Текст книги "Брутальный и упрямый"

Глава одиннадцатая
Полёт на мотодельтаплане

Утро выдалось солнечным, но прохладным. Очевидно, сказывались последствия вчерашней непогоды: на уличном термометре был зафиксирован круглый и гордый «ноль», а под подошвами утеплённых сапог весело и непринуждённо похрустывал бело-сизый снег.

– Ерунда ерундовая, – бодро шагая по улицам Лонгьира, бормотал Тим. – Уже к полудню, наверняка, будет плюс пять-семь градусов, а к вечеру, глядишь, весь выпавший снежок и растает. Если, понятное дело, Господь Бог этому не воспротивится…

Он добрался до ангара, сбросил с плеч тяжёлый рюкзак, отомкнул ворота, выкатил тележку с мотодельтапланом наружу и произвёл короткое предполётное ТО: проверка показателей различных датчиков при работающем двигателе, регулировка гидравлической и охлаждающей систем, а в завершении процесса (уже, понятное дело, при выключенном движке), заправка топливного бака горючим.

Тим дотащил тележку до низенького мола, спустил «Bidulm-50» на воду (вернее, на идеально-неподвижную гладь Ис-Фьорда), развернул летательный аппарат боком и зафиксировал его на месте с помощью двух специальных штырей-якорей, вдавленных – через проушины в корпусе катамарана – в податливый песчаный грунт. После этого он вернулся к ангару, забрал оставленный там накануне винчестер, запер ворота, подхватил на плечи рюкзак, оттранспортировал его к мотодельтаплану и закрепил (предварительно достав из рюкзака пухлый полиэтиленовый пакет), в грузовой сетке, расположенной за задним сиденьем. Винчестер же был вставлен в специальную прорезь в корпусе. Вставлен и зафиксирован «до щелчка».

Всё, можно было взлетать. Естественно, вытащив из грунта штыри-якоря, оттолкнувшись от берега и заняв место пилота.

Закурив, Тим взглянул на наручные часы и – то ли удовлетворённо, то ли расстроено – отметил:

– Восемь сорок, а напарницы до сих пор нет. Передумала, понятное дело, мол, холодновато будет для нежного девичьего организма. Ну, и ладно. Подумаешь. Оно, если вдуматься, и к лучшему…, – бросил взгляд в сторону складских ангаров и – то ли расстроено, то ли восхищённо – хмыкнул: – Смотри-ка ты, идёт. Липучка рыжая…

– Защитникам и охранителям дикой природы – привет! – подойдя к берегу фьорда, поздоровалась Илзе.

– Репортёрам – аналогично. А также – курсанткам, возжелавшим освоить высокое искусство полётов на мотодельтаплане.

– Жду ваших указаний, господин инструктор.

– Рюкзачок сними.

– Сняла, господин инструктор.

– Курсант Вылкаст!

– Здесь!

– Отставить! На моё обращение следует отвечать: – «Я!». Пробуем ещё раз…. Курсант Вылкаст!

– Я!

– Смирно! Молодцом…. Вольно! Итак, доложись-ка по форме одежды.

– Полушубок на оленьем меху…

– Отставить! Так не пойдёт, – начальственно нахмурился Тим. – Изволь начать в обратном порядке. То бишь, с нижней одежды. И нечего тут смущаться и краснеть. Речь, просто-напросто, идёт о здоровье курсанта, вверенного мне на попечение. Погода нынче стоит холодная. Поэтому хотелось бы избежать незапланированных переохлаждений и неожиданных простуд. Не более того…. Итак?

– Ну, лифчик и трусики. Поверх – термобельё…

– Чьего производства – термобельё?

– Кажется, голландского. Или же английского? – засомневалась Илзе. – Не помню точно…. А что? Это имеет какое-то значение?

– Имеет. Причём, очень большое. К примеру, если бы на тебе было надето термобельё китайского производства, то о сегодняшнем полёте пришлось бы сразу забыть. Тебе забыть, курсант женского пола, я имею в виду…. И крепко запомни на будущее. Самое лучшее и надёжное термобельё – финское. За ним идут – по ранжиру – норвежское, канадское и шведское.

– Спасибо за совет, господин инструктор. Обязательно запомню…. Разрешите продолжать?

– Разрешаю, – вальяжно кивнул головой Тим, которому всё происходящее начинало даже нравиться. Напоминало какую-то откровенно-детскую игру, но – вместе с тем – и интересную. Почему бы, в конце-то концов, и не поиграть немного, давая огрубевшей брутальной Душе кратковременный отдых?

Девушка продолжила:

– Верхняя часть торса: собачья шапка-ушанка с крепкими шнурками-завязками, тёплый свитер двойной вязки, шарф из овечьей шерсти, полушубок на оленьем меху и толстые-толстые вязаные перчатки. Нижняя часть торса: ватные штаны – в таких местные шахтёры спускаются в угольный забой, а также носки – обычные и шерстяные.

– Обувь?

– Зимние ботинки на толстой подошве. Входят в экипировку норвежских военных. Всё, доклад закончен.

– Придётся внести в твой гардероб одно изменение, – многозначительно покачал головой Тим. – Уточняю. Существенное и важное изменение.

– Какое? – насторожилась Илзе.

– Шапка не годится.

– Почему?

– По кочану, – Тим склонился над пухлым полиэтиленовым пакетом. – Вот, держи. Это – шерстяной наголовник с прорезями для глаз и рта. Чтобы щёки ненароком не обморозить в полёте. Ледяной поток встречного воздуха и всё такое прочее…. А это – лётный утепленный шлемофон. Надевается поверх наголовника.

– Встроенные (вшитые?), громоздкие наушники. От каждого из них отходит по толстому проводу. Провода замыкаются на чёрной продолговатой коробочке…. Что это такое? Зачем?

– Затем. Портативная лётная рация. Чтобы члены экипажа во время полёта могли поддерживать между собой полноценную связь. Много ли накричишь сквозь шум работающего двигателя? Так, только крохи сущие. И то далеко не всегда…. Смотри, у меня имеется точно такой же комплект. Наблюдай внимательно…. Вот так правильно надевается наголовник. А поверх него пристраивается шлемофон и надёжно фиксируется с помощью застёгнутого ремешка…. Ну, и как я тебе?

– Знатная страхолюдина, – язвительно хихикнула Илзе. – Ты и без этих лётных причиндалов был не очень – в плане внешности. То есть, откровенно не дотягивал до гламурных красавчиков с обложек модных глянцевых журналов. А сейчас, и вовсе…. Б-р-р-р! Во сне увидишь – от страха описаешься.

– Ну-ну, – обиженно набычился Тим. – Сейчас на тебя, курсант, посмотрим. Давай, напяливай амуницию…. Ну, знаешь! Тебе даже идёт. Похорошела просто несказанно.

– Подкольщик, тоже мне, выискался…

– Отставить!

– Есть, отставить!

– То-то же…. Значится так. Объясняю порядок осуществления связи в полёте. Чёрная коробочка одновременно является передатчиком, приёмником и записывающим устройством. На ней расположено две кнопки – белая и красная. Нажимаешь на белую, и в моих наушниках начинает тоненько пиликать зуммер, сигнализируя о твоём горячем желании поболтать. Я, естественно, тоже жму на белую кнопочку. Всё, связь установлена. Общаемся…. Всё ясно?

– Железобетонно, – кивнула головой Илзе. – Чай, не второй бином старика Ньютона. А потом, когда разговор завершён, мы дружно нажимаем на красные кнопки…

– Отставить!

– Есть, отставить!

– Когда разговор закончен, то необходимо (чтобы понапрасну не разряжались аккумуляторы), повторно побеспокоить белые кнопки.

– А зачем тогда нужны красные?

– Для запуска-остановки магнитофона. Зачем записывать разговоры пилотов на магнитофон? Ну, мало ли…. Привожу конкретный пример. Ты же во время нашего предстоящего полёта будешь пользоваться видеокамерой, усердно снимая тутошние экзотические пейзажи?

– Обязательно буду.

– А актуальные и живые комментарии к снимаемым сюжетам, они ох как важны. Поэтому ты летишь на мотодельтаплане, снимаешь природные красоты Западного Шпицбергена и – одновременно с этим, предварительно включив магнитофон, – комментируешь увиденное. Если же при этом будут нажаты и две наши белые кнопки, то и я подключусь к процессу. То есть, буду внимательно слушать твои цветистые и восторженные речи, поправлять – ежели что, а также отвечать на каверзные и животрепещущие вопросы…. Как оно тебе?

– Тимофей, ты такой…

– Брут. Точка.

– Извини, пожалуйста…. Брут, ты…м-м-м, ты – настоящий друг, товарищ, соратник и деловой компаньон. Вот.

– Польщён, понятное дело, – буркнул Тим.

– Слушай, а к чему нам сегодня все эти серьёзности? – спросила Илзе. – Всякие там наголовники, шлемофоны, портативные рации и повышенная утеплённость? От Лонгьира до Баренцбурга – я на карте посмотрела – и тридцати пяти километров не будет. Долетим минут за двадцать, если не быстрей.

– А кто тебе сказал, что мы полетим до Баренцбурга по прямой? Я такое говорил?

– Нет, врать не буду. Не говорил…. А как же тогда мы полетим? Каким маршрутом?

– Естественно, сделав широкую и солидную петлю.

– Зачем – петлю?

– Видишь ли, в перечень объектов дикой природы, находящихся под моей личной охраной-опекой, входят не только белые медведи и северные олени, – сообщил Тим. – Но ещё и всякие разные птицы, гнездящиеся на побережье. А также и различные морские животные, обитающие в здешних солёных водах. Вот, заодно и за ними присмотрим. Да и у тебя – для полноценного и достойного репортажа – будет гораздо больше интересных и эксклюзивных кадров…. Итак, предполётный инструктаж закончен. Залезай на переднее сиденье, а я твой рюкзачок пристрою в специальную сетку. Через пять-шесть минут взлетаем.

– Подожди, – вспомнила Илзе. – А как же моя шапка-ушанка? Надо же её в рюкзак запихать…

– Не надо.

– Почему? Она же совсем новая. И, кроме всего прочего, дорогущая.

– Ты хочешь поссориться с Клыком? – выжидательно прищурился Тим. – Причём, навсегда?

– Нет, конечно же. А в чём дело?

– Данная шапка пошита из собачьего меха?

– Из собачьего. Виновата. Не подумала…. Тогда, действительно, пусть валяется на берегу. Глядишь, кому-нибудь и пригодится.

– То-то же…. Всё, завершаемся с лирикой. Карета подана. Занимай, курсант Вылкаст, предусмотренное штатным расписанием место. Будем, что называется, стартовать…

Сытый рёв двигателя, короткий разбег, брызги во все стороны, взлёт. Внизу заполошно замелькали городские улицы, аэропорт с находившимися на его территории самолётами и вертолётами, складские, грузовые и топливные терминалы, серо-бирюзовые воды фьорда, а также длинный-длинный портовый мол с пришвартованными к нему морскими судами и судёнышками.

Мотодельтаплан, заложив над Лонгьиром и его окрестностями крутую дугу, уверенно взял курс на северо-запад.

В наушниках настойчиво запиликало.

– Первый пилот слушает, – нажав на белую кнопку портативной рации, известил Тим. – Что у тебя, курсант?

– Разрешите вопрос, господин инструктор?

– Разрешаю. Спрашивай.

– Мы же сейчас летим на северо-запад?

– Угадала, курсант. Молодцом. А потом, когда пересечём Ис-Фьорд, то сразу же повернём на юго-запад и пойдём над прибрежными скалами, где расположены птичьи базары. На приличной высоте, конечно, пойдём, чтобы не тревожить понапрасну трепетных пташек…. Кстати, курсант, а ты готова к съёмке? Настроила свою профессиональную видеокамеру?

– Так точно, господин инструктор!

– Тогда, с Божьей помощью, приступай. Только не забывай всё подробно комментировать, не отключай связь, а магнитофон, наоборот, включи.

– Слушаюсь, господин инструктор!

«Ерунда какая-то», – мысленно улыбнулся Тим. – «Занимаюсь – чёрт знает чем. «Господин инструктор», понимаешь. «Курсант»…. Детский сад какой-то. Ладно, подыграю немного рыжей липучке. Чай, не убудет. Временно, понятное дело, подыграю. А потом, ясные льды Шпицбергена, обязательно вернусь на прежние суровые и неприступные позиции. Век пива свежего не пить, вернусь…».

В наушниках секунд десять-двенадцать хрипло и надоедливо потрескивало, а потом звонкий девичий голос приступил к повествованию:

– На юго-западе, над серо-бирюзовыми водами Ис-Фьорда висят – тонкой длинной полосой – серые слоистые облака. Очень низко висят, всего-то метрах в ста двадцати над водой. А мы сейчас летим гораздо выше, примерно метров на двести пятьдесят…. Теперь про воду фьорда. Такое впечатление, что она очень-очень гладкая и какая-то маслянистая, словно бы на ней (на неё?), натянули тонкую-тонкую плёнку.

– Это вчерашняя снежная крупа ещё не успела полностью растаять, – любезно пояснил Тим. – Вернее, преобразовалась в такую тонкую своеобразную субстанцию. Ничего, ближе к вечеру обязательно подует сильный ветер и за пару часов разгонит эту – по вашему выражению, курсант, – «маслянистую плёнку» без следа. Многократно проверено.

– Спасибо за своевременную подсказку, господин инструктор Белофф. Я продолжаю…. Позади, там, где остался Лонгьир, над фьордом возвышаются чёрные, местами заснеженные горы. Они не просто возвышаются, а ещё и отражаются в серо-бирюзовых водах Ис-Фьорда, как в старинном венецианском зеркале. Умопомрачительное и величественное зрелище! Слов не хватает…. Возвращаюсь к серым слоистым облакам на юго-западе. Сейчас любопытные лучи солнца отыскали в облаках небольшую прореху и достигли вод фьорда. Создается такое впечатление, что где-то там – прямо на воде – установлен гигантский яркий фонарь, дополнительно освещающий круглую водяную площадку с радиусом метров в девяносто-сто. То есть, по серо-бирюзовому фону медленно-медленно передвигается круглое ярко-жёлтое пятно. Фантастическое зрелище! А ещё причудливое, необычное и очень эстетичное…. Смотрим в противоположную сторону. Что это такое, мамочка моя? Тимофей…

– Господин инструктор.

– Господин инструктор! С правой стороны, то есть, с северо-востока, прямо на нас двигается…

– Да-да, что там такое двигается?

– Не знаю…. Какое-то странное пёстрое облако, беспрерывно шевелящееся и подрагивающее – словно живое. Двигается? Скорее уж – надвигается…. Что будем делать, господин инструктор?

– Ничего особенного и сверхординарного, – покровительственно усмехнулся Тим. – Снизимся метров на сто пятьдесят-семьдесят, и все дела. Пусть они пролетят над нами.

– Кто – они?

– Скоро, курсант, всё увидишь сама…

Мотодельтаплан резко пошёл на снижение.

Через несколько минут над головами воздушных путешественников заполошно замелькали сильные чёрно-белые тела – множество тел, может, десятки тысяч. Да и птичьи крылья хлопали (в сопровождении размеренного тоскливого клёкота), так, что о разговоре на некоторое время пришлось позабыть.

Наконец, всё закончилось.

– Это мы повстречались с мигрирующей стаей большеносых паффинов, – не дожидаясь порции новых вопросов, сообщил Тим. – Что ещё за паффины такие? Ну, нечто среднее между обыкновенной чайкой и бакланом. Очень беспокойные и нервные создания, сродни русским воронам. Обожают летать по всей округе, оставляя родимые гнёзда на сутки другие. Естественно, под надёжным присмотром оставшихся сородичей. Говорят, что они даже некий график устанавливают: кому и когда летать, а когда – сторожить…

– Апчхи! – раздалось из наушников. – Апп-чхи!

– Что с тобой, курсант? Замёрзла?

– Нет, всё нормально. Сейчас заметно потеплело. Градусов, наверное, на пять-шесть. Просто пуха и перьев сверху насыпалось. Теперь в носу свербит нестерпимо…. Апчхи! А ещё эти гадкие паффины мне на полушубок – сразу в нескольких местах – накакать изволили…

Мотодельтаплан, успешно перелетев через Ис-Фьорд, достиг земли Оскара Второго.

Тим поднял летательный аппарат на высоту девятисот пятидесяти метров и пояснил:

– Это, курсант, для того, чтобы у тебя получились обалденные панорамные съемки…. Как оно тебе? Снимаешь?

– Ага, снимаю, – откликнулась Илзе. – Очень-очень красиво. Обалдеть и не встать. Чёрные изломанные скалы, напоминающие древние разрушенные замки. Изумрудно-зелёные блюдца озёр. И реки – всякие и разные. Которые ярко-голубые, они узенькие. А тёмно-синие, фиолетовые и лиловые, наоборот, широченные…. Почему они такие широкие?

– Голубые нити – это, без вопросов, речки и ручьи. А все остальные цветные полосы, упомянутые тобой, являются ледниками. То есть, миллионы лет тому назад здесь, действительно, текли полноводные реки, а потом они – постепенно и планомерно – превратились в ледники. Обычное дело, если вдуматься. Диалектика голимая.

– Серьёзно – ледники?

– Железобетонно, как ты любишь говорить, – усмехнулся Тим. – Всё, снижаемся и поворачиваем на юго-запад. Пойдём над птичьими базарами.

– На какой высоте пойдём?

– Метров двести пятьдесят – плюс-минус двадцать. Снимай, не зевай…

Чёрные скалы и утёсы, а на них (и над ними), – многие-многие тысячи разномастных и крикливых птиц. По-настоящему крикливых. Снизу – безостановочным потоком – долетал отчаянный гомон, сопровождаемый беспорядочным и не менее отчаянным гвалтом.

– Самый настоящий и отчаянный базар! – прокомментировал в наушниках восторженный девичий голосок. – Гигантский и всеобъемлющий! Птичий Вавилон, образно выражаясь…. А ещё всё это здорово напоминает гигантский город, состоящий из высотных зданий, выстроенных вдоль берега фьорда. Каждая скала – это «дом» определённой этажности, в зависимости от высоты конкретной скалы. А «этажи», они чётко отличаются друг от друга разными цветовыми гаммами…. Почему так происходит, уважаемый господин инструктор? И каковы ваши первичные впечатления от увиденного? Всё ли в порядке в «птичьем королевстве»?

– По поводу цветовых «этажных» гамм. Всё очень просто, уважаемый курсант, – назидательным тоном принялся излагать Тим. – В нижних «этажах» птичьих базаров гнездятся, в основном, представители отряда чистиковых. Всякие там люрики, чистики и тупики. Все они имеют равномерную чёрно-белую окраску, отсюда и характерный цветовой «клетчатый» фон (если, понятное дело, смотреть с высоты), их колоний…. Верхние «этажи» скальных «домов» занимают крупные белые чайки. В частности, бургомистры, являющиеся местными хищниками. То есть, кроме рыбы и прочих морепродуктов они с немалым удовольствием поедают яйца и птенцов других птиц. А сверху, как известно, наблюдать за потенциальной добычей гораздо сподручнее. Короче говоря, в верхних «этажах» белого цвета гораздо больше, чем в нижних…. «Этажи» срединные. Здесь обитает птичья «сборная солянка». Причём, на совесть перемешанная. И различные мелкие чайки, например, полярные крачки, и кайры, и гаги, и казарки, и гагары. Поэтому средние этажи – очень пёстрые и узорчатые…. Теперь по итогам сегодняшних наблюдений. Нынешние базары – полноценные. Никаких «проплешин» и заброшенных скал не обнаружено. Как и любопытных туристов, шастающих рядом с птичьими колониями. Что просто замечательно…. Вопрос освящён должным образом?

– Конечно, господин инструктор. Большое вам спасибо. Вы, кстати, что-то говорили и о морских животных.

– Раз говорил, значит – будут. Только чуть позже. Наберись, курсант, терпения…

– Медведь, медведь! – отчаянно завопила Илзе. – Белый! Настоящий!

Действительно, вдоль извилистого русла одной из голубых речушек неуклюже передвигалось бело-серое пятнышко.

– Придётся спасать недотёпу, – закладывая крутой вираж, решил Тим. – Иначе, ведь, пропадёт.

– Почему – недотёпу? Почему – пропадёт? – последовали предсказуемые вопросы.

– Потому что глупый. То ли от молодости. То ли, наоборот, от старости. То ли просто от природы….

– А можно поподробнее, господин инструктор?

– Можно, курсант. Ледяной припай оторвало от этого берега ещё месяц тому назад. Оторвало и унесло по Ис-Фьорду в сторону моря. И все разумные белые медведи давно уже откачивали на север. Туда, где ещё есть прочный лёд, с которого так удобно охотиться на тюленей и нерп…. А этот мишка почему-то остался. То ли ждал, что зимний лёд вернётся. То ли у него здесь был припрятан приличный запас падали. Мол, пока всё не съем, не уйду. Среди белых медведей, впрочем, как и среди людей, порой встречаются такие патологически-жадные типы. Бывает, чего уж там…. Теперь данный белый медведь решил-таки отправиться на север. Только не вдоль побережья: сперва долгий путь на северо-запад и только потом поворот на север, а напрямки. Дело, конечно, хорошее и даже разумное. Но только если идти по руслу нужной и правильной реки…

– А эта речка, получается, неправильная?

– Это точно, курсант, неправильная и коварная. Вверх по её течению, примерно через восемьдесят пять километров, речная долина резко обрывается каменным мешком с высоченным водопадом…. Обрывается? Это в том смысле, что упирается в отвесный горный склон, с которого и стекает-падает означенный водопад…. Добредёт мишка до каменного тупика, и что дальше? Забраться по отвесным скалам на водораздел у него не получится. Придётся, волей-неволей, поворачивать обратно. А что с силёнками? Хватит ли, учитывая такое значительное удлинение маршрута? Опять же, белые медведи, не смотря на свои выдающиеся физические данные, существа очень ранимые, трепетные и впечатлительные. Вот, и этот может – от расстройства нешуточного – впасть в полную фрустрацию. Расстроится, ляжет на гладкий валун, да и помрёт – от тоски и голода…

– Надо что-то делать, – непреклонно заявила Илзе. – Мы просто обязаны помочь этому несчастному глупышу.

– Обязаны – поможем. Не вопрос.

«Bidulm-50», описав широкий полукруг, снизился и завис над речной долиной на высоте двенадцати-пятнадцати метров. В результате этого тактического манёвра медведь оказался – относительно мотодельтаплана – ниже по течению реки.

«Медведь?», – мысленно сплюнул Тим. – «Одно лишь название. Худющий полуторагодовалый (возможно, год и восемь-девять месяцев), подросток, только в начале весны этого года оставшийся без материнской опеки. Вот, и заблудился, дурилка картонная. Метров двести пятьдесят до него. Встал на задние лапы и ревёт утробно, пытаясь испугать неизвестного небесного гостя. Ну-ну. Кто кого напугает – большой вопрос…».

Мотодельтаплан, предварительно снизившись ещё на пару-тройку метров, уверенно двинулся вперёд, то есть, вниз по течению реки. Причём, не просто так двинулся, а в рваном ритме, постоянно меняя скорость передвижения и угрожающе раскачиваясь при этом из стороны в сторону.

– Зачем и для чего понадобились такие выкрутасы, пируэты и кульбиты? – сдавленным голосом поинтересовалась Илзе. – Меня, честно говоря, уже начинает слегка подташнивать. И голова кружится, кружится…. А, господин инструктор? Зачем?

– Голова, говоришь, закружилась? Просто замечательно и здорово, – одобрил Тим. – Если тебя, курсант, подташнивает, значит, и нашему незадачливому белому мишке скоро непременно поплохеет по полной программе. Рваный темп передвижения, он демонстрирует явную угрозу и сознательную агрессию. Кроме того, при таких, как ты выразилась, выкрутасах и кульбитах двигатель работает на разных оборотах, создавая тем самым крайне неприятный и воинственный гул. Посмотрим, долго ли выдержит данный молоденький экземпляр…. Снимать-то не забывай.

Медведь выдержал недолго. Уже когда «Bidulm-50», многозначительно раскачиваясь, двинулся вперёд, косолапый начал проявлять признаки повышенного беспокойства: опустился на все четыре лапы и принялся совершать тощим корпусом однообразные и дурацкие движения, ну, как белые медведи в зоопарках, когда их донимает летняя жара. А ещё он отчаянно мотал головой и утробно ревел. Впрочем, иногда его рёв переходил и в откровенно-трусливое повизгивание.

Когда до мотодельтаплана оставалось метров тридцать пять, медведь резко развернулся на сто восемьдесят градусов и резво, со всех лап, припустил в сторону Ис-Фьорда…

– Нужный эффект произведён, – довольным голосом резюмировал Тим. – Теперь он, безусловно, побоится забираться вглубь острова. То бишь, будет пробираться на север сугубо вдоль побережья. Так оно, между нами говоря, гораздо надёжней и безопасней. Во-первых, уже точно не заблудишься. Во-вторых, не столкнёшься нос к носу с вооружёнными и нервными туристами. В-третьих, можно ненароком набрести и на какую-нибудь пищу. В том смысле, что на падаль, которую беспокойные волны частенько выбрасывают на прибрежные камушки…. Короче говоря. Удачи тебе, топтыгин!

– Наши дальнейшие планы, господин инструктор? – поинтересовался в наушниках звонкий девичий голосок.

– Летим наблюдать за морскими животными, раз я обещал…

Мотодельтаплан ещё порядка сорока минут летел над сонной и величественной землёй Оскара Второго. Внизу мелькали, поочерёдно сменяя друг друга, чёрные скалы и тундровые равнины (местами зелёненькие, местами покрытые вчерашним снегом), голубые реки и густо-фиолетовые ледники, а ещё овальные пятна – одни нежно-изумрудные, а другие молочно-белые, время от времени отражавшие во все стороны солнечные лучи.

– С изумрудными-то всё понятно, обыкновенные тундровые озёра, – поделилась своими соображениями Илзе. – А, вот, молочно-белые, изредка посверкивающие…. Что это такое, господин инструктор?

– Выходы на поверхность гипса. Причём, вполне даже приличного по своим качественным показателям. Одно время на Западном Шпицбергене даже велась промышленная добыча этого ценного минерала. А потом, как говорят, изменилась мировая рыночная конъюнктура, и все здешние рудники-карьеры закрыли. И вообще, острова Шпицбергена богаты на самые разные полезные ископаемые. Здесь, помимо каменного угля и гипса, имеются неплохие запасы вольфрама, железа, графита, асбеста и даже урановой руды. Но экология, как известно, дороже. По крайней мере, на данный конкретный момент…

Наконец, мотодельтаплан вырвался (если, конечно, так можно выразиться), на бескрайние морские просторы.

– Вода поменяла свой цвет, – сообщила Илзе. – Раньше она была бирюзово-серая, а сейчас – серо-зеленоватая.

– Конечно, поменяла, – подтвердил Тим. – Как же иначе? Раньше мы летели над Ис-Фьордом, а теперь – над Гренландским морем. Улавливаешь разницу?

– Улавливаю.

– Молодец, курсант. Видишь прямо по курсу длинный остров?

– Так точно, вижу.

– Это – земля принца Карла. Скоро мы подлетим к её южной оконечности. Вернее, не долетим до самого острова примерно с километр и будем настойчиво барражировать над местом, где проходит сильное тёплое течение. Так что, готовься к съёмкам. Ну, и восторженными впечатлениями не забывай делиться…

Минут через шесть-семь девичий голосок в наушниках объявил:

– Внимание, дамы и господа. Приступаю к съёмкам морской части нашего сегодняшнего инспекционного полёта…. Итак. Наблюдаю большую стаю крупных серебристых рыбин, медленно плывущих к острову принца Карла. Ага, в серо-зеленоватых волнах мелькают чёрные головы каких-то морских животных…

– Это нерпы и морские львы, – подсказал Тим. – Они, в настоящий момент, охотятся на лососей.

– Спасибо, господин инструктор, – вежливо поблагодарила Илзе. – Продолжаю. Над рыбьими стаями, нерпами и морскими львами монотонно кружат бесчисленные стаи крикливых бело-серых чаек. Прекрасно видно, как нерпы и морские львы атакуют рыбий косяк. Надо признать, что делают они это весьма агрессивно и умело…. Так-с. Наблюдаю длинные белые полоски на воде, которые приближаются к косяку лососей со стороны открытого моря…

– Касатки подходят.

– Касатки? Они же, как мне помнится, весьма хищные?

– Весьма, – согласился Тим. – Хищные-хищные такие. Зубастые-зубастые. Самые натуральные морские саблезубые тигры…

– Вы правы, господин инструктор. Как минимум восемь чёрных плавников хищно разрезают зеленовато-серые воды. Вот, касатки оказались в том месте, где ещё совсем недавно над водной поверхностью торчали чёрные головы морских львов и нерп. Ага, в волнах мелькают мускулистые тела морских львов, улепётывающих во все стороны…. Что это? Вода покрывается большими красно-бурыми пятнами неправильной формы…. Как же это, господин инспектор?

– Обыкновенно, курсант. Повседневная жизнь дикой природы, не более того. Веками и тысячелетиями выверенная жизнь.

– П-повседневная жизнь? – подрагивающим голосом переспросила Илзе и через пару секунд жалостливо всхлипнула: – Жалко-о-о…. львов…

– Сейчас, курсант, покажу тебе более благостную и мирную картинку, – поворачиваю в сторону руль-рамку мотодельтаплана, пообещал Тим. – И вообще, инспекторы по охране дикой природы не хныкают по пустякам. Точка.

Через некоторое время минут он предложил:

– Посмотри-ка, курсант, направо и вниз. Что видишь?

– Подумаешь, очередные белые полоски на воде, – хрипло пробурчал в наушниках мрачный голос. – Ещё одна стая гадких касаток спешит на помощь своим кровожадным подружкам. Сволочи бесстыжие. Даже видеокамеру включать не буду…

– Никогда не торопись, курсант, с поспешными и скоропалительными выводами. Это совсем другие полосы. Присмотрись получше.

– Действительно, другие. Гораздо более длинные и широкие…. Кто это?

– Скоро сама увидишь. Подожди немного, – хмыкнул Тим. – И не забудь включить видеокамеру. Не пожалеешь, обещаю…

Вскоре в наушниках раздалось:

– Гигантский хвост взлетел над водой! Шлёп! Куча брызг разлетелась во все стороны…. Здоровущая голова вынырнула! Фонтан! Фонтан ударил вверх! Высоченный! Метров на тридцать, не меньше…. Тимофей, это же кит?

– Брут.

– Ах, да. Извините, господин инспектор. Это же кит?

– Гренландский кит. Его длина может достигать двадцати двух-трёх метров, а вес – свыше ста пятидесяти тонн. Здесь, следую навстречу тёплому течению, киты – с недюжинным аппетитом – вкушают питательный планктон. Обедают, так сказать.

– Ой, ещё фонтанчики! Ещё! Хвосты! Дружно и слаженно шлёпают по воде…

Порядка десяти минут Тим с интересом вслушивался в восторженные эпитеты-комментарии, а потом объявил:

– Всё, курсант, заканчивай съёмку. Разворачиваемся и уходим на юго-восток.

– Почему? Зачем? – заныла Илзе. – Вон ещё одна китовая стая подплывает, фонтанчики взметнулись над водой. Очевидно, хочет обогнать первую и занять её место на центральной струе течения. Интересно, ведь, чем дело закончится…

– Интересно, спора нет. Но у нас горючего осталась – впритык до Баренцбурга. Я бак заполнил только на две трети.

– Почему – только на две трети?

– Чтобы не ухудшать лётных характеристик нашего летательного аппарата. Борясь, так сказать, с нежданным перегрузом.

– Это, извини, в каком же смысле?

– В самом простом, – печально вздохнул Тим. – И стандартное кресло гораздо тяжелее «собачьего». Да и ты, курсант, барышня в теле, как ни крути. Килограмм на шестьдесят пять, наверное, потянешь. Все бывшие спортсмены и спортсменки, расставшись с большим спортом, быстро набирают вес. Диалектика. А в утеплённой одежде – и на все шестьдесят девять…

– Тимофей, я тебя убью!

– Брут. Точка.

– А какая, собственно, разница? Железобетонно и однозначно убью, даже не поморщившись…. Какие – шестьдесят пять? Какие – шестьдесят девять? Хам трамвайный, вот ты кто…