Текст книги "Атаман А. И. Дутов"

11 ноября 1918 г. завершилась Первая мировая война – самая кровопролитная и жестокая из всех, что велись до тех пор. И хотя России не было в числе стран-победительниц, победоносное завершение войны бывшими союзницами для участников Белого движения, безусловно, было событием огромного значения. Белые имели все основания считать себя победившими, ведь они сохранили верность союзническому долгу и, похоже, искренне верили, что теперь, когда война на Западе завершена, высвободились целые армии, бывшие союзники не бросят русских антибольшевиков на произвол судьбы. Заверения союзников и слухи создавали твердую почву для таких иллюзий. Неизвестно откуда в оренбургских газетах появились сведения о движении к Перми 50-тысячной армии союзников под командованием генерала Пуля, большие надежды возлагались и на помощь англичан из Туркестана¹¹⁸⁸. В тот же период в Оренбурге было широко распубликовано обращение генерала Пуля к русскому народу и к оренбургским казакам с просьбой о помощи союзникам в их совместной с русскими борьбе против красных и заверениями в поддержке антибольшевистских сил со своей стороны¹¹⁸⁹.

Дутов не обошел вниманием окончание войны и выступил со специальным обращением к населению: «Никогда еще мир не был свидетелем такого конца войны. Полная капитуляция миллионных армий и подчинение всем требованиям победителей есть первый случай из мировых войн… Что же мы видим в России. Может ли она радоваться с е й ч а с (разрядка документа. – А. Г.). Где то величие нашей родины, заставляющее весь мир прислушиваться к голосу русских? Где наша непобедимая ранее армия? Где те солдаты, которые покрыли себя неувядаемой славой… Где тот патриотизм, который в дни тяжелых испытаний спасал Русь… И теперь, в начале 20-го века, Россия вновь переживает тяжелые дни. Ее столица Москва и священный Кремль вновь заняты врагом. Наступил час, когда каждый русский гражданин должен вспомнить свое историческое прошлое и вспомнить святые имена Минина, Кутузова и в их деяниях видеть для себя достойные подражания примеры… К победе, к самопожертвованию зовет вас, русские люди, история вашей страны». Дутов хотел, чтобы Россия присутствовала на мирном конгрессе, «ибо право голоса может быть дано только тому, кто понимает государственность и кто боролся за благо своей родины…»¹¹⁹⁰.

12 ноября опубликован еще один приказ Дутова, имевший пропагандистский характер. В этом документе атаман призывал к объединению антибольшевистских сил и к помощи в первую очередь соседям-уральцам – «нашим братьям по крови и духу»¹¹⁹¹.

Не имея возможности победить противника на фронте, Дутов обращается к командному составу РККА с призывом переходить на сторону белых. В опубликованном в газетах в ноябре 1918 г. обращении к офицерам, служащим в рядах красных, Дутов изложил свои взгляды по главнейшим политическим и военным вопросам, а кроме того, проявил незаурядные литературные способности и талант агитатора: «Я, атаман Дутов, стою во главе одной из армий, действующих против большевиков и их союзников австро-германцев. Обращаюсь к вам, офицеры русской армии. Неужели вы, доблестные офицеры, забыли честь и достоинство нашей Великой России? Неужели вы, офицеры Генерального штаба, можете служить в армии, разлагающей русский народ и губящей родину? Неужели вы не видите всего ужаса, который всюду оставляют после себя красные полки? Голод, холод и осиротевшие семьи расстрелянных и замученных вашими подчиненными должны же тронуть ваши сердца! Мы, офицеры честной русской армии, совместно с союзниками ведем борьбу за восстановление чести России, и вы не можете по долгу совести вести борьбу с нами. Силы наши растут. Пройдет время, и правда восторжествует. Куда пойдете вы? Везде за вами будет идти имя изменника Родины. Остановитесь, еще не поздно! Вы можете стать прежними сынами России. В ваших руках много есть способов помочь нам в борьбе с большевиками. Я от имени русского народа, как член Всероссийского Учредительного Собрания, зову вас на подвиг, на подвиг честный, на благо Родины. Атаман Дутов»¹¹⁹². В этот же период атаман пишет свою знаменитую поэму «Набат», которая затем была опубликована во многих газетах, а в 1919 г. с незначительными изменениями даже выпущена в виде листовки¹¹⁹³.

Интересна оценка Дутовым текущего стратегического положения на левом фланге Восточного фронта, изложенная им в письме к уральскому казаку, генерал-майору Б.И. Хорошхину от 15 ноября 1918 г. Дутов писал о поддержке оружием и боеприпасами, оказанной им уральцам, отмечал, что «положение Уральска очень серьезно, но настроение казаков прекрасное. Я послал помощь, какую мог. Послал 13-й Оренбургский казачий полк и Восточный партизанский отряд, всего 1020 человек. Четыре дня тому назад послан 11 Бузулукский полк при большом числе офицеров. Положение и нашего войска тоже серьезное. Фронт Актюбинский и Бузулукский очень активны. На Бузулукском фронте против меня около десяти тысяч. На Актюбинском такая же цифра. Сейчас обрушиваюсь на Актюбинский с тем, чтобы освободить часть войск и помочь Бузулукскому. Прошу вас всемерно настаивать на посылке нам патронов, оружия и, если возможно, сапог. О деньгах я не говорю, ибо они нужны ежеминутно и в огромном количестве. Бюджет моей армии требует ежедневного расхода в 5 миллионов рубл[ей]. Мне же знаков, вот уже год, не присылают. Недавно открыли кредит на 20 миллионов, и этот кредит в течение недели израсходован. Так как казачество борется беззаветно, не требуя ни похвал, ни вознаграждения, то это обстоятельство надо учесть и всемерно о нем напоминать. Мы Брестского мира не заключали и союзникам помогали, как умели и чем могли, а посему сейчас своевременно об этом поставить союзников в известность и при будущем государственном строительстве сохранить за казачьими войсками все их льготы и права на землю и недра, воды и леса. Думаю, что выйдем с честью из тяжелого положения и в наши стольные города не пустим большевиков»¹¹⁹⁴. Из этого письма становятся понятными представления Дутова о послевоенном устройстве России и непосредственно казачьих войск.

Приход к власти адмирала Колчака

18 ноября 1918 г. в результате переворота в Омске к власти пришел адмирал А.В. Колчак, ставший Верховным Правителем и Верховным главнокомандующим всеми сухопутными и морскими вооруженными силами России. Это событие является одним из ключевых в истории Белого движения. По некоторым данным, в качестве возможных претендентов на пост Верховного Правителя накануне переворота его организаторами рассматривались кандидатуры Дутова, Генерального штаба генерал-лейтенанта В.Г. Болдырева и Войскового атамана Забайкальского казачьего войска полковника Г.М. Семенова. За кандидатуру Дутова выступал Войсковой атаман Сибирского казачьего войска генерал-майор П.П. Иванов-Ринов¹¹⁹⁵.

Реакция политических и военных деятелей востока России на омские события была далеко не однозначной. Психологически фронт к появлению диктатора был готов – слухи о готовящейся диктатуре муссировались еще с лета 1918 г.¹¹⁹⁶ Одним из первых военных и политических лидеров востока России 20 ноября 1918 г. официально (Указ Войскового правительства Оренбургского казачьего войска № 1312¹¹⁹⁷) признал верховную власть Колчака и вошел в его оперативное подчинение атаман Дутов, что во многом повлияло на выбор остальных лидеров (неофициальное подчинение Дутова Колчаку, вполне возможно, произошло уже 19 ноября или даже 18-го, поскольку 19–20 ноября датирован телефонный разговор Дутова с Колчаком, в котором атаман уже говорит об исполнении приказов Колчака). Как вспоминал Г.К. Гинс, «претендовать на звание Верховного Правителя он (Дутов. – А. Г.) не собирался. Это связало бы его, как человека, любящего, прежде всего, независимость атамана. Он сразу признал адмирала, но от имени войск Оренбургского и Уральского он сделал запрос адмиралу по поводу отношения его к Учредительному Собранию, так как войска якобы волновались ввиду конфликта между адмиралом и Учредительным Собранием»¹¹⁹⁸.

Были и недовольные переворотом. 23 ноября 1918 г. Войсковой атаман Забайкальского казачьего войска полковник Г.М. Семенов направил премьер-министру П.В. Вологодскому, Верховному уполномоченному Директории на Дальнем Востоке генерал-лейтенанту Д.Л. Хорвату и атаману Дутову следующую телеграмму: «Историческая роль и заслуги перед Родиной особого Маньчжурского отряда, напрягавшего в течение восьми месяцев все свои силы в неравной борьбе с общим врагом Родины, стянутым для борьбы с отрядом [со] всей большевистской Сибири, – неоспорима. Адмирал Колчак, находясь в то время на Дальнем Востоке, всячески старался противодействовать успеху этого отряда, и благодаря ему отряд остался без обмундирования и припасов, имевшихся тогда в распоряжении адмирала Колчака, посему признать адмирала Колчак [как] Верховного Правителя Государства не могу. На столь ответственный перед Родиной пост я как Командующий Дальневосточными войсками и выставляю кандидатами Генерала Деникина, Хорвата и Дутова, каждая из этих кандидатур мною приемлема. № 0136/а Походный Атаман Дальневосточных Казачьих Войск и Командующий Корпусами Приамурским и Отдельным Восточным Казачьим полковник Семенов»¹¹⁹⁹. Оренбургское правительство и командование выступили резко против любых проявлений оппозиционности новой власти, отметив, что «некоторые организации, утратившие свои права с момента образования Всероссийского Правительства, пытаются воспользоваться происшедшими переменами в составе Всероссийского Правительства для внесения новой смуты в ряды войск и среди граждан, начавших свою творческую работу и объединившихся вокруг единой власти, находящейся в городе Омске»¹²⁰⁰.

24 ноября Генерального штаба полковник Д.А. Лебедев, назначенный незадолго до этого начальником штаба Ставки Верховного главнокомандующего, телеграфировал Семенову: «Протестуя против Верховного Правителя, Вы заявляете себя лицом более компетентным политических вопросов, чем генерал Деникин, Хорват и Дутов, и идете против них и всех военных и гражданских государственно настроенных кругов, а раз против них, значит, вместе с их врагами, то есть ясно с кем. Пока не теряем надежды, что Государственный разум возьмет у Вас верх над личным чувством»¹²⁰¹. Выдвижение кандидатуры Дутова было инициативой самого Семенова, Дутов об этом не знал, однако такая инициатива его в какой-то степени компрометировала перед верховной властью, тем более что он и не претендовал на нее, вероятно боясь ответственности и не считая себя для этого достаточно способным.

1 декабря Дутов направил Семенову – одному из своих бывших воспитанников – письмо, в котором призвал признать Колчака. Он писал: «Телеграмма ваша о непризнании Колчака Верховным Правителем мною получена. В той же телеграмме вами признается этот образ правления и его состав, кроме адмирала Колчака, и указываются лишь персональные несогласия. Вы признаете на этот пост достойными Деникина, Хорвата и меня. Хорват признал власть Колчака, о чем я извещен так же, как и вы. Полковник Лебедев от имени Деникина признал власть Колчака. Таким образом, Деникин и Хорват отказались от этой высокой, но тяжелой обязанности. Я и войско признали власть адмирала Колчака тотчас же по получении об этом известия, и тем самым исключается возможность о моей кандидатуре. Следовательно, адмирал Колчак должен быть признан и вами, ибо другого выхода нет. Я, старый боец за родину и казачество¹²⁰², прошу вас учесть всю пагубность вашей позиции, грозящей гибелью родине и всему казачеству. Сейчас вы задерживаете грузы военные и телеграммы, посланные в адрес Колчака. Вы совершаете преступление перед всей родиной и, в частности, перед казачеством. За время борьбы я много раз получал обидные отказы в своих законных просьбах, и вот уже второй год войско дерется за родину и казачество, не получая ни от кого ни копейки денег и обмундировываясь своими средствами, помня лишь одну цель – спасение родины, и всегда признавало единую всероссийскую власть без всяких ультиматумов, хотя бы в ущерб благосостоянию войска. Мы, разоренные и имеющие много сожженных дотла станиц, продолжаем борьбу, и в рядах наших сыны, отцы и деды служат вместе. Мы, изнемогая в борьбе, с единственной надеждой взирали на Сибирь и Владивосток, откуда ожидали патроны и другие материалы, и вдруг узнаем, что вы, наш брат, казак, задержали их, несмотря на то что они адресованы нам же, казакам, борцам за родину. Теперь я должен добывать патроны только с боем, ценою жизни своих станичников, и кровь их будет на вас, брат атаман. Неужели вы допустите, чтобы славное имя атамана Семенова в наших степях произносилось с проклятием? Не может этого быть! Я верю в вашу казачью душу и надеюсь, что моя телеграмма рассеет ваши сомнения и вы признаете адмирала Колчака Верховным Правителем Великой России»¹²⁰³.

Для усиления эффекта Семенову было направлено, скорее всего по поручению Дутова, послание представителя Оренбургского казачьего войска в Омске полковника Н.С. Анисимова, в котором говорилось: «Игра во власть – гибель нашему делу… Атаман Дутов никогда не делал и не может делать личной политики, и в этом его сила и значение»¹²⁰⁴. Вмешательство Дутова и его отказ от претензий на верховную власть предотвратили возможный вооруженный конфликт внутри белого лагеря. Позиция Дутова в отношении конфликта Семенова с Колчаком в дальнейшем нашла свое отражение в «деле» полковника В.Г. Рудакова, однако об этом ниже.

Вместе с тем по сути своей пассивный протест Семенова был не столь опасен для Колчака в сравнении с реальными попытками свержения Верховного Правителя, предпринятыми деятелями партии социалистов-революционеров (ПСР). Отмечу, что партийность, привнесенная в Россию в конце XIX – начале ХХ в., сыграла в последующих событиях русской истории весьма неблаговидную роль. Деятели эсеровской партии, пришедшие к власти в России в 1917 г., в значительной степени ответственны за трагические для нашей страны события того года, анархию и последовавший в результате ее захват власти большевиками. При этом нельзя не отметить, что летом – осенью 1918 г. эсеры играли видную роль в антибольшевистском движении на востоке России, впрочем, есть основания полагать, что деятельность эсеров на Волге по целому ряду причин (в частности, вмешательство партийных деятелей в сугубо военные вопросы, назначения в армии по принципу лояльности социалистическим идеям, борьба со своими политическими противниками в антибольшевистском лагере, отказ от сотрудничества с представителями правого лагеря) принесла больше вреда антибольшевистскому сопротивлению, чем пользы.

Каковы были цели эсеров в борьбе с Колчаком? Прежде всего, они стремились любым путем вернуть себе власть в России, утраченную после падения Временного Всероссийского правительства (Директории). Являясь победителями на выборах во Всероссийское Учредительное собрание, они считали только себя вправе встать у руля государственной машины в этот непростой момент. Как писал член ЦК ПСР В.Г. Архангельский, «партия, собравшая большинство голосов при выборах в Учредительное Собрание, обязана была выступить на его защиту против посягательств представителей меньшинства на ясно выраженную волю народа»¹²⁰⁵. Однако опыт нахождения эсеров у власти в 1917 г. и летом – осенью 1918 г. отчетливо продемонстрировал полную несостоятельность их политического курса, ведшего к гибели страны. Генерал В.Г. Болдырев отмечал, что «самарское правительство было весьма тесно связано с только что утратившей власть эсеровской партией, с которой у многих еще слишком свежи были счеты. Керенщина была еще слишком памятна даже при нависшей угрозе со стороны Советов»¹²⁰⁶. Во многом по этой причине противники эсеров – сторонники правого курса – считали «состав «черновского» Учредительного Собрания, избранного в ненормальных условиях и состоявшего почти наполовину из большевиков и левых социалистов-революционеров, не правомочным…» и выступали за созыв нового Учредительного собрания после свержения власти большевиков¹²⁰⁷.

Еще до омского переворота эсеры «готовились к неминуемой атаке справа»¹²⁰⁸. В военно-политическом отношении эта подготовка сводилась к агитации и формированию батальонов имени Учредительного собрания, в которых офицерские должности предоставлялись только эсерам¹²⁰⁹, и русско-чешских полков. Ко времени переворота 18 ноября эсеры имели три центра своего политического влияния на востоке России: Директорию (Омск), заметно полевевший съезд членов Учредительного собрания (Екатеринбург)¹²¹⁰ и Совет управляющих ведомствами Комуча (Уфа)¹²¹¹.

Здесь уместно процитировать высказывание находившегося в 1918–1919 гг. на востоке России британского полковника Д. Уорда – командира 23-го Мидлсекского батальона: «…Уфимская Директория вела свою власть от умеренной партии социалистов-революционеров и состояла из «интеллигенции» – республиканцев, визионеров, непрактичных людей… Эти люди обвиняли казаков за их безотчетную лояльность, а офицеров армии за все преступления, в которых виноваты цари, и в худшие дни Второй Революции они травили их, подобно крысам, в подвалах и на улицах. Офицеры и казаки в свою очередь проклинали Керенского и социалистов-революционеров за расстройство старой армии, за то, что именно они развели в стране анархию и большевизм. Не может быть никаких сомнений, к кому надлежит отнести порицание»¹²¹².

Думаю, не стоит сомневаться в том, что в случае победы белых Колчак действительно созвал бы Учредительное собрание. Об этом он сам совершенно искренне, на мой взгляд, писал 28 июля 1919 г. в частном письме генерал-лейтенанту А.Н. Пепеляеву: «Не мне, принявшему перед Сенатом присягу в передаче этому Собранию всей полноты власти и обязавшемуся в его немедленном созыве, как только будет уничтожен большевизм, говорить о целесообразности этого…»¹²¹³ При этом Колчак был резко против предложения Пепеляева о немедленном созыве Учредительного собрания в ходе войны, полагая, что «это будет победа эсеровщины, того разлагающего фактора государственности, который в лице Керенского и К^о естественно довел страну до большевизма. На это я никогда не пойду»¹²¹⁴. Аналогичные соображения были высказаны им в ответ на ноту Верховного совета Антанты от 26 мая 1919 г.¹²¹⁵

Не смирившись с потерей власти после переворота в Омске 18 ноября 1918 г., социалисты предприняли ряд безуспешных попыток реванша. Одной из наиболее опасных для Белого движения можно назвать попытку захвата власти в результате заговора против Войскового атамана Оренбургского казачьего войска и командующего войсками Юго-Западной армии генерал-лейтенанта А.И. Дутова в Оренбурге. Об этой и других попытках вооруженного реванша эсеров в союзе с лидерами национальных окраин и пойдет речь.

Почти за месяц до переворота, 22 октября 1918 г., ЦК ПСР выпустил обращение ко всем партийным организациям. Его составил лидер партии В.М. Чернов, призвавший соратников по партии быть готовыми к отражению ударов контрреволюции¹²¹⁶. Это обращение, безусловно, принесло большой вред эсерам. В то же время Чернов сумел в чем-то предвосхитить грядущие события. Уже 5 ноября в разговоре по прямому проводу между Уфой (М.А. Веденяпин (Штегеман) и С.Ф. Знаменский) и Омском (В.М. Зензинов) Веденяпин сообщал Зензинову: «Мне очень хотелось бы Вас хоть немного познакомить с положением после падения Самары¹²¹⁷. Развал в армии произошел полный, ее почти нет, она рассыпалась. Это заставило Центральный Комитет призвать всех членов партии под ружье (здесь и далее подчеркнуто в документе. – А. Г.), и тут мы это осуществили и вместе с чешским командованием вопреки приказам Болдырева создали добровольческие части, которые держат фронт, в наших частях с офицерства берется подписка не носить погон и кокард, только при таких мерах приходится что-либо делать. Нами предприняты шаги совместно с чехами к широкому формированию добровольцев. Несколько дней назад мы отправили все части на фронт, дав им задачу взять Самару. Здесь создался известный подъем, и наши товарищи выполнят это задание, если Вы не произведете тут перемен, которые разрушат все. В партии определенное настроение отойти в сторону от борьбы, полное недоверие к Временному правительству¹²¹⁸, как только связали свою судьбу с Сибирским правительством…»¹²¹⁹ Таким образом, деятели ПСР имели основания всерьез опасаться за свое будущее еще до переворота в Омске.

В этот же период эсеры предприняли ряд шагов по укреплению своего положения. Прежде всего, активно велись переговоры с военными, о чем будет сказано ниже. Кроме того, была предпринята попытка поставить под свой контроль местные власти. В частности, еще до прихода Колчака к власти, в десятых числах ноября, оренбургским губернским уполномоченным Комуча (как ни парадоксально, эти лица еще продолжали выполнять свои функции вплоть до распоряжения Колчака об их отчислении 26 ноября 1918 г.¹²²⁰) была получена телеграмма из Уфы с возмущением против того, что некоторые учреждения получают распоряжения из Омска, минуя Совет управляющих ведомствами Комуча. Уфимские политики требовали руководствоваться их распоряжениями, а не омскими. Дутов писал в Омск, что «означенным распоряжением предложено руководствоваться всем правительственным учреждениям, находящимся на территории Оренбурга и губернии. Ввиду того что до образования Всероссийского съезда¹²²¹ [территория] находилась в сфере влияния Самарского комуча, остальная территория подчинялась Сибирскому и Оренбургскому войсковому правительствам, [в] настоящее время [с] образованием центровласти подобное распоряжение Совета создает двойственность управления губернии. Благоволите разъяснить взаимоотношения и в интересах общегосударственных предоставить Губернскому уполномоченному Врем[енного Всероссийского] правительства по гражданской территории губернии право непосредственных сношений с центром»¹²²².

Вопросы военного планирования в партии социалистов-революционеров доверялись профессионалам. Функционировала специальная военная комиссия¹²²³, в состав которой входил член партии эсеров Генерального штаба подполковник Федор Евдокимович Махин – один из главных участников заговора в Оренбурге. В историографии полковник Ф.Е. Махин зачастую изображается как жертва политических преследований, что, по всей видимости, связано с труднодоступностью и недостаточным количеством источников для объективной оценки его деятельности.

На самом деле никакой жертвой Махин не был, а вполне осознанно участвовал в подготовке переворота, представляя среди заговорщиков оппозиционные атаману Дутову силы в армейской среде. Именно он являлся автором доклада о восстановлении Восточного фронта против германцев, будучи негласным консультантом Комуча¹²²⁴. Причем многие члены партии склонны были видеть в нем потенциального военного вождя. Даже после провала попытки реванша лидеры эсеров не скупились на похвалу в его адрес. Вероятно, столь велики были их надежды на военные и организаторские способности Махина. В частности, председатель Комуча В.К. Вольский в своем докладе на заседании IX Совета партии эсеров (июнь 1919 г.) заявил: «Только один был у нас, один, чей образ светлым лучом врезался в каждого, кто только с ним встречался. Знаток военного дела, подлинный военный вождь, организатор, глубоко понимавший душу народа и знавший ключ к его душе, полный личного бесстрашия и храбрости и глубочайшей преданности идее демократического восстановления России – таков был незабвенный Федор Евдокимович Махин… Если кто достоин был стать военным руководителем, главою военного дела революционной демократической трудовой республики, то это был Махин. Если кому и можно было вручить временную¹²²⁵ и политическую диктатуру, то это только Махину, славному и честному демократу эсеру, редкостно мощной личности. Несчастье Комитета, который в военном деле вынужден был полагаться на эсеров Лебедева, Фортунатова, затем Взорова¹²²⁶, не дало ему возможности поставить Махина в центр своего военного дела»¹²²⁷. Как писал С.Н. Николаев, «после падения Уфы, в начале июля, Комитет мог ввести в органы центрального управления генерального штаба подполковника Ф.Е. Махина, но допустил ошибку, назначив его на фронт…»¹²²⁸

18 октября 1918 г. Махин получил назначение на должность начальника 1-й Оренбургской казачьей пластунской дивизии с зачислением по Оренбургскому казачьему войску¹²²⁹. Находясь именно на этой должности, он принял участие в попытке социалистического реванша в Оренбурге. К тому же этот офицер пользовался доверием другого участника заговора – башкирского лидера А.-З. Валидова¹²³⁰. По его характеристике, Махин – «очень ценный человек и мой личный друг»¹²³¹.

В лице полковника Ф.Е. Махина ПСР имела своего верного сторонника, чего нельзя было сказать о других старших офицерах Народной армии, которые, как писал современник, «вели политику, для Комитета вредную, направляя свое внимание и усилия к укреплению Сибирского правительства, отвечавшего их привычкам и симпатиям»¹²³². Более того, некоторые офицеры «в прилегающих к Волге местностях… предпочитали идти на юг в добровольческую армию, несмотря на ее отдаленность, а не в народную, в надежность которой не верили, усматривая в общем курсе политики определенное партийное течение»¹²³³. И, как позднее писал управляющий ведомством внутренних дел Комуча П.Д. Климушкин: «…между Комучем и офицерством с самого же начала гражданского движения на Волге создалось взаимное непонимание, приведшее потом к полному расхождению»¹²³⁴. Не таков был Махин! Однако, и это признают практически все эсеровские мемуаристы, лидеры Комуча не оценили его по достоинству, когда у них на это было время, и не доверили ему, по крайней мере, пост начальника штаба Народной армии, на который Махин вполне мог рассчитывать¹²³⁵. Возможно, это произошло в связи с общим недоверием эсеров к военным. Уже осенью 1918 г. из штаба Махина сообщали: «Полковник Махин срочно выехал на фронт. Нам очень хотелось получить К¹²³⁶. Полковник Махин назначен Командующим Ташкентской группой… возможно… желал бы [быть?] хоть на вашем¹²³⁷ фронте. Не знаю, считает ли он более важным оставаться на своем месте… мне же кажется, что он имеет основания думать о том, что его забыли. Сам же он этого не высказывал, не теряем надежды снова с Вами увидеться, хотя в дебри забрались мы порядочно. На нашем фронте наступила зима. Противник активен. Возможно в ближайшем будущем серьезное столкновение; чувствуем себя оторванными; не имеем сведений о происходящем. Прошу сообщить об общем положении, о союзниках и ваших планах действий…»¹²³⁸ К сожалению, подобные переговоры, где часть сведений подразумевается или зашифрована, вызывают больше вопросов, чем дают ответов.

Омский переворот застал социалистов врасплох. Хотя сами члены Директории и подозревали о подготовке переворота задолго до омских событий, ежедневно опасаясь быть арестованными (Н.Д. Авксентьев)¹²³⁹, а «идея диктатуры носилась в воздухе»¹²⁴⁰. Тем не менее к серьезному военно-политическому противоборству с правым лагерем социалисты оказались неготовыми. Обстоятельства омского переворота к настоящему времени исследованы довольно подробно, поэтому остановлюсь на событиях, последовавших за ним.

Как уже говорилось, в ноябре 1918 г. на востоке России функционировало несколько эсеровских организаций. Одной из основных являлся функционировавший в Уфе Совет управляющих ведомствами Комуча (председатель и управляющий ведомством торговли и промышленности – В.Н. Филипповский, члены: М.А. Веденяпин (управляющий ведомствами иностранных дел, почты и телеграфов), П.Д. Климушкин (управляющий ведомствами внутренних дел, земледелия и государственной охраны), И.П. Нестеров (управляющий ведомствами путей сообщения, труда и юстиции), Ф.П. Рудко), ставший после Государственного совещания в Уфе, в результате которого на востоке России было образовано Временное Всероссийское правительство (Директория), организацией с весьма странными полномочиями (на самом деле Совет представлял собой в завуалированной форме бывшее правительство Комуча). Официально Совет считался органом областной власти на территории Комуча¹²⁴¹.

По сути, эсеры под другим названием сохранили прежде правительство Комуча. Как писал видный деятель ПСР С.Н. Николаев, отвечавший за ликвидацию учреждений Комуча, «у К[омите]та… не было прямых политических побуждений к полному отказу от своего политического бытия при условии существования других областных правительств»¹²⁴².

После падения Директории Совет взял на себя «всю полноту Верховной власти на территории Комитета Членов Всероссийского Учредительного Собрания»¹²⁴³ и направил телеграмму премьер-министру П.В. Вологодскому в Омск с требованием освободить арестованных членов Директории, арестовать участников переворота и объявить о восстановлении прав Директории. В противном случае члены Совета намеревались объявить Вологодского врагом народа и предложить всем областным правительствам выступить против Омска. Копии телеграммы были разосланы всем правительствам, на поддержку которых рассчитывали в Уфе – оренбургскому, уральскому, башкирскому, правительству Алаш-Орды, а также Чехословацкому национальному совету в Екатеринбурге и Главнокомандующему вооруженными силами Временного Всероссийского правительства Генерального штаба генерал-лейтенанту В.Г. Болдыреву, телеграмма была разослана, кроме того, в Лондон, Париж, Рим, Прагу, Вашингтон и Токио¹²⁴⁴. Тогда же было выпущено воззвание: «[В] Омске совершен Государственный переворот. Арестованы находящиеся в Омске Члены Всероссийского Правительства. Граждане. Ответ[ьте?] [на] Удар [по] Революции, и становитесь Все в ряды Русско-Чешских имени Учредительного Собрания Полков, отряда Фортунатова и добровольческих отрядов Народной Армии. Не медлите ни часа. В промедлении смерть демократии. А вместе с ней и смерть начавшей возрождаться Великой России. Все к оружию. Все за Учредительное собрание»¹²⁴⁵. Однако лидеры ПСР жестоко просчитались – несмотря на победу на выборах в Учредительное собрание, ни население, ни областные правительства, за исключением, пожалуй, лишь башкирского, их не поддержали. Некоторую помощь эсерам оказали также чехословаки. Кроме того, социалисты из состава уральского Войскового съезда направили Дутову ряд вопросов, в том числе оскорбительного характера – например, не подтасовывает ли он телеграммы уральцам, которые идут через Оренбург. Дутов сообщил, что отвечает на поставленные вопросы лишь из уважения к уральскому казачеству, порицая и презирая партийных¹²⁴⁶.