Текст книги "Горящая черная звезда, пепел, подобный снегу"

Как они нарядились бы в красное и обменялись клятвами перед родственниками и друзьями. Она – красными нитями, а он – серебряными серьгами.

Лань ухватилась за этот образ в пустой маленькой комнате небытия и с улыбкой снова прижалась к губам Цзэня. Он ответил: сдержанность уступила место чистому желанию, он крепче прижал ее к себе и запутался пальцами в ее волосах. Его губы скользнули вниз, покрывая поцелуями сначала ее подбородок, а затем и шею, пока Лань не задрожала.

Она прижалась к Цзэню и с бьющимся где-то в горле сердцем ослабила пояс своего пао. Мурашки пробежали по ее коже, когда одеяние упало с плеч. При виде ее обнаженной фигуры глаза Цзэня расширились. Глядя на Лань, он со вздохом приоткрыл губы.

Она слышала истории старших девушек из чайного домика, выкрадывала их «придворные цветочные книги» о занятиях любовью. Несмотря на то что Лань научилась флиртовать и очаровывать клиентов, она никогда не знала физической любви. Сама мысль об этом занятии приводила ее в ужас: девушек утаскивали наверх против их воли, а затем они либо исчезали, либо их выбрасывали, как использованные тряпки. Она думала, что ее стошнит от прикосновения мужских пальцев.

В чайном домике любовь ассоциировалась у Лань с неизбежным, кошмарным концом жизни певички или с недостижимой сказкой, подобной тем, о которых всегда мечтала Ин.

Но сейчас все было по-другому. Эта любовь сломила ее и исцелила. Она оставалась неидеальной в том, как их острые, зазубренные края соединялись воедино. И в то же время это было самым глубоким чувством, которое она когда-либо испытывала, самой непреложной истиной, которую она когда-либо знала. Этой ночью Лань хотела понять, каково это – быть любимой.

Она встретилась с Цзэнем взглядом, и он почувствовал ее согласие. Прижав девушку к себе, он встал и повел Лань к кровати. Нежно, очень нежно, он опустил ее на шелковые простыни. Пао собралось вокруг талии Лань серебряным цветком. Она расстегнула пуговицы одеяния Цзэня, пока черный самит не уступил место крепким мускулам его груди. Лань провела пальцами по твердому, плоскому животу, отмечая выпуклости пересекающихся шрамов, зная, какую боль они в себе таили. Сегодня ночью она хотела бы забрать эту боль.

Он навис над ней, опершись на локти. Их пальцы все еще были переплетены, соединенные красным шнурком их клятвы.

– Скажи, если захочешь, чтобы я остановился, – мягко произнес Цзэнь.

– Не останавливайся. – Лань запрокинула голову, чтобы поцеловать его. Цзэнь вздохнул, и когда он накрыл ее тело своим, Лань подалась ему навстречу.

От него не ускользнул ее резкий вдох и то, как напряглись ее мышцы.

– Больно? – спросил Цзэнь.

С бешено колотящимся сердцем Лань покачала головой. Она решила, что некоторые вещи в этой жизни были предназначены для того, чтобы причинять боль. Возможно, они с Цзэнем были одним из таких случаев: несмотря на все горе и страдания, которые она пережила, ничего не казалось ей более правильным.

Он начал осторожно двигаться, не отрывая взгляда от ее лица, выискивая в нем какие-либо признаки дискомфорта. Лань прильнула к Цзэню, обхватила пальцами его затылок, ощутив знакомую шелковистую мягкость волос. Он наклонился и покрыл поцелуями ее шею, подбородок и щеки. Медленно. Успокаивающе. Позволяя ей самой решать.

Она завладела его губами, их поцелуи становились все продолжительнее и глубже. Лань прикрыла глаза и отдалась чувствам: жару их тел, ощущению пальцев Цзэня на ее коже, его солено-сладкому вкусу. Темнота превратилась в ночное небо, две судьбы неразрывно соединились в разных мирах и жизнях. Лань крепко прижималась к Цзэню, пока ночное небо не рассыпалось звездами. Их души были связаны болью и удовольствием, горем и любовью.

Они лежали рядом, переплетенные руки и тела, пальцы, соединенные красным шнурком ее кулона. Сун Лянь осознала, что это был один из тех моментов в ее жизни, когда при взгляде на Ксан Тэмурэцзэня, все, хоть и на мгновение, но, казалось, встало на свои места: что извилистые, приносящие несчастья события, которые сначала свели их вместе, а затем разлучили, наконец-то нашли свой правильный курс.

23

Кровопролитие ведет к большему кровопролитию.

Сила – к желанию стать еще сильнее. Порочный круг не разорвать.

Если только он не будет уничтожен.

Ксан Алатуй, первый шаман Вечного Неба и Великой Земли, «Классика Богов и Демонов»

Ксан Тэмурэцзэнь.

Шепот из глубин бездны. Бездны, на краю которой он стоял. На краю бесконечной черноты, что, казалось, звала его.

Время на исходе, Ксан Тэмурэцзэнь. Конец уже близок.

Цзэнь резко проснулся посреди ночи, сердце колотилось где-то в горле. Он мог поклясться, что слышал голос в темноте, тот, что вырвал его из сновидений… самых прекрасных и невероятных сновидений.

Он опустил взгляд, и его сердцебиение замедлилось. Паника уступила место спокойному удовлетворению. В его руках лежала девушка, ставшая якорем, удерживающим его в этом мире. Сун Лянь. Лань. Слабый лунный свет, просачивавшийся сквозь бумажные ставни и щели в дверях, окрасил ее серебристым, так что у Цзэня создалось впечатление, будто она покрыта легким слоем снега. Такая теплая и маленькая по сравнению с ним.

Цзэнь облегченно вздохнул, закрыл глаза и попытался снова погрузиться в сон. И все же в воздухе царило нечто странное: невидимое напряжение, надвигающаяся буря, которую мог почувствовать только он. Цзэнь нахмурился.

Лань пошевелилась у него на груди. Ее глаза распахнулись, и в них отразился тусклый отблеск лунного света. Моргнув, она прошептала:

– Ты тоже не спишь.

Цзэнь улыбнулся и, пытаясь подавить тревожное чувство, поцеловал ее в лоб.

– Не сплю, – ответил он у виска Лань. – Мне снился такой прекрасный сон.

Она хихикнула – гортанно, еще не до конца проснувшись.

– Ах так? Тогда в нем точно была я.

Он провел большим пальцем по ее скуле.

– Была.

– Расскажи подробнее, – прижалась она к нему.

– Мы были на Краю Небес, – мягко сказал Цзэнь, прикрыв глаза, чтобы ощутить почти осязаемую радость момента. – Только… в горах еще были луга. Мы катались на лошадях под голубым небом. У нас были дети. Все там были… Дэцзы, твоя мама, мои родители, ученики и мастера…

– Даже Дилая? – поддразнила Лань.

– Даже Дилая. – Он обнял ее так же крепко, как хотел удержать этот сон. Хороший сон.

– Представить не могу, как бы она отреагировала, узнав, что снится тебе, – хихикнула Лань. Прижав свою ладонь к его, она запрокинула голову, чтобы посмотреть, как переплетаются их пальцы. – Но мне очень приятно. – Она перевернулась, поцеловала Цзэня и произнесла прямо ему в губы: – С этого дня приказываю тебе постоянно видеть меня во снах.

– Обещаю, – улыбнулся, целуя ее, Цзэнь.

Не успели эти слова сорваться с его губ, как по небу пустыни пронесся раскат ци невероятных масштабов.

Они поспешили одеться и бросились наружу. В дюнах завывал резкий ветер, перемешанный с нитями демонической ци. Не просто демонической ци… ци Бога-Демона. Держась за руки, Лань и Цзэнь повернулись к восточной части небес.

– Она исходит оттуда, – напряженно заметила Лань.

Цзэнь пристально всмотрелся в нужном направлении. Эта энергия не напоминала обжигающую ци Алого Феникса, против которого они сражались еще вчера. Так что оставался только один Бог-Демон, которому могла принадлежать эта сила.

Страх сжал горло Цзэня, и мгновение он не был в состоянии произнести и слово.

«Нет, еще слишком рано», – подумал он и крепче сжал руку Лань.

В прошлый раз, когда Лань показывала звездные карты Эрасциусу на Светлой горе Ошангма, он определил примерное местоположение Лазурного Тигра. На востоке, где-то недалеко от Края Небес, где мастера предпочли освободить его, чем позволить попасть в руки элантийцев.

Той ночью Эрасциус, скорее всего, бросился на поиски Тигра.

– Эта ци… – прошептала Лань.

– Лазурный Тигр, – хриплым голосом закончил Цзэнь.

Они обменялись взглядами. Существовала только одна причина, по которой Бог-Демон мог так внезапно извергать столь неистовую энергию. Цзэнь узнал в ней узоры с той ночи, когда сам привязал к себе Черную Черепаху.

– Эрасциус нашел его, – обреченно произнесла Лань.

Не сказав больше ни слова, она достала окарину и начала играть знакомую мелодию для создания звездных карт. Пока ветер колыхал серебристые травы, над ними проносилась демоническая ци. На небе начали появляться четыре карты: алая и лазурная, черная и серебристая. Феникс, Тигр, Черепаха и Дракон.

Цзэнь мельком изучил сектор, который занимал Алый Феникс, надеясь найти какие-нибудь подсказки относительно его местонахождения, но наткнулся лишь на нагромождение звезд. Никто из них не знал геомантию достаточно хорошо, чтобы с ходу читать звездные карты.

Но при взгляде на квадрат, ведущий к Лазурному Тигру, Цзэнь кое-что заметил.

– Тигр… Кажется, он двигается, – указал он, положив руку на плечо Лань.

Пусть Цзэнь не мог определить его точное местоположение, но он мог сказать, что Бог-Демон двигался на восток: созвездия позади него медленно вращались в противоположную сторону.

Мелодия оборвалась.

– Продолжай играть, – попросил Цзэнь. – Пожалуйста. Нам нужно понять, где он.

– На расшифровку карты уйдет несколько дней, – ответила Лань. – Помнишь, как было в прошлый раз?

– Да, – он не мог думать об этом без чувства вины, от которого сжимался желудок.

– Нам необязательно знать точные координаты, – Лань, сжав губы в твердую линию, повернулась к нему. – Судя по тому, как вращаются звезды, Тигр движется на восток. Что находится в самой восточной точке царства? Будь ты на месте королевского мага, который только что достиг своей главной цели – привязал к себе одного из самых могущественных существ на этой земле – куда бы ты тут же направился?

– Тяньцзин, – резко выдохнул Цзэнь. Небесная столица.

Лань только кинула.

– Все время, что Эрасциус находился здесь, он только и делал, что искал Богов-Демонов. Ты же слышал, как он рассуждал, что, заполучив их, будет обладать абсолютной властью. Как он завидовал нам, хинам, из-за того, что мы связаны со всеми ответвлениями ци, – Лань нахмурилась, тень пробежала по ее лицу. – Если я хоть немного его понимаю… Думаю, он собирается представить Тигра верховному губернатору в Небесном дворце. Тогда они смогут сообщить об этом своему королю, что остался за морем.

Цзэнь, у которого неожиданно ком встал в горле, кивнул. Они предполагали, что Эрасциус привяжет к себе Лазурного Тигра. Просто не думали, что это случится так скоро.

Его охватило внезапное желание взять Лань за руку. Переплести свои пальцы с ее и оставаться рядом столько, сколько было возможно.

Вместо этого Цзэнь сглотнул и сжал руки в кулаки.

– Слушай меня внимательно. – Он торопился, не понимая, как в такой момент ему вообще удалось что-то сказать. Если бы он подумал о чем-то другом, то, возможно, пожалел бы о своем выборе. – В Северных степях меня ждут несколько учеников, а также мастер Нур и Безымянный мастер. Я отправлю их к тебе. – Лань хотела возразить, но он прервал ее. – Некоторые из учеников, те, что постарше, возможно, смогут сражаться, но другие слишком юны. Им нужно безопасное пристанище. Можешь пообещать мне, что позаботишься о них?

Лань смотрела на Цзэня взглядом, который мог разбить ему сердце. В ее глазах стояли слезы, но она сморгнула их, отказываясь плакать. Вместо этого Лань, поджав губы, кивнула.

– Нам нужно уходить. ХунИ почувствует Тигра и не станет сидеть без дела. Здесь становится небезопасно.

– Верно, – согласился он.

– Я отведу их в Усадьбу Сун, – продолжила Лань. – Я все думала, где бы нам укрыться, и поняла, что безопасное место все это время было прямо под носом. Элантийцы уже давно оттуда ушли. – Она сглотнула. – Там все началось, так что мне кажется правильным вернуться туда, чтобы все закончить.

Дом, в котором прошло ее детство. Цзэнь сожалел, что не сможет увидеть его вместе с Лань.

– Начало и Конец, – пробормотал он.

– Я использую силу Серебряного Дракона, чтобы создать печать Врат, ведущую туда, – сообщила Лань, а после сжала его запястья. – Ты должен пойти с нами. Приведи старших учеников. Тогда мы все вместе составим план битвы и… – От его взгляда она замолкла.

– Не могу, – нежно ответил Цзэнь. – На это нет времени. Моя армия дремлет в Мансорианском дворце, что остался в Северных степях. Я верну ее к жизни и еще до заката направлюсь в Город короля Алессандра. Помни: я собираюсь истребить королевских магов и их военную базу, но Эрасциус с Лазурным Тигром может заявиться туда раньше. Сначала нам нужно расправиться с ним и освободить Лазурного Тигра. Это станет смертельным ударом для элантийского правительства. – Стиснув челюсти, он взял ее руки в свои и крепко сжал их. – Что бы ты не делала, не сражайся с ним. Предоставь это мне. Нельзя позволить Богу-Демону взять над тобой контроль, когда только ты способна положить всему этому конец.

Лань все так же смотрела ему в лицо.

– Я знаю, что должна сделать.

Взгляд Цзэня смягчился. Из рукава он достал серебряный амулет на красном шнурке. Прошлой ночью, когда Лань заснула рядом с ним, он еще долго думал об этом.

– На нем печать, способная распознать мою ци, так что амулет даст тебе знать, когда я буду неподалеку. – Он надел его на шею Лань. – С ним я буду рядом. Всегда.

Вместо ответа Лань шагнула вперед и обняла Цзэня. Тот выдохнул, в груди его расцвела острая боль. Он прижался щекой к макушке Лань и прислушался к биению ее сердца.

Пульсация демонической ци отступала, с каждой секундой все больше удаляясь и становясь слабее. У них оставалось совсем мало времени.

– Позже тебе нужно найти ХунИ, – тихо сказал он ей в волосы и закрыл глаза, чтобы запомнить запах Лань, ее изгибы, каково это – держать ее в объятьях. – Прости, что не могу остаться рядом, чтобы закончить это вместе.

Она уткнулась лицом ему в шею. Он почувствовал, как Лань кивнула, ощутил ее дрожащие вздохи на своей коже. Волосы Лань щекотали ему подбородок, а теплые слезы пропитали воротник пао.

Цзэнь нежно погладил Лань по затылку.

– Я обещал, что позже, в следующей жизни, мы встретимся вновь. – Он продолжал говорить, понимая, что, когда умолкнет, им придется расстаться. – Там у нас будет все, чего не было в этой. Возможно, мы встретимся в школьной библиотеке… во дворе перед занятием. Ты будешь есть пирожки со свининой, а я сидеть с книжкой под огромным кипарисом. Мы поженимся, устроим большую церемонию, на которую пригласим родственников, друзей и мастеров. У нас будут дети, которых мы научим всему, что нужно знать об этом мире. И я буду любить тебя каждое мгновение каждого дня, который будет отведен нам в этой жизни.

– Ты кое о чем забыл, – прошептала Лань. – При встрече я разобью о твое лицо чайную чашку.

Несмотря на острую боль в сердце, он улыбнулся и произнес слова, которые приходили с каждым воспоминанием о ней:

– Разве я мог об этом забыть?

Легкий ветерок шевелил их волосы. Пришло время уходить.

Цзэнь отстранился. С нежностью он прижал ладони к щекам Лань, чтобы поцеловать ее в последний раз. После этого он отвернулся и, не оглядываясь, прошел через созданную им же печать Врат.

Ботинки Цзэня скрипели, пока он шел по льду. Он все еще не отошел от умеренного климата пустыни, поэтому из-за холодного ветра было трудно дышать. Печать Врат, созданная, чтобы преодолеть такое большое расстояние, должна была лишить его сил… Хотя нет, его сил вообще не должно было хватить на нее, тем не менее Цзэнь ничего не почувствовал. Раньше он, возможно, отругал бы себя за столь расточительное использование энергии Черной Черепахи, но теперь принял это со смиренным спокойствием.

Конец был уже близко. Он напоминал горящую звезду на ночном небе, чей свет почти угас.

Цзэнь почувствовал, как сгустился воздух, когда он миновал Пограничную печать, а затем и печать Иллюзии, которые наложил вокруг того места, где рождается огонь и падают звезды. Он вернулся. Перед ним в траурном свете луны, занесенный снегом, возвышался дворец его предков.

Он почувствовал, как тени сдвинулись, прежде чем из них вышел их повелитель.

– Что-то изменилось, – только и сказал Безымянный мастер. Его лицо было таким же непроницаемым, как и всегда, но глаза, казалось, проникали прямо в мысли Цзэня.

– С Лазурным Тигром заключили сделку, – подтвердил Цзэнь. – А еще найден Убийца Богов. Скоро все закончится.

Безымянный мастер моргнул, но ничего не ответил.

Цзэнь начал подниматься по ступенькам, ведущим к воротам дворца. Он скорее почувствовал, чем услышал, как мастер последовал за ним.

– Здесь больше небезопасно, – продолжил Цзэнь, когда они вошли. Коридор был пуст, если не считать мерцания огненных печатей на канделябрах. Цзэнь был рад, что, пока его не было, ученики нашли способ согреться. – Разбуди всех. Вам нужно уходить.

– Куда?

Цзэнь замедлил шаг. Больше не было смысла что-то скрывать, так что он повернулся к мастеру лицом.

– Сун Лянь, Ешин Норо Дилая и Чо Тай организовывают восстание на западе. У них есть безопасное пристанище для детей.

Безымянный мастер выслушал его, так и не изменившись в лице.

– А что насчет тебя?

– Ты задаешь слишком много вопросов. – Цзэнь сохранил свой тон безразличным и холодным. Последнее, в чем он нуждался, – еще одна неразбериха, из-за которой пришлось бы откладывать то, что ему следовало сделать. – Разбуди всех и приведи сюда. Я отправлю вас в безопасное место через печать Врат.

Он повернулся как раз в тот момент, когда из коридора, ведущего на кухню, появился Шаньцзюнь. В руках он держал глиняную миску с настоем. Заметив Цзэня, ученик Целителя с расширившимися от удивления глазами остановился и приоткрыл рот.

– Ты вернулся, – с застенчивой улыбкой сказал он.

Именно этого Цзэню и хотелось избежать. Он бросил на Безымянного мастера многозначительный взгляд, и тот исчез в коридорах, направившись будить учеников. Шаньцзюнь с явным замешательством наблюдал за происходящим.

– Что-то случилось? – спросил он, а затем опустил взгляд на отвар, который все еще держал в руках. – Ох, я приготовил его для Безымянного мастера, потому что слышал, как он кашляет, но, похоже, он уже ушел. – Ученик Целителя просиял. – На кухне есть еще. Могу принести и тебе чашечку…

– Шаньцзюнь, – интонация голоса Цзэня побудила его замолчать. Улыбка ученика Целителя была уже не такой яркой. – Скоро начнется война. Я хотел бы, чтобы ты и остальные ученики укрылись в безопасном месте. Поэтому и попросил Безымянного мастера собрать всех здесь.

Шаньцзюнь нахмурился. Цзэнь отвел взгляд, поскольку не мог вынести сочувствия, отразившегося в глазах друга… Тем более, когда он совсем его не заслуживал.

– Цзэньгэ, – начал он, и Цзэнь едва не вздрогнул от такого почтения. Старший братец. Шаньцзюнь вот уже много циклов не обращался к нему таким образом. С тех самых пор, как он потерял контроль над своим демоном и искалечил Дилаю. – Может, я и не силен, да и не подготовлен для сражений, но… Я – ученик Целителя. Позволь мне пойти с тобой. Возможно, я смогу быть чем-то полезен.

Цзэнь протяжно выдохнул и посмотрел на друга.

– Мне это не нужно, зато твои знания пригодятся в том месте, куда вы все отправитесь.

– Не понимаю. Ты не пойдешь с нами?

– Шаньцзюнь…

Как он мог объяснить, что всю жизнь сожалел об этом? Как мог передать, что хотел бы быть добрее, что ценил их дружбу настолько, что боялся причинить боль, и поэтому постоянно отталкивал его?

Он не мог этого сделать. В коридорах раздались голоса и шаги, свидетельствующие о том, что ученики проснулись.

– В этой войне участвовать только мне, – сказал вместо этого Цзэнь, – так что я не знаю, когда мы встретимся вновь. Поэтому, пожалуйста, знай, что я очень сожалею, если причинил тебе какой-либо вред. Я всегда желал тебе только счастья. – И вот снова знакомая боль сковала грудь и сдавила горло, мешая говорить. Но Цзэнь все же продолжил: – Обещаю, в новом месте ты найдешь свое счастье.

Коридор заполнялся: бывшие ученики Школы Белых Сосен, пошатываясь и потирая заспанные глаза, собирались в кучу. Сонливость сошла с них при виде Цзэня.

– Цзэньгэ, – позвал Шаньцзюнь, но Цзэнь уже отвернулся от него. – Цзэньгэ! Цзэнь…

Он приблизился к Нуру, мастеру Искусств Света, который вошел с толпой младших учеников. Следом за ним появился и Безымянный мастер.

– Все здесь? – спросил Цзэнь. Получив подтверждение, он кивнул. – Следуйте за мной.

Два мастера, казалось, хорошо справлялись с учениками; те даже не попытались протестовать, а просто вышли за Цзэнем в морозную ночь. Чтобы создать печать Врат, им нужно было оказаться за пределами Пограничной печати.

Только тогда Цзэнь остановился и повернулся к ученикам, что жались друг к другу в попытке согреться.

– Скоро начнется война, – объявил он, – так что вы все отправитесь в безопасное место. – Он слегка склонил голову. – Знакомство с вами было для меня честью.

Печать Врат была создана в два счета, стоило ему только впустить в свой разум Черную Черепаху.

«Усадьба Сун», – заявил он, и Бог-Демон воспроизвел это место из воспоминаний. Цзэнь на мгновение замер, когда дом, в котором Лань выросла, появился перед его глазами: хинская усадьба с терракотовыми крышами, что вздымались к небу над белыми стенами. Круглые, словно луна, ворота вели в сады с беседками; плакучие ивы клонили ветви в пруды, прозрачные, точно стекло. Без сомнения, воспоминание было старым, и дом пережил потрясения эпох и элантийское вторжение, но все же он стоял на прежнем месте.

Цзэнь улыбался, выводя печать Врат и представляя маленькую Лань, бегающей по садам, пока несчастные наставники пытались ее поймать. Завиток здесь, точка там: отправление, пункт назначения, прямой, соединяющий их штрих, а затем закрывающий печать круг. Вспыхнуло черное пламя, и посреди того места, где рождается огонь и падают звезды, среди бамбукового леса, покрытого снегом, предстала усадьба.

В груди Цзэня снова заныло. Лань была там, так близко.

Он сглотнул и отвел взгляд, чтобы снова посмотреть на учеников.

– Да помогут вам попутные ветры, – сказал он.

Мастер Нур вышел первым. Он остановился перед печатью, взглянул на Цзэня и прижал кулак к раскрытой ладони. В знак приветствия.

– Шифу, – с удивлением произнес Цзэнь.

– Ступай с добром, – вот и все, что сказал мастер Нур. Краткая версия «Ступай с добром по своему Пути» – традиционного приветствия практиков. Цзэнь проследил, как Нур прошел через печать.

За ним последовали ученики, знакомые лица, которые он видел на Краю Небес. Некоторые из них даже были его одноклассниками. Некоторые кланялись ему, в то время как другие лишь бросили в его сторону испуганные взгляды.

Когда настала очередь Шаньцзюня, ученик Целителя остановился и схватил Цзэня за руки.

– Я оставил для тебя настой на столе, – тихо сказал он. – Чтобы пополнить твою ци. При следующей встрече я приготовлю для тебя свежий.

– Спасибо, – ответил Цзэнь. Когда его друг прошел через печать, рядом с Цзэнем остался только один человек.

Безымянный мастер устремил на него взгляд, который было невозможно прочесть.

– Если мои прогнозы верны, – сказал он голосом, подобным свисту ветра в сухих долинах, – тогда ты заслуживаешь услышать это на прощание. «Поставив царство выше собственной жизни, ожидай честь после смерти».

Это прощание произносили мастера Школы Белых Сосен, и Цзэню было известно его значение: честь тем, кто готов на самопожертвования, тем, кто готов отдать жизнь ради своего народа. Такое прощание заслуживали только легендарные герои, когда-то ходившие по рекам и озерам этого царства.

Цзэнь приклонил голову. А когда поднял ее, Безымянного мастера уже не было рядом.

Цзэнь еще мгновение смотрел на открытую печать. Внутри он мельком увидел покрытую снегом усадьбу и плакучие ивы, склонившиеся над замерзшим прудом. Он представил у одного из резных окон Лань, склонившуюся над свитками с кисточкой из хвоща в руке.

Нет… С пирожком со свининой в руке.

Из груди его вырвался смех, вытеснивший острую боль. Печать Врат начала расплываться, и он закрыл ее взмахом руки.

Изображение усадьбы исчезло. Примерно в дюжине шагов виднелись замерзшие утесы; за ними зияла темнота и сверкающий ландшафт изо льда и снега.

Цзэнь вернулся во Дворец Вечного Мира, теперь пустой, если не считать призраков его предков… и неуспокоенных демонических практиков, которые более сотни циклов лежали под каменными полами в ожидании того дня, когда снова смогут воскреснуть.

Сегодня этот день настал.