Текст книги "Тайны советской империи"

В сложившейся ситуации Брежневу пришлось действовать весьма решительно. Поначалу ему удалось затянуть созыв пленума, а затем он, без сопровождения кого-либо из членов политбюро, выехал в Белоруссию, где тогда под руководством министра обороны маршала Гречко Советская армия проводила широкомасштабные учения. Стало ясно, что армия на стороне генсека, и Суслов «с компанией» были вынуждены отозвать свою записку.

В этих разборках советских политических тяжеловесов молодой белорусский первый секретарь ЦК еще не мог играть заметной роли, его поддержка той или иной стороны, по большому счету, ни на что не влияла. Но Машеров фактически занял позицию Брежнева, и это не могло быть не замечено. Возможно, генсек даже простил Петру Мироновичу (как, в общем-то, и всей верхушке белорусского руководства) ту неприятную ситуацию с его избранием на пост руководителя Белоруссии и предоставил Машерову определенный карт-бланш в проведении «мягких реформ». Впрочем, на этот счет есть и другие мнения.

К отношениям между Леонидом Брежневым и Петром Машеровым мы еще вернемся, сейчас же поговорим о том, что же представляла собой «машеровская республика» – Белоруссия в период с 1960 по 1980 год.

* * *

Во многих публикациях и документальных фильмах, посвященных Петру Машерову, Белоруссия 1960—1970-х представлена неким «социалистическим раем», где все жили хорошо и счастливо и не было почти никаких проблем. На самом деле все было несколько иначе. Не стоит преувеличивать и выдавать желаемое за действительное. Белоруссия была одной из советских республик и по уровню жизни не дотягивала до Прибалтики (которая так и не стала по-настоящему советской) и уж тем более ей было далеко до «загнивающего Запада».

Однако среди остальных советских республик Белоруссия действительно отличалась в выгодную сторону. При Машерове были построены или существенно модернизированы предприятия машиностроительной, нефтехимической, электротехнической и других отраслей промышленности, которые и поныне составляют основу белорусской экономики. По некоторым данным, за годы, когда у руля Белоруссии стоял Петр Машеров, национальный доход БССР вырос в три раза. Дефицит и, как следствие, огромные очереди, в белорусских городах ощущались не так заметно, как в других регионах СССР. В Белоруссии не было перебоев с продуктами и товарами первой необходимости, лучше была обеспечена республика и тем, что в советское время было принято относить к предметам роскоши, – автомобилями, различной домашней техникой и т. д. Тем более что многое выпускалось в самой Белоруссии – телевизоры «Витязь» и «Горизонт», холодильники «Минск» были гордостью республики, своего рода ее визитной карточкой, знаком качества. То же можно сказать и о продукции машиностроения – тракторах «Беларусь», грузовиках МАЗ и огромных карьерных самосвалах БелАЗ и др. Естественно, что главная заслуга в этом принадлежала белорусскому народу, но неоспорима и роль Петра Мироновича как организатора и управленца.

Экономические и социальные успехи (пусть, еще раз повторимся, и относительные, но на общем советском фоне все же весьма заметные) были только одним из слагаемых огромной популярности Петра Машерова среди простых белорусов. Петр Миронович был едва ли не единственным советским руководителем, заботившимся о своей популярности. До того момента, как в постсоветском политическом сленге появилось слово «пиар», оставалось еще два десятка лет, но Машеров, казалось, строго следует законам этого самого пиара. Ему действительно было не все равно, что о нем говорят и думают в народе.

В значительной степени это было обусловлено характером Петра Мироновича. Вот что вспоминал Валентин Сазонкин, полковник КГБ, долгое время являвшийся начальником охраны Машерова (незадолго до смерти Машерова он был переведен в Москву в центральный аппарат КГБ): «Служебный кабинет и бумажные дела – не его стихия. Как только начинались полевые работы, сенокос и уборочная страда, он больше времени проводил в автомашине, самолете, вертолете. Выделяемый 9-м управлением КГБ вертолет использовался на всю мощь. Посадки совершались в самых различных точках – там, где трудились люди: на полях, сенокосах, около токов и т. п. Где бы ни приземлялся вертолет, моментально собиралась вся округа и начиналась оживленная беседа с тружениками села». От себя добавим, что в большинстве случаев все эти инспекционные облеты были абсолютно неожиданными для местного руководства. В общем, эта схема классична – из столицы приезжает «добрый начальник» и устраивает разнос, а иногда даже увольняет нелюбимого народом начальника. При этом, в отличие от «классического сценария», Машеров корректен, он редко срывается на крик и не использует ненормативную лексику. Он живо интересуется проблемами людей, оказывает помощь, заставляет своих помощников проконтролировать, как выполняются его поручения и распоряжения. И естественно, что такие «хождения в народ» нравятся простым белорусам. Плюс к этому Машеров практически не пьет (это, кроме прочего, обусловлено и состоянием здоровья – у него больные почки), живет достаточно скромно. В первые годы перестройки, когда прессу буквально захлестнули публикации о невероятном размахе коррупции среди советских партийных боссов (особенно этим «отличались» руководители среднеазиатских и кавказских республик), были попытки найти компромат и на Машерова. Но все они оказались безуспешными – скромность и честность Петра Мироновича в финансовых вопросах были безупречны.

Помимо экономических и социальных вопросов, первый секретарь любого республиканского ЦК должен был уделять внимание и идеологии. Здесь Машерову приходилось считаться с тем, что в Москве рассматривали Белоруссию как некий полигон для апробации тезиса о постепенном отмирании наций и признаков национальной идентичности при социализме, возможно, из-за культурной и исторической близости белорусов и русских. Супруга Машерова Полина Андреевна вспоминала: «Дома и на работе муж разговаривал на русском языке. Как правило, на нем и выступал. Политбюро ЦК КПСС требовало, чтобы члены и кандидаты придерживались, точнее – проводили линию на сближение народов через русификацию. В Москве критиковали Машерова за белорусский акцент. Поэтому он часто репетировал дома со старшей дочерью, как правильно по-русски сказать то или иное выражение. Привычка все равно давала о себе знать. Ему делали замечания. При этом почему-то не обращали внимания на национальный акцент в речи Рашидова, Кунаева, Шеварднадзе и др.».

Безусловно, Машеров никогда не был приверженцем национальной идеи, да и не мог им быть человек, во-первых, воспитанный на принципах сталинского «интернационализма», а во-вторых, так или иначе вынужденный корректировать свою политику с Москвой. В 1972 году в журнале «Коммунист» появилась программная статья Машерова, в которой он утверждал, что все жители союзных республик, помимо родного, обязательно должны овладеть русским языком, клеймил позором «подвизающихся на империалистических задворках злобствующих националистических отщепенцев», проливающих «крокодиловы слезы» по поводу «русификации». Уже во времена перестройки Машерова неоднократно критиковали за недостаточное внимание к белорусской культуре и языку, и упреки эти, в общем-то, справедливы. Среди явных ошибок Машерова – реконструкция исторической части Минска, в результате которой был уничтожен ряд исторических зданий.

Однако не стоит забывать о том, что при Петре Мироновиче в БССР практически не было серьезных гонений на инакомыслящих и национальную интеллигенцию. В той же Украине, например, при Щербицком в лагеря отправились многие писатели и поэты, причисленные к «буржуазным националистам». В Белоруссии же работали и публиковались, пусть и не без проблем, такие писатели, как Василь Быков. Не было в БССР и громких процессов над диссидентами. В 1974–1975 годах был разгромлен так называемый «академический осередок» – некая группа ученых, работавших в системе Академии наук БССР, занимавшаяся типичными для диссидентов вещами – публикацией самиздата и т. д. Но дальше увольнения с работы дело, по сути, не пошло – Машеров настоял, чтобы КГБ не раздувало из этого какого-либо громкого процесса. Более того, спустя некоторое время многие из уволенных были возвращены на прежние места работы. И это было, пожалуй, самым массовым и резонансным диссидентским делом в Белоруссии.

* * *

«Белорусская идиллия» закончилась в субботу 4 октября 1980 года. В этот день около половины третьего[19]19
  Здесь мы излагаем официальную версию случившегося. Отметим, что данные, касающиеся скорости, времени и др., не всегда совпадают с данными других источников, что будет исследовано нами позднее.


[Закрыть] от здания ЦК Компартии Белоруссии отъехал автомобиль ГАЗ-13 «чайка», госномер 10–09 ММП, в котором ехали водитель Е. Ф. Зайцев, П. М. Машеров и офицер охраны майор КГБ В. Ф. Чесноков. Как уже известно читателю со слов следователя Владимира Калиниченко, «чайку» сопровождали две «Волги» ГАЗ-24: одна – белого цвета, без спецсигналов и специальной окраски – шла впереди, другая, раскрашенная в цвета автомобиля ГАИ и с включенными синими и красными проблесковыми маячками, – сзади.

Некоторые источники утверждают, что прежде чем выехать за город, кортеж Машерова некоторое время петлял по центру Минска, в других же об этом ничего не говорится. Так или иначе, минут через пятнадцать кортеж выехал на трассу Москва– Брест, занял стандартную позицию посередине осевой линии: дистанция – около 70 метров, скорость 100–110 км/ч.

По этой же трассе, но во встречном направлении двигался автомобиль МАЗ-503, принадлежавший Минскому автокомбинату. За ним, на расстоянии 50–60 метров, пристроился самосвал ГАЗ-53Б, груженный тремя с половиной тоннами картофеля. МАЗ ехал не быстро, его скорость не превышала 50 км/ч. Водитель ГАЗ-53Б несколько раз пытался обогнать МАЗ, однако это ему не удалось.

Около 15.00 кортеж Машерова с одной стороны, и два грузовых автомобиля – с другой приблизились к Т-образному перекрестку у деревни Плиса, к повороту, ведущему на Смолевичскую бройлерную фабрику. В этот момент передняя «Волга» сопровождения под управлением водителя Слесаренко оторвалась от «чайки» примерно на 150 метров. Когда в поле зрения появился движущийся навстречу МАЗ, офицеры охраны, ехавшие в этой «Волге», подали в громкоговоритель команду принять вправо и остановиться. Водитель МАЗа команду выполнил. Увидев движущийся за МАЗом ГАЗ-53Б (в этом момент дистанция между грузовиками, по данным следствия, составляла 30–35 метров), команду остановиться подали и ему. Когда самосвал стал принимать вправо, белая «Волга» проскочила перекресток. В этот момент водитель ГАЗ-53Б осознал, что не успевает затормозить и вот-вот врежется в задний борт МАЗа. На скорости около 50 км/ч он резко вывернул руль влево.

В эту секунду в ГАЗ-53Б, внезапно выехавший из-за синего МАЗа, на полном ходу врезалась черная «чайка».

Развернувшись поперек шоссе, она уткнулась левой стороной в самосвал. Удар был такой силы, что кузов ГАЗ-53Б сорвало с места, был поврежден и бензобак, отчего автомобиль загорелся. Из его кабины вывалился человек, который, пройдя несколько метров, обессиленно опустился на обочину. Первым к разбитым автомобилям подбежал водитель МАЗа, затем подлетели и «Волги» сопровождения. Самосвал горел все сильнее. Благо, в этот момент мимо проезжал автокран одной из минских автоколонн. Быстро сориентировавшись, его водитель зацепил тросом горящий самосвал и оттащил его на безопасное расстояние.

Офицеры охраны вытащили из «чайки» окровавленное тело Машерова. Им показалось, что его сердце еще бьется, его быстро перенесли в одну из «Волг». Взвывая сиреной, машина на огромной скорости понеслась в Смолевичи, в районную больницу. Но чуда не произошло: Петр Машеров был уже мертв и врачам оставалось только лишь зафиксировать его смерть.

Оставшиеся на трассе люди пытались помочь двум другим находившимся в «чайке» людям. К сожалению, помощь не понадобилась и им – водитель Зайцев и майор Чесноков были мертвы. Из тех, кто пострадал в этой аварии, выжил только водитель самосвала ГАЗ-53Б – его под охраной отправили в ту же Смолевичскую районную больницу, куда незадолго до этого привезли уже мертвого Машерова.

После этого прибывшие на место происшествия сотрудники милиции приступили к осмотру разбитой «чайки». В салоне были обнаружены дипломат с металлической пластинкой с надписью «П. М. Машеров», часы «Полет» без стекла, на крышке которых была выгравирована надпись «Тов. Машерову П. М., от МВД СССР 28 мая 1971 г.», мужские ботинки. Из багажника милиционеры достали удочку-«телескоп» производства Полоцкого стекловолоконного завода, две лески с поплавками, два охотничьих ружья, топор, автомобильный инструмент, а также карту Белорусской ССР с заштрихованными участками, обозначавшими территории с неблагополучной экологической обстановкой. Был также проверен пистолет погибшего майора Чеснокова – он был в кобуре, все восемь пуль находились в обойме.

* * *

Некролог, опубликованный в газете «Правда», гласил: «4 октября 1980 года в автомобильной катастрофе трагически погиб кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС, первый секретарь Центрального комитета Компартии Белоруссии, член Президиума Верховного Совета СССР Петр Миронович Машеров. Перестало биться сердце пламенного коммуниста, видного деятеля Коммунистической партии и Советского государства, вся сознательная жизнь которого была отдана делу строительства коммунизма».

Похороны Петра Машерова состоялись 7 октября 1980 года. В последний путь белорусского лидера провожали тысячи людей, причем, и это было очевидно, эти люди пришли на похороны не по указке и разнарядке, а по велению сердца. Гроб с телом был установлен на специальном постаменте на центральной минской площади – площади имени Ленина. После траурного митинга руководители Белоруссии установили гроб на артиллерийский лафет. Процессия двинулась по улицам Минска в сторону Восточного (или, как его называют в народе, Московского кладбища), где и был похоронен Петр Миронович.

На первый взгляд, похороны проходили торжественно и даже помпезно. Однако люди, хорошо знавшие «партийную кухню времен позднего застоя», отметили ряд странностей. Машеров занимал очень высокое место в партийной иерархии, однако из высшего руководства на его похороны прибыли только Михаил Зимянин, секретарь ЦК по идеологии, белорус по национальности, и первый секретарь ЦК Компартии Литвы Пятрас Гришкявичус. Сам Генеральный секретарь ЦК КПСС ограничился только присланным на похороны венком.

* * *

«Не могу не вспомнить и о том, как родился слух о гибели Машерова в результате заговора и инсценированной автоаварии. Милицейский генерал, возглавлявший службу ГАИ страны, после перепоя прибывший в район происшествия, разговаривая с людьми, глубокомысленно изрекал: «Нет, здесь не все чисто. Похоже, кто-то это подстроил». Мне сказали об этой болтовне работники КГБ, и пришлось довольно круто поставить вопрос о, мягко говоря, несерьезном поведении генерала».

Владимир Калиниченко, которому принадлежат эти слова, конечно, имеет право на свою точку зрения. Однако в действительности разговоры о том, что Петр Миронович стал жертвой заговора «кремлевских геронтократов», не желавших видеть у руля Белоруссии и тем более на каком-либо ответственном посту в Москве «молодого реформатора», начались сразу же после того, как стало известно об аварии на 659-м километре трассы Москва – Брест. И пошли они не из какого-либо одного источника, не от некоего «перепившегося генерала ГАИ», а повсеместно. «Народная молва» твердила о «двух милицейских машинах», перегородивших дорогу машеровской «чайке», люди более осведомленные говорили о странностях, сопровождавших как саму катастрофу, так и события накануне ее.

Ответить на вопросы, что же случилось на брестской трассе, предстояло следствию. Уголовное дело по факту гибели Машерова П. М., Зайцева Е. Ф. и Чеснокова В. Ф. было возбуждено в тот же день, 4 октября 1980 года, спустя буквально несколько часов после аварии. В отличие от похорон Машерова, следствие по факту аварии было организовано по высшему разряду. Из Москвы в Минск прибыли заместитель Генерального прокурора СССР Найденов, старший помощник Генпрокурора Каракозов, начальник управления ГАИ МВД СССР Лукьянов, эксперты Главного бюро судебно-медицинской экспертизы МО СССР во главе с генералом Томилиным, старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР Владимир Калиниченко, группа ответственных работников и экспертов КГБ СССР. Естественно, что были привлечены и все лучшие работники белорусских МВД и КГБ. Официальным руководителем следствия был назначен следователь по особо важным делам при прокуроре Белорусской ССР Николай Игнатович[20]20
  В годы перестройки Николай Игнатович, убежденный сторонник демократических перемен, был избран депутатом Верховного Совета СССР, занимал должность председателя Комиссии Верховного Совета СССР по льготам и привилегиям. После обретения Белоруссией независимости Игнатович стал Генеральным прокурором республики. Скончался он при не до конца выясненных обстоятельствах.


[Закрыть].

Обязательной процедурой расследования подобных дел была и есть судебно-техническая экспертиза. Она, конечно, не позволяет ответить на все вопросы, однако обстоятельства аварии может установить достаточно точно. Первым делом автоэксперты проверили техническое состояние узлов и агрегатов всех автомобилей, ставших участниками аварии. Было установлено, что ГАЗ-13 «чайка», обе милицейские «Волги», а также самосвал ГАЗ-53Б не имели технически неисправных агрегатов и систем, выход из строя которых мог повлиять на безопасность движения и привести к аварийно-опасной ситуации.

Далее было проанализировано поведение водителей. В действиях шофера МАЗа-503 в данной дорожно-транспортной ситуации нарушений требований правил установлено не было. Следствие установило нарушения в правилах проезда спецкортежей в том, что касается оформления автомобилей сопровождения и использования спецсигналов (об этом мы поговорим чуть позже), однако непосредственные действия водителей «Волг» в сложившейся дорожной ситуации были признаны адекватными.

Далее предстояло установить, была ли возможность предотвратить столкновение у водителя «чайки» Зайцева. Эксперты определили, что водитель «чайки» действовал соответственно ситуации и применил торможение с целью предотвращения аварии, о чем свидетельствуют следы на правой стороне трассы. Тормозной путь ГАЗ-13 составил 22,5 метра с небольшим отклонением вправо от осевой линии дороги.

Это означало, что водитель Зайцев не имел возможности предотвратить столкновение путем даже экстренного торможения. Но ведь избежать аварии можно и другим способом, например, применив соответствующий маневр. Следователь Игнатович, не удовлетворившись первоначальными результатами экспертизы, приказал провести дополнительные исследования. В результате было установлено, что остановочный путь[21]21
  Необходимо различать тормозной путь, т. е. расстояние, пройденное автомобилем с момента приведения в действие тормозной системы, и остановочный путь – расстояние, пройденное за то время, когда водитель заметил препятствие, т. е. учитывающее время реакции, погодные условия и другие факторы.


[Закрыть] «чайки» составлял не менее 90 метров, тогда как отдаление ее от места столкновения в момент начала пересечения автомобилем ГАЗ-53Б осевой линии могло быть около 70 метров. Это означало, как подчеркивалось в заключении заведующего лабораторией судебно-автотехнических исследований НИИ судебной экспертизы Министерства юстиции БССР Э. Лесневского, что дорожная обстановка в такой ситуации, когда расстояние до помехи меньше остановочного пути, признается аварийной и «действия водителя зависят от его реакции, самообладания, возможности и умения правильно прогнозировать дальнейшее развитие дорожной ситуации с учетом скоростей и направления движения транспортных средств». То есть возможность или невозможность маневра зависят от субъективных факторов, а их оценка в компетенцию судебно-технической экспертизы не входит.

Исправные автомобили, стандартные дорожные условия, сухое дорожное полотно и прекрасная видимость. И четыре водителя, действия которых адекватны в сложившейся ситуации. По крайней мере, они соответствуют правилам, и эти четверо водителей не виноваты в аварии. Значит, получается, что виноват пятый?..

«В сложившейся обстановке при своевременном принятии мер к снижению скорости движения автомобиля ГАЗ-53Б водитель его имел возможность предотвратить дорожно-транспортное происшествие». Такими были выводы судебно-автотехнической экспертизы, проанализировавшей действия водителя ГАЗ-53Б Николая Пустовита. Исходя из дистанции между автомобилями МАЗ-503 и ГАЗ-53Б и скорости их движения на тот момент, когда к ним приблизился спецкортеж и из переднего автомобиля сопровождения прозвучала команда принять вправо и остановиться, следствием было установлено, что водитель ГАЗа имел техническую возможность занять крайне правое положение на проезжей части и остановиться без маневра влево от дальнейшего выезда на встречную полосу. Был проведен следственный эксперимент, в ходе которого было определено, что минимальное расстояние, с которого Николай Пустовит при соблюдении правил безопасного движения должен был увидеть спецкортеж, составляло 150 метров, что давало ему возможность принять необходимые меры по обеспечению его беспрепятственного проезда.

Таким образом, по мнению следствия, основанному на данных автотехнической экспертизы, действия водителя самосвала ГАЗ-53Б не соответствовали ни правилам дорожного движения, ни сложившейся на момент аварии дорожной обстановке.

* * *

На момент аварии водителю экспериментальной базы «Жодино» Белорусского научно-исследовательского института земледелия Николаю Пустовиту было 32 года. Естественно, что следователи, занимавшиеся расследованием гибели Машерова, биографию Пустовита исследовали вдоль и поперек. И не нашли ни единой зацепки, которая бы хоть как-то указывала на умышленный характер его действий. Получил права в 16 лет, с тех пор его жизнь неразрывно связана с автомобилями. Под судом и следствием не был, проблем с правоохранительными органами никогда не имел (за исключением очень редких нарушений ПДД), в каких-либо связях с криминалом или лицами, «ведущими антисоветскую деятельность», замечен не был. Отец троих детей, младшей дочери на момент аварии на брестской трассе исполнилось полгода. Характеризуется как отличный работник и прекрасный семьянин. Более 40 раз поощрялся руководством за достижения в труде и отличные производственные показатели. Имеет в личном пользовании ухоженное приусадебное хозяйство, автомобиль «Жигули» и мотоцикл. Результаты судебно-медицинской экспертизы показали, что каких-либо психических отклонений у Николая Пустовита не было, алкоголя или наркотических веществ в его крови не обнаружено.

Казалось, трудно было себе представить более неподходящую кандидатуру на роль возможного убийцы Машерова, чем Николай Пустовит. И дело здесь не в безупречной биографии, не в каких-то производственных показателях. Пустовиту было что терять: семья, дети, хозяйство, работа… Что же могло заставить человека в здравом уме пойти на смертельный риск? Ведь даже если бы Пустовит выжил в результате аварии, если бы было доказано, что действовал он преднамеренно, высшая мера наказания ему была гарантирована.

Тогда следователи и занялись поиском этих возможных мотивов и задались вопросом: а не высказывал ли Николай Пустовит когда-либо недовольства советской властью или, например, не критиковал ли руководство республики? Опросы родственников, коллег по работе, односельчан дали абсолютно отрицательный ответ. И действительно, семья Пустовит, как мы уже упоминали, жила по советским меркам вполне пристойно. Еще одна версия: возможно, у Николая Пустовита были какие-то личные мотивы ненавидеть Машерова или его родственников? Снова начались проверки, которые ничего не дали. Вживую Петра Мироновича Николай видел всего один раз, да и то издалека: глава республики когда-то приезжал в их хозяйство, объезжал поля, знакомился с технологией производства картофеля. Не пересекались и пути Пустовита или его родственников с близкими Машерова.

На допросах Николай Пустовит вел себя адекватно сложившейся ситуации: естественно, нервничал, был подавлен, однако не бился в истерике и, наоборот, не пытался бравировать, мол, смотрите, что я сделал. Он осознавал, что произошло, насколько это было возможно, сотрудничал со следствием. О том, почему же его машина оказалась на пути «чайки» Машерова, Николай говорил следующим образом: «Дорогу, по которой я ехал в день аварии, хорошо знаю. Спокойная езда не вызывала напряжения. Когда я поднял голову, у меня перед глазами был лишь внезапно возникший задний борт «МАЗа». Создавалось впечатление, что «МАЗ» внезапно остановился передо мной. Это заставило меня вывернуть руль машины влево. В моей памяти как бы отложился момент столкновения с препятствием, страшный удар, пламя…»

Мы не случайно выделили одно слово в показаниях Пустовита. Почему Николай повернул руль влево? Ведь опытные шоферы учат своих учеников, что в случае опасности, в случае, если на оживленной трассе вдруг появляется препятствие, то уходить нужно вправо – в поле, в кювет, в кусты, даже в лес – все равно это безопаснее, чем наперерез летящим навстречу машинам. На этот вопрос каких-то однозначных объяснений в словах Пустовита нет. Однако он был пусть и хорошим и достаточно опытным, но все же обычным сельским шофером, которого, в отличие от «цековских» шоферов, никто не учил приемам контраварийной езды.

Так или иначе, первоначальная разработка Пустовита никаких результатов не дала. Меж тем к следствию подключились лучшие оперативно-розыскные силы страны. В Минск приехали старший помощник Генерального прокурора СССР Г. Каракозов, следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР В. Калиниченко, группа работников из следственного управления КГБ СССР. Были пересмотрены сотни архивных документов, следователи беседовали со всеми, кто хотя бы мало-мальски знал Николая Пустовита. Было установлено, что за последний год он никуда из деревни, кроме как по работе, не выезжал, к нему какие-либо подозрительные незнакомые лица не приезжали. Деревня, в которой жила семья Пустовит, небольшая, их жизнь проходила на виду у односельчан, так что спрятаться было невозможно.

Наконец появилась первая зацепка, первый подозрительный момент: 3 октября, за день до аварии, машину Пустовита видели недалеко от места столкновения, причем в тот момент, когда мимо проезжал кортеж Машерова!..

В публикациях и исследованиях, авторы которых придерживаются линии заговора против Петра Машерова, этот факт приводится как одно из основных доказательств этого самого заговора. Что же это было: разведка? Или даже первая попытка покушения, по какой-то причине сорвавшаяся?

Факт действительно подозрительный, и он, естественно, заинтересовал следователей. Когда об этом спросили Пустовита, тот отрицать не стал: да, в самом деле, накануне он видел кортеж Машерова. Когда из громкоговорителя раздалась команда уступить дорогу, он, как и положено по правилам, принял вправо и остановился на обочине, затем продолжил движение. После рейса он купил хлеба для родителей, заехал к ним (они жили неподалеку от него), затем отправился домой, поужинал и лег спать. Родители Николая подтвердили слова сына: он действительно заезжал к ним вечером 3 октября. Не было данных и о том, что Пустовит отлучался из дома в ночь с третьего на четвертое число. На вопрос же, почему встреча с кортежем Машерова произошла недалеко от того места, где на следующий день он столкнулся с «чайкой», Николай ответил просто: так получилось. В конце концов, он ехал по своему маршруту, никуда не отклонялся.

Затем всплыл еще один странный эпизод. Выяснилось, что накануне Пустовиту выдали наряд на перевозку свеклы, и не в Смолевичи, а в совсем другое место. Почему же он выехал на грузовике, груженном картофелем? Оказалось, что машина, которую изначально планировали отправить в Смолевичскую заготконтору, сломалась, и начальство дало распоряжение поставить первую свободную машину. Ею и оказался самосвал Николая Пустовита. Также следователям показался странным и тот факт, что автомобиль Пустовита выехал в рейс примерно на полтонны недогруженным. На это Николай ответил, что таким было распоряжение главного бухгалтера, мол, поставку нужно было сделать именно в тот день, и откладывать рейс уже было нельзя. И главный агроном базы, и главный бухгалтер подтвердили слова Пустовита – все было именно так…

Даже самые убежденные сторонники версии умышленного убийства Петра Машерова не верят в то, что Николай Пустовит был глубоко законспирированным агентом КГБ (или какой-либо другой разведки), которого долгие годы готовили ради одной цели: убить руководителя Белоруссии. Значит, возможно, он был «сторонним» исполнителем? Возможно, он действительно был обычным сельским шофером, но которого каким-то образом заставили пойти на страшное преступление? В любом случае, если имел место заговор, то Николай Пустовит вольно или невольно стал его участником, свидетелем. А что делают с нежелательными свидетелями в таких ситуациях? Правильно, их, скажем так, устраняют.

Так или иначе, Николая Пустовита могли убить в первые же минуты после аварии, могли убить по дороге в больницу (водитель сильно пострадал в результате аварии и умер от полученных ран – вполне правдоподобно выглядящая версия), могли убить в больнице, могли убить во время следствия, могли убить уже после него и суда. Но его вытащили из покореженного грузовика, доставили в больницу, оказали необходимую помощь, выставили возле его палаты усиленную круглосуточную охрану, провели следствие и довели его до суда.

Суд, кстати, состоялся в конце декабря того же 1980 года. На скамье подсудимых оказался один человек – Николай Пустовит (за месяц до суда следователь Игнатович за отсутствием состава преступления закрыл дела в отношении других фигурантов – водителя МАЗа Тарайковича и сотрудников ГАИ Ковалькова, Слесаренко, Прохорчика). Николай Митрофанович Пустовит был признан в нарушении правил безопасности движения, повлекших гибель троих человек, и приговорен к 15 годам лишения свободы в исправительно-трудовой колонии общего режима. В данной ситуации это было максимум – более строгим наказанием в те времена была только высшая мера.

Начальство колонии, как вспоминал сам Николай Митрофанович, поначалу относилось к нему достаточно строго, однако вскоре ситуация изменилась – заключенный Пустовит в глазах руководства исправительного учреждения превратился в обычного заключенного. Не было особых проблем у Николая и во взаимоотношениях с другими заключенными.

В 1982 году вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР об амнистии в связи с 60-летием образования СССР. В соответствии с этим указом неотбытая часть срока наказания Николаю Пустовиту была сокращена наполовину. Николай должен был выйти на свободу в 1988 году. Но вышел раньше – 20 июня 1985 года народный суд Круглянского района Могилевской области принял постановление – учитывая добросовестную работу и примерное поведение, стремление искупить вину от содеянного, а также принимая во внимание наличие у осужденного троих детей, освободить Николая Пустовита от дальнейшего отбытия назначенного ему судом наказания. В итоге за решеткой он провел менее пяти лет.