Текст книги "Взвейтесь соколы орлами!"

Отчаливали по традиции на заре. С берега нам махали платочками. Не обошлось и без слёзок. Шли ровно, но не удаляясь от берега. Шкиперу пить не давали. Вахты поделили между собой я, Сигаев и Кондрат. Самую трудную ночную вахту – «собаку» – доверили шкиперу. Благополучно миновали Сиэтл и Алеутские острова. Близилась конечная цель нашего пути. Но на Чукотку-то нам надо было свернуть налево, а к устью реки Ном на Аляске направо. Помните у Жюля Верна – «Пятнадцатилетний капитан?» – Я не Негорро, я Себастьян Перейра!

Топор под компас – это грубо. Достаточно маленького магнитика и пары бутылок рома на ужин шкиперу. На ночную вахту он не заступил вообще, а днём лишь к обеду поднялся в рубку, осоловелым взглядом проследил за стрелкой компаса и тут же рухнул досыпать. А мы благополучно вошли в устье реки Ном и заякорились. Всем было объявлено, что мы на Чукотке.

Началась авральная разгрузка. Первым делом ставили палатки, заносили в них печки-буржуйки, сгружали дрова, доски для нар и всякую разную утварь.

Мы с братом, чтобы не мешать, оседлали лошадок и вместе с Плаксиным отправились осмотреть окрестности. Снег ещё не везде сошел. В ближайшем перелеске брат что-то увидел, вскинул винчестер и прогремел выстрел. Когда мы подъехали, то увидели его трофей – здоровенного лосяру. Рога, как лопаты. Я подмигнул брату:

– Мечты сбываются!

Плаксин остался охранять добычу от волков, а мы вернулись в лагерь, чтобы на наших лошадках казаки в телеге привезли мясо. Разделывать решили прямо там, а сюда доставить уже готовую продукцию. Брат попросил отдельно отсечь голову и доставить в целости. Намечался грандиозный пикник с шашлыками из свежанины. Всеобщее оживление царило вокруг.

После плотного ужина и обильных возлияний, спать решили пока на Шмаре. И лошадок туда же загнали обратно от волков. Шкипер иногда приходил в себя, но про него ещё Галич пел:

 
– А что ему до времени,
ему б нутро мочить!
Он белый свет от темени
не может отличить!
 

Да и темени-то как таковой не было – начинался полярный день.

Голову лося уложили в ящик со льдом и запихнули на ледник в трюме.

Поздно ночью ко мне в каюту зашёл Леонид Иванович и показал несколько золотых самородков. Один величиной с Сигаевский кулак и несколько с куриное яйцо:

– Это я так, отошёл по нужде и сапогом ковырнул снег. А под ним вот.

– Когда завтра всё устье осмотришь, то увидишь, что оно напоминает очертаниями Египетского сфинкса. Так вот у него под хвостом такие прямо поверху лежат. Но пока шкипер, механик и кочегары тут, то про старательство забудь. Налаживай быт и всё такое. Только когда мы отплывём, начни собирать драги. А это золотишко припрячь. Потом подаришь своей Ирине на почин.

Уже через три дня лагерь был готов. Жилые палатки, камбуз – столовая. Отдельная палатка под лазарет. В ней и жил доктор. Лёнька Брежнев приютился у казаков. На утро планировали отплытие. Механика и кочегаров загнали в машинное, поднимать пары. Шкипера и укладывать не пришлось – не его вахта. Пусть проспится как следует. Похмелиться ему уже не давали.

В разговорах мы упоминали только Чукотку. Так что вся команда была уверена, что побывала на Чукотке и в портовых кабаках это не раз повторят.

Когда же шкипер окончательно протрезвел и встал за штурвал, магнитик я уже удалил – мы держали курс на Сан-Франциско. Когда швартовались, то я стоял у самого края борта. Шкипер чего-то перерулил и «Шмара» не слабо припечаталась к причалу. Меня выбросило за борт. Я полетел и шмякнулся на тюки с пенькой. Повезло. А надо мной уже склонилась Зинуля:

– С прилётом, любимый! – прозвучал наш пароль. И долгий, долгий поцелуй.

* * *

В Сан-Франциско нам делать было больше нечего. А самое лучшее времяпрепровождение это путешествие. И мы решили посетить Гавайи. Гнать туда «Шмару» не имело смысла. Да и комфорт не тот. Мы взяли билеты-люкс на круизный лайнер. Голубок оставили на попечение Мадам Славы.

Шли до Гавайев с полным комфортом. Пару раз поштормило маненько, но выдержали. С каждым днём в пути становилось всё теплее. Я предложил нашим дамам пошить себе купальные костюмы. А Валерочка Сигаев тут же набросал эскизы таких бикини, будто подсмотрел их из века 21-го. Мерлин оценила его творения простой фразой:

– Чем прикрываться этими тряпочками, проще купаться голыми!

– Но мы же будем не только купаться, но и загорать! – возразила ей Жанна:

– А вот когда в лёгком полумраке спальни женщина снимет с себя всё, то незагорелые места будут светиться, как луч от паровоза и притягивать мужской взор похлеще любого магнита!

И откуда она, интересно, всё это знает? На Гавайях нам очень понравилось. Купались и загорали днями напролёт. Как-то арендовали прогулочную яхту и отправились на остров Кауаи. Ведь когда-то, пусть и не долго, этот островок принадлежал Российской Империи. И на нём была даже Елизаветинская крепость – Форт Елизаветы. Но русские там недолго продержались и ушли сами. Островок был небольшой, округлый и в военном отношении беззащитный. Оборонять такой в случае нападения супостата было бы невозможно. Любая блокада с моря была бы гибелью для гарнизона.

А подвоз боеприпасов и провианта был очень затруднён, из-за растянутости коммуникаций. Но посмотреть на развалины крепости было интересно.

Любое сидение на одном месте надоедает. И мы вернулись во Фриско.

Слава передала мне записку, полученную с голубем. Там стояла только цифра 6. Это означало, что добыто было уже шесть тонн золота. Отличный результат для месячного труда. Но впереди было ещё почти пара месяцев и мы решили двинуть обратно в Нью-Йорк, лишь бы не сидеть на месте. Проезжая через штат Невада, я подумал: – «Ведь Лас-Вегаса ещё и в помине нет. Вот бы приобрести в этой пустыне за бесценок с десяток гектаров земли. Тогда и правнуки были бы обеспечены на всю жизнь. И их правнуки тоже».

В Чикаго пришлось задержаться на недельку. Майор Сигаев посетил местную филармонию и там запутался в струнах. Одну арфистку даже с собой прихватил, правда без арфы. В Нью-Йорке первым делом наведались к Попову. У того наметился явный сдвиг в изобретении беспроволочного телеграфа. Никола Тесла всячески ему в этом способствовал. В Российском торгпредстве нас ожидало письмо от Лёвушки. Он уже закупил бальзу в Венесуэле и отправлялся в Аргентину. Все наши средства лежали в американском Сити-банке. Мы перевели на счет Шароглазова ещё полмиллиона долларов. Лёвушка же тратил их от его имени. Съездили и в Вашингтон – столицу САСШ. Осмотрели Капитолий и Белый дом. Это были единственные красивые здания в этом городишке. Разве такой должна быть столица одной из великих стран мира? На верфях в Филадельфии работы шли полным ходом, но были ещё далеки до завершения. Я внёс некоторые поправки в эскизы, но в целом остался доволен. Барон Марк Николаевич вёл путевые замётки под общим названием – «Одноэтажная Америка». Может, когда и опубликует их, а может, и потеряет. Баронесса Жанна грустила и всё что-то отмечала в своём календарике. Пора было и возвращаться во Фриско.

Но сначала заехали в Буффало. Там недалёко находился Ниагарский Водопад.

Посмотрели на него. Огромная масса воды падала сверху вниз – впечатлило.

Далее через Чикаго, устремились на Запад. Непредвиденная остановка получилась в Солт-Лейк-Сити. И там мы чуть не потеряли Валеру Сигаева.

Город был ещё молодой. Полсотни лет, как его основали мормоны. И мы как раз попали в тот день, когда этот городок был официально объявлен столицей штата Юта. Конечно были торжества, народные гуляния, и празднества. Валера, так и не смог найти в этом молодом городе филармонию, но зашёл в храм мормонов послушать орган. Надеялся, что органистки ничем не отличаются от арфисток. Но органисты были мужчинами и Валера уже было собрался уходить, как к одному из прихожан подошло сразу несколько молодых красивых женщин. Из обрывков разговора майор понял, что все эти женщины – жены того господина. Сигаев до этого как-то не очень интересовался вопросами религии, но то, что у мормонов разрешено многожёнство, повергло его в шок. А ведь всего-то и надо было, что окунуться в ихнюю купель и женись хоть сразу на десятерых.

Отговорить его от столь опрометчивого решения, мы смогли лишь напомнив о присяге на верность Царю и Отечеству. Во Фриско вернулись в конце августа, а Слава вручила нам записку, полученную с голубиной почтой накануне. Там было лишь одно слово – ПОРА! Надо было готовить «Шмару» к отплытию. Кондрат заранее всё спланировал так, что мне бы ввек не догадаться. Были закуплены в большом количестве ножи, топоры, винчестеры, патроны, чайники, ручные крупные кофемолки и сотня мешков кукурузных зёрен. Экипаж набрали прежний, благо далеко и ходить не надо было. Все они уже пропились до исподнего и были рады подзаработать.

Наша экспедиция вступала в заключительную фазу.

Эвакуировать наше предприятие решили плыть все вместе. Накануне отплытия собрались в салуне у Мадам Славы выпить отвальную. Не пришла лишь Мерилин Монро. Кондрат пояснил ситуацию:

– Мерилин моя с режиссёром Якиным в Голливуд сегодня сбежала!

– Врёшь! Полиция ловит? Как поймают, Якина на кол посадить, это первое дело! А уж опосля…!!!

– Ну зачем же так круто! Она любит синематограф и пусть будет счастлива!

Кондрат поднёс с губам лафитник, но передумал и пить не стал.

– Добрый ты человек! Ну да ладно! В Америке говорят: – «Если леди выпадает из дилижанса, то мустанги ускоряют свой бег!» – подвёл итог Марик.

Отходили по традиции на рассвете. Теперь уже без выкрутасов держали курс прямо на Чукотку. Опять немного поштормило, но Зина и Жанна это перенесли. А барону Марку было всё равно. Он заранее обеспечил себя тройным боекомплектом. Подошли к Чукотке и причалили у первого же стойбища чукчей. Начальником Чукотки в ту пору был Алексей Грибов.

Мы выгрузили на берег всё, что закупили ещё во Фриско. Спаивать население не стали и начали честный обмен пушнины на наши товары. Хотели было подпоить самого Грибова, но это было невозможно. Он уже третий день принимал у себя частую посетительницу Белочку. Пушнины было очень много. А из наших вещей больше всего ценились топоры и винчестеры. Зина с Жанной показали, как ручными кофемолками молоть кукурузное зерно и печь из него пресные лепёшки. Такого щедрого обмена не было никогда ни до нас, ни после. А уж шкуры морских котиков чукчи загрузили нам чуть не штабель. Когда прощались, то нам все дружно махали кто чем мог. Настала пора снимать казаков с реки Ном. Выручил нас конечно барон. Шкипер и механик составили ему компанию и уже через час они и слова «мама» сказать не могли. А Марик назвал этот фуршет лёгкой разминкой, перед встречей с казаками.

В устье Нома вошли так же без проблем. Бросили якорь. Встречу есаула и Жанны смог бы описать только поэт, но такового поблизости не оказалось. Леонид Иванович всё уже подготовил к погрузке. Насосы были законсервированы, драги разобраны и припрятаны до лучших времён. Когда все кочегары перепились и отключились, то казаки начали погрузку ящиков с золотом. 120 ящиков по 100 кг. Каждый ящик несли четверо, хотя с виду эти рундуки и были небольшими. Всё было готово к отплытию, но поутру Шмара, даже с поднятыми якорями не смогла тронуться по течению. Вся водная поверхность покрылась серебром до самого дна. На нерест шел лосось.

Вот тут-то и пригодились бочки с обручами. Казаки дружно взялись их собирать и уже к обеду всё было готово к промыслу. Рыбу они не ловили, а вычерпывали. Тут же вспаривали брюхо, выкладывали икру в отдельные бочонки, а туши лососей в другие. Всё это пересыпали солью. Работа спорилась. Когда основная масса рыбы уже прошла, все бочки были полны.

Вот теперь можно было и отчаливать. Шкипер очухался, когда мы были уже в открытом море и фокус с магнитиком не понадобился.

Вечером, когда он заступил на вахту, мы собрались в кают-компании.

Гаранчук отчитался о работе. Золота намыли около дюжины тонн. И это только с поверхности берегов. Брали только самородки величиной с зерно и более. Золотой песок оставили на потом. Землемер Брежнев нарисовал такие карты всей реки и её окрестностей, что было любо-дорого глянуть. Ему во всём помогал доктор Плоткин, так как ему просто нечем было себя занять. Больных не было. Но под конец отчёта Леонид Иванович нас огорошил:

– Мы с Иринушкой долго думали и решили. Не поплывём мы обратно в Россию, а останемся здесь, на Аляске.

– А с чего ты решил, что это Аляска, а не Камчатка? – спросил Комрад.

– Так ведь астронавигацию не ты один знаешь. И секстант не только у тебя имеется.

– А ещё кому говорил о своём открытии?

– Ну зачем же? Разве я без понятия? Такие золотые россыпи надо как можно дольше в тайне держать.

– А как же Вы с Ириной здесь одни жить собираетесь?

– А мы не одни. С нами ещё полтора десятка казаков собрались остаться.

– И я хочу остаться в Америке!: – вдруг заявил доктор Плоткин.

– Тогда сделаем так! – рассудил Комрад: – По прибытии в Сиэтл, сдаем шкуры морских котиков. По картам Лёни Брежнева столбите за собой всю реку Ном с притоками. Длина реки 64 км. Да вправо и влево от неё ещё по 5 км надо вам за собою оставить. Сейчас эта земля ничего не стоит. Вы только уплатите копеечную пошлину. Но надо взять дорогого лучшего адвоката, что бы он всё хорошенько проверил. Шило в мешке не утаишь, а уж золото и подавно. Карты составлены подробно. Когда станет известно про золотой прииск, старатели толпой хлынут, а поздно – частная собственность.

Так что после Сиэтла идём во Фриско, сдаём золото и отправляемся в столицу Вашингтон. Там узакониваете всю эту местность накрепко. А уж после этого решайте, что делать дальше. Я так думаю!

– Спасибо, князь Кирилл. Всё ты разложил по полочкам. Нам и делать-то ничего не надо.

– А казакам, что с тобой остаться захотели, пока тоже не говори, что это Аляска. Пусть пока всем говорят, что это Чукотка! – добавил я.

В Сиэтле все юридические вопросы утрясал барон Марк Николаевич.

По прибытии во Фриско, салон Мадам Славы закрылся на неделю для спецобслуживания. Казаки за три месяца так изголодались по женской ласке, что по началу даже спиртного почти не употребляли. Всю икру и всего лосося мы отдали в салун. Теперь только у Славы были такие деликатесы.

Над дверями салона красовалась большая вывеска на кумаче:

«Слава Красотки-Порно-Сэкси-Стайл!»

Сокращенно – «Слава КПСС!»

А вот пушнину Зина и Жанна отбирали для себя персонально. Песец и за мех-то не считали. Главным был соболь, и то только спинки. Мы и не возражали. Пусть себя побалуют. Не обошлось и без скандальчика. Как-то Жанна спускалась по лестнице в нашем отеле, а какой-то хмырь за стойкой бара вульгарно ей подмигнул. Это не укрылось от глаз есаула Валерия и хмырь уже через секунду валялся под стойкой с разбитой сопаткой. Но не прошло и часа, как пришел шериф арестовывать Валерия. Оказалось что на жилетке того хмыря была жестяная звезда помощника шерифа. А это уже было нападение на представителя власти. Выручил нас Марик:

– Господин помощник шерифа! Покажите как вы сидели за барной стойкой и каким локтём в неё упирались.

– Вот так и сидел, облокотившись на левый локоть.

– Господин шериф! Вы сейчас стоите как раз там, где стоял есаул Плаксин. Вы видите звезду своего помощника?

– Конечно нет. Звезда-то слева, а я стою справа.

– Значит русский офицер ударил не представителя законной власти САСШ, а просто обнаглевшего хама. Или Вы хотите международного конфликта с Россией? Мы уже подготовили ноту протеста и хотим вручить вам её копию!

При этих словах Марика, Комрад вручил шерифу конверт с тысячей баксов.

Шериф заглянул в конверт и коротко скомандовал:

– Не виновен! Отпустить!

Я поднялся наверх с Валерой и Жанной. Пришлось его отчитывать:

– Ну что ты прёшь как на буфет! Они же иностранцы! Им нас никогда не понять! Русская душа для них тайна за семью печатями! Вот сиди тут у Жанны безвылазно до самого отъезда и английский учи: «Вуд ю лайк зэ кап оф тии, мать твою…!!!»

На этом наша миссия на Западе была закончена. Золото мы сдали в Сити-банк по твердой цене. Правда цена тогда была не велика – всего 66 центов за грамм. Но набежало прилично – шесть с половиной миллионов долларов. На эти денежки можно было не только пару лесовозов построить, но ещё и четырёх «Варягов». А это уже флотилия. Мы уже собирались к отъезду, когда случилось непредвиденное. Есаул Плаксин ночью покинул номер отеля, спустился в бар, хлопнул рюмку виски и поднялся обратно. По позднему времени даже пиджак не одел – был в одной белой рубахе навыпуск. И вот проходя по коридору, он вдруг услышал из-за одной двери русскую речь. Это показалось ему очень странным, ведь все его казаки жили в Салуне.

– Вот там их и накроем, как только выедут за границу штата, – говорил кто то.

– А если они не нажрутся? – спросил другой голос.

– Чтоб казаки да не нажрались после золотых барышей – нонсенс! – ответил третий.

Валера оторопел. Ведь речь шла о нас всех. В этот момент дверь распахнулась и в него уставилось дуло Смит-и-вессона. Обладатель этого ствола что-то резко спросил по-английски. Валера растерялся. Ведь свой кольт он оставил у Жанны. Но надо было что-то отвечать. И есаул выпалил:

– Вуд ю лайк зэ кап оф тии?

– Так это же ночной официант! – сказал обладатель ствола.

– А если он что-то и слышал, то ничего не понял! – сказал кто-то из глубины комнаты: – Прикажи ему забрать пустую посуду!

Смит-и-вессон был уже убран и его хозяин что-то буркнул Валере в приказном тоне. Валера зашёл в номер. Всего там было только трое мужчин.

Святая простота. Какая наивность! Подпустить Плаксина на расстояние вытянутой руки, да ещё и вложить в эту руку пустую бутылку. Это было верхом беспечности. И минуты не прошло, как все трое уже лежали на полу, связанные их же поясами. А мы сошлись на военный совет. Я начал допрос:

– Дорогие соотечественники! Правда от врага бывает только двух типов. Подлинная и подноготная. Подлинная это та, что получена под длинником. Так называется кнут. Под длинником всю правду люди рассказывают. Но мы воспользоваться кнутом не можем. Комнатка маловата – замаху нет. А потому Вы нам расскажите правду подноготную. Входите, доктор!

В номер вошёл Александр Рафаилович. В белоснежном накрахмаленном халате, а в руках у него было целое блюдо сверкающих инструментов. Доктор был явно в ударе и напевал:

– Лютики, цветочки! Ногти, ноготочки! Через вас, любимые, я достану почки!

– Доктор! Они ведь орать будут!

– А давайте я им сначала языки отрежу, вот и не заорут.

– А как же они тогда показания давать будут?

– Так руками будут писать. Я же им на ногах ногти с корнем рвать буду!

– Резонно! Приступайте, помолясь!

Бандюганы в ужасе замотали головами и пытались что-то промычать через кляпы.

– Сейчас, милые. Сейчас, мои хорошие! Языки-то вам отрежу, вы кровушкой-то и подавитесь. И мычать уже не сможете. С кого начнём?

Под одним из них образовалась лужа. Другой лишился чувств.

– Ну что вы, как барышни, право слово! У меня нашатырь-то не казённый, а на свою валюту купленный. Зря тратить-то его жалко. Так кто у вас старший?

Бандиты попытались ногами указать на дядьку со Смит-и-вессоном.

– Ты же мой сладенький! А какие у нас ботиночки! Сейчас мы ботиночки-то снимем и ноготки-то проверим. Крепко ли они к мясу приросли. Мученьице – моё развлеченьице! У меня пра-прадед инквизитором был. Душевный дедок. Всё пел на работе:

 
– И ворон каркнул, Неверр морр!
Проворен он и прыток!
Напоминает – прямо в морг
выходит зал для пыток!
 

– от этих слов доктора в комнате запахло не сиренью. Тут главарь сумел выплюнуть кляп и прохрипел: – Я всё скажу! Тока этого эскулапа-вредителя уберите!

– Доктор, оставьте нас ненадолго, пожалуйста. Но далеко не уходите – можете понадобиться в любой момент.

– Так, начинайте, милейший – мы вас ждём. Первое же слово лжи и доктор вернётся!

– Один ваш казачок подарил своей шлюшке золотой самородок с вишню размером. Та похвасталась подружкам. Ну, а дальше сами понимаете. Прошел слух, что вы с Чукотки целый корабль золота привезли. Ну мы и решили привлечь местных разбойничков из банды Гниды Синее Яйцо! Они переоденутся в индейцев-шошонов и нападут на поезд, как только тот выйдет за границу штата Калифорния. Перебьют Вас всех. А те, кто выживет, укажет на шошонов. А их племена живут и в Юте, и в Дакоте, и в Орегоне, и в Неваде, и в Айдахо, и в Вайоминге. Ищи ветра в поле.

– Сколько будет нападавших?

– Человек 30, не больше.

– Доктор! Он соврамши! Приступайте! – крикнул я.

– Мамой клянусь!

– Да кто же поверит, что три десятка размалёванных алкашей нападут на полусотню отменных стрелков!

– В этом-то и фишка. Стрелки они никакие, но у каждого будет по нескольку шашек динамита. Им бы только поезд остановить, а там они вас взрывчаткой закидают.

– Что вам ещё известно про нас?

– Вы поедете в трёх последних вагонах. В передних поедет какая-то шишка из Вашингтона. Я приказал атаковать только вас. Не ровен час убьём шишку – нас тогда будет искать вся армия САСШ. А за вас никто не будет. Вы чужие.

– Можно подумать, что ты тут свой. Такой же понаехавший, как и мы, но только чуть раньше!

Мы связали их ещё раз покрепче и оставили под охраной доктора.

На совете решили взять их завтра с собой. Если соврали – в расход.

Утром подогнали извозчиков, сами погрузились, при помощи казаков погрузили пленников. Командование на себя принял майор Сигаев, как лучший стрелок. Он ставил задачу лаконично:

– Заранее выбейте нижние доски в стенках вагонов! Пусть еле держаться.

По моей команде всем сразу лечь на пол. Прикладами доски долой. Огонь вести из положения лёжа, как в тире. Цельтесь по лошадям – в них легче попасть. Ни в коем случае не вставать и не высовываться. И будет Вам счастье! – и запел себе под нос:

 
Как следует смажь оба кольта,
Винчестер как следует смажь.
И трогай в дорогу поскольку,
В башку твою врезалась блажь!
 

Кто предупреждён, тот вооружён! А мы и предупреждены и вооружены.

На вокзале я узнал, что с нами поедет сенатор Уильям Мак-Кинли. Жанне, Зине и Ирине было строго настрого приказано сидеть рядом с его вагоном, никуда не отходить и при первых же выстрелах ложиться на пол. И мы тронулись в путь. Связанных пленников посадили у окошка – пусть любуются ландшафтом. Когда миновали горы и выехали на равнину штата Юта, тут и началось. С обеих сторон поезда показались всадники. Они-то рассчитывали на внезапность и на пьянство казаков, но майору даже командовать не пришлось. Каждый занял своё место и началось избиение младенцев. Сигаев неспроста приказал стрелять по лошадям. Некоторые пули попадали в подсумки с динамитом и взрывы следовали довольно часто.

Когда погоня немного приотстала, я глянул вперёд, не пострадали ли головные вагоны. И с ужасом увидел, что наперерез паровозу скачут три всадника. Если поезд остановится, то нам крышка. Отставшие бандиты нагонят нас и закидают динамитом. Это же понял и Плаксин. Одним прыжком он выскочил в тамбур, влез наверх и побежал по крыше вагонов к паровозу. В руке у него блеснула катана. Как он её протащил через все границы останется тайной. Когда погоня осталась далеко позади, поезд начал притормаживать и остановился. Все высыпали из вагонов. Я побежал к паровозу. У тендера стоял есаул и обтирал катану. Машинист и кочегар лежали в лужах крови. Доктор Плоткин тут же кинулся к ним. Проверил пульс, дыхание. Ощупал и осмотрел всё. А потом не торопясь достал из своего саквояжа нашатырь:

– На них нет ни царапины. Просто сомлели! Наверно увидели что-то ужасное.

Я посмотрел на Валеру. А что может быть ужаснее катаны в его руках?

Тут подошел и сенатор. Он был очень взволнован. Его вопрос был прост:

– Что это было?

– Сенатор, а у вас есть враги? – дипломатично поинтересовалась Жанна.

– Конечно есть! Я ведь баллотируюсь в президенты!

– Значит ваши конкуренты наняли этих головорезов, что бы снять вас с дистанции. А вот этот храбрый русский офицер не дал им осуществить их гнусный замысел и зарубил главных злодеев – видите сколько крови в кабине машиниста! – Жанна была прирождённым дипломатом.

– В каком Вы звании, офицер?

– Есаул Войска Донского, если это вам что-то говорит! – ответила Жанна.

– Передайте есаулу, что он достоин наивысшей награды за спасение жизни кандидата в президенты!

Жанна перевела, а Валера лишь пожал плечами:

– Не я один тут надрывался!

Поезд тронулся. До прибытия в Солт-Лэйк-Сити, Марик успел сойтись с сенатором на дружеской ноге и объяснил, что в защите кандидата в президенты САСШ принимали так же участия два российских наследных принца. От этого сенатор вообще надулся, как индюк, а Марик, как наш пресс-атташе намекнул, что упоминание в прессе об этом факте резко поднимет шансы Мак-Кинли в президентской гонке.

В городе нам поменяли поезд. Куда подевались наши пленники, мы не знаем. У казаков мы не спрашивали, а сами они молчали. Но вряд ли эти хмыри остались живы. Казаки не прощают, когда кто-то покушается на их жизнь. Сенатор остался произносить предвыборные речи, а мы поехали дальше.

– Послушай, Леонид Иванович! А ведь теперь этот индюк пробьёт тебе любые бумаги на право владения той речкой. Нам-то от него ничего не надо, а вот отблагодарить нас через тебя он постарается! – сказал Комрад.

– Время покажет. Что зря загадывать. Одно радует, что даже бандюганы уверены, что это золото Чукотки! А пару тонн самых крупных самородков я отправил в Нью-Йорк малой скоростью, в ящиках от насосов. Глядишь через месяцок и прибудут в целости. Хотя ручаться трудно – это же не Почта России, где всё всегда в сохранности.

Благополучно миновали Чикаго, а там уж и Нью– Йорк был не за горами. Вернее за горами, но не высокими. По прибытии в каменные джунгли, расселились там же. Девушки тут же понакупили билетов в театры на всё подряд. А мы с братом отправились в Филадельфию на верфи. Близился ноябрь и пора было принимать работу. Лесовозы уже были спущены на воду, но на ходовых испытаниях недодавали трёх узлов от обещанного хода.

– Что же вы обещаний не выполняете! – укорил их Комрад.

– Да мы бы и рады, но турбины пока не выдают заложенной мощности. Не обкатались и не притёрлись ещё.

– А наши доллары у вас хорошо притёрлись? Может они с каким изъяном? Рваные или портрет президента на них почернел? – съехидничал брат.

– Да что вы такое говорите! Да скорее в Овальном кабинете бордель устроят, чем в Белом Доме появится президент-негр!

Я лишь молча усмехнулся. Мы им дали месяц сроку на исправление всех неполадок. Я отправил Государю телеграмму выслать в Филадельфию два полных состава экипажей, как для броненосца Варяг. Вернулись в Нью-Йорк и стали думать, куда потратить этот месяц. Казаков под командой хорунжего Коновалова мы отправили домой в Россию на трансатлантическом лайнере.

Лёнька Брежнев отбыл с ними. Не понравились ему американские голуби.

А тех казаков, что решили остаться с Гаранчуком и доктором Плоткиным в Америке, пока оставили жить в Бенсонхёрсте на Бэй-парквэй. Очень милый райончик и ни одного китайца.

Сами же посетили Луна-парк на Кони-Айлэнд. Ухоженный район и ни одного черного лица. А вот на Брайтоне было черным-черно. Ни одного белого. Сплошные трущобы. Магазинов нет. И только открытый сабвэй грохочет над головой. Всё в этом мире переменчиво. Но куда девать месяц?

И тут я вспомнил о милой моему сердцу ещё по прошлой жизни Доминикане. Ах, какие там пляжи! А ласковое, тёплое Карибское море! Пора и там было вводить моду на бикини. Уже через пару дней мы плыли на лайнере, мимо Флориды и Кубы в Санто-Доминго. Валера Сигаев поначалу не хотел плыть с нами. Но когда услышал от меня о креолках, по цене один доллар в неделю, глаза его загорелись. Барона же заинтересовал тот факт, что неподалёку от городка Ла-Романа есть маяк, где иностранцам наливают ром бесплатно. Ну, а про ананасы прямо с грядки и говорить не пришлось.

По прибытии в Санто-Доминго решили там и остановиться, благо море везде одинаково. Но Марка Николаевича какая-то незримая сила тянула к маяку в Ла-Романа. На местной яхте переплыли туда. Маяк был замечательный во всех отношениях. Снять дом с частным пляжем и прислугой не составило труда. А вот новая мода на бикини как-то не прижилась. Креолки Валеры Сигаева никак не могли понять, зачем прикрывать этими тряпочками то, что загореть уже не сможет априори. Месяц пролетел незаметно и мы вернулись в Нью-Йорк. Первой новостью было то, что Уильяма Мак-Кинли избрали президентом и в январе после инаугурации он приступит к своим обязанностям. Мы не хотели дожидаться января и попросили принять нас в ближайшее время. Не дурак же он мурыжить наследников Российского престола пару месяцев. Второй приятной новостью было то, что Александр Степанович Попов в соавторстве с Теслой создали-таки аппарат для приёма и передачи телеграфных сигналов без проводов. Запатентовали его на двоих с условием, что при продаже патентов третьим лицам, выручка будет делиться пополам. О такой сделке не умолчишь. Это же не хот-доги на Таймс-сквер.

А тут поступило сообщение, что из Питера прибыли экипажи для лесовозов. И одновременно пришло приглашение в Белый Дом к президенту. Пришлось совместить. К Мак-Кинли пошли впятером: – я, Кондрат, есаул, барон и Гаранчук. Встреча была не официальной, потому и общались не по протоколу. Президент порывался всех нас наградить высшим американским знаком отличия – Медалью почета. Мы с братом отказались – «нам своих-то уж не счесть. На спине и то штук шесть». А вот наградить есаула Плаксина, золотопромышленника Гаранчука и майора Сигаева надо было обязательно. Ведь Леонид Иванович организовал всю оборону и лично грудью встал на защиту президента. Мак-Кинли не возражал, хотя и недоумевал с какого боку тут Гаранчук. Потом мы плавно перевели разговор на Аляску. Ударение сделали на то, что Аляска теперь суверенная часть САСШ и это не обсуждается. Но ведь пустынные районы надо заселять. А вот Гаранчук и хочет создать там русское поселение, как Форт-Росс в Калифорнии. Вот в этом президент Штатов пообещал всяческое содействие. Мы по горячим следам подсунули ему карту района реки Ном и он тут же объявил всю эту территорию губернаторством, а губернатором назначил Леонида Ивановича Гаранчука.

В Филадельфии остановились на пару часов. Кондрат отдал команду капитанам лесовозов принимать суда. Сам же он, как главком этой эскадры пока в дела не вникал. Приказал готовиться в поход Филадельфия – Венесуэла – Аргентина – Нью-Йорк. А далее Нью-Йорк – Питер.

Крёстными мамами лесовозов стали Зина и Жанна. Зина назвала свой лесовоз – «Моховой», а Жанна свой – «Проскуров». Когда мы поднялись на борт «Мохового», то грянуло такое зычное троекратное «Ура!», что даже пролетавшие мимо чайки попадали в воду. Нам было это очень лестно, потому что мы были в простой дорожной одежде. Но возгордились мы напрасно – это «Ура» было адресовано не нам. Нас вообще приняли за носильщиков, коими мы практически и были. А почести эти воздавались молодой графине Зинаиде Павловне, Заступнице и Благодетельнице всех Российских флотов. Вот что молва-то людская делает.