Текст книги "Зона Посещения. Тропами теней"

Глава 13
Полуночные нежданчики

Дыхалка уже сдавала от ударных нагрузок. Я, глотая пыль полуоткрытым ртом, карабкался в темноте по склону и иногда посматривал на своего напарника, взбирающегося рядом. Песок поскрипывал на зубах, злость сотрясала тело, а вверх подгоняло жгучее желание жить. Справа вздыбила землю и окатила меня осколками камней короткая очередь. Ну вот, началось! Засекли, гады.

Просчитались мы маленько. Добрая половина банды, которую мы хотели догнать и покарать, сама сейчас нас преследовала. И если бы я еще находился по ту сторону, то был бы хоть какой-то шанс отмахаться. При данном же раскладе – без вариантов. Усиленный торговый караван «псов» покинул поселок незадолго до нашей атаки и, услыхав гранатометную канонаду, вернулся в лагерь через пять минут после того, как мы зачистили логово.

Убегали мы резво, лошадям на зависть. И когда скаутам удалось напасть на наш след, мы уже пересекли большую часть долины. Короткая перестрелка хоть и была в нашу пользу, но звуки стрельбы сдали основным силам врага наше положение. Было принято решение карабкаться вверх по крутым склонам на ту сторону.

И вот она, вершина! Еще метров пять ползком на четвереньках, и мы с Лангустом на какое-то время укроемся от преследователей за естественной преградой. Мотоциклы не выгребут по такому крутому подъему, и банде нужно будет валить в объезд. Это уже даст время и дополнительные варианты. А дальше у нас по плану…

Пуля пришла в правое бедро, когда я уже практически перекатился на ту сторону. Боль напрочь выбила из головы все стратегические помыслы. Какие, к черту, маневры, когда места себе не находишь?! Лангуст подскочил ко мне и за шиворот утащил под прикрытие валунов. Нужно отдать должное этому бродяге, пока я злословил и катался по земле, он уже вытащил аптечку, вколол мне тюбик обезболивающего и ловко раскроил ножом штаны вокруг раны. Так быстро, наверное, даже санитары со стажем не латают дырки. В считаные минуты рана была перетянута, перевязана и облита какой-то вонючей дезинфицирующей дрянью.

– На, положи в карман над раной. – Лангуст вытащил из поясного контейнера и протянул мне слегка пульсирующий светом красноватый комочек. – Это тебе поможет.

Я сделал, как он сказал, и сразу ощутил тепло с легким покалыванием через ткань кармана. Боль, то ли от воздействия артефакта, то ли от вколотой дозы обезболивающего, стала отступать. В этот момент внизу со стороны преследователей раздался хлопок, и над валунами, за которыми мы укрылись, просвистел реактивный выстрел. Стрелок промазал самую малость. Перелетев холм, граната спикировала вниз и громыхнула в низинке. Пора валить, второй выстрел может быть более удачным.

Я встал и в обнимку с напарником поскакал вниз к руинам административного комплекса добывающих бригад. Скромный городок старателей раскинулся за остатками бетонного ограждения с нашей стороны холма, уходящего на несколько километров в глубь карантинки. Вариантов осталось мало, и лучше оказаться под прикрытием каких-никаких стен, чем на открытом пространстве, когда банда догонит нас. Луна была полная, но хорошо освещала пространство лишь в те моменты, когда появлялась в рваных дырах слоя облаков.

– Вон там, слева за главным зданием, – я указал напарнику направление, – там длинная общажка с мелкими комнатками. Если начнут гранатами забрасывать, через окошки и двери можно будет быстро из конуры в конуру прыгать.

– Там, значит, и отсидишься, а я еще собираюсь им в комплексе бой дать.

– Тогда это, – я подергал ремень трофейного автомата, – возьмешь «калаш», а мне «Винторез» дашь.

– Давай на месте разберемся. – Лангуст прибавил хода, заставив меня материться и прыгать резвее. – Я себе АКМ тоже подогрел.

Скинув мое хромающее тело в дальнем конце длинного одноэтажного общежития, больше похожего на стойло для коров с офисными перегородками из бетона, напарник отдал мне винтовку и скромные остатки боекомплекта к ней. Я подкинул ему «Смерш»[13]13
  «Смерш» – здесь РПС «Смерш».


[Закрыть], снятый с трупа «пса», оставив себе лишь два перемотанных изолентой рожка.

Бетонная коробка общежития растянулась вдоль холма в глубине комплекса. Отсюда все пространство чудесно простреливалось, и если Лангуст отвлечет толпу на себя и завяжет бой в центральном здании, я смогу какое-то время прикрывать его и безнаказанно отстреливать нападающих. Пока они не сообразят, что к чему, и не шарахнут по мне гранатометом.

– Я растяжку здесь на выходе приткнул! – крикнул напарник из противоположного конца здания и унесся в темноту.

Растяжка – это хорошо, главное – не влететь в нее самому. Я поковылял в соседнюю комнатушку, залег у окна и принялся ждать. Через зрачок ночной оптики я немного понаблюдал, как Лангуст мечется между руин и вокруг главного здания, оставляя атакующим смертоносные сюрпризы. Но, услышав приближающийся звук моторов, переключился на восточную часть долины.

Передовой отряд пер с погашенными фарами, но громыхание движков и инфракрасная подсветка ПНВ, отлично различимая через мой прицел, сдавали их с концами. Сразу за ними шел основной отряд. Луна на какую-то секунду высветила всю вереницу «псов», в конце которой неизвестное транспортное средство, наверняка собранное из остатков УАЗов, тащило фургончик с общаковым добром. Именно там и должно было находиться все барахло моего нового приятеля. Что там было за оборудование, меня не особо волновало, но вот одна вещь заинтересовала не на шутку…

Луна опять нырнула за облака, но в последний момент мне показалось, что сразу за громадиной фургона мелькнул силуэт всадника. С каких это пор «псы» на лошадях разъезжают? Или это не… Едва осенившую меня догадку тут же отпугнул грохот взрывов. Авангард бандитов церемониться не стал и дал залп по комплексу КПП, административному зданию и ангару с ржавеющим транспортом. Еще один запоздавший выстрел пошел слишком низко (стрелку помешала кочка) и буквально распылил бетонную секцию ограждения.

Лангуст ответный огонь не открывал. Выжидал и я. До конца не уверенные в том, что в руинах кто-то есть, бандиты дали еще два профилактических залпа в здание склада и в самый центр моего укрытия. Я лишь стиснул зубы и прижался к полу. И хоть граната шарахнула далеко от моей комнатушки, звон в ушах поднялся невообразимый. Но лучше до самого конца притворяться, что дома никого нет, чем попасть уже под прицельный гранатометный выстрел.

Когда звон слегка притух, рев мотоциклов был уже совсем рядом. Я осторожно поднял винтовку и выглянул в пустую дыру окна. Банда окружила комплекс и высматривала через ПНВхи любые признаки жизни внутри. Кто-то из «псов» протяжно свистнул, и с места сорвались четыре байка, на каждом из которых сидели двое – водила и стрелок. Мотоциклы ворвались внутрь с разных сторон через отсутствующие секции ограждения и принялись рассекать на своих железных конях между зданиями. А в это время очень тихо с тыла основных сил банды накатывал целый табун, но коней живых. Я улыбнулся, предчувствуя дальнейшее развитие событий.

Именно в этот момент один из байков зацепил или растяжку, или какое другое сталкерское западло. Стрелок своей широкой спиной спас водителя от осколков и мешком плюхнулся на землю. Тут же на шум рванули и три остальных разведчика. Я взял на прицел одну из пар, но стрелять не спешил. Громыхнули первые очереди бандюков, им ответил АКМ Лангуста. Пора!

Стрелок одной пары сковырнулся с мотоцикла и ударился простреленным шлемом о землю. Следом за ним с секундной паузой рухнул и водила. Байк рыкнул, пропетлял метров пять и, поднимая клубы пыли, закувыркался по строительному мусору. Вторая пара, едва разминувшись с кувыркающимся мотоциклом, также попала под мой огонь. На этот раз я отстрелялся менее удачно. «Урал» завалился на бок, заголосил раненый водитель, а стрелок, решив, что пули пришли из центрального комплекса, ринулся туда, поливая его щедрыми очередями. Я выстрелил ему вслед, но, видимо, промазал. Последний байк скрылся за стеной комплекса, где и завязал бой с моим напарником.

Самый первый драндулет, влетевший в ловушку, дал большую петлю по комплексу и уже намылился свалить. Я затаил дыхание, немного сопроводил ездока и выстрелил с небольшим упреждением. Переднее колесо ИЖа вильнуло и врезалось в плиту забора. Мотоцикл заглох и замер. Мертвый водитель перелетел через руль. Из подзаборной канавы так и остались торчать вверх две его ноги в тяжелых ботинках.

Перестрелка в центральном корпусе не утихала. Пару раз приглушенно ухнули гранаты, кто-то истошно заорал, но это был явно не мой напарник. Битва развернулась на той стороне здания, и сейчас я ничем не мог помочь Лангусту. Но вот подпортить жизнь остальным… Я перевел огонь на мечущиеся за забором тела. Никто из всей оставшейся толпы так и не пришел на помощь своим, штурмующим административный комплекс, и тому были причины.

Накатившая с тыла стая кочевых мародеров застала «псов» врасплох и в считанные секунды перебила практически всех стрелков. Кто-то из банды даже успел выстрелить в ответ. Кого-то и я сумел подстрелить. Но всю основную работу выполнили кочевники. Беззвучный, словно тень, поток наездников пронесся за спинами банды и шуршанием своих бесшумных стволов уложил абсолютно всех наших преследователей. Завершив атаку на основные силы, несколько наездников пролетели вдоль забора комплекса и снесли всех, кто еще оставался на той стороне центрального здания. Только бы Лангуст не протупил и не открыл по ним огонь!

Я сидел в своей засаде и выжидал. Стрельба стихла, часть всадников ринулась собирать трофеи, часть окружила грузовой фургон, а группа из пяти человек выстроилась в ряд и тихим парадным аллюром подошла к разнесенному в хлам КПП. Автоматы всадники держали на плечах, что уже было очень и очень хорошим знаком – они знали о нашем существовании и атаковать не собирались.

Я поднялся и закинул винтовку с автоматом за спину. На удивление, боль в простреленной ноге уже полностью исчезла, остался лишь легкий неприятный зуд, который через некоторое время захотелось буквально ножом вырезать. Еще находясь под прикрытием стен, я зажег сигнальный факел, ярко подсветив коробку общаги изнутри, и этим дал понять, что не собираюсь играть в партизанов и сдаюсь добровольно. А в голове крутилась лишь одна мыслишка: «Лангуст, бля! Смотри на меня! Делай, как я!»

Перед самым выходом из корпуса в голове всплыло воспоминание, окатившее меня с головы до пят арктическими мурашками. Тут же где-то напарничек растяжечку приткнул! Я не стал заниматься поисками и, выпрыгнув наружу через ближайшую дырку окна, отправился к поджидавшим меня кочевникам. Как только я шагнул за разгромленные ворота и отбросил факел за забор, ко мне подтянулся еще с десяток мародеров. Их кони фыркали и били копытами землю, но характерного цокота не было, как будто скакунов подковали бесшумными подковами.

Сталкеры и барыги пренебрежительно называли их дикарями или варварами. Но если сравнить все их шайки и объединения по уровню организации, по тактике ведения боя или элементарно по экипировке, то любые крутые банды на фоне этих дикарей сами выглядели отсталыми пещерными созданиями.

Это были самые настоящие воины-кочевники современности, и если не считать лошадей, экипированы они тоже были в духе времени. Все носили легкие бронекостюмы, на их головах удобно сидели современные тактические шлемы с универсальными многорежимными визорами, в руках у каждого был АС «Вал». И даже кони мародеров были обтянуты теплопоглощающей тканью с элементами брони.

Тяжелых всадников у кочевников было мало, и они всегда держались вдали от основной стаи. Но я точно знал, что где-то с возвышенности сейчас за нами наблюдают черные стволы двух очень серьезных пулеметов и следит как минимум один переносной ракетный комплекс. Это были «Ночные охотники» – быстрые, бесшумные и смертоносные.

Рассмотрев мое лицо, один из воинов снял свой шлем.

– Аммонит собственной персоной! – как-то уж слишком громко, как для ночи, произнес кочевник. – А мы все думали, кто же так «Степным волкам» на хвост-то наступил, что они с грузом подобные кренделя по ночной карантинке выписывают? Три раза их в засаде поджидали, а они все стороной за вами перли. Так увлеклись своей погоней, что не заметили, как мы за ними уже пять километров рысачим.

– Приветствую тебя, Тургэн. – Я сделал шаг навстречу всаднику, а про себя заметил, что разгромленная банда обзывалась более звучно, чем я предполагал. – Рад, что смогли помочь. Такой шаровой добычи у вас, наверное, давно не было?

– И не говори! – улыбнулся знакомый предводитель стаи. – Ни одного раненого и дикая экономия по боеприпасам. Даже стрелять было как-то стыдно. И чем же ты их так разозлил-то?

– Так это… – Я подумал, чем зря болтать, лучше уж направить разговор в нужное русло. – Они как бы первые начали, у нас с приятелем барахло очень нужное отобрали. Кстати, вон в той тележке лежит. Ну а мы в ответ их логово разворотили, ну и всех, кто там был, – того. Но это все не со зла! Уж очень-очень личные вещи у нас увели… Мы их заберем, ага?..

– Ну и наглая ты рожа, Сенька, мы тебе, понимаешь, жизнь сберегли, а ты еще с нас за это плату требуешь. – Всадник рассмеялся; приглушенный шлемами смешок пробежал в рядах кочевников.

– Ну, положим, и мы вам пролитую кровушку сэкономили. Да и не платы хотим с товарищем, а честной доли за участие. А если уж великих воинов совсем жадность одолела, ну, будем думать о каком-то обмене.

– Вот кто другой бы такое сказал – пулю в лоб, и ходил бы еще долго этот анекдот среди наших, – предводитель кочевников почесал затылок и кривовато улыбнулся, – но ты, Аммонит, нам за все время причинил немало… добра. Только все одно, сейчас все трофеи через Белого Ворона проходят – ему и решать. Так что садись с приятелем за руль вот этого четырехколесного и тяни фургон за нами. Кстати, а где он, этот твой приятель?

Я обернулся в сторону центрального корпуса, протяжно свистнул и помахал руками. А в ответ тишина. Ни звука, ни движения в руинах.

– Лангуст, выползай! Это свои! – крикнул я, а самому в башку стали заползать нехорошие мысли.

Руины по-прежнему хранили молчание. Предупредив кочевых товарищей, чтобы не лезли за мной на сталкерские растяжки, я быстрым шагом отправился к обстрелянному комплексу. Своего боевого товарища я нашел на втором этаже, на лестничной площадке. Он был в отключке, его правая рука судорожно вцепилась в живот, из которого сейчас сочилась кровь. Рядом растянулся труп головореза. Голова и грудь бандита выглядели как однородное бордовое месиво. Встретившись здесь, они, видимо, разменялись очередями, и судя по очень хреновой ране Лангуста, никто не остался в выигрыше.

Я дотронулся до шеи напарника, пульс еще прощупывался. Надолго ли? Спустя секунду меня осенило. Рука сама полезла в карман порванных брюк. Теплый пульсирующий артефакт был на месте. Только что теперь с ним делать? Разжав пальцы товарища, я инстинктивно сунул этот небольшой комочек прямо в кровоточащую дыру. И когда липкий багровый поток крови резко иссяк, я понял, что оказался прав. Интуиция подсказала, что аномальное образование особенно быстро воздействует на тот участок тела, с которым непосредственно контачит. Оставалось лишь примотать бинтом артефакт к телу и дополнительно стянуть это место поясом разгрузочной системы. Теперь аномальная лечилка надежно закреплена, и на повестке дня остался лишь один главный вопрос. Сколько ты весишь, приятель?

А весил Лангуст как нормальный взрослый мужик, потому я запыхался конкретно, пока допер его до транспорта. Вытерев бандитскую кровь на заднем сиденье тарантайки, я уложил на него бесчувственное тело сталкера. Теперь в путь. Взревел движок трофейного вездехода, и дергающийся механический монстр пополз следом за вереницей кочевников.

Луна вышла из-за туч и освещала нам дорогу до самого логова. Ночные блуждающие тени привычно ползали по пустующим просторам и словно сторонились нас. Привыкшие к их играм кочевники не обращали внимания на эти безвредные аномальные проявления. Я же знал и повидал намного больше, чем мои кочевые товарищи, и от нечего делать играл в свою привычную игру. По характерным формам и размерам мелькающих темных пятен я пытался угадать, какая именно тварь сейчас шла по той стороне реальности и что она там делала.

Иногда я поглядывал на Лангуста и порой не на шутку пугался, когда его дыхание замирало. Но спустя десяток-другой секунд грудь бродяги вновь вздымалась, хватая очередную порцию ночного влажного воздуха. Непонятно, когда я успел так проникнуться чувствами к этому телу. А ведь совсем недавно я планировал попросту использовать его для достижения своих целей – напасть на банду, отбить шмотье, завладеть его аномальной пушкой, и адью. И сейчас мне было как-то не по себе. Я всегда был одиночкой, а потому это непривычное и забытое чувство «товарища» шевелилось внутри, поднимая давние и не всегда приятные воспоминания.

Тропка отвиляла относительно проходимыми низинками и перевалами, а под конец пути уперлась в горный хребет. Пещера «охотников» располагалась в глухой расщелине в пятистах метрах вверх по крутому каменистому склону, но туда вела исключительно узкая горная тропка, пройти по которой смогла бы не всякая лошадь. Здесь у самых первых скал, наглухо перекрывших проезд тягачу и фургону, кочевники слезли с коней и навьючили скакунов содержимым фургона. Сам транспорт с опустевшим прицепом, предварительно заклинив монтировками педаль газа и руль, отпустили в свободный полет по ночным просторам карантинки.

А добра у «Степных волков» в этот раз отбили знатно много, не осталось ни одной кобылы, идущей порожняком. И потому мне опять пришлось взвалить на горб бесчувственное тело своего напарника и, распевая матерные серенады, тащить его вверх по крутой стремной тропе. Поднимался я очень медленно. Отряд уже скрылся из виду, но меня это не пугало. Тропу я знал хорошо: когда еще не обустроил свое логово, бегал сюда частенько, даже зависал неделями. Передохнуть под защитой самой грозной и уважаемой организации в здешних краях – оно всегда приятно. И принимали меня здесь всегда с радостью. За домашнюю еду и хорошую компанию я щедро подкидывал стае разных инопланетных безделушек, которые в Зоне мог собирать тоннами.

Эх, был бы я обычным барыгой, желающим накупить себе заводов-пароходов, давно бы приобрел хороший кусок земли в теплой стране или даже целое островное государство и жил бы в тепле и радости все эти годы. Вот только судьба-злодейка виновата или жизнь так устроена, что совсем не нужно тебе то, чего другие не имеют. Поначалу я, конечно, забивал банковские счета цифрами с длинными рядами нулей – просто так, на всякий случай. Но этот случай так и не наступил. Не мог я жить спокойно, не узнав, что же все-таки случилось с моим отцом. Предотвратил ли он ту глобальную катастрофу, о которой говорил Тимур? Или эта большая беда все еще висит над нами?..

Я споткнулся и плюхнулся на тропу мордой в мелко перемолотую временем и копытами породу. Этот участок подъема был крут, и мое тело, придавленное сверху товарищем, медленно заскользило вниз. Видимо, услышав мою цветистую ругань, на помощь все же прибежали двое из стаи. Ну, лучше позже, чем никогда. Крепкие парни помогли мне подняться, подхватили раненого сталкера и бодро убежали с ним вверх по тропе.

Я проводил их взглядом, впервые за сегодняшний день завидуя своему полуживому напарничку. Кто бы и меня вот так наверх затащил? А себе я железно пообещал, что больше никого и никогда в этой жизни на своем горбу тащить не буду. За сегодня и так выполнено две пожизненные нормы этого экзотического и несвойственного мне вида спорта.

Я еще немного постоял на тропе, согнувшись буквой «Г», отдышался, отряхнул пыль с одежды, полюбовался яркими звездами, сплюнул пару раз под ноги и потопал в лагерь. Холодно здесь сегодня.

Глава 14
Очевидное – невероятное

Я проснулся от какого-то тихого шума, но глаза открывать не стал. Тело обволакивало приятное ощущение наполненности, спокойствия, полного и самого настоящего комфорта. Словно я погрузился в бассейн с водой, температура которой с точностью до сотой доли градуса совпадала с температурой моего собственного тела. Я словно растворился в этом бассейне и стал его содержимым, одним большим Я на тысячи литров.

Ничего не болело, не ныло, не тянуло, не поскрипывало и не хрустело в суставах, все мышцы были расслаблены. Очень хотелось остаться в этом состоянии подольше. Сама мысль о том, что нужно включаться в окружающую реальность и попадать под поток привычных внешних раздражителей, была ужасно противна и неприемлема сознанием. Ну, еще немножко не открывать глаза, еще чуть-чуть не слышать этот тихий разговор Аммонита с каким-то стариком… А-а-а, черт! Реальность таки прорвалась в сознание, вытесняя тень сладкого сна.

Я приоткрыл глаза и осмотрелся. Кроме меня, в небольшой светлой юрте находились еще двое – мой новый напарник и седой морщинистый старец, похожий на отшельника. Старик сидел слева от меня у небольшого сложенного из камня очага и покуривал трубку. Практически сразу я догадался, что это какой-то местный шаман, об этом говорил весь внешний вид старца. Его длинные седые волосы с вплетенными в них тряпками, лентами, перьями и мелкими косточками свисали до середины туловища. Темная поблескивающая накидка на его плечах тоже изобиловала разного рода висюльками и магическими атрибутами. На груди красовался амулет – золотой диск одного из местных артефактов. Вот только я никогда не видел, чтобы хоть один такой диск имел в самом центре отверстие, как этот.

Но самыми удивительными у старика были его глаза. Меня поразил их яркий и глубокий цвет, плавающий где-то между голубым и синим, словно они были двумя маленькими форточками в бездонное небо. Подобных глаз я еще никогда не встречал. Внимание невольно задержалось на этой необычной детали, и только через десяток-другой секунд я продолжил осматривать помещение сквозь узенькую щелочку едва приоткрытых глаз.

Скромное убранство юрты в основном состояло из масок, висюлек-побрякушек, тотемов и прочего подобного барахла, развешанного по стенам и под сводом. Странным показалось лишь то, что освещение внутри было слишком ярким и белым, не мог огонь так осветить эту каморку. Но другого источника света я пока не заметил.

Дальше внимание переключилось на моего нового напарника. Аммонит сидел у очага справа от меня, подобрав под себя ноги, и что-то тихо говорил старцу, при этом он вяло жестикулировал и удерживал на весу дымящуюся пиалу. И только сейчас я заметил, что и сам тоже сижу у костра! Не лежу, как положено раненому, а именно сижу, причудливо подогнув под себя ноги, как прежде этого никогда не делал.

Кто и зачем меня в таком виде приткнул поближе к огню, я не мог понять, но какого-либо неудобства от непривычной позы не ощущал. Видимо, мое тело слегка шевельнулось, когда в сознание влетел сей странный факт, и шаман на миг прервал свою речь и окатил меня ледяным взглядом своих слишком ярких для человека глаз. Я тут же захлопнул приоткрытые моргалки и, притворившись деревом, прислушался к их беседе.

– …ради добра и всеобщего блага твой отец все это делал, – негромко и размеренно говорил старик, обращаясь к моему напарнику, – пусть и не понимал всего до конца. А ты-то зачем туда стремишься? Для себя одного ведь стремишься? Что получишь от того?

– Ответы на свои вопросы получу. Свободу получу, когда пойму все. Разве не ясно? Меня же здесь, в этой заднице, только это и держит.

– Почти все ответы ты можешь получить прямо здесь и сейчас. – Шаман на секунду замолчал, видимо, затягиваясь дымком. – Часть ответов ты уже и сам знаешь.

– Часть? Почти все? – Аммонит хмыкнул и шумно отхлебнул из своей пиалы. – В том-то и загвоздка, что не все… Не сложится до конца картинка, если хоть один ее элемент будет отсутствовать. Есть вопросы, ответы на которые я смогу найти лишь в самом центре этой Зоны. Или ты мне дашь ответ, что там тогда случилось?

– Туда я не могу заглянуть, там я слеп и глух. Дано мне слышать лишь голос земли да шепот нашего неба. Они предупреждали меня о беде куда большей, чем та, что думал твой отец остановить. Тогда, перед уходом, я ему это и сказал, предупредил его. Думаю, Станислав сделал там свой выбор и поступил, как считал нужным.

– Что ты имеешь в виду? О каком выборе говоришь? Что именно ты ему сказал?

– А сказал лишь то, что сам услышал. Обманут был твой отец теми, кто за помощью к нему явился. Но и они в свою очередь обмануты были кем-то другим, кем-то не отсюда.

– Хочешь сказать, что все эти россказни монахов о грядущей катастрофе – ложь? Нам ничего не угрожало, и врата в чужой мир всегда будут работать лишь в одном направлении?

– Правда и ложь – субстанции взаимопроникающие. Не существуют они в чистом виде – нежизнеспособны. Да и не так они страшны, как недосказанность. Правду сказали его друзья, тогда было именно так. И, запустив свою машину, он бы действительно закрыл этот разлом и разорвал бы связь наших двух миров. Но, сделав это, он еще бы и выпустил на свободу то, что заперто было в самом разломе.

– Вот-вот, ты всегда так со мной. Сколько бы я от тебя ответов ни получил, Белый Ворон, вопросов всегда возникало больше, чем изначально было. Потому я и не хочу уже твои ответы слушать. Сам хочу во всем разобраться.

– Точно так же и твой отец мне тогда ответил. И ты идешь сейчас за ним след в след. Может быть, так оно и лучше, наверняка не разминешься с ответами своими.

– Тогда не томи, рассказывай, что такое запредельное ты ему тогда открыл.

– Я спросил его о том, что он все это время изучал-исследовал, о Посещении. Я спросил, знает ли он, зачем пришлые наведались к нам, в этот самый отдаленный и забытый богами глухой уголок мироздания?

– Этого никто знать не может, ни ты, ни твое небо. Можно лишь догадки строить и предполагать.

– Пусть будет так, если тебе удобнее смотреть с этой стороны. Тогда давай предполагать и догадки строить. Ну, например… Не думал ли ты о том, что пришлые сюда не просто так заглянули, не просто так землю своими адскими машинами изрыли-исковеркали? А если они здесь что-то оставили, что-то нехорошее «прикопали» поглубже и подальше от себя, как это люди делают с токсичными и радиоактивными отходами? Вдруг они зло самое страшное, что в их мире было, здесь на цепь посадили, подальше от своего дома? И вдруг отец твой, по незнанию, эту цепь отважно разбить пытался? Зачем, думаешь, все эти Зоны настолько смертельными создали? Не для того ли, чтобы мы, мурашки человеческие, туда свой нос не совали?

– Может, и для того, – хмыкнул Арсений, – только не учли эти демоны одного, что нос этот проклятый содержит в себе самое главное из врожденных человеческих свойств – любопытство обыкновенное. А еще можно предположить, что это не они к нам прилетали, а мы на них упали, как снег на голову падает. Только все эти предположения пустые и недоказуемые. А вот информацию, полученную от «братьев», мой отец смог подтвердить научно – я читал его дневник. Он ссылался на целые пачки отчетов, статистику глобальных замеров и наблюдений, свидетельствующих об идущем процессе смены полярности. Он был уверен, что скоро из Зоны в наш мир хлынут нескончаемые потоки монстров, потому и ушел туда, предотвратить вторжение. Или хочешь сказать, что кто-то целенаправленно и в нужном направлении расшатывал процессы глобального характера, всю физику нашего мира менял, лишь для того, чтобы отец поверил словам горсточки чудны́х монахов? Эх, хотел бы и я поверить твоим словам, Ворон, забить на все и уйти, но не могу…

– И не нужно этого делать. Я не имею права чему-либо препятствовать, не в том мое предназначение. Но свою задачу я выполнил – предупредил тебя. А ты иди своим путем, только пройдя его до конца, поймешь, кто и куда тебя все это время за руку вел. Но запомни, что даже у марионетки есть единственный, но все же шанс проявить свою собственную волю в одном маленьком движении и тем свести на нет всю самую сложную многолетнюю игру кукловода.

– Опять ты загадками… – Арсений закряхтел от недовольства. – Так я не понял, ты отдаешь нам наши манатки? Мы можем идти?

– Ты уже знаешь ответ на этот вопрос.

– Знаю, но не пойму, зачем все это? Зачем ты меня видеть хотел?

– Не тебя хотел я видеть, а приятеля твоего нового.

После этих слов шамана дрожь пробежала по моему телу. Мои глаза были закрыты, но я почему-то был уверен, что это именно старец посмотрел на меня своим ледяным взглядом. Но то, что этот дед произнес потом, заставило меня нервно заерзать, словно я был маленьким ребенком и обделался, сидя за обеденным столом. Я слегка приоткрыл правый глаз и стал подсматривать в узкую щелочку век.

– Необычного ты себе друга нашел…

Шаман и вправду пялился на меня. Изучал, гад.

– Ты говоришь, мой друг, что один умеешь ходить тропами теней, – продолжил старец, – но этот человек тоже ходил, и не только ими. Он много раз был во тьме, из которой людям нет возврата. Людьми оттуда не возвращаются…

– Не знаю, о какой тьме ты говоришь, но еще не факт, что он вернется из той «тьмы», где сейчас находится. Не знаю, выживет ли он? А может, он уже и сдох, пока мы тут болтали.

Слова моего нового напарничка меня несколько удивили. Что значит выживу ли я? Что значит сдох? Мертвые не могут вот так запросто сидеть и греться у костра. И почему этот засранец на меня не смотрит, когда обо мне говорит. Ладно, если бы меня тут не было… Шаман вдруг расхохотался и снова глянул на меня. Ну, хоть он меня не игнорирует.

– Сдох, говоришь? – Старик пыхнул дымком. – Все мы когда-то умрем. Земля вон и та умирает, разве ты не чувствуешь это? Старая Зона тоже умирает, чтобы родилась новая. Мои воины к ее перерождению и готовятся все эти годы. Даже наш век, век шаманов, уже на исходе. Скоро вместо нас придут другие люди.

– Другие шаманы?

– Нет, другие люди, новые люди. Такие, как этот твой товарищ.

– Что? Этот, что ли? – Арсений повернул голову куда-то вправо и кивком указал на скопище темных шкур, лежащих с той стороны костра, точно напротив меня. – И что в нем такого?

И тут я крепко обалдел. То, что поначалу я принял за лежанку старого отшельника, действительно оказалось лежанкой, но лежал на ней сейчас Я!

В этот же миг подернутое шоком сознание поплыло, все перед глазами завертелось, вестибулярный аппарат заклинило на одном из кульбитов, и я целиком и полностью плюхнулся в свое побитое поношенное тело, упал в темноту.

Вот теперь я уж точно вернулся к жизни – такой винегрет ощущений, еще и в мизерную единицу времени, подделать невозможно. Правый глаз пульсировал тонкой острой болью, словно гитарную струну через него протаскивали. А в солнечном сплетении сидел какой-то паук и все эти стальные струны стягивал до звона, вызывая внутри болевые судороги. Левая растертая пятка ныла, на правой ступне ей подпевал такой же растертый мизинец. Зудела башка, зудели кишки. А какие «чудесные ароматы» сейчас терзали мой нос – лучше и не говорить. Но последней каплей приправы в блюдо жизни стал шоковый болевой прострел где-то между легкими или даже внутри них. От этой боли все мышцы тела дернулись разом, буквально подняв меня над землей. Я вскочил, судорожно вдохнул прелый теплый воздух и выпучил от боли глаза.