Текст книги "Жизнь души"

18. Захват

– Ну как? Прочитал досье? – спросил Манусов сразу же, как только я переступил порог его кабинета.

– Да, Анатолий Федорович, – ответил я, – там вся его жизнь, как личная, так и профессиональная, дан перечень лекций, семинаров и научных мероприятий, в которых он участвовал, описаны места работы, семья родителей, ребёнок. С болезнью Горина всё обрывается как-то. Мне непонятно, почему Росс перестал участвовать в конгрессах и конференциях как только Горин отошёл от дел. Как я понимаю, он довольно-таки популярен и успешен как учёный, занимающийся вопросами телепортации. По всему видно, что он многого добился, совместно с Гориным они активно работали над изучением загадочных явлений психики человека, каналов связи, где значительно преуспели, разработав свои методики. Может он все же оставался в тени Горина? Но явно заслуги профессора в этой области нисколько не уменьшают заслуги самого Росса, скорее, наоборот, Горина больше ценят как первооткрывателя, теоретика, а Ивана – как основателя направления, человека, реализующего идеи, выносящего их на всеобщее обсуждение. Почему он отказывается идти дальше? Ведь наука – всё для него, он ей посвятил жизнь!? – недоумевая спросил я.

– Если ты внимательно читал о его детстве и юности, то должен был заметить, что он родился в семье, где водились деньги, с детства привык к комфорту и даже роскоши, а когда чуть подрос, вынужден был столкнуться с тяжёлыми временами. Видимо, осознал, что заработать такие деньги, как зарабатывал его отец, – очень непростое дело. Учителя в школе и преподаватели в вузе, много не получают. А он прекрасно знал, что такое деньги, какие блага, так сказать, можно поиметь при их наличии. Я думаю, проблема именно в этом. Ему наобещали гонорары за сотрудничество. – Манусов рассуждал медленно, потирая подбородок, – это моя основная версия происходящего, – чуть помолчав, добавил он.

– Я согласен с вами, это похоже на правду. Однако у меня есть ощущение, что дело не только в деньгах. Росс – человек науки, где все построено на голом энтузиазме. Возможно, он потерял интерес к работе после того, как Горин заболел. В биографиях многих учёных я отмечал такого рода депрессии.

– Ну, хорошо, допустим, у него депрессия. Но как ты объяснишь тот факт, что он начал работать на румынскую разведку? Во время депрессии, знаешь ли, не осваивают новые профессии, не заводят сомнительные связи, – задумчиво произнёс Манусов, однако, дал понять, что мою версию не отвергает.

– Знаете, Анатолий Федорович, – решил я поделиться своими наблюдениями, – когда я видел Ивана ещё во время конференции в машине вместе с Рудковичем, у меня сложилось впечатление, что он многое утаивает… Я вам говорил тогда. Рудкович ему был неприятен, я это почувствовал, но его состояние не было связано с отношением к Рудковичу, тут что-то ещё.

– Это лишь субъективные ощущения, но надеюсь, они тебя не обманывают, – улыбнулся Манусов.

– У вас уже есть план работы с Россом, профессор? – осмелился спросить я, зная, что от прямых вопросов Манусов обычно увиливает.

– Есть, – неожиданно прямо и серьёзно ответил он, – и ты в нём играешь не последнюю роль! После конференции Иван полетел в Москву и остановился в своей квартире на Комсомольском проспекте. Мы следили за его передвижениями и установили у него в доме и машине прослушку. Со времени своего приезда из Мюнхена он вышел из дома только один раз, навестил Горина и сходил в магазин за продуктами. И всё! Больше он на улицу не выходил. Несмотря на это, в стенах своей квартиры он усиленно занят работой. Он регулярно звонит доверенному лицу Рудковича и отчитывается о том, что наблюдает вне тела. В основном он следит за тобой, – Манусов пристально посмотрел на меня.

Я не был удивлен услышанному.

– И что? Наш с вами разговор он тоже слышит?

– Он сейчас в теле, за ним ведётся наблюдение. Чаще всего мы можем предположить, когда он выходит из тела. А потом, ты же знаешь, что здесь тоже есть наши агенты, – и Манусов сделал глазами круг, устремив взгляд в потолок. – Его сюда не подпустят. Но всё равно, я перестраховываюсь и слежу за ним, когда говорю на эти темы.

– Понятно, – сдержанно ответил я и немного поёжился, узнав об очередной организованной слежке, – а в чём заключается план? – спросил я.

– План, в общем-то, прост. Я решил, что мы его для начала допросим.

– Как вы это сделаете? Вызовете сюда? – недоумённо спросил я.

– Да ты что?! – отмахнулся Манусов. – Иван в скором времени собрался за границу. Под предлогом участия в научном конгрессе он едет в Польшу, где собирается встретиться с Рудковичем и его коллегами, так сказать.

– Вы там хотите с ним встретиться?

– Нет. Мы не дадим ему уехать. Задержим на границе, якобы для проверки документов. Он опоздает на рейс, и у нас будет несколько часов, чтобы спокойно, не вызывая никаких подозрений, допросить его. Сделаем это прямо в аэропорту, в нашем служебном помещении. Если сразу не пойдёт на контакт, привезём уже сюда. Придётся задержать его тогда на какое-то время. – Манусов помолчал. – Кроме того, Иван, как я понимаю, еще занят поисками своей невесты – дочери Горина, она пропала полгода назад при странных обстоятельствах и никто до сих пор ее найти не может. Вот заодно и выясним что он знает по этому поводу. А то Горин сильно переживает за дочь, просил содействия. – Манусов заходил по комнате, поглядывая на меня. При слове «невеста» меня как током прошибло и, казалось, что земля разверзлась под ногами и я лечу куда-то в пропасть. Но Манусову я, безусловно, не хотел показывать своей реакции, поэтому старался сделать так, чтобы ни один мускул не дрогнул на моем окаменевшем лице, лишь со звуком сглотнул, и мне показалось, что профессор это заметил.

– Что вы хотите узнать в результате? – немного сдавленным голосом спросил я.

– Для меня сейчас основная задача – определить «главного». Того, кто отдаёт приказы на убийство моих ребят, того, кто угрожает и тебе. Вряд ли, конечно, Иван знает основного заказчика, но значительно дело прояснить может, – громко и решительно сказал Манусов. – Главная проблема заключается в том, что все они – граждане другой страны. Это сильно осложняет дело. А когда они вербуют агентов в нашей стране, ситуация становится крайне опасной. Именно поэтому мы не можем дать сейчас Ивану возможность находиться на свободе и беспрепятственно выполнять для них работу.

– А почему вы думаете, что Иван начнёт сотрудничать с нами? – недоверчиво спросил я.

– Я найду нужные аргументы, поверь мне. Опять же невеста его нам в помощь, – снова улыбнулся Манусов.

– Ясно. А я чем могу быть полезен в этом деле? – может и надо было спросить что-то про Соню, но я не мог себя пересилить, опасался, что выдам себя под проницательным взглядом профессора.

– Я думаю, что, как только Иван поймёт, что он попался, он попытается выйти из тела, чтобы проверить обстановку, выведать больше информации или, может, ещё чего хуже, предупредить кого-то о своём положении. Тут ты его и перехватишь. Встретишься с ним вне тела и мягко, но настойчиво попросишь вернуться. Как только он поймёт, что окружён, он будет ещё сговорчивее и вряд ли будет делать ещё какие-то попытки.

– Хорошо, Анатолий Федорович, я всё понял. Я всё сделаю, как скажете. Когда он собирается в Польшу? – спросил я, здесь уже с гораздо большим энтузиазмом, поскольку сама мысль теперь о том, что мне придется поставить Ивана на место будоражила мое воображение.

– Да вот на днях. Я сообщу точную дату. Так что готовься, – бодро сказал Манусов, – мы поедем в аэропорт как только он туда направится. Допрашивать его будут мои ребята, я их проинструктирую. А я сам буду смотреть через стекло за ходом допроса и за твоим телом, пока ты будешь охранять воздушное пространство, ждать его вылета. Мы ему дадим такую возможность, оставив его ненадолго одного.

– Хорошо. Да… интересный план, – сказал я, подивившись логике и взвешенности решений Манусова.

– Обычный план, – пожал плечами Манусов. – Это стандартная схема в работе с непрофессионалами, – добавил он и сверкнул глазами. Он явно был в приподнятом настроении. – Я думаю, ты ощутишь это на своем опыте.

Получив новое задание, а значит, хоть какую-то возможность увидеть Соню, я в приподнятом настроении, вышел из кабинета. Мысль о том, что Иван является женихом Сони и она мне об этом не сказала уже перестала меня волновать так сильно, я ее переварил, пока был у профессора. «Если она не сказала, значит были на то основания! – думал я. – Соня – девушка мудрая, что говорить, а что – нет, знает сама!»

С решительным настроем я направился на встречу с женой Ромы.

Ольга была женщиной очень легкой и простой в общении. С первого дня нашего знакомства, а это было незадолго до их с Ромой свадьбы, когда я забежал к ним домой забрать свой ноутбук, его жена всучила мне номер своего телефона и взяла мой, для связи со мной «если вдруг что». Под этим «если вдруг что» она понимала долгие задержки Ромы на работе и его нежелание брать трубку, когда она звонит ему с требованием срочно пойти домой.

Я позвонил в домофон квартиры, где должна была находиться Ольга. В ожидании ответа я стал озираться по сторонам. Тихий маленький дворик, потемневший от сырости и грязи трёхэтажный многоквартирный дом, расположенный в не самом благополучном районе Москвы, неожиданно навёл меня на мысль о том, что я находился совсем недалеко от теперешнего места жительства Сони, а точнее её тела. В груди опять сильно защемило, и мне безумно захотелось её увидеть. Звук домофона отвлёк меня от этих мыслей, мне открыли дверь, и я вошёл. Как только поднялся в квартиру, ко мне сразу выбежал маленький, короткостриженый мальчик лет четырёх – точная копия Ромы, его сын.

На лице мальчика было такое же, как и у Ромы, не отражающее никаких эмоций застывшее выражение. Он остановился прямо передо мной и начал и уставился, впившись взглядом в лицо. Следом вышла Ольга.

Одета она была в обычную белую майку и обтягивающие её плотные ноги лосины. На затылке выкрашенные в белый цвет волосы были завязаны в тугой пучок. Она что-то жевала.

– Здравствуй, Артур! – сказала она бодро и по-свойски. – Как дела?

– Нормально, – улыбнулся я её простоте.

– Это хорошо. Раздевайся. Чай будешь?

– Нет, спасибо, я быстро, – сказал я, стягивая ботинки и пальто.

– Как скажешь. Проходи на кухню. Мы тут в тесноте, да не в обиде, – сказала она, указав в сторону крохотной кухни, куда я вошёл, сделав из коридора лишь два шага, и тут же уселся на маленький стульчик при входе. На второй стульчик в полуметре от меня села Ольга, взяв на руки сына.

– Я, собственно, вот по какому поводу, – начал я, немного смущаясь и не совсем понимая, как лучше начать. – Я говорил с Ромой, он мне сказал, что вы разводитесь. Нет, он не жаловался… он просто сказал. Я спросил, он ответил мне…

– Ну да. Разводимся. А что тут такого? – ответила она, пристально смотря на меня, слегка приподняв брови. – Мы взрослые люди, как хотим, так и поступаем.

– Я нисколько, конечно же, вам не запрещаю, – начал я, до сих пор не понимая, как вывести разговор в нужное русло. – Я, на самом деле, думал, если я могу что-то сделать для того, чтобы примирить вас, я бы с удовольствием сделал.

– А что ты сделаешь, Артур? – её вопрос звучал несколько развязно. – Может, скажешь ему быть хоть немного активнее, принимать больше участия в семейной жизни, спать по ночам с женой, а не с компьютером? – с каждым высказыванием её голос звучал всё громче. – Я устала, понимаешь, устала от него. Ему ничего не нужно, кроме работы, ни я, ни сын. Мне элементарно не хватает внимания, я же женщина! Почему вот ты пришёл сюда? Скажи мне! А он где? Ему совсем неинтересно, где мы и что мы делаем? – она почти кричала, начала жестикулировать и спустила ребёнка на пол. – Или он думает, что ушла и ладно! Так и должно быть. Сама решила!

– Спокойно, не кричи только, – попытался успокоить я её. – Я пришёл не затем, чтобы слышать, какой он. Я знаю про него всё, знаю, что он слаб на эмоции, – я погладил её по руке, и она немного унялась.

– А зачем тогда? – спросила она, нахмурив брови.

– Затем, чтобы сказать о том, что ему плохо. Он по тебе скучает очень, – ответил я и улыбнулся.

– Сомневаюсь, – недоверчиво сказала она.

– В чём ты сомневаешься?

– В том, что он тебе сказал о том, что он скучает.

– А он и не сказал. Мне не надо ничего говорить, я и так всё вижу. Ты пойми, ты ему очень нужна. Он пропадёт без тебя совсем. Уйдёт с головой в работу и превратится в одинокого скрягу.

– А если я не уйду от него, я тоже превращусь в одинокую, никому не нужную скрягу, – Ольга, наконец улыбнувшись.

– Не превратишься, и у него пройдёт все со временем. Кроме того, подумай о том, что развод очень пагубно может сказаться на его работе, а для него это двойной удар будет.

– Почему я должна всё время о нём думать?! Обо мне хоть кто-нибудь подумает? – возмутилась Ольга.

– Ты должна поступить как мудрая женщина, я в тебя верю, – сказал я медленно и чётко, стараясь донести до неё суть. – Обещай мне, что ты сделаешь ещё попытку, дашь Роме шанс.

– Я подумаю, – неожиданно смягчилась она, и я понял, что она тоже по Роме соскучилась – но только потому, что ты просишь, а я к тебе хорошо отношусь, – и она по-свойски пихнула меня кулачком в бок.

Ольга уже улыбалась, и я подивился быстрой смене её настроения, что скорее всего говорило о ее реальном желании пообщаться с мужем, но накопившаяся обида не давала его реализовать самостоятельно.

Тем, кому благородное происхождение, любимое дело, мудрость друзей и близких помогают избежать сложной участи «надломленной жизни», вряд ли будет понятно, почему Ольга, не имея за душой ни гроша, ни работы, ни благополучной родительской семьи, уходит от перспективного и обеспеченного мужа. Плевать ей было на эти перспективы, ей хотелось уличной романтики, беззаботной безответственной жизни, в которой нет места сложным задачам. Рома был гением, и жизнь ему часто рисовалась не в самых радужных красках, как и многим подобным личностям. Он был далёк от романтизма, пылких страстей и переживаний и тем самым не мог сделать свою женщину счастливой. Он копал глубоко, рылся в себе, а она была вся на поверхности. То, что между ними происходило в тот момент, было серьёзным кризисом, настоящим испытанием их отношений, но я знал, что они всё преодолеют, я видел их вместе. И позже это действительно произошло, как ни странно, именно благодаря Ольге. Её открытые душевные порывы, простота и непредвзятость скоро растопили лёд в душе Ромы. Он долго искал причины в себе и мучился от этого, однако, подивившись в очередной раз лёгкости своей жены, которой ему самому так сильно не хватает, растаял, стал относиться к ней мягче и снисходительней, а позже и сам стал смотреть на многое проще и, видимо, научился хоть какому-то проявлению эмоций.

– Хорошо. Большего я и не прошу. А теперь мне пора, – я поднялся с места и сделал два шага в коридор. – Я скажу Роме о нашем разговоре и попрошу набрать тебе. А ты постарайся его понять, он твоя судьба. Упустишь его, будешь потом жалеть очень, – строго сказал и с улыбкой погрозил пальцем, но все же заметил искорку страха в её глазах.

– Я поняла, поняла. Постараюсь, – уже совсем тихо и смиренно сказала она.

За время разговора с Ольгой я постоянно думал и вспоминал о Соне. Близость её физического тела не давала мне покоя, ведь Марина жила буквально в соседнем доме. Сидя на кухне у Ольги, я маялся и периодически прикладывал руку к груди, словно это был способ приглушить учащающееся сердцебиение.

Как только я выскочил на улицу, я застыл на месте у подъезда и глубоко задышал, чтобы немного привести мысли в порядок, что-то на меня накатывало, что-то волновало.

Меня словно магнитом тянуло посмотреть на тело Сони.

«Я так давно не видел её в небе. Как же я скучаю по ней! – думал я. – Мне очень хочется её увидеть. Хотя бы тело. Заглянуть в бездонные глаза!»

Я заверил себя в благоприятности момента для начала организации приведения моего плана в действие. Найдя предлог о необходимости убедиться, что Марина не поменяла место жительства, ноги сами понесли меня к её дому.

На неосвещённой улице с перебитыми фонарными столбами было совсем темно и тихо, ни души. Однако желание увидеть тело Сони было настолько велико, что я почти не обратил на это внимание и не предпринял никаких мер безопасности, чтобы продвигаться незаметно. Напрямик пересекая тёмные дворы, я быстро приближался к её дому.

Ещё издали в окне первого этажа, где жила Марина, я увидел свет. Мне повезло, она была дома.

Я замедлил ход, огляделся, в тот раз отметив, что вокруг по-прежнему никого, и, уже не спеша, не создавая лишних звуков, приблизился к окну. Поднявшись на цыпочки, я заглянул в щель между закрывавшими окно шторами. Как мог, обвёл взглядом маленькую, бедно обставленную комнатку. Внутри никого не было. Тогда я перешёл к узенькому круглому окошку, завешенному прозрачной шторой, сквозь которую, если подойти ближе, было хорошо всё видно. Здесь также никого не было. В нетерпении переминаясь с ноги на ногу, я снова подошёл к предыдущему окну и стал напряжённо всматриваться в щель между шторами.

Всё случилось слишком неожиданно и стремительно. Я услышал звук тупого удара, мгновенно осознав, что какой-то большой предмет с силой был запущен мне в голову, отчего в следующее мгновение я испытал неимоверную боль и тут же потерял сознание.

Когда я пришёл в себя и приоткрыл глаза, первая мысль была, что я ослеп. Но через минуту понял, что, скорее всего, это не так, просто вокруг была кромешная темнота. Я на чём-то сидел, видимо, на стуле, а мои руки были плотно сзади привязаны к его спинке, поскольку я попытался вытащить руку, чтобы приложить к больной голове, но не смог. Тогда я приподнял немного голову и ощутил сильнейший прилив боли, сконцентрировавшийся где-то в области затылка, и невольно застонал от этого.

Словно откликнувшись на мой стон, в помещении резко зажёгся свет. Я невольно зажмурился, так как он был очень ярким, и снова застонал от боли. В следующую минуту услышал приближающиеся ко мне шаги.

Когда смог немного привыкнуть к свету и приоткрыть глаза, я разглядел фигуру мужчины, который, не двигаясь, стоял и смотрел на меня. Я постарался рассмотреть его получше. Силился, напрягая зрение, постоянно моргая, пока, наконец, не смог чётко видеть. Я поднял глаза и был изрядно удивлён, увидев перед собой Ивана.

– Узнаёшь меня? – спросил он ровным, спокойным, но высоким для столь тучного мужчины голосом.

Я молчал.

– Я спрашиваю, ты узнал меня? – сказал он, уже несколько повысив голос.

– Нет, – прохрипел я и опустил голову, в мгновение пронизанную сильной болью, на грудь.

– Мне кажется, ты врёшь почему-то. – Сказал он и замолчал. Я не видел, чем он был занят, но чувствовал его безотрывный взгляд на себе. – Ну, давай расскажи же мне, кто ты, чем занимаешься. Мне всё о тебе интересно, Артур! – произнёс Иван медленно, особо выделив моё имя, и приподнял мою голову за подбородок к свету. Я открыл глаза и увидел, что он внимательно рассматривает меня.

Мне было нестерпимо больно, голова просто раскалывалась на части, мысли путались, метались в поисках выхода из сложившейся ситуации. Но пока на ум ничего не приходило. Я чётко осознавал, что нахожусь в какой-то западне, и всё говорило в пользу того, что так просто я отсюда не выберусь. Я злился на этого Ивана и на свою беспомощную позицию, поэтому ни на какие вопросы решил не отвечать.

– Что ты хочешь от меня? – прошептал я сквозь зубы, почти не шевеля нижней челюстью, зажатой в руке Ивана.

– Что я хочу? – повторил он мой вопрос, приподняв брови и пристально смотря мне в глаза. – Я хочу, чтобы ты всё мне рассказал: чем ты занимаешься, на кого работаешь, что знаешь про Соню, – он замолчан, выпрямился и отнял руку от моего лица. Я понял окончательно, что дело обстоит совсем плохо. Мне угрожает серьёзная опасность, зная на кого работает этот Иван, можно предположить, что жизнь моя висит на волоске. И даже я ему что-то расскажу про свою работу, мне всё равно не выжить. Они уничтожат меня так же, как уничтожили когда-то Марка, а задолго до него Бориса Орлова.

Кроме того, по выражению лица Ивана я понял, что он настроен серьёзно. Когда я читал его досье, я бы ни за что не мог предположить, что учёный такого уровня мог быть замешан в столь грязном деле. Я не понимал, зачем ему всё это было нужно. Но взгляд его был жесткий и непоколебимый, было ясно, что он пойдёт до конца.

– Ни на кого я не работаю и никакую Соню я не знаю, – сказал я уже в голос и замолчал, опустив голову на грудь, дав ему понять, что больше я говорить ничего не буду.

Я почувствовал, что Иван нервно дёрнулся, в его движении было что-то звериное.

– Ну, конечно! – вскрикнул он. – В общем, я не сомневался, что ты будешь упираться, Артур! Может, тогда расскажешь, что ты делал на Россолимо сегодня? – сказал он, злобно скрежеща зубами. – Может, искал кого-то? А?

Он с силой сжал мою нижнюю челюсть, но я терпел и продолжал сидеть всё в том же положении. Потом он резко отпустил, а я услышал быстрые удаляющиеся шаги и стук закрывшейся двери. Всё стихло. Но, как оказалось, совсем ненадолго.

Через пару минут дверь снова открылась, и тут же я услышал звонкий женский крик.

– Не надо так крепко меня хватать! Отпусти меня! Я и сама могу идти, чего ты тащишь! Отпусти, сказала! – кричала женщина.

Я поднял голову и не мог поверить своим глазам. Передо мной стояла Соня!

В первое мгновение я испытал такой шок, увидев её, что у меня отключился слух, я смотрел на неё и не мог поверить своим глазам. Когда я шёл к её дому, я не сомневался, что увижу ее, но никак не ожидал, что при таких обстоятельствах.

Естественно, как только первое ошеломление отступило, я тут же осознал, что это Марина по её развязному виду. Волосы её были выкрашены в яркий блонд и начёсаны в разные стороны; на лице – яркий макияж, однако немного размазанный; одета она была в домашний коротенький халатик потускневшего красного цвета, на ногах были домашние туфли с помпонами на каблучках и рваные носки.

Я вытаращил на неё глаза и не мог отвести взгляда.

«Что она здесь делает? Зачем он её сюда притащил? Неужели догадывается о моей связи с Соней? Но откуда он может знать об этом? А как же мой план? Ему не суждено сбыться?» – вся эта куча вопросов за долю секунды набилась в мою больную голову. Какая-то неимоверная сила, большой эмоциональный поток начал на меня воздействовать. Я это ощутил всем телом. И этой могучей силой был страх, пусть и не внушённый действиями Ивана и всех, кто за ними стоит, но страх за Соню, за её жизнь, за то, что я могу навсегда потерять возможность помочь ей выпутаться из этой истории.

Однако ни физической боли, ни разоблачения я не боялся, и это придавало мне сил. Я смотрел на Марину и думал лишь о том, как сохранить ей жизнь ради блага Сони, не навредить своими действиями.

Из оцепенения меня вывел её же голос. Она верещала и топала ногами, пока Иван тащил её по комнате, приближаясь ко мне. Он усадил её на стул, стоящий напротив меня, привязав ей руки так же, как и мне, к его спинке.

Всё то время, пока он её привязывал, она крутилась, вырывалась и кричала на Ивана, не стесняясь в выражениях. Но как только он завязал ей руки и отошёл, она успокоилась. Откинув движением головы волосы с лица, она крикнула ему вслед:

– Подонок! Ты заплатишь за это! Вы все на том свете заплатите! Вы будете в аду гореть! Я знаю, уж поверьте мне, вам там туго придётся! – она замолчала и с отвращением отвернулась от него. На меня она внимания пока не обращала.

– Ну, что скажешь теперь, Артур! – обратился ко мне Иван, поймав мой изумлённый взгляд. – А её ты узнаёшь?

Я смотрел на Ивана и молчал, не зная, как мне поступить. «Признаваться в том, что я знаю, кто это – бессмысленно, так как он вряд ли догадывался о том, что меня связывает с Соней. Скорее всего, если он подозревают меня в практике телепортации, он может догадываться, что я учился по методике профессора Горина, возможно, я знал, что у Горина есть дочь и видел её где-то, может, на фото. И теперь он решил допрашивать нас параллельно» – это была моя версия происходящего, хотя в душе зарождалась мысль, что не так всё однозначно и Марина здесь неспроста.

Я начал напряжённо продумывать все возможные варианты выхода из этой ситуации. И первое, что пришло мне на ум, что агенты нашей службы должны знать, где я, но тут же усомнился в этой версии, поскольку посмотрев на свою грудь я понял, что находился без пиджака, а значит, и без телефона. Вряд ли он сейчас работает, Иван, безусловно, его отключил. Поэтому единственно возможный путь к спасению – это тянуть время.

Я посмотрел на Марину и увидел её безумный, удивлённый и одновременно возмущённый взгляд, уставленный на меня. Иван тоже в упор смотрел на меня.

– Нет, я не знаю, кто эта женщина, – ответил я.

– Кто это? – закричала она на мои слова. – Я тоже его не знаю. Я что, из-за него здесь? – она снова заёрзала на стуле. – Я не собираюсь отдуваться за кого-то!

– Замолчи! – рявкнул Иван в её сторону. – Будешь говорить, когда тебя спросят. Поняла?

Марина замолчала и тут же закивала.

– Твоя судьба, в смысле того, насколько скоро ты отсюда выйдешь, напрямую зависит от твоей сговорчивости. Как только ты оставишь это тело в покое, я тебя тут же отпущу, ты мне изрядно надоела, набегался я за тобой! – Иван говорил медленно в адрес Марины, но пристально смотрел на меня.

Он осклабился, и в его улыбке мне опять почудилось что-то звериное.

– О чем ты?… – снова закричала Марина.

– Я что тебе сказал! – взревел Иван и обратился ко мне, когда она затихла. – Я догадываюсь, Артур, что ты упрямый, с характером. Манусов сопляков не любит, не держит у себя, ответственные задачи им не поручает. Я также предполагал, что с тобой мне будет сложно. Но это не беда, ещё не таких обламывал, – он подошёл ко мне ближе и произнёс, злобно стиснув зубы: – ты мне за всё ответишь, за всё!

Вплотную приблизившись ко мне, он нанёс мне сначала удар в живот, от которого я вместе со стулом отлетел на метра полтора, упал на спинку и снова ударился затылком о пол. Следующий удар, который я помнил, пришёлся носком его сапога мне в лицо.

Я лишь услышал хруст своего черепа и снова отключился.