Текст книги "Крестовый поход"

Значит, они так еще не прекратили поиски беглецов. А это означало, что исход грядущей битвы был пока неизвестен. Господи… Лешка от всей души поблагодарил Бога, за то что они играли сегодня «Цыган», в гриме… Черт! Как бы Агрип раньше времени не показался в своем так сказать, естественном виде.

Старик Периклос же зачитывал кульминацию. Подъехавший к лугу турки, надо сказать, никого не расталкивали, вели себя вежливо – старший, усач, даже отвечал на поклоны.

Ага… Вот Пурим и Фекла спешились… Встали у раскидистой березки, невдалеке… смотрели, как кланялись вышедшие на сцену артисты. Довольные зрители громко хлопали в ладоши и одобрительно свистели. Оранжевое солнце садилось где-то за Дунаем, посреди черных отрогов гор. Темнело.

Это хорошо, что темнело.

Не вызвав – пока не вызвав! – никаких подозрений, актеры принялись сворачивать сцену. Зрители расходились. Даже сипахи, и те потихоньку направили коней к пристани. За ними, взобравшись в седла, медленно поехали и Пурим со своей спутницей.

Не узнали! Ну, мудрено было бы узнать – Лешка ведь тоже не терял времени даром, за пару минут превратив сошедшего за подмостки Аргипа в истинного цыгана. Даже платок ему на голову повязал этаким цветастым тюрбаном, а уж грима не пожалел – не цыган подучился – негр! Когда вышли на поклон, старик Периклос удивленно вскинул брови – зачем, мол? Но потом махнул рукой – все равно, пьеса-то уже кончилась.

– Господа балаганщики, кто тут из вас именем Алексий? – звонко спросил подбежавший мальчишка.

– Ну – я, – отозвался Алексей, улыбнувшись так, что мальчик с ужасом бросился было прочь – еще бы, в таком гриме, да в сумерках, Лешка явно сходил за черта!

– Вымылся бы ты, что ли, побыстрей, – засмеялся толстяк Леонид. – А то и правда, всех в деревне перепугаешь. Эй, мальчик! Не убегай! Что ты хотел сказать-то?

– А он не черт, дядько? – мальчуган так и не решался подойти ближе.

– Да не черт, нет, не бойся.

– А пусть тогда перекрестится!

– Да легко! – Лешка быстро перекрестился на церковь. – Ну, теперь-то поверил? Говори, что там у тебя.

– Хозяин велел сказать, что договорился. И велел напомнить, что с вас две «беленьких».

– Две «беленьких»?! А-а-а! – до Лешки, наконец, дошло. – Так ты – мальчик Микола?

– Да, я у него служу, – мальчуган важно поковырялся в носу.

– А что он тебе еще сказал? – Алексей подошел ближе.

Мальчуган снова попятился, видать, не поверил-таки до конца в то, что Лешка – не черт. Покивал:

– Нет, хозяин больше ничего не сказал. Просто сказал, что все уладил.

– Гм… Ну, что же… – задумался Алексей. – Тебя-то он тогда мог бы и не посылать – мы ведь все равно к нему возвращаемся. Ладно, там с ним и поговорим…

– Ты сходил бы к ручью, – снова посоветовал Леонид. – Да и напарника своего прихватил бы… мы-то уже умылись.

– А, успеем, – лениво отозвался молодой человек. – На постоялом дворе умоемся. Эй, парнишка… А сипахи где обычно ночуют?

– Да нигде, – обернулся посланник Микула. – Они вообще никогда на ночь не остаются – в соседнее село скачут или в Златицу, там у них крепости.

– Вот как, значит… – ускорив шаг, старший тавуллярий догнал мальчишку, оставив позади неспешно шагающих коллег по труппе. – А ты не знаешь, зачем они вообще сегодня приехали?

– Ищут кого-то, – паренек шмыгнул носом. – То ли конокрадов, то ли воров. Сейчас к пристани поехали – там какой-то корабль должен подойти.

– Корабль?

– Ну да, турецкий. Пойдет до Никополя и обратно – они всегда так плавают. Туда – сюда.

– Патрулируют, значит… ладно, посмотрим, что там разузнал твой хозяин?

Микол встретил артистов с восхищенной улыбкой:

– Ну, вы молодцы. Даже не ожидал. Здоров было, очень!

– Мы еще и не так можем, – скромно потупил глаза мэтр, было видно – очень довольный похвалой и вообще всем сегодняшним днем.

– Так что ты хотел сказать? – улучив момент, когда поблизости никого не было, подошел к хозяину Алексей. – Как раз и две аспры я уже припас. Те, что и обещал. Твой мальчишка подбегал, сказал, что ты, вроде как, с кем-то договорился.

– Договорился, – проворно спрятав деньги, ухмыльнулся Микол. – Утром, раненько спуститесь к причалу. Там, слева, стоит барка, «Злато Прамена» называется. Спросите там шкипера Данчо Ребова, он все устроит.

– Отлично! – Лешка обрадовано потер руки. – Ну, просто прекрасно все складывается.

– Не все так складно, – поспешил огорчить хозяин постоялого двора. – «Злато Прамена» идет не до самого Видина.

– Ну, нам хотя бы так… Уж там как-нибудь доберемся.

– И не с самого утра… Вы тоже там с ранья на пристани не шатайтесь, затаитесь где-нибудь, там будет стоять длинный узкий корабль – галера «Калим-бей». Турецкий. Дождетесь, когда он отвалит от причала и скроется из глаз. Только тогда – не раньше – и отчалит шкипер Ребов… Господи! Да что ж ты такой черный?!

– Свечи у тебя чадят… Не беспокойся, все сделаем, как ты сказал.

Кивком поблагодарив Микола, Алексей быстро направился в людскую – спать, а заодно и предупредить напарника, чтоб не спешил умываться. К слову сказать, сегодня в людской оказалось куда просторнее, нежели вчера – ярмарочный день закончился и почти все крестьяне разъехались по домам… Нет, вовсе не все! Вот кто-то вошел, громко хлопнув дверью, споткнувшись, чуть не упал. Выругался… Опустившись на колени, куда-то пополз…

– О, девчонки!!!

Давешний свинорылый горлопан! Не уехал, оказывается, тля.

Наклонившись, невежа сильно затряс за плечо одного из близнецов, того, что оказался к нему ближе:

– Эй, эй, вставай, девочка! Нам с тобой будет хорошо.

– Да пошел ты! – проснувшись, «Электроник» оттолкнул хама, и тот, грубо выругавшись, с размаху ударил его кулаком в лицо.

Лешка тут же вскочил на ноги, пинком отправив свинорылого к дальней стене.

– Ах, вас двое! – злобно зарычал тот, вытаскивая из сапога нож.

В пробивавшемся чрез окна тусклом свете луны угрожающе блеснул клинок.

Ввух!

Бросившись на новую жертву, словно разъяренный бык, верзила – да, пожалуй, нахала можно было назвать и так, парень оказался неслабый – несколько раз взмахнул ножиком, стараясь поразить соперника в грудь. Алексей, однако, чего-то подобного ожидал и встретил во всеоружии – ударил нападающего ногой в руку, выбивая нож. С жалобным звоном клинок улетел на пол, да там где-то и затерялся. Лешка рванулся вперед… и упал, споткнулся о чье-то спящее тело. Тело выругалось, обдав старшего тавуллярия крепким сивушным запахом. И тут же сверху навалился верзила. Упал, придавил своим немаленьким весом, и короткие сильные пальцы его потянулись к Лешкиному горлу. Чеснок! Как же сильно разит от него чесноком! И еще – потом, и еще чем-то поганым… дерьмом, что ли?

Лешка вывернулся, въехал в свинорылого лбом, тот, засопев, ослабил хватку… и Алексей с силой ударил его ладонями по ушам.

– А-у-у-у, – заверещал тот, словно кастрируемый кот.

Дернулся, ухватил Лешку за грудки, рванул – послышался треск ткани.

– Ах ты так, сволочь! – Алексей уже собрался сделать вражине козу – уж тогда тому точно, не показалось бы мало! Но, не успел…

Проснувшиеся близнецы и Аргип набросились на верзилу, оттаскивая его в угол.

– Руки, руки ему вяжи… Вот так.

– Господи! Да дадут ли хоть когда-нибудь выспаться в это вертепе? – громко возопил какой-то крестьянин, наверное, тот самый, что валялся пьяным-пьяно посередине людской.

– Что с этим делать? – кивая на связанного верзилу, спросил Лука… или Леонтий.

– А ничего, – отдышавшись, Алексей ухмыльнулся. – Заткните ему рот какой-нибудь тряпицей, да пусть валяется до утра – а утром нас уже здесь не будет.

– Правильно! Так и поступим.

– Смотрите только, чтобы не задохнулся. Ни к чему нам лишние мертвяки, ни к чему…

Справившись с буяном, разбуженные артисты снова повалились спать. Не прошло и пары минут, как в горнице послышался громкий заливистый храп и сопение. Связанный нахалюга в углу, правда, еще поерепенился, постонал, но, получив от Аргипа удар по почкам, притих и вскоре тоже уснул.

А вот Алексею что-то совсем не спалось. Вообще, как-то душно было в горнице. Несмотря на распахнутые ставни – то ли Микул сегодня протапливал печь, то ли прсото ночь выдалась теплая. Последнее вернее – за окнами, во дворе, прямо на глазах сгущался туман. Значит, не подморозило… И завтрашний день, скорее всего, будет дождливый, пасмурный.

Встав, Лешка осторожно пробрался между телами спящих на двор, к колодцу. Молодому человеку вдруг сильно захотелось вымыться, смыть с себя пот, грим – наконец-то – похоже, это уже можно было сделать вполне безопасно.

Выйдя на улицу, Алексей погрузился в туман. И в самом деле, снаружи оказалось тепло. Тепло – и тихо, ни ветерка, ни скрипа, ни собачьего лая. Нет, вот, где-то забрехала псина. Вот еще одна – уже ближе. Словно бы кто-то шел к постоялому двору. Лешка остановился, прикидывая, где же тут колодец? Тусклая луна серебрила туман, не столько освещая, сколько еще больше сгущая тени.

– Хозяин! Эгей, хозяин!

Громкий повелительный окрик. Голос такой… женский или подростковый… кажется, будто и знакомый даже…

Из тумана метнулись тени.

– Эй, парень!

Черт, заметили!

– Хозяина разбуди… И покажи нам вход в корчму, в этом тумане словно шайтан водит!

Шайтан… Значит, турки… Зачем они пришли?

– Хозяина? Сейчас…

– Постой-ка! – из тумана вдруг вынырнула ловкая фигура, закутанная в длинный плащ. Блеснули глаза…

Фекла! Черт побери. Фекла!

Лешка дернулся но тут же овладел собой – только не бежать, вести себя естественно. В конце концов, в гриме да с черными выкрашенными волосами – не должна узнать. Ну, еще и туман ведь…

– Где-то я тебя уже видела, парень, – сверля молодого человека взглядом, задумчиво произнесла девушка.

– Мы – актеры, ходим везде.

– Да, да… наверное…

Не узнала!

– Ладно, показывай, где вход и буди хозяина… Нет, постой… ты чего здесь шатался… по двору, в тумане?

– Приспичило. Да и колодец тут… ополоснуться – в горнице жарко.

– И все же мне кажется знакомым твой голос… Ну, что стал? Веди!

– Пожалуйста, проходите.

Фекла – а за ней трое турецких воинов – направились вслед за Лешкой.

Тот нащупал ручку двери:

– Микол, эй, Микол! Хозяин!

– Что такое? – слышно было, как где-то наверху заскрипели ступеньки. – Молочнику, вроде, рано еще.

– Не молочник. Другие гости пожаловали.

– А-а-а… Господа османлы! – хозяин постоялого двора, спустившись со второго этажа вниз по скрипучей лестнице со свечой в руке, наконец, разглядел гостей. – Милости прошу. Желаете откушать?

– За тем и пришли, – хмуро буркнула Фекла. – Нарыскались по этим дурацким горам… и все зря. Давай, быстро пожарь нам мяса или курочку… Вина? Ты что, не в своем уме, гяур? Разве не слышал о том, что Аллах запрещает пить сок виноградной лозы правоверным?! Ах, у тебя найдется и пиво… Да, пиво уж точно – не из сока виноградной лозы. Пиво, пожалуй что, правоверным можно… А, как, парни?

Последнюю фразу девушка произнесла по-турецки, но старший тавуллярий ее хорошо понял – еще помнил язык, благодаря давнишней встрече с османским шпионом Фарраш-беем и все его компанией, не к ночи будь помянуты.

Лешка притаился у самой двери, в коридоре.

– Трактирщик! Что там у тебя за парень шастал сейчас по двору?

– Парень?

– Ну, тот, что тебя позвал? Он кто?

– А, этот… Актер. Балаганщик.

– Ясно… И все же… Куда он делся-то? Ага, верно, пошел к колодцу. Здесь в дом один вход?

– Да.

– Что ж, мимо не пройдет… Поговорим, посмотрим… Эй, хозяин, зажги-ка побольше свечей. Да не сальных, чучело, зажигай яркие, восковые.

А вот это уже пахло керосином! Лешка закусил губу. Что теперь делать? Бежать? Конечно. Однако, если захотят – поймают, утром, когда спадет туман, долина просматривается далеко. Эх, сейчас бы на ту сторону, в Валахию… Корабль. Ведь уже договориться с баркой – и такого удачного случая, скорее всего, больше не будет. До реки Ниш можно добраться, до самой реки… где-то там, рядом, по слухам, и встали лагерем крестоносцы. Жаль, если сорвется такая возможность… Впрочем, а почему сорвется?

Лешка осторожно, на цыпочках, прокрался в горницу и растолкал кого-то из близнецов:

– Вставай, Лука!

Парнишка открыл глаза:

– Я – Леонтий.

– Тсс! – Алексей зажал ему рот рукою. – Не кричи так. Вот что, Леонтий, где у нас грим?

– Грим? Зачем грим?

– Накрасишься, потом пойдешь на двор, умываться. Не сильно – просто размажешь по лицу грязь… Да, кудри… кудри тоже пригладь, намочи…

– Зачем это все?

– Нужно. Понимаешь? Нужно… Там, в трапезной, турки… Я скажу, что говорить… а чего – нив коем случае. Ну, давай, мажься! Отыскал грим.

– Да…

Алексей подошел к окну. Узкое! Черт, узкое…

– Лука, протиснешься?

– Я Леонтий.

– Какая разница? Ну?

Юноша оперся руками о подоконник.

– Пролезешь, пролезешь – ты же уже тоньше меня.

– А очень нужно?

– Очень!

Леонтий вздохнул:

– Тогда попробую… Нет, полезу!

Он живо скинул рубаху и, без лишних слов, рыбкой нырнул в окно – да так ловко, что вмиг скрылся в тумане. И вот уже в окне показалась его довольная рожица:

– Ну, как?

– Отлично! Не знал, что ты так умеешь.

– Мы с братом бывшие акробаты… Плечо только поцарапал… Саднит.

– Ничего, всяко, заживет до свадьбы. Вот, – Лешка скинул с себя рубаху и протянул пареньку. – Возьми, наденешь.

– Но это же не моя!?

– Так надо. Запомнил, как себя вести? Сможешь все сделать, как сказано?

– Я же актер!

– Ну, ладно… Удачи тебе, Лука!

– Да я же…

– Знаю – Леонтий. Оговорился, извини.

Хрупкая фигура юноши скрылась в тумане.

Алексей выждал немного и выскользнул в коридор, поближе к трапезной. Затаился, прислушался… Ага! Кажется, вовремя. У-у-у, какие запахи! Прямо слюнки текут.

– Эй, парень, а ну, подойди сюда!

Вот он, голос Феклы!

– Так я ж к вам уже подходил!

Лука – ах, нет, Леонтий – ответил правильно, так, как учили.

– Ну, что, справил свои дела, вымылся?

– Да… ой, вы подошли так неожиданно, я даже испугался.

– Что-то ты во дворе показался мне вроде как выше…

– Туман.

– Ну да, вот именно, туман… Чего только не привидится!

– Так вы меня зачем-то звали?

– Звали? Н-нет, ты мне не нужен. Иди, иди, парень, спи.

Вежливо попрощавшись, Леонтий – точно, Леонтий! – быстро зашагал в людскую. Скользнув за парнишкой неслышной тенью, Алексей на ходу перекрестился: слава Богу, кажется, пронесло. И, тем не менее, он так и не уснул – еще бы! – ожидая от Феклы – или как ее там по-турецки? – любой самой неожиданной каверзы. Да уж, от этой коварной девчонки всего можно было ожидать.

Турки и Фекла покинули постоялый двор довольно быстро. Впрочем, на улице уже занималась заря. Пора было уходить и артистам.

Леша живо разбудил всех:

– Вставайте, други!

Споро поднявшись, вся труппа во главе с Периклосом отправилась в путь к причалу. Сонный Микол, хозяин постоялого двора, все же соизволил проснуться и проводил постояльцев до самых ворот. Прощаясь, придержал за рукав Лешку, шепнул:

– «Калим-бей» сегодня идет к Никополю.

– Какой Калим-бей? Ах, да, галера…

– А назавтра повернет обратно. Смотрите, как бы вас не догнал.

– Благодарю за предупреждение, – Алексей вынул из кошеля аспру. Маленький серебряный кружочек тускло блеснул в свете зачинавшегося дня. Брезжил рассвет.

– И, вот еще что, – чуть задержавшись, обернулся Лешка. – Вчерашние гости… Они тоже отправятся с «Калим-беем»?

– Какие гости? – поначалу не понял Микол. – А, турки. Да, с «Калим-беем»… Хотят немного спуститься вниз по течению. Ищут кого-то… А этот их командир – молодой, да ушлый! – с неожиданным уважением отозвался кабатчик. – Еще безусый совсем, а гляди ж ты… Сипахи его побаиваются.

Ну, еще бы…

Лешка ничего не сказал, лишь вспомнил, с какой легкостью Фекла расправилась с башибузуками. Да уж, такую девку не грех и побаиваться. Ежели что не по ней – убьет и слова не скажет. Вот уж интересно, кто же она такая? Турчанка? Но – ходит сейчас в мужском платье, да еще постоянно – с отрытым лицом, что для мусульманской женщины – смертный грех, вовек потом не отмолится. Правда, турки используют и христиан, и огнепоклонников… кого только не используют. А ислам – только для избранных! Остальные – «райят», быдло – пусть платят налоги, они на христиан куда как выше. Или вот еще есть так называемая фетва – разрешения на что-либо. Например, многие выпрашивают у какого-нибудь знакомого муллы фетву на питие вина в «лечебных» целях. Дескать, не пьянства ради, а токмо здоровья для. Вот и для шпионки-разведчицы – а именно ею, похоже, и являлась Фекла – могли выдать специальную фетву. Разрешили грешить: ходить в мужском платье, открывать лицо… и спать, с кем захочется. Как эта хитрая и коварная девка попала к башибузукам? Наверное, ошиблась – и на старуху бывает проруха – приняла за своих. Скорее всего, пробиралась в Румелию из Валахии… наверное, успела там что-то эдакое натворить, спешила… Вот и попалась по глупому, всякое в жизни случается. Прикинулась паломницей-замарашкой – для этого прямо театральный талант нужен. Актриса! Что и сказать, актриса… Чулпан Хаматова… А ведь, кстати, похожа чем-то!

Путники затаились, немного не доходя до причала, в орешнике. Старик Периклос так и вообще остановился на своей тележке еще дальше, и Лешка сейчас молился – лишь бы осел не закричал. Предложить оставить животное на постоялом дворе у Алексей н поворачивался язык – ослик Терентий, похоже, давно уже являлся полноправным членом труппы. Ладно, может быть, удастся договориться с хозяином барки? Как его? Шкипер… Шкипер Данчо Ребов. Конечно, придется переплатить, но деньги есть – вчера поработали на славу.

Туман постепенно исчезал, расслаивался, и вот уже сквозь грязно-белые куски его проглянула серо-голубая гладь Дуная. Первые лучи восходящего солнца золотили редкие палевые облака, позади, в селе, начинали свою утреннюю песнь петухи. Не поели еще – село зажиточное, впрочем, здесь, в Румелии, таких много. Турки даже ослабили налоги, и весьма сильно по сравнению с имперскими. Пока…

Хищный корпус турецкой галеры приткнулся кормой к самому концу причала. Мачты были сняты, по всему, судно намеревалось сейчас идти на веслах. Тем более – вниз по течению. Дожидаясь, когда турки отчалят, Алексей с невольным восхищением рассматривал изящные обводы галеры – украшенную великолепной резьбой корму с разбитым на ней шатром, узкий мостик – куршею – тянувшийся от носа к корме, с балюстрадой и натянутым сверху тентом, резной нос с тараном в виде позолоченной львиной морды – судя по этой детали, судно было трофейным, венецианским или греческим – Аллах запрещал правоверным изображать людей и животных.

Вот на куршее показались люди… Ага! Комит и два подкомита. Закричали, замахали плетками, будя спящих у весел гребцов. На корме показался какой-то расфуфыренный франт в длинном парчовом кафтане и зеленой чалме – вероятно, капитан галеры. Да, капитан… Вот он махнул рукой – и подкомиты забегали еще быстрее, щедро угощая плетью прикованных к веслам гребцов – шиурму. Слышно было, как матросы выбрали якорь. Галера дернулась, взмахнула веслами – ух, и красотища же! – и, вспенив узким носом воду, плавно отошла от причала. Задавая темп гребле, зазвенели на корме кимвалы.

Ну, наконец-то! Скатертью, как говориться, дорога. Господа артисты обрадовано переглянулись. А Леонтий – да-да, Леонтий, не Лука – радостно подмигнул Алексею:

– Пора?

– Пора, пора, парень!

Хотя, может быть, это все же был и Лука… Позади, в орешнике, призывно закричал ослик Терентий.

Шкипер Данчо Ребов оказался высоким статным мужчиной лет тридцати, с некрасивым, но почему-то весьма располагающим к себе лицом и большими кранными руками. Он стоял у левого – того, что притулился к причалу – борта барки и смотрел на подходивших артистов.

– Мы – актеры, – подойдя, пояснил Алексей.

– А, явились, – улыбнулся шкипер. – Я – Данчо Ребов. Это про вас мне говорил дядька Микол?

– Про нас, – улыбнулся Лешка.

Шкипер перевел взгляд на подъехавшую повозку:

– Осел тоже с вами?

– Без него никак нельзя, – покачал головой Периклос. – Кто же будет перевозить реквизит? Сами не натаскаемся.

– За осла и тележку – отдельная цена.

– Само собой…

– Восемь аспр!

– Хэк… Ладно.

Сладившись с ценой, балаганщики перебрались на барку – небольшое плоскодонное судно с широкой кормой и ничуть не менее широким носом. По уставленной каким-то объемистыми тюками палубе уже бегали матросы… нет, скорее, конюхи или погонщики – шестерка лошадей, запряженных цугом, уже дожидалась на берегу в упряжи.

– Мощность двигателя – шесть лошадиных сил, – хмыкнув, в полголоса пошутил Алексей.

Ослика, кстати, взяли-таки на борт. Ну, еще бы… Восемь аспр.

– Ну что, все поднялись? – шкипер осмотрел пассажиров.

– Все.

– Тогда в путь. Приготовились. Поднять трап… Отдать концы… Вперед помалу!

– Цоо! Цоо! – цыкнул погонщик, и, грузно отвалив от причала, барка медленно двинулась вверх по реке.

Выглянуло солнышко. А через пару часов – и вообще припекло. Растянувшись меж тюками на палубе, «господа артисты» блаженствовали, а тощий Федул и сам мэтр Периклос давно уже дремали. С левого борта неспешно проплывал берег. Лешка и сам уже почувствовал навалившуюся дрему – ночью-то так и не удалось как следует выспаться. Превозмогая себя, он все-таки нашел в себе силы пройти на корму. Сняв рубаху, наклонился к воде, зачерпнув ладонями воду, умылся, сразу же почувствовав себя намного бодрее и лучше. И тут же ощутил, будто чего-то не хватает. Чего? Молодой человек похлопал себя по груди… Вот он, крестик… А где же амулет? Тот самый, подаренный Марикой, тайный знак общества Гемиста-Плифона – маленький кружочек с Кудрявым Зевсом.… Кстати, сей амулетом не так давно разглядывала и Фекла… А! Наверное, талисман потерялся во время ночной драки! Да-да, скорее всего, именно так и обстояло дело. Ну, что сказать? Жалко, конечно, но, по большому счету – и черт с ним, не очень-то Лешка и верил в приметы. Черт с ним…

Вернувшись к своим спутникам. Алексей улегся рядом с посапывающими близнецами и Аргипом, которого тут де и разбудил:

– Проснись, брат, думать будем!

– А? Что? – сонный юноша долго не понимал, что вообще от него хотят. – Думать?

Лешка молча указал напарнику на противоположный берег, едва виднеющийся зеленой туманной дымкой.

– Да-а, далековато плыть.

Алексей вообще плохо плавал и вот теперь должен был решить неожиданно вставшую перед ним задачу. Он-то что думал? Полагал, что барка поплывет где-то посередине реки а, может быть, и приблизиться к противоположному берегу. Однако, увы… Человек располагает, а Бог предполагает. Делать нечего, придется искать какое-нибудь подручное средство. Шлюпки, кстати, Лешка так нигде и не видел – ни на корме, ни за кормою, на привязи. Да и зачем барке какое-то там плавсредство, коли она практически от берега-то не отходит? Само собой, незачем. Однако, как же быть-то? Завтра к вечеру барка – при всей неспешности своего хода – все же подойдет к нужному месту. И что? Правда, на судне, вроде как имеется мачта – во-он она лежит вдоль всей палубы. Значит, есть и парус. Переговорить со шкипером, попросить сделать крюк? А что, денег хватит. Вот только согласиться ли шкипер?

Хорошо было лежать на палубе, тепло – градусов. Наверное, десять-пятнадцать… Впрочем, это для Лешки тепло, все остальные, похоже, замерзли – эвон, как кутались в плащи. Алексей потрогал свой кожух… «Заряженный» информацией, так нужной крестоносному воинству короля Владислава Ягелло, молодого правителя Польши и Венгрии.

Как же перебраться на тот берег? Как? Может, есть какой-то лучший способ, нежели просить шкипера повернуть, что само по себе будет выглядеть странно. А если на реке покажутся турки? Тот же «Калим-бей», ведь, по словам хозяина постоялого двора Микола, эта галера должна будет вскоре повернуть обратно. А идет она ходко, нечета медлительной барке.

Посмотреть, что они хоть везут?

Лешка потянулся, встал, и направился на корму, к шкиперу.

– Много товаров везете?

– Да так себе, – оторвавшись от разглядывания остававшейся за кормою реки, Ребов обернулся. – Не особенно-то и много – не сезон ведь. Может, последний раз в эту осень ходим. Вернемся домой, в Доростол, станем ремонтироваться – давно пора, подтекаем.

– Подтекаете? – Лешка сделал испуганные глаза. – И что, у вас никакой спасательной лодочки нет? А вдруг потонем?

– Не потонем, тут мелко, – рассмеялся шкипер. – Да и берег близко.

– Да уж, близко, – согласился молодой человек. – А что, если кому-то на тот берег понадобиться?

– Да кому понадобиться-то? Вашим, что ли?

– Ну, это я так, для примера спросил. Вдруг? Что, обычно никаких дел на том берегу не бывает?

– Почему? Бывают, – Ребов пожал плечами. – Иногда валахи хотят что-нибудь купить, соли там, или немного муки. Обычно мы не отказываем.

– Как же они покупают?! – приложив ладонь к глазам, Алексей посмотрел на тот берег. – Путь-то не близок. Да и не видать вас оттуда.

– Не видать, – согласно покачал головой шкипер. – А рыбаки? Они-то нас хорошо видят. Сообщают своим, а уж те, кому надо, нагоняют на лодках… Летом здесь, на реке, такое твориться – прямо плавучий базар! Сейчас не так, конечно… Но тоже подплывают.

– Ах, вот, значит, как…

Лешка задумался и, воспользовавшись тем, что шкипер отвернулся отдать какое-то распоряжение рулевому, быстро ушел на свое место.

– Значит – рыбаки, – приваливаясь спиной к тюку, негромко промолвил он.

– Какие еще рыбаки? – не понял Аргип.

– Обычные такие рыбаки. Валашские.

Рыбаки появились уже к вечеру и выглядели, надо сказать, вполне живописно: рубахи из выбеленного на солнце холста, кожухи-жилеты из черной овчины, синие, красные, малиновые штаны. Экие красавцы. Как будто и не рыбаки, а в кино снимаются! Все, как на подбор – смуглявые усачи, здоровенные, ловкие. Эх, наверняка ведь они тут не только рыбку ловят, вот попадется какое-нибудь беззащитное суденышко… налетят, отнимут товар… что, разве ж не может быть такого?

Впрочем, хозяина барки эти парни, похоже, знали. Еще издали махали руками, кричали:

– Бог в помощь Данчо! Как там ваши турки? Не сильно свирепствуют?

– Да пока, слава Богу, не сильно, – посмеивался шкипер. – Только какие же они – наши?

– Соли с мучицей у тебя не найдется, Данчо?

– Для тебя, брат, все, что угодно! Давай, причаливай.

Молодой русоголовый парень тут же приткнул свою лодку к низкому борту барки. Тут же подплыли и другие… И много, человек десять!

– Постоите, Данчо?

– Постоим, коли просите, – Ребов охотно качнул головой: суля по довольной улыбке, он явно имел свой процент от этой речной торговли.

Пригладив растрепавшиеся волосы пятерней, шкипер подошел к левому борту и махнул рукой:

– Все, парни, шабаш! Распрягай лошадей, становимся на ночлег.

Притянув барку в к берегу, корабельщики, стреножив уставший коней, пустили их пастись, сами же разложили костер, бросив в объемистый котел подаренную рыбаками рыбку. Синий прозрачный дым, стелясь, поплыл над водою куда-то в сторону багрового, клонившегося к закату, солнца. С того берега вскоре потянулись лодки, как понял Алексей, то плыли жители прибрежной – с той стороны реки – деревни. Валахи. Нет, точнее – полуболгары-полувалахи-полуцыгане – так лучше сказать бы. Молодые веселые парни, подростки, старики – женщин, видать, брать с собою было не принято. На борту барки развернули оживленную торговлю мукой, солью и разными городскими гостинцами маленькими серебряными зеркальцами, шелковыми лентами, цветными стеклянными бусами. Кто-то уже азартно торговался, надеясь сбить цену, а кое-кто, быстро накупив товар за что продали, уже уселись к костру, доставая плетеные фляги.

– А ну-ко, глотни, Данчо! Это тебе не просто вино! Что это за люди сегодня с тобой? Актеры? Что еще за актеры? Ах, балаганщики – так бы сразу и сказал. Ну, балаганщики, подставляйте кружки!

А никто и не отказывался! Толстяк Леонид так уже с радостью намахнул и другую, и третью… уже скорешился с каким-то местным заречным прохиндеем, уже затянул песню.

– Хорошо поете! – оглянулся на них высокий цыганистый парень, вернее – молодой мужчина – горбоносый, чубатый, с золотой серьгой-кольцом в левом ухе. Звали его Канташ.

Да не просто звали, кричали:

– Спой! Спой, Канташ!

– Спеть? А флягу по кругу пустили?

– Пустили, а как же!

– Тогда слушайте и подпевайте.

 
Загорелась румяная зорька
Над прекрасной валашской землею…
 

Неожиданно приятным голосом, звучным и певучим, затянул Канташ, и все собравшиеся притихли, благоговейно внимая песне… Подпевать пока никто не решался – может быть, еще недостаточно выпили, а может, потому что песня была такая… грустная…

 
То не зорька на небо всходила,
Сына Марко родная мать искала…
 

Да уж, не веселая оказалась песня; как шепотом пояснил шкипер – юнацкая. Юнаки, как понял Лешка, это что-то типа партизан, воюющих против турок. Турок на той стороне реки, похоже, просто ненавидели, вот и песню Канташ подобрал соответствующую. Заканчивалась она сурово, призывно:

 
Ой, летите орлы, улетайте
Дальше, дальше, на край белого света.
Напитайтесь вы мясом басурманов,
Черной крови супостатов напейтесь!
 

– Черной крови супостатов напейтесь! – хором подхватили собравшиеся.

Вкусно запахло ухою. Допев песню, Канташ подмигнул собравшимся, достав из-за голенища ложку:

– Поснидаем, братцы!

– Так!

Поев и выпив, вновь запели. Солировал опять Канташ, но и не только он – многие затягивали свои любимые.

 
Лазарь-царь садиться за вечерю,
Рядом с ним жена его, Милица…
 

Спев про царя Лазаря, запели про какого-то Вука, потом снова про юнака Марко, про золотую яблоню… Корабельщики перехватили инициативу, нестройным хором грянув «Турок шел лесом»:

 
Ты обойди все селенья,
Мать разыщи полонянку,
Вырви ее из полона
У басурманов проклятых!
 

«Проклятые басурманы» – иначе тут турок и не называли даже члены команды барки, при всей их внешней лояльности к османам. Значит, было за что ненавидеть этих «проклятых басурман» турок…

Лешка песни слушал лишь краем уха, даже наоборот, поднялся на барку, приглядывался, прислушивался – кто да что покупает, кто как торгуется. Высматривал самого жадного. И таки высмотрел!

Красавец был – с ударением на последнем слоге! Молодой, но какой-то тощий, сутулый, с остренькой лисьей мордочкой. Все чего-то выгадывал, торговался из-за каждой мелочи, так, что Алексею даже противно стало. Ну, бывают же такие люди – за полушку удавятся! Как раз такой-то и был сейчас надобен!

Дождавшись, когда выжига, наконец, купит то, что ему надобно, Лешка вынырнул из темноты и подхватил его под локоть у сходней.

– Не хотите ли заработать, уважаемый господин?

– Заработать? А кто ж не хочет? Только – смотря как.

– Да просто, – Алексей улыбнулся, как можно шире. – Перевезти тут двоих на тот берег. Плевое дело.

– Плевое, – согласился парень; звали его, как выяснилось, Колупан. – Две «беленькие» монетки. За каждого! Всего, значит, четыре будет.