Текст книги "Горящая черная звезда, пепел, подобный снегу"

20

Люди не меняются так внезапно, как наступают штормы или наводнения, а медленно, с течением времени, как сдвигаются горы или текут реки.

Контенсианские аналекты, Классика общества 5:8

Дворец Шаклахиры был наполнен легкой, размеренной суетой и редкими всплесками эмоций, которые можно было истолковать как граничащие с облегчением и радостью. Лань сидела за одним из столов из розового дерева, которые принесли из сада. Обедать там теперь не позволяли слишком большое количество песка и невыносимая духота. А все потому, что Пограничная печать Алого Феникса исчезла вместе с печатями, которые смягчали климат в Шаклахире.

Бывшие дворцовые повара побаловали Лань ужином из разнообразных блюд, которые удалось приготовить благодаря обширным кладовым. Лань уже знала, что те были заполнены товарами торговцев, которые путешествовали по Нефритовой тропе и нанимали практиков ХунИ для защиты от песчаных демонов. Она старалась не думать об этом, пока поглощала лапшу с кунжутным соусом и сладкие глазированные пирожки со свининой, которые ей принесли застенчиво улыбающиеся повара.

Печать в форме нарисованного киноварью глаза исчезла со лбов служащих, так что теперь они сновали вокруг куда более мотивированные и энергичные. Дилая покрыла дворец защитными печатями, чтобы скрыть его как от проходящих мимо путешественников, так и недоброжелательных элантийцев. Матриарх клана Джошеновой Стали уже составила расписание для патруля и разработала несколько схем защиты в случае нападения.

Теперь же, когда солнце клонилось к закату, а небо темнело, Шаклахира постепенно замедлилась.

Напротив Лань сидел Тай, за которым ухаживали местные талантливые целители. Он доел холодную лапшу и теперь смотрел вдаль отстраненным взглядом. Тот, кто не знал его, мог принять это выражение лица за апатию, но Лань видела печаль и тоску, что скрывались за этим взглядом.

Он скучал.

– Нормальным. Это место кажется почти… нормальным.

Лань вздрогнула от его голоса, а затем и от того, сколько эмоций было скрыто в его словах. Тай редко завязывал разговор, а еще реже говорил о своих чувствах. Его взгляд был пустым и печальным.

Но Лань снова огляделась: бывшие придворные Шаклахиры сидели кучками, а гул их голосов наделял момент новым и столь хрупким покоем.

– Я понимаю, что ты хочешь сказать, – ответила она. – Немного напоминает дом.

Домом они считали Край Небес, белые, как яичная скорлупа, храмы, спрятанные в скалистых горах, перезвон колоколов среди водопадов и сосен. Их дома больше не существовало: элантийцы разрушили его и похоронили вместе с костями их мастеров.

Лань вернулась к реальности. Следующие шаги, которые им предстояло предпринять, грузом ложились на плечи. Найти четырех Богов-Демонов. Уничтожить их Убийцей Богов.

В последний раз она видела Эрасциуса на Светлой горе Ошангма. Тогда она предпочла показать ему звездные карты, лишь бы он не убил невинных горожан. ХунИ сбежал с Алым Фениксом, а она и Цзэнь теперь были здесь, как и Серебряный Дракон и Черная Черепаха. Королевскому магу оставался только Лазурный Тигр, которого он мог бы привязать к себе… если она не найдет его раньше.

Теперь Лань была известна печать, прозванная Убийцей Богов, даже если она все еще не могла воссоздать ее полностью. Повертев окарину в руках, Лань задумалась о том, что сказала ей Бессмертная на Светлой горе Ошангма.

Убийца Богов тебе не поможет, пока ты не познаешь истину.

Бессмертная. ЮйЭ.

Она даже не осознала, как вскочила на ноги и бросилась к выцветшим шелковым занавескам, что вели в бесплодные сады. На фоне туманного заката пустыни стояла одинокая фигура.

Почувствовав приближение Лань, Эланжуя обернулась.

– Должно быть, ты хочешь меня о чем-то спросить, – сказала она и вскинула голову, как если бы смотрела на Лань сквозь повязку на глазах. – Я отвечу, если смогу.

Лань остановилась перед последней выжившей из клана ЮйЭ.

– Я встретила твоего предка, – сообщила она. – На вершине Светлой горы Ошангма.

Эланжуя замерла. На ее лице отразилась тоска.

– Понимаю, – мягко произнесла она.

Прежде чем продолжить, Лань заглянула внутрь себя, чтобы убедиться, что Серебряный Дракон дремлет, а его ядро надежно спрятано.

– Я попросила ее указать мне путь к Убийце Богов, и она это сделала. Но она предупредила меня, что я не смогу воспользоваться им, пока не познаю его истинное предназначение. – Лань тяжело вздохнула. – Ты знаешь, что она подразумевала под «истиной»?

Эланжуя приоткрыла рот.

– Истина, – начала она и, к удивлению Лань, потянулась к повязке на глазах. Когда та была снята, Лань поняла, почему девушка скрывала свои глаза. Они были такими же белыми, как у Бессмертной, которую она встретила на Светлой горе Ошангма. Когда Эланжуя посмотрела на Лань, у той создалось впечатление, что девушка видит ее насквозь.

– Теперь я понимаю, – спустя мгновение пробормотала Эланжуя и повторила те же слова, что и ее предок. – Истина. Как две стороны одной монеты. Инь и ян этого мира. Двойственность реальности. Истина, дитя, в истории о богах и демонах, о демонах и богах.

– Как ты об этом узнала? – прошептала Лань.

Эланжуя снова завязала глаза и ответила:

– Наши глаза способны увидеть истину всего, что есть в этом мире. Одним взглядом я могу рассмотреть твою душу, твои самые глубокие желания и все, что тебе довелось пережить. Все это слишком выматывает, поэтому мы и предпочитаем носить повязки. – Она помолчала. – Что касается твоей истины, ты найдешь ее в «Классике Богов и Демонов». ХунИ украл одну половину трактата, но этим утром она вернулась к своему полноправному хозяину. – Эланжуя улыбнулась Лань и, несмотря на повязку, та снова ощутила, как девушка смотрит прямо на нее. – К Ксан Тэмурэцзэню.

Лань приоткрыла рот, но прежде, чем она успела ответить, их разговор прервал резкий стук сапог. К ним направлялась Дилая. Несколько прядок выбились из пучка на ее голове, но она с победоносным видом держала руку на бедре, к которому был пристегнут Соколиный Коготь.

– Периметр защищен, печати наложены, так что на данный момент мы в безопасности, – прокаркала она с довольным видом. – Я поговорила с каждым. Как я и думала – здесь собрались только наследники кланов.

– Семья ХунИ нас коллекционировала, – безэмоционально заметила Эланжуя. Между ними пронесся порыв ветра. – Они мечтали установить над нами контроль, присвоить наше уникальное искусство себе.

– Нам нужно отвести всех в безопасное место, – предложила Дилая. – ХунИ ведь не навсегда ушел. Он вернется, как только Алый Феникс исцелится. – Ее взгляд метнулся к Лань. – Так что теперь?

Лань приложила руку к груди. Под слоями одежды возле ее сердца покоился серебряный амулет. Напоминание о давно ушедших временах, о том, что когда-то она была счастлива.

Пришло время позабыть об этом раз и навсегда.

Сделав глубокий вдох, она разжала кулак и опустила руку.

– Я собираюсь увидеться с Ксан Тэмурэцзэнем.

На Эмаранскую пустыню опустился вечер: покатые дюны приобрели темно-фиолетовый свет, а воздух стал более холодным. Лань прислонилась к дверям своей комнаты, любуясь Источником Полумесяца. Лазурно-голубой, сверкающий, он оказался единственной частью Шаклахиры, которая не была иллюзией. Между серебристыми травами фигура в фиолетовом пао присела у растущих в воде лотосов. Тай отправился освободить оказавшиеся в ловушке души. Легкий ветерок донес слабый перезвон его духовного колокольчика.

Лань почувствовала присутствие Цзэня еще до того, как он постучал. Когда она повернулась, чтобы поприветствовать его, они обменялись одинаковыми взглядами. Каждый оценил мельчайшие изменения, которые всего за две луны превратили их в совершенно новых людей. В Наккаре она оставила его сломленным после падения с горы. Тогда Бог-Демон, стремившийся исцелить его, но в то же время завладеть его разумом и телом, практически подавил ци Цзэня.

Теперь же, стоя у двери в ее комнату, он выглядел так, будто сошел с картины. Его сияющая золотистая кожа была гладкой, а губы ярко-красными. Его глаза, насыщенно-черные, как полночь, снова смотрели на нее твердо, и Лань вспомнилась их первая встреча в чайном домике в Хаак Гуне. То, как у нее перехватило дыхание от одного его взгляда, который навсегда изменил ее мир.

Но стоило ей моргнуть, и воспоминание рассеялось. Молчание между ними затянулось. Нет, они уже не были парнем и девушкой, что нашли друг друга посреди беспорядков, царящих на завоеванных землях. Безвозвратно изменившиеся, они оказались по разные стороны баррикад. Прошлое и настоящее очертили пути, по которым им предстояло пойти. Уже не имело никакого значения, что когда-то она мечтала, чтобы их судьбы соединились, а он пообещал ей это.

– Ну, – начала Лань, – не думаю, что ты остался здесь, чтобы…

Уголки губ Цзэня дрогнули. Грустный отголосок шутки, над которой они когда-то смеялись.

– Нет, – медленно ответил Цзэнь. – Не так-то легко перестать жить по Кодексу поведения Школы Белых Сосен. Не забывай, что я был воспитан на диете из тушеного тофу, овощей и кореньев.

Она резко выдохнула. Такого не могло… не должно было быть. Со временем демоническая практика разъедала того, кто ее использовал. Цзэнь должен был охладеть, стать более злобным. Ей следовало бы сквернословить в его адрес так же легко, как и в адрес Эрасциуса и всех элантийцев. Но вот он стоял перед ней, до боли похожий на Цзэня, которого она полюбила, казалось, в прошлой жизни, а то и в прошлом мире.

– Чего ты хочешь, Цзэнь? – спросила она, перейдя прямо к делу.

– Найти способ спасти эти земли, – ответил он с такой же интонацией. – Я всегда только этого и хотел. И тебе это известно.

– Нет, – яростно оборвала она. – Я больше ничего не знаю. – Выбрав огонь, Цзэнь, ты рискуешь сжечь то, что когда-то хотел спасти.

– Лань, с самого начала мы желали нашим землям и нашим людям одного и того же. Только пытаемся достигнуть желаемого разными способами.

Она взмахнула рукой, как если бы собиралась дать ему пощечину, но, вовремя опомнившись, сжала ладонь в кулак и прижала его к груди.

– Не смей нас сравнивать, – прошептала Лань. – Ради силы ты предал все и всех, кто тебя любил. Край Небес, школу, Дэцзы, меня… – ее голос сорвался, но все же она продолжила: – И в конце концов всем нам ты предпочел силу.

Цзэнь застыл как вкопанный. Только глаза его мерцали, словно внутри них горел огонь.

– Я выбрал силу, потому что хотел спасти это царство…

– Сначала разрушив его? Тебе, как никому другому, должно быть известно, что случается, когда практик заключает сделку с Богом-Демоном. Ты предпочел пойти на риск, подвергнуть опасности жителей этих земель…

– Как еще мы могли побороть элантийцев? – с вызовом поинтересовался он, повысив голос. – Если ответишь, Сун Лянь, я с радостью порву все связи с Черной Черепахой.

Она сжала губы в тонкую линию.

– Ответь мне, – повторил Цзэнь. Когда она так ничего и не сказала, он продолжил: – Думаешь, мне нравится каждый день, каждое мгновение сопротивляться ему? Думаешь, я мечтал отдать свое тело, разум и душу… принести в жертву свою жизнь, жизнь, которую я планировал провести с тобой?

Его слова были подобны раскаленному ножу, пронзившему ее сердце. Лань стиснула зубы, стараясь не обращать внимания на то, как сбилось ее дыхание, когда горло свело судорогой. Сквозь пелену слез она разорвала красную нить на шее. Серебряный амулет сверкнул, оказавшись в ее руках, и Лань пересекла комнату, чтобы с силой вложить украшение в ладонь Цзэня, а после поспешно отступить.

– Ты надеешься, что я поверю тебе даже после всего, что ты сделал, после твоего предательства, – тихо произнесла она. – Ты мне противен.

Цзэнь опустил взгляд на амулет. Какое-то время он молчал. Волосы упали ему на лицо, не позволяя прочитать отразившиеся на нем эмоции. А потом он крепко сжал свой подарок и кивнул.

– Когда-то я думал, что готов на все ради того, чтобы стать сильным и защитить нуждающихся и тех, кто мне дорог. Я позабыл о собственном достоинстве, отбросил в сторону все, во что верил. Превратился в худшего из людей. – Сглотнув, он поднял глаза. – Но я понял, что не в состоянии смириться с некоторыми вещами, которые требовалось сделать, чтобы сохранить силу. Одной из таких вещей стало Семя Ясности.

Ужас охватил Лань, когда она взглянула на него по-новому. Сияние его кожи, сила его ци, ярко-красные губы… Все это было последствием поглощения чужой души.

Лань отступила от Цзэня еще на шаг.

– Ты…

– Да, – ответил он. – Страж Семян предупредил меня, что за силу придется платить. Тогда я полагал, что согласен на любую цену. И это… доказало, что я был не прав. – Его взгляд стал острее. – Это Семя даст мне немного времени, чтобы одолеть элантийцев, при этом полностью контролируя Черную Черепаху. И немного времени, чтобы ты воссоздала Убийцу Богов и применила его на мне.

Время, казалось, замедлилось. Звуки окружающего мира – ветер, шелест шелковых занавесок, шорох песка по бумажным ставням – стихли, так что остались только Цзэнь и его слова, повисшие в воздухе между ними.

– Что ты сказал? – прошептала Лань.

Где-то во время их разговора последние лучи дневного света исчезли с неба. Проснулась убывающая луна. Цзэнь ступил в поток серебряного света, который проскальзывал в комнату через открытые двери.

– У тебя не так много времени, чтобы воссоздать Убийцу Богов и использовать его на мне, – повторил он.

Ее разум зациклился на этих словах. Их смысл никак не укладывался в ее голове, словно Цзэнь говорил на другом языке. Должно быть, это какая-то ловушка, еще одна ложь, которую он планировал использовать против нее, чтобы позже предать.

– Не понимаю.

– Зато я теперь все понял. – Взгляд у Цзэня был ясным. – Я все осознал, стоило мне только взглянуть на ХунИ, понять предназначение Семян Ясности, которые он выращивал в своем источнике. Когда Черная Черепаха начала обретать надо мной контроль, я был зол и напуган. Хотел выиграть немного времени. Хотел… иметь будущее.

– Душа Бессмертной на Светлой горе Ошангма, – продолжил он, – сказала мне, что Семена Ясности усилят ядро моей ци, помогут контролировать силы Бога-Демона. Я и не подозревал… – Снова эта кривая улыбка и вспышка темноты на его лице. – Я и не подозревал, какую цену придется за них заплатить. Что я буду вынужден поглотить чужую душу, дабы защитить свою. Это не назовешь жизнью, Лань. Да и существованием тоже. Я сделал первые шаги по пути, который сделает меня таким же, как и столь ненавистная мне императорская семья.

– И все же моя душа была запятнана с того момента, как я убил мастера… нет, – размышлял Цзэнь, – нет, ее запятнали многие моменты, которые происходили в моей жизни и раньше. Возможно, все случилось, когда я согласился на сделку с Черной Черепахой. Или когда я предал тебя. Или в момент, когда в Элантийской крепости я уничтожил всех… даже невинных хинов…

– Цзэнь…

– …или когда много циклов назад покалечил Дилаю, или когда искал Того, чьи глаза налиты кровью… – Цзэнь прикрыл глаза и нахмурился, будто испытывая боль. Когда он открыл их снова, в них не осталось ничего, кроме грусти. – Все началось задолго до того, как кто-либо из нас знал об этом, Лань. ХунИ прав. Моя тропа всегда была покрыта кровью. И если мне суждено дойти до конца, то так тому и быть… моя душа и так обречена. Так позволь мне пожертвовать ей ради блага этих земель и народа, что на ней проживает. – Его голос стал хриплым. – Используй меня. Позволь использовать силу Черной Черепахи против элантийцев, а потом, когда наступит конец, останови меня, прежде чем я разрушу что-либо еще.

Лань глубоко вдохнула через нос, сжав руки в кулаки.

– Ты осознаешь, – начала она осипшим голосом, – насколько опасный план предлагаешь? Выпустить на волю силу Бога-Демона… что, если у меня не получится воссоздать Убийцу Богов? Что, если печать не сработает так, как было задумано? Могут погибнуть невинные.

– Невинные уже гибнут. На протяжении последних двенадцати циклов наше царство медленно, но верно умирает. Почти все практики уничтожены. Это война, Лань, а война чревата смертями. Это не означает, что мы не сражаемся.

Свои следующие слова она подбирала тщательно, в надежде, что они будут достаточно резкими, чтобы ранить его.

– Всю свою жизнь ты боялся пойти по стопам своего прадеда. А теперь ищешь причину, чтобы именно это и сделать.

Цзэнь зажмурился и сказал:

– Мой прадед сделал все возможное, чтобы защитить свой клан. Что бы ты выбрала, Сун Лянь? В любом случае Мансорианский клан столкнулся со смертью лицом к лицу. Мы были обречены. Мой прадед предпочел сражаться, использовать силу, чтобы изменить ход истории. Как ты и сказала, его сила сожгла все на своем пути. Его имя, наследие, его народ… все кануло в лету. – Челюсть Цзэня была плотно сжата, а глаза блестели. – Но знаешь, что Ксан Толюйжигин хотел, но так и не смог сделать? Уничтожить источник своей силы. Только вот Бог-Демон овладел им прежде, чем у него появился шанс.

– Такого не может быть, – возразила Лань. – Ксан Толюйжигин сошел с ума из-за силы Черной Черепахи. Он утонул в ней точно так же, как члены императорской семьи. Он не хотел уничтожать ее.

– Так гласит легенда, – тихо ответил Цзэнь. – Но у меня есть та часть истории, о которой никто не слышал. Мой прадед написал о своем желании в книге.

Он вытащил из мешочка трактат, одна сторона которого была белой, а другая – черной. Когда Цзэнь поднял книгу, Лань увидела заголовок и резко вздохнула.

– «Классика Богов и Демонов», – прошептала она. Книга, о которой совсем недавно говорила Эланжуя.

Трактат, в котором хранилась истина об Убийце Богов.

Если и существовали моменты, напоминающие стечение судеб, то этот был одним из них.

Лань повернулась, чтобы вскинуть голову к небу, которое виднелось через открытые двери ее спальни. Ночь была ясной, звезды сверкали, как бриллианты, рассыпанные под солнцем. Внезапно она осознала, насколько незначительными они являлись – двое смертных на огромном круговороте царств, династий и эпох, падающие звезды в большой, столь непеременчивой пустыне. Сегодня здесь, а завтра – уже история.

Она сделала глубокий, прерывистый вдох.

– Ты же шутишь, – обратилась она к ночи.

За все циклы практики Цзэнь научился перемещаться бесшумно, передвигаться бархатной поступью, но она все равно чувствовала его приближение, как если бы кто-то туго натянул веревку, привязанную к ее груди.

– Я никогда не шучу, – ответил он.

Когда Лань обернулась, он действительно оказался напротив, как ей и казалось. С прядью волос, упавшей на лицо, и губами, изогнутыми в учтивой улыбке. К тому моменту, как эта улыбка коснулась его глаз, в них отразилась печаль.

– Не надо, – попросила Лань, вскинув руку так, словно боялась Цзэня. Он замер, оставив между ними расстояние в пять шагов. Хотелось бы ей, чтобы он не был так близко. Хотелось бы ей, чтобы он был еще ближе.

Она глубоко и прерывисто вздохнула, бросила на него взгляд и тихо спросила:

– Твой Бог-Демон все слышит?

На лице Цзэня отразилось понимание.

– Я его контролирую, – покачал он головой. – Так что мы в безопасности.

Лань внимательнее всмотрелась в его глаза, а потом кивнула. На этот раз она не отвела взгляда.

– Если я воссоздам Убийцу Богов, – начала она, – то и сама недолго задержусь в этом мире. – Она постучала по своей окарине. – Ты забыл о том, что Боги-Демоны соединены с душами тех, к кому привязаны. Уничтожив их, ты уничтожишь и практика. А я намерена избавиться от всех четверых.

Челюсть Цзэня напряглась.

– К твоему это не относится. Он же привязан к душе твоей матери.

– Я изменила условия сделки. Когда срок подойдет к концу, Серебряный Дракон освободит душу моей матери, а взамен возьмет мою.

Кадык Цзэня дернулся. Казалось, на какое-то время он лишился дара речи.

– Срок, – мягко повторил он. – Понятно.

Они молчали, каждый погрузившись в свои мысли. Каждый, ошеломленный откровениями другого. Между ними начало формироваться некогда очевидное осознание: чтобы положить конец циклу власти и разрушения, им нужно было принести в жертву собственные жизни.

И все это зависело от Убийцы Богов.

Лань бросила на Цзэня быстрый взгляд.

– Тогда докажи.

– Что доказать?

– Докажи, что говоришь правду. – Ей не нужно было и дальше упоминать о его предательстве. – Раз ты согласен, что Богов-Демонов нужно уничтожить, тогда ты согласен и с тем, что мне нужно воссоздать Убийцу Богов. Сегодня у меня не вышло. Так помоги мне.

Несколько мгновений Цзэнь внимательно смотрел на нее.

– Скажи как, – просто сказал он с такой готовностью, словно и сам собирался предложить то же самое.

– Книга в твоих руках, – указала Лань пальце, – направит меня. Бессмертная из клана ЮйЭ сказала мне, что прежде, чем использовать Убийцу Богов, я должна понять его суть.

Цзэнь осторожно провел большим пальцем по корешку «Классики Богов и Демонов». Затем он перевел дыхание и протянул книгу Лань. Неуверенное приглашение. Хрупкое перемирие.

Лань уставилась на том. Раньше она бы не задумываясь приблизилась к нему. Теперь же уверенность в том, что Цзэнь не причинит ей вреда, испарилась. Разрушилась всего за одну ночь, в то время как на построение ее ушло множество.

Но, возможно, в словах Цзэня была доля правды. Возможно, Семя Ясности поколебало его веру в путь, по которому он так страстно шел, принося немыслимые жертвы.

И возможно…

Как еще мы могли побороть элантийцев?

Вопрос, на который у Лань не было ответа, не давал ей покоя на протяжении всего их разговора. Если в их руках находились единственные существа, способные бросить вызов элантийцам, могли ли они так легко отказаться от подобного шанса, даже не попробовав? Раз существовала вероятность, что она могла воссоздать Убийцу Богов, разве это не значило, что она была способна положить всему этому конец?

Как однажды сказал ей Дэцзы, первые шаманы подарили Убийцу Богов хранителю, намереваясь использовать его в качестве последнего средства на случай, если сила Богов-Демонов когда-нибудь выйдет из-под контроля. Убийца Богов являлся средством сохранить баланс в этом мире.

Она так непреклонно верила в Путь, который отвергал использование силы Богов-Демонов, что не остановилась, чтобы подумать, не упускает ли она чего-нибудь.

Инь и ян. Добро и зло. Великое и ужасное. Две стороны одной медали, ЛяньЭр, и где-то в центре всего этого лежит власть. Суть в том, чтобы найти между ними баланс.

Она посмотрела на Цзэня, лунный свет разделял его черты на светлые и темные. Ее взгляд метнулся к раздвижным дверям из розового дерева. Там Дилая и жители Шаклахиры убирались после ужина и по очереди патрулировали периметр. Ей вспомнились слова Тая о том, каким нормальным казалось происходящее. В каком-то смысле Сун Лянь ничего так не хотела, как убежать от Цзэня и погрузиться в нормальность, в то, что нужно мыть посуду, менять воду или стирать простыни. На мгновение она задумалась: будь у нее выбор, вернулась бы она в чайный домик в Хаак Гуне, осталась бы безвестной певичкой, мечтающей о свободе, которой у нее никогда не будет?

Нет. Она была здесь ради безвестных певичек. Ради тех, кто пал от рук элантийцев, ради жителей деревень, чьи дома были разрушены, ради мастеров с Края Небес, которые отдали свои жизни, чтобы сохранить крошечный шанс на свободу, ради тех, чьи смерти и надежды она теперь несла в себе.

И каким же тяжелым был этот груз.

Лань выдохнула и двинулась вперед, так же медленно, сокращая расстояние между собой и Цзэнем. Она положила руку на его пальцы, книга под их ладонями чувствовалась одновременно как лед и пламя.

– Хорошо, – мягко произнесла Лань.

– Я нашел эту книгу во дворце, который когда-то принадлежал моим предкам, – сообщил Цзэнь. – Признаться, я еще не прочел ее полностью, потому что ХунИ выкрал половину. Но я с радостью прочту ее вместе с тобой.

Цзэнь выглянул наружу через открытые панорамные ставни. Когда он снова взглянул на Лань, в его глазах появилась нежность. Надежда.

– Ночь так прекрасна, – заметил он. – Не против прогуляться со мной?

Лань была вынуждена согласиться – ночь ослепляла своей красотой. Она задалась вопросом, сколько таких ночей они упустили.

– Хорошо, – повторила она.

Песок под их ботинками был мягким, а воздух в пустыне – холодным. В небе горели созвездия, гораздо более заметные теперь, когда погасли огни дворца, и на многие мили вокруг не было ничего, кроме бескрайних дюн. Пока Лань шла рядом с Цзэнем, время словно потекло вспять, будто они никогда и не расставались. Между ними царило расслабленное, почти знакомое молчание, а рукава их пао то и дело соприкасались. Ветерок донес до Лань знакомый запах ночи и пламени, и она осознала, как сильно скучала по этому.

Впервые за долгое время Лань, глядя на Ксан Тэмурэцзэня, видела парня, в которого влюбилась когда-то на окутанной туманом горе.