Текст книги "Горящая черная звезда, пепел, подобный снегу"

Боль пронзила спину Лань. Убийца Богов заколебался, когда она перестала играть. Лань опустила взгляд, чтобы увидеть, как из ее живота торчал поблескивающий красным меч. Покрытый ее кровью.

– Я не мог позволить тебе создать его, дорогая нареченная, – сказал ХунИ ей на ухо. – Не до того, как я присоединюсь к веселью.

Он повернул меч, прежде чем вытащить его и столкнуть Лань с крыши.

Первым земли коснулось ее плечо, и она ощутила, как с тошнотворным треском сломалась ключица. Вдруг стало трудно дышать. Сквозь пелену боли Лань осознала, что земля под ней багровела от ее собственной крови.

Над ней возвышался ХунИ, блистательный в своем красном ханфу. Она уловила красный изгиб улыбки принца, когда тот заговорил, но его голос звучал приглушенно. Силуэт становился размытым.

Что-то внутри Лань ломалось. Из раны вырвался серебряный свет, устремившийся к небесам. Она почувствовала, как от нее исходят потоки силы: впервые воля Серебряного Дракона преобладала над ее собственной.

Змеевидная фигура осветила небо, потрескивающий иней образовал чешую, а лед собрался в когти и зубы. Лань будто оказалась поглощена чудовищной силой. Ледяная белизна окутывала ее разум, застилая мир, стирая все, что она могла видеть, слышать и чувствовать: смеющийся ХунИ с распахнутыми за спиной крыльями Феникса; мерцающие очертания Черной Черепахи и Лазурного Тигра, ослабленные Убийцей Богов, которую она только начала чертить… дворец с изогнутыми золотыми крышами, Небесная столица и все в этом мире, за что она боролась…

И когда жизнь начала покидать Сун Лянь, Серебряный Дракон встал на дыбы и безудержно закричал.

27

Давным-давно Небеса раскололись.

Их осколки, подобно слезинкам, упали на землю.

Частичка солнца восстала Алым Фениксом.

Кусочек луны превратился в Серебряного Дракона.

Осколок звезд обратился Лазурным Тигром.

Осколок ночи стал Черной Черепахой.

Разные сочинители, «Баллада о Последнем царстве»

Алый Феникс был здесь.

Цзэнь почувствовал его энергию где-то недалеко от Небесного дворца: сначала искра, потом пламя. Когда энергии Черной Черепахи и Лазурного Тигра заколебались, удерживаемые стремительно рассеивающимся Убийцей Богов, он обратил внимание на улицы, где скрылась Лань. Эрасциус тоже замер. Бледный, он скривил губы и перевел взгляд с Убийцы Богов на Цзэня.

– Что это? – прорычал Зимний маг на своем языке, но в глазах его читался неподдельный страх. – Что она делает?

Цзэнь проигнорировал его. Он почувствовал другое ци из пламени и горького дыма. Ци, которая уже была знакома ему, против которой он сражался в пустыне.

ХунИ.

Чувствуя тревогу, Цзэнь сконцентрировался на ци Лань. И… там, на земле в глухом переулке, он нашел ее – слабую и угасающую.

Ледяной страх растекся по венам.

Серебряный Дракон поднялся в ночи, выше самих гор. Макушкой он задел собравшиеся на небе снежные облака, запрокинул голову и издал неземной вопль. Напротив него Алый Феникс ответил боевым кличем, расправив крылья.

Впервые Цзэнь и Эрасциус были заодно, наблюдая за происходящим. Королевский маг неотрывно смотрел на Алого Феникса. Его губы приоткрылись, а на лице отразилась алчность.

Цзэнь же сосредоточился на Серебряном Драконе. Он чувствовал что-то неправильное в его энергии: подавляющую мощь, которая могла означать только одно – что его сила оказалась на воле. Что он больше не подчинялся Лань.

Она так и не смогла создать Убийцу Богов. Та часть, которую она успела соткать, лишь временно нарушила ци Богов-Демонов. Черная Черепаха снова набирала силу, а мерцающая форма Лазурного Тигра возвращалась к жизни. Небо разделилось на четыре квадранта, точно как на звездных картах: алый, лазурный, черный и серебряный. Феникс, Тигр, Черепаха и Дракон.

Этим вечером все Боги-Демоны собрались в одном месте. Не было ничего важнее, чем освободить их, разорвать цикл силы.

Цзэнь развернулся и бросился вниз по улицам, туда, где исчезла Лань. Краем глаза он заметил, что Эрасциус последовал за ним.

Чтобы ускориться, Цзэнь использовал Искусства Света, одновременно раскрывая левую ладонь. Печать, связывающая его с Сорока Четырьмя, пульсировала. Через нее он мог чувствовать волю каждого из Всадников Смерти, мог погрузиться в любое из их ядер и захватить над ним власть.

Его приказ завибрировал по связи, что соединяла их.

Уничтожьте всех элантийцев. Не трогайте хинов.

Он задумался и вызвал в памяти несколько ключевых воспоминаний: Ешин Норо Дилая, с ее свирепым серым глазом и поджатыми красными губами. Дао, которое когда-то принадлежало ее матери. Мастер Нур, Безымянный мастер, ученики Края Небес.

Сражайтесь с ними, защищайте их.

Цзэнь почувствовал, что Всадники Смерти приняли приказ.

С новой порцией Искусств Света он последовал за ци Лань по извилистым пустым улицам города. Он был уже близко, очень близко.

Сначала он заметил Лань. Вид ее, распростертой в луже крови, что-то сломал в нем.

ХунИ поднял глаза только тогда, когда в него ударил порыв ветра от печати Цзэня, побудивший принца отступить на несколько шагов. Воспользовавшись эффектом неожиданности, Цзэнь наклонился и поднял Лань. Спрятал окарину в свой мешочек. Затем принялся чертить новую печать.

Сверху вспыхнуло пламя, а Феникс издал яростный крик. Стиснув зубы, Цзэнь прижал Лань к себе и защитил ее от обжигающего жара. Сквозь линии печати, которую Цзэнь создавал, он заметил, что ХунИ изменил план действий. Выражение лица принца стало отталкивающим, когда он поднял руку, призывая своего Бога-Демона.

Цзэнь нанес последний штрих. Небо озарилось голубым, направляющимся в их сторону свечением. Подняв глаза, Цзэнь увидел, как с одной из улиц выходит Эрасциус с Лазурным Тигром, который следовал за ним по пятам. Когда взгляд бесцветных глаз королевского мага остановился на Цзэне, в руках которого была Лань, его лицо помрачнело, и он взмахнул рукой в их сторону.

Печать Врат раскрылась. Прежде чем Цзэнь окунулся в холодную, ясную ночь, он увидел, как Лазурный Тигр и Алый Феникс столкнулись в водовороте огня и воды.

Цзэнь оказался на вершине горы. Здесь, среди валунов и сосен, стояла тишина. Все замерзло под толстым слоем снега. Он знал, что эта гора отделяла Северные степи, которые когда-то населяли мансорианцы, от остальной части Последнего царства. На севере простиралась его родина, великие ледяные равнины, которые под лучами солнца таяли каждый цикл, обнажая зеленые травы. К югу, за утесами, до самой Небесной столицы тянулся лес. С того места, где Цзэнь стоял, он мог видеть сияние фонарей и элантийских алхимических ламп, теперь померкших на фоне синего и красного свечения двух оставшихся Богов-Демонов.

Давным-давно его сюда приводил отец. Он рассказывал, что это самая высокая вершина во всем царстве и что именно здесь разверзлись небеса, и на Мансорианский клан снизошла божественная благодать, давшая его членам силу. Его народ называл это «Раскрытием небес».

У хинов нашлось свое название: «Небесные врата».

Цзэнь, все еще сжимающий Лань, опустился на колени. С нежностью он положил ее голову себе на руку. Ее кожа была холодной. Красная жидкость покрывала ее живот и теперь пачкала снег. Цзэнь чувствовал, как жизненная ци Лань вытекает вместе с ее кровью. Энергия Серебряного Дракона окутывала девушку, едва поддерживая в ней жизнь – чтобы Бог-Демон мог сохранить контроль, используя ее как сосуд, марионетку.

Точно так же, как Черная Черепаха использовала Цзэня.

Он чувствовал, что оба Бога-Демона наблюдают за ними. Их формы были едва различимы: один, чья ци шевелила снег, покрывающий землю и сосны вокруг, и другой, чья энергия клубилась в облаках.

Цзэнь проигнорировал их. Он прижал руку к животу Лань. Закрыл глаза.

Его ци начала перетекать в ее, переплетаясь с тлеющими углями ее ядра и соединяя плоть, вены и мышцы. Шаньцзюнь обладал большим изяществом, терпением и любовью, которые требовались, чтобы стать хорошим учеником Целителя. Цзэнь же на уроках мастера Нура старался ровно настолько, чтобы овладеть основами.

«Позвольте своему ци пустить корни, – говорил им мастер Нур на занятии. – Вы должны пополнить ци ваших пациентов своей собственной энергией. Ваша ци всегда останется с ними – как в буквальном, так и в символическом смысле – потому что вы спасли им жизнь. Разве не поэтично?»

И его ци действительно пустила корни. Ядро Лань раскрылось как цветок, поглощающий энергию, которую он предлагал. И Цзэнь все отдавал, отдавал и отдавал. Пот выступил на висках, температура его тела понижалась, а дыхание стало быстрым и напряженным. Он оперся подбородком о голову Лань, прижавшись к ней, так что сразу почувствовал, когда она шевельнулась.

Цзэнь опустил взгляд. Мир стал немного туманным, но тут же прояснился, стоило только Лань распахнуть глаза.

Она приоткрыла рот.

– Цзэнь, – прошептала она. Он отдал бы все на свете, лишь бы снова услышать, как она произносит его имя. – Что ты наделал?

Он устал, но не мог позволить ей дрожать от холода. Так что Цзэнь обернул их в печать, дарующую тепло. Он прикрыл глаза, позволив себе держать ее в объятиях еще мгновение, запоминая легкий аромат лилий и то, как ее волосы щекотали лицо.

После этого Цзэнь отстранился, достал из мешочка окарину и вложил ее в руки Лань.

– У нас не так много времени, – нежно сказал он.

– Цзэнь… – Она заставила себя принять сидячее положение и оглянулась на Небесный город, от которого тяжелыми волнами исходила демоническая ци. – Что случилось? ХунИ… Эрасциус…

– Они сражаются. – Он чувствовал, как сталкиваются их энергии.

– А Дилая, мастера и ученики…

– …будут в безопасности. Сорок Четыре защитят их.

Цзэнь взял Лань за руку. С широко открытыми глазами она резко повернулась к нему и сказала:

– Здесь собрались все четыре Бога-Демона.

Большим пальцем Лань непроизвольно погладила окарину и оглянулась на город. Ее лицо было очерчено красным и синим сиянием, что вспыхивало от противостояния Богов-Демонов.

– Да, – твердо произнес Цзэнь. – Сун Лянь. – Что-то в том, как он произнес ее имя, заставило Лань снова взглянуть на него. – Я хочу попросить тебя еще об одном одолжении.

– О чем ты? – вгляделась в его лицо Лань. Морщинка пролегла между ее бровями.

– Убедись, что твой Бог-Демон не слышит, – попросил Цзэнь.

Лань нахмурилась сильнее, но, сжав губы, кивнула.

Он обдумывал это сотни раз; в его плане не было никаких изъянов.

– Сделка с демоном может быть разорвана при обоюдном согласии сверхъестественного существа и того, к кому он привязан, – осторожно начал Цзэнь. – Ты видела это в воспоминаниях ХунИ: его отец разорвал сделку с Алым Фениксом, поскольку здоровье императора было подорвано и Бог-Демон предпочел привязать себя к более сильной душе. Так Феникс отказался от души императора. – Прежде чем озвучить свою просьбу, Цзэнь мгновение помолчал. – Отдай мне Серебряного Дракона.

– Ты с ума сошел, – ответила Лань.

– Дракон заключил сделку с твоей матерью. Не с тобой.

– Я изменила условия сделки…

– В конце он освободит душу твоей матери и возьмет вместо нее твою, – прервал Цзэнь, и глаза Лань вспыхнули. – Ты рассказала мне об этом в Шаклахире.

– Верно. Он заберет мою душу.

– Но до конца сделки дело не дойдет, – возразил Цзэнь. – Использовав Убийцу Богов, ты нарушишь условия. Разве ты не видишь, Лань? – Он заправил прядь волос, упавшую ей на лицо. – Когда Убийца Богов освободит Серебряного Дракона, он заберет не твою душу. Если сделка не будет выполнена, ему достанется душа твоей матери.

Глаза Лань расширились, когда до нее начал доходить смысл его слов.

– Я могу положить конец нашей сделке прямо сейчас, – тихо произнесла Лань. – Это я решаю, когда все кончено, я могу сказать Дракону, что готова отдать свою душу. Таковы были условия.

– Покончить с этим и, возможно, так и не начертить Убийцу Богов? – все еще мягко продолжил Цзэнь. – И ради чего?

Она нервно сглотнула.

– Цзэнь…

Он наклонился вперед.

– Позволь мне привязать к себе Серебряного Дракона, чтобы уничтожить ХунИ и оставшихся элантийцев. А когда я покончу с этим, создай печать и освободи сразу всех четырех. Тогда их ядра, как и все души, которые они успели поглотить, снова станут частью круговорота ци в этом мире.

Лань уставилась на Цзэня, понимая, что подразумевало его предложение. Она останется жить, в то время как он обречен на смерть. Она станет известной как Гибель Богов, та, кто победила завоевателей и еще одного мансорианского демонического практика, который чуть было не уничтожил мир.

– Почему ты это делаешь? – прошептала Лань.

– Потому что все так и должно было быть. – Для него это было настолько очевидным, как кусочки пазла, собравшиеся воедино. Все, чему их учили – от принципов практики до легенд о Богах-Демонах – указывало на это. – Сотворение и разрушение, рождение и смерть… все в этом мире циклично, Лань. Две части одного целого. И мы тоже часть этого. Если я – создатель силы, ты должна стать ее разрушением. Если я вынужден использовать силу Богов-Демонов, ты должна положить этому конец. – При следующих словах у него перехватило горло. – Тебе суждено жить, Лань, а мне суждено умереть. Так позволь мне погрузиться в тень, чтобы ты продолжала видеть свет.

На глаза Лань навернулись слезы, дыхание стало учащенным. Она покачала головой. Одинокая слезинка скатилась по щеке Лань, когда она потянулась к Цзэню.

– Нет, я не…

В столице прозвучал взрыв демонической ци. Голубая дуга пересекала ночное небо, устремившись к ним, как падающая звезда. В мгновение ока Цзэнь притянул Лань к себе и отскочил на дюжину шагов, к соснам, что росли на вершине горы.

Эрасциус рухнул на скалы водоворотом демонической и металлической ци. Очертания Лазурного Тигра мерцали над его головой, словно подмигивающие звезды. Оба были серьезно ранены.

Эрасциус поднял голову, и сияние его Бога-Демона исказило лицо Зимнего мага. Когда его взгляд упал на них, Цзэнь отметил, что еще никогда не видел, чтобы королевский маг потерял контроль. Отчаялся.

Эрасциус указал на них пальцем и выдохнул:

– Сначала Дракон. Займись сначала Драконом…

Вторая вспышка ци оборвала его слова. В небе будто бы разошелся шов, и пламя самих Десяти кругов ада излилось на землю. Эрасциус поднял голову и закричал, когда его поглотило пламя, настолько мощное, что даже Бог-Демон не смог защитить королевского мага.

Цзэнь и Лань, спрятавшись среди сосен, стояли на коленях в снегу. С сердцами, бьющимися в одном ритме, они крепко держались друг за друга. Но Лань не отвела взгляда от элантийского мага. Цзэнь тоже пристально смотрел на человека, чье тело покрывалось шрамами, чей режим был ответственен за жестокое обращение со всеми народами этих земель.

Откуда-то из-за спины Эрасциуса показалось золотистое сияние. Оно вытянулось в кроваво-красный хлыст, излучающий огонь. Хлыст этот рассек воздух и обвился вокруг шеи мага.

Глаза Эрасциуса расширились, рот приоткрылся в выражении искреннего неверия в то, что его можно было так просто победить. Удивление Зимнего мага длилось долю секунды, прежде чем его пронзил порыв потусторонней ци.

В мгновение ока его не стало: на месте Эрасциуса была всего лишь пустая оболочка из металлической брони и нескольких тлеющих угольков, парящих в воздухе.

Фигура Тигра дрогнула, его ци замерцала, поскольку демоническую сделку нарушила смерть того, к кому он был привязан. Форма Бога-Демона рассыпалась на тысячи тысяч кристаллов, которые повисли в ночи как звезды.

Затем эти кристаллы медленно слились в единую голубую жемчужину.

Сверху из печати Врат спустилась фигура. Красное ханфу колыхалось, как если бы тело того, кто его носил, было окутано пламенем. Ядро Лазурного Тигра вибрировало вокруг него, как вода.

ХунИ и сам стал подобен жидкости, когда прикоснулся к ци Бога-Демона.

Цзэнь закричал, но было уже слишком поздно. Стоило принцу начать привязывать к себе Бога-Демона, как по горам пронесся вихрь ци. Ядро Тигра взорвалась, щупальцами обвилось вокруг ХунИ, вонзаясь в его кожу, плоть, кости.

Наследник императора глубоко вдохнул и поднял руки. Когда Алый Феникс и Лазурный Тигр встали на дыбы, сами небеса, от горизонта до горизонта, казалось, озарились красным и голубым.

Принц рассмеялся, повернувшись к Цзэню и Лань.

– Кланяйтесь, – прогремел ХунИ, и позади него пронесся порыв неземного ветра. – Перед вами самый могущественный император, который когда-либо только ступал на эти земли. Теперь Последнее царство принадлежит мне. И я собираюсь править им, используя силу четырех Богов-Демонов.

«Прикрой нас», – Цзэнь отдал приказ Черной Черепахе. Он почувствовал, как из его тела выплеснулась энергия Бога-Демона, когда тот повернулся к двум древним существам по ту сторону горного хребта. Сила воли Черепахи начала обвиваться вокруг разума Цзэня в попытке завладеть тем, что от него осталось.

Стиснув зубы, Цзэнь повернулся к Лань и выдавил:

– Дракон. Другого выхода нет. Сун Лянь…

Когда она взглянула на него, все слова тут же вылетели из его головы. Эмоции Лань всегда отражались на ее лице, так что застывшее на нем выражение раскрыло Цзэню все, что ему нужно было знать.

Лань обняла его. Она так крепко прижалась к нему, что Цзэнь почувствовал дрожь ее тела. Когда Лань была в его объятиях, хаос в голове утихал, а тени, которые всегда были так близко, казалось, уступали место свету.

Цзэнь мягко опустил руки ей на поясницу. Повернул лицо, чтобы вдохнуть ее запах. Волосы Лань щекотали щеки Цзэня, когда у ее виска он пробормотал:

– Скажи «да», Лань. Всего одно слово. Ведь обычно ты говоришь куда больше.

Она зарылась мокрым от слез лицом ему в шею. Он почувствовал, движение ее губ.

– Да.

Позади них ветер шевелил лежащий на горных вершинах снег. Яркий луч лунного света прорезал облака, и в его свечении появилась змеевидная форма. Существо повернуло к Цзэню голову.

В школе мастер Геомантии Фэн прочитал по костям обстоятельства рождения Цзэня: как плыли звезды и дули красные пески, а слова, вырезанные на костях дикой лошади, предрекли его судьбу.

И мир шептался о трагической истории его народа и о том, что последнему наследнику Мансорианского клана было суждено пойти по тому же пути.

И вот спустя почти сотню циклов после трагедии, произошедшей с его прадедом, он сам готовился принять тот конец, которого всю жизнь старался избежать.

И все же его жизнь сложилась по-другому. Если бы Цзэнь мог закрыть глаза и выбрать конкретный момент, когда стал отклоняться от избранного пути… это был бы момент, когда в многолюдном чайном домике Хаак Гуна он заметил девушку в белоснежном пао, чей голос был подобен перезвону серебряных колокольчиков. Она притягивала его взгляд, как будто центробежная сила, более могущественная, чем он мог себе представить, манила их друг к другу. И вот, когда Лань подняла взгляд и посмотрела ему в глаза, что-то встало на место. Инь перешла в ян, их нити соединились, чтобы переплестись в одну историю.

Жизнь, смерть. Создание, разрушение. Сила, слабость.

А в центре всего этого: баланс.

Сегодня ночью они собирались вернуть его этой земле и ее народу.

Ксан Тэмурэцзэнь поднял лицо навстречу свету Бога-Демона и сказал:

– Серебряный Дракон Востока, я хочу предложить тебе сделку.

28

Захватив генерала, вы выиграете войну.

Генерал Нуру Ала Шужан из клана Джошеновой Стали, «Классика войны»

Воспользовавшись хаосом, который царил на площади, она, подобно ночным призракам, спустилась на Небесный дворец.

Ешин Норо Дилая всегда предпочитала язык меча языку теней. Она с удовольствием бы оказалась на площади, окунулась в жар битвы, ощутила бы трепет от владения своим дао, как частью ее собственного тела. Ее мать называла это смертельным танцем.

Она крепче сжала рукоять Соколиного когтя, поглаживая кольцо для большого пальца и думая о женщине, которая владела этим мечом до нее.

Присмотри за мной, Энян.

Дворец выходил окнами на юг, со всеми его шумными фонтанами и величественной аллеей, которая тянулась вглубь города, приглашая людей собираться, как овцы, чтобы чествовать притаившихся в его стенах кровожадных монархов. Поэтому Дилая и остальные зашли с севера. Здесь было темнее и тише, а риск наткнуться на одного из тех демонических практиков, выпущенных на свободу Ксан Тэмурэцзэнем, являлся минимальным.

Дилая старалась не зацикливаться на том факте, что они сражались на одной стороне – в конце концов, в данный момент у них был общий враг. Хуже было то, что Сун Лянь не рассказала ей об альянсе, заключенном с Тэмурэцзэнем. Но к отвращению Дилаи, все только сыграло им на руку.

Благодаря мансорианским демоническим практикам, площадь превратилась в кладбище элантийских солдат. Даже лучше: они уничтожили большую часть элантийских сил в городе, включая королевских магов. Дилая также полагала, что им просто повезло, что эти демонические практики не набросились на нее или на ее отряд.

«Ты слишком много думаешь», – сердито отругала она себя и очистила разум, чтобы сосредоточиться на предстоящей миссии.

Она приземлилась на парапеты дворца. Как бы сильно Дилая ни презирала это здание и все, что оно когда-то символизировало, от вида элантийского символа над ним у нее скрутило живот.

Неважно. Скоро это знамя будет снято.

Дилая взглянула на небо. Похоже, Лань решила перенести битву в другое место. На севере, над горами, окружающими город, на фоне снежных облаков мерцали неземные огни: красные, синие, серебристые и черные. По городу прокатывались потоки демонической энергии, настолько сильные, что она едва могла ощущать что-либо еще.

– Будь осторожна, маленький лисий дух, – пробормотала Дилая ветру.

Кто-то задел ее локоть. Дилая протянула руку, чтобы схватить Чо Тая, прежде чем тот свалился бы со стены.

– Постарайся не шуметь, – прошипела она. К сожалению, только Чо Тай знал расположение комнат во дворце, вот почему она и взяла его себе в пару. Дилая должна была защищать его, пока они не окажутся внутри. Тогда остальные присоединятся к ним, и вместе они захватят дворец.

Заклинатель Духов свирепо посмотрел на нее, но какой бы колкий ответ ни готов был сорваться с его языка, он промолчал, потому что рядом с ним приземлился еще кто-то. Взмах белого, вспышка вееров, и Эланжуя с легкостью и грацией кошки опустилась на крышу.

Дилая воздержалась от дальнейших препирательств и выпрямилась. На крышах храмов и ближайших к ним парапетах она уловила вспышки теней и мельчайшие искры пламени.

Их армия заняла свои позиции.

Дилая посмотрела вниз, на дворцовый двор. Он был пугающе пустым, главные двери были закрыты. Она почувствовала энергию металлических заклинаний, распространяющуюся по воздуху горьковатым запахом. Видимо, некоторые из них были все еще живы и предпочли забаррикадироваться за стенами дворца. Они, должно быть, укрепили оборону и подперли двери.

Трусы.

– Я собираюсь снести эти двери, – сообщила Дилая Чо Таю и Эланжуе. – Но вокруг не должно быть помех. Так что вы двое оставайтесь здесь, пока не станет безопасно. Эланжуя, позаботься о том, чтобы Чо Тай не свалился с парапета.

Протесты Заклинателя Духов растворились в ветре, когда, ударив струей ци по пяткам, Дилая с идеально отточенным рывком взлетела в воздух.

Она приземлилась на самый нижний ярус изогнутой терракотовой крыши, откуда открывался прекрасный вид на двери. В ее памяти они были красными с большими золотыми молотками, вырезанными в форме четырех Богов-Демонов. Теперь же двери были голубыми, а серебряные молотки – изготовлены в форме львов.

Дилая нарисовала напротив входа Разрушающую печать и активировала ее вспышкой собственной ци.

Двери скрипнули, раскололись, но не сдвинулись с места.

Раздраженная Дилая уже занесла руку, чтобы нарисовать еще одну печать, когда рядом с ней материализовались две фигуры.

Безымянный мастер Ассасинов появился так тихо, что даже когда он использовал Искусство Света, Дилая не почувствовала его ци. Он поднял руку, жестом приказывая ей остановиться. Дилая повиновалась.

– Ты избрала путь стали, Ешин Норо Дилая, – сказал он голосом, напоминающим шуршащий между соснами ветер. Она почувствовала, как он направил свою ци к дверям – тонкую, стабильную струйку, куда более мягкую, чем ее взрывная печать. Эта струйка завитками пробиралась в трещины между деревом и металлом. – Иногда путь теней, которому я обучаю, подходит лучше.

Скажи ей подобное кто-то из сверстников, Дилая, возможно, возразила бы: «Коровий навоз твой путь теней, я сделаю так, как захочу». Но перед ней стоял один из мастеров, а обучение, как и кодекс поведения школы, глубоко отпечатались в ее создании. Дилая приклонила голову.

– Да, шифу.

Безымянный мастер бросил на нее непроницаемый взгляд, как будто мог слышать ее мысли. И вот он согнул мизинец, и двери, о чудо, с щелчком начали открываться.

– Пригнись, – сказал Безымянный мастер.

– Что… – начала Дилая, но его уже и след простыл. Она услышала свист выпущенной стрелы и рефлекторно взмахнула Соколиным когтем. Сила удара сбила стрелу с курса, но меч вылетел из рук Дилаи. Когда стрела вонзилась в крышу, Дилая отметила, что та – и наконечник, и древко, и оперение – была полностью изготовлена из металла. Соколиный коготь с лязгом приземлился в дюжине шагов позади нее.

Дилая схватилась за второй меч, Волчий клык, но еще одна стрела уже была выпущена. Она попыталась увернуться, когда перед ней появился бледный силуэт. Эланжуя метнулась, поймав вторую стрелу металлическими пластинами одного из своих вееров.

Дилая спрыгнула с крыши и подняла Соколиный коготь.

– За мной должок, – крикнула она.

Воздух огласили крики; элантийские стражники устроили обстрел из теперь уже открытых дверей дворца. Эланжуя бросилась к ним, вращая веерами. Ее пао кружилось, как будто в танце. Безымянный мастер вышел из печати Врат и полоснул ближайшего охранника кинжалом по горлу. За ним следовал мастер Нур, размахивая хлыстами со стальными наконечниками. К ним присоединился ЧуЭ, выпускающий стрелу за стрелой с такой скоростью, какой бы Цао, мастер Стрельбы из Лука, мог бы гордиться.

Когда из ночи появились ученики Школы Белых Сосен, расчищающие себе путь во дворец, Дилая почувствовала, как от эмоций свело горло. Сверкнув Соколиным когтем, она поспешила присоединиться к остальным. Возможно, Ешин Норо Дилая была захвачена моментом, надеждой, что этой ночью им наконец удастся победить, но она чувствовала, как ее руку направляет не только инстинкт.

«За тебя, Энян, – подумала она в смертельном танце. – За вас, мастера».

Они сражались за людей, которые страдали либо от рук элантийских завоевателей, либо под гнетом ужасного императорского режима.

Спустя несколько минут главный коридор дворца оказался в их распоряжении.

Практики выпрямились, недоверчиво осматриваясь по сторонам.

Дилая с неохотой признала, что дворец, построенный на жертвах этой земли и ее народов, был прекрасен. Жертвах, на которые их обрекли оба правителя: императоры и элантийцы. Со стен стекали золото, нефриты и лазуриты. Яркие росписи, изображающие флору и фауну, богов и бессмертных, заполняли каждый уголок потолка, увенчанного филигранными карнизами с замысловатой резьбой.

По всей длине зала тянулись алые колонны, на которых были выгравированы позолоченные символы и узоры хинов. Хотя элантийцы тоже оставили здесь свой след. Колонны, между которыми развевались сине-белые знамена, а также стены и мебель были инкрустированы серебром. Хинские знаки заменили странные, острые и тянущиеся горизонтально буквы.

– Здесь тихо, – отметил мастер Нур, крепче сжав хлысты. – Вы что-то чувствуете? Демоническая ци настолько сильна, что я с трудом могу сконцентрироваться на чем-то еще.

Стоящая рядом с ним Эланжуя сохраняла молчание. Повязка на глазах зашуршала, когда девушка повернула голову, скорее всего, как и все остальные, пытаясь пробраться через энергетические потоки.

– Тронный зал там, – указал Чо Тай.

– В здании все еще есть элантийцы, – сообщил Безымянный мастер. – Я их чувствую.

Несколько учеников подняли свое оружие повыше.

– Если ничего не найдем, разделимся, – сказала Дилая. – Окрасим этот дворец их кровью.

Позади них затрепетало одно из элантийских знамен.

Эланжуя резко обернулась и взмахнула веером. Одна из стальных пластинок выскочила, пронзив ткань.

Раздался слабый звон, как если бы снаряд ударился об металл.

– Маг. Маг, – воскликнул Чо Тай, и в их сторону тут же полетела стрела.

Дилая, сжимающая Соколиный коготь, подпрыгнула. Один взмах могучего клинка, и стрела со звоном упала на пол. Когда Дилая повернулась в ту сторону, откуда был выстрел, одно из знамен сдвинулось, и из-за него вышел королевский маг.

Она узнала элантийку, и лед будто бы потек по венам. Дилая видела ее во время завоевания Края Небес, по правую руку от беловолосого мага, что убил Улару. Они называли ее Лизабет.

Элантийка мрачно скривила губы, взмахнув двумя пальцами.

Со всех сторон стали появляться королевские маги.

Дилая крепче сжала рукоять меча. Этой ночью она отомстит за смерть своей матери.

– В строй! – взревела Лизабет, и ее подчиненные с оружием наготове встали спина к спине, создавая при этом круг.

Маги подняли руки, сверкнув браслетами на запястьях.

– Сдавайтесь, – произнесла Дилая на элантийском. Пусть в школе она не учила его так же старательно, как Цзэнь, но все же могла выразить свою мысль. Кончиком дао она указала сначала на Лизабет, а потом в сторону площади. – Все мертвы. Вам не победить. Сдавайтесь.

Дилая никогда не смогла бы ни простить, ни забыть презрительную усмешку Лизабет.

– Никогда, – последовал ответ, и наступил настоящий ад.

Дилая прежде не вступала в ближний бой с элантийскими магами, потому что на Краю Небес сражались мастера. Теперь же она поняла, как этим завоевателям удалось всего за несколько недель захватить Последнее царство.

Танский воин, стоявший рядом с ней, с булькающими звуками начал заваливаться. Когда Дилая взглянула на него, то осознала, что в груди бедняги разрасталось металлическое пятно. Его рот широко раскрылся, а жидкое серебро заполнило сначала горло, а затем глаза и уши. С глухим стуком он упал рядом с ней, на пол из вишневого дерева.

– Защищайтесь! – взревела Дилая, одновременно пятясь и рисуя печать. – ЗАЩИ…

Но в этом не было смысла. Еще один практик из Шаклахиры упал прямо перед ней. Дилая искала причину происходящего, пока не увидела Лизабет, стоящую в нескольких шагах от нее. В руках элантийки истекало кровью вырванное сердце. В холодном воздухе от него поднимался пар.

Разворачивающаяся вокруг Дилаи битва померкла. Еще больше хинской крови… крови клана было пролито под ее командованием. Так много практиков погибло, сопротивляясь элантийскому завоеванию. Сколько еще драгоценных жизней она была готова поставить на кон?