Текст книги "Брутальный и упрямый"

Глава тринадцатая
Рыбий ручей, Оленья протока

Мотодельтаплан успешно – без каких-либо серьёзных происшествий и случайностей – пересёк узкий залив Белльсунн.

– Пролетаем над уже хорошо нам знакомой землёй Хеэра, – оповестил в наушниках бодрый девичий голосок. – Позади осталось каменистое побережье с шумными птичьими базарами, а также серо-бирюзовый фьорд с шустрыми нерпами-тюленями….Внизу тянутся сплошные тундровые долины, зажатые между чёрными сланцевыми скалами. И, конечно, реки-речушки. По одной-две на каждую долину. Северные олени неторопливо бродят туда-сюда. То бишь, пасутся…. Ух, ты! А это кто же такие? Большие, массивные и ужасно-лохматые?

– Овцебыки, – пояснил Тим. – Самец и самка. Их на Западный Шпицберген доставили из Гренландии, ещё три с половиной года тому назад. Не хотят размножаться и всё тут. Неудачный эксперимент, короче говоря. То ли местный туманный климат не устраивает капризных овцебыков. То ли здешняя кормовая база. Точка. Надо бы их обратно вернуть, на историческую Родину.

– Почему же не возвращаете?

– Да бюрократия – проклятая и извечная – всему виной. Изначально денег заложили только на дорогу в один конец. Пишу, пишу. Объясняю сложившуюся ситуацию. Пока всё без толку. Не хотят гниды-чиновники идти навстречу…

– Сволочи бессердечные и тупые, – резюмировала Илзе. – Не овцебыки, понятное дело, а бюрократы махровые. В железобетон бы их, гадов, закатать…. Опа! Водопад на ручье! Красивый-красивый такой, словно большой водяной тюльпан. Даже яркая радуга висит рядышком. Вода сперва вливается в огромную и плоскую каменную чашу, а потом – через два рваных отверстия в этой чаше – падает вниз, разделяясь после этого на два отдельных и самостоятельных водотока.

– Это он и есть, искомый Рыбий ручей. То есть, то, что до водопада – Рыбий ручей. А то, что после него – Оленья протока и Песцовая речка. Вот, такие странные названия, хотя и полностью соответствующие действительности. На правом берегу Оленьей протоки, уже ближе к заливу Белльсунн, имеется небольшой солончак, на который, естественно, регулярно и планомерно наведываются северные олени. А вдоль Песцовой речки, как легко догадаться, постоянно шастают активные и хитрые песцы…. Вон, кстати, и наш хвостатый приятель. Рядом с водопадом.

– Клык?

– Он самый, – подтвердил Тим. – Уложился в намеченный график, молодец. Надёжен, как и всегда…

Мотодельтаплан приводнился за водопадом, на мелком плёсе Песцовой речки.

Тим ловко спрыгнул на низкий каменистый берег и помог выбраться напарнице.

– Гав-в! – радостно поприветствовал воздушных путешественников пёс, мол: – «Привет, родные! Как ваши дела? Что с обстановкой в славном Баренцбурге? Есть ли свежие новости?

Илзе вкратце рассказала о разгадке городской части оленьей головоломки.

– Гав-в? – искренне удивился Клык, мол: – «Ну, надо же! «Вставляли» в безвинные собачьи уши оленьи маячки? Затейники, однако. Людское коварство, воистину, безгранично…. Я, кстати, тоже не терял времени даром и кое-что накопал. Сейчас продемонстрирую…».

Он забежал за плоский красно-чёрный валун и через полминуты вернулся обратно на речной берег, держа в зубах мёртвого бело-серого песца.

– Да ты, братец, самый натуральный и законченный браконьер, – неодобрительно покачал головой Тим. – Зачем, бродяга хвостатый, прикончил бедную зверушку?

Клык, разжав желтоватые крепкие зубы, положил трофей у хозяйских ног и охотно пояснил:

– Гав-в-в….

– Ты это серьёзно? У песца за ухом «вставлен» стандартный олений маячок?

– Гав!

– Сейчас проверю. Сейчас-сейчас…. Да, ты прав. Изощрённо ребята работают, с нехилым размахом и выдумкой недюжинной. Ничего не скажешь. Теперь-то понятно, что это были за одинокие «засветки» на экране монитора. Песцы-самцы в летний период года всегда держатся поодиночке. Легендарная русская смекалка в действии, мать её…

– Не надо при мне выражаться, – настраивая ноутбук, попросила Илзе. – Не стоит, могу обидеться. Причём, всерьёз и надолго.

– Хорошо, соратница, не буду…. А что ты задумала?

– Не задумала, а окончательно, бесповоротно и железобетонно разгадала оленью головоломку.

– Гав?

– Смотрите на монитор, гаврики. Что видите в его правом верхнем углу?

– Несколько светло-жёлтых «засветок» неторопливо маршируют шеренгой по тундре, – сообщил Тим. – То бишь, какие-то подозрительно-дисциплинированные северные олени. Возможно, дрессированные.

– А это и не олени вовсе.

– Кто же тогда?

– Гренландские лохматые овцебыки, над которыми мы пролетали совсем недавно, – горделиво улыбнулась девушка. – Наблюдательней надо быть, уважаемый господин инспектор-инструктор. Наблюдательней и сообразительней…. Это – самец, в него «вживили» сразу три оленьих маячка, благо тело у самца крупное и свободного места много. Ещё два достались самке…. И как браконьеры проделывают эти хитрые фокусы? Честное слово, не понимаю. Мистика какая-то…

– Гав! – оповестил Клык.

– Точно, мотор шумит со стороны фьорда, – согласился Тим. – Лодка подходит к устью Оленьей протоки…. Ага, двигатель заглушили. Следовательно, причалили к берегу. Предлагаю – прогуляться к солончаку и взглянуть на пассажиров неизвестного плавсредства.

– Может, сперва стоит позвонить в Лонгьир и поставить профильных чиновников в известность? То есть, рассказать им о проделанной работе и о достигнутых результатах?

– Я думаю, что они сейчас сами начнут активно трезвонить. Ты, Клык, когда придушил этого песца?

– Гав-в.

– Пару с половиной часов назад? Ну-ну. Следовательно, «засветка» от данного маячка уже поменяла свой экранный жёлтый цвет на густо-фиолетовый. А норвежская охранная служба знает, что мы, как раз, и должны находиться в этом районе…

Мобильный телефон, как и прогнозировалось, ожил уже через несколько минут, после чего начался самый настоящий и натуральный кавардак: норвежцы, сменяя друг друга, никак не могли поверить в реальность происходящего. Даже сам господин губернатор позвонил и поинтересовался до невозможности серьёзным голосом:

– Старший инспектор Белофф, надеюсь, вы осознаёте всю серьёзность описанной вами ситуации?

– Осознаю, – заверил Тим.

– То есть, речь не идёт об…э-э-э, об очередной вашей шутке?

– Нет, не идёт.

– И весёлого розыгрыша не имеет место быть?

– Не имеет. Точка. Кстати, все перечисленные мной факты очень легко проверить.

– Не так уж и легко, – тяжело вздохнул губернатор. – И далеко не все. Например, бродячие собаки с «вживлёнными» охранными маячками разгуливают – по вашим же словам – по территории, находящейся под российской юрисдикцией.

– Но мёртвый песец с маячком за ухом лежит возле моих ботинок. Да и парочка овцебыков, упомянутая в докладе, пасётся в соседней долине.

– Это, конечно, так. Сейчас распоряжусь о направлении к Рыбьему ручью вертолёта с егерями и полицейскими. Только, вот, я никак не могу понять…

– Как «изымаются» охранные маячки у живых северных оленей?

– Да, именно это…

– Постараюсь прояснить данный вопрос в самое ближайшее время, – пообещал Тим. – Естественно, если получиться.

– Будьте настороже, инспектор.

– Я всегда нахожусь в этом благостном состоянии…

К солончаку они выдвинулись налегке.

– Берём с собой винчестер, пару запасных обойм к нему, охотничьи ножи, бинокли, твою видеокамеру и антикомариный спрей, – решил Тим. – Мобильность на разведке – дело первоочередное и наиважнейшее.

– Гав! – напомнил Клык.

– Ну, да. Конечно же, дружище. Ещё и твои острые зубы имеются. Для полного боевого комплекта…. Значится так. Назначаю себя единоличным и полновластным командиром отряда. Точка. За мной, подчинённые!

Они, выполнив за сорок пять минут намеченный обходной манёвр, выбрались на водораздел.

– Дальше передвигаемся ползком, – велел Тим. – Пока постараемся оставаться незамеченными…

До устья Оленьей протоки было порядка двухсот семидесяти-восьмидесяти метров.

– Небольшая моторная лодка вытащена на берег, – дополнительно поднастроив бинокль, принялась комментировать Илзе. – Трое мужчин суетятся на берегу. Один – самый высокий и рыжеволосый – был тогда, в «Подкове». Его ещё называли – «Ржавый». Двуствольное ружьё имеется только у него. Остальные, похоже, безоружны…. По противоположному берегу протоки бродят северные олени. Спокойно так передвигаются, ничего не опасаясь.

– Там солончак. А самый низенький из подозрительной троицы зашагал направо.

– Р-рыы….

– Тише, Клык. Тише. Я сам знаю, что в той стороне протекает Песцовая речка…. Так-с, а вот это уже интересно. Плотный лысоватый мужичок что-то извлекает из брезентового чехла.

– Ружьё?

– Точно, – подтвердил Тим. – Только не обычное, а стреляющее усыпляющими ампулами. Такими хитрыми штуковинами, как правило, пользуются зоологи и всякий прочий учёный люд…. Узнаю конструкцию. Сделано в Израиле. Новейшая разработка с оптическим прицелом. Усыпляющие заряды очень мощные. Прицельная дальность – до пятисот метров. Объект, получивший ампулу, засыпает практически мгновенно…. Что же, теперь окончательная стратегия-тактика браконьеров мне полностью ясна и понятна…

– Низенький возвращается, – сообщила Илзе. – Несёт в руках клетку-ловушку, в которой сидит молодой песец. Знать, заранее выставили ловушку, пару-тройку суток назад. Сейчас, наверняка, усыпят одного из оленей, да и песца, скорее всего. Дабы провести – в спокойной обстановке – операцию по «пересадке» маячка…. Но мы же не позволим им этого сделать?

– Наоборот, позволим. Более того, ты всё тщательно заснимешь. Причём, со всеми подробностями. Расчехляй видеокамеру.

– Но, как же…

– Не спорь со мной, соратница. Так надо. Точка. Иначе, как без крепкой доказательной базы можно будет привлечь этих законченных мерзавцев к официальной судебной ответственности? Нет, морды-то им я всё равно набью. Но хотелось бы, честно говоря, большего.

– Как это – набьёшь?

– Обыкновенно и очень качественно. Железобетонно, как любят выражаться молоденькие представительницы славного латышского народа. Скоро сама всё увидишь….

Рослый молодой олень был усыплён метким выстрелом издали, перевезён на «браконьерский» берег, затем последовала нехитрая, но весьма виртуозная операция, и маячок был «перемещён» за ухо спящего песца.

Затем северного оленя умело зарезали и освежевали, а проснувшийся песец, слегка покачиваясь и спотыкаясь, убежал в тундру.

– Всё засняла? – спросил Тим.

– Всё, – хмуро ответила Илзе, очень расстроенная вынужденной оленьей смертью. – Что дальше?

– Ничего особенного. Сейчас обезоружим-арестуем морд наглых и сообразительных. А скоро уже и вертолёт с полицией прибудет. Сдадим задержанных, что называется, с рук на руки. Оставайтесь с Клыком здесь и ждите. Я вас позову. То бишь, махну рукой.

Браконьеры были заняты-поглощены разделкой оленьей туши, поэтому Тим, оставаясь незамеченным, без всяческих проблем приблизился к ним, пальнул пару раз в воздух и скомандовал:

– Руки вверх, субчики! Бросили ножи! Бросили, я сказал! Не делать резких движений! Буду стрелять без дополнительных предупреждений! Для начала – по конечностям…. Отошли вон к тому валуну…. Опустились на колени, мать вашу! Руки за головы! Смотреть в землю! Между собой не разговаривать! Суки драные…

– Ничего, Брут, мы с тобой ещё посчитаемся, – зло скрипнув зубами, пообещал Ржавый.

– Непременно. Причём, совсем скоро.

Конфискованное двуствольное ружьё, предварительно разрядив его, Тим выбросил в Оленью протоку, «усыпляющее» прислонил к ближайшему валуну, винчестер отдал подошедшей Илзе и попросил:

– Отойди-ка в сторонку, боевая подруга. Например, заберись в лодку. Сиди там себе и наблюдай.

– Держать арестованных на мушке?

– В этом нет никакой необходимости. Ни малейшей. Отдыхай и расслабляйся. На рыбу любуйся. Её в Оленьей протоке – видимо невидимо. В основном, радужная форель и пятнистый голец…. Клык, будь другом. Проводи даму к шлюпке и не путайся под ногами…. Эй, Ржавый! Поднимайся! Да и вы двое. Будем подводить лёгкий предварительный итог. По-мужски подводить, как и полагается в таких случаях….

– Ты, что же, Брут, собираешься драться с этими…, с этими преступниками? – опешила Илзе.

– Конечно. Русская народная традиция такая – с помощью кулаков объяснять прописные истины. Для пущей наглядности и весомой убедительности.

– Гав-в, – подтвердил Клык, мол: – «Действительно, традиция. Причём, старинная, брутальная и устойчивая…».

– Допустим, что ты их победишь…

– Просто чавки толстощёкие начищу до медного блеска, – уточнил Тим. – Не более того. Точка.

– Хорошо, начистишь…. Но это же совершенно незаконно! Прилетит полиция, браконьеры нажалуются и напишут заявления…

– Не будем мы ничего писать, – сбросив засаленный ватник и сосредоточенно закатывая рукава полосатой тельняшки, пообещал (на вполне приличном английском языке), Ржавый. – У русских – свои понятия…. Только ты, Брут, слишком рано хвалишься и трубишь в фанфары победные. Мы ещё побарахтаемся…. Правда, ведь, кореша?

Ржавый и его подельники, конечно, побарахтались. Но только слегка, без особого толка, и – в конечном итоге – огребли по полной и расширенной программе.

Потом на берегу Оленьей протоки приземлился стандартный бело-синий вертолёт, молоденький полицейский инспектор произвёл официальный арест браконьеров, пойманных с поличным, и вежливо поблагодарил «инспектора Белофф» за эффективную помощь.

– Не за что, – вальяжно откликнулся Тим. – Всегда обращайтесь, буду рад посодействовать. Работайте, ребятишки. Оформляйте тут всё. Документируйте. Официальный рапорт о происшествии в службу господина губернатора я предоставлю завтра. А сейчас, извиняйте, но мы слегка спешим. Ветер поднимается, грозовые тёмно-сизые тучи заходят с востока. Надо успеть перебраться в Лонгьир до начала ненастья. Мотодельтаплан – это вам не вертолёт. А я нынче с барышней. Промокнет и замёрзнет ещё, не дай Бог. Поэтому и тороплюсь…

Одни приводнились в Лонгьире за пятнадцать минут до начала ливня.

– Какие у тебя дальнейшие планы? – демонстративно глядя в сторону, поинтересовалась Илзе.

– Дождусь Клыка и вернусь в Ню-Олесунн. Там срочные дела образовались.

– Дела, связанные с достославным мистером Альвиссом Олсеном?

– И с ним тоже.

– А когда ты, разобравшись с делами, прилетишь в Лонгьир?

– Наверное, двадцать пятого июня, – пообещал Тим. – Или же двадцать шестого.

– Тогда – до встречи.

– Пока…

А ещё Тим, дождавшись, пока отшумит-отгремит сильнейшая летняя гроза, посетил с кратким визитом «Приют ветеранов».

Зачем?

Чисто по наитию. Неуклонно приближалось двадцать второе июня. День во многом знаковый, загадочный и многообещающий…. А вдруг, фрекен Хелена сообщит что-либо важное? В том плане, что безусловно-полезное? Или же дельный совет даст – какой-никакой?

Старушка пригласила его в дом. Напоила свежим самодельным пивом с вялеными креветками.

В самый разгар неторопливого разговора в комнате появился холёный сиамский кот.

– Это мой новый друг, – сообщила фрекен Хелена. – Зовут – «Максик». Он вместе с Мэри путешествует.

– Мя-ууу, – отметился кот, мол: – «Привет, молодчик! Мне про тебя уже рассказывали. Более того, все уши прожужжали…. Да, брутален и суров, ничего не скажешь. А ещё и излишне самоуверен. Так, братец, и вляпаться недолго…».

– Во что, уважаемый, вляпаться? – уточнил Тим. – Или же шутить так изволим?

– Да, нет, Брутушка, шутками здесь и не пахнет, – неожиданно поддержала наглого кота старушка. – Будь, пожалуйста, осторожен. В том смысле, что не бери на себя лишнего. Дров наломать – дело нехитрое. И ещё…. Будь аккуратней со своим бронебойным упрямством. Оно иногда такие неожиданные штуки откалывает – только держись…

Глава четырнадцатая
В засаде

К мысу Верпегенхукен Тим вылетел заранее, то есть, девятнадцатого июня. Серьёзный и взрослый мужчина всё и всегда должен делать заранее. Или, по крайней мере, обязан – по мере сил, и учитывая конкретную стратегическую обстановку, – стремиться к этому. Ну, а брутальный пацан, ясен пень, вдвойне…

Вообще-то, он хотел вылететь ещё семнадцатого числа, но помешали знаменитые туманы Шпицбергена – густые, вязкие и разноцветные. Налетели на Ню-Олесунн сразу со всех сторон, опутали, окутали и захватили в призрачный плен. Пришлось терпеливо ждать и слегка нервничать. И только в ночь с восемнадцатое на девятнадцатое туманы, наконец-таки, стронулись с места и медленно, словно бы делая большое одолжение, откочевали куда-то к югу-востоку, в сторону Лонгьира.

Клык, естественно, остался в Ню-Олесунне. Зачем, спрашивается, лишний раз дёргать верного пса, если ему в «зону» со странным домиком всё равно не пройти? Опять же, неизвестно, как эти загадочные инопланетяне относятся к собакам. Вдруг, они их люто и целенаправленно ненавидят? Более того, ненавидят и уничтожают? Всякое бывает на этом призрачном Свете….

Поэтому пёс и был оставлен в посёлке. Мол, пусть бегает, отдыхает, развлекается и от души пользует собачий женский пол. Резерв Верховной Ставки, если зрить в корень вопроса. При расставании Клык так и высказался:

– Гав-в-в, мол: – «Если наметится что-то плохое и опасное, то я это обязательно почувствую и незамедлительно отправлюсь к тебе на помощь. То бишь, прибегу к этой странной «зоне» и…, и сделаю всё, что смогу. Или же наведаюсь в Лонгьир – подключу Лиз и Мэри…».

– А какой из этих двух тактических вариантов ты, всё же, выберешь? – уточнил Тим.

– Гав-в, мол: – «Пока не знаю, приятель. Буду руководствоваться природным инстинктом, а также старательно прислушиваться к внутреннему собачьему голосу – он меня ещё никогда не подводил…».

На этот раз Тим приводнил модифицированный «Bidulm-50» примерно в семи с половиной километрах от загадочного красно-малинового домика, то есть, в пяти с половиной километрах от таинственной «зоны», на самой границе ледника Осгор и мыса Верпегенхукен.

Всё дело в том, что в этом месте берег был густо изрезан многочисленными полузатопленными пещерами и гротами. Вот, в одну из таких пещерных выемок (подходящую по размерам), Тим и направил (на самых малых оборотах двигателя, и предварительно запалив туристический факел), свой мотодельтаплан. Направил, причалил к подземному берегу, надёжно «заякорил» летательный аппарат и, подхватив рюкзак (очень тяжёлый и объёмный на этот раз), а также любимый «Winchester Model 1912 (1934)», выбрался – по узкому извилистому лазу – на земную поверхность.

Так было задумано заранее, мол: – «Предосторожность – в серьёзных и знаковых делах – никогда не бывает излишней. Предположим, подлетают инопланетяне к своей «базе отдыха». Глядь, а рядышком с «зоной» отирается подозрительный (пусть и допотопный), летательный аппарат. Непорядок, однако. Может, спалить его на всякий пожарный случай, применив высокотехнологичные лазерные лучи? В полном соответствии со строгими типовыми инопланетными инструкциями? Извините, но такой пиковый вариант меня совершенно не устраивает. Пусть уж верный ««Bidulm» содержится в надёжном и тайном укрытии. Бережёного, как известно, Бог бережёт…».

Погода стояла отменно-идеальная – солнечная, безветренная, без малейших следов коварной туманной дымки. Дело уверенно продвигалось к полудню, поэтому окружающий воздух прогрелся до плюс двенадцати-тринадцати градусов.

– Теплынь и благодать. Самый разгар островного лета, как-никак, – бдительно оглядываясь по сторонам, негромко пробормотал Тим. – Ага, парочка взрослых белых медведей трётся около устья небольшой, но бойкой речки. Скорее всего, терпеливо ждут начала нереста лососей, который в этом году слегка задержался…. Северные олешки – в противоположной от медведей стороне – беззаботно и вальяжно прогуливаются по зелёненькой тундре. На дальних прибрежных скалах расположился птичий базар – шумный, беспокойный и отчаянный. Следовательно, вокруг всё нормально. С точки зрения инспектора по охране дикой природы, я имею в виду…

За пятьдесят пять минут, старательно обходя сонных и равнодушных северных оленей, он добрался до нужного водораздела, с которого открывался прекрасный вид на искомую Синюю долину.

– Визуально здесь – с момента моего майского визита – ничего не изменилось, – произведя беглый осмотр местности, резюмировал Тим. – Разве что снег на вершинах чёрных островерхих скал, между которыми данная долина и зажата, слегка подтаял…. А с севера по-прежнему тянет чем-то чужеродным и опасным. Неуютная такая аура: посторонняя, мутно-мрачная, с ярко-выраженными ледяными нотками…

Освободившись от рюкзака и винчестера, он уселся на уже знакомый полукруглый валун и приступил к стимулирующим процедурам: максимально прогнул спину в пояснице, расправил плечи, вскинул голову вверх, крепко зажмурил глаза и, мысленно произнося набор звучных и гортанных фраз на неизвестном языке, от души помассировал безымянными пальцами рук нужные контактные точки на коленных чашечках.

Хитрая «грушная» процедура, как и ожидалось, сработала безотказно: вдоль позвоночника шустро побежали приятные тёплые мурашки, время, наоборот, потекло медленно и плавно, по всему организму разлилась живительная бодрость, а соответствующая часть головного мозга наполнилась оптимистичной уверенностью в собственных силах…

– Какая ещё, в одно известное место, мрачно-ледяная аура? – поднявшись с полукруглого валуна, презрительно усмехнулся Тим. – Да и с севера никакой реальной опасностью больше не веет. Ни малейшей. Сплошная тишь-гладь, да Божья благодать…

Неожиданно зазвучала мелодичная трель – главной музыкальной темой из знаменитого кинофильма «Зорро» с незабвенным Ален Делоном в главной роли.

– Здесь старший инспектор Белофф, – поднеся к уху тёмно-зелёный брусок мобильного телефона, известил Тим. – Слушаю.

– Приветствую тебя, отважный и романтичный старший инспектор, – промурлыкала трубка до боли знакомым женским голосом. – Надеюсь, узнал?

– Здравствуй, Милена, – он старался говорить равнодушно, размеренно и спокойно, ощущая при этом, как глупое сердце пустилось в восторженно-бешенный пляс. – Чем обязан?

– Очень хочу, Тимофей, встретиться с тобой. Очень-очень-очень. Встретиться и поговорить.

– О чём – поговорить?

– Обо всём, – многозначительно вздохнула Милена. – О жизни, например. О её превратностях, странностях и неожиданных сюрпризах. О любви, в конце-то концом…. Не уж-то опасаешься? Ты же, вроде, никогда не был трусом…. Или я ошибаюсь?

– Хорошо, давай повстречаемся и поболтаем, – помолчав с минуту, согласился Тим. – Только когда и где? Я, извини, на службе. Отпуск будет только через полгода.

– Двадцать четвёртого июня я буду в Ню-Олесунне. Прилечу на вертолёте из Лонгьира, к шестнадцати ноль-ноль. В девятнадцать ноль-ноль улечу обратно, в Лонгьир. В двадцать один пятнадцать – рейс до Осло. Извини, но со временем – труба полная.

– Хорошо, я буду. Впрочем…

– Что такое?

– Буду, если получится. По погодным условиям. По душевным.

– Хорошо, я поняла, – женский голос в мобильнике стал медово-приторным. – Насильно мил не будешь. Диалектика, как ты любишь говорить…. Кстати, мы с профессором Гринбергом поменялись местами. В качестве смелого научного эксперимента и для пользы общего дела. Теперь я отвечаю за разработку «капсульного» метода, а он – «лазерно-лучевого». Интригует? То-то же…. До скорой встречи? Целую и жду…

– Неожиданный, надо признать, жизненный поворот, – отправляя телефон во внутренний карман штормовки, неуверенным голосом прокомментировал Тим. – Хрень полная, навороченная и законченная. Из знаменитой серии: – «Не было печали у гусара, а природа капала дождём. Свечка одиноко догорала – грустным и тоскливым сентябрём. Постоялый двор, забытый Богом. Чу, хмельная песня ямщика. Рядом вьётся – мокрая дорога. И дорога эта – не легка. Тихий скрип, остановились кони. Скрип дверной, и в зал вошла – Она. Сердце убежало, не догонишь. Всё вокруг – лишь карие глаза. Всё вокруг – лишь милая улыбка. Нежное, прекрасное лицо. А на пальчике – таинственно и зыбко – тлеет обручальное кольцо. Лишь война теперь поправит случай. Может, её мужа – там – убьют? А иначе – удавиться лучше. Лучше застрелиться – прямо тут. Свечка – одиноко – догорала. А природа – капала дождём. Не было печали у гусара – грустным и тоскливым сентябрём…».

Он уже было взялся за широкие лямки рюкзака, но тут же выпрямился и саркастично усмехнулся:

– Ох, уж, эта Милена Пандева. Прямо-таки врасплох застала, дрянь симпатичная и развратная. Всё вылетело из головы. Чуть, поддавшись глупым эмоциям, о ключевой детали не позабыл…

Тим вновь извлёк мобильник из кармана и набрал нужный номер.

– Вау! – заразительно и сладко зевнули в трубке. – Это ты, Мэри? Разбудила…. Опять масло потекло из-под третьего сальника?

– Это я, Брут.

– Брут? – не наигранно удивилась Илзе. – А говорил, что мой телефонный номер тебе не нужен. Мол, никогда и ни при каких условиях…. Выходит, обманывал?

– Мне, соратница, понадобилась твоя помощь, – хмурым голосом сообщил Тим. – Не до сантиментов и условностей. Дело серьёзное…. Так как, поможешь?

– Железобетон. Излагай.

– Двадцать второго июня, в районе девяти часов утра, отправь на норвежца Альвисса Олсена электронное письмо следующего содержания: – «Привет от Брута. Затихарись, морда, и никаких резких телодвижений не предпринимай….». А к письму, понятное дело, приложи файл с откровениями польского портного. Ну, с теми самыми, про сувенирно-подарочные шмотки, пошитые из шкур незаконно-застреленных белых медвежат…. Сделаешь?

– Конечно, не вопрос…. А где ты сейчас находишься?

– На севере. В глуши.

– И там нет Интернета? – уточнила Илзе.

– Нет. А через несколько минут и телефонная связь пропадёт, – признался Тим. – По крайней мере, до двадцать четвёртого числа…. Кстати, а что это за третий сальник, из-под которого течёт масло?

– Да, ерунда. Не бери лишнего в голову, – девичий голос был показушно-беззаботен. – Купили тут с Мэри старенькую железную колымагу, а у неё двигатель, как назло, барахлит. Да и с гидравликой не всё в порядке. Сегодня до пяти утра, вооружившись гаечными ключами, занимались комплексными ремонтными работами. Извазюкались все, как самые натуральные поросята. Устали…. Ну, у тебя всё? Извини, деловой партнёр, но спать очень хочется. До встречи…

Забросив за плечи тяжеленный рюкзак, и подхватив винчестер, он отправился дальше.

Шагал и, сам не осознавая того, тихонько напевал:

 
Всё в этом Мире – немножко курьёзно.
Яркая, яркая в небе – звезда.
Капает, капает – но, осторожно
С неба – святая вода.
 
 
Капает, капает – но, осторожно
С неба – святая вода.
 
 
Может, привал?
Да пока ещё рано.
Капает с неба – вода.
Сердце, оно – словно рваная рана.
Видно, уже навсегда.
 
 
Сердце, оно – словно рваная рана.
Видно, уже навсегда.
 
 
Она целовалась – с ним.
Многие видели.
Только – печали – во мгле.
Чем же, лошадка, её мы обидели?
Закат – улыбается мне…
 
 
Чем же, лошадка, её мы обидели?
Закат – улыбается мне…
 
 
Едем, лошадка, кататься по Свету.
Грустный наездник – в седле.
Сигарный окурок – зажат меж зубами,
Полночь – в замёрзшей Душе…
 
 
Сигарный окурок – зажат меж зубами,
Полночь – в замёрзшей Душе…
 
 
Кактусы, кактусы.
О, мои кактусы….
Текила – бушует в крови.
Может, лошадка, немного поплачем?
Ветер – в ночи – шелестит.
 
 
Может, лошадка, немного поплачем?
Ветер – в ночи – шелестит…
 

Упруго и размеренно шагая по Синей долине, Тим пересёк весь мыс Верпегенхукен и вышел к его северной оконечности, где и располагался странный красно-малиновый домик с идеально-круглой «посадочной площадкой».

Впрочем, посещение коттеджа и его окрестностей пока не планировалось. В настоящий момент Тима интересовали лишь карстовые пещеры, находившиеся поблизости.

Он выбрал вторую с краю – относительно тёмно-малинового строения, до которого было порядка трёхсот двадцати метров.

– Идеальная наблюдательная площадка, – решил Тим. – Если, конечно, задействовать при этом качественный бинокль…

Он зажёг туристический факел, вошёл внутрь пещеры и произвёл тщательный осмотр потенциального убежища.

Увиденное произвело самое благоприятное и положительное впечатление.

– Симпатичное, просторное и уютное помещение, – подытожил Тим. – Прямо-таки номер-люкс в комфортабельном санатории. И удобных гипсовых полок-полочек – сколько хочешь…

Подытожил и, не теряя времени, занялся обустройством.

Обустройством – чего?

Места, где вскоре предстояло – много-много часов подряд – провести в засаде.

Первым делом, он закрепил в трещинах стен подземной ниши древки двух ярко-горевших факелов, после чего затащил в пещеру рюкзак и принялся его распаковывать: продовольствие, канистра с кипячёной водой, примус и газовые баллончики к нему были помещены на одну гипсовую полку, оружие и боеприпасы – на другую, тёплые вещи и спальный мешок – на третью, прочие бытовые мелочи – на четвёртую. Предусмотрительность и аккуратность на серьёзной охоте – краеугольные камни предстоящего успеха, как ни крути…

Потом Тим – в несколько приёмов – принёс-доставил в пещеру нужное количество плоских гипсовых обломков, валявшихся рядом с карстовыми выемками, и принялся – с помощью специального клея, находясь внутри, – тщательно и планомерно закладывать вход в своё убежище.

Таков был план: провести двадцатое и двадцать первое числа в надёжном укрытии, причём, включая и ночь с двадцать первого июня на двадцать второе. Логика при принятии этого нестандартного решения была элементарной, мол: – «А вдруг, перед прибытием основных визитёров инопланетяне захотят произвести разведку-зачистку местности? Пошлют, к примеру, какой-нибудь хитрющий зонд, который и ликвидирует все здешние подозрительные объекты. Включая, понятное дело, и нежелательные живые организмы. Как говорится, лучше перебдеть, чем попасть впросак…».

На выкладку ровной и прочной гипсовой стены ушло несколько часов. Наступил поздний вечер, но вокруг, благодаря разгару северных «белых» ночей, было светло, как днём.

Он полностью отгородился от внешнего Мира, после чего аккуратно вытащил из стены два прямоугольных гипсовых обломка, которые уложил в кладку без клея, и – через образовавшуюся «смотровую щель» – взглянул на окрестности. Обзор был великолепным: морские зеленоватые дали (все в отсветах-всполохах низкого ночного солнышка), загадочное красно-малиновое строение, тёмно-серая «посадочная площадка».

– Что же, будем неустанно бдить и наблюдать, – прокомментировал Тим. – А также ждать, надеяться и верить, что долгожданная встреча, всё же, состоится…

Время ползло ленивой, сонной и безысходно-равнодушной черепахой. Ночь. Утро. Наблюдения за округой. Философские раздумья. День. Наблюдения. Тишина. Обед, приготовленный на скорую руку. Наблюдения. Вечер. Краткий сон. Лёгкий ужин. Ночь. Наблюдения. Философские размышления. Тишина. Рассвет. Наблюдения. Тишина…

Он – за время, проведённое в гипсовой нише, – даже ни одной сигареты не выкурил, мол: – «А вдруг, у этих инопланетян очень чуткие носы, на дух не переносящие табачного дыма? Побрезгуют ещё, не дай Бог, да и уберутся восвояси, отказавшись от общения…».