Текст книги "100 знаменитых символов советской эпохи"

«Шуму вокруг этого закрытия было очень много! – рассказывал Александр Масляков в интервью газете «Факты». – Говорили, что формальным поводом послужили усы и бороды участников одной из команд, что по тем временам в телеэфире было невозможно. Действительно, Лапин был крутым человеком, и запретов на телевидении было предостаточно. Нельзя было появляться в эфире даже в светлых костюмах. Правда, у меня не было ни бороды, ни светлых костюмов – придраться не к чему… Нет, на самом деле программу прикрыли, ничего не объясняя. Но мы-то понимали, что студенческие шуточки мешали некоему всеобщему благоденствию».

Но «Клуб Веселых и Находчивых» не умер, хотя официально как бы перестал существовать. Те, кто хотя бы раз играл в КВН, уже не могли без него жить. Пусть и назывался он «художественной самодеятельностью», в КВН продолжали играть – в школах, институтах, на заводах, везде, где собирались хотя бы пять-шесть человек, беззаветно любивших эту игру.

Второй «технический перерыв» КВН продолжался 15 лет. В 85-м году страна стала меняться, началась «перестройка», в прессе потихоньку начали говорить о том, о чем раньше говорить было нельзя. А с телевидения наконец-то ушел Сергей Лапин, «правивший» без малого два десятка лет.

Возвращение КВН состоялось 25 мая 1986 года. В первой игре сезона встретились команды Московского и Воронежского инженерно-строительных институтов (воронежцы, кстати, играли в последней игре старого КВН, записанной, но так и не выпущенной в эфир). Это был уже совсем другой КВН. Авторы, как сказали бы сейчас, решили сделать совершенно другую программу на «старом брэнде». Раз страна начинает жить по-новому, то и КВН должен быть новым. Правда, некоторые предложения выглядели уж слишком новаторскими, как, например, всерьез высказываемая мысль сделать ведущими передачи… два компьютера под названием «Саша» и «Света». Передачу все-таки доверили вести людям, но в остальном экспериментов и новаций было хоть отбавляй. Многие сомневались, что КВН удастся возродить, что программа будет иметь такой же успех, какой имела в 60-е годы. Но «Клуб Веселых и Находчивых» – явление уникальное, это «приятная» болезнь, которая не отпускает. Как сказал однажды Александр Масляков: «Когда не стало КВН, я погоревал и занялся другими программами. Только потом я понял, что КВН – это нечто большее в моей жизни, чем просто очередная передача из сотен, проведенных мной…».

Кабачок «13 стульев»

В середине 60-х годов «отцы» нашего телевидения были всерьез озабочены практически полным отсутствием развлекательных программ. Конечно, понятия «рейтинг» и «конкуренция» тогда не были знакомы советским телевизионщикам (а с кем, собственно говоря, конкурировать, если все телевидение – государственное), но команда сверху поступила, и ее надо было выполнять. Указание было четким и ясным – срочно придумать легкую юмористическую программу. И здесь как нельзя кстати «подвернулась» идея известного актера Театра сатиры Александра Белявского. На гастролях в Польше Александру Борисовичу довелось побывать на представлении варшавского «Кабаре Старых Панов». Никакой особой идейной нагрузки эти репризы не несли, что и привлекало зрителя. Белявский рассказал о своей задумке режиссеру Театра сатиры Георгию Зелинскому. Георгий Васильевич поначалу отказывался от такого сценария. Однако Зоя Зелинская, его супруга, случайно увидела сценарий и настояла на том, чтобы все-таки попробовать снять программу.

Первоначальные планы создателей программы были достаточно скромными – снять три выпуска и на этом остановиться. Однако зрителям программа пришлась по вкусу. В «Останкино» со всего Союза приходили мешки писем с вопросом: «Когда будет следующий выпуск любимой программы?». И передачу решили продолжить. Правда, авторы никак не могли решить, как же окрестить «новорожденную» программу. Сначала программа именовалась «Добрый вечер» – с таким названием можно было разве что выиграть конкурс на самое банальное название телепередачи. Не особо мудрствуя, авторы обратились за помощью ко всему Советскому Союзу, объявив всесоюзный конкурс на лучшее название программы. Десять тысяч зрителей хотели видеть на своих экранах «Улыбку», восемь тысяч – «Попугая», пять тысяч – «Голубой Дунай», в общем, предложенные названия не отличались оригинальностью. И только один находчивый зритель попал, что называется, «в самое яблочко». «Крестным отцом» передачи стал некий житель Воронежа, который просто пересчитал число персонажей. Так и родился «Кабачок "13 стульев"». За победу в конкурсе воронежец получил приз, вполне соответствующий духу «Кабачка» – целых 13 ящиков чешского пива. Роскошнейший подарок для тех времен, когда пиво было только одного сорта – «Жигулевское разбавленное».

Что же представляла собой телепрограмма, которая почти пятнадцать лет, как сказали бы сейчас, продержалась на верхних строчках хит-парада зрительских симпатий всего Советского Союза? По современным представлениям о телевидении, «Кабачок "13 стульев"» – типичная «мыльная опера». А они всегда пользовались огромным успехом у зрителя, вспомнить хотя бы мексиканские и бразильские сериалы, которые «свалились» на нас в начале 90-х. Учитывая, что «Кабачок» стал, по сути дела, первой советской «мыльной оперой», нетрудно понять, почему передача пользовалась такой ошеломляющей популярностью. Никакой политики, войны, героев революции и стахановского движения, соцсоревнования, расхитителей социалистической собственности и доблестных работников ОБХСС, возвращающих эту собственность народу. Простые люди со своими чувствами, легкий юмор (именно юмор, а не жесткая сатира) и хорошая музыка. А какие актеры снимались в «Кабачке» – куда там Луисам Альберто и донам Педро!

Расскажем обо всем по порядку. Режиссеры программы Георгий Зелинский, Спартак Мишулин и Нина Марусалова принципиально идею Александра Белявского (точнее, идею постановщиков «Кабаре Старых Панов») менять не стали. Действие «Кабачка "13 стульев"» происходило якобы в польском кафе, где постоянные посетители, также якобы польские паны и пани, общались между собой, разыгрывая небольшие шутливые репризы. В написании сценария принимали участие не только режиссеры, но и актеры, приглашенные на съемки программы. Например, пан Зюзя, один из наиболее культовых персонажей «Кабачка», был придуман актером Зиновием Высоковским. «"Кабачок" был моим миром и моей стихией, – рассказывал Зиновий Моисеевич. – Я сам написал себе вступительный монолог и придумал имя – пан Зюзя. Это славное имя появилось из двух источников. Первый: в моем родном сине-зеленом Таганроге в юности я дружил с представителями прекрасного народа – ассирийцами. Самое актуальное сейчас слово "деньги" – по-ассирийски "зузи". Ну а второй источник… Думаю, вы понимаете: во все времена нашему народу слово "зюзя" говорило о многом».

Первым ведущим программы стал Александр Белявский. Спокойный и респектабельный актер идеально подходил на роль пана Ведущего. Белявский снялся в десяти выпусках «Кабачка», после чего ушел из передачи. Решили, что новым ведущим станет Андрей Миронов. Казалось, что Андрей, универсальный актер, который может сыграть все что угодно, вдохнет новую струю в «Кабачок» и передача станет еще лучше и интереснее. Но зрители не восприняли Миронова, его экспрессия подавляла других артистов, стиль его игры не подходил для «Кабачка». «Мы хотим видеть всех артистов, а не одного Миронова», – возмущались зрители в своих письмах. К тому же Андрей Миронов еще не был тем знаменитым Андреем Мироновым, каким он стал после комедий «Три плюс два» и «Бриллиантовая рука». Нужно было искать нового пана Ведущего, и, слава богу, он нашелся. «Ко мне пришли представители передачи, – рассказывал знаменитый актер Михаил Державин, – мои друзья некоторые, и говорят: "Ну попробуйте". И как-то я очень пришелся ко двору». Действительно, Михаил Михайлович настолько удачно и органично вписался в «Кабачок», что оставался его ведущим целых 14 лет, снявшись за это время почти в 140 передачах.

Конечно, «Кабачок», как и любая другая программа на советском телевидении, подвергался строгой цензуре, текст утверждали заранее, актеры могли только экспериментировать с жестами и мимикой. Но создателям программы удавалось очень удачно создать эффект непринужденности и импровизации. Зрителя манила уютная атмосфера «Кабачка», простые человеческие отношения, приправленные веселыми шутками. Как вспоминал Михаил Державин: «Для большинства телезрителей наши дурашливые, порой наивные сценки и репризы служили своего рода отдушиной в их зарегламентированной жизни. Аромат какого-то "не нашего", большинству незнакомого уюта и комфорта. "Кабачок" для советских зрителей был маленьким "окном в Европу", а тяжелый "железный занавес" превращался в бамбуковую занавеску, легко раздвигаемую руками…». Действительно, флер Европы, «ненашенская» жизнь, демонстрируемая на телеэкране, сделали из «Кабачка» не просто телепрограмму, а проводника в другой, непривычный и практически неизвестный мир. В «Кабачке» звучала музыка, которую больше нигде в Союзе услышать было невозможно. В первых программах появлялись «живые» звезды иностранной эстрады, в основном польской, – Анна Герман, Веслава Дроецка. Правда, затем их заменили фонограммой, под которую «пели» наши «пани». Зато в «Кабачке» зазвучали песни с самого что ни на есть капиталистического Запада. Обладатели магнитофонов записывали новые шлягеры Мирей Матье, Далиды, Тома Джонса и не раз в своих письмах просили пана Ведущего не переводить тексты и дать возможность записать песни. А наряды актрис, казалось, были привезены с последних показов мод в Париже и Милане, в этом были уверены все советские женщины. Часто в редакцию звонили «модницы» с просьбой еще раз снять актрис в том или ином туалете, поскольку в прошлый раз они не успели срисовать некоторые его детали. На самом деле не было никакого Парижа или Милана, артистки выкручивались как могли, занимали наряды у подруг или у знакомых фарцовщиков. И здесь, надо сказать, не обходилось без «цензуры». Когда Наталья Селезнева (пани Катарина), негласно признанная после гайдаевских «приключений Шурика» самой сексуальной (тогда и слово такое считалось неприличным) девушкой Советского Союза, появилась в одной из передач в мини-юбке, ей был объявлен выговор и наложен крупный денежный штраф. В приказе, вывешенном на всеобщее обозрение в Театре сатиры, так и было написано: «Наказать артистку Селезневу Н.И. за слишком короткое платье».

И все-таки, несмотря на все запреты и ограничения, хороший актер (а в «Кабачке» снимались только хорошие актеры) на принятом тогда языке намеков и полутонов мог сказать гораздо больше, чем написано в сценарии. Вот, например, на экране появляется пан Зюзя, ведущий объявляет: «Пан Зюзя! Родился талантливым человеком, но в роддоме его подменили». Или же пани Тереза (роль которой исполняла Зоя Зелинская) ведет диалог с паном Ведущим: «До свидания, я ухожу. Иду позировать художнику. – А для какой картины? – Клеопатра и змея. – Да? А с кого же он пишет Клеопатру?».

Что может быть безобиднее таких шуток, разве могли они подорвать устои советского государства? Но актеры и зрители до поры до времени выигрывали у цензоров игру «Угадай – кто это?». Пан Директор в исполнении Спартака Мишулина – это, конечно же, высшая номенклатура, очень любящая поруководить и при этом зачастую совершенно бесполезная. Пан Спортсмен, которого играл актер Юрий Волынцев, – чиновник рангом пониже, ранее бывший «образцово-показательным» спортсменом. А история о том, как пан Гималайский (Рудольф Рудин) должен был доказать, что он не верблюд! Для подтверждения принадлежности к человеческому роду Гималайскому нужна была справка о том, что он не женат. Чтобы ее получить, он должен был предоставить справки от всех женщин, которые по какой-либо причине не являлись его супругами. Иными словами, все женщины, чьих справок у пана Гималайского не было, вполне могли быть его женами. Естественно, что пану Гималайскому было трудно доказать, что он является Homo sapiens, а не представителем рода Camelus. Ну чем не советская бюрократия с ее абсурдными требованиями к простому гражданину доказать, «что он – не верблюд»?

В этом-то и заключалась одна из характерных особенностей «Кабачка». Причем, сознательно или нет, создатели программы обезопасили себя от прямых нападок деятелей от телебюрократии. Ведь все это вроде бы происходит не у нас, а якобы в Польше, так что формально придраться не к чему. И при этом каждый понимал, что «Кабачок "13 стульев"» – это правдивое зеркало именно советской жизни тех лет.

Кстати, поляки не обижались на «Кабачок», к десятилетию программы даже наградили артистов званием «Заслуженный деятель культуры польской». «Когда нам торжественно вручали в польском посольстве наши звания, – рассказывал Зиновий Высоковский, – министр культуры Польши сказал: "Нас, поляков, часто спрашивают, не обижаемся ли мы, что в СССР каждый месяц идет такая передача, где паны и пани выглядят немножко балдами? Мы говорим: нет, мы не обижаемся, потому что мы понимаем, если по Центральному телевидению в Советском Союзе каждый месяц будет идти такая передача, где товарищ Директор – дурак, то это как-то неудобно, а когда пан Директор – дурак, то это вроде не у вас, но все понятно!"».

Безусловно, были у «Кабачка» и противники. Особо упорствовал главный режиссер Театра сатиры Валентин Плучек, считавший программу «рассадником пошлости» и презрительно называвший актеров, занятых в передаче, «кабачкистами». Чувства Валентина Николаевича вполне понятны и объяснимы. Его-то прежде всего волновали интересы театра, а Театр сатиры по сути дела, превращался в филиал «Кабачка "13 стульев"». «Были такие курьезные моменты, – рассказывал Михаил Державин в интервью газете «Факты», – когда мы выходили на сцену в серьезных ролях – Спартак Мишулин, я, Зиновий Высоковский, Ольга Аросева – и из зрительного зала, особенно если мы играли где-то на Урале, вдруг доносилось: "Ой, пан Ведущий вышел!"». Понятное дело, главного режиссера совершенно не радовало, когда такое происходило посреди гоголевского «Ревизора» или чеховского «Вишневого сада».

Плучек неоднократно приходил к руководителю Гостелерадио Лапину и требовал «прекратить это безобразие». И надо сказать, находил полное понимание у главного начальника советского телевидения. Лапин старался не допускать вольностей в своей «вотчине» и не раз искал повод прикрыть «Кабачок». Казалось, что всенародно любимая передача обречена, раз вызвала недовольство всемогущего Лапина. И никто бы не обратил внимания на миллионы телезрителей. Но был у «Кабачка» поклонник, с мнением которого приходилось считаться и Лапину, и вообще любому чиновнику в Советском Союзе. Говорят, что «дорогой» Леонид Ильич Брежнев и его семейство обожали «Кабачок» и не пропускали ни одной передачи. А если же генсек из-за занятости не мог посмотреть любимую программу, то ему демонстрировали специально сделанную запись. Все-таки несколько раз «Кабачок» пытались закрыть, однако покровительство «самого главного телезрителя СССР» спасало программу. «Как-то под Новый год Лапин объявил, что новогоднего "Кабачка" не будет и вообще "Кабачка" не будет, – вспоминал Зиновий Высоковский. – На приеме в Кремле к нему подошел Леонид Ильич и говорит: "Слушай, Лапин, тут моя супруга спрашивает, когда будет «Кабачок»?" – "3 января", – тут же нашелся Лапин. И нас всех доставали с гастролей, с отдыха, с чего хочешь, и 3 января "Кабачок" состоялся».

Часто бывает так, что одна удачно сыгранная роль сковывает артиста тяжелыми цепями по рукам и ногам, не дает выйти из привычного образа. В советские годы попадание в обойму «Кабачка» означало невероятную удачу для артиста, моментальную всесоюзную славу и любовь зрителей. «В те времена это было, конечно, что-то такое… повальное, я бы сказала, – рассказывала пани Моника, она же народная артистка России Ольга Аросева в интервью газете «Восточно-Сибирская правда». – Тогда же не было сериалов, не было стольких передач… Все-таки 15 лет каждый месяц мы приходили к людям в гости. Не они к нам в театр, а мы – к ним домой. И зрители считали нас реально существующими людьми. И как встречали! Узнавания всюду были потрясающие. А сколько мне писали, что новорожденных девочек называли Мониками!». А актеру Владимиру Долинскому (пан Пепичек) популярность «Кабачка» помогла при очень прискорбных обстоятельствах. Молодой артист в 1973 году был осужден на пять лет за незаконные валютные операции. Год он провел в Лефортовской тюрьме, а затем попал в зону в Кировской области. «Мне было легче, за мной тянулся шлейф пана Пепичека, на меня приходили смотреть "важняки", я оставлял автографы начальнику лагеря, начальнику режима, – вспоминал актер не слишком приятный эпизод из своей жизни. – Благодаря "кабачкистам" Ольге Аросевой, Зиновию Высоковскому, Мише Державину, Рудольфу Рудину, Анатолию Папанову, Андрюше Миронову – они подписали за меня ходатайство – меня досрочно освободили».

Но популярность, как известно, имеет и печальные стороны. Актеры становились «заложниками» «Кабачка», не могли вырваться из приклеившейся роли «пана» или «пани». Особенно тяжело было молодым артистам. «В те годы я получала много приглашений сниматься, – рассказывала исполнительница роли пани Каролинки Виктория Лепко, пришедшая в программу, когда ей было 25 лет. – Я приходила на пробы, а потом мне вежливо говорили: "Мы вынуждены вам отказать, а то скажут: ну вот, опять Каролинку снимают". Это теперь чем чаще актер мелькает на экране, тем он популярнее, и его нужно брать. Тогда мышление было другое».

15 лет «Кабачок "13 стульев"» гостеприимно распахивал свои двери, а его постоянные посетители радовали весь Советский Союз. Но Лапин и компания добились своего. Летом 1980 года программу закрыли. Закрыли подло, исподтишка, без всякого объявления. Вроде как и не было самой популярной в стране передачи. Еще долго телезрители искали любимый «Кабачок» в программе передач, писали и звонили на Гостелерадио, но все тщетно. По одной из версий, программа стала косвенной жертвой событий в Польше, разразившихся после выступлений профсоюза «Солидарность» и забастовок польских шахтеров. Любое упоминание на телевидении «панов и пани», пускай и в юмористическом плане, считалось явно нежелательным. По другой версии, генсек уже практически не влиял на ситуацию в стране, и его заступничество не могло спасти «Кабачок».

В середине 80-х была предпринята попытка реанимировать «Кабачок», правда в несколько измененном виде. Но сериал об обитателях дома, в котором снимались многие «кабачкисты», быстро «сошел на нет», программа, в отличие от своего прототипа, оказалась скучной и затянутой. В последний раз вновь открыть «Кабачок "13 стульев"» российские телевизионщики попытались в 1996 году. Вполне закономерно, что и эта попытка оказалась безуспешной. Изменился мир, изменилось телевидение, изменились отношения между людьми. А «Кабачок»… «Кабачок» остался там, в 60 – 70-х, остался одним из самых радостных и праздничных символов советской эпохи.

Театр на Таганке

Как только в начале 60-х не называли московский Театр драмы и комедии – бесперспективный, жалкий, замшелый, худший в Москве и так далее, и тому подобное. В общем, настоящие театралы обходили здание на Таганке стороной. В это же время преподаватель Театрального училища имени Щукина Юрий Любимов вместе со студентами третьего курса поставил спектакль «Добрый человек из Сезуана» по пьесе Бертольда Брехта и показал его на сцене училища. Видели эту постановку не многие, но о Любимове и его студентах вскоре заговорила вся театральная Москва. «Добрый человек из Сезуана» имел настолько сильный резонанс, что Любимову предложили стать художественным руководителем Театра драмы и комедии. Мало того (это был уникальный случай в театральной истории), режиссеру позволили взять в труппу выпускников театра и полностью обновить репертуар.

«Постановка самая скромная. На сцене лишь какое-то школьное барахлишко: столы да скамейки, застиранные тряпицы и написанные самими студентами плакаты. Ни костюмов, ни грима. И даже если по-честному говорить, то и актерского мастерства исполнители еще не накопили…» – так писал корреспондент журнала «Юность» А. Марьямов о первой постановке спектакля «Добрый человек из Сезуана» на сцене Театра драмы и комедии, состоявшейся 23 апреля 1964 года. Все верно, откуда взяться актерскому опыту у вчерашних выпускников? Так почему же зрители, которых на спектакль пришло в два раза больше, чем мог вместить зал (первый спектакль даже хотели отменить, опасаясь обрушения здания), неистово аплодировали молодым актерам, почему о Любимове и его учениках заговорила вся Москва (и не только театральная)? Почему на протяжении многих лет ни один показ Театра на Таганке не проходил без аншлага?

«Была сила убежденности, – продолжал А. Марьямов. – Так и искрились в этом спектакле настоящий талант, щедрая изобретательность, та настоящая театральность, о которой мечтали и Станиславский, и Вахтангов… Видно было, что ребята на училищной сцене в арбатском переулке целиком захвачены тем, что они здесь говорят и делают, – им самим интересно, и они верят каждому произносимому слову». В тот вечер появился не просто новый театр, родилось новое явление, символ эпохи. «Добрый человек из Сезуана», как и все другие спектакли «Таганки», подкупал смелостью и свободой, непохожестью на других, зритель был не просто созерцателем действа на сцене, а собеседником, с которым говорили честно и открыто. Владимир Высоцкий, Владимир Золотухин, Зинаида Славина, Вениамин Смехов, Леонид Филатов – все они были молоды и неопытны, но энергия била ключом, было огромное желание играть и доставлять радость зрителю. И, самое главное, рядом с ними был Мастер…

Ко времени своего прихода в Театр драмы и комедии Юрий Петрович Любимов не был новичком в театральной режиссуре, но и в мэтрах, как говорится, «не значился». Великий режиссер родился 30 сентября 1917 года в Ярославле. В 1922 году семья Любимовых переехала в Москву. Когда Юрий учился в электромеханическом техникуме (который, кстати, находился на Таганской площади, буквально рядом с тем местом, где сейчас расположен Театр на Таганке), он начал заниматься в хореографической студии, где преподавание велось по методике Айседоры Дункан.

В 1935 году ученик театральной студии при МХАТ-2 Юрий Любимов впервые вышел на сцену, сыграв эпизодическую роль в спектакле «Мольба о жизни» по пьесе Ж. Дюваля. Этот спектакль стал последним в истории МХАТ-2. В феврале 1936 года театр без всяких объяснений был закрыт, студия расформирована, а актеры разошлись по другим театрам.

В 1936 году Юрий Любимов поступил в училище при Театре имени Вахтангова. Впервые публика обратила внимание на молодого актера, когда он сыграл роль Клаудио в спектакле «Много шума из ничего» У. Шекспира. В 1940 году Юрий окончил училище и был призван в армию. Местом его службы стал ансамбль песни и пляски НКВД. Во время Отечественной войны Любимову вместе с ансамблем не раз приходилось выступать в непосредственной близости от передовой. Любимов прошел всю войну и, демобилизовавшись в 1946 году, вернулся в Театр имени Вахтангова.

За свою актерскую карьеру Юрий Петрович Любимов сыграл более 30 ролей. В 1951 году за роль Тятина в постановке «Егор Булычов и другие» М. Горького артист был награжден Государственной премией СССР. Среди других заметных ролей артиста – Сирано («Сирано де Бержерак» Э. Ростана), Треплев («Чайка» А. Чехова), Ромео («Ромео и Джульетта» У. Шекспира). Параллельно с работой в театре Юрий Петрович снимался в кино. Первой его киноработой стал фильм «Цветные новеллы» режиссера А. Мачерета. Всего актер снялся в 18 фильмах, в том числе в таких известных кинолентах, как «Робинзон Крузо» и «Кубанские казаки».

В конце 1950-х годов Юрий Любимов решает попробовать себя в режиссуре. Он два года учится на курсах известного актера и режиссера Михаила Кедрова, в 1959 году на сцене вахтанговского театра ставит свой первый спектакль «Много ли человеку надо?» по пьесе Александра Галича. Вскоре он становится преподавателем театрального училища имени Щукина.

«Говорят, что лицо театра определяется, прежде всего, репертуаром. Мы не рассчитывали на новое театральное дело, принимаясь в училище за "Доброго человека из Сезуана", мы просто остановились на пьесе, которая давала возможность выразить те мысли по поводу жизни и – что очень важно – по поводу театра, которые меня и моих учеников волновали. Так получилось, что с "Доброго человека" начался наш театр». В своих воспоминаниях Юрий Любимов не раз говорил, что Театр на Таганке родился, в общем-то, случайно, из обычного дипломного проекта выпускников театрального училища. «Проект» оказался удачным – «Таганка» с первых же дней стала самым популярным театром Москвы. Каждый новый спектакль, поставленный Любимовым, становился событием. За «Добрым человеком из Сезуана» были «Антимиры» по произведениям Андрея Вознесенского, «Десять дней, которые потрясли мир» Д. Рида («Безобразие! Как так можно про революцию!» – такими были отзывы на этот спектакль, но зал, как обычно, был переполнен), «А зори здесь тихие», «Гамлет», «Дом на набережной» – всего более 30 постановок. В 1977 году Любимов рискнул поставить «Мастера и Маргариту» по роману Михаила Булгакова (27 апреля 2002 года этот спектакль был сыгран в тысячный раз). «…В этом представлении, где так много магических "чудес" и превращений и не присутствует дух конкретного историзма, увы, не удается срастить, уравнять на правах большой правды то, что рождено страстью, болью сердца и искренностью художника, с суетной и мелкой, словно подачка на зрительскую бедность, игрой в "остроту". Режиссерская магия тут бессильна», – так отозвалась «Правда» об этой работе Юрия Любимова. Поставить спектакль по роману «нелюбимого» властью Булгакова – это был вызов, и такой отзыв главной партийной газеты вовсе не случаен. Конечно, журналист «забыл» упомянуть о восторженной реакции публики, о том, что билеты на «Мастера и Маргариту» достать было невозможно и что эта постановка была признана классикой мирового театрального искусства. Но этот спектакль власти все-таки разрешили играть. А вот «Театральный роман» по тому же Булгакову запретили не то что показывать зрителям, – даже репетиции нельзя было проводить. Это случилось в 1983 году; к этому времени стало ясно, что Любимову работать на Таганке не дадут. С запретами «Таганка» сталкивалась уже не в первый раз – еще в 1968 году чиновники из Министерства культуры не разрешили играть спектакль «Живой» по пьесе Бориса Можаева. Тогда это воспринималось как единичный случай, но в начале 80-х спектакли стали запрещать один за другим. В 1981 году Театр на Таганке поставил спектакль «Владимир Высоцкий», который был сыгран всего один раз, 25 июля, в годовщину смерти поэта, после чего был снят с репертуара. Такая же судьба постигла постановки «Берегите лица» и «Борис Годунов». Противостояние режиссера и власти могло решиться только двумя путями – либо Юрий Петрович подчиняется и ставит «правильные», по мнению власти, спектакли (а этого не могло быть в принципе), либо…

Любимов всегда работал на грани фола, постоянно находясь в конфликте с властью. «Театр на Таганке стал островом свободы в несвободной стране», – сказал однажды писатель Натан Эйдельман. Естественно, что власть в несвободной стране очень не любит такие «острова». «Таганку» много раз пытались закрыть под любым предлогом, хотели даже снести само здание. Однажды приехал специальный кран с большим металлическим шаром на стреле, которым в те времена обычно ломали ветхие строения. «Если хотите, ломайте! Но вместе с нами!» – заявили артисты. «Спас» «Таганку» Ленин, который когда-то выступал в этом здании, в честь чего на фасаде была установлена памятная доска. Здание театра сломать не рискнули, и тогда решили сломать судьбу режиссера…

В 1984 году Юрию Любимову разрешили выехать в Великобританию для постановки «Преступления и наказания» Достоевского в лондонском театре «Лирик». Те, кто был хорошо знаком с советской системой, понимали: назад режиссера, скорее всего, не пустят. Так и случилось. В Англии Юрий Петрович дал несколько интервью западным журналистам, после чего он был снят с должности художественного руководителя Театра на Таганке, а 11 июля того же года вышел указ Президиума Верховного Совета СССР о лишении Юрия Любимова советского гражданства.

О том, что пришлось пережить режиссеру в первые моменты пребывания за границей, он рассказывал в интервью газете «Ваш досуг»: «В пенсионном возрасте, в 63 года, с маленьким ребенком на руках, без имущества попасть за границу! В тот мир, о котором мы вообще ничего не знали. Последние деньги отдал посольству. Там все не могли понять: вроде знаменитый человек, а у него нет денег. Как это? Что он, пьет, наркоман?! Мне на первых порах очень сильно помог Слава Ростропович, который только что прошел ту же мясорубку. Ему было легче, у него другая профессия. Я же не могу концерты давать. Максимум могу три спектакля за год осилить».

К тому же даже такому гениальному режиссеру, как Любимов, было невероятно трудно сразу найти себя в новой обстановке, в условиях, где он был оторван от привычной среды и актеров, с которыми проработал двадцать лет. В работе с артистами своего театра Юрий Петрович всегда руководствовался принципом Станиславского: «Актеры – шельмы, им верить нельзя, если хотите поставить хороший спектакль». «С актерами надо обходиться очень жестко, – рассказывал режиссер в интервью «Комсомольской правде». – Есть табель о рангах, и без нее жизни не бывает. А превратное понимание свободы приводит к хаосу, что мы и продемонстрировали – все развалили, впали в нищету и теперь с трудом выбираемся из нее». На Западе же традиции отношений между художественным руководителем театра и артистами несколько иные, более демократичные.

Но Любимов не был бы Любимовым, если бы сдался и не продолжил заниматься делом своей жизни. Его спектакли шли в лучших театрах Англии, Франции, США и других стран. По приглашению Ингмара Бергмана в Стокгольмском Королевском драматическом театре Любимов поставил спектакли «Пир во время чумы» и «Мастер и Маргарита». Позже по указу Его Величества короля Швеции Карла XVI Густава Юрию Любимову была присвоена одна из высших наград страны – Командорская степень Королевского ордена Полярной Звезды.