Текст книги "Горящая черная звезда, пепел, подобный снегу"

25

И когда под тяжестью инь, посланной Богом-Демоном,

Ксан Толюйжигин впал в безумие, родилось Последнее царство: золотая эра света и справедливости.

Тьма была побеждена; междоусобицы сменились миром.

Император Ян Лун, «Записки императора об истории»

Эра Последнего царства

Сальные свечи и палочки благовоний пришлось заменить трижды к тому времени, когда Цзэнь закончил рисовать печати для Всадников Смерти – по одному набору печатей призыва и по одному набору связующих печатей для каждого отдельного Всадника. С трудом переводя дыхание, Цзэнь прислонился спиной к стене. Его ци было похоже на опустевшую чернильницу: печати на каменном полу он чертил собственной кровью, которая являлась сильнейшим проводником энергии и самым надежным способом вложить в печать свою волю. Одежда и волосы Цзэня пропитались потом.

Комната, казалось, вращалась, а темнота и инь давили на него. Каждый раз, когда он моргал, время распределялось неравномерно: могло пройти либо полтора перезвона, либо сразу несколько. Перед ним лежала «Классика Богов и Демонов», но Цзэнь уже почерпнул из нее все, что мог, поэтому закрыл книгу и надежно спрятал ее обратно в мешочек.

Все еще дрожа, он потянулся к кувшину с водой.

Тот оказался пустым.

Эффект Семени Ясности уменьшался по мере того, как Цзэнь все больше и больше использовал силу Черной Черепахи. Теперь же он чувствовал, как ци Бога-Демона просачивается в его кровь и разум.

Печати на полу сверкнули в ожидании, когда их приведут в действие.

Время пришло.

Цзэнь, пошатываясь, встал. Он опустился на колени у ближайшей могилы одной из сорока четырех Всадников Смерти. Ее наружность была изображена на камне в виде высеченного портрета, облаченного в блестящие черные доспехи. Как и у других, ее глаза были открыты, так что у Цзэня возникло ощущение, что за ним наблюдают, и он оглядел комнату.

Цзэнь посмотрел на имя Всадника, выгравированное на мансорианском. Кер Саранеджин. Название родословной, за которым следовало личное имя – «Лунный цветок». Цзэнь вырос на историях о героях прошлого: о Ракуне, Солнечном лучнике, что сбил девять солнц, опаляющих землю, и тем самым спас человечество; о влюбленных Амуне и Ренги, которые разделили Вечное Небо и Великую Землю и вдохнули жизнь в этот мир. Но когда выжившие из его клана упоминали мансорианских Всадников Смерти, в их голосах слышались благоговение и страх. Черная Черепаха показала ему время, когда Всадники, сражаясь с другими кланами, спасли мансорианский. Но даже тогда их имена не стали частью истории, об их деяниях не сочиняли баллад и поэм… а все из-за того, кем они были и какой вид практики использовали.

Демонические практики, что свернули с Пути.

«Если я должен увидеть тьму, чтобы наш народ познал свет, – сказал он однажды Лань. – Тогда я раз за разом буду делать тот же выбор».

Цзэнь достал из мешочка четыре палочки благовоний. Он взмахнул фу, и их кончики вспыхнули, окрасив погребальную камеру в кроваво-красный цвет.

Поднеся палочки ко лбу, Цзэнь поклонился один, два, три раза.

– Да заберет мою душу Вечное Небо. Да поглотит мое тело Великая Земля.

То были фразы из мансорианского погребального обряда, которые он еще не забыл. Цзэнь вспомнил огромные костры выше его роста, языки пламени поднимались к небу, а тлеющие угли сливались со звездами. Чтобы должным образом почтить мансорианца после смерти, его нужно было сжечь: освободить душу из тюрьмы плоти и отправить ее в Вечное Небо, а затем отдать пепел бренного тела Великой Земле.

Быть похороненным в каменной могиле значило заковать в ловушку тело и душу.

Цзэнь выпрямился.

– Отправьтесь со мной в бой, – сказал он палате нежити, – и я клянусь почтить вас истинной смертью, отпустив в Вечное Небо и на Великую Землю, как это и должно было быть.

Цзэнь достал «Классику Богов и Демонов» и открыл ее. Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, он отдал свой разум и тело во власть Бога-Демона, притаившегося в тени.

Когда его ци, поддерживаемое силой Черной Черепахи, потекла с кончиков пальцев, неземной блеск пробежал по печатям на каменном полу.

Дым от благовоний заколыхался. Температура в комнате стремительно снижалась, иней, растекающийся по стенам, проникал в легкие Цзэня. Черное пламя с ревом пробудилось, охватив каждый каменный гроб. Печати на выгравированных изображениях, что украшали крышку каждой гробницы, начали светиться темно-красным, растекаясь по поверхности, как кровь и огонь. С шипением они разъедали камень до тех пор, пока от крышек не осталось и следа.

Инь пронеслась по залу хором криков, от которых Цзэнь едва не упал на колени. Он устоял, опершись на силу Бога-Демона, и теперь наблюдал, как трупы мансорианских демонических практиков пробуждались один за другим. Позади, очерченные красным светом их печатей, виднелись явно не принадлежащие им тени. Волк с длинными ногами и выступающими ребрами; ястреб с перьями, острыми, как ножи; лошадь с зубами, похожими на клыки; лиса с девятью хвостами. Некогда привязавшие их к себе с горящими глазами повернулись к Цзэню. На их бедрах висело оружие, а энергетические ядра кричали от переизбытка инь. Цзэнь чувствовал, что их души привязаны так же, как его была привязана к Черной Черепахе. До него доходила рябь их отравляющей ци. Каждый Всадник Смерти приравнивался, если не больше, к целой армии натренированных практиков.

Сорок Четыре замерли, ожидая его команду.

Цзэнь раскрыл левую ладонь. В центре, сморщенная, как покрытая шрамами плоть, светилась мансорианская печать: миниатюрная версия той, что он перерисовал из «Классики Богов и Демонов». Эта печать связывала волю Сорока Четырех с волей Цзэня и навсегда соединяла их демоническую ци с его ядром.

Вместе они держали в руках ключи к освобождению этого царства… как и к его разрушению.

По мере того как тяжесть возложенной на него задачи уменьшалась, на Цзэня накатили облегчение и изнеможение. Дрожа, он опустился на четвереньки, по его лицу стекал пот. У него больше не осталось сил.

Но что-то было не так.

Пол то появлялся, то исчезал из его поля зрения. В ушах слышалось странное жужжание, а в голове стучало так, словно к ней прилила вся имеющаяся в его теле кровь. Цзэнь больше не чувствовал холода в руках, как и каменного пола под ногами. Он сделал глубокий вдох и заморгал в попытке прояснить зрение.

– Цзэнь, – раздался рокочущий шепот в его сознании, и ци Черной Черепахи начала смыкаться над ним, массивная, как гора, и всепоглощающая, как сама ночь. – Ах, Цзэнь. Мы так близко. Так близко к концу.

Нет, только не сейчас.

Он стиснул зубы и потянул, противопоставляя разливающейся по венам инь, ян и силу собственной воли. Он справится. Уничтожит элантийскую армию. И снова увидится с Лань, в последний раз.

Он не закончит как его прадед.

Эти мысли пробивались сквозь пелену инь, как свет сквозь темные воды. И Цзэню удалось остаться на плаву. Он тяжело дышал, ощущая, как присутствие Черной Черепахи испаряется из его разума. Окружающая обстановка и звуки нахлынули на него: затхлый воздух подземелья, холодный камень под ладонями и коленями, пот, пропитавший волосы и пао, пробудившиеся демонические практики, что наблюдали за ним с каменными лицами. Их демоны… тени на стенах… зашевелились, возможно, почувствовав присутствие могущественного Бога-Демона.

Цзэнь еще несколько мгновений не двигался с места в ожидании, когда дыхание выровняется, а мир вокруг перестанет вращаться. Почувствовав себя достаточно сильным, он поднялся на ноги.

Ему даже удалось преодолеть лестницу. Оказавшись снаружи, Цзэнь набрал полные легкие свежего зимнего воздуха. Пронизывающий ветер, который со свистом врывался в коридор через сломанные двери, принес заметное облегчение после удушливой тишины подземелий.

Солнце клонилось к закату. Оно нависало над горами, окрашивая их вершины в оранжевый и извергая огонь на снежные облака. Внизу же весь остальной мир был скрыт в тени.

Цзэнь проследил, как последние лучи солнца опускаются за горизонт. Лань и все оставшиеся практики Последнего царства уже, должно быть, выдвинулись. Их план зависел от того, удастся ли ему попасть в столицу и уничтожить большую часть элантийской армии и королевских магов. Без этого они окажутся в ловушке города, что кишел элантийцами.

Цзэнь закрыл глаза и сделал глубокий, успокаивающий вдох. Провел большим пальцем по левой ладони, на которой пульсировала печать, чтобы передать свой приказ ожидающим его сорока четырем демоническим практикам.

– Мансорианские Всадники Смерти, – голос Ксан Тэмурэцзэня разнесся по залам его предков. – Внемлите моему призыву.

26

Заставь других поверить, что наметился на восток, а сам атакуй запад.

Генерал Ешин Норо Доргун из клана Джошеновой Стали Шестая из тридцати шести стратагем, «Классика войны»

Небесная столица была почти такой, какой Лань ее запомнила, когда в детстве приезжала сюда с мамой. Элантийцы вывесили свои флаги над хинскими храмами и пагодами, украшенными замысловатой резьбой из розового дерева. Тут и там возвели сооружения из металла и камня.

В этот перезвон улицы были особенно многолюдны, что обеспечивало Лань достойное прикрытие. Она продвигалась мучительно медленно, но Искусство Света тут же выдало бы ее.

Проходя по залитым светом фонарей улицам, Лань чувствовала себя так, словно увидела тень себя в прошлом – когда война казалась такой далекой и непонятной. Музыка и смех доносились из окон пивнушек, которые превратились в рестораны и места для развлечений богатых людей со связями. Лань стало интересно, какая певичка выступала сегодня на сцене. Она свернула на дорогу, ведущую прямо к императорскому дворцу. Лань запомнила его как ярко освещенное здание с алыми колоннами и стенами, инкрустированными нефритом и лазуритом. Золотые каскадные крыши возносились к самим небесам. Теперь же перед ней был возведен мраморный фасад, чьи каменные и металлические колонны поглотили оригинальное строение. Среди элантийской архитектуры виднелись только изогнутые терракотовые крыши, но и те теперь были полностью отлиты из серебра.

С одного из фонарных столбов, воздвигнутых элантийцами, чтобы осветить город алхимическим светом, Лань махал развевающийся плакат. На его серебряном фоне был изображен великолепный синий тигр, переплетенный с элантийским солдатом в белых доспехах и с такими же белыми крыльями за спиной.

Нет, не просто солдатом, осознала Лань, присмотревшись к фигуре. Верховному губернатору хватило самонадеянности нарисовать на плакате собственное лицо.

Звездная карта не обманула – Лазурный Тигр действительно находился в этом городе.

Лань подняла взгляд на целые колонны одинаковых синих плакатов, выстроившихся по обе стороны дороги, что вела на дворцовую площадь.

Ее пронзил шок.

Широкая площадь под дворцом была заполнена элантийскими солдатами. В их металлических доспехах отражался ранний вечерний свет, пока сами завоеватели прогуливались с напитками и едой, любезно предоставленными торговыми лавками, что стояли по периметру. Посреди сборища сверкал большой фонтан: лотосы, уток-мандаринок и журавлей, которыми он когда-то был наполнен, заменили мраморной статуей элантийского короля.

Присмотревшись, Лань разглядела среди толпы тех, кто носил браслеты на запястьях.

Королевские маги.

Она дотронулась до рукояти своего кинжала. Они с Цзэнем оказались правы: Эрасциус привязал к себе Лазурного Тигра и вернулся в столицу. Но они не предвидели того, что из всех вечеров именно сегодня верховный губернатор устроит своего рода пир. Лань и Цзэнь ожидали меньшего сопротивления: судя по огромному количеству людей, все королевские маги и элантийские солдаты, расквартированные в близлежащих городах, были вызваны в столицу.

Лань дотронулась до ключицы, где лежал холодный амулет Цзэня. План менять было поздно. Оставалось только ждать.

Небо почти полностью потемнело; за городом, над далекими горами, которые, словно стражи, окружали столицу, сгущались грозовые тучи. Алхимические лампы элантийцев зажглись, отбрасывая на площадь золотистый свет. В самом центре была расчищена дорожка, ведущая от дворцовых ворот.

К наступлению ночи Дилая, мастер Нур, Безымянный мастер и ученики, достаточно опытные, чтобы сражаться, должны войти в город и, вероятно, расположиться где-то неподалеку в ожидании, когда Лань сделает первый шаг.

Она снова коснулась амулета.

Цзэнь опаздывал.

Взревели трубы. Ворота дворца распахнулись, и на площади раздались громогласные аплодисменты. За четырьмя шеренгами солдат следовал эскадрон королевских магов, облаченных в особенные доспехи, сделанные, как предположила Лань, из комбинации металлов, которыми каждый из них мог управлять.

Сплавы, подумала она. Маги, чья способность контролировать сразу несколько металлов, делала их невероятно сильными.

Позади них верхом на великолепном черном жеребце ехал верховный губернатор: невзрачный мужчина среднего роста и телосложения, со светлой и мягкой кожей, которая стала таковой благодаря подаренной жизнью роскоши. Пока он махал ревущей толпе, на его скипетре сверкали драгоценные камни.

Но взгляд Лань стал более острым, когда она заметила того, кто ехал позади губернатора.

Светлые, почти белые волосы Эрасциуса теперь стали длиннее. А на нагруднике его доспехов была выгравирована голова голубого тигра. Зимний маг тоже держал в руках скипетр, но украшенный исключительно сапфирами. Верховный губернатор хвалился Эрасциусом и даже нарек привязавшего к себе Лазурного Тигра драгоценным камнем в короне их империи.

Парад остановился, пришло время произносить речь. Металлические пластины вокруг площади усиливали голос губернатора, так что Лань уловила обрывки элантийских слов.

– …Лазурный Тигр… Бог-Демон… в нашем распоряжении. Королевский маг Эрасциус… продемонстрирует его мощь.

Представление… Они собирались устроить представление.

Лань схватила окарину. Эрасциус точно знал условия сделки, которую заключил, а значит и то, как опасно было бездумно использовать силу Бога-Демона. Сегодня вечером элантийцы собирались испытать богов.

Поторопись, Цзэнь.

Эрасциус спешился и подошел к краю фонтана. Толпа тут же утихла. На мгновение на улицах не было слышно ничего, кроме свиста ветра. Все задержали дыхание, когда маг поднял руки.

От него исходила нарушающая тишину демоническая ци. В толпе кто-то вскрикнул. Даже люди, не способные чувствовать ци, ощутили всепоглощающую инь.

Вода из фонтана поднялась устремляющейся в небо спиралью. Струи взорвались сотнями мерцающих точно звезды капель, которые собрались в форму огромного тигра размером с целый дворец. Перед толпой, которая с благоговением наблюдала за ним, он, со сверкающими лазурными глазами, открыл пасть и издал рев, потрясший весь город.

Лань сжала окарину так крепко, что побелели костяшки пальцев. Вокруг, чтобы посмотреть шоу, собрались все работающие в столице хины – дворники, владельцы магазинов, повара и официанты. Жуткое голубое свечение Лазурного Тигра отражалось на их изможденных лицах. То, как они смотрели на происходящее, что-то сломало в Лань.

С трепетом. Страхом. И смирением. С принятием своей участи – жить под гнетом элантийцев.

Боль сдавила горло Лань. Пальцы, сжимавшие окарину, задрожали.

Она могла положить этому конец.

Она должна была.

Лазурный Тигр снова взревел… и именно в этот момент амулет на шее Лань стал теплым.

Со всех сторон раздались удивленные возгласы. Небо над Небесным дворцом разверзлось, как если бы кто-то его разрезал: печать Врат, сотворенная из места с почерневшими руинами и утесами, покрытыми снегом.

Из нее на Небесную столицу опустилось нечто. Фигура мужчины: когда он приземлился на самую вершину крыши дворца, тень за его спиной затмила небо.

Черные одежды Ксан Тэмурэцзэня развевались, как и исходящая от него демоническая ци. Он выпрямился, стоя на крыше дворца, который оккупировали завоеватели сначала его клана, а после и его земли.

Внизу замер внимательно следящий за происходящим Эрасциус. Он медленно поднял руку.

Щелчок пальцев, и вот Лазурный Тигр уже повернулся, чтобы встретить незваных гостей. Его рычание разнеслось по улицам города, когда он прыгнул, взмахнув хвостом… Черная Черепаха, сформировавшись из облака дыма, нырнула ему навстречу.

Земля содрогнулась от первого столкновения Богов-Демонов. На площади раздались крики, и элантийские солдаты обнажили свое оружие.

Печать Врат все еще оставалась открытой. Из нее просачивались другие тени, которые приземлялись на площадь и близлежащие здания. Пагода, расположенная несколькими улицами ниже от того места, где стояла Лань, взорвалась, когда что-то рухнуло на ее крышу. Облако пыли осело, и Лань разглядела на вершине обломков силуэт – создание размером с лошадь с огненными хвостами… Если точно, хвостов было девять.

Мо, подумала Лань, ощущая демоническую силу, что исходила от создания. Она слышала хинские мифы о легендарном девятихвостом демоне-лисе. Но внимание Лань привлекла женщина, что стояла под этим существом. Высокая и сильная, она носила сапоги из плотной кожи и одежды, что отличались от традиционного хинского ханфу. Взгляд Лань замер, когда она заметила, что черный наряд незнакомки был вышит изображениями красного пламени.

Мансорианка.

Женщина ступила вперед, ее движения были резкими. Лань мельком увидела лицо – нечеловеческое, скорее из камня, чем из плоти и крови. Без единого изъяна или следов старения, оно наводило ужас. Глаза мансорианки были совершенно черными.

Демонический практик.

В ночи последовала еще одна вспышка, и внизу, перед жилым кварталом, на самой высокой крыше появился облаченный в похожий наряд мужчина, чье лицо было таким же неестественно неподвижным. Позади него в вихре серебра виднелась тень, напоминающая странного волка с длинными, как у оленя, ногами и выступающими сквозь кожу ребрами.

Еще одна вспышка знаменовала появление фигуры с огромным золотым ястребом, чьи крылья казались достаточно острыми, чтобы об них порезаться. Тень следующего незваного гостя была в форме багровой лошади, зубы которой напоминали клыки. Демонические практики сыпались на Город короля Алессандра точно темные падающие звезды.

Казалось, все как один, они повернулись к площади, на которой собрались элантийские солдаты. И по неслышной команде сорвались с места мощным взрывом инь.

Повсюду поднялись крики.

Демонические практики атаковали элантийцев как ястребы, пикирующие на добычу. Между фонтаном и дворцом Цзэнь столкнулся с Эрасциусом, пока над их головами вели сражение два Бога-Демона. Среди всей этой неразберихи Лань заметила, как верховный губернатор отступил во дворец. За ним бросились королевские маги, которые использовали свои заклятия, чтобы укрепить защиту здания.

Пальцы, которыми Лань обхватила окарину, стали скользкими. Она не могла использовать Убийцу Богов до тех пор, пока Цзэнь не расправился с достаточным количеством королевских магов, чтобы отряд Дилаи смог проскользнуть во дворец и побудить губернатора сдаться.

И все же, пока Лань наблюдала за происходящим, мансорианские демонические практики ощутимо изменились. Пустыми глазами они посмотрели на беззащитных, уязвимых хинов, что стояли на краю площади.

Первым бросился тот, чей демон был похож на медведя. Лань услышала собственный крик, когда демонический практик повалил стоявшую неподалеку женщину – легкую добычу.

Вскоре за ней последовали и остальные хины. За несколько секунд ритм битвы нарушился, поскольку Всадники Смерти рассеялись в стороны, предоставив элантийцам возможность отступить во дворец.

Ужас сжал горло Лань. Такого не должно было случиться. Предполагалось, что Цзэнь прикажет своей армии уничтожить элантийские войска. Вместе со своим Богом-Демоном он собирался избавиться от королевских магов и тем самым расчистить путь для отряда Дилаи.

Ей нужно было подобраться к Цзэню… и остановить его. Если он потерял контроль над Черной Черепахой…

Она даже не желала заканчивать мысль.

Со вспышкой Искусств Света Лань взобралась на крышу ближайшей пагоды. Теперь от дворца ее отделяли только площадь и ряд жилых домов, граничащих с ней.

Лань подняла взгляд. Цзэнь находился там – высоко, на самой вершине дворца, где собрались инь и грозовые тучи. Его едва можно было разглядеть, но Лань училась с ним практике, сражалась с ним, так что она знала стиль его движений: текучих как вода, но внезапно сменяющихся взрывными, как пламя.

Теперь же Цзэнь оставался неподвижным, хотя от него и продолжала исходить демоническая ци. Черная Черепаха, обретшая свою форму из темного дыма и теней, столкнувшись с Лазурным Тигром, уцепилась за дворец. Стены начали рушиться. Обломки падали на лежащую внизу площадь и улицы, проламывали дома.

Мне нужно до него добраться, подумала Лань.

В порыве Искусств Света она рванулась к Цзэню. Когда Лань пересекла площадь, демоническая ци тут же стала слишком ощутимой. Приземлившись на одну из нижних крыш дворца, она попыталась уцепиться за терракотовые кирпичи, потому что от новой атаки Черепахи сотряслось все здание.

Лань только успела снова вернуть равновесие, когда крыша прямо под ней с громким хрустом отвалилась. Раздались крики; в оседающей пыли Лань смогла различить очертания людей, что оказались в ловушке среди обломков. Певички и уборщицы, продавцы и их семьи.

«Все до единого хины, – во внезапном приступе страха осознала Лань. – И все уязвимы».

План, который они с Цзэнем разработали, разваливался прямо у нее на глазах. Он утратил контроль. Все могло обернуться кровавой баней, как в случае с Ксан Толюйжигином.

Я должна это остановить.

Лань начала взбираться наверх. Внутри нее проснулось ядро Серебряного Дракона. Он посмотрел на нее ледяными глазами, когда его голос эхом разнесся по связи между ними.

– Освободи меня.

– Нет, – Лань перепрыгнула на соседнюю крышу и ухватилась за выступ. Подтянулась.

Бог-Демон медленно моргнул.

– Это лишь вопрос времени.

Лань воздвигла ментальную стену, разделяющую их мысли. Она почувствовала, как Дракон удалился, его ци обернулась вокруг ядра, но большие глаза все еще осматривались вокруг в поисках угрожающей ей опасности.

Мышцы сводило судорогой. Лань оценила расстояние до самого верха, где находился Цзэнь. С последним толчком ци, которая у нее осталась, она подпрыгнула и едва смогла преодолеть край крыши.

Оказаться в этом круговороте было ужасно. В тучах, собравшихся над Цзэнем, сверкали молнии, которые время от времени ударяли в землю. Разгорелись пожары, ветер разносил угли и пепел. И в самом центре демонической ци находился Цзэнь, неподвижный и непоколебимый, как если бы был высечен из камня. Его кожа была бледной, как фарфор, а глаза – наполнены тьмой. Тени, казалось, скользили под его плотью, когда он позволял ци Черной Черепахи из него изливаться.

Это описывали все книги по истории: то, от чего предостерегали их мастера, то, что Орден Десяти Тысяч Цветов стремился предотвратить.

Лань обсуждала подобное развитие событий с Цзэнем.

– А что, если ты потеряешь над ними контроль? – спросила она тогда в спальне, которую они делили в Шаклахире.

– Тогда ты положишь этому конец. – В его голосе не было слышно и капли сомнений.

Я не могу, думала Лань теперь, глядя на площадь. Там было все еще слишком много королевских магов. У Дилаи не было бы шанса пробраться во дворец. Они бы проиграли эту войну.

Когда она повернулась к водовороту, в ушах заревела демоническая ци. Лань сделала один шаг. Затем второй. Она сжала зубы, в глазах покалывало, а в висках стучало. Он находился здесь, прямо перед ней.

– ЦЗЭНЬ! – закричала Лань. – ОЧНИСЬ, ЦЗЭНЬ!

Он повернулся к ней. Встретился с ней взглядом, но, похоже, не узнал.

Слишком поздно она заметила взмах хвоста Черной Черепахи, увидела, как ее ци вырывает черепицу под ногами. Мир накренился, и в следующее мгновение Лань осознала, что упала и повисла, уцепившись за край. В шаге от того, чтобы рухнуть на землю. Сплюнув кровь, она снова забралась на крышу.

Цзэнь повернулся к ней, уставившись стеклянными черными глазами.

Медленно он обнажил Ночной огонь и направил его на Лань.

Она, не двигаясь с места, начала напевать.

Эту песню, песню его родины, она когда-то исполнила для него в бамбуковом лесу. Песню о зиме, что окутала степи, о затихшей земле, дремлющий под снегом.

Что-то изменилось в выражении лица Цзэня. Он нахмурился, приоткрыл губы, и каким-то образом в какофонии битвы она услышала, как он произнес ее имя.

– Лань.

Крыша между ними взорвалась ярким голубым светом. Мгновение Лань просто падала, а мир стал калейдоскопом небес и земли. Внутри нее распахнул глаза Серебряный Дракон. Его сила вырвалась, подхватила Лань и вернула ее в вертикальное положение. Она с легкостью приземлилась на нижнюю часть дворцовой крыши.

Голубой свет рассеялся, чтобы обнажить притаившуюся в нем тень.

Напротив Лань стоял Эрасциус. Зимний маг был пропитан силой и сиянием Лазурного Тигра: его металлическая броня и белоснежные волосы блестели в меняющейся череде огней и энергий, тянущихся с той части крыши, где его Бог-Демон, оскалив зубы, предстал перед Черной Черепахой и Цзэнем.

Эрасциус улыбнулся Лань.

Он пытался не позволить ей приблизиться к Цзэню, чтобы тот не вырвался из-под контроля Черной Черепахи.

Ярость вспыхнула в Лань. Прежде чем она успела подумать, Тот, Что Рассекает Звезды уже оказался в ее руке. Тяжесть рукояти была настолько знакомой, что казалась продолжением ее собственного запястья, когда Лань метнула кинжал в элантийца.

Эрасциус поднял руку, повернул ее, и кинжал исчез. Лань почувствовала, как он рассек воздух, направляясь к ней, так что поспешила создать защитную печать, воздвигнув перед собой стену из черепицы. Когда кинжал вонзился в ее щит, она услышала щелчок и быстро создала ключ. Как только стена осыпалась, Лань поймала падающий кинжал.

Зимний маг вытянул руки, сверкнув разноцветными металлическими браслетами.

– Ах, моя маленькая певичка, – протянул он. – Время, проведенное порознь, заставило тебя забыть, что элантийские маги владеют металлической магией. Так что твой жалкий кинжал никогда бы меня не задел. А теперь я еще обладаю силой и Лазурного Тигра.

Она изо всех сил старалась уследить за его словами, поскольку уже несколько лун не говорила на элантийском. А после сформулировала свой ответ:

– Всякой власти приходит конец.

Над их головами Тигр бросился на Черепаху. Когда они столкнулись, земля задрожала, а небо озарила молния. Ее свет отразился в глазах Эрасциуса, осветил кожу, придав вид кого-то еще, но не человека. Кого-то, похожего на бога.

– Ох, какие же вы, хины, дураки, – заметил Эрасциус. От потоков ци вокруг них его голос звучал громче. – Если бы вы доверились силе этих демонов, то сейчас уже были бы богами.

«Мы доверились, – подумала Лань. – И это разрушило нас».

Эрасциус атаковал неожиданно. Мир стал ярко-синим, и Лань отлетела назад. Ночь закружилась, фонари и покрытые золотой черепицей крыши дворца отдалялись, пока она стремительно падала вниз.

Лань с фу, уже зажатой между пальцами, перевернулась. Вспышка ци активировала печать, и воздух вокруг искривился, сгущаясь и поднимаясь порывом ветра, замедляющим падение. Даже несмотря на еще одну струю ци, которую она направила на ступни, приземление все равно не было мягким. Острая боль пронзила правую лодыжку.

И все же ход сражения на площади изменился. Куда бы она ни смотрела, мансорианские Всадники Смерти вернулись к сражению с королевскими магами. В воздухе переплелись энергии демонических практик и элантийских металлических заклинаний.

– Цзэнь, – прошептала она его имя точно молитву, выискивая его силуэт на крыше дворца. Освободился ли он от контроля Черной Черепахи?

Ей нужно было двигаться. Укрыться в безопасном месте, где можно было бы начертить Убийцу Богов…

– В этот раз я не позволю тебе уйти так легко, маленькая певичка.

Со слезящимися глазами Лань подняла голову. Эрасциус стоял в нескольких шагах от нее, глядя все с той же кровожадной улыбкой, все теми же холодными голубыми глазами, которые говорили, что для него это всего лишь игра, которой он намерен насладиться. Позади Зимнего мага Лазурный Тигр прервал сражение с Черной Черепахой и поспешил присоединиться к тому, с кем теперь был связан.

Когда Тигр обрушил огромную лапу на Лань, девушку загородила поднявшаяся стена теней.

От удивления Эрасциус приоткрыл рот.

Небо над ними потемнело. Из земли между Лань и Зимним магом поднялась массивная фигура: сначала голова и панцирь, а затем и когти. Когда Черная Черепаха полностью приобрела форму, Лань почувствовала рядом знакомую ци.

Цзэнь смотрел на нее теперь уже ясным взглядом.

Он протянул руку и нежно дотронулся до ее щеки. Его губы шевелились, но звук терялся в царившем вокруг водовороте. Но Лань слышала слова Цзэня так ясно и правдиво, будто он разговаривал прямо с ее сердцем.

Пора с этим покончить. Я снова найду тебя.

В безмолвном ответе она коснулась его пальцев своими. В следующей жизни.

Цзэнь повернулся к Эрасциусу, который больше не улыбался.

А Лань бросилась бежать.

Каким-то образом ей удалось пробраться через сражение на площади. Каким-то образом она умудрилась ускользнуть по улицам, дома которых обеспечивали ей тень. Безопасность.

Когда звук битвы заглушил стук ее собственного сердца, Лань, тяжело дыша, остановилась рядом с полуразрушенным храмом. Направив струю ци к ступням, она с трудом взобралась на низкую крышу и перевернулась на спину.

Каждый мускул в ее теле болел. Лодыжку жгло, а по коже стекал пот.

Лань подняла взгляд к небу над дворцом, где над изогнутыми крышами кружили две гигантские фигуры. Свет от битвы Лазурного Тигра и Черной Черепахи отражался в облаках.

Нельзя было медлить, больше не было времени откладывать. Лань заставила себя сесть, хоть и чувствовала, как протестует каждая косточка в теле. Дрожащими руками она поднесла окарину к губам и заиграла.

Поначалу песня получалась слишком медленной. Поэтому Лань мысленно вернулась к тому моменту, когда они с Цзэнем открыли «Классику Богов и Демонов». В пустыне стояла ночь, под ногами лежал песок, а над головой сверкали звезды. Лань подумала о сказке, что хранилась в этой книге.

Черта за чертой в воздухе перед ней начал формироваться Убийца Богов, точно серебряная река, плывущая к двум Богам-Демонам, виднеющимся вдалеке. Ци Черной Черепахи и Лазурного Тигра стала прерывистой: когда Убийца Богов обвился вокруг них, Боги-Демоны громко заревели.

Пот капал с подбородка Лань, она дрожала. Каждая ее частичка напрягалась, выжимая из себя ци.

Она была так сосредоточенна, что почти не почувствовала движение позади себя.

В гобелене энергий открылся шов, через который до Лань донеслась знакомая ци с ароматом жженых роз, крови и дыма. Небо окрасилось в алый.