Текст книги "Двое"

Глава 3

Василий Никанорович, будучи молодым, в силу испытаний, ниспосланных ему судьбой, знал цену жизни более чем кто другой. Частью издержка врачевания, частью чрезмерная впечатлительность обрывали счастливое существование на том возрастном этапе, когда человек в состоянии выложиться для достижения своего максимума. Не раз и не два на самом активном возрастном рубеже происходил сбой. Детская болезнь, перенесенная в зрелом возрасте, вывела его из строя на долгих три года, дав осложнение с воспалением мозговых оболочек. Советы врачей – почти приговор. Можно не распространяться, каждый представит, как нелегко при остаточных явлениях подобных осложнений поверить в выздоровление. Нелишне вернуться назад, к юношескому возрасту, когда страшным вердиктом прозвучал первый диагноз – ревмокардит. Врачи лишили его возможности учиться по выбранной специальности судоводителя, уложив на два года в больницу. В этом возрасте веришь врачам беспрекословно, много позже, начиная сомневаться, анализируешь, открываешь науку не на кафедре медвуза – интуитивно, в подопытном самом себе. Когда в семнадцать обрываются мечты, твои однокашники идут вперед, а ты становишься аборигеном терапевтического отделения, среди хронически больных, в преимуществе пожилых, формируется защитная форма выживания. Пусть в ограниченном формате: сдерживании потребности в спорте, выборе своей профессии, противоречии со своей сущностью, с мыслями «пожить хотя бы с десяток лет, познать, суметь спрессовать годы в сумасшедшей гонке ”успеть“. Что здесь скрывать: и полюбить, не упустить естество хомо сапиенс». Спасибо за ошибки, что в том случае допускались совестливыми людьми. Несмелые признания врача приглушали скорую крайность. Начиналось становление с нуля, вначале с доказательства самому себе – «я могу», и дальше – по возрастающей. Перед нами один из живых примеров, когда человек получает не то, к чему стремился. Тем не менее силой воли достигать, только вперед, в любом качестве.

Василий Никанорович стал хорошим инженером, но это не его мечта. Послужил на военном корабле – не сломался, вера в себя крепла. Заветная цель, о которой мечтал еще мальчишкой, осталась за бортом. Он говорит сейчас и о писательстве как о призвании, потому что помнит присутствующую в нем жажду самовыражения с того давнего времени, когда рука смогла передать на бумаге вразумительные мысли, – наверное, это пятый класс школы. Штурман, капитан дальнего плавания – вот его несбывшаяся мечта. Писатель без практического опыта жизни? Таких плеяда – «высасывающих из пальца», иногда удачливых благодаря аналитическим свойствам мозга. Лев Толстой, Михаил Лермонтов, Владимир Богомолов, Джек Лондон – пока о прозаиках, процедивших, подобно китовому усу, тонны микроскопического планктона во имя жизни большого организма литературы. Вот те немногие, что смогли облагородить человека, а не повести, как часто случается, в мракобесие виртуальности, направляя по пути в никуда.

А если сбой, куда вас? Не иначе как на свалку диванных потребителей?! Вот так Василий Никанорович и жил, падая и поднимаясь. Здесь несколько другая аналогия: не падение по причине любви к себе, неповторимому, до алкогольного плинтуса и всплеск при мозговом просвете. Эта простая формула существования не требует математических или иных уточнений.

В повествовании мы наблюдаем на примере отдельных личностей, сложенных волею Всевышнего в определенные пары, много прекрасного и, увы, печального за пять исходных лет! Мы увидели их жизни двумя рельсами длинного пути, пересекающимися и меняющими направление на стрелках. Двое – как просто в звучании, но как сложно в простом сочетании. Мы пришли к тому, с чего начинали, – это встреча в поезде. Ординарный случай, но из огромного перечня других, судьбы этих людей не упразднить из классики взаимоотношений.

Василий Никанорович и Маргарита Ивановна решились на очередной отдых, вспоминая себя пять лет назад – уже тогда немолодых, поживших более других героев.

Василий Никанорович вдруг получил сообщение от регионального автодилера.

Сообщение лаконично гласило:

Выбранный и оплаченный автомобиль «рено» получен на склад. В удобное для вас время: ПН. – СБ. 9:00–18:00 – ждем вас за покупкой.

– Вот это слово русского офицера, – на эмоциональном подъеме продекламировал Василий Никанорович Маргарите, – мог бы и не выполнить, мало ли мы обещаем на подъеме чувств? Пока высокое понимание чести остается у наших замечательных людей – мы непобедимы. Спасибо тебе, полковник Мухин, ты достоин стать генералом.

Глава 4

Счастливая Сергеевна не знала, как выразить свою радость выбором внука. Валерия пришлась ей по душе всеми своими качествами. Сергеевна не в меру суетилась, забывала измерять давление, а измерив в конце дня, не находила оснований к страху. Конечно же, такие недуги не проходят бесследно, цифры оставались повышенными, но не настолько, чтобы вывешивать на балконе красную метку. Валерия привезла с собой травник – изучила флору их региона и однажды, возбужденная, подошла к ней.

– Серге-евна, – обратилась она к ней в радостном возбуждении, – миленькая вы моя, по склонам ваших гор произрастает вся мировая аптека. Вот то, что я искала: астрагал шерстистоцветковый – травянистая колючка, нужная для вас травка. Сейчас не время сбора – собирается она во время цветения, в июле, но часть свойств сохраняется в любое время. В первый подходящий день отправляемся с Вовчиком в горы. Тираны мира, трепещите!

Она по убеждению большую часть продуктов фармкомпаний считала ненужными.

Вошел Вовчик.

– Кстати, травка-то универсальная, и тебя буду потчевать, – прижалась к его плечу Валерия.

Осоловелым взглядом, не понимая ничего после поисков в инете, Вовчик не сразу сообразил, о чем шла речь. Он округлил глаза.

– Чем потчевать? Мало в меня влили всякой всячины?! В ближайшие десять лет, дорогая, с этими предложениями к тому, кто понаивнее.

Не обращая внимания на его отпор, она погладила его по руке.

– Верь мне. Ты прогноз смотрел на ближайшие дни?

– Как чувствовал, посмотрел.

– В горы нам с тобой надо, Вовчик, на поиски чудодейственной травки. Когда там видится просвет?

– Для хорошего мероприятия он появится завтра. И самое-самое: нашел два подходящих предложения работы – сегодня день радостных находок. Гип-гип-ура!

Сергеевна и Валерия его поддержали, но ждали объяснения.

– Я искал по жилищно-коммунальному хозяйству, пытался в слесари – мастером без опыта не берут. Спасибо бабуле, колледж какой-никакой вытянул до армии.

– И что ты нашел, что? – пытали его две пары глаз.

– Пока молчу. Сегодня пятница – опоздал, в понедельник и отправлюсь, звонить не буду, догадываюсь о многих вопросах. В живом общении больше козырных карт.

К утру ветер поменял направление – прогноз оказался точным. Восточное направление предполагало осадки в виде снега, однако при небольшой силе ветра вероятность могла сойти на нет. Поддувал умеренный восточный сквознячок. Вовчик вырос в этих местах, не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы не знать завтрашнего сценария погоды. Он давно порывался сам предложить Валерии экскурсию для обзора города с высоты, заодно испытать свои физические возможности.

«Бомбила» выбросил их на загородной трассе, сразу с обочины начинался подъем. Вот они, склоны, тропами уходящие к вершинам перевала. Среди засилья кустарника скумпии и дрока выбрали прогалину. Пару десятков метров лавировали среди зарослей держидерева в перевязи с грабельником. Из чертополоха растительности выбрались на хребтовую часть склона – по нему вилась тропа. Валерия наклонилась, сорвала несколько травинок, поднесла к лицу.

– Какой запах! Это же чабрец! Представляю, какое здесь благоухание летом. Я прочитала о тюльпанах, во множестве растущих в этих местах, о засилье волчьего лыка. В ваших горах вся аптека: есть и адамов корень, и валериана, и шалфей – много всего. Пока ищем нужное – астрагал. Он растет обособленно, шапками островков, как гласит травник, – мимо не пройдешь.

Они поднялись высоко, держась направления тропы. Открывалась панорама городской застройки.

Вовчик помнил, как на одном дыхании, в одном броске принес с этих склонов букет тюльпанов. Галина, его первая любовь, ждала его у подножия. Вовчик преподнес ей желтую охапку, преклонив колено. После многих месяцев между «быть» и «не быть» он стал чуточку суеверным. Желтое – символ разлуки, в то время он в эти познания не вникал. Сейчас Вовчик ощущал нехватку воздуха, пытаясь скрыть, дышал ртом. Валерия видела его состояние, но не обмолвилась ни словом: умышленно отставала, делая вид, что ей трудно. Она часто останавливалась и показывала вниз.

– Смотри, какая красота! Пятна застройки микрорайонов. Мы живем там, – Валерия показала рукой. – Море – хороший ориентир, не заблудишься.

Вовчик перевел дыхание, посмотрел в том направлении и обнял ее.

– Валерка, ты Чел, с тобой мне очень хорошо.

Она потянулась к нему, и они обнялись. Стояли так и смотрели долго на огромный мир, лежащий у их ног.

– Вовчик, я, кажется, счастлива. И мне тоже хорошо с тобой.

Рассматривая подножную, кое-где с проблесками зелени траву, Валерия оторвалась вперед.

– Я нашла! – воскликнула она голосом, каким вспыхивает человек при находке чего-то из ряда вон желанного. – Целых два кустика. Астрагал! Я его узнала, – она поднесла к его лицу измятые листочки, – пахнет, как описано, огурцами. Это та самая травка!

Став перед находкой на коленки, они, оставляя следы колючек на руках, в экспроприированную у Сергеевны старую наволочку срезали оба кустика. Колючки протыкали ткань, ежом пробиваясь во все стороны.

– С таким грузом нас ни одна машина не возьмет, – засмеялся Вовчик, поднимая наволочку на вытянутой руке.

По дороге назад, на склоне пониже, они обнаружили еще несколько кустиков.

– Да здесь его засилье! Люди ходят по лекарству и не знают о том. Люди! Сюда, к нам, здесь ваше здоровье! Долой фармкомпании! Да здравствует народная медицина! – крикнула во всю силу легких Валерия.

От ее крика в ущелье под ними затрещали ветки, и на противоположный склон выскочил олень. Он вышел на открытое пространство, повел рогами по сторонам и замер, слившись с серым ландшафтом.

Одухотворенные, они спустились к трассе, пересекли ее, мимо строений промзоны вышли к улочке, которая вела в направлении к дому.

Вечером кухня наполнилась насыщенным огуречным запахом. Сохраняя в лице серьезность, Вовчик выпил первую порцию отвара, следом за ним – перекрестившись, Сергеевна.

Глава 5

Когда время торопишь, оно останавливается, не замечаешь его стремительности – несется кометой. Известный факт в одних ощущениях – Земля вращается с фиксированной скоростью. Для шестнадцатилетнего юноши время подобно черепахе: ему не терпится впрыгнуть в мир взрослых, быстрее миновать зависимость. Он не в состоянии оценить истинную сущность своих устремлений. Куда ты спешишь? Это время впоследствии ты будешь вспоминать как самое счастливое! Пока ему навязывают понятия, диктуют времяпровождение, чуждое его потребностям, юношу не вразумить стандартными фразами. Текущее время подстегивать недальновидно, его бы осадить для осмысления своей будущности, бескрайней для юноши, как Мировой океан. И пока за тебя твои глобальные проблемы решают самые мудрые – твои предки, застолби это время в сознании как самое бесценное.

Василий Никанорович и Маргарита Ивановна пришли к тому времени, о котором когда-то мечтали юношей и, соответственно, девушкой. Существует немало случаев ревизии прошлого – трагично, если они становятся оставшейся единственной заботой. Никакого прока в том нет. Чтобы жить, а не доживать, надо действовать: не останавливаясь в поиске – находить, не отчаиваться от возможных неудач и снова искать. В устремлении не останется места для ревизии. Что было, то было, его не повернуть вспять. Как любит повторять Василий Никанорович: «Ты хоть вывернись мехом вовнутрь, в прошлом ничего не изменить и всех слез не пролить». Маргарита Ивановна этим недугом страдала, и такая она не одна; может быть, доставшийся ей неугомонный муж есть ее спасение? Скажите ей об этом, взовьется осой, не согласится по женской своей натуре: «не уступать», «пусть плохо, но по-моему». Глупостью подобное проявление не назовешь и содержанием недалекости не обозначишь. Каждому читателю предоставляется право сделать собственное умозаключение. Единственная просьба: не затрагивать уже не осу, а весь осиный рой.

Они возвращались после посещения озера Байкал. Хлебнули байкальской воды, восхитились ее прозрачностью, прокатились на теплоходике, услышали поверья о мистических тайнах озера – мастерством экскурсовода поверили в них. Убеждение в силе природы живет в сознании каждого. Особенно у тех, кто однажды увидел кипящее жерло вулкана или сметающий монолиты цунами либо почувствовал хотя бы раз свое ничтожество при сотрясении под ногами почвы. Их удручило очередное напоминание: ты в этом мире – даже не соломинка, ты – пылинка, невидимая частичка с устремлениями, с востребованным правом на индивидуальность и… сокровенным желанием никогда не покидать этот мир.

Мелькали за окном вагона величественные картины: суровые кедры сменялись березовыми перелесками, разливались плесами впечатляющих рек, простирались просторами необъятных равнин – молча смотрели на все, но взоры их были достаточны без слов: «Все это наше, все это мое». Отстучали пролеты мостового сооружения, оставляя позади великую русскую реку. Живые ощущения несравнимы даже с огромным панорамным экраном. Василий Никанорович иногда подтрунивал над Маргаритой: «Ну что ты еще такого не видела на этой земле, что тобой не открыто на ней?» Покачиваясь в такт движению поезда, он благодарил ее, с каждым стыком рельсов условно щелкая костяшкой в плюс к увиденному ранее. Восхищение восприятием твоих глаз, слышимостью твоих ушей, обонянием твоих рецепторов – истинно животворящий глоток.

Некоторое время купе оставалось полупустым – Василий Никанорович на какое-то время отвлекся в поиске, найдя созвучие: «Как скоро кончается знойное лето, как быстро, как быстро идут поезда», увидел Маргариту Ивановну спящей. Пейзаж за окном погружался в темноту наступающей ночи. Если бы в это время он мог найти чудодейственный механизм очередного обновления, он бы это сделал не раздумывая. Домой, в обыденность – не хотелось. Ночью в купе его разбудило движение. Осторожные голоса скоро утонули в убаюкивающем покачивании вагона. Они с Маргаритой Ивановной занимали одну сторону купе. Василий Никанорович лежал наверху. Утром, в свете наступающего дня, проснувшись, он увидел парнишку – его спутница расположилась внизу. За окнами плыла Среднерусская низменность.

Парнишка приподнялся, посмотрел на Василия Никаноровича. Кивнув, поздоровался.

– Прошу прощения, я невзначай задержал на вас внимание, – извинился Василий Никанорович, – простите, если мой пронзительный взгляд разбудил вас.

С чистой непосредственностью парнишка прошептал в ответ:

– Что вы, ваш взгляд в сравнении со взглядом моей тещи ласкает.

Василий Никанорович протянул ему руку.

– Будем знакомиться? Василий Никанорович…

– Александр Тимофеевич, – улыбнулся парнишка.

Александр вообще был дружелюбно-улыбчив, когда же обращался, его лицо расцветало той лучезарностью, что заставляет усомниться в присутствии зла как понятия.

Они общались вполголоса, пока на нижних полках не наметилось движение. Маргарита Ивановна села, свесив на пол ноги. Девушка сладко потянулась, перевернувшись на бок, посмотрела в окно.

– Жена? – шепнул Александру Василий Никанорович.

– Жена… гражданская, – не переставая улыбаться, он создал рупор из ладоней, – в вашем определении – сожительница.

– Ну да, зачем отсекать тылы при отходе?! Иль боишься быть съеденным тещей?! – сохраняя предложенную ироничность, продолжал полемику Василий Никанорович.

Поглядывая вниз, Александр замахал в отрицании обеими руками. Приставил палец к губам.

– Тсс… Глубже копайте. Социальную несовместимость и желание слепого подчинения столкнули лбами. Пора поспешить.

Александр спрыгнул вниз.

– Вовремя я встал…

Василий Никанорович подтянулся на руках и спрыгнул на пол. Вагон заскрипел тормозами, теряя ход, начал останавливаться.

За окном вырос вокзал крупной станции.

Александр вышел в коридор, немного погодя вышел Василий Никанорович.

Через ту же обаятельную улыбку Александр показал на строения.

– Из этих мест наша семья, – он не картинно, тяжело вздохнул, – деда нет уже десять лет. Похож на вас. Не трепач я по натуре, а перед вами распотякался. Не хватает мне деда. Отца своего не знаю. Ездили к другим родителям – маму мою посещали неделю назад, обещала к поезду подскочить. О, вижу, вон и мамочка. Лилюша, мама подошла, выйдешь со мной? Стоим всего полчаса, – обратился он к спутнице.

К вагону подошла стройная, можно сказать, молодая женщина, держа в руках объемный пакет. Александр поспешил к ней. Они обнялись.

Василий Никанорович заглянул в купе – Лилия продолжала лежать. Он вошел и присел у нее в ногах.

– Об этом своем деянии ты когда-нибудь пожалеешь. Выйди к маме – не убудет, выдави из себя приветливость, пусть это будет пока игрой.

– Мы даже с вами незнакомы. У меня советов поверх головы без ваших!

– Василий Никанорович – я, ты – Лилия, будем знакомы. Давай ручку, поднимайся. Спеши, время не ждет…

Маргарита Ивановна округлила на мужа глаза, но он сжатием руки ее успокоил.

– Приказываю, иди, потом додумаешь. Вперед! И обязательно с улыбкой и с объятием – через не могу.

Лилия нехотя поднялась, одернула одежду. Василий Никанорович показал ей на зеркало. Она послушно причесалась и вышла.

На перроне две пары доброжелательных глаз устремились на нее. Женщина прильнула к ней – Лилия не отвернулась. Поглядывая на окно вагона, улыбнулась. Общались они до самого отхода, пока поезд не тронулся. Глаза Александра светились радостью. Такой же, не отраженной, искренней радостью светились глаза Василия Никаноровича. Александр выложил содержимое пакета.

– Мамина сдоба, печеночный тортик, любимый мой салат из крабовых палочек… компот и мармелад из наших райских яблочек.

С провинциальной непосредственностью он перечислил все содержимое.

– А это тебе, Лилюша, от мамы – фамильная реликвия, – он открыл бумажный пакетик и показал всем перстенек.

Василий Никанорович обратил внимание на его замысловатость. Александр протянул со всей очевидностью старинную вещь ему для обзора.

– Нет, нет, дорогой, здесь магия, Лилия должна его коснуться первой – посмотрю на ее ручке.

Лилия исподлобья взглянула на Василия Никаноровича, но перстенек надела.

Он изучил его на руке, не прикасаясь.

– Я не великий спецювелир, но в старинных вещах кое-какой толк знаю. Необыкновенный обрамляющий орнамент – делалось по индивидуальному заказу, червонное золото – это точно. В писательстве моем, в одном из трактатов, требовалось описание магического свойства камней, его влияния на психосоматику человека.

Лицо Лилии преобразилось, в глазах проявился интерес.

«Да ты, милая, классический интраверт. Из тебя получится толк при определенном подходе», – подумал Василий Никанорович.

Он дал понять о своей готовности поведать им тайну камня, и даже у Маргариты Ивановны, при всей противоречивости их общения, не слетел с языка ни единый провокационный вопрос.

Истоки верований в магические свойства драгоценных камней сокрыты под пластами тысячелетий. О магии самоцветов миру впервые поведали лапидарии – древние тексты, попавшие в Грецию и Рим из Вавилона, что говорит об их восточном происхождении. Античные ученые систематизировали дошедшие до них отрывочные сведения, дополнив их собственными наблюдениями. Речь идет прежде всего о Гае Юлии Солине и его «Собрании вещей достопамятных»; о Теофрасте, авторе трактата «О камнях», и особенно о Плинии Старшем, творце монументального 37-томного труда «Естественная история» (пять последних томов этой древней энциклопедии посвящены металлам и минералам). Астрологи и мистики Средневековья внесли свою лепту, и вот в результате мы получили своеобразный магический слоеный пирог с начинкой из самоцветов. В том случае, если он придется вам не по вкусу, просьба пенять на вышеуказанных «кондитеров», а не на рассказчика. Итак, кушать подано.

У вас на руке авантюрин (с итальянского «случайный»), имеющий помимо своего сомнительного имени и более красивые прозвища («искряник», «златоискр»). Он почитался древними египтянами, греками и римлянами как камень любви, способствующий соединению любящих сердец. Золотые искры авантюрина символизировали радость, бодрость духа, оптимизм и ясность ума, вследствие чего талисман с этим камнем предписывался людям робким и неуверенным в себе.