Текст книги "Распроданная пашня. Кто накормит Россию в эпоху санкций?"

Нелегко было понять и простить прокурора, которому постоянно звонят высокопоставленные чиновники и указывают: в этом вопросе следует занять такую-то позицию, а в этом – совершенно другую. Когда смотришь телевидение, то видишь, как таких прокуроров, которые выполняют волю вышестоящего начальства и закрывают глаза на беззаконие, арестовывают и предают суду, общественному порицанию. Но эта справедливость торжествует в другом месте. А тут перед тобой прокурор, который раскаивается в неправедных поступках, а ты не только ничего не можешь противопоставить ему, осудить, усовестить, но еще и сочувствуешь. Жаль мне стало наше государство, нашу прокуратуру – вместо того, чтобы поддерживать и поощрять тех служивых людей, которые готовы бороться с беззаконием, им бьют по рукам и указывают на дверь. Жаль и прокурора Алексея Алексеева – он, видимо, стал жертвой в чужой игре, пострадал из-за алчности чиновников и бизнесменов, пожелавших построить комплекс-гигант на земле, отнятой у крестьян.

В какую-то минуту я даже задумался, а зачем нужны эти откровения прокурору, ведь он еще не уволен, и я не выполняю роль священника-исповедника?! А вдруг я завтра проведу пресс-конференцию и подыму скандал… Но ведь прокурор не боится скандала. У него одно желание – рассказать то, о чем я должен знать. Он хочет быть понятым. Я подумал о прокуроре, и мне стало неловко, неуютно. Я мысленно отругал себя за дурные мысли. Ведь мой собеседник наверняка говорит правду для очищения совести. И я чувствую, что он совестливый человек, ведь никто не заставляет говорить то, что может ему повредить, и я уже не сомневаюсь, что ему можно верить.

У меня был еще один трудный, припасенный про запас, вопрос земляков о «крышевателях» чудо-комплекса, и я его задал. Показал прокурору его же ответ, датированный 9 июня 2011 года, и попросил прокомментировать. Он пробежался по нему глазами, задумался… А я взял его и прочитал нужный абзац: «По информации ТУ Росимущества в Ярославской области генеральным директором племзавода Быхаловым списки граждан, имеющих право на получение земельных участков, а также сведения о мероприятиях по приватизации гражданами этих земельных участков в ТУ Росимущества представлены не были. Вместе с тем, со стороны ТУ Росимущества мер по принуждению руководства племзавода выполнить условия приватизации предприятия не принималось».

– Выходит, если бы прокуратура области, зная о бездействии руководства областного Росимущества, то есть Николая Владимировича Журавлева, заставила бы его составить списки работников племзавода, то они бы получили земельные паи? – спросил я. – Кто же помешал Вам сделать это? Почему прокуратура и Росимущество проигнорировали закон и не вернули крестьянам право получить земельные паи?

– А Вы знаете, кто продвигает проект агрокомплекса? – вдруг переспросил меня прокурор.

– Догадываюсь, – сказал я.

Прокурор достал короткий лист бумаги, что-то написал на нем и протянул мне. На листе была написана фамилия известного правительственного чиновника, которого я отлично знал. Он как раз мог выступить покровителем и заступником строительства агрокомплекса, звонить губернаторам и прокурорам с требованием закрыть глаза на все, что мешает стройке, забыть про закон и права крестьян и думать только о реализации инвестиционного проекта. Именно на этого чиновника федерального уровня падало мое подозрение. Конечно, я облегченно вздохнул от того, что мои предположения оправдались.

Но прежде чем дать волю чувствам, признаться прокурору, что я благодарен ему за смелый и честный ответ, я вновь был обескуражен и сбит с толку поведением прокурора. Обескуражен не ответом, а тем, как он это сделал. Я долго не мог понять, зачем хозяин кабинета, где нет ни единой души, вдруг осторожно пишет фамилию чиновника на листе бумаги, а не произносит ее вслух. И только после того как бумага была разорвана на мелкие куски, я догадался о причинах поступка. Сделано это было из боязни, что кабинет его – на прослушке.

Я почувствовал, что он сознательно шел к тому, чтобы я знал фамилию человека, который развел нас по разные стороны баррикад, и который впоследствии испортил ему имидж и, может быть, даже карьеру. Невиновному человеку не хочется брать вину на себя, не хочется, чтобы жители Борисоглебского района писали истории о нем, как о злодее. И когда я услышал имя презираемого мною человека, то признался:

– Я так и думал.

Демонстрация записки окончательно расположила меня к Алексею Алексееву. Если бы такой разговор состоялся год назад, то вряд ли я инициировал бы отставку прокурора. Во мне, конечно, не зарождалось чувство стыда, но желание бороться против собеседника пропало.

Дальше мы затронули и другие эпизоды разных уголовных дел, которые волновали ярославцев. Но сколько бы в разговоре не звучало интересной, полезной информации, я все время думал о другом, о том, почему я раньше не распознал этого человека, не догадался, что он может быть подневольным… Внутри меня началась борьба сомнений. То я жил ощущением неправоты в отношении прокурора, а то гневался на него из-за того, что он недостаточно смел и принципиален.

Перед расставанием я все же поблагодарил прокурора области за теплый разговор, за неожиданные откровения и признания. Теперь я точно знаю того правительственного чиновника, который так безответственно распорядился судьбой племзавода, заставил местную власть стоять навытяжку и выполнять бесшабашные решения.

Собирать пресс-конференцию и сообщать журналистам имя чиновника, которое было написано прокурором в его записке, я не стал. Дело не в том, что я боялся кого-то подставить или передать разговор, при котором не было свидетелей. Мне, конечно, не хотелось причинить вред человеку, рискнувшему сказать правду. И совсем уж плохо было бы с моей стороны, если бы он из-за меня пострадал. Просто я знал, что если я напишу в газете всю правду про злодея-чиновника, племзавод все равно не восстановят, а крестьянам земельные паи не вернут.

Так уж устроены законы нашей жизни. О каких только коррупционерах и негодяях во власти газеты не пишут, про какие только масштабы воровства государственной казны не сообщает телевидение, а толку как не было, так и нет, а порядок в стране как отсутствовал, так и отсутствует.

Рассказал я про наш откровенный разговор с прокурором и зоотехнику Михаилу Палачеву, и пастуху Николаю Рощину, а потом и остальным землякам. Послушали они меня, повозмущались, поставили подписи в листах по отставке прокурора, и успокоились. Мир не рухнул. Племзавод как стоял в разрухе, без хозяина, так и стоит.

Однако через два с половиной месяца прокурор области А.В. Алексеев был все же отправлен в отставку.

– Так ему и надо! – сказали жители района.

Пастух Николай Рощин сообщил мне, что по такому радостному случаю он даже злоупотребил спиртным.

И лишь один человек заступился за прокурора. Он встретил в поселке художника Вячеслава Стекольщикова и высказал ему претензии в мой адрес: зачем, мол, я способствовал отставке хорошего прокурора? Это был друг главы района Виктора Почернина, обладатель дачи в селе Андреевское на Лиге Николай Макаров, работающий, как он представляется, помощником известного федерального чиновника Георгия Полтавченко.

Одни разводят «ярославку», другие сжигают «голштинку»

В жизни – как в художественных романах… Жили-были в Москве два бизнесмена. Наскучила им жизнь в городе, перебрались они в деревню и занялись сельским хозяйством. Один завез из-за морейокеанов дорогущих импортных коров. Другой сделал ставку на местную породу коров. Проходит время, и журналисты интересуются у местного населения, как развиваются дела у их московских хозяев.

Одни крестьяне, работающие на комплексе, где содержатся иностранные коровы, сказали:

– Наш бизнесмен построил крематорий и каждый год сжигает дохнущих коров, то по 200 голов, то по 700.

Другие крестьяне, работающие на ферме, где содержатся коровы местной породы, сказали:

– А наш построил молокозавод, коптильню и каждый месяц продает экологически чистые продукты из молока и мяса.

Эту историю я не придумал, не вычитал в книгах. Она рассказана мне библиотекарем села Неверково Тамарой Николаевной Ивановой.

А разговор у нас с ней зашел о проблемах племенного животноводства после того, как она прочитала мою статью о ликвидации знаменитого племзавода «Красный Октябрь», где в добрые времена выращивали коров уникальной ярославской породы. Оказывается, библиотекарь не только собрала краеведческий материал о родном племзаводе, но и активно интересовалась историей выведения ярославской породы скота. Приняв близко к сердцу войну чиновников с крестьянами племзавода, потерявшими свои земельные паи, она принесла мне подборку материалов о становлении селекционной науки в нашей области, обратила мое внимание на газетные публикации про легендарного ученого-селекционера Ивана Егоровича Жарикова. Именно он добился значительных успехов в создании прославленного племенного стада ярославской породы.

– Если бы он сейчас был жив, нашим губернским властям башки бы посшибал за предательство «ярославки», – вгорячах сказала Т.Н. Иванова. – При нем вся область ярославскую породу коров называла ласково «ярославка». А почему? Да потому, что по показателям продуктивности наша «ярославка» являлась одной из лучших пород. Жариков работал в колхозе «Горшиха». Годовой удой его стада был там на уровне 5500 килограммов молока, жирностью 4,2 процента. И вот такую уникальную породу коров наши правители пустили под нож! Загубили такой племзавод! Завозят иностранных коров… Ужас. Мне стыдно про все это читать. Мне стыдно, что мы предаем память великого земляка-селекционера Ивана Егоровича Жарикова.

Честно сказать, я сам почти ничего не знал про трудовые подвиги селекционера. Признался в этом библиотекарю. Она посоветовала найти и почитать книгу Ивана Жарикова «Как создавалось горшихинское стадо».

И когда я в тихой домашней обстановке ознакомился с трудом селекционера, а заодно прочел документальные очерки о нем его друзей, то пришел в изумление. Действительно, наши ученые десятки лет потратили на выведение своей породы коров, а мы отказываемся от нее. Мне, как и библиотекарю, стыдно стало за губернаторских чиновников, устремившихся заменять «ярославку» на голштинскую породу скота.

Сегодня не модно вспоминать, а тем более восхвалять Героев Социалистического труда СССР. Но Иван Жариков получил это высокое звание не за просиживание штанов в кабинетах, он долгие годы трудился рядовым зоотехником в ярославском колхозе «Горшиха». Начинать индивидуальный селекционный отбор коров, дающих самый большой надой, – 2441 килограммов молока, была сложно, проблематично. Но он целеустремленно шел к своей цели, формировал родительские пары из лучших животных. Порой спал на ферме. Отслеживал лично пастьбу коров, кормление, раздои, осенне-зимние отелы. Вся племенная документация, результаты научных опытов держались в его голове. Он впервые применил в хозяйстве искусственное осеменение коров, доказал преимущества интенсивного выращивания ремонтного молодняка. Великолепная природная наблюдательность, системное мышление, интуиция помогли ему сделать то, что не могли сотворить десятки институтов – вывести свою местную породу коров и сформировать знаменитое стадо ярославской породы. Коллеги ученого пишут, что на это ушло десять лучших лет жизни. Но он гордился своим вкладом в зоотехническую науку. Выращенная им корова Нектаринка-1116 является абсолютной рекордсменкой по надоям, от нее за 305 дней 5-й лактации получено 9181 килограмм молока, жирностью 4,78 процента.

Племенной молодняк из стада Ивана Жарикова распространялся по всей стране – от колхоза «Горшиха» до Дальнего Востока.

Повывелись на сегодняшней ярославской земле такие самобытные и трудолюбивые зоотехники. Многие не желают заниматься племенным делом, думать о селекции, совершенствовать стадо ярославской породы. Гораздо легче привезти коров из-за рубежа. Тем более, правительственные чиновники одобряют такие шаги, делают из этого бизнес, провоцируют целые регионы России заменять стадо из местных пород коров на иностранных.

Некоторые колхозы и совхозы отказались подыгрывать чиновникам, остановили свой выбор на работе с «ярославкой», и горько пострадали. Во времена затянувшегося экономического кризиса государственные чиновники вместо того чтобы протянуть руку помощи таким, например, сильным хозяйствам как совхоз «Левашово» или колхоз имени Дзержинского, подставили им подножку, не помогли с кредитами, не защитили от рейдеров.

Имущество племзавода «Красный Октябрь» вообще в открытую, в наглую, преступив законные интересы крестьян, «отдали» на растерзание конкурсному управляющему, а земли – московскому олигарху.

Печальная судьба ждала и фермеров, которым природная смекалка подсказывала: займитесь строительством небольших молочных ферм, заведите стадо коров своей ярославской породы, и бизнес ваш будет процветать. Они пошли по этому пути и прогорели… Вернее, они попытались построить фермы, приобрести коров, а чиновники им такую помощь оказали, что их планы рухнули на полпути. Со многими из этих рисковых и трудолюбивых фермеров я знаком. Помогал оформлять землю и приобретать технику, выбивать кредиты и налаживать отношения с чиновниками.

Фермер Григорий Березка, перебравшийся с семьей из города в заброшенную деревню Георгиевское Даниловского района, сразу увяз в проблемах оформления земли и подключения к электричеству. Будучи инженером-электриком он мечтал построить такую добротную ферму, на которой было бы легко и радостно работать всей семье. Не удалось. Больше года мы с ним пытались разъяснить губернатору, что без электричества ни одна ферма не работает, а дело так и не сдвинулось с места. Пришлось фермеру покинуть деревню.

Перед тем как переехать в другую деревню, чтобы начать все сначала, Григорий Березка написал мне письмо:

«Уважаемый Анатолий Николаевич! Спасибо, что Вы откликнулись на мою просьбу. Спасибо за Вашу статью о разорении племзавода, о московском олигархе, получившем крестьянские паи. Прочитал. Теперь многое для меня встало на свои места.

Удивительное дело, но каким-то образом судьбы людей «Красного Октября» переплетаются с моей судьбой. Тот же вопрос – земельный. Те же действующие лица. Я несколько раз по «Эхо Москвы» слушал Е.Б. Скрынник. Вывод: пустой человек. Даром ест хлеб. Слушал Вахрукова. Удивляется – не может понять, сколько же у нас в области фермеров. По сведениям АПК – 2200. По сведениям налоговой службы – 1400. А фактически, я думаю, если отбросить один нулик, то это и будет в самый раз.

Но странность я вижу в том, что он и речи не ведет о развитии фермерства. Ему нужны комплексы. Он как раз и вел разговор о Борисоглебском комплексе. Мол, пришел инвестор, а земли нет. Теперь мне понятно, что это за инвестор. Деньги из бюджета, а там получится или нет, неважно. А сколько этих комплексов уже загублено! Только по нашему колхозу я насчитываю более десяти разрушенных ферм. В нашем районе только о комплексах и говорят. Сначала носились с голландцами – строить комплекс на 35 тысяч свиней. Но почему-то замолчали. Теперь заговорили о двух комплексах на 1430 голов КРС в с. Горинском. А в этом селе в прошлом году закрыли школу – некого учить. А кто же будет работать?

Знаком я и с Боровицким. Он цинично обманывает Вас, когда говорит, что ему стыдно смотреть на то, как зарастают поля. Однажды он нам, фермерам, сказал: «Государству от фермеров ничего не нужно, но и вы от государства ничего не требуйте». Вот они и помешались на комплексах!»

Грустные письма пишет мне и другой фермер, испытавший те же тяготы подключения к энергосетям. Ему, Геннадию Тельминову, проживающему в Ростове Великом, выделили заброшенные земли в известном совхозе «Вощажниково» Борисоглебского района. Он перебрался в урочище Лыхино, отстроил с сыном домишко, решил поставить ферму. Но, как известно, без электроэнергии ни одно производство не функционирует. Начали мы вместе с Геннадием Тельминовым просить и губернатора, и директора департамента агропромышленного комплекса, и банкиров, и даже министра сельского хозяйства посодействовать в решении фермерской беды. Но грандиозные планы фермера из урочища Лыхино не заинтересовали ни старого губернатора Сергея Вахрукова, ни нового губернатора Сергея Ястребова.

Я подробно рассказал министру Елене Скрынник, какой энергичный и стойкий фермер появился на ярославской земле, какие у него замечательные планы по возрождению коров ярославской породы. Министр обещала подумать, чем можно поддержать крепкого хозяина на земле, чтобы его планы сбылись. Прошло полгода. Ни обещанной помощи, ни даже письменного сообщения об отказе, фермер так и не получил.

Вскоре в стране появился новый министр сельского хозяйства Николай Федоров. Только он приступил к работе, а уже успел побывать в гостях у московского бизнесмена Сергея Негляда, строящего комплекс-гигант в Борисоглебском районе. Видимо, не устоял под натиском того федерального чиновника, который заинтересован в том, чтобы бизнесмену выделили еще один крупный многомиллиардный кредит. Приезд Николая Федорова на комплекс освещался журналистами как раз под этим ракурсом: мол, министр приехал, и кредит будет… Среди прочих сложных проблем сельского хозяйства Николай Федоров затронул вопрос увеличения поголовья коров местной породы. Безусловно, он имел в виду «ярославку». И поднят этот вопрос на комплексе тоже был не случайно. Нашлись толковые помощники у министра – объяснили ему про неоправданные надежды на большое молоко и слишком большой падеж иностранного скота.

Послушал фермер Тельминов министра сельского хозяйства. Порадовался, что тот вспомнил про «ярославку», посоветовал местным чиновникам обратить внимание на ее возвращение в строй. Пришел ко мне и просит побеспокоить высокого чиновника, может, он лучше Скрынник, решит его энергетические проблемы.

12 декабря 2013 года я написал Николаю Федорову развернутое письмо, изложил беды фермера, прошедшего круги чиновничьего ада, попросил деньги для подвода электроэнергии.

Через две недели, а точнее 22 декабря, заместитель министра А.В. Петриков мне ответил, что «вопросы присоединения к электрическим сетям находятся в ведении органов исполнительной власти субъектов Российской Федерации». Точно такие же отписки я вместе с фермерами Березкой и Тельминовым получал раньше. Закон есть закон. Фермеру должны помогать на местах… Только одного не знает министр сельского хозяйства, что в регионах нет денег на поддержку фермерских хозяйств, и обращаются они к нему не от хорошей жизни, а как раз оттого, что местная власть расписывается в беспомощности.

История становления фермерского хозяйства Геннадия Тельминова для меня интересна еще и потому, что она идет параллельно со строительством комплекса-гиганта московского олигарха. У фермера нет денег на строительство небольшой фермы. У олигарха нет средств на возведение крупного животноводческого комплекса. Идут два жителя России за помощью в правительство страны. Олигарх тотчас получает многомиллиардный кредит. А фермеру не дают кредит даже в размере 800 тысяч рублей. При этом правительство громко и активно заявляет, принимая целевые федеральные программы, что оно всесторонне поддерживает развитие фермерства в России.

И бизнесмен Сергей Негляд, и фермер Геннадий Тельминов трудятся на одном пятачке – на землях совхоза «Вощажниковский». Один завез на свой комплекс тысячи коров голштинской породы. Другой не смог построить ферму и завезти туда сотню коров ярославской породы. Вывод напрашивается сам собой: правительству не нужны ни отечественные фермеры, ни коровы отечественной породы.

Мне хочется быть неправым в своих выводах. Но тут приходит газета «Известия», и я читаю, как известный кинорежиссер Андрей Кончаловский, решивший заняться агробизнесом и вложивший в мясную ферму в Калужской области 4 миллиона долларов, вдруг решил свой агробизнес свернуть. Деньги у режиссера есть. Желание работать тоже было. И вдруг фиаско. Оказывается, в нашей стране даже известному человеку, состоятельному, с большими деньгами, не под силу вести бизнес, если нет поддержки правительства. 11 июля 2013 года кинорежиссер Андрей Кончаловский так и заявил на всю страну: «Средний агробизнес в России «поднять» невозможно из-за отсутствия реальной поддержки государства. На этом рынке крутятся огромные деньги, монополия, везде нужны связи, откаты».

В какой поддержке нуждался горе-бизнесмен Кончаловский? После того, как он стал владельцем 3 тысяч гектаров земли в деревне Нестеровка, завез для откорма бычков, ему понадобился кредит в размере 5 миллионов долларов. Свои 4 миллиона он уже вложил… Пришел он в Сбербанк, а потом в Россельхозбанк и всюду получил отказ. Плюнул на все это кинорежиссер, и свернул бизнес.

Работала бы в России прокуратура, не подконтрольная административному ресурсу правительственных чиновников, можно было бы получить ответы, поставленные кинорежиссером Кончаловским про невозможность развивать средний агробизнес и получить кредит, про откаты и нужные связи. А еще прокуратура занялась бы монополистами. Они давно мешают развитию сельского хозяйства. Но прокуратура не работает. О том, кто мешает ей исполнять профессиональные обязанности, мне перед уходом в отставку хорошо разъяснил прокурор области, назвав федерального чиновника, позволившего отнять у крестьян племзавода «Красный Октябрь» земельные паи.

Я поинтересовался в Счетной палате России, куда подевались деньги, планируемые правительством на поддержку сельского хозяйства в регионах, в том числе на развитие фермерства. Мне прислали любопытный документ. В нем речь шла о том, как бюджетные деньги, предназначенные селу, через коммерческие банки уплыли в другие коммерческие структуры. До фермеров и колхозов они не дошли. Дотации осели в трейдерских компаниях. А, как известно, эти компании ничего не производили и не производят, а лишь покупают и перепродают. Гарантии при сделках давало Министерство финансов РФ. Между тем, прокуратура не только не наказала Минфин, но даже и не сделала замечание.

В документе Счетной палаты России были смело указаны все владельцы гигантских компаний – участники незаконной скупки-перекупки. Среди них – «Росхлебпродукт», «Менатеп-Импекс Шугар Трейдинг Компани», «Русский сахар», «Приморский сахар», Группа «Разгуляй», «Росльнопеньковолокно».

И государственному бюджету страны, и сельскому хозяйству был нанесен колоссальный ущерб. Однако опять органы прокуратуры не осмелились возбудить уголовное дело за расхищение средств «в особо крупных размерах» хотя бы против одной крупной компании.

С приходом к власти нового министра сельского хозяйства, бывшего Президента Чувашии Николая Федорова крестьяне России рассчитывали увидеть другую финансовую политику оздоровления агропромышленного комплекса. Рассчитывали получить поддержку, прежде всего, в развитии племенного дела. Такая надежда жила и в моей душе. Но первые же мои попытки обратить внимание министра на трагическое состояние племенного дела в стране обернулись полным провалом.

Когда мне, заместителю председателя Комитета Госдумы по природным ресурсам и экологии, жители города Гаврилов-Посад прислали письмо, в котором сообщалось, что знаменитая порода владимирских тяжеловозов под угрозой гибели, я проинформировал об этом нового министра. Я полагал, что он знает о конезаводе, создавшим в свое время для Нечерноземья сверхвыносливую крупную лошадь. Прочитает письмо, статьи журналистов и остановит перепродажу уникального Гаврилово-Посадского конезавода. Не зря же авторы перечисляют невероятные успехи и достижения предприятия: «Эти лошади – достояние России, гибель их – невосполнимая потеря для нашей конной культуры и страны в целом. Ведь их сохранили даже в голодные послевоенные годы. Десятилетиями отбирали из потомства лучших лошадей, улучшая породу. Но в 2013 году прошла сделка, и завод был продан за бесценок – 10 млн. руб., тогда как реальная стоимость завода, как минимум, в 2,5 раза выше».

Мне казалось, министр проявит политическую волю и характер, вмешается в ситуацию, не позволит перепродать завод и уничтожить уникальную породу владимирских тяжеловозов. Угроза в письме была реальной. Новый приобретатель конезавода уже заявил, что намерен очистить помещения от животных, а число кобыл уменьшить с 70 до 30.

Вместо министра мне по старой незаконной практике ответил его заместитель П.В. Семенов. По закону о статусе депутата Госдумы мне должен ответить тот, кому адресовано обращение. Отказался Николай Федоров от вмешательства в сложную криминальную ситуацию с перепродажей конезавода, видимо, из-за того, что не в состоянии ее разрешить. Потому и плюнул на закон, и не стал отвечать.

А его коллега лишь констатировал наличие проблемы:

«Минсельхоз России рассмотрел Ваше обращение о ситуации в ОАО «Племенной конный завод «Гаврилово-Посадский» и сообщает следующее.

ООО «Племенной конный завод «Гаврилово-Посадский» продан посредством публичного предложения акций 14 мая 2013 года. Покупатель – ООО «Родина», которое входит в состав холдинга «Риат».

Основанием проведения продажи явилось решение об условиях приватизации акций конезавода, принятого Росимуществом и утвержденное его распоряжением от 27 февраля 2013 г. № 122-р.

Руководство холдинга «Риат» заинтересовано в сохранении поголовья конезавода».

Еще заместитель министра сообщил про развитие ипподромов, про приз Президента за победу в скачках на лошадях чистокровной верховой породы, про то, какие Минсельхозом принимаются меры «по сохранению и поддержке развития отечественного конезаводства и коннозаводства».

Из этого ответа я понял только одно – конезавод продан по инициативе правительства. С моей точки зрения, это преступление – продавать предприятие, занимающееся государственной племенной работой, составляющее особую ценность государства. Росимущество провело сделку молниеносно. Тоже момент удивительный. На ликвидацию государственного племенного завода «Красный Октябрь» было затрачено два года.

И уж совсем непонятны шаги правительства по обещанной поддержке конезаводства. Лучшей поддержкой, грамотной и эффективной является, безусловно, нахождение предприятия в государственной собственности с бюджетным финансированием. Но если конезавод продан, то как его можно поддержать скачками на ипподромах? Занятно. Тем более, что владимирские тяжеловозы выведены не для скачек, а для работы в тяжелых условиях центральной части России.

Мне не удалось побывать на конезаводе города Гаврилов-Посад, но зато я встретился с коллективом Хреновского конезавода в Воронежской области, где сохраняют легендарную Орловскую породу лошадей. Командировка позволила узнать: все меры поддержки со стороны Министерства сельского хозяйства, как я и предполагал, мизерные и не чувствуются в регионах.

Поездки в Калининградскую, Кировскую, Воронежскую области, а также в Хабаровский край, понудили меня написать министру Николаю Федорову повторные письма. Так как в этих регионах произошли случаи массовой гибели скота, закупленного за границей, то я не мог промолчать.

«Уважаемый Николай Васильевич!

Во второй половине января я направлял Вам письмо по поводу массовой гибели импортного крупного рогатого скота в Воронежской области, одновременно обратив Ваше внимание и на другие не менее важные вопросы, в частности, – необходимости развития отечественной племенной работы. К сожалению, несмотря на то, что прошло уже два месяца, я так и не получил никакого ответа по существу своего обращения и поставленных в нем вопросов. Между тем, в центральных СМИ появляются новые тревожные сообщения о массовой гибели крупного рогатого скота, закупленного за рубежом. Особенно впечатляюще выглядит репортаж по телевидению о гибели коров в Воронежской области, о чем я Вам и писал. Они погибли из-за голода и ненадлежащего содержания. Голодных коров попросту оставили на улице. Как сообщают, уже отмечаются случаи, когда коровы поедают своих же умерших товарок. Оценивая происходящее, невозможно не заметить, что это отнюдь не частные случаи, хотя проще всего было бы объяснить это непрофессионализмом и халатностью исполнителей. Тогда в чем причина? Не в том ли, что зарубежный крупный рогатый скот поставляется в Россию без тщательного научного обоснования такого процесса? Акклиматизация, иной корм, другая окружающая среда – не приводит ли это и другие сугубо специфические факторы к тому, что погибает скот?

Уже несколько лет назад замечено – молочный КРС продуктивен максимум три года, а затем его эффективность резко падает. Привыкшие на генном уровне к определенным условиям содержания, коровы деградируют в чужой для себя окружающей среде. Преодолеть это можно только длительным периодом племенной работы и то без сильных отличий пород. Не заводим ли мы сами себя в тупик, пытаясь обмануть природу весьма примитивными способами? Не кажется ли Вам, что именно это сейчас и происходит?

Конечно же, я отнюдь не склонен считать свое мнение единственно правильным, но о том же мне неоднократно говорили животноводы-практики, с которыми доводилось встретиться в регионах, на специализированных выставках в столице. Через собственный опыт и ошибки наши животноводы приходят к выводу о том, что необходимо использовать отечественный опыт и результаты своей собственной отечественной племенной работы. Тем более, что все это есть. В этой связи был у меня в предыдущем письме на Ваше имя и вопрос о целесообразности приватизации племенных станций. Он также остался без ответа.

Принимая во внимание выше изложенное, еще раз прошу Вас проинформировать меня о позиции министерства по затронутым вопросам и, в частности, о том, каким образом данная ситуация оценивается в контексте имеющейся Доктрины продовольственной безопасности».

На мое письмо из министерства сельского хозяйства пришло сразу два ответа, все они были подписаны заместителем министра А.Л. Черногоровым. Суть их сводилась к одному: мы все знаем, контролируем, принимаем должные меры. В частности, про развитие отечественного племенного животноводства и запрете на приватизацию племенных станций, А.Л. Черногоров написал так:

«На протяжении длительного времени в России ведется работа по совершенствованию крупного рогатого скота с использованием лучших отечественных и мировых генетических ресурсов.

За последние три года в Россию ввезено 140,8 тыс. голов крупного рогатого скота молочных пород, в основном голштинской породы, и 128,1 тыс. голов крупного рогатого скота специализированных мясных пород, преимущественно абердин-ангусской породы.