Текст книги "Жизнь души"

Судя по тому, что мне говорил Манусов, выходить из тела я буду в среднем три раза в день во время проведения конференции: один раз утром, второй – в обеденный перерыв, третий – сразу после окончания официальной части. Именно в это время я смогу беспрепятственно отлучаться, не вызывая подозрений ни Фелькеля, ни его людей, находясь в поле их видимость всё рабочее время, ну а в перерывах я имею права отдыхать. Каждый выход будет длиться не более часа. За этот период я должен буду разведать обстановку и отследить передвижения и разговоры некоторых агентов, в особенности Рудковича. Я понимаю, что лишнего времени на то, чтобы отыскать Соню, а также серьёзно поговорить с ней, у меня, скорее всего, не будет. Тем более на сколько затянутся ее поиски, я тоже не знаю».

Взвесив все за и против, я пришёл к единственному верному, на мой взгляд, решению выйти из тела именно в тот день, причём до наступления вечера, не дожидаясь следующего утра, пока Манусов занят на конференции и во мне нет необходимости. Так, по моим оценкам, у меня было несколько часов до наступления темноты, которые я мог спокойно потратить на свои дела. У меня была карта от секретного номера в отеле, и я мог бы разместиться там, возможно, это было бы безопаснее, но я решил, что излишняя осторожность только привлечёт внимание к моим действиям, поэтому направился в номер «Хилтона», где провёл эту ночь.

Медленно, словно продолжая задуманную прогулку, я встал с лавочки и зашагал в сторону гостиницы. Однако, как только я вошёл в номер, тут же сбросил с себя куртку и ботинки, буквально забежал в ванную, быстро ополоснул руки и лицо, проверил телефон и планшет на наличие возможных сообщений и звонков и мигом лёг на кровать.

Я настолько развил способность выхода из тела и установки заслона, что уже через пару секунд непринуждённо парил в воздухе, осматривая своё положение. Тело лежало чётко посередине кровати, глаза были закрыты, волосы взъерошены, на почти обездвиженном лице застыло напряжённое выражение. Одет я был в тёмно-синие джинсы и чёрный свитер, чем ярко выделялся на белом покрывале кровати.

Вид собственного тела, лежащего в стороне, уже давно мне перестал казаться чем-то необычным, поэтому я быстро проверил правильность положения рук, ног и головы, чтобы ничего не затекало, осмотрел номер и вылетел за дверь.

Как только я оказался в белом, устланном красной ковровой дорожкой коридоре гостиницы, в самом его начале, около поворота к лифтовому холлу, я заметил фигуру человека, одетого в тёмное. Подлетев поближе, увидел, что это был один из сотрудников нашей службы, я хорошо помнил его в лицо, но никогда не знал по имени. Иногда мы пересекались с ним у Манусова. Он стоял почти неподвижно, сложив руки впереди себя, боком к коридору и лицом к лифтовому холлу. Так что, если бы я неожиданно открыл дверь, один шаг – и он бы скрылся из поля видимости, а пока я бы дошёл до лифта, он бы уже успел сбежать по лестнице, дверь на которую вела через лифтовый холл. «Как всё продумано! Это было так похоже на профессора! Надо отметить профессионализм работы этого парня, за всё время моей прогулки по Мюнхену он ни разу не попался мне на глаза, так как если б я его увидел, то точно бы узнал в толпе!» – подумал я. В целом его присутствие ничуть меня не смутило, оно было скорее мне на руку, я всё-таки тоже беспокоился за сохранность своего тела.

Я решил проверить улицу, для чего вернулся в номер и быстро вылетел в окно, чтобы иметь хоть какую-то возможность увидеть, если кто-то приставлен следить за мной в воздухе. Но за окном никого не было, как, впрочем, и во всём близлежащем пространстве.

Несколько минут я покружил вокруг гостиницы, осматривая улицу, соседние дома, но поскольку так никого и не обнаружил, решил пуститься на поиски Сони. Где она находилась, я, естественно, не знал поэтому первым делом помчался в Москву, к своему дому, как мы и договорились.

В полёте я немного расслабился и снова ощутил ту самую лёгкость нахождения вне тела, которая наступает после окончательного отсоединения и даёт возможность молниеносно перемещаться в пространстве. Каждый раз, покидая тело, я испытывал это блаженное ощущение, к которому безудержно стремился или терпеливо ждал новой возможности реализовать. Кроме того, моя жажда к познанию, корни которой скрывались в моей детской любознательности, подпитывалась исключительной возможностью быстро получать новые знания, открывая неизведанный ранее мир. Когда занимался с Манусовым, я всё же относился к выходу из тела, как к работе, хоть и очень приятной. Но эти мгновения стали особенно ценны, когда их дополнил тот взрыв чувств, дарящих наслаждение, который я испытывал во время встреч с Соней.

Но в тот день я летел из Мюнхена в Москву, с высоты птичьего полёта рассматривая города, равнины и горы, сильно обеспокоенный туманностью моих представлений о ее местонахождении. Я летел через крупные столицы городов Восточной Европы, осматриваясь и замедляя ход при пролёте над Прагой, Варшавой, Минском. Каждый город был уникален по-своему, обладал собственным стилем и духом. Например, красные крыши пражских домиков создавали ощущение уюта и сказочного умиротворения, радовали глаз. Варшава тоже поражала красочностью строений и разнообразием архитектурных стилей, несколько негармонично сочетая современные стеклянные высотные постройки, старые кирпичные здания и монументы советской эпохи, отголоски которой в виде квадратных блочных или кирпичных строений виднелись и тут, и там. Вся эта разрозненность формировала особую энергетику, присущую периодам быстрого и энергичного развития. Пролетая над Минском, я невольно подивился чистоте воздуха, ухоженности улиц, домов и палисадников, заботливо содержащихся в порядке. Ни блеска, ни новизны, ни броского богатства я в этом городе не заметил.

Издалека, даже ещё не завидев самого города, я ощутил нарастающую энергетику крупного бурлящего мегаполиса. Я приближался к Москве.

Столица своей кипучей деятельностью напоминала большой муравейник. Я влетел с запада, промчавшись вдоль Кутузовского проспекта, и чуть замедлил ход недалеко от Дома правительства со стороны набережной Москвы-реки. Надвинувшиеся тучи и сырость выкрасили здания, реку, дороги и мосты различными оттенками серого цвета. На улице было уныло, но погодные условия нисколько не изменили ни моего настроения, ни моих намерений, я был полон решимости и рвался на поиски Сони.

Молниеносно, чтобы не терять драгоценного времени, я помчался в сторону своего дома. Ежесекундно я напряжённо вглядывался в окружающее пространство, отыскивая взглядом свечение её облика. Несмотря на непогоду, я заметил, что искать мне Соню было проще, чем в ясный день, когда её свет сливался с солнечными бликами, или в туманный и дождливый, когда её нечёткий облик казался ещё более размытым и отдалённым. В пасмурный день, как и ночью, она бы ярче выделялась на фоне серого облачного неба.

Так я домчался до своего дома, облетел его кругом, слетал на крышу, заглянул в свою комнату, на кухню, вылетел опять на улицу, но нигде её не нашёл. Я немного подождал на крыше, но все было безрезультатно. Тогда я полетел к дому её отца, озираясь по сторонам. Вскоре я увидел массивное жёлтое здание советской постройки недалеко от Фрунзенской набережной, нашёл окна третьего этажа, за которыми должен был находиться профессор Горин, и влетел вовнутрь. В комнате царил полумрак, так как шторы на окнах были плотно занавешены. На кровати, все в той же позе, лежал бледный больной профессор. Его глаза наполовину были прикрыты.

Я приблизился к нему, вглядываясь в его посеревшее лицо. Неожиданный звонкий лай и последовавший за ним стук мягких лап по паркету заставил меня вздрогнуть и на мгновение насторожиться. Надрывно заливаясь, овчарка Глорис вбежала в комнату профессора и остановилась, громко завыв в мою сторону, видимо, хорошо ощущая моё присутствие.

Профессор медленно открыл глаза, повернул голову в сторону собаки и негромко прохрипел:

– Угомонись, угомонись, – он сделал круг рукой в воздухе и снова прикрыл глаза, отвернувшись от неё. Но овчарка не унялась до тех пор, пока я не покинул пределы квартиры. Только лишь вылетев на улицу и отлетев на некоторое расстояние от окна, я услышал, что лай затих. Сони внутри не оказалось.

В надежде увидеть её я помчался по всем тем местам, где мы бывали с ней раньше. Но, облетев всю Москву вдоль и поперёк, я так и не встретил её. Переполненный отчаяния, я решил вернуться в Мюнхен, войти в тело и спокойно обдумать свои дальнейшие действия. Ведь сдаваться я не собирался.

Не оборачиваясь и нигде не замедляя ход, я быстро домчался до Мюнхена. Но, подлетев к окну своего номера, я резко остановился, почувствовав чужую энергетику совсем близко от себя. Осмотревшись по сторонам, я никого не увидел. Предположив, что кто-то находится внутри моей комнаты, я отлетел за выступ соседнего балкона и остановился там, обдумывая, как мне незаметно проникнуть внутрь. Однако, видимо, тот, кто был внутри, тоже ощутив чужую энергетику, в ту же секунду вылетел на улицу. Я так сильно вжался в выступ балкона, что меня практически невозможно было заметить, но я его отлично разглядел.

Это был высокий, молодой, плотного телосложения мужчина с круглым щекастым лицом, маленькими сощуренными глазками, мясистым большим носом и русыми редкими волосами на голове. Несмотря на свои внушительные габариты, он, а точнее, его образ, передвигался достаточно быстро, осознанно и чётко, что красноречиво говорило о его хорошем умении ориентироваться в пространстве без тела, достичь которого можно лишь путём длительных тренировок, имея определенные способности к этому.

Мужчина начал быстро осматриваться по сторонам, летать вправо и влево вдоль фасада гостиницы, словно стараясь найти кого-то. В один момент, несколько приблизившись к моему местоположению, он замер, словно ощутив близость моего присутствия, но голову в мою сторону не повернул. Чуть повисев в воздухе, словно обдумывая что-то, он сорвался с места, рванул вверх и скрылся за покатой крышей гостиницы. Я подождал немного, но, так больше его не увидев, аккуратно влетел в свой номер и пробрался в тело.

16. Конференция

Придя в себя, я уселся на кровати и начал думать. Некоторое время я рылся в памяти, перебирая возможные варианты где я мог видеть этого мужчину, но спустя короткое время окончательно утвердился в том, что раньше я его никогда и нигде не встречал. Не заметив как, я переключился на мысли о Соне, вспоминая последний наш разговор, её образ, голос и опечаленный взгляд. Я так сильно задумался, что вздрогнул, когда в кармане завибрировал телефон. Звонил Серега:

– Алло, привет, Сер! Как дела? – нехотя пробубнил я.

– Привет. А чё такой голос унылый? – громко и весело спросил он.

– Не знаю, дружище, тоска что-то накатила, – ответил я.

– Ты всё из-за Вари что ли, переживаешь? Не принимай ты все это близко к сердцу, – почти прокричал Серега. – Так! Бери пиво и приезжай ко мне. Сейчас ещё пацанов позовём, быстро настроение поднимется у тебя.

– Нет, я из-за неё не переживаю, – уклончиво ответил я. – Я вообще в командировке, в Германии. Так что вряд ли к тебе приеду сегодня. Ты уж извини!

– Всё, – выдохнул Серега, – друга у тебя больше не будет, если ты мне немецкого пива не привезёшь, – в своей развязной манере сказал он.

– Привезу! Куда ж я денусь. Не хочется же друга терять! – невольно улыбнулся я.

– Вот и отлично! Ты там не унывай. Нашёл время! Сходи в клуб какой-нибудь вечером, познакомься там с кем-нибудь. Весело время проведи. Надо ловить момент. Понял?

– Понял, – снова улыбнулся я.

– Ну всё. Давай! Пока! – быстро попрощался Серега, похоже, почувствовав моё нежелание общаться. – С тебя пиво! – лишь добавил он и отключился.

Сразу же позвонил Манусов. И я обрадовался тому, что Серега успел меня вывести из оцепенения до разговора с ним.

– Артур, ты где? В номере? – с ходу спросил он.

– Да, – коротко ответил я, нисколько не удивившись, что Манусов сделал правильное предположение о моём местонахождении.

– Спускайся в холл отеля, я тебя здесь жду. Сейчас поедем ужинать.

Когда я подошел, Манусов стоял уже одетый в пальто, и оживлённо разговаривал с тем самым парнем из нашей службы, который дежурил возле двери моего гостиничного номера в шаге от лифтового холла. Заметив меня, они ничуть не смутившись прервали беседу, и Манусов представил меня Игорю. Лично с Игорем мы знакомы не были, но часто виделись на службе. Это был невысокий худощавый седеющий мужчина средних лет, с коротко остриженной бородой и густыми прореженными белыми волосками некогда чёрными усами, обладающий, по словам Манусова, значительным опытом следственной и розыскной деятельности. Он был приставлен ко мне на всё время конференции, чтобы иметь возможность предупредить любые экстренные ситуации, o чём Манусов заявил открыто, как только представил его.

Ужинать мы пошли втроём в один из небольших пивных ресторанов Мюнхена, каких в этом городе множество. За столом почти весь вечер говорил профессор. Он был в приподнятом настроении и делился воспоминаниями о различных курьёзных случаях на службе и преподавательском поприще. О работе на конференции мы перекинулись лишь парой слов, никому не хотелось портить напряжёнными моментами хороший вечер. Только под конец ужина, когда мы остались с Манусовым наедине, он вкратце рассказал мне о том, какие изменения произошли в программе выступлений официальных лиц и глав государств и в каком порядке они завтра будут докладывать.

– В этом году участвуют представители примерно сорока стран, от России планируется присутствие как министра иностранных дел, так и Президента. Именно поэтому к нашей стране обращено пристальное внимание не только СМИ, но и агентов служб безопасности разных стран, – проянил Манусов.

На следующее утро, без десяти минут семь, в бодром и сосредоточенном состоянии я уже стоял в холле гостиницы, выбранной для проведения международной конференции по безопасности. Стараясь быть незамеченным, я прошёл к лифту и поднялся в снятый для меня номер, где должен был выйти из тела и дождаться Романа для получения дальнейших инструкций.

Ровно в семь я покинул тело и двинулся в конференц-зал, чтобы внимательно осмотреть всё пространство мероприятия, стараясь оставаться максимально осторожным. На мой взгляд всё было в полном порядке, подготовка шла в штатном режиме, я ничего особенного не заметил и никаких агентов не встретил. После этого я полетел искать номера, где располагались представители румынских служб. Ранее Манусов указал мне месторасположение отеля, в котором они остановились.

Облетев холлы и номера двух высотных стеклянных корпусов, я быстро обнаружил Рудковича по голосу. Он так громко разговаривал по телефону, что слышно было на улице, за наглухо закрытым окном.

Я влетел к нему в комнату, когда он уже сложил телефонную трубку и направился к выходу. Натянув идеально вычищенные ботинки, он покинул номер, громко захлопнув дверь. Я последовал за ним. Уверенной походкой он вышел из гостиницы и уселся на заднее сидение автомобиля, поджидавшего его у главного входа.

Я заглянул внутрь автомобиля и в ошеломлении невольно отпрянул. На переднем сидении рядом с водителем, сидел тот самый мужчина, столь стремительно вылетевший вчера из моего номера. Рудкович по-свойски протянул ему руку и скомандовал водителю:

– Поехали! – и тут же он обратился к этому мужчине: – по твоему лицу вижу, что есть новости. Рассказывай, как всё прошло.

– Конкретно сказать не могу, фактов нет. Реальные подозрения пока вызывает только Манусов. Излишне суетится как-то. И вчера на секунду мне показалось, что кто-то приблизился ко мне, но, похоже почудилось, когда осмотрелся, то никого не было поблизости.

– А тот пацан, на которого мы думаем? Не вызвал подозрений? – пробасил Рудкович, окутывая горло элегантным чёрным шарфом.

– Да, вчера как раз я его успел разглядеть. Но он совсем молодой, ему Манусов серьезные дела не поручает. Он спал в номере, в той гостинице, где они все остановились – ответил его собеседник.

– Почему ты решил, что он спал?

– Я знаю, как выглядит тело, которое покинула душа. Насмотрелся на своё. Поверь мне, он спал… Кроме того, я прощупал его, вход в тело был закрыт.

– Так может это заслон? Он такой же эффект вызывает. Не так ли? – Рудкович пожал плечами.

– Так, конечно. Но заслон ставить очень сложно, я не поверю, что такой молодой парень это умеет. Я почти уверен, что это не он, – настаивал мужчина.

– Почти…? – Рудкович вопросительно посмотрел на собеседника.

– Я думаю, что нет.

– Ты думаешь…?

– Хватит Стефан. Это не он.

– Подожди, а где конкретно ты почувствовал, что кто-то рядом? – докапывался Рудкович.

– Рядом с гостиницей, где русские остановились. – Спокойно ответил собеседник Рудковича, чуть приподняв одну бровь.

– Интересно. И ты утверждаешь, что это не может быть тот пацан, когда именно он спал в номере. Ты сам себе противоречишь.. Необходимо проследить за ним ещё! Займись этим! Только осторожно. Если это он, то он не должен ни о чём догадаться.

– Хорошо, Стефан. Скажи мне ещё вот о чём. Ты говорил с остальными?

– Нет ещё. Вот будет о чём говорить, я поговорю. А пока я никого дёргать не буду.

– Хорошо, не затягивай только, как в прошлый раз. Слишком долго вы медведя выслеживали.

– Не волнуйся, я всё сделаю чётко в этот раз.

Их автомобиль затормозил у входа здания конференции. Они вышли, а я поспешил вернуться в тело, так как на часах было уже без трёх минут восемь.

Ровно через три минуты я услышал Ромин стук в дверь.

– Привет, – прогнусавил Рома, входя, – как спал сегодня, нормально? – спросил он без малейшей вопросительной интонации в голосе.

– Нормально, – ответил я.

– А я всего три часа поспал, – как будто бы пожаловался он.

– По тебе незаметно совсем, – ухмыльнулся я, – ты такой же, как всегда.

– На этой работе привык мало спать, – сказал Рома и протянул мне папку. – Держи, здесь твой бейдж, все разрешения, аккредитация и диктофон для записи конференции.

Первым делом я достал диктофон и положил в карман пиджака, прикрепил бейжд и прочёл бумаги, в которых значилось, что я корреспондент известного российского издания и имею разрешение на осуществление своей деятельности на весь период проведения конференции.

– Спасибо, – сухо поблагодарил я Рому и, поспешив попрощаться с ним, включил телевизор, чтобы посмотреть на гостей конференции с камер видеонаблюдения. В зале и вокруг его входа начали собираться люди, среди которых я заметил Манусова, ведущего неторопливую беседу с незнакомым мне мужчиной. Убедившись, что профессор на месте, я засобирался к нему на встречу.

Манусов сразу же заметил меня, когда я появился в поле его видимости, я это понял по его взгляду, мимолетно брошенному в мою сторону. Я быстро кивнул ему, давая понять, что хотел бы переговорить с ним. Через десять секунд на мой планшет пришло сообщение: «Иди в номер, я скоро буду».

Я снова спустился в номер и стал дожидаться профессора.

Вскоре он появился.

– Что-то случилось? – с порога спросил он.

– Да. Я узнал важную информацию. Нашёл того, кто следит за мной.

– Кто? – нахмурился Манусов.

– Мужчина, я не знаю его имени. Он так и не назвал себя, – ответил я и в подробностях рассказал профессору всё о том, что мне удалось выяснить, скрыв, однако, что я вчера покидал тело. Но тот факт, что они подозревают меня в секретной деятельности, я рассказал, ничего не утаив.

Поначалу Манусов вслушивался внимательно, напряжённо хмурив брови, но не дав мне до конца высказаться, прервал, быстро заходив по комнате.

– Так вот, Артур, – сказал он, пристально посмотрев на меня из-под сдвинутых бровей, – полёты ты прекращаешь! Пока я не дам тебе разрешения покидать тело снова, ты должен оставаться внутри. Осуществляй свою работу на конференции, следи за ситуацией, как мы и говорили, в качестве корреспондента, но тела не покидать! Выйдешь следом минут через пять, – он развернулся ко мне спиной и решительно вышел из номера.

– Слушаю, Анатолий Федорович! – тихо в оцепенении ответил я вслед уходящему Манусову.

Для меня время словно остановилось. Я понимал, что в ближайшие дни разрешения на выход из тела профессор мне не даст, а для меня это означало только одно – невозможность увидеть Соню, и, следовательно, новую отсрочку разговора с ней. Однако затолкав грустные мысли куда-то глубоко, я постарался настроиться на работу. Чувство ответственности за то дело, которое я делал, не давало мне расслабиться, поэтому, приняв решение обеспечить себе возможность продолжить поиски Сони при первом же удобном случае, я сконцентрировался на работе.

Все три дня конференции проходили в безумной суматохе. Мы трудились практически круглосуточно: днём слушали выступления официальных лиц, вечером обрабатывали информацию. На второй день в Мюнхен прилетел Президент и выступил с речью, которая имела большой резонанс и явилась наиболее ярким и запоминающимся событием всей конференции. Непосредственно до и во время его выступления мы были максимально заняты организацией охраны и обеспечения безопасности всех высокопоставленных официальных лиц нашей страны. Чуть позже, после его выступления, я заметил рядом с Президентом Манусова. Он внимательно слушал то, что говорил ему профессор, лишь изредка кивая, иногда что-то комментируя. Их общение длилось недолго, около десяти минут. Закончив, они быстро разошлись, не пожав друг другу руки. Глядя со стороны на профессора, я снова восхитился его профессионализму. Надо отдать ему должное, он всегда общался ровно и с достоинством как с Президентом и другими первыми лицами государства, так и со своими студентами и подчинёнными.

После того как Президент покинул Мюнхен, мы позволили себе немного расслабиться, и в тот же вечер Манусов повёл меня, Игоря и ещё нескольких сотрудников нашей службы в закрытый специально для нас ресторан. После ужина мы перекинулись с ним парой слов, он поинтересовался моими наблюдениями:

– Заметил что-нибудь, Артур?

– Да, сегодня во время кофе-брейка, я видел того мужчину, с которым разговаривал Рудкович в машине, – ответил я.

– Где?

– В кафетерии за столиком. Сидел, пил кофе. У него тоже был бейдж, но по-моему не представителя прессы, я не смог рассмотреть какой.

– Ты уверен, что это был он? – спросил Манусов.

– Уверен, Анатолий Федорович. Но он не смотрел в мою сторону, он был занят кофе.

– Понятно. Будь начеку, Артур. Никуда из поля видимости Игоря не девайся, – он поманил к себе Игоря. – Игорь, – обратился к нему Манусов, – твоя задача сейчас – быть максимально бдительным, в последний день конференции может произойти всё что угодно!

– Я знаю, – коротко и уверенно ответил Игорь.

– Молодцы, ребята, – обратился к нам обоим Манусов с удовлетворённой улыбкой, – я в вас не сомневаюсь. Держитесь вместе.

Профессор отошёл в сторону, а мы, приободрённые его похвалой, некоторое время молча стояли рядом, потом, улыбнувшись друг другу, разошлись по своим местам за столом. За последние дни мы с Игорем и вправду в молчаливом согласии, всё время держались вместе. Не обменявшись ни единым словом, мы чётко действовали в унисон, стараясь облегчать работу друг друга. Если я шёл куда-то, я всегда прежде находил глаза Игоря и давал ему знак, если говорил с кем-то, то в конце разговора снова ловил взгляд Игоря, давая понять, что я закончил. Обедали и ужинали мы вместе, но за разными столиками. Я был благодарен ему за поддержку и ненавязчивость и чувствовал, что он тоже был ко мне расположен за то, что я облегчал его работу.

Надо отдать должное предупредительности Манусова. То, насколько серьёзно была организована за мной слежка, мы имели возможность убедиться в последний день конференции.

Все произошло мгновенно. Покинув зал прессы во время кофе-брейка, я, внимательно осмотревшись и подав сигнал Игорю следовать за мной, направился в гостиничный номер, чтобы посмотреть видео с камер наблюдений. Я дошёл до холла и нажал кнопку вызова лифта, но она на удивление не сработала. Тогда я подождал немного, попробовав ещё несколько раз, но всё было безрезультатно, лифт не работал. Мне ничего другого не оставалось, как спуститься по лестнице. Но, пройдя всего один пролёт, я неожиданно ощутил боль в правой ноге и последующее за ней оцепенение икроножной мышцы. Последнее, что я помнил после этого, – это стремительно приближающийся к моим глазам жёлтый плиточный пол лестничного пролёта. Я осознавал, что падаю, хотя в реальности почувствовать этого не мог.

Моё сознание улетело далеко за пределы физического мира и тех событий, которые происходили со мной всего несколько секунд назад. Я снова оказался маленьким мальчиком из страны «Незнании» и погрузился в тематику своих сновидений, которые не давали мне покоя, с детских лет. Разница повзрослевших снов была лишь в том, что я чётко стал осознавать, что всё со мной происходящее, все ситуации, в которые я попадал в «Незнании», были следствием моего единственного выбора, и что я сам несу ответственность за принимаемые решения. Тогда я был полон решимости покинуть эту страну, я хотел распрощаться с детством.

Я помню, что бежал без передышки по тёмным, заброшенным улицам, а следом за мной рушилась земля. Иногда я останавливался и оборачивался, чтобы увидеть то, что преследует меня, но ничего не мог разглядеть. Я видел лишь, как земля падала куда-то вниз, и это падение постепенно приближалось ко мне, тогда я начинал бег снова.

При этом я не отчаивался. Я знал, что выход есть, есть надежда на спасение, и у меня есть силы на то, чтобы его найти.

Впереди я заметил высотное стеклянное здание, и подумал о том, что успею взобраться на его вершину до тех пор, пока оно уйдёт под землю. Я надеялся с высоты его крыши увидеть свет, который укажет мне дорогу.

Я ворвался в тёмное, неосвещённое фойе, подбежал к лифту в надежде быстрее подняться, но он не работал, тогда я помчался вверх по лестнице. Я бежал с такой скоростью, что через минуту уже оказался на крыше. С ее высоты я осознал и увидел, наконец, что подо мной Москва, тёмная, разрушенная Москва, уже ничем не напоминающая тот бурлящий и искрящийся мегаполис, который я не раз наблюдал, когда покидал своё тело. Вокруг не было ни души, я был абсолютно один, и мой взор искал хоть какой-нибудь огонёк, светящуюся точку, ради которой мне хотелось бы продолжать свой путь.

Западная часть города уже совсем ушла под землю, и я обратил свой взгляд на восток, где ещё теплилась надежда на что-то живое. За спиной я услышал мягкий, спокойный и до боли знакомый голос:

– Да, тебе туда, посмотри, – я обернулся и увидел ангела. Он стоял позади, чуть правее от меня, и указывал рукой куда-то на восток.

Я снова посмотрел вперёд и увидел тоненькую вертикальную полоску света. Я попытался разглядеть точнее, но ничего более разглядеть не смог. Тогда я сделал шаг вперёд, чтобы слететь с крыши и помчаться дальше, но ангел схватил меня за руку.

– Не забывайся, – произнёс он обеспокоенно и начал трясти меня за руку, – ты в теле. Приди в себя, открой глаза. Артур, глаза открывай!

В следующее мгновение я почувствовал сильную головную боль и острый неприятный запах. Я приоткрыл глаза и увидел размытый силуэт Игоря. Он водил перед моим носом ваткой с нашатырём и что-то всё время говорил. Наконец я разобрал его слова:

– Открывай, открывай глаза. Приходи в себя уже, – говорил Игорь. – Всё, он с нами. Очухался вроде бы, – обратился он к кому-то.

Пересиливая боль, я повернул голову в ту сторону, куда говорил Игорь, и увидел Манусова, потом оглянулся кругом. Я лежал на кровати в гостиничном номере, рядом на стуле сидел профессор, а Игорь стоял надо мной.

– Что случилось? – недоумевая, спросил я.

– Не сильно верти головой, у тебя гематома большая около виска… Понимаешь? Болит? – участливо спросил Игорь.

– Болит, – ответил я. – Что произошло со мной? Как я тут оказался? – повторил я свой вопрос.

– Сюда я тебя притащил. Ты упал головой на каменную плитку на лестнице… Понимаешь? Я услышал грохот, примчался к тебе и принёс тебя сюда. Ты был без сознания… вот так, – запинаясь, пояснил Игорь. Манусов положил свою ладонь на руку Игоря, давая понять, что он хочет сказать. Игорь замолчал.

– Расскажи сначала, что ты сам помнишь, – попросил меня профессор.

– Я сбежал по лестнице, один пролёт, второй. Потом почувствовал, что, как будто у меня свело ногу, что-то в неё вступило, она подкосилась, и я начал падать. Как совсем упал, уже не помню. Вот и всё, – медленно проговорил я, превозмогая боль и ощупывая гематому на голове.

– Понятно. Мы, конечно, проведём экспертизу того препарата, который тебе всадили в ногу, когда ты спускался по лестнице. Но я уже сейчас могу сказать, что, скорее всего, – это какой-то сильнейший седативный препарат, вызвавший у тебя онемение мышц и отключение сознания, – сказал Манусов. – Займись этим, Игорь. Хорошо?

– Сделаю, – ответил Игорь.

– Будь сейчас с Артуром, – он встал и посмотрел на часы. – Мне пора идти, меня ждут. Я пришлю ещё ребят. Они в коридоре будут. И сам будь начеку, – произнёс он, обращаясь к Игорю.

Манусов вышел, и мы остались одни.

– Значит, мне что-то всадили в ногу, – заключил я и рукой ощупал болезненное место в правой икре, куда мне, видимо, попало снотворное.

– Да, рядом с тобой я нашёл эту капсулу, – Игорь протянул мне маленькую стеклянную колбочку с тонкой иглой на конце.

– Такая маленькая! Но как они умудрились? – спросил я.

– Выстрелом через окно… Понимаешь ты? Если ты заметил, там было окно открыто. Вот через него и выстрелили… как-то так.

– Понятно, – ответил я, крутя в руке колбу.

– Когда ты начал спускаться, я подошёл к выходу на лестницу… Понимаешь ты? Они думали, что я не услышу. Но удар твоей головы о пол я услышал сразу и рванул к тебе… Вот так. А тот, кто пытался до тебя добраться, поднимался снизу, но меня когда услышал, побежал вниз по лестнице… Понимаешь? Я не увидел паганца, – Игорь говорил отрывисто, словно заново переживал ситуацию, – я сразу к тебе бросился и оттащил от окна подальше… Так дело было.

– Спасибо тебе, Игорь. Ты, похоже, мне жизнь спас, – постарался улыбнуться я.

– Да брось ты. Это ж моя работа. Главное, как чётко они всё продумали… Понимаешь ты? С окном, с лифтом, знали ведь, что есть вероятность к тебе не успеть. Но не на того напали… Вот так, – Игорь поднял указательный палец вверх. И я невольно подумал о том, что заверши наш враг успешно свою операцию, на карьере и репутации Игоря стоял бы огромный крест. Его бы уже ни за что не подпустили ни к одному серьёзному делу.