Текст книги "Горящая черная звезда, пепел, подобный снегу"

9

С момента своего появления Боги-Демоны оставались существами с собственной волей и сознанием.

Ксан Толюйжигин, правитель Вечного Неба и Великой Земли, «Классика Богов и Демонов»

За пульсирующей болью в черепе мир собирался воедино, кусочек за кусочком. Звезды точно кристаллы. Качающиеся сосны. Дышащие горы. А под всем этим – поток ци, глубокий и темный, как порочные воды.

Тепло потекло по левому виску. Лань дотронулась до него, и на руке остался блестящий след. Кровь, подумала она, и с этим словом вернулись воспоминания. Эрасциус, угрозы, карты.

Она бросила взгляд на вершину Светлой горы Ошангма, но не почувствовала металлической ци мага. Он ушел.

Она совершенно не помнила, как добралась до подножия.

Потоки ци в воздухе усилились, омывая ее холодными волнами гнева. Демоническая энергия.

Лань развернулась. В нескольких шагах от нее лежал Цзэнь. В слабом свете луны, скрытой за облаками, она разглядела странные очертания его тела. Кровь, словно чернила, растекалась под ним и впитывалась в землю.

Ей вспомнился край утеса, на котором ее держал Эрасциус, взрыв боли, когда он ударил ее рукоятью меча по голове. Должно быть, он столкнул ее в трусливой попытке сбежать после того, как вынудил показать звездные карты. Он знал, что Цзэню придется выбирать между сражением и спасением ее жизни.

И Цзэнь выбрал ее.

Лань опустилась рядом с ним на колени. Пусть его грудная клетка больше не вздымалась, а тело было сломано сразу в тысяче разных мест, на его лице застыло умиротворенное выражение. Тусклый лунный свет окрашивал его в оттенки черного и белого. Казалось, Цзэнь просто заснул.

Дыхание Лань стало прерывистым. Она не могла думать ни о чем, кроме упавшей на его лицо прядке волос, которая так часто падала раньше, а ей так хотелось ее смахнуть. Как она воздерживалась от этого в прошлом. Теперь же трясущейся рукой Лань заправила ее Цзэню за ухо. Ее пальцы задержались на гладкой, забрызганной кровью щеке, которая становилась все холоднее.

Но сама Лань похолодела, когда Цзэнь вздохнул.

Она вздрогнула, а другой рукой тут же потянулась к кинжалу. Губы Цзэня приоткрылись, и второй вдох вышел яростным, сотрясающим изломанное тело. Изо рта хлынула кровь. Он распахнул глаза, бесконечно черные, с поглощенными тьмой белками. От Цзэня исходила демоническая ци, свидетельствующая о том, что Бог-Демон внутри него пробудился. Темная энергия усилилась, собираясь воедино до тех пор, пока Лань не смогла почти увидеть ее: огромный глаз, багровый от крови, войн и смертей, распахнулся. Над телом Цзэня нависла тень.

– Нет, – сорвалось с губ Лань, когда она поняла, что намеревалась сделать Черная Черепаха. – Остановись!

Цзэнь исцелялся. Порезы разгладились, плоть срасталась над ранами; части тела, которые были согнуты под странным углом, дернувшись, выпрямились, – кости соединялась с костями, а сухожилия с сухожилиями. Все это напоминало насилие… и вызывало тошноту.

Лань обнажила Тот, Что Рассекает Звезды. Ци сдвинулась, когда она почувствовала, как древнее существо обратило на нее внимание. В ответ же Лань потянулась к своему Богу-Демону.

Внутри нее открылся голубой, словно лед, глаз Серебряного Дракона. Он наблюдал за происходящим с чем-то вроде отстраненного любопытства. Лань вздрогнула, когда в ее сознании раздался голос:

– Не стоит вмешиваться в сделку с демоном.

Она крепче сжала рукоять кинжала и надломлено выдавила:

– Он на такое не соглашался.

– До тех пор, пока бьется его сердце, их сделка остается в силе. Если только…

Лань резко вдохнула.

– Если только что?

Но Серебряный Дракон отвел от Лань хитрый взгляд и исчез, оставив ее посреди океана демонической ци.

Их сделка. Всякий раз, когда Цзэнь использовал силу Черной Черепахи, та сильнее контролировала его тело, разум, а затем и душу. Бог-Демон мог бы предотвратить падение с горы. Но вместо этого он довел Цзэня до полусмерти, а после наполнил его своей ци, чтобы исцелить. Для подобного требовалось много сил, а значит и путь к полному контролю над Цзэнем становился короче.

Лань прижала кончик кинжала к сердцу Цзэня. Если она разорвет ци Бога-Демона прямо сейчас, то Цзэнь умрет.

У нее задрожали руки. Она не сдвинула кинжал до тех пор, пока последние порезы на лице Цзэня не зажили. В лунном свете на фоне темной лужи крови его кожа казалась фарфоровой. Грудная клетка возле кинжала то поднималась, то опадала снова.

Когда он открыл глаза, все еще черные, Лань знала, что было уже слишком поздно, но все же вонзила кинжал в мягкую плоть. С кровью, все еще капающей с его губ, он взглянул на нее. В этом лице не осталось ничего от того Цзэня, которого она знала. На нее смотрел Бог-Демон, чью ярость и желание отомстить смягчало извечное лукавство, отражавшееся в изгибах глаз Цзэня. Между ними повисла правда – звезды могли сгорать, а пепел осыпаться дождем с небес, но у Лань было недостаточно сил, чтобы собственными руками убить парня, которого она когда-то любила.

И она ненавидела себя за это.

Демоническая ци завибрировала. Черный стал исчезать из его глаз до тех пор, пока через туман боли на нее не поднял взгляд настоящий Цзэнь. Приоткрыв губы, он потянулся к ней.

Лань замерла. Разум твердил ей отпрянуть, убежать и никогда не оглядываться, но сердце молило совсем о другом. Когда липкими от крови пальцами он дотронулся до ее щеки, она вздрогнула и закрыла глаза. Позволила себе насладиться прикосновением Цзэня, даже если в голове проносились все совершенные им преступления.

Предатель, убийца, демонический практик.

Будто перечисление всех ужасных вещей, которые он сделал, могло заставить Лань возненавидеть Цзэня, как ей и следовало бы.

Его ладонь была нежной и теплой. Эти руки, это прикосновение, до боли знакомое и трепетное, будто бы говорили, что он никогда не причинил бы ей зла. Перед ней был тот самый парень, которого она полюбила, и когда Лань сжала его руку в своей, ее слезы, возможно, стали дождем из воспоминаний, давно ушедших в прошлое.

Все было просто.

Она отдала ему свое сердце.

А он отдал свою душу демону.

Цзэня больше не существовало.

Энергия запульсировала в воздухе. Цзэнь зашипел. Что-то было не так. Тени и тьма снова начали заполнять белки его глаз. Демоническая сила, которая, казалось, исчезла, теперь уверенно возвращалась. Знакомая ци Цзэня испарилась, утонув в энергии Черной Черепахи, что теперь струилась по его венам.

Холодное липкое чувство поселилось в животе Лань. Тот, Что Рассекает Звезды прорезал демоническую ци. Так почему же тогда Черная Черепаха не ушла, как в прошлый раз, когда Лань ранила Цзэня и порезалась сама? Почему ци Бога-Демона преобладала над ци Цзэня?

Он выгнулся дугой и открыл рот в беззвучном вздохе. Белки его глаз окончательно потускнели, несмотря на отчаяние, с которым он взглянул на нее.

– Уходи, – выдавил Цзэнь. – Я… не могу… контролировать…

Лань вытащила кинжал из его бока, но Цзэнь не обратил внимания на открывшееся кровотечение. Лезвие Того, Что Рассекает Звезды было полностью красным.

– Что происходит? – мысленно обратилась она к Серебряному Дракону. – Я ранила его кинжалом. Почему ци Черной Черепахи не утихла?

– Их энергии начинают сливаться, – последовал ответ. – Существо, которое ты называешь Черной Черепахой, приложило много сил, чтобы вернуть мальчишку к жизни. Его контроль над ним растет. Их связь теперь не так легко разорвать.

Цзэнь мог потерять над собой контроль. Тогда сила Черной Черепахи стала бы неограниченной, опасной, уничтожающей все на своем пути… как это едва не произошло на Крае Небес. Его нужно было остановить.

Дрожащими руками Лань занесла кинжал над грудью Цзэня. Она изо всех сил пыталась держать оружие уверенно.

– Нет, – предупредил Дракон. Его ядро зашевелилось. Лань показалось, что она заметила мерцание чешуи, когда Бог-Демон развернулся у нее за спиной. – Нельзя убивать мальчишку. Только если ты не хочешь разозлить Черную Черепаху и начать войну с одним из четырех.

Дыхание Лань участилось. Она медленно опустила кинжал и отгородилась от Серебряного Дракона. В ее голове воцарилась тишина.

Она не могла помочь Цзэню. Даже силы Того, Что Рассекает Звезды стало недостаточно, чтобы справиться с Богом-Демоном, заявившим права на привязавшего его к себе практика. Нет, чтобы расправиться с Черной Черепахой и освободить Цзэня, нужно было найти Убийцу Богов.

Призвав всю ци, которую только могла, Лань развернулась и использовала Искусство Света, чтобы сорваться с места. Мир стал размытым пятном. Но взгляд Цзэня отпечатался в ее памяти.

– Мы хотим одного и того же, – сказал он ей. – Разве я не прав?

«Нет, – подумала Лань, проведя рукой по лицу. Ее зрение прояснилось. – Ты прав, Цзэнь. Мы хотим одного и того же, но выбираем разные средства для достижения желаемого».

Высшее благо не считалось достойным оправданием для того, чтобы сойти с Пути – стать жертвой власти и порочности вместо того, чтобы поддерживать равновесие. Цель не оправдывала средства и тянувшийся за ней кровавый след.

Возможно, выбор вообще не играл роли. После всего этого их все равно ждал конец, запечатленный на звездных картах и в оставленном им наследии. Истории начинались, а вот судьба была предначертана давным-давно.

Богов-Демонов следовало уничтожить.

А вместе с ними и души тех, кто их к себе привязал.

10

Утром первым делом император выпивает бульон, поданный в фарфоровой чашке. Вскоре его ци стабилизируется, а разум проясняется, что позволяет приступить к государственным делам.

Императорский врач Жэнь Фу, «Записи о посещениях врачом императорского двора»

Срединное царство

Его несло по течению темного озера. Поток был ледяным, а непроглядно черные воды утягивали его, как буря утягивала простой листик. Он ничего не видел и не слышал. Казалось, он сам стал частью воды.

Вокруг виднелись какие-то очертания. Перед ним из клубящегося дыма возникали силуэты.

Первой он увидел ее: бледное одеяние, волосы как черный шелк длиной до подбородка, улыбка, что сменилась печалью и выступившими на глаза слезами. Он потянулся, чтобы вытереть их.

Но от прикосновения она распалась на части, растворилась, как отражение в воде.

В темноте появились другие силуэты. Голоса, отдающиеся эхом.

– Тэмурэцзэнь, – звали они. – Тэмурэцзэнь…

Он узнал в них часть своего прошлого: голоса, что покрылись пылью и превратились в шепот в его голове. Люди, что стали призраками. Где-то вдали появился отблеск света, такой слабый, что он мог бы и не заметить. Цзэнь поплыл ему навстречу.

– Отец, – попытался крикнуть он, но то был один из тех снов, где он был без голоса. – Мама…

Его крики поглотили воды, что восстали перед ним.

– Ксан Тэмурэцзэнь, – донесся знакомый рокот, разносимый течением. Он чувствовал, как присутствие Бога-Демона стало сильнее давить на него, и неожиданно воды, в которых он плыл, оказались потоками ци. Черная Черепаха была озером, океаном, а он всего лишь барахтающейся в нем песчинкой.

Нет, такого просто не могло быть. Вместе с пронзительной болью в спине он начал осознавать реальность. Он вспомнил, в промежутках между бодрствованием и беспамятством, как Лань пронзила его Тем, Что Рассекает Звезды. Это должно было успокоить демоническую ци.

Бога-Демона не должно быть здесь. Цзэнь сам должен был владеть своим телом и разумом.

Когда он снова перевел дыхание, то обнаружил себя лежащим на холодной, твердой земле. Вокруг все еще стояла ночь, а холод пробирал до костей.

Что-то было не так.

Он не мог пошевелиться.

Попробовал сесть. Невидимая, исходящая откуда-то изнутри сила удерживала его на месте. Воля Черной Черепахи прокатилась по телу, не позволяя двигаться. Бог-Демон больше не находился в ловушке его разума, он завладел его телом. Демоническая ци оказалась достаточно сильной, чтобы повелевать его плотью и костями, даже после ранения кинжалом.

Цзэнь почувствовал, как древнее существо улыбнулось зловещей, хитрой, расчетливой улыбкой.

– Я так много силы использовал, чтобы вернуть тебя к жизни. Так много, что наши ци смешались. Теперь нашу связь легко и быстро не разорвать.

– Ты не можешь так поступать, – выдавил Цзэнь. – Отпусти меня. ОТПУСТИ МЕНЯ! – он повысил голос, резкий и неконтролируемый из-за приступа паники.

Смешки Черной Черепахи скрежетали в его разуме.

– Отлично, – сказал Бог-Демон и ослабил хватку когтей на его сознании. Отступая, Черная Черепаха бросила последний зловещий комментарий: – Я поклялся защищать твою жизнь за определенную цену. Как бы ты ни сопротивлялся, твой конец неизбежен.

Мир, казалось, стал ярче, когда к Цзэню вернулась возможность дышать. Было далеко за полночь… Призрачные часы. Пока он был без сознания, небо заволокли облака, так что лунный свет едва просачивался сквозь них. Черная Черепаха использовала свои силы, достаточно, чтобы остановить кровотечение из раны в его боку, но недостаточно, чтобы унять боль. Цзэнь задумался, сделал ли Бог-Демон это специально.

Он встал на четвереньки и замер, стараясь сохранить равновесие, пока не отступит головокружение. Его дыхание участилось, горе сменилось злостью на то, как Бог-демон обманул его.

Цзэнь издал вопль и ударил кулаками по камню. Тот треснул под натиском его гнева. Тяжело дыша, он уставился на тонкие трещины, расходившиеся от его рук. Слезы полились по щекам, разбиваясь о пальцы, смешиваясь с кровью и грязью.

Он обладал одной из величайших сил на этой земле, в этом царстве, силой, которой не было равных… И все же силой, которой он не мог владеть в полной мере, но которая грозила овладеть им. Он знал о неизбежном конце, но все же не ожидал, что потеряет контроль над происходящим так скоро.

Ему еще так много предстояло сделать: найти Алого Феникса, снять печать с «Классики Богов и Демонов», призвать армию, которой когда-то руководил его прадед. С ее помощью он собирался свергнуть элантийский режим, вернуть Девяносто девять кланов и восстановить наследие мансорианцев. Цзэнь представлял отвоеванные земли, освобождение своего народа, и целые циклы рядом с девушкой, которую он любил.

Все его планы, все, о чем Цзэнь мечтал, прямо у него на глазах рассыпалось в прах.

Теперь, свернувшись калачиком, он вспомнил человека, который уже видел его в таком отчаянии. В месте, где рождается огонь и падают звезды, Безымянный мастер рассказал ему о возможности императорской семьи сохранять рассудок, будучи привязанным к Богу-Демону. С помощью клана Бессмертных из Наккара они спокойно правили на протяжении нескольких династий.

Цзэнь поднялся на ноги, Лунный свет стал ярче. Он осветил снег на Светлой горе Ошангма. Облака закрывали вершину, которая казалась призрачной в ночи, а между ними Цзэню показалось, что он видит движущиеся тени: деревья и храмы, очертания огромного дворца.

Ему вспомнились слова Безымянного мастера: «И все же легенда гласит, что в ночной час, когда наступает полнолуние, а инь обретает силу, границы между нашим миром и другим королевством – царством духов и призраков – слабеют».

Поднявшийся ветер донес до него голоса.

Тэмурэцзэнь… Тэмурэцзэнь…

Призраки его родителей взывали к нему с вершины горы, где, как поговаривали, когда-то существовало целое королевство Бессмертных, проживающих в нефритовом дворце. Когда странный ветер потянул Цзэня в нужном направлении, у него возникло ощущение, что этой ночью боги сговорились поиграть с судьбой этого мира.

Словно влекомый невидимой силой, он снова направился к вершине. Его шаги были быстрыми благодаря Искусству Света. Пограничная печать, разрушенная яростным появлением Эрасциуса, все еще была открыта. В воздухе витала металлическая ци – горькое зловоние резкой, противоестественной магии элантийцев. Тем не менее Эрасциус ушел.

Когда Цзэнь добрался до места, туман на вершине окрасил все вокруг в серый цвет.

Цзэнь остановился, заметив, что шагает беззвучно. Ци сместилась в нечто, чему он не мог подобрать название: во что-то расплывчатое, неосязаемое и… новое. Бесплотные крики родителей не утихали, увлекая его вперед, в туман.

Не успел он сделать и пары шагов, как перед ним, словно из сна, возник дворец. Ночь сменилась закатом, небо полыхало коралловым, а цветы и ивы окаймили огненные полосы. Цвет впитывался в землю, превращая бледные каменные ступени в сердолик[6]6
  Минерал, красновато-розовая, желто-красная или оранжево-красная разновидность халцедона. Полудрагоценный камень.


[Закрыть], отчего складывалось впечатление, будто Цзэнь шел по кровавой дорожке.

Он уже видел иллюстрации того, на что были похожи дворцы Бессмертных: окутанные пенящимися облаками великолепные строения с пышными садами, украшенные нефритами и другими драгоценными камнями. На рисунках, что сохранились в нескольких книгах, которые он нашел в школьной библиотеке, такие королевства – земли, спрятанные за Пограничными печатями – были полны жизни. Бессмертные из клана ЮйЭ кружились в танце, а вокруг них обвивались длинные пояса их одеяний. Этот народ напоминал оленей цилинь, шныряющих между катайями, цветочных духов, что притаились среди бегоний.

Клан ЮйЭ обладал секретом бессмертия, ключами к королевствам, которые лежали за пределами нашего мира.

Теперь же дворец был пуст и лишен жизни. Цзэнь зашел внутрь в лучах заходящего солнца. Пока облака продолжали плыть, как медленно движущийся океан, Цзэню раз или два показалось, что краем глаза он уловил какое-то движение. Возможно, призраки или духи, все еще населяющие царство прошлого, в котором он оказался.

Цзэнь остановился у больших двойных дверей, которые вели в длинный коридор. Льющийся внутрь солнечный свет окрашивал малиновым вышитый золотыми нитями ковер. На другом его конце стояла фигура – всего лишь силуэт среди клубящегося тумана и мягко струящихся шелков. Призрачный зов его родителей смолк.

Возможно, в Наккаре, городе Бессмертных, все же скрывались кое-какие ответы.

Цзэнь вошел в открытые двери.

11

У Богини Милосердия когда-то имелся флакон с Водой Чистоты. Одна его капля – и взмах ивовой ветки открывал скрытые печати.

«Путь практика», раздел десятый, Артефакты

Дыхание Лань стелилось как дым по звездам. После недельного путешествия на северо-запад, следуя инструкциям Бессмертной, которые Дилая перенесла на свой лопань, температура заметно упала, а ночи стали длиннее. По мере продвижения стрелка компаса слегка колебалась, пока наконец не замерла, твердо указывая в одном направлении, а значит – они приближались к пункту назначения. Лань так и не смогла понять, как указание восемью триграммами на изображенные на деревянной доске фигурки – полумесяц, весенний дождь, нефритовый дракон и красный воробей – дало точное направление к Шаклахире, но не собиралась снова спрашивать об этом Дилаю, чтобы не слушать еще одну лекцию о контенсианских аналектах и геомантии.

Шаклахира, как вычислила по своему магнитному компасу Дилая, располагалась недалеко от Источника Полумесяца, оазиса на северо-западной границе Последнего царства.

– Источник Полумесяца, – сказала бессмертная Лань.

Переход по песчаным дюнам Эмаранской пустыни прошел довольно легко. По ночам пески не пели, а чем дальше они уходили на северо-запад, тем реже им встречались города и караваны, из-за чего и шанс наткнуться на элантийцев становился ничтожно мал.

Тем не менее Лань знала, что они ушли недостаточно далеко.

Эрасциус видел звездные карты, потому что она предпочла рискнуть ими, чем жизнями тысяч невинных людей… ее людей. Между ними установилось странное сопротивление: он не мог причинить ей вред до тех пор, пока к ней был привязан Серебряный Дракон, а она отказывалась использовать силу Бога-Демона, чтобы убить Королевского мага.

Гонка продолжалась. В конце концов, даже выследив Лазурного Тигра и Алого Феникса, она планировала уничтожить их Убийцей Богов.

Оставалось только найти столь необходимое оружие. Они подбирались все ближе к цели.

С каждым шагом Лань казалось, что это не песок, а время утекает у нее из-под ног… и не только для того, чтобы одолеть элантийцев. Поскольку, кроме того, чтобы использовать Искусство Света и шагать по пустыне, ей больше нечем было занять собственный разум, мысли Лань снова вернулись к Цзэню.

Она оставила его раненым, борющимся с Богом-Демоном за контроль над его телом.

Опустившись на колени с кинжалом, прижатым к его груди, она взвешивала свои шансы. Убивать Цзэня не было смысла, ведь его жизнь и душу оберегала Черная Черепаха. И все же она задавалась вопросом: смогла ли бы вонзить кинжал в его сердце, даже если бы знала, что после он будет жить?

Лань приземлилась на следующую песчаную дюну, чувствуя, как покалывает в боку, а горло сжимает болезненный спазм.

Я надеюсь, что, куда бы ты ни отправилась, я буду с тобой. В этом мире и в следующем.

Она сморгнула слезы, от которых защипало глаза, и прошептала:

– Лжец.

Собственное дыхание окутывало ее туманом, покрывая ясное небо и луну дымкой холодного серебра. Лань провела рукой по лицу. Когда ночь снова обрела четкость, девушка заметила нечто странное.

– Дилая, – окрикнула она размытое пятно, которое с упрямой настойчивостью мчалось вперед. – Дилая. Дилая! ЛОШАДИНАЯ МОРДА!

Силуэт девушки, который уже успел преодолеть еще несколько дюн, резко остановился. Повернувшись к Лань, она приподняла бровь.

– У нас нет времени делать еще один перерыв, маленький лисий дух со слабой дыхалкой, – крикнула Дилая. – Если уж этот Заклинатель Духов, зависший между жизнью и смертью, может продолжать путь, то и ты сможешь.

– Я не… Не зависший я. – Тай, нахмурившись, опустился на дюну рядом с Лань. – Я только слышу. Слышу души и призраков, что зависли между жизнью и…

– Просто к слову пришлось, мальчик-призрак, – раздраженно перебила его Дилая.

– Взгляни на звезды, – указала на небо Лань.

Дилая повернулась к ней.

– Можешь попрощаться с жизнью, если ты остановила нас полюбоваться звездами, когда осталось не больше нескольких ли до…

– Такие же. Они такие же, – выдохнул Тай. – Такие же… как и раньше.

– Дилая, – медленно произнесла Лань. – Сколько ты уже твердишь, что нам «осталось не больше нескольких ли» до Источника Полумесяца?

Матриарх клана Джошеновой Стали запрокинула голову и, прищурив глаз, принялась изучать созвездия.

В следующее мгновение она выругалась и топнула ногой так сильно, что часть дюны, на которой она стояла, обвалилась.

Тай полез в свой мешочек, отчего его колокольчик сверкнул в лунном свете. Через секунду он вытащил стеклянный сосуд. В нем среди прозрачной воды плавал одинокий обломок ивовой ветки.

Лань с интересом взглянула на артефакт. Во время учебы в школе она читала о Воде Чистоты, которая была благословлена Богиней Милосердия. Практики использовали ее, чтобы найти скрытые печати.

Тай открыл сосуд и позволил одной-единственной капле упасть на песок. Она на мгновение задержалась, мерцая, как жемчужина, а затем растаяла.

Из того места, где испарилась капля, пошел дым… или что-то, очень его напоминающее. Оно приобрело форму призрачных ветвей ивы, чьи развернувшиеся листья поднялись в воздух. Вскоре появилась целая сеть мерцающих ветвей, которые тянулись к небу.

Тай положил одну руку на бедро, а другой прикрыл глаза, чтобы посмотреть на ярко светящуюся луну и полупрозрачную сеть, простирающуюся так далеко, насколько только можно было видеть. Казалось, она охватывала территорию размером с целый город.

– Печать, – пробормотал Заклинатель Духов, убирая сосуд обратно в мешок. – Все это время мы ходили по кругу из-за иллюзии, что создала печать.

Позади Лань послышался глухой удар: это Дилая приземлилась на ту же дюну.

– Слишком большая площадь для одной печати, – с недоверием заметила она. – Будет сложно подобрать к ней ключ.

– А мы не можем просто взобраться по призрачной иве, которую вырастил Тай? – взмахнула рукой Лань.

– Нет-нет, – настойчиво возразил Заклинатель Духов, хмуро посмотрев на нее.

– Кто-то точно не уделял внимания занятиям по печатям, – фыркнула Дилая, но тут же начала объяснять, причем вполне доброжелательно: – Цель печати иллюзий – вводить в заблуждение. Как видишь, это сработало. Весь прошедший перезвон мы даже не поняли, что ходим по кругу. Некоторые практики, попадающие в печать Иллюзии, так и не осознают этого и умирают, одинокие и потерянные. – Она заскрежетала зубами, глядя на дюны так, словно это они были во всем виноваты.

В голову Лань пришла совсем другая мысль.

– Создателю этой печати явно было что скрывать, – мягко заметила она. – Охвачена большая территория… Я бы сказала, в несколько ли. Достаточно, чтобы спрятать обломки дворца.

– Знаешь, маленький лисий дух, иногда на тебя все же снисходит озарение, – сказала Дилая так, что от нее это можно было расценить как нежность.

– Тише. Ти-ше, – произнес Тай, вскинув руку. Лань впервые видела, как он приказывал Дилае. Тем не менее матриарх клана Джошеновой Стали поняла, как это важно, и притихла. Поджав алые губы, она смотрела на Заклинателя Духов.

Тот достал из мешочка колокольчик – на этот раз бронзовый и усыпанный шипами. В другой руке он сжал деревянный молоток. По всей его длине тянулось изображение герба его клана.

Явно впечатленная Дилая хмыкнула и хрипло произнесла:

– Минчжун.

– Очищающий колокольчик? – уточнила Лань.

– Да. Дополнение к линчжуну, духовному колокольчику Тая. Минчжун звенит только в том направлении, где нет печати.

Тай шагнул вперед и ударил по минчжуну деревянным молотком.

Удивительно, но тот не издал ни звука. Ночной ветер пронесся по пустыне. Пески зашептались. На небе появились облака.

А затем из пустого участка пустыни, за сеткой призрачных ивовых листьев донеслась низкая, отдающаяся эхом нота.

– Следуйте, – вот и все, что сказал Тай, сам направляясь на звук. Отданная им команда не терпела возражений. Дилая, шагавшая впереди Лань, была нехарактерно послушной.

К этому моменту ивовые ветви, выросшие из Воды Чистоты, почти полностью исчезли. Когда все трое прошли сквозь последние тонкие листья, пустыня вокруг начала меняться, словно стекло, теряющее форму. Звезды рассыпались. Полумесяц вытянулся. Дюны перед ними колыхались, словно в жаркой дымке.

Лань, Тай и Дилая оказались в самом центре иллюзии.

Вид того, как от каждого шага земля под их ногами сдвигалась, вызывал головокружение. В ответ на каждую ноту минчжуна они то останавливались, то снова продолжали идти.

Лань не могла точно сказать, сколько времени прошло, прежде чем это случилось. Прежде чем между одним шагом и другим песчаная дюна раскололась сначала на две, а потом на четыре части. Те разломились еще раз и еще, пока путешественники уже не знали, в какую сторону идти. Когда дюны расступились, между ними и горизонтом показался ровный участок земли, на котором расположился посеребренный лунным светом оазис.

Дилая издала непонятный гортанный звук. Тай остановился и еще раз ударил молотком по минчжуну.

В этот раз нота была чистой и ровной, ведущей в направлении оазиса.

По мере того как они приближались, луна, казалось, стала светить ярче. В самом центре оазиса виднелся источник в форме полумесяца, как и описывала Бессмертная из клана ЮйЭ. От легкого ветерка вода слегка подернулась рябью и засияла, словно уловив свечение, исходящее от луны и звезд. В роднике мягко, будто бы погрузившись в дремоту, лежала ряска. Тихий шелест этого места был наполнен шепотом снов.

Они добрались до Источника Полумесяца. Но при взгляде на спокойный оазис и широкую пустыню, что его окружала, возникал вопрос…

– Так где же они? – повернулась к Лань Дилая. – Я не вижу развалин дворца.

– Когда зажгутся звезды, ты увидишь тропинку, высеченную в его водах, – осторожно произнесла Лань. Каждое слово перекатывалось на языке, словно стеклянный шарик.

– Почему души бессмертных говорят загадками? – остановилась Дилая, уперев руку в бок. – Это же только все усложняет. Вот почему в клане Джошеновой Стали мы предпочитаем, чтобы за нас говорили наши мечи. Я не обязана объяснять кому-то, что он мне не нравится. Я просто… – она изобразила, как протыкает кого-то лезвием.

– Загадки, – печально произнес Тай. – Когда зажгутся звезды. Когда звезды. Зажгутся.

Лань, смотрящая на отражение звезд в воде, рассеянно поглаживая свою окарину. Голубые, серебряные и фиолетовые звезды сверкали подобно драгоценным камням… но точно не горели. Как кто-то мог зажечь звезды?

Ответ тут же настиг ее.

– Давным-давно Небеса раскололись, – прошептала она, вспоминая слова старой баллады. – Их осколки, подобно слезинкам, упали на землю. Частичка солнца восстала Алым Фениксом.

Она вспомнила, когда видела, как горят звезды: когда сидела в окутанной дождем деревеньке, а песня ее окарины возносилась к небу и вызывала изображение четырех квадрантов. На карте, ведущей к Фениксу, созвездия в ночном небе пылали красным. Это больше всего напоминало горящие звезды.

Догадка казалась сумасшедшей. Лань скользнула пальцами по отверстиям окарины, взглянула на звезды и начала играть.

Мелодия раскручивалась, превращая ци в звездные карты. Черную, серебряную, лазурную… а затем и красную, пока зависшие в небе карты не начали угасать. Все, кроме одной.

Квадрант Алого Феникса начал расти. Он оседал подобно огненному потоку и в точности отражал созвездия над их головами.

И вот, не издав ни звука, небесные светила начали осыпаться дождем. Когда источник загорелся, Дилая вскрикнула и отпрянула назад, но Лань, чувствуя, как у нее начинает кружиться голова, осталась стоять на месте.

– Печать, – не задумываясь произнес Тай. – Звезды создали печать.

Языки пламени метались по поверхности воды, сворачиваясь в неописуемые узоры. Лань чувствовала, как вместе с огнем, образуя колышущиеся волны, раскаляется ци. Она мысленно проследила за энергией, стремясь расшифровать штрихи, но прежде, чем смогла что-либо понять, огонь очертил огромное кольцо, и печать пришла в действие.

Всплеск ци, который извергся из нее, был настолько сильным, что, казалось, мир сдвинулся с места, а небеса раскололись. Свирепый ветер завывал, кружился над центром источника, где горела печать. И там, из речной воды и огня, появилось нечто, и это нечто свернулось кольцами, как крылатая змея. Визг существа пронзил Лань волной инь.

Внутри нее открылся большой голубой глаз.

Небеса одновременно и потемнели, и начали гореть, когда на Лань обрушилась колоссальная волна воды и огня. Первой ее ударила ци, от которой девушка рухнула на колени. Затем Лань почувствовала пламя, настолько обжигающее, что она задумалась, не станет ли это чувство последним, что она испытает при жизни.

Когда Лань потянулась за окариной, на нее обрушилась волна воды, достаточная, чтобы переломать кости.

Но атака так и не достигла цели.

Из тела Лань навстречу гигантскому водяному демону во вспышке серебристого света изверглась ци. Подул прохладный ветер, и она почувствовала, как земля задрожала у нее под ногами.