поставлен, но Коннор хотел быть уверенным абсолютно во всех деталях, прежде чем ловушка захлопнется.

– Какого рода дела?

– Понемножку того-сего. Мне нужно рассмотреть окончательную планировку сада… и потом у меня в запасе имеется кое-что для сэра Роберта, я думаю, ты… – Он замолчал, так как она подняла руку.

– Это не важно, – проговорила она. – В эту поездку отправимся только мы вдвоем?

– Абсолютно, – объявил Коннор и точно имел это в виду. Грегори и Майкл какое-то время тоже будут в городе, но он постарается, чтобы они поняли, что их с женой тревожить не следует. Если он им понадобится, пусть пошлют ему записку. – Так что ты об этом думаешь?

Аделаида ответила неуверенной улыбкой.

– Я думаю, что поездка в Эдинбург мне понравится.

Коннор мгновенно преодолел расстояние между ними и провел пальцами по нежной коже под ее подбородком. Он был заворожен ее кожей… шелковистой, упругой, тонкой, источающей ее аромат. Не в силах удержаться, он нагнул голову и попробовал ее на вкус.

– Я прощен?

Дрожь пробежала по ее телу.

– Полагаю… Полагаю, это была невольная ошибка.

Аделаида верила своим словам, когда говорила их, и верила в искренность раскаяния Коннора и его обещание исправиться. И все же глодавшая ее тревога весь вечер и ночь камнем лежала на сердце. А к утру разрослась и тяжким густым туманом заслонила весь мир.

В надежде уйти от этого настроения Аделаида пропустила завтрак и отправилась на прогулку по сырому холодному воздуху. Она бесцельно бродила по дорожкам, проложенным сквозь заросли сада, и пыталась привести в какой-то порядок свои беспорядочные мысли и чувства.

Ей было нетрудно отыскать корень своей неуверенности. Она простила Коннора. Снова простила. И теперь задумалась, не вошло ли это в привычку, когда Коннор один день очаровывал ее, другой – разочаровывал… и она каждый раз его прощала… Где пролегает граница между разумным пониманием и жалкой бесхребетностью? И почему только она мечется между ними двумя?

Потому что только она любит, со вздохом решила Аделаида. И это ужасно несправедливо!

Если бы только она лучше понимала его чувства… Коннор сказал, что она много для него значит, и Аделаида ему поверила. Но слово «значит» неясно и имеет не один смысл. Мщение тоже много значит. И ежедневное умывание тоже. А она что, попадает где-то между ними двумя?

Она не хотела находиться между. Она хотела быть превыше всего остального. И ей очень хотелось знать, что должна она предпринять, дабы это произошло.

– Какое унылое личико!..

Аделаида, вздрогнув, обернулась на звук голоса Грегори. Он сидел на скамейке в шести футах от нее и строгал кусок старого дуба. Погруженная в свои мысли, в тумане, она чуть не прошла мимо.

– Мистер О’Малли. – Она тихо посмеялась над собой. – Я думала, вы сейчас в кабинете вместе с моим мужем.

Грегори покачал головой и смахнул с себя длинную стружку.

– Он сейчас занимается делами: отчетами, докладными и кучей других бумаг, которые мне не интересны. – Рукояткой ножа он похлопал по сиденью скамейки, приглашая ее сесть рядом. – Присаживайся, девушка. Расскажи мне, что тебя тревожит.

– Ничего меня не тревожит, – пробормотала Аделаида, садясь рядом с ним.

– Тревожит, тревожит. У тебя была ссора с мужем.

Губы ее дернулись в улыбке, одновременно шутливой и сокрушенной.

– Вам не стоит слушать сплетни слуг.

– Часть ссоры произошла на подъездной аллее, – напомнил он ей. – Вы так и не пришли к пониманию?

– Он извинился.

– Вот это хорошо. Так и подобает. А ты его простила?

– Да, – кивнула она, рассеянно сбрасывая стружки со скамейки.

– А теперь жалеешь, что сделала это?

– Нет. Его извинения были искренними. – Она наблюдала за движениями его ножа, обрабатывавшего конец деревяшки, и нашла их необычайно успокоительными. – И он поспешил их принести.

Грегори хмыкнул что-то невнятное. Аделаида была бы рада понять его восклицание, которое могло оказаться ей полезным. Это было нелепо и, пожалуй, немного грустно, что ей нужно искать понимания характера Коннора у его людей. Но, черт побери, узнавать о нем ей больше было не у кого. Никто другой не знал Коннора так хорошо и так долго.

– Он ведь очень обаятельный… как вы считаете? – притворно небрежным тоном заметила она. – Когда он этого хочет.

Грегори посмотрел на нее, подняв кустистые брови.

– Совсем тебя запутал. Ведь так?

– Нет…

– Запутал. Точно. Ты хочешь нарисовать его портрет, а он не стоит на месте.

– Мне не нужен его портрет, – возразила Аделаида, словно защищаясь. Она вполне представляла, каков он. Однако ей хотелось прояснить некоторые противоречия. Вот и все. – Я знаю, что представляет собой Коннор.

Грегори какое-то время всматривался в нее, затем вернулся к своей деревяшке.

– Может, и так.

– Я просто размышляю… – Аделаида прикусила губу, разрываясь между гордостью и желанием разобраться. – Он так быстро извинился – и это весьма похвально, – но я не могу отделаться от мысли, что он просто не хочет заострять внимание на этой истории.

– Не уверен, что мальчик способен такое придумать.

Она раскрыла рот от удивления.

– Вы хотите сказать, что мой муж малосообразительный?

– Я хочу сказать, что он мужчина и эгоист. Всегда был себялюбивым…

– Это неправда! – возмутилась Аделаида, хотя знала, что это так. Она была влюблена в Коннора, но не ослеплена им и знала его недостатки. Но ей не нравилось слушать о них от кого-то постороннего.

– Воспитывался, как балованный принц, а потом был оставлен нищим. И того и другого хватило бы, чтобы направить мысли человека на собственное благо.

– Он заботится о вас, – подчеркнула она.

– Верно, заботится. И я люблю его. Факт. – Грегори сделал кончиком ножа зарубку на дереве. – Но ведь можно один день быть хорошим, а другой – плохим.

Аделаида некоторое время обдумывала это суждение, а потом полюбопытствовала:

– А вы любите его в плохие дни?

– Люблю. Однако его себялюбие меня устраивает, потому что и я такой и меняться не собираюсь.

Она вспомнила, как Грегори играл с Джорджем, и историю его знакомства с Коннором.

– Я не думаю, что вы себялюбивый.

– А-а. Теперь ты хочешь и меня нарисовать покрасивее. – Грегори указал на нее своей деревяшкой. – Очень уж ты упрямая.

– Вовсе нет, – настаивала она. – Во всяком случае, не такая упрямая, как Коннор.

– О да. Нашего Коннора я бы назвал целеустремленным, но не упрямым. Он много времени тратит на то, чтобы заглянуть за края вещей, разузнать все входы и выходы и окольные пути. В конце концов, человек должен быть гибким, если хочет быть и плохим, и хорошим.

И женщина, влюбленная в такого мужчину, тоже должна научиться гибкости, подумалось ей.

– А вы гибкий?

– Нет, девушка. Я стар и смирился со своими недостатками.

Аделаида уловила в его голосе нотку юмора и задумалась, не был ли этот разговор неким развлечением для него.

– Я вам не верю.

Грегори фыркнул:

– Ты не видишь за деревьями леса. А Коннор за лесом не видит деревьев. Я так думаю, что вы либо станете идеальной парой, либо попытаетесь зарезать друг друга во сне.

Аделаида поняла вторую часть его замечания, но первая ее озадачила.

– Я не люблю загадок.

И еще ей не хотелось откровенничать с человеком, который, возможно, подшучивал над ней. В общем, ей категорически не хотелось выглядеть слишком взволнованной. Кроме того, это было бы не совсем честно по отношению к Коннору. Он искренне извинился перед ней, и она приняла его извинения. С ее стороны было неправильно после этого ворчать и сомневаться в его мотивах. Прощение либо дается, либо нет. Середины не бывает.

Аделаида сильно втянула носом воздух и провела ладонями вниз и вверх по бедрам.

– Знаете, по-моему, это погода нагнала на меня уныние.

Грегори кивнул, помогая ей сменить тему разговора.

– Да. Пасмурно.

– Думаю, последние недели все испортили, но надеюсь, синее небо вернется. На следующей неделе Коннор везет меня в Эдинбург. – Аделаида почувствовала радостное возбуждение, предвкушая эту поездку. Это еще одна причина перекрыть поиски подспудных мотивов Коннора. Еще один признак того, что он старается ей угодить. – Я никогда раньше не была в большом городе. Едва могу дождаться.

– Да уж! – Мрачная улыбка осветила морщинистое лицо Грегори. – Я сам жду не дождусь этого.

Удовольствие исчезло так быстро, словно кто-то протянул руку и вырвал его из ее сердца и души.

Аделаида знала эту улыбку. Она бессчетное число раз наблюдала ее на лице Коннора и его людей. С такой улыбкой на лицах выходили они со своих долгих совещаний в кабинете Коннора. Была только одна причина у Грегори так улыбаться сейчас.

– Сэр Роберт в Эдинбурге. Не так ли? – спросила она.

– Точно так. Там он и есть, – легко отозвался Грегори. В наступившем молчании он поднял голову от своей работы, бросил один лишь взгляд на ее лицо… – Вы этого не знали?

– Нет.

– А-а. Ладно. – Он похлопал ее по руке. – Хорошее и плохое, девушка. Хорошее и плохое одновременно.