Текст книги "На окраине Руси. Мифология и язычество балтов"

Pecols, Pluto (Ag.); у J. M. Pocclus; у H. M. Pocklus; затем Pocols Furiae (Ag.); у J. M. Poccolus; у II. M. Pockollus; эти формы слишком похожи друг на друга, чтобы ими можно было обозначить два различных божества. В основании их лежит польское pieklo, ад, как еще видно в прусской форме pekollin (Cat. I), перешедшей уже в Cat. II в pykullien, ад. Равновременно (ок. 1545 года) существовало слово pikułs, черт (от лит. корня рік, злой, piktas, злой, pikuls, злой дух), с которым вытесненное впоследствии Pecols ассимилировалось. Другие принимают ошибку Pecols вместо более известного Pikuls.

Pecols, по Агенде, значит Pluto; Pocklus у Яна М. «deus inferni», а у Иер. М. «got der hellen» etc. Но эти слова никаким образом указанного значения иметь не могут, так как понятия «ад» литовское язычество не знало, а там, где ада не было, божества ада быть не могло. Это понятие появилось в Литве только под влиянием христианства. Впрочем, хорошо нам известно, что по представлениям литовцев образ жизни души после оставления тела нисколько не отличался от образа жизни на земле. Если же существовало какое-нибудь представление о наказании злого человека после смерти, состоящее в том, что душа переходила в какое-нибудь животное, то это не считалось делом какого-то божества, но последовало само собою и основывалось на ассимилизации дурных качеств человека с соответствующими качествами животного, например волка и т. п. А если читаем в преданиях, что душа в этом животном проживает триста лет, то никто не будет столь наивным приписывать этому определенному числу какую-нибудь особую важность. Но, во всяком случае, проявляется в этом предании верование в переход души в животное, а затем и верование в святость числа «три».

Pocols не может иметь значение римских карательных божеств, Furiae, как объясняет Агенда. Литовские божества умели сами от себя отомстить за нанесенные им обиды или сами от себя, произвольно, причиняли вред людям. Что же касается объяснений Яна М. «Poccolus, d. aeriorum spirituum» и Иер. М. «летающие призраки или нечисть», то в них кроется известная часть истины, так как в самом деле во всей Литовской земле существовали летучие демоны различного рода, о которых уже Адам Бременский сообщает, что их именно в Самбии огромное количество, называя их «dracontes». К таким летучим демонам принадлежали Aitivars, Ragana, Pukis; иного рода Kaukai, Parstukai (Puszaitis; Bezdukai?), которые все называются у Ласицкого «Spectra et visa». Литовским словом Deives обозначались не только этого же рода демоны, но также почитаемые камни. Как их звали в Пруссии, именно в Самбии, нам неизвестно.

Ввиду указанных нами вообще недостоверных сведений, находящихся в Агенде, мы имеем полное право также сомневаться в истине сообщенных данных о Potrympus и Antrympus, или Autrympus. Из всех божеств, упомянутых Агендой, один Parcuns существовал действительно в верованиях, из остальных же меньшая часть подлежит весьма серьезному сомнению, большая же часть вовсе не заслуживает доверия. Поэтому Агенда не может служить надежным источником для прусско-литовской мифологии. Мы занимались разбором ее обстоятельнее потому, что мы до сих пор нигде не встретились с настоящей оценкой ее.

IX. Пока не будет доказано, что деревня Potrimpen (иначе Narus-Potrimpen, а раньше Norkaiten, Narus Tallut) Шилокарчемского уезда (немецк. Heydekrug), a также что и деревня Potrempchen (иначе Potremscheo, Potrimpchen) Инстербургского уезда имели такие названия во время язычества, до сих пор мы не можем воспользоваться ими для разбора нашего вопроса, так как они могли быть даны сказанным деревням впоследствии, после распространения имени Potrympus писателями.

Недалеко от города Darkehmen (в Восточной Пруссии) (Даркемен, ныне Озёрск Калининградской области. – Ред.) находится холм Potrimposberg; по поводу его в честь Potrimpos (sic) написал пастор Ионас стихи, не имеющие научного значения. В деревне Tiompau в Самбии на вывеске корчмы нарисовано чудовище с надписью Zum Po-Trompos. Все это представляет бесполезный материал.

Таким образом, приняв во внимание сделанные нами из всех приведенных источников и сообщений выводы, мы относительно Potrympus и Natrimpe (№ 1) пришли к весьма скудным и, можно сказать, к ничтожным результатам, именно:

1) что в Вармии существовало какое-то божество Natrimpe, значение которого нам неизвестно;

2) что в Самбии существовали будто бы божества Autrympus v. Autrympus и Potrympus, названия которых, равно как и значение их в смысле Castor и Neptunus, весьма сомнительны.

На основании такого рода материала невозможно составить себе какое-нибудь положительное мнение об этих божествах. Поэтому мы и вынуждены собрать себе материал иного рода, может быть, более благоприятствующего нашей задаче.

Названия Natrimpe, Autrympus v. Autrympus, Patrympus v. Potrympus разнятся между собою только первым слогом, который в живом языке существует отдельно, в качестве предлогов Na-, Ро-, Ра-, Ant– либо в качестве префикса Au-, всем же обща часть trimpe, или trimpus с латинским, или trimpos будто бы с литовскими окончаниями.

Слово Trimpus в самом деле читается отдельно у Стендера и Бриземнякса; Trimpa же у Довконта.

X. Стендер в упомянутом нами алфавитном указателе латышских божеств, приуроченном к его латышской грамматике, сообщив по Иерониму Малецкому сведения об Autrympus и Potrympus, отводит особую заметку для Trimpus (см. s.v. Trimpus), о котором и упоминает первый, и объясняет его следующим образом: «Тримп – языческий латышский Вакх или бог, которому они посвятили плодородное полугодие, чтобы его выпили и почтили за это и дать поглотить себя ради лучшего [будущего]. Было ещё два Тримпа: Антримп, бог моря, и Потримп, бог рек и родников, которые, как верные спутники Тримп, также должны ниспосылать свои благословения морю и рекам и озерам от половины полей».

Подтверждение обычая, что известная часть поля (вероятно, общими силами) обрабатывалась и что жатва обращалась на издержки для приготовления и совершения общих празднеств, мы находим у Иеронима Малецкого: «Пиво обычно покупают из средств, вырученных за счет продажи части урожая зерна»[100]100
  «Судавская книжка».


[Закрыть]. Описание Стендера касается осенних праздников, выражение «halbes feld» произошло от ошибочного объяснения слова Trimpus как будто бы сложенного из tihrum, поле, и pus, половина. Так как число «три» считалось священным и господствовало во всех обрядах, мы ожидали бы здесь не «половины поля», а третью его часть. Все другие объяснения считаем произвольной комбинацией самого Стендера; одно, однако ж, обстоятельство заслуживает внимания, именно то, что он Тримпа называет saufgott и соединяет его с пиршествами, saufgelage, составляющими существенную часть всех праздников, так что теперь уже рождается предположение, что Тримп может быть названием какого-то празднества или какого-то обряда, совершаемого во время празднества, а это название впоследствии могло перейти в собственное имя личности.

XI. Jokybs Laukys (Довконт) описал «быт древних литовцев» под заглавием «Budą Senowęs Letuviû Kalnieniû ir Zamaitiû», Petropilie, 1845. Этот выдающийся и неутомимый труженик на поприще Литовщины, сам по происхождению литовец, проводил почти всю свою жизнь в Литве, и уже с самого детского возраста слушал народные предания и песни, и был свидетелем обычаев и суеверий и различных обрядов, имеющих свое начало в языческих верованиях. Получив высшее образование и преданный народному делу, он стал изучать латинские, польские и немецкие хроники и сочинения, касающиеся его любимого предмета.

Ладакальнис, священная гора древних балтских племен

Зная при этом родной язык со всеми его тонкостями и пиша на нем, как редко кто до него писал, он старался между прочими изложить религиозный, общественный и домашний быт своего народа. Таким образом, он не только по этим предметам может считаться источником, но также и по языку для лингвистов. Но, к сожалению, в описании религиозного быта, а именно в мифологической части, он слишком держался прусских писателей (а именно Луки Давида), пользовавшихся все без исключения Симоном Грюнау и «Судавской книжкой» Иеронима Малецкого, не применяя к ним ни малейшей методической критики. В остальных многочисленных сообщениях его, непосредственно касающихся живого быта литовцев, я не отказал бы ему в достоверности. Главные места, относящиеся к нашему предмету, приводим здесь в подлиннике.

1) Описав идол Перкуна, поставленный в отверстии предполагаемого дуба в Ромове, переходит к описанию второго идола: «Ąntrasis stabas ąmtramiji ouksi buwes graksztos jaunikajtis, gałwa jo warpû, wajniko apkliesta, wejdo linksmo, wadinusis Trimpo arba Drimbo, kajp patarlie szenden dar yra sakoma «Ek sau po Trimpû; arba Jôri beje: pawasario Dijwo, łajmos dawiejo, ikurejo pakajaus, brąndos ir gausumo, globiejo gywoliû, oręs ir jawû, kajp Perunas (sic) buwęs szilimos Dijwo, tajp szis wajsiaus» (p. 94) – «Второй идол во втором отверстии изображал юношу молодцеватого вида; голову его украшал венок, сплетенный из колосьев; взгляд его весел, а имя его было Тримпа или Дримба, как еще до сих пор говорится в пословице «Ступай себе по Тримпу»; или (назывался) Юрий, т. е. божество весны, даятель благоденствия, творец мира, урожая (собств. наливания зерна) и изобилия, покровитель животных, птиц и хлеба; как Перунас (sic) был божеством тепла[101]101
  Он был также бог морозов (Alnpeke, стих 1434—7; Прилож. VII, 1219 г. и ZML, I, 116).


[Закрыть], так он был божеством плодов».

Этот отрывок состоит из следующих частей трех различных авторов:

а) сообщение от ąntrasis до linksmo заимствовано у Луки Давида, источником которого был Грюнау;

β) от Jori до wajsius – это дальнейшее развитие сообщения Грюнау: gott des getreides, что отчасти уже сделано Л. Давидом. Все же остальное касается торжества весны, праздновавшегося 23 апреля в день Szwents Giergis (Praet, 57), св. Юрия, Юрьев день (Вольтер, Материалы etc., с. 4 и др.), когда в первый раз выгоняли скот на луга (ср. польское Na ’S. Wojciech, kobyli pociech). Так как Довконт тут ссылается на «Neueste Nordische Beyträge» Peterb. и Leipz, 1793, I, p. 227[102]102
  Ссылка ошибочна по справке, сделанной мною в Берлине; для нас важно, что Довконт ссылается на печатное сочинение, а не на традицию.


[Закрыть], предполагаем, что он отсюда заимствовал эти свои сведения. Следовательно, по Довконту, Тримпа, Дримба – божество благоденствия и весны.

γ) Средняя часть от wadinusis до Eksau ро Trimpû принадлежит к сообщениям самого Довконта, заимствованным из жизни народа. Главное затруднение представляется в объснении «po Trimpû». Предлог ро с. gen., говоря о времени, имеет значение «после», например, ро metû, «после, по истечении года, через год; вместе: после, за, например «ро kits kitos» – «одна после другой, одна за другой (Schleich. Gr. 1.202). А так как Тримпа, по Довконту, – божество благоденствия, то «ek sau ро Trimpû» имело бы значение «Иди, ступай себе за божествами счастья», «к бож. счастья». Gen. plur. заставляет нас принять известное количество божеств этого рода. В живом языке еще до сих пор говорится: «Ek sau ро velniû», собственно «Иди себе за чертями, убирайся к чертям». Довконт приводит еще фразу «Ek sau ро Giltiniû» – «Ступай себе к гильтинам, к демонам смерти, на погибель»[103]103
  В словах Довконта «Ek sau po Giltiniu», arbagiltiniukalpa последние слова неясны. Kurschat s.v. kałpa объясняет, что это бревно, соединяющее впереди полозья саней; но и конструкция для меня непонятна.
  Г-н Станислав Рауба сообщил мне, что kałpa означает «добыча» и что во фразе пропущено buk, пусть будет; таким образом, следовало бы читать «carba buk Giltiniû kałpa»: «Пусть будешь добычей Гильтин».


[Закрыть]. В конце нашего исследования мы вернемся к этому предмету.

2. «Kamieni to ouzolo buwi trys ouksaj, koriusi stowiejusis istatyti trys Dijwaj wirsziaus minawoti. Peruuas (sic) widorie, Trimpa kajrioie о Pykulys deszinioie szalie Peruno» (p. 103) – «На верхнем конце этого дуба были три отверстия, в которых поставлены были три вышеупомянутых божества в стоячем положении, Perunas (sic) посредине, Trimpa налево, a Pykulis направо возле Peruna».

Это описание противоречит основным верованиям литовцев. Литовец же по происхождению, каким был Довконт, должен был необходимо написать, что Тримпа как божество благоденствия стоял по правую руку возле Перкуна, так как эта сторона считалась благоприятной; левая же считалась всегда несчастной (Z. M.L., I, 109, 19). Название Патолл Довконт произвольно заменяет более известным Пикулис. Впрочем, спор относительно того, какое место занимали божества, считаем совершенно бесполезным ввиду несуществования этой троицы вообще, а истуканов в частности. Срав. еще Hartk. Diss. III. 3, p. 128.

3. «Letuwej turieiusis ji oz szwęntą i karę traukdamis sotikij kelie zalti tarusis, iog jis essos Trimpos Dijwas, aiba kajp praszalejtej waden po Trimpos Dijws» (p. 94–95). Литовцы считали его (змея) святым и, встретив змея по пути во время отправления на войну, говорили, что он будто бы божество Тримп, или, как посторонние его звали, «ро Trimpos Dijws».

Грюнау, а затем его последователи придают Potrympus атрибут glück in streiten, а символом его считают змея. По Довконту, казалось бы, что только воины, отправляющиеся против неприятелей, считали встречу со змеем благоприятным предзнаменованием. Между тем неожиданное появление змея не только военному, но и каждому предвещало благоприятный исход в предпринятом деле. Очевидно, Довконт это писал под влиянием слов «glück in streiten».

4. «Pirmoje szwente buo pawasario Trimpos arba Jores szwente wadinama». Первый праздник был весною и назывался «праздником Тримпа, или Юрия».

Из вышеприведенных отрывков следует:

α) Довконт решительно отвергает форму Potrimpus, очевидно, потому, что она не существовала в Литве.

β) Вместо нее приводит Trimpa (№ 2) мужеского рода, как показывает Dijws, а не Dijwa, Dewej склонение же ее в женском роде: Trimpos gen. Sing. (№ 3 и 4).

γ) Сам колеблется, как его звать, Trimpa или Drimba (№ 1), вероятно, потому, что и форма Trimpa не была ему положительно известна.

δ) Желая разъяснить, откуда произошла загадочная форма Potrympus, вменяет это в вину чужестранцам (не знающим по-литовски), которые вместо Trimpos будто бы говорили «ро Trimpos Dijws» (№ 3). Только беда, что этого нельзя понять и, вероятно, сам Довконт не понимал.

ε) Значение Тримпа определено Довконтом по значению Potrympus у Луки Давида (=Грюнау) с присоединением значения весенних праздников.

ζ) Новым является у Довконта фраза «Ek sau ро Trimpû», значения которой не сообщает.

Итак, мы убеждаемся, что Довковт нисколько не способствует разъяснению данного вопроса. В крайнем только случае можно принять, что существовало какое-то слово, похожее на Trimpa, Trimpe.

X. Бривземнякс-Трейланд поместил в «Известиях Императ. общества люб. естеств. и этнографии», т. XL, п. загл. «Материалы по этнографии латышского племени», М., 1881, с. 173, № 526, заклятие, доставленное ему г-ном Сиверсом, землевладельцем из волости Вальтайкен Газенпотского уезда Курляндской губернии: «Разве я тебя завистью повредил или милостыни у тебя испросил, что ты заколдовал мои поля (стада, огороды и пр.). Я начинал свои работы, призывая Лайму-мать, а окончил воспоминанием бога богов. Зачем ты наслал черта на меня? Поэтому будь проклят! Пусть Тримп отвернется от твоих полей, стад, лугов, огородов и пастбищ и пусть зарничные тучи Перкуна (вар. зарница с болот-топей) несутся над твоими полями, огородами, лугами, пастбищами! Пусть все, что растет и рождается, испортят духи Перкуна! Пусть Перкун, поражая, прогонит от меня все зло и набросит на тебя вдевятеро больше, так чтобы ты иссох, как осенью камыш в болотах! Пусть твоя вредная зависть навеки прильнет к скрипучему дереву, а не к моему или к чьему-нибудь добру».

«Произнося это заклинание, стань голыми коленами на землю, лицом против солнца. Если завистник (колдун) после этого придет к тебе в дом, ошеломленный или больной, и станет просить напиться, то не давай ему. Как скоро он получил от тебя хоть один глоток воды, то он спасен, наговор более не действует» (Трейланд, ibid.).

Тримп в вышеприведенном заклятии обладает громадною властью, и вследствие этого значение его между земледельческими божествами должно быть первостепенное и поэтому известнее других этого разряда божеств, так как он является совокупно божеством полей, лугов, огородов, стад и пастбищ. Однако ж мы относительно его значения до сих пор не нашли никаких неоспоримых данных, и даже самое название его подлежит сомнению (см., например, у Довконта: Trimpa или Drimba?). Поэтому и мы относимся к упоминанию его в этом заклятии с недоверием. Ведь удивительно, что о божестве столь обширного значения осталось так мало сведений, которые еще после подробного разбора оказываются сомнительными и недостоверными. В народных песнях он вовсе не упоминается, в народных преданиях о нем нет речи, что, впрочем, окончательно не решает об его существовании. Из авторов Отендер именует его богом пьяниц, а Довконт основывается главным образом на подделках Грюнау. Личные мои старания были тщетны[104]104
  Известный знаток латышской истории барон Г. Мантейффель, к которому я обратился при разъяснении данного вопроса, ответил мне: «Никто из нас ничего не слыхал о Тримпе. Спрошенный мною и г-ном Биленштейном г-н Трейланд на ежегодном заседании общества (der lettisch-literarischen Gesellschaft), признался, что и он ничего о Тримпусе не слыхал, кроме того, что о нем говорится в заклятии, сообщенном г-ном Сиверсом из Вальтайкен. Даже «Pikis», «Piktulis» имеют более выразительные черты действительности, чем Trimpus. По крайней мере, кое-где слышатся у латышей эти названия, хотя и они могут быть только книжными божествами, перешедшими в народ. Но это решительно опровергает г-н Трейланд, не будучи, однако, в состоянии опровержение подкрепить доказательствами».


[Закрыть].

Дом Перкунаса в Ковно (Каунас)

Неужели Trimpus только в этой одной деревне был известен и только тут пользовался столь обширной властью? Нам кажется, что хотя самое заклятие совершенно соответствует и по своей форме, и по своему содержанию латышским обычаям, однако все-таки упоминание в нем «бога богов», а затем поименование «Тримп» возбуждает в вас подозрение, что «бог богов» христианского происхождения, a «Тримп» вытеснил какое-то другое, более подходящее название божества.

В то время как значение слова «Тримп» становится для нас неуловимым, очерчиваются ясно и выразительно другие представители его власти, как представители специальных функций ее, так и более общих. Итак, представителями специальных функций сказанной власти являются, например, Laukamate, мать полей (лит. Laukpatis, Laukosargas); Lopumate, божество стад; Darža-mate, божество огородов. К этим-то божествам прибегали именно в случае нужды, а не к какому-то Тримпу[105]105
  «…также у них были… особые боги и богини, [такие] как мать или богиня земледелия… сада». P. Einhorn Hist. Lett. Sc. R. Liv. II, 584. Затем: «…и взывали Laukamaat, Meschamaat, Lopemaat… с усердием» Reform, gent. lett. в Sc. R. Liv. II, 616. Следовательно, ни Лаука-Маат зерно, ни Даарса-Маат плоды садов… ни Лопу-маат приплод, но один только Господь Бог ниспосылает всё это (Ibid. p. 618). «Когда они работают в саду, они призывают Dahrsemate, богиню или мать сада. Всякий раз, когда они выходят в поле, они называют Laukemate матерью или богиней полей или пашни, поскольку они благодарят ее же, когда зерно созрело… Так же и мать и богиня скота (т. е. Lopumate) призываема» (Einh. Wiederlegunge der Abgotterey etc. S. R. Liv. II, 642). Если в язычестве встречались понятия, сходные с христианскими, то латыши соединяли одно с другим: «…поскольку они должны были призывать Деву Марии и увидели, что это согласуется с обращением к их богам и богиням, они обращались к Деве Марии и другим святым и даже их богам и богиням. Поэтому они предполагали, что те и другие должны работать вместе и помогать друг другу, а потому они часто говорят: «О дорогая Mapия, о щедрая мать животных» (Reform, g. lett. Sc. R. Liv. II, 616/617).


[Закрыть].

Кроме того, каждый латышский хозяин имел особого покровителя своего дома и поля, называвшегося Majaskungs, а не Тримп, а в Литве Žempats.

Затем более обширную власть, нежели упомянутые божества, имела Zemes-mate, мать земли и вообще плодородия. Она в латышских народных песнях является главным образом ключницей могил, затем божеством земли и божеством всякого блага, каким именно нам являлся Тримп, например:

 
Ой, добрая мать земли,
Дай мне ключ от могилы,
Чтобы я могла отомкнуть могилу
Для старой бабушки (Спрогис, с. 218/21).
 

Иногда вместо Zemes-mate говорится прямо «земля»:

 
Растворились ворота земли,
Сокрыли ключ земли,
Спать мне теперь под землею,
Пока солнце на небе! (Спрогис, с. 218/17).
 

В другой песне покойник прощается с семьей и приветствует мать-землю, попечению которой поручает свое тело:

 
Прощайте, батюшка, матушка!
Добрый вечер тебе, мать земли!
Добрый вечер тебе, мать земли,
Храни мою красоту! (Спрогис, с. 218/18).
 

Вместе с тем она была богиней пропитания и всевозможных благ (точно так, как и Тримп).

 
Говорят, что земля причиняет зло;
Земля делает всякое добро,
Земля дает есть, пить,
Скрывает мою красоту (Спрогис, с. 218/19).
 

Таким образом, название земли Zedu-mamulite, мать цветов, рядом с названием ее «ключницей могил» получает свое объяснение.

Впрочем, вместо Тримпа могли призывать Лайму, известное во всей Литве божество благоденствия вообще, следовательно, и урожая. В этом смысле упомивается Лайма и в приведенном нами заклятии, равно и в народных песнях:

 
Лайме ходит через овсяное поле,
У ней плащ из овсяной шелухи;
Бог ходит чрез ржаную ниву,
У него шапка из игл ржи (Спрогис, с. 307/23).
 

И этот безыменный бог (devins) считается виновником урожая; он распространяет спокойствие над полями, покрытыми цветущим хлебом:

 
Тихо, тихо едет бог (devins)
С горы в долину:
От него не колышется цвет ржи,
Не пугаются кони пахарей (Спрогис, с. 299/3).
 

Разобравшись во всех приведенных подробностях, мы делаем предположение, что имя Тримп в данном заклятии поставлено вместо настоящего имени божества плодородия или вместо общего devińs; и что его внес туда какой то книжный ученый, которому имя Тримп, положим из Стендера, стало известным. Во всяком случае, мы старались сделать вероятным, что упоминание Тримпа в заклятии ввиду вышеизложенных соображений не заслуживает безусловного доверия.

Для наглядного обзора разницы в приписанных Potrympus, Potrimpe, Trimpus атрибутах считаем полезным еще раз вкратце перечислить их без всякого отношения к их достоверности:

а) Potrimpus: glück in streitten und sust in anderen sachin; gott des getreydes (Grunau). Pollux (Agenda). Deus fluviorum ac fontium; божество ворожб (Ян Мал.). Gott der fliessenden wasser (Иер. Мал.).

b) Antrimpus v. Autrimpus: Neptunus (Ag, по-нашему Castor). «Deus maris» (Ян М.). «Der gott des mehrs und der see» (Иер. М.).

c) Trimpa: бог весны, даятель благоденствия, творец мира, наливания зерна, обилия; покровитель стад, птиц, хлеба (Довконт).

d) Trimpus: saufgott (Stender). Покровитель полей, лугов, огородов, пастбищ, бог стад (Трейланд).

Следовательно, было бы у нас довольно, да, изобилие материала (так невнятно у автора. – Ред.), но, к сожалению, мы не знаем, что именно из этого всего избрать, так как после нашего разбора ни один атрибут не оказался достаточно достоверным. Следует, однако, заметить, что большинство атрибутов указывает на связь с плодородием.

Таким образом, ввиду этих вообще сомнительных или прямо недостоверных данных и ввиду фактического существования какого-то слова, похожего на trimpe, trimpus, исследование наше встречается с непреодолимыми препятствиями и не может прийти ни к какому положительному результату. Поэтому следовало бы оставить весь вопрос нерешенным или прибегнуть к догадкам, не всегда удачным. С этой оговоркой мы представим нашу догадку, основанием для которой послужит один общий, но действительно существовавший обычай или обряд, а затем одна заметка Стендера.

Всем специалистам по Литовщине известно, что литовцы во время каждого празднества совершали пиршества, переходящие обыкновенно в необузданное пьянство. Свидетельство о Пруссии вообще приводит Dusb. III, 5; о прусской Литве Преториус по разным местам, а о латышах уже сам язык, в котором вместо «праздновать, совершать торжество» говорится прямо: «Пить торжество», например «Kazas dzert» – «пить свадьбу»; «beres dzert» – «пить тризну» и пр.

Для покрытия издержек на общие праздники известной деревни или нескольких деревень засевали общее поле; часть жатвы продавали и на вырученные деньги покупали жертву, быка, свинью, козла и т. п., а из остатков этой жатвы варили пиво и пекли печенье. Или также каждый хозяин отдельно приносил определенное количество хлеба («Суд. книж.»).

Общие жертвоприношения совершались также в исключительных случаях, как, например, во время чумы, морового поветрия. Такое жертвоприношение описывает Эйнхорн: «Und haben solche opffer auch diese leute oder unteustchen (т. е. латыши) gethan in solcher zeit (во время чумы), welches sie Sobar geheissen, das ist ein zusammengeleget, oder von vielen zusammengeschossen opffer, denn jhrer viel zusammengetreten, und jglicher so viel geldes wie der ander, zusammengeleget und dafiir zu solchem opffer ein stuck viehes gekaufft und dasselbe geopffert, hernach aber das iibrige verzehret. So haben sie auch einer so viel wie der ander an getreyde zusammengeschiittet, davon gebrawet und gebacken, und alsdenn zusammen aberglaubiger weise mit jhren heydnischen ceremonien Gott angeruffen, das er die pestilentz abwenden wolte; wann das geschehen, haben sie ein convivium miteinander gehalten und die zu hauff gebrachte speise und tranck mit einander verfressen und versoffen. Dieser gebrauch wild noch bei vielen in acht genommen, denn ob sie es schon nicht offentlich thun diirffen, to thun sie es doch heimlich… Das haben sie anno 1602 in der grossen und geschwin– den pestilentz gethan, und da sich anno 1625 wiederumb eine pestilentz erregte, hat mans… auch ins werck gerichtet, die pestilentz damit auff zu heben und zu vertreiben». (В общих чертах речь о жертвоприношении, которое совершалось в складчину и сопровождалось обжорством и пьянством. – Ред.)

Стендер, вероятно, пользуется Эйнхорном, сообщая s. v. Sobarri следующее: «…жертвы, которые приносят во время чумы. Собратья не по крови, а потому, что они вместе обработали собранное зерно и приготовили из него жертвоприношение»[106]106
  Lett. Gram., § 218 s. v. Sobarri.


[Закрыть]. Он, как видим, наравне с Эйнхорном пишет, что такое жертвоприношение совершалось в случае моровой язвы.

Преториус под заглавием «Vom fest Samborius oder Getreidigtfeste» описывает подобное жертвоприношение, совершаемое периодически, ежегодно в начале декабря, т. е. поздней осенью, во время молотьбы, когда уже все было собрано.

Главные интересующие нас места этого подробного и слишком обширного описания следующие: хозяин берет девять пригоршней хлеба всякого рода, т. е. три раза по три пригоршни, но таким образом, что для наполнения одной горсти он трижды захватывает из одного и того же хлеба. Все же зерна ржи, пшеницы, льняного семени, ячменя, гороха, чечевицы перемешиваются с собою, и из этой смеси варят пиво. Затем каждый из семьи (чужим нельзя присутствовать) должен был выпить 3×3×3 (3x9), т. е. три раза по девять, кубков. Вместо маленьких детей выпивают родители.

Бродовский в немецко-литовской части своего словаря (рукопись) s.v. Pluto сообщает о подобном жертвоприношении, совершаемом периодически во время весны: «Pluto, Sambarys. Dem jahrlich umb ostern drei handvoll von jedweder saat und von jeder speise drei bissen auff ein weisses tuch geweihet, das essen frassen die hunde, die saat wurde ausgesaet und den (sic) Alaus (sic) gebraun, unde Alus Samberinis» – «Каждый год на Пасху освящали на белой ткани три горсти каждого семени и три кусочка каждой пищи; пищу съедали собаки, семя сеяли и варили пиво и пиво Samberinis»

Затем припомним себе, что как литовские божества принимают названия одни от действий, которые совершают (например, Perkunas от perti, ударять, Dutojas от duti, давать), другие от предмета, которому покровительствуют (например, Zeminele, Žemes-mâte, Laukpatis), точно так же и празднества принимают главным образом свое название от главного действия в обряде, как, например, Inkurtuves, Ikures (Довк., р. 112) от главного действия зажигания первого огня в хижине.

Этим также путем возникло название торжества, называвшегося Samborius (Praet., где уже произошло олицетворение); Sobar (Einhorn), Sobarri, (Stender). Это торжество праздновалось в различные времена года, непериодически, в исключительных, необыкновенных случаях, например во время моровой язвы, и периодически, ежегодно, весной и осенью. Эти слова сложены из предлога sam (są, so), русское с лат. cum, и глагола beriu, сыплю, следовательно, samberiu, soberiu, samberti, ссыпать, а в данном случае ссыпать, смешивать различные хлеба вместе в кучу для вываривания из этой смеси праздничного пива и печения праздничных пирогов. Правильное название этого праздника будет Sambaręs (plur.); Samberinis alus же – вываренное из этой смеси пиво, в отличие от обыкновенного пива alus.

От этого названия празднества произошло, как олицетворение его, название мнимого божества Sambarys (Бродовский, который придает ему значение Pluto?). Samborius (Преториус); авторы же, желавшие облегчить себе этимологическій вывод, переменили Sambarys в Zembarys (Mielcke) i Žemberys (Voigt Preus. Gesch. I, p. 593 и прим. 3), в значении Erdbestreuer (żeme, «земля» и beriu). Этот вывод вместе со значением Erdbestreuer следует оставить без внимания.

Мы уже говорили, что такие празднества ссыпки, Sambaręs, праздновались главным образом периодически, ежегодно, весной (Бродовский) и осенью (Преториус). Для отличия празднеств весенних от осенних давали осенним праздникам наименование от другого главного момента этого обряда, именно от свойственного ему набирания три раза по девять пригоршней хлеба (и затем от последовавшего выпивания три раза по девять кубков пива), так что вместо на «Осенний праздник Sambaręs» говорили «Ant trin deviniu», т. е. «праздник три раза на девять». Может быть, это название обобщено в значении «на осень», как это водится у многих народов вроде «на Рождество», «на Wielkanoc» и т. п. Если же говорили «Aut trin deviniu», можно было также сказать «Ро triu deviniu», «после праздников три раза девять», точно так, как говорится «ant Veliku» – на Пасху, «ро Veliku» – после Пасхи, «ant Kristaus uzgimimo» – на Рождество, «ро Kristaus uzgimimo» – после Рождества.

Отсюда, как думаю, имеем некоторое основание для нашего предположения, что весенние празднества ссыпки, Sambaręs, могли также быть названы от числа трех пригоршней разнородного хлеба, употребляемого для совершения весенних обрядов. А так как Тримп (или тому подобное слово) могло служить названием праздника, то мы предполагаем, что в trimpe находится обозначение второго названия весенних Sambaręs, точно так, как… trin deviniu вторым названием осенних Sambaręs. Из этого следует, что в trimpe мы находим корень числа tris, три, а не, как другие принимают, корень trip или trem, от которого образуется tripiu, tripti и tremiu, tremti в значении ударять ногами в землю, топтать, значение, которое ни в чем не объясняет слово trimpe, Trimpus.

Взяв в основание слово Natrimpe (в Coll. Ер. Varm.), в котором первый раз читаем «trimpe» (1418 год), я считаю trimpe сложным из trium (gen. pi. от tris) и постпозицией pi, сокращенное р, а затем с неорганическим призвуком е = ре, т. е. triumpi, triump, triumpe, которое могло сократиться в trimpe[107]107
  Если trin во фразе «trin deviniu» не ошибка вместо triu старое triun, то мы имели бы пример сокращения trium в trin; на такое сокращение повлияло бы как стремление удержать главный звук «и» вместе с главным значением «три», так и желание отличить это слово от trumpas, краткий, например ant trumpo через короткое время, незадолго; ро trumpo после «к. вр. незадолго, вскоре».


[Закрыть].

Литовские крестьяне. Художник Ф. Смуглевич

В таком случае означало бы Ant trimpe, на праздники трех пригоршней, на весенние Sambaręs («весной»?). Ро trimpe – после этих праздников. А так как литовское Ant равняется по значению прусскому Na, то Natrimpe = лит. Ant trimpe. Au trimpus же считаю орфографической ошибкой вместо Antrimpus.

Таким образом, мы можем легко объяснить себе, зачем «Potrympus, Potrimpe» считается главвым образом божеством весны.

Авторы, иногда не исследовав тщательно предмета, часто название празднества принимают за название божества. Это случается также и в народе, когда исчезло язычество и вместе с тем народ позабыл настоящее значение названия, блуждающего еще среди народа. То же самое случается и с христианскими названиями, коль скоро народу настоящее их значение неизвестно. Например, итальянский праздник Еріphania (6 янв.) олицетворил в святую Бефану[108]108
  Таким образом, не понимавшие старинную польскую фразу «do siego roku», «до сего года», образовали фразу «Dosiego roku», в которой dosiego считалось прилагательным от уменьшительного собственного имени Dosia, Дорога, Дорофея; а соответственно смыслу пожелания увидеться через год придумали для этой Дорофеи преклонные лета. Из фразы Vera ikon, по Максу Мюллеру, произошло имя Вероника.


[Закрыть]. Таким точно образом из названия праздника *Trimpe образовалась личность, с лат. окончанием – us, Trimpus, а по аналогии фраз «Ek sau ро Velniu, Ek sau ро Giltiniu» могла образоваться фраза «Ek sau ро Trimpu» (замечательный plur.), конечно, что предлог ро уже не значит «после», а к, сообразно с «убирайся к чертям, убирайся к Гильтинам», т. е. на смерть, на погибель, «ро Trimpu» будет означать убирайся к «Тримпам», только неясно, считать ли Тримпов тут благосклонными божествами или, как бы христианские понятия требовали, несчастными, каковыми также Велняс, Гильтине.