Текст книги "Тайны советской империи"

* * *

В мае 1919 года Фрунзе принял под свое командование Туркестанскую армию, одновременно, еще с марта, он являлся командующим Южной группой армий Восточного фронта. А с июля 1919-го возглавил Восточный фронт, став, таким образом, единственным не кадровым офицером – командующим фронтом в Красной армии. Под его началом фронт провел ряд успешных операций против армии генерала Колчака, за что Фрунзе получил свой первый орден Красного Знамени (в те годы это была высшая награда РСФСР). В августе 1919-го Михаил Васильевич принимает под свое начало Туркестанский фронт. И здесь ему сопутствует полководческая удача – Фрунзе разбил Южную белую армию, а затем очень жестоко подавил главные очаги сопротивления местного населения. Здесь, в Азии, очень ярко проявилась знаменитая доктрина Фрунзе – «советская власть устанавливается там, где ступает нога красноармейца». Хива и Бухара были хоть и зависимыми от Российской империи, но формально все-таки самостоятельными государственными образованиями. Но Фрунзе юридические тонкости не смущают – под его руководством народам Хивы и Бухары была оказана «помощь силой войск», то есть законные правительства были свергнуты и их место заняла советская власть.

С сентября 1920 года Михаил Васильевич командовал Южным фронтом, организовывал операцию по изгнанию врангелевских войск. Несмотря на то что Фрунзе снова блестяще справился с возложенной на него задачей, именно здесь он получил свой первый нагоняй от Ленина. Ильичу не понравилась «непомерная уступчивость условий», предложенных Фрунзе Врангелю, – уже упоминавшееся предложение беспрепятственно покинуть полуостров, приказ щадить попавших в плен белых офицеров и т. д. «Наверстывать упущенное» в Крым была направлена «карательная тройка» – Г. Л. Пятаков, Р. С. Землячка, Бела Кун. Фрунзе в бессмысленном терроре уже не участвовал, он был отправлен на Украину, где руководил операцией против своего недавнего союзника Нестора Махно и был назначен командующим Вооруженными силами Украины и Крыма, уполномоченным Реввоенсовета Республики.

Михаил Фрунзе не был профессиональным военным, однако вошел в историю как выдающийся военачальник. Интересно, что не изучал он и искусство дипломатии, однако именно ему в конце 1921 года было поручено ответственное и весьма деликатное дипломатическое поручение – наладить и укрепить отношения между Советской Россией и Турцией.

После оккупации Стамбула англичанами и разгона стамбульского парламента (16 марта 1920 года) лидер революционеров Мустафа Кемаль (позже принявший имя Ататюрк) созвал в Анкаре собственный парламент – Великое Национальное собрание Турции, первое заседание которого открылось 23 апреля 1920 года. Вскоре Мустафа Кемаль обратился с письмом к Ленину с просьбой о признании и о помощи. И то, и другое было получено. Советские республики поставили Турции около 40 тысяч винтовок, сотни пулеметов, более 50 орудий, другое военного снаряжения. В общей сложности, как полагают историки, правительству Мустафы Кемаля была оказана финансовая помощь на сумму не менее 10 миллионов рублей золотом.

Формально Фрунзе поехал в Анкару устанавливать дипломатические отношения от имени правительства Советской Украины. 20 декабря 1921 года он выступил перед Национальным собранием. Очевидно, что обе стороны были довольны переговорами. В своей телеграмме на имя председателя ВЦИК М. И. Калинина и председателя ВУЦИК Г. И. Петровского Мустафа Кемаль отмечал: «Тот факт, что правительство Украинской Республики в целях заключения с нами договора о дружбе и еще более яркого подтверждения политических, экономических и других связей, существующих между двумя народами, послало к нам господина Фрунзе, одного из самых крупных политических деятелей и главнокомандующего, а также одного из самых доблестных и геройских командиров Красной армии, и то, что это решение было сообщено нам… в то время, когда враги объявили всему миру о том, что наше окончательное поражение является делом недалекого будущего, вызывает особенно глубокое чувство благодарности у членов Национального собрания». А впоследствии в Стамбуле был установлен памятник, на котором по левую руку от Ататюрка стоит Михаил Фрунзе, герой национально-освободительной борьбы турецкого народа, а рядом с Фрунзе – Климент Ворошилов, который был там военным советником.

После поездки в Турцию Фрунзе вернулся в Украину, где с февраля 1922 года занимал пост заместителя председателя СНК УССР. К делам военным Михаил Васильевич вернулся в марте 1924 года, когда стал заместителем председателя Реввоенсовета СССР и наркома по военным и морским делам Льва Троцкого, с апреля того же года Фрунзе одновременно являлся начальником штаба Красной армии и начальником Военной академии. Считается, что именно Михаил Васильевич играл важнейшую роль в проведении военной реформы 1924–1925 годов в Красной армии, настаивал на введении принципов единоначалия. Впрочем, некоторые исследователи весьма сомнительно относятся к военно-теоретическим способностям Михаила Васильевича, ведь его теоретизирования всегда были связаны с идеологией, естественно, коммунистической. «Государство должно всем весом своего влияния в кратчайший срок покончить с теми остатками политической разъединенности, которые до сих пор наблюдаются в Красной армии. Люди с идеологией, враждебной идеям труда, должны быть оттуда изъяты, если не перекуются», – писал он в своей статье «Единая военная доктрина и Красная армия». То есть он, человек, в окружении которого было немало бывших офицеров царской армии, призывал к тому, чтобы они либо «окончательно перековались», либо…

Надо сказать, что знакомые Михаила Васильевича, в частности, И. К. Гамбург, с которым Фрунзе вместе сидел в тюрьме, отмечали, что он без энтузиазма отнесся к своему новому назначению. Фрунзе беспокоила предстоящая работа с Троцким, у них были серьезные разногласия по военным и политическим вопросам. К этому примешивались и личные трения – как считал Михаил Васильевич, Троцкий испытывал к нему неприязнь (очевидно, что это чувство было взаимным).

Еще в 1920 году, когда Фрунзе вернулся в Москву после проведения операции по установлению советской власти в Бухаре, прямо на столичном вокзале его поезд был оцеплен сотрудниками ВЧК. В вагонах, где находился Фрунзе и его помощники, начался обыск. Михаил Васильевич, крайне возмущенный подобным произволом, от Якова Петерса узнал, что обыск был проведен по заявлению Троцкого, который якобы утверждал, что Фрунзе везет с собой огромное количество награбленных в Хиве и Бухаре ценностей.

Во время обыска ничего предосудительного найдено не было. Фрунзе подал заявление в ЦК, в котором написал, что «он и его сотрудники чувствуют себя морально оскорбленными». Вопрос рассматривало Оргбюро ЦК, докладывали Дзержинский и Вячеслав Менжинский, тогда занимавший пост руководителя Особого отдела ВЧК. Дело, по сути, было замято.

Еще одна размолвка Фрунзе и Троцкого произошла в 1922 году. Михаил Васильевич считал, что победивший пролетариат должен создать свою, чисто пролетарскую науку, начисто отметающую «буржуазное военное наследие». Троцкий же (вполне справедливо) говорил о необходимости изучения военного опыта прошлого, а слова Фрунзе о «чисто пролетарской военной науке» называл чушью. Позднее Фрунзе, якобы после разговора с Лениным, признал, что был не прав в данном вопросе.

Так или иначе, но после смерти Ленина карьера Михаила Фрунзе стремительно пошла вверх. Чего не скажешь о Льве Давыдовиче Троцком – с начала 1925 года стало ясно, что он начинает постепенно проигрывать Сталину в борьбе за власть в партии и стране. Первым «звоночком» стал уход Троцкого с поста председателя Реввоенсовета и народного комиссара СССР по военным и морским делам. Его место и занял Фрунзе.

Чем же было назначение Михаила Васильевича в замы ко Льву Троцкому? Обычной «производственной необходимостью», либо же кто-то окончательно хотел столкнуть лбами двух недругов? Впрочем, некоторые историки в принципе оспаривают сам факт противостояния Троцкого и Фрунзе. В конце концов, через два дня после смерти Михаила Васильевича Троцкий говорил на траурном заседании в Кисловодске: «Михаила Васильевича Фрунзе не стало, ушел навсегда один из храбрейших, из лучших, из достойнейших, и завтра революционная пролетарская Москва будет хоронить почившего борца на Красной площади. Первое чувство было – туда, в Москву, где протекала работа Михаила Васильевича за последний период, чтобы отдать ему последнюю дань, в рядах его ближайших соратников и друзей. Но в субботу и в воскресенье поезда в Москву не было, а тот, что ушел сегодня, придет в Москву слишком поздно. Но все равно, товарищи, не одна Москва, а весь Советский Союз сегодня в трауре, склонив головы и знамена, отдает дань уважения и скорби памяти славного борца».

* * *

В 1906 году Фрунзе впервые пожаловался на болезненные ощущения в верхних отделах живота. Брат Михаила, по профессии врач, диагностировал у него язву двенадцатиперстной кишки. Не исключено, что примерно в то же время у Фрунзе появились и первые внутренние кровотечения. С тех пор его преследовали сильные боли. Естественно, что годы, проведенные в тюрьмах, только усугубили положение. После 1917 года, когда Фрунзе уже стал одним из руководителей страны, за его состоянием следили опытные врачи, однако походная жизнь гражданской войны также не прибавляла ему здоровья. Во время обострений он «выпадал» из активной деятельности, причем иногда такие периоды продолжались по несколько дней.

Очевидно, что к сорока годам состояние здоровья Михаила Фрунзе было далеко не идеальным. Но с другой стороны, даже неспециалисты знают, что язва двенадцатиперстной кишки – болезнь хоть и очень неприятная, однако отнюдь не смертельная, люди с таким диагнозом живут подолгу, иногда десятки лет без операций. Фрунзе, если не было обострений, очень много работал, вел активный образ жизни, любил охоту, обожал быструю езду на автомобиле, зачастую сажал шофера на заднее сиденье и сам управлял машиной (при этом, правда, неоднократно попадал в аварии; после одной из них он серьезно повредил руку и ногу).

Каково же было состояние здоровья Михаила Фрунзе осенью 1925 года, нуждался ли он в срочном хирургическом вмешательстве, и кто принимал решение об операции?

Бархатный сезон 1925 года Сталин, Фрунзе и Ворошилов проводили в Крыму. Михаил Васильевич, как обычно, был активен, ходил на охоту. Тем не менее, живот у него побаливал, после осмотра лечащий врач Петр Мандрыка в очередной раз диагностировал у него внутреннее кровотечение.

О том, что произошло дальше, историк и писатель, сын известного революционера и партийного деятеля Антон Антонов-Овсеенко пишет так: «Сталин вмешался внезапно. Он отправил Мандрыку в Москву и вызвал из столицы профессоров Розанова и Касаткина». Однако некоторые исследователи, не отрицая факта приезда в Крым В. Н. Розанова и А. М. Касаткина, утверждают, что Мандрыку никто из Крыма не отсылал.

Так или иначе, было решено, что Фрунзе должен лечь на операционный стол. Впрочем, кто бы ни принимал решение об операции, оно должно быть подтверждено врачебным консилиумом. По прибытии в Москву Фрунзе положили в Кремлевскую больницу. 8 октября 1925 года консилиум под председательством наркома здравоохранения Н. А. Семашко «рекомендовал хирургическое вмешательство в связи с обнаруженными признаками язвы желудка».

В те годы Кремлевская больница находилась в состоянии своего становления, незадолго до описываемых событий, летом 1925 года, она была переведена в здание на улицу Воздвиженка, 6. На тот момент больница не располагала подходящими операционными, и Фрунзе был переведен в больницу имени Кузьмы Солдатенко (сейчас – Московская клиническая больница им. Боткина), которой с 1920 года руководил профессор В. Н. Розанов. Он в свое время был лечащим врачом Ленина, извлек из его тела две пули (о чем мы уже упоминали в соответствующей статье), и он же должен был делать операцию Фрунзе.

Ассистентами Розанова были назначены знаменитый ленинградский хирург И. И. Греков и московский хирург А. В. Мартынов. Естественно, что к лечению Фрунзе были привлечены лучшие медицинские силы, по выражению Льва Лурье, это была «хирургическая сборная страны».

24 октября в Солдатенковской больнице был проведен второй врачебный консилиум. Его выводы фактически совпадали с первым: «Давность заболевания и наклонность к кровотечению, могущему оказаться жизненно опасным, не дают права рисковать дальнейшим выжидательным лечением. Предлагая операцию, необходимо, однако, предупредить, что операция может оказаться, в зависимости от тех изменений, которые будут обнаружены по вскрытии брюшной полости, трудной и серьезной. Необходимо также считаться с тем, что операция не является радикальной, что возможны рецидивы, и что операция не избавляет больного от необходимости и в дальнейшем соблюдать известный режим и продолжать лечение… Операция может быть проведена в ближайшие дни».

Глядя на это заключение, даже неспециалисту ясно, что люди, его писавшие и подписывавшие, действовали с большой оглядкой, явно перестраховывались. Что, в общем-то, вполне объяснимо по двум причинам. Во-первых, уровень технологий 1925 года так или иначе отличался от современного. Во-вторых, речь шла о человеке, входившем в пятерку высших руководителей страны.

Естественно, возникает вопрос: если опираться на данные и заключение консилиума, была ли эта операция, на взгляд современного врача, действительно необходима? Предоставим слово специалисту, а именно уже упоминавшемуся нами Виктору Тополянскому, который по своему основному роду занятий является доцентом Московской медицинской академии имени И. М. Сеченова: «С одной стороны, все состояние Фрунзе, весь его анамнез служили прямым показанием к проведению хирургического вмешательства в том или ином объеме. Для этого были прежде всего такие основания, как наличие хронической, глубокой, как мы говорим, каллезной язвы с мозолистыми краями в области двенадцатиперстной кишки; второе – это повторные желудочно-кишечные кровотечения, которые приводили к резкому ухудшению его самочувствия и вынуждали длительное время находиться на постельном режиме».

А как сам Михаил Фрунзе оценивал свое состояние? Конечно, в подобных ситуациях, что бы ни говорил пациент, опираться прежде всего нужно на выводы врачей, но мнение больного, да еще такого, как Фрунзе, узнать очень интересно. В своем последнем письме жене председатель Реввоенсовета писал: «Ну вот… и подошел конец моим испытаниям, Завтра утром переезжаю в Солдатенковскую больницу, а послезавтра (в четверг) будет операция. Когда ты получишь это письмо, вероятно, в твоих руках уже будет телеграмма, извещающая о ее результатах. Я сейчас чувствую себя абсолютно здоровым, и даже как-то смешно не только идти, а даже думать об операции. Тем не менее оба консилиума постановили ее делать… У меня самого все чаще и чаще мелькает мысль, что ничего серьезного нет, ибо в противном случае как-то трудно объяснить факт моей быстрой поправки после отдыха и лечения».

Вот так, у Фрунзе все чаще мелькает мысль, что ничего серьезного нет. Но врачи и политбюро настаивают на операции. Так или иначе, как и любой другой человек на его месте, Михаил Васильевич рассчитывает на благополучный исход предстоящей операции…

* * *

Операция Фрунзе началась 29 октября 1925 года в 12.40. Помимо Розанова, Грекова и Мартынова, на ней присутствовали сотрудники Лечебно-санитарного управления Кремля П. Н. Обросов, А. М. Касаткин, А. Ю. Канель и Л. Г. Левин. Наркоз проводил доктор А. Д. Очкин.

О ходе операции известно со слов врачей, ее проводивших. С самого начала стало ясно, что все идет не по плану. Когда была вскрыта брюшная полость, оказалось, что ее цель бессмысленна – язва затянулась… Выяснилось, что клиническая картина выглядит не так, как представляли ее себе врачи. Были, однако, обнаружены другие очаги воспаления в брюшной полости, не совсем заживший аппендикс.

Собственно операция длилась 35 минут. Наркоз давали дважды, больной долго не засыпал, и ему увеличили дозу хлороформа. Именно это и стало причиной резкого ухудшения его состояния. Организм Фрунзе, очевидно, не переносил хлороформ, который ему влили в двойной дозе. Уже в ходе операции появились характерные признаки непереносимости наркоза – ослабло дыхание, упал пульс, наступил сердечный шок. Из-за падения пульса врачи применяли впрыскивания, стимулирующие сердечную деятельность. С сердечной недостаточностью боролись профессор Д. И. Плетнев и хирург из отделения Розанова Б. И. Нейман. Врачи спасали пациента 39 часов. Но все меры вывести больного из наркоза оказались безуспешными – 31 октября в 5 часов 40 минут Михаил Фрунзе умер.

В тот же день, 31 октября, было произведено вскрытие. Его делали известнейшие патологоанатомы под руководством профессора Абрикосова. При вскрытии присутствовали не только врачи, но и четверка партийных руководителей – Сталин, Рыков, Бубнов, Микоян. В выписке из протокола указано: «Заболевание М. В. Фрунзе, с одной стороны, заключалось в наличии круглой язвы двенадцатиперстной кишки… с другой стороны, имелся застарелый воспалительный процесс брюшной полости. Операция… вызвала обострение имевшего место хронического воспалительного процесса, что повлекло за собой быстрый упадок сердечной деятельности и смертельный исход».

В целом вскрытие показало следующее:

1) У пациента был обнаружен распространенный фибринозно-гнойный перитонит. Степень выраженности этого перитонита такая, что его вполне можно считать причиной смерти.

2) У пациента имела место неполноценность аорты и крупных артериальных сосудов. Очевидно, эта патология имела врожденный характер. Непосредственной причиной смерти она не являлась.

3) У Фрунзе был туберкулез легких, который ко времени операции уже зажил. Какой-то значительной роли в наступлении смерти туберкулез не сыграл.

4) У пациента был обнаружен застарелый воспалительный процесс в области удаленного аппендикса.

Впрочем, и тогда, в 1925-м, и сейчас не все склонны доверять этому заключению. Виктор Тополянский имеет свой взгляд на результаты вскрытия: «К сожалению, профессор Абрикосов мог скрыть те или иные данные патологоанатомического исследования. Этим он занимался еще в 1924 году, когда производил вскрытие тела умершего вождя мирового пролетариата, а повторно он это сделал, вскрывая тело Фрунзе. Утаил он самое главное – он утаил фактическую причину смерти. Фактической причиной смерти была сердечная недостаточность, обусловленная передозировкой наркоза».

* * *

Итак, Михаил Фрунзе скончался на операционном столе. Надо сказать, что в 1925 году цензура в СССР хоть и существовала, но она еще не была «всеобъемлющей и всепоглощающей», какой стала буквально лет через пять. Общественность узнала не только о самом факте смерти председателя Реввоенсовета, но и о достаточно странных обстоятельствах, ее сопровождавших. Резонанс был очень заметным. Известный историк Рой Медведев пишет об этом: «Обстоятельства, связанные с неожиданной смертью М. В. Фрунзе после сравнительно несложной операции, а также крайне путанные объяснения врачей, проводивших эту операцию, вызвали недоумение в широких партийных кругах, Иваново-вознесенские коммунисты требовали даже создать специальную комиссию для расследования причин его смерти. В середине ноября 1925 года под председательством Н. И. Подвойского состоялось также заседание правления Общества старых большевиков по поводу смерти М. В. Фрунзе. На это заседание был вызван нарком здравоохранения Н. А. Семашко. Из доклада Семашко и его ответов на заданные вопросы выяснилось, что ни лечащий врач, ни проф. В. Н. Розанов не торопили с операцией и что многие участники консилиума не были достаточно компетентны. Все дело шло не через Наркомат здравоохранения, а через Лечебную комиссию ЦК, во главе которой имелись люди, о которых Семашко отозвался весьма неодобрительно. Выяснилось также, что перед консилиумом В. Н. Розанова вызывали к себе Сталин и Зиновьев. От Семашко же стало известно, что уже во время операции от слишком большой дозы наркоза возникла угроза смерти Фрунзе на операционном столе…»

Профессор Греков, принимавший участие в операции, даже был вынужден выступить с обращением, которое было перепечатано многими газетами. Он говорил, что операция была необходима, поскольку «Фрунзе стоял на краю пропасти», а летальный исход объяснял «обнаруженными во время операции непредвиденными обстоятельствами, связанными с тем, что сердечно-сосудистая система товарища Фрунзе не перенесла наркоза».

Как видим, объяснения врачей действительно не отличаются стройностью – профессор Абрикосов говорит о гнойном перитоните, врачи, делавшие операцию, – «о явлениях паралича сердца». Все это, а также то обстоятельство, что речь шла об очень высокопоставленном пациенте, порождало и порождает различные версии об истинной причине смерти Михаила Фрунзе. По сути дела, все они сводятся к двум основным.

ВЕРСИЯ 1. Михаил Фрунзе умер в результате врачебной ошибки.

Мы уже говорили, что анестезия плохо действовала на Фрунзе, чтобы приступить к операции, врачам пришлось ждать почти сорок минут. В те годы основными средствами анестезии были эфир и хлороформ. При использовании первого вещества оперируемый обычно засыпал через 17–18 минут, второго – 11–12 минут. Менее опасным по своему побочному воздействию на организм является эфир, и поэтому анестезиологи обычно и применяли его первым. Так, собственно, и поступил врач Алексей Очкин – он дал Фрунзе в качестве наркоза 140 грамм эфира. Но пациент на него практически не реагировал.

В те времена анестезиология как медицинская специальность находилась в стадии зарождения. Собственно говоря, в случае операции на простых смертных функции анестезиолога обычно брала на себя опытная старшая медсестра. К Фрунзе, конечно же, подход был иным. Поэтому к операции, согласно воспоминаниям профессора Розанова, был привлечен «опытный наркотизатор, изучивший все нюансы хлороформирования» – ученик самого Розанова Алексей Очкин.

«Нюансы хлороформирования» упомянуты отнюдь не случайно. Хлороформ как анестезирующее вещество был более действенен, чем эфир, но и более опасен. Даже небольшая передозировка могла привести к сердечной недостаточности, а затем и полной остановке сердца. Так что Алексею Очкину, приступая к анестезии, необходимо было учесть множество факторов. Что, по мнению некоторых специалистов, он не сделал.

Очкин на момент операции был уже опытным врачом, ему, как и Фрунзе, было сорок лет. Но, еще раз повторимся, анестезиология не являлась его основной специализацией. Приступая к наркозу, он не обратил внимания на возбужденное состояние Фрунзе, который, откровенно говоря, страшился операции. Естественно, эмоции и возбуждение снижают действие наркотического вещества. А теперь представим себе ситуацию: Очкин хоть уже и опытный врач, но рядом с ним в операционной стоят лучшие медицинские светила страны. И все они смотрят на Очкина и ждут, когда он сможет усыпить пациента. Но тот не засыпает. Очкин начинает волноваться. После первой дозы эфира он дает вторую, но снова безрезультатно. И тогда врач решает дать больному хлороформ.

Как мы уже упоминали, хлороформ опасен сам по себе, смесь же его с эфиром вообще становится «взрывоопасной». И все это наложилось на суженные сосуды Фрунзе. По мнению специалистов, например того же Виктора Тополянского, Михаил Васильевич был фактически мертв уже во время операции, которую хирургам пришлось завершать в срочном порядке и после этого приступать к реанимационным мерам. Они позволили поддерживать жизнь пациента в течение 39 часов, но не более того…

ВЕРСИЯ 2. Михаил Фрунзе был убит.

Если отбросить эмоции и сожаление по поводу безвременно ушедшего из жизни человека, то врачебная ошибка со статистической точки зрения – случай далеко не единичный. Михаил Фрунзе попал в число тех, кто умер из-за оплошности, незнания или халатности врача – что ж, это печально, но это жизнь. Однако есть еще одно «околостатистическое» наблюдение – любая преждевременная смерть известного и влиятельного человека стопроцентно вызывает сомнения и подозрения в том, что она была не случайной. Не стала исключением и гибель Михаила Фрунзе.

Странных смертей в те годы было немало. Во время прогулки на моторной лодке утонул бывший заместитель Троцкого Эфраим Склянский. Причем произошло это в Соединенных Штатах, где он был по заданию АО «Амторг» – экспортно-импортной компании, выполнявшей функции посредника при осуществлении операций между советскими организациями и американскими компаниями, а по совместительству, как считают эксперты, координировавшей действия агентов ГПУ и Коминтерна. От сердечного приступа скончался Нариман Нариманов, председатель ЦИК Закавказской СФСР (при этом упорно ходили слухи, что он был отравлен). Погиб в авиакатастрофе Александр Мясников (Мясникян) – первый секретарь Закавказского крайкома РКП(б), член Реввоенсовета и Президиума ЦИК СССР. В августе 1925 года некто Мейер Зайдер убил Григория Котовского – легендарного красного командира, члена Реввоенсовета, человека из окружения Михаила Фрунзе. И наконец на операционном столе погибает сам Фрунзе…

Конечно, представить себе ситуацию, что в центре Москвы, в одной из лучших больниц, в присутствии лучших хирургов страны и сотрудников Лечебно-санитарного управления Кремля было совершено предумышленное убийство одного из самых высокопоставленных членов партии и правительства, на первый взгляд, очень трудно. Но история Советской империи знала и не такие примеры.

Если предположить, что Фрунзе все же был убит, то тогда естественным образом возникают два вопроса: кто исполнитель и кто заказчик? Фамилию наиболее подходящей кандидатуры на роль исполнителя мы уже неоднократно упоминали – это доктор Очкин (сразу оговоримся, что все сказанное далее – не более чем версия и предположения). Именно он делал Фрунзе наркоз, который фактически и стал причиной смерти Михаила Васильевича. Только со стороны Очкина имела место не врачебная ошибка, а преднамеренные действия. Следует отметить, что Алексей Очкин как врач проявил себя во времена гражданской войны, когда служил в Первой конной армии. Первая конная – это, как известно, детище Буденного и Ворошилова. Ворошилова, которой и сменил Фрунзе на посту председателя Реввоенсовета.

Интересно, как сложилась судьба врачей, принимавших участие в операции. Так вот, профессоры Розанов, Греков, Мартынов умерли в один и тот же 1934 год, год убийства Кирова, как раз накануне начала «большого террора». В 1937 году были расстреляны сотрудники Лечебно-санитарного управления Кремля – Левин (которого, кстати, обвинили в отравлении Максима Горького), Канель и другие. Благополучно пережил 1930-е только один из тех, кто имел отношение к той злосчастной операции, – доктор Алексей Очкин. И не просто пережил, а чувствовал себя весьма комфортно. Он стал доктором наук, причем без защиты диссертации, профессором, был награжден орденом Ленина и умер своей смертью в 1952 году.

И еще один странный момент, связанный с врачами. Во время консилиумов, подготовки к операции и ее проведения к Фрунзе приглашались и допускались все ведущие специалисты, какие только были на тот момент в СССР. Все, кроме человека, который, пожалуй, лучше всего был осведомлен о состоянии здоровья Михаила Васильевича. По каким-то загадочным и непонятным причинам его лечащий врач Петр Мандрыка был полностью отстранен от наблюдения и проведения любых врачебных действий…

* * *

Кто бы ни был исполнителем, в расследовании заказного убийства гораздо более важен второй вопрос: кому была выгодна смерть, кто мог быть заказчиком убийства?

Чтобы разобраться в этом вопросе, вкратце остановимся на том, что же происходило в партийных верхах в первой половине 1920-х годов. Когда стало ясно, что дни Ленина сочтены, в «ближнем кругу» началась борьба за власть. Наиболее вероятным преемником вождя считается Лев Троцкий, но это не устраивает большинство членов ЦК. Против Троцкого формируется оппозиция во главе с триумвиратом Сталин – Зиновьев – Каменев. После смерти Ленина им удается перехватить инициативу и задвинуть Троцкого на второй план. Однако уже вскоре между членами «большой тройки» возник свой собственный конфликт. Решающий бой произошел в декабре 1925 года на XIV съезде партии. Зиновьев и Каменев попытались создать оппозицию Сталину, однако проиграли. Попытка в дальнейшем объединиться с Троцким только усугубила их положение – Сталин уже надежно взял в свои руки все рычаги власти.

В ситуации накануне XIV съезда Михаил Фрунзе рассматривался как некоторая независимая фигура, которая в дальнейшем может разыграть свою партию. Многие надеялись на него, как на «красного Бонапарта», который окажется выше разборок коммунистических доктринеров и наведет порядок в стране. Но Фрунзе неожиданно умирает…

Собственно, мы уже назвали имя того, кого многие исследователи называют виновником смерти Михаила Фрунзе. Это Иосиф Сталин, который методично расчищал себе дорогу к единоличной власти. О возможных мотивах, по которым Сталин мог «заказать» Фрунзе, писал в своих воспоминаниях его главный противник – Троцкий: «На посту руководителя вооруженных сил ему суждено было оставаться недолго: уже в ноябре 1925 г. он скончался под ножом хирурга. Но за эти немногие месяцы Фрунзе проявил слишком большую независимость, охраняя армию от опеки ГПУ… Оппозиция нового главы военного ведомства создавала для Сталина огромные опасности; ограниченный и покорный Ворошилов представлялся ему гораздо более надежным инструментом. Бажанов (помощник Сталина, сбежавший за границу и издавший там книгу разоблачительных воспоминаний. – Авт.) изображает дело так, что у Фрунзе был план государственного переворота. Это только догадка и притом совершенно фантастическая. Но несомненно, Фрунзе стремился освободить командный состав от ГПУ и ликвидировал в довольно короткий срок комиссарский корпус. Зиновьев и Каменев уверяли меня впоследствии, что Фрунзе был настроен в их пользу против Сталина. Факт, во всяком случае, таков, что Фрунзе сопротивлялся операции. Смерть его уже тогда породила ряд догадок, нашедших свое отражение даже в беллетристике. Далее эти догадки уплотнились в прямое обвинение против Сталина. Фрунзе был слишком независим на военном посту, слишком отождествлял себя с командным составом партии и армии и несомненно мешал попыткам Сталина овладеть армией через своих личных агентов.