Текст книги "Посмертно подсудимый"

Поэт и власть

Проанализируем отношение Пушкина к власти и политике, к современным ему государственным деятелям России. Многие из его оценок российской власти не столь уж и устарели.

У всех на слуху слово «коррупция», означающее мздоимство и продажность чиновников. Явление, казалось бы, суперсовременное. Да вот только оказывается, что и Пушкина занимала эта проблема, и в первую очередь, как казнокрадство приближенных к высшей власти, так сказать царского окружения. Глубокий анализ этого аспекта российской государственности был сделан поэтом в его записках «О русской истории ХVIII века» применительно к правлению Екатерины II. «Царствование Екатерины II имело новое и сильное влияние на политическое и нравственное состояние России. Возведенная на престол заговором нескольких мятежников, она обогатила их за счет народа… со временем история оценит влияние ее царствования на нравы…, казну, расхищенную любовниками… Екатерина знала плутни и грабежи своих любовников, но молчала. Ободренные такою слабостью, они не знали меры своему корыстолюбию, и самые отдаленные родственники временщика с жадностью пользовались кратким ее царствованием. Отселе произошли сии огромные имения вовсе неизвестных фамилий и совершенное отсутствие чести и честности в высшем классе народа. От канцлера до последнего протоколиста все крало и все было продажно».[304]304
  А. С. Пушкин. Собр. соч. в десяти томах. Том седьмой. М., 1976. С. 162–164.


[Закрыть]

Уберем имя Екатерины и указание поэта на казнокрадство ее любовников. Заменим их на приближенных к власти (в особенности первым российским президентом). И пушкинская оценка этого явления будет выглядеть вполне современно. Стараниями российской прессы (именно периодической печати, а не вообще средств массовой информации, в частности не телевидения и не радио) были вытащены на «свет божий» многочисленные фактические данные о серьезнейших злоупотреблениях многих должностных лиц первого «эшелона» власти на «ниве» приватизации крупнейших объектов государственной собственности, проведения на этот счет аукционов, наделения соответствующих лиц и организаций экспортными, таможенными и другими подобного рода льготами. В числе адресатов этих публикаций и депутаты Государственной Думы, и министры, и руководители других ведомств, и руководители Центрального банка России, и первые лица в Администрации Президента Российской Федерации и верхушка губернских и мэрских структур.[305]305
  См., например, Финбада. Версия, 22–28 июня 1999. С. 3; Скорый без расписания. Московский комсомолец, 9 июня 1999; Министр-голод. Версия, 27 июля – 2 августа 1999; Министр XXI века. Московский комсомолец, 7 июля 1999 г.; Московский комсомолец, 21 июля 1999; Этапы большого пути. Московский комсомолец, 288 июля 1999; Версия, 20–26 июля 1999. С. 3; Суслов в юбке. Московский комсомолец, 5 августа 1999; Московский комсомолец, 29 июля 1999 г.


[Закрыть] Однако адекватных этим публикациям громких уголовных дел не последовало. И дело здесь заключалось вовсе не в клевете периодической печати, не в отсутствии криминала, а в отсутствии при этом необходимой для этого политической воли первых лиц государства и в отсутствии независимых от этой воли прокуроров и следователей, что в целом опять-таки объясняется тем, что указанные преступления есть коррупционные преступления политической элиты. Не случайно, например, «верхи» законодательной власти (значительная часть депутатского корпуса Государственной Думы) в то время были всерьез озабочены получением едва ли не абсолютного иммунитета от ответственности за всевозможные прегрешения (для некоторых, в том числе и криминального порядка), допущенные ими до или за время пребывания у власти (что безо всякого стеснения открыто обсуждалось, обычно под предлогом достижения политического согласия или политической стабильности).

Таким образом, пушкинские оценки мздоимства и моральной нечистоплотности правящей элиты России прошлых веков вполне приложимы к России современной. Есть, однако, в этом и достаточно серьезные различия. И, в первую очередь, в масштабах этого отвратительного явления. Общеизвестно, что коррупция в современной России, как ржавчина поразила государственные структуры, кредитно-финансовую систему, бизнес. Она стала тормозом демократических преобразований, сводит на нет результативность любых государственных программ, ставит под угрозу национальные интересы страны, ее безопасность, создает реальную угрозу конституционным правам и свободам граждан. Коррупция стала надежным прикрытием организованной преступности. Коррупция превратилась в национальное бедствие.[306]306
  См.: Организованная преступность и коррупция в России (1997–1990). М, 2000.


[Закрыть]

Самую большую опасность для государства и общества представляет коррупция именно в верхних эшелонах власти, коррупция высших государственных чиновников. Существует ли юридическое объяснение этому необычному феномену? Да, существует, и именно правовое, к сожалению, умалчиваемое СМИ. В связи с этим юридическая характеристика такого явления, как коррупция правящей элиты, вынуждает меня прибегнуть не только к правовой терминологии, но и просто уголовной, то есть терминологии криминальной среды. В преступной среде есть известное всем (хотя бы по детективной литературе) выражение «вор в законе». Имеется в виду определенный «статус» преступника, находящегося на верхних ступенях преступной иерархии; статус, определяемый четкими нормами и правилами преступного сообщества. Так вот коррупция в российских верхних эшелонах власти – это тоже коррупция в законе, но только более отвратительная. Отвратительная потому, что она едва ли не абсолютно официально и легально долгое время существовала как дозволенная, в рамках закона, разработанного самой же правящей элитой. Это – Федеральный закон Российской Федерации «Об основах государственной службы» 1995 г. Он ввел для госслужащих значительное число серьезных ограничений, призванных предупредить коррупцию в их рядах. Так, государственные служащие не вправе, например, были использовать в неслужебных целях средства материально-технического финансового и информационного обеспечения, другое государственное имущество и служебную информацию; выезжать в служебные командировки за границу за счет физических или юридических лиц, использовать свое служебное положение в интересах политических партий, других общественных организаций и объединений. За нарушение этих запретов закон предусмотрел серьезные дисциплинарные наказания – вплоть до увольнения соответствующего чиновника. Но ведь из тех же СМИ известны были многочисленные примеры подобного нарушения указанных запретов должностными лицами государства, хотя никто из них к ответственности за это привлечен не был. И такая безнаказанность высших чиновников была заложена в самом Законе. Последний был составлен так «лукаво», что к указанным лицам он не имел никакого отношения. Дело в том, что они выделялись в так называемую категорию «А» (в первую очередь, Президент Российской Федерации, глава правительства, председатели палат Федерального Собрания, министры, депутаты). И Закон («по белому») установил, что эти лица не относятся к государственным служащим и, следовательно, на них указанные ограничения не распространяются. Напротив, вместо ограничений они получали громадные привилегии коррупционного характера (отмечу, опять-таки законные привилегии). Сии, в отличие от госслужащих, не были обязаны представлять в органы налоговой службы сведения о полученных ими доходах и имуществе, принадлежащим им на праве собственности и являющихся объектом налогообложения. Так что высокопоставленные коррупционеры – это были законные (без кавычек) коррупционеры.

В 1997 г. положение с законными коррупционными льготами для высших чиновников стало изменяться. В отличие от указанного закона в Указе Президента Российской Федерации была сформулирована обязанность ежегодного представления этими лицами сведений о своих доходах и принадлежащем им имуществе. Почему же элита, контролирующая законодательный процесс, на это решилась? И почему именно теперь? Да по очень простой причине. Политическая элита пришла к власти бедной и по серьезному счету «неимущей». С 1992 по 1997 гг. происходило накопление ею капитала. Раздел же «пирога» крупной общенародной собственности к этому времени в основном закончился (в пользу многих лиц, относящихся к категории «А» или к ближайшему окружению этих лиц). Члены правительства, депутаты и другие высшие должностные лица перестали стесняться говорить, что они люди «не бедные». Более того, в политической борьбе богатство претендентов на высокие государственные должности стало выдаваться за положительное, в отличие от бедности, качество, в том числе и как одно из средств предупреждения коррупции («я богат, следовательно, я не подкупен»). Поэтому приобретенную за эти годы собственность необходимо было не только не скрывать, но, напротив, как-то легализовать. Однако и здесь не обошлось без лукавства. В соответствии с Указом должностные лица указанной категории обязаны были подавать свои налоговые декларации не в отделения налоговой инспекции по месту жительства (как все граждане), а непосредственно в центральный аппарат этой службы, который, кстати говоря, и обязан был осуществлять проверку представленных данных. Согласитесь, что, например, любому министру уж слишком просто было решить свой налоговый вопрос со своим коллегой – министром налоговиком. Более того, согласно этому Указу запрещалось публиковать в СМИ данные о доходах супруга и детей указанных лиц. Так что вспоминать по этому поводу один из афоризмов великого комбинатора (Остапа Бендера) – «лед тронулся, господа присяжные заседатели» в этом случае было явно преждевременно.

Считается, что с конца 2008 г. положение с этой проблемой резко изменилось. Объявленная Верховной властью война с коррупцией наконец то реализовалась в законодательстве. Накануне Нового (2009) года Президент России подписал принятые Государственной Думой и одобренные Советом Федерации Федерального Собрания Российской Федерации столь долгожданные для общества антикоррупционные законы, внесшие значительные изменения в отраслевое законодательство (уголовное, гражданское, административное и иное, в том числе в законы о статусе судей и законы о прокуратуре, а также милиции, ФСБ и других правоохранительных органах). Рассмотрим лишь один аспект указанных основных новелл этого законодательства с акцентом на их антикоррупционность.

В них, например, в категорической форме сформулирована обязанность государственных и муниципальных служащих представлять сведения о доходах, об имуществе и обязательствах имущественного характера. Первое впечатление от прочитанного: «Здорово! Теперь земля будет гореть под ногами коррупционеров, а то привыкли: средиземноморский замок – не мой, а моего дяди». Однако чуть позже содержание приведенного текста Закона конкретизируется следующим образом: госслужащий или служащий муниципальной службы обязан предоставлять указанные сведения только о своих, а также супруги (супруга) и несовершеннолетних детей доходах и имуществе. Так что какой там «дядя»? Перепиши тот же заморский замок на папу или маму либо на достигшее восемнадцати лет «чадо» и ты чист перед законом. Логика? Она (независимо от того, формальная или диалектическая) есть, при том железобетонная. Вывести настоящих коррупционеров (не гаишников, а настоящих – крупных, владельцев «нажитого» на госслужбе ба-а-льшого имущества) из под действия антикоррупционного закона. Понятие «семьи», в том числе и в рассматриваемом антикоррупционном плане, вовсе не метафорически-детективное, а сугубо правовое. Основополагающим в этом является Семейный кодекс Российской Федерации. К членам семьи он относит: супругов, родителей и детей (в том числе и усыновленных) в том числе в независимости от их совершеннолетия, возлагая, например, на родителей совершеннолетних, но не трудоспособных детей обязанности по их содержанию. Другие отрасли законодательства конкретизируют понятие членов семьи (не оперируя данным термином) применительно к своим (отраслевым) проблемам. Гражданское право делает это в отношении наследников: первой очереди – дети (опять-таки независимо от совершеннолетия), супруг и родители; второй очереди – полнородные и неполнородные братья и сестры наследодателя, его дедушка и бабушка как со стороны отца, так и со стороны матери. Уголовное законодательство оперирует понятием близкого родственника (с отсылкой к федеральному закону оно употребляется и в Конституции Российской Федерации), а уголовно-процессуальное законодательство конкретизирует последнее – супруг, супруга, родители, дети, усыновитель, усыновленные, родные братья и родные сестры, дедушка, бабушка, внуки. И если исходить из обычной антикоррупционной логики, то уголовно-процессуальное законодательство через понятие близких родственников как раз и ближе всего к решению обсуждаемого вопроса.

Почему же законодатель занял другую позицию? Ведь любой мало-мальски грамотный «обыватель» (ничего обидного в этот термин я не вкладываю и сам отношу себя к обывателям) это понимает. Но законодатель и гарант Конституции? Что ж, предельно точно сказал на этот счет «наше все» – Александр Сергеевич Пушкин: «Мудрено быть державным!» Как человеку патриотически воспитанному на советских традициях – любви и обожанию верховной власти, мне искренне жаль ее (то есть нашу власть). Народ наш, как известно, это не греки. Воевать с властью никто не будет, но что он не прощает, так это нечестность и неискренность власти, ее избирательность. И доверие к ней от указанных выше якобы антикоррупционных норм конечно же не увеличится (то же относится и к партии власти – «Единой России»: никакие оппозиционные партии не смогут нанести ее престижу такой удар, как эти законодательные «штучки»).

В основном антикоррупционном законе есть хорошие нормы о профилактике коррупции. Среди них выделим две: 1) необходимость формирования в обществе нетерпимости к коррупционному поведению (она давно сформировалась, а вот уязвимая, покрывающая коррупционеров, так сказать, «высшего полета» якобы антикоррупционная норма для рядового гражданина будет звучать, как «против лома нет приема»); 2) проведение антикоррупционной экспертизы правовых актов и их проектов. Вот на последнем давайте остановимся. Хотел бы я видеть «независимых» экспертов, которые в указанной уловке законодателя не увидели бы коррупционную составляющую. Ну да, Бог с ними, с законодателями. А где была народная, простите, «Общественная палата» и созданная для того, чтобы хоть как то донести до законодателя («страшно далекого от общества») глас народа?

Но вернемся в век XIX – к личному опыту общения поэта с носителями государственной власти. В молодые годы поэта данный опыт вряд ли можно признать удачным. Александр I намеревался «упечь» его в Сибирь и лишь заступничество Карамзина и Жуковского спасло от этого – предполагаемая кара была заменена кишиневской ссылкой. Через несколько лет тот же царь изменил ссыльный «режим» на более тяжкий, выслав поэта из южной Одессы в северное Михайловское. Очевидно, что у поэта были и личные мотивы неприязни к императору, и он этого не скрывал (по крайней мере от друзей и в знаменитых эпиграммах). Естественно, что ссыльный поэт был далек от государственной «кухни» и в то время не общался с царскими сановниками. Личный опыт «приближения к власти» начался по инициативе Николая I.

Иногда в литературоведении утверждается, что Николай (да и непосредственно занимающийся поэтом Бенкендорф) неспособны были оценить поэта, видели в нем лишь мелкого чиновника. Нет. Знали, понимали, ценили – все, разумеется, по-своему. Понимали, что поэт мог серьезно влиять (и влиял) на умы граждан России (вспомним лишь о роли пушкинских стихов в декабристском движении).

Именно поняв это, Николай резко изменил судьбу поэта, не только вызволил из глуши Михайловских лесов и назвал его «умнейшим в России человеком», но и привлек его непосредственно к государственным делам. Молодой царь заказал ему написание Записки «О народном воспитании», то есть, по нынешним понятиям, привлек его в свои (своего рода) советники. Пушкин с оптимизмом и благодарностью (последнее по-человечески вполне объяснимо) воспринял эти знаки монаршьего внимания. Вспомним хотя бы его «Стансы», в которых автор сравнивает царя с Петром I. Есть и другие свидетельства этому. Так, в июне 1827 г., как уже отмечалось выше, Бенкендорф докладывал Николаю: «Он (Пушкин. – А. Н.) все-таки порядочный шалопай, но если удастся направить его перо и речи, то это будет выгодно». Так что действительно и знали, и ценили. Надежды, однако, как самого поэта, так и Николая с Бенкендорфом, оказались, как известно, напрасными. Спустя семь лет более или менее тесного общения со своим цензором последний «возвел» поэта в камер-юнкерское звание. По самолюбию поэта был нанесен сильнейший удар (людям государственного масштаба такого чина не даровали), хотя новые придворные обязанности заметно приблизили поэта к «коридорам власти» – и к самому царю, и к его министрам, и к другим сановникам. Что же вынес поэт от общения с ними или хотя бы из близкого за ними наблюдения?

Увы, «бедность России в государственных людях» – недостаток, присущий не только николаевской эпохе. Это какое-то настоящее проклятие, периодически висящее над нашей страной. Начнем с военного ведомства. Вспомним судьбу наших полководцев – Суворова, Кутузова, Жукова. Каждый из них попадает в опалу и немилость, так как частенько нужны были не они, а ворошиловы и булганины, потому что нужны были не талант, а серость и преданность власть имущим. Такое в истории России было нередко (разумеется, не только в отношении военного министерства). Однако уровня серости причастных к власти, ставшего возможным после августа 1991 г., пожалуй, не было никогда. После тех событий, к великому стыду нашему, сбылось предсказание старого воина, дипломата и общественного деятеля Александра Николаевича Яковлева о том, что к власти может прийти «шпана». На волне передела власти к ней действительно пришли люди, отличавшиеся наглостью, нахрапистостью, уверенностью в себе настолько, насколько всегда уверена в себе серость и посредственность. То же военное ведомство имело в распоряжении крупные личности, обладавшие и большим военным образованием и таким же военным опытом (в том числе и боевым). Однако такие генералы (например, Громов) оказались не нужны. Предпочтение было отдано другим генералам – Грачеву, Бурлакову… За какие заслуги? Лишь слепой мог не увидеть крайне низкий уровень ведения боевых операций нашими военачальниками в первой чеченской войне. Но военный министр за их проведение удостоился от Президента звания лучшего военного министра (чуть ли не во всей российской истории). Опять-таки позволительно спросить: за какие заслуги?

Ведомство внешнеполитическое (козыревское), оно так и не поняло, что главное для наших реформ – это не США и даже не Европа. Главное – бывшие республики Советского Союза. Главное – не в Нью-Йорке или в Брюсселе, а в Киеве, Минске, Алма-Ате… Главное было в предотвращении разрыва экономических связей, а затем, увы, в их восстановлении. И следующий министр иностранных дел (Е. М. Примаков) свои зарубежные турне начал именно со стран СНГ. Прежнему же руководству МИДа не удалось вовремя правильно определить приоритеты внешней политики, которые в период таких реформ предельно просты – обслуживание внутренних интересов России (почему Киев и Минск для нас всегда не менее важны, чем Нью-Йорк).

Блок министерств и других ведомств, осуществлявших при Ельцине экономические реформы. Первые лица, отвечавшие за экономические реформы (премьер, вице-премьеры, министры), все время напевали одну и ту же утесовскую мелодию (в отличие от всенародного эстрадного любимца вполне всерьез): «все хорошо, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо». На полном серьезе приводя доказательства этого. Типа – первый этап приватизации успешно завершен!» Весь вопрос в том, для кого успешно? Поражение на парламентских выборах 1995 г. партии демократического Гайдара обидело многих демократов. Но неужели надо было быть пророком, чтобы предсказать это поражение. Заранее было ясно, не станут за нее голосовать те, кого ее лидер из собственников, имеющих, например, на сберкнижке деньги на машину или квартиру, превратил в нищих, открыто отняв принадлежащее им имущество. Потерпевшие были реальной потенциальной основой столь желаемого «среднего» класса. Разорение же их сопровождалось появлением кучки сверхбогатых. Очевидно, что не голосовали за него и настоящие предприниматели, так как никакой поддержки предпринимателю-производителю не было, а было удушение его налогами. И ведь все теоретически было верно. Монетаризм. Приватизация. Либерализация внешнеторговой деятельности. Да. Да. Да. Весь вопрос в том, как это было сделано. И тут нельзя не вспомнить претензии, предъявленные Пушкиным, нашей Екатерине (Второй) – «важные ошибки ее в политической экономии».[307]307
  А. С. Пушкин. Собр. соч. в десяти томах. Том седьмой. С. 163.


[Закрыть] Увы, реформы создали не Путиловых и Рябушинских, а «новых русских», наживших состояния исключительно на спекулятивно-коммерческих сделках и не собиравшихся вкладывать свои капиталы в производство (ну какой же дурак будет сам себя разорять?).[308]308
  Старина и новизна. T. VI. С. 5.


[Закрыть]

При втором Президенте России правительство с еще большей уверенностью продолжает напевать утесовскую мелодию. При этом приводит убедительно, по крайней мере для экспертов Международного валютного фонда, доводы. Тут и экономический рост, и наконец-то бездефицитный бюджет, и своевременная выплата пенсий и наиболее либеральные в мире, то есть наиболее низкие налоги (для всех – 13 %). Однако «закавыка» заключается в том, что эти показатели (кроме пресловутого экономического роста, объяснимого в действительности лишь высокими ценами на нефть; при первом намеке на их снижение правительство сразу же вспомнило о новых возможных кредитах МВФ) вполне пригодны лишь для нормальной экономики. А во главу угла оценки эффективности нашей должен быть положен единственный критерий – уровень жизни большинства населения страны. И если этот критерий исключить, то «успешная» в экономическом плане деятельность правительства будет выглядеть вариантом борьбы «нанайских мальчиков». За внешне благостными показателями стоит нищее в экономическом плане государство с пустой казной. Именно и без всяких «экивоков» пустой, так как в ней нет и пока не предвидится средств для более или менее приличных зарплат и пенсий, для расходов на оборону, науку и культуру. И все это при громадных прибылях новых хозяев России – новых владельцев ее (России) природных богатств. В результате гайдаровско-чубайсовской приватизации гигантские сырьевые богатства страны (нефть, рудные месторождения) и металлургическая промышленность перешли из государственной собственности в собственность десятка-другого лиц, именуемых «олигархами». Переход всенародной собственности в их карман чаще всего, как это известно из средств массовой информации, сопровождался преступными махинациями «продавцов» (должностных лиц высокого ранга, осуществляющих приватизацию) и покупателей (новых собственников). Преступный характер таких сделок заключался нередко в неимоверном занижении продажной (стартовой) цены приватизируемых объектов и отстранением других конкурентов в пользу определенного приобретателя от участия в конкурсе по их купле-продаже (правоохранительные органы пытались дать уголовно-правовую оценку некоторых сделок, но все закончилось амнистией для комбинаторов).[309]309
  См. Российская газета, 13 января 2000 г.


[Закрыть]

При этом «наверху», то есть среди элиты с помощью СМИ утвердилось категорическое: «какого-либо нового передела собственности Россия не переживет!» Так и видится, что попробуй отбери у олигархов незаконно доставшееся им, русский мужик с топором и «Калашниковым» сразу же встанет на их защиту и не миновать новой гражданской войны (современной пугачевщины). Однако передел переделу рознь. Пересмотр неправомерных случаев приватизации государственной собственности возможен в самых что ни на есть демократических формах.[310]310
  См. А. В. Наумов. Деприватизация без революции и переделов или восстановление нарушенных прав государства, то есть наших с вами прав. Независимая газета, 4 ноября 1998 г.


[Закрыть] В пределах исковой давности для государства существует возможность вернуть потерянное путем судебных решений, позволяющих на основе гражданского законодательства признать приватизационные сделки недействительными, если они (как и любые другие сделки) были заключены под влиянием обмана, заблуждения либо злонамеренного соглашения сторон. Сказанное относится не только к приватизации, но и к любого другого рода решениям, когда-то принятым правительством или его высокопоставленными чиновниками и принесшими гигантские прибыли «ловким» людям и такие же убытки государству. Это, например, относится к любого рода льготам, которыми «избранные» наделялись по поводу и без повода (импортным, экспортным, таможенным, водочным, табачным и другим). И никакого «отката» рыночных реформ в этом случае не произойдет. Не надо возбуждать никому не нужные уголовные дела. Не надо объявлять «неугодных» олигархов в Интерпол. Надо цивилизованными гражданско-правовыми мерами судебным путем вернуть принадлежащее государству (только вот почему-то ни одному министру юстиции или генпрокурору не пришлось озаботиться этим).

Но даже если государство не уложится в давностные сроки гражданского права, у него остается возможность наполнить казну и расплатиться с внешними и внутренними (долги российским гражданам, выражающиеся в мизерных зарплатах и пенсиях) долгами, провести армейскую реформу и реформу жилищно-коммунального хозяйства. Только правительству и законодателям действовать в налоговой сфере надо совсем по-иному. Доходы от естественных богатств (что в экономической теории именуется рентой) в нормальном капиталистическом обществе (например, в США, Англии, Франции) поступают не только собственникам этих богатств, но и в казну (то есть государству) за счет прогрессивного налога на их собственников. Наше же правительство своей рекламируемой налоговой политикой и реформой (гордость Союза правых сил) отказалось от такой возможности наполнения казны за счет прогрессивных налогов на владельцев указанных естественных богатств. И возникает вопрос: почему американский магнат «раскошеливается», а наш от этого освобождается? И для кого была осуществлена такая налоговая реформа? Для государства? Для народа? Для олигархов? Ответ подразумевается сам собой.

Для мелкого же бизнеса тринадцатипроцентный налог никаких особенных послаблений по сравнению с предыдущей налоговой системой не создает. И завершая характеристику действий правительства в экономической сфере следует сделать вывод: наше правительство – однолюб. Не любит оно все-таки ни врачей, ни учителей, ни мелких предпринимателей, ни простых тружеников-«работяг», но беспредельно любит магнатов. Все для них, и тринадцатипроцентный налог тоже для них, обожаемо любимых.

Объективности ради надо сказать, что правительство при втором Президенте России более «боеспособно» и ему многое удается сделать (к примеру, подъем несчастного «Курска», восстановление Ленска). Однако вся его (правительства) деятельность окажется «пустым сотрясением воздуха» при сохранении им заботы об олигархах, в первую очередь заботы налоговой и отказе от пополнения казны указанными средствами, необходимыми для обеспечения экономических реформ. Без принципиального решения вопроса о нефтяной «трубе» и доходах от нее вся деятельность правительства будет лишь видимостью и имитацией деятельности.

Поговорим о «демократических» нравах политической элиты постсоветского общества и сопоставим их с пушкинскими оценками придворных нравов николаевской эпохи. В дневниках 1833–1835 гг. отражена озабоченность поэта бедственным состоянием простого народа, усугубленного обрушившимся на Россию неурожаями и холерой. На фоне этого интересна запись от 27 ноября 1833 г.: «Осуждают (в обществе – А. Н.) очень дамские мундиры – бархатные, шитые золотом, особенно в настоящее время, бедное и бедственное».[311]311
  А. С. Пушкин. Собр. соч. в десяти томах. Том седьмой. С. 269.


[Закрыть] Об этом же говорится в записях от 29 ноября и 4 декабря[312]312
  Там же. С. 270, 272.


[Закрыть]^. Чуть позже, 14 декабря поэт записывает: «Кочубей и Нессельроде получили по 200 000 на прокормление своих голодных крестьян. Эти четыреста останутся в их карманах… В обществе ропщут, – а у Нессельроде и Кочубея будут балы (что также есть способ льстить двору».[313]313
  Там же. С. 272–273.


[Закрыть] В записи от 17 марта 1934 г.: «Много говорят о бале, который должно дать дворянство по случаю совершеннолетия государя наследника. Князь Долгорукий (обер-Шталмейстер и петербургский предводитель) и граф Шувалов распоряжаются этим… Праздников будет на полмиллиона. Что скажет народ, умирающий с голода?»[314]314
  Там же. С. 278.


[Закрыть]

Вернемся в наше время. Придворных балов (в их исконном значении) сейчас нет. Но их вполне заменяют кремлевские официальные приемы, а проще «тусовки» по самым различным поводам с шампанским и прочими изысками в отношении вин и закусок. Тусовки, на которых присутствует политическая элита и представители нашей славной интеллигенции (кто-то из эстрадных «звезд», кто-то из литераторов, кто-то из мира театрального и киноискусства и т. д. и т. п.), для которых близость к власти, к первому лицу (любому, Ельцин это или Путин или кто другой, значения не имеет) вопрос не только престижа, а буквально жизни и смерти. Одна из последних таких кремлевских тусовок – прием в Кремле по случаю праздника Дня независимости (12 июня 2001 г.) – Дня принятия Декларации о государственном суверенитете Российской Федерации. Телевидение в своих информационных программах наглядно показывает красивую жизнь («красиво жить не запретишь») благополучных людей. Пушкин беспокоился о том, как воспримет бедный народ известия о роскошных балах. Нашей же элите наплевать на то, как такие телекадры воспримут, например, медицинские работники Приморья, объявившие голодовку в связи с тем, что пять месяцев они не получают зарплату и им нечем кормить своих голодных детей. И как им и большинству российских граждан объяснить, в чем здесь повод для торжества, в чем заключается праздник и от чего (или от кого) Россия 12 июня 1991 г. обрела независимость?

Ну и кстати, о праздниках, рожденных демократией. Проведем сопоставление с советскими. Передо мной настольный календарь на 1991 г. (последний год существования СССР). Праздников много, в особенности связанных с вооруженными силами. 23 февраля – День Советской Армии и Флота. Этот праздник можно понять: почти каждый мужчина прошел службу в армии. Но как объяснить, например, жителю любой европейской страны существование такого праздника, как День танкистов (8 сентября)? Но кроме того есть праздники и для других родов войск: День войск противовоздушной обороны страны (14 апреля), День пограничников (28 мая), День Военно-Морского Флота (28 июля), День Военно-Воздушного Флота (18 августа), День ракетных войск и артиллерии (17 ноября). Читатель скажет: то были праздники тоталитарного государства, чему же тут удивляться? Удивляться все-таки приходится. В казалось бы освободившемся от тоталитарной идеологии демократическом государстве перечисленные военные праздники не только сохранились, но и приумножились. Первый российский президент подписал Указ о праздновании Дня железнодорожных войск (!).