Текст книги "Взвейтесь соколы орлами!"

– У Гаранчука жена Ирина Поречина славно хлеб печет. Вот и пусть выпечет с сотню пышных караваев. А в каждый мы по серебряной солонке с крышечкой ввинтим. У комкора Кости Сиченко есть пара лётчиков снайперов – Урусов и Зайцев – они с «Орлана» на малой высоте прямо на императорский дворец скинут буханки на простынях. Хоть один каравай, да попадёт к Муцухито. Японцы мастера разные аллегории разгадывать, а тут проще простого. Русские готовы встретить их хлебом-солью. И начнутся переговоры. Тогда и бомбёжки Токийского залива можно прекратить. А то там, наверно, всю рыбу уже поглушили.

– И то верно – пора печь хлеб! – подвел итог наместник.

* * *

Ужинали как всегда у Кука. Барон Марк Николаевич свел близкую дружбу с американским журналистом Джеком Лондоном. Пили они на равных и оба не ломались. А вот баронесса Жанна взяла с мужа клятву больше вообще не пить, раз он стал барон Фон Плаксин. Вот так сразу вместе с женой получил и титул, и статус, и положение в обществе. Звания майора в войсках-то не было нигде, кроме как в авиации, вот он сразу и стал подполковником.

– Комрад! А что же было в том ящике, что тебе Леонид Иванович привёз?

– А ты разве не видел у меня в кабинете чучело головы лося с рогами, что я в долине Нома подстрелил. Трофей и память на всю жизнь, – ответил брат.

– А куда Слава запропала?! – спросила Жанна: – Я её с самой весны не видела, да и хорунжий Юра куда-то исчез.

– Юрий Коновалов уже не хорунжий, а есаул. И выполняют они со Славой ответственное поручение в Шанхайском порту. Теперь-то это уже не секрет. У нас в Шанхае базируется целый дивизион подводных эскадренных миноносцев. Там в тихом затоне, как в тихом омуте притулились два наших парохода, «Даша» и «Глаша». И вот каждый вечер, после захода солнца, между ними всплывали 2-3 наших подводных эсминца, для дозаправки топливом и загрузки продуктами да торпедами. Команды отправлялись на отдых. В баньке попариться, водочки попить. Ну и моральный отдых был нужен подводникам. А кто лучше Славы мог этот отдых организовать? Она же умеет руководить большим бабским коллективом. Вот и наняла за долю малую китаянок на оба парохода. Тут подводникам и тайский массаж, и иглоукалывание, и импичмент Моники Левински. Всё в одном флаконе.

– А как делать импичмент Моники? – спросили Зина.

– Ну это я тебе потом как-нибудь расскажу, – ответила за меня Жанна.

– А Коновалов-то там зачем? – спросил барон Плаксин.

– А затем, что кто-то должен всю эту кавалькаду оберегать от лишних глаз.

Тогда любая утечка информации нам грозила разоблачением. Порт в Шанхае – немецкая колония и российских кораблей в нем быть не должно. А про аэродромы в договорах ничего не сказано, вот наши там и базировались подальше от берега. Опять же все трофейные суда под нейтральными флагами там стоят. А не так давно два израильских крейсера «Абрам» и «Сара» встали там на якорь. Крейсера новенькие, только что с завода. А команда из макаронников сразу разбежалась. Но ведь и пустые крейсера надо кому-то охранять. Так что есаул Коновалов загружён там по самые гланды. Вот скоро на эти крейсера прибудут новые командиры – Абрамович и Розенбаум с командами. Тогда и отойдут обратно в Израиль. Ну а пока война не закончена, он будет там службу тянуть.

А Мария Петровна изнывала от бездействия. За всю войну не больше сотни раненных. Санитарные поезда порожняком стоят. Госпитали в Харбине и Владивостоке тоже пустуют. Всех сестер милосердия лётчики замуж порасхватали. Доктор Плоткин тоже ходил сам не свой.

– Что, Александр Рафаилович, не терпится кому-нибудь что-нибудь ампутировать? – спросила у него как-то Мария Петровна.

– Да оттяпать руку или ногу это ремесло хирурга, а вот сохранить пациенту конечность – в этом искусство доктора. А я не ремесленник.

– Мы после войны в Москве открываем Первый Медицинский институт! Пойдёте туда ректором?

– Я подумаю. Время-то ещё есть.

– Конечно подумайте. Вы ведь не проктолог – смотрите на жизнь шире. Я не тороплю! – ответила доктор Шагумова.

Фишка с хлебом-солью проконала на все 100. И двух недель не прошло, как японская делегация прибыла во Владивосток. По началу японцы вели себя надменно. Они почему-то решили, что Борюсик тут самый главный. Ведь, как адъютант его величества он был самый расфуфыренный. Евгений Иванович Алексеев вообще к ним не вышел. Много чести было бы простых переговорщиков встречать самому наместнику. На первичных переговорах японцы обращались только к Бореньке, а нас как бы и не замечали. Договорились, что подписание мира произойдёт на авианосце «Моховой» в нейтральных водах. А вот после переговоров был банкет, где Борюсик по привычке, ещё не дожидаясь горячего, уютно улёгся в лоно своей любимой. Не зря же он вёз свою салатницу аж из самого Питера.

Дабы избежать конфуза, к нему подошел барон Плаксин, взял его за шкирку и отволок с глаз долой. Тут уж японцы поняли, что обмишурились, да было поздно. Что бы замять непонятку, Комрад тут же объявил, что мы освобождаем попавшего в плен со всей свитой, адмирала Митсубиси. На том переговорщики и отбыли, увозя с собой опечатанный ларец с текстом акта о безоговорочной капитуляции Японии. А адмирал Митсубиси Херовата вёз ещё и наше письмецо императору страны Восходящего Солнца.

Колчаку отправили радиограмму, провести всю его эскадру через пролив Цугару в центр Японского моря. В порт Владика вернулся и крейсер «Паллада», с казачьим полком Михаила Ивановича Галкина. Оказывается и им пришлось повоевать. Десант для уничтожения бензозавода в Охе, японцы отправили с присущей им восточной хитростью. На рыбацких джонках. Вот только при попытке высадиться на берег их встретили пулеметы князя Сергея Багдасарова. Попытка высадки была сорвана, а те, что уцелели, сдались в плен и теперь валят лес для будущего городка нефтяников.

* * *

«Палладу» встречали как и положено с оркестром. Торжественное заседание с вручением наград и новых эполет длилось неделю. Наместник Алексеев замучился рвать пуговицы всем пилотам ГВФ. Адмиралами и Героями стали Колчак и Рожков. Зубов, Фроловский, Маркелов, Сигаев, Дорский и Ламин получили генеральские эполеты. Звания Дважды Героя России был удостоен посмертно Анатолий Алексеевич Волков. Так же посмертно был награждён Звездой Героя России Геннадий Иванович Востриков. Вечная им память.

Празднества продолжались больше недели. Баронесса Анна давала по три концерта в день. Чуточку переделанные «Землянка», «Тучи в голубом» и «Синенький платочек» пользовались особым успехом. Особенно слова:

– В бой летит лётчик за синий платочек, что был на плечах дорогих! – вызывали бурю оваций. Настал день подписания мира. Император Японии прибыл на «Моховой» на пассажирском судне «Сикоко Накаки». Но уже когда только, только на горизонте стали видны дымы авианосцев, справа и слева от «Сикоко Накаки» всплыло по дюжине подводных эскадренных миноносцев адмирала Рожкова. Сам он на флагманском эсминце шел во главе почетного эскорта. Если у императора Муцухито и были ещё сомнения о безоговорочной Капитуляции, то при виде такого новейшего вооружения, они исчезли окончательно. Как только японская делегация поднялась на борт, то на посадку зашёл «Орлан». За штурвалом были мы с братом, а пассажирами наместник, Михаил и Боренька с салатницей в портфеле. На палубу вынесли длинный стол и пять кресел. А по другую сторону от стола метрах в трёх поставили табурет с сильными магнитами на ножках. Оторвать его от палубы или передвинуть было невозможно. Мы уселись по обе стороны от Алексеева, а императору Японии наместник жестом предложил занять место на табуретке. Остальная японская делегация осталась стоять за его спиной. Сначала Акт по-русски и по-английски зачитал князь Михаил, а по-японски повторил уже адмирал Митсубиси. Император Муцухито был вынужден встать, подойти к столу и стоя подписать этот исторический документ. После подписания император снял с себя самурайский меч и вручил его наместнику. Алексеев принял этот меч и обернулся к подполковнику барону Плаксину:

– Что, урядник, теперь не у тебя одного катана есть. Что с боем взято, то свято!

Всё это снимал на фото Герой России Дмитрий Гришечкин, первый из гражданских лиц, удостоенный этого высокого звания. Ведь это он тогда глушил треногой от фотоаппарата подплывавших самураев. Японцам тут делать было больше нечего и они удалились на своей «Сикоке». И лишь тогда на палубу вынесли множество длинных столов и лавок.

 
Капитана в тот день называли на «ты»,
шкипер с юнгой сравнялись в талантах.
Распрямляя хребты и срывая бинты,
бесновались матросы на вантах.
 

Мы шли домой. Война закончилась полной Победой. В суматохе застолья я еле отыскал Зину. Ведь после посадки я и шагу не мог ступить без наместника.

– С прилётом, любимый! – прозвучал наш пароль, а потом долгий поцелуй.

Через несколько дней прощались во Владике с Леонидом Ивановичем и Ириной. Губернатор должен был вернуться в Форт Золотой Гарант. Вся бывшая Шанхайская, а ныне имени Волкова, воздушная Армада перелетела сначала в Харбин, а затем и в Уссурийск. Генерал Саша Дорский торопился домой: – Андрюх! Мне ещё надо в Каче всё обустроить. Там бы разместить целую Армаду морской авиации.

– Так бери Волковскую – сам её и возглавь. Комкоров своих назначишь, а Аверьянов и Сигаев в Москве останутся. А в Каче обоснуйся основательно. Чтобы под Севастополем у нас был сильный кулак. Для быстрой подвозки бомб, торпед и горючего мы тебе переправим побольше грузовиков. В Балаклаве живёт старший брат полковника Плаксина – Владимир Сергеевич Плаксин. Ты его разыщи и назначь завгаром.

– А что такое завгар? Заведующий гаремом что ли?

– Каким ещё гаремом, Саша? У тебя только бабы на уме. Заведующим гаражом его назначь. Владимир Сергеевич страстный автомобилист и наладит тебе транспортную службу по высшему разряду. Опять же он и рыбак заядлый – без рыбки не останешься.

– Так одно другому не мешает. Ежели гарем в гараже устроить! – усмехнулся Александр.

– Ну, а в Крым мы к тебе каждым летом прилетать будем.

– Да кто бы сомневался!

* * *

В Питер ехали курьерским. Но в Москве пришлось задержаться. Москва встречала победителей. Цветы, оркестры, речи-встречи. Всё по полной программе. Банкет и бал в Кремле. Шик, блеск труля-ля. К нам подошла очень миловидная девушка с блокнотом и представилась:

– Вероника Гришечкина, корреспондент обозрения «Музыкальнае новинки»!

– Вероника Дмитриевна, если не ошибаюсь? – спросил я.

– Да! А откуда вы меня знаете?

– Познакомиться с вами я только сейчас имею честь. А вот батюшку Вашего знаю уже давно. С тех пор, как он каламбурил под виселицей, а потом штативом от фотика японцев глушил. Сам император Японии ему позировал. Так что для Вас любые ответы на любые вопросы!

– Вам приписывают авторство многих песен, которые исполняет баронесса Анна, а многие другие исполнители не решаются их петь, чтобы не нарушать Ваших авторских прав. Что вы им посоветуете?

– Эти песни писал не я один, и даже вовсе не я, а мы все вместе. Потому я посоветую вам в своём обозрении разместить слова и ноты этих песен, объявив их народными. Ну а исполнителям посоветую просто чаще их петь!

* * *

Под конец нашего недельного пребывания в Москве нас нагнали Слава и Юра. Они вылетели в Харбин с остатками Армады, а плавбазы подводной флотилии Дашу и Глашу отправили самоходом во Владивосток. Слава решила осесть у Юры в Лыткарино у своего стекольного заводика.

– Гляди, Слава, Юрец из тех мужиков, которые не скоро ещё угомоняться.

– Ничего, не таких ещё осёдлывала! – подмигнула мне Слава с улыбкой.

– Андрюх, тут такое дело – Слава непременно хочет стать генеральшей, а мне-то даже в есаулы не пробиться! – посетовал Юра Коновалов.

– Так куда уж проще то. Помнишь, я тебе говорил построить аэродром в Мячково. А в России катастрофически не хватает карт местности. Вот и строй там аэродром, а на своем стекольном заводике – мощные телескопы. Самолёты мы тебе подбросим, и станешь ты комендантом объединённого лётного отряда Аэрофотосъёмки. Это уже генеральская должность. Проявишь себя рачительным хозяином – быть Славе генеральшей. Так-то вот, друг.

В Питере всё повторилось. Торжественная встреча победителей, речи-встречи, букеты-банкеты. Вот только Государь был не радостным. Хотели попенять ему за безмозглый мирный договор, так он только рукой махнул – не до того ему было. Оказалось, что цесаревич Алексей очень часто болеет.

Профессор Мечников уже сообщил о гемофилии и Николай не находил себе места от бессилия науки перед этой болезнью. Мы не стали докучать Николаю своим присутствием и разъехались. Комрад с Марией Петровной в Гатчинский замок, а мы с Зинулей обратно в Москву в Петровский Путевой дворец на Ходынке. Предвоенная гонка закончилась. Можно было передохнуть. Княгиня Ольга Багдасарова жила у нас с мужем князем Сергеем.

Там нас и застало известие – в Израиле свершилась Великая Октябрьская Сионистическая Революция. В Иерусалиме восставший народ взял штурмом Дворец Ирода Великого, арестовал Временное турецкое правительство и теперь эсеры грызлись с большевиками за место у кормушки. Мы с Сергеем расстелили на полу огромную карту Ближнего Востока и разглядывали где там и что. За этим занятием нас и застал Лёвушка.

– Надо бы этих охломонов как-то осадить.

– Это ты о ком, Лёвчик?

– Да о Троцком и Ленине. Их грызня может перерасти в Гражданскую войну, а это – трындец революции.

– Так он значит всё же Ленин, а не Надин. И что ты предлагаешь?

– Большевики решили что он больше Ленин, чем Надин. А нам надо послать туда нашего военного советника с ограниченным контингентом войск. Израильтяне их встретят радушно, ведь у каждого дома русская винтовка Мосина. И не одна. Они знают, кому обязаны победой в своей революции. А вот Ленину и Троцкому это будет звоночек – не прекратите собачиться, уедете оба в село Шушенское.

– А где сейчас Михаил Иванович Галкин? – спросил я у Сергея.

– Так он прошение об отставке подал – на отдых собрался.

– Отдых он заслужил. Бери-ка ты, Сергей, его полк под свою руку, грузись в Одессе на пароход и в Хайфу. На святое дело идёшь – охранять Храм Гроба Господня в Иерусалиме. А сейчас полетим-ка в Питер – надо у Государя все бумаги выправить, да и тебе пора уже генерал-майором стать.

– Когда вылетаем? – спросила Ольга. Отговаривать её было бесполезно, да и незачем. Не на Сахалин же она собралась. Зина и Лёвушка тоже полетели вместе с нами в Питер на пассажирском «Орлане». Зинуля сразу заняла командирское кресло. Пришлось мне довольствоваться ролью второго пилота. В Гатчинском замке нас уже встречали Мария Петровна и Комрад. Телеграмма пришла за пару часов до нашего прилёта. Салон-вагон был подан и ещё через пару часов мы были уже в Питере. Николай слушал нас как-то отрешённо. Видно было, что мысли его блуждают где-то вдалеке. Даже не дослушав до конца он встал и сказал:

– Пусть князь Борис всё напишет, а я подпишу! – и вышел.

* * *

Князь Сергей отбыл принимать полк, а мы с братом, Марией Петровной, Зинулей и Оленькой отправились навестить наших папеньку с маменькой.

Дома их конечно не застали – они отдыхали в Ницце. Но вот баронесса Анна Марковна не могла нарадоваться на Прошку с Чубчиком. Их уже выпустили из дурдома и они старательно выполняли все её поручения. Она даже пообещала им к празднику по медовому печатному прянику.

– Ох и балуете вы их, Анна Марковна! – посетовал я.

– Это ничего. Пускай сладким побалуются – не всё же им горькую жрать.

Ужинать поехали в «Асторию». Там застали и Марика с Анной и Валеру с Жанной. Оказалось, что они уже второй день в Питере. Валерий приехал получать второго Георгия, а Марик за освещение в прессе боевых действий – Орден святой Анны на шею. И теперь по-чеховски каламбурил, что у него на шее две Анны.

– Вот что, други мои! – обратился к ним Комрад: – А нет ли у вас желания снова отправиться в Америку?

– У меня есть желание! Я всю жизнь мечтала об Америке! – ответила Жанна.

– А нам вот надобен посол в САСШ. Ведь как бы славно получилось, если бы барон Марк Николаевич стал Полномочным послом, барон Плаксин военным атташе, баронесса Жанна пресс-атташе, а баронесса Анна зам. по культурным связям. И при этом вы – единая команда, уже проверенная в бою. Нам со штатами предстоят долгие политические игры. Помните, как в детстве играли в казаки-рабойники? Так вот с Америкой игра будет в соперники-союзники. Очень тонкая игра! – пояснил Кондрат.

– А вы станете командой молодости нашей! – предложил я.

– Звучит, как тост! – и Кондрат поднял свой бокал.

А тут ещё пожаловал и адмирал Рожков с супругой.

– Здравствуйте Илона. Вы как всегда прекрасно выглядите! – сказал я.

– Спасибо!

– А я вот ещё в первые минуты нашего знакомства сразу понял, что быть вам адмиральшей, и не ошибся! – добавил Кондрат.

* * *

На следующий день мы с Зиной, Марик с Аней и Валера с Жанной вылетели обратно в Москву. А Оленька осталась с Серёжиным полком грузиться в эшелон на Одессу. Лёвушка остался по своим делам в Питере, но на прощание поставил мне на карте Турции точечку. Он там вблизи от городка Анталия приобрёл изрядный шмат земли на побережье. По его словам, когда-нибудь там можно будет устроить модный курорт. А пока без труда можно разместить авиакорпус. Полосу метров в 300 там уже разровняли. А места для стоянок созданы самой природой.

Москва жила своей спокойной патриархальной жизнью. Марик с Аней и Валера с Жанной поселились у нас. Ведь Петровский Путевой дворец был задуман и построен как гостиница для самых знатных вельмож, которые в те годы приезжали в Москву из Питера ещё на лошадях. Но теперь все прибывали на Николаевский вокзал по чугунке и надобность во дворце отпала. Но я помнил, что в прошлой жизни здесь размещалась Академия ВВС им. Жуковского, которую ещё до войны закончил наш отец. И штаб авиации дальнего действия. А вокруг Ходынского аэродрома были КБ Туполева, Сухого, Поликарпова, Петлякова, Лавочкина. Так что место это я облюбовал не случайно. Густав Тринклер прислал мне чертежи одного из своих первых двигателей. По ним он собрал дюжину пробных моделей и уже год их гонял, а они всё не ломались. Вот с этими чертежами я и поехал к Луцкому. Ещё в прошлой жизни я каждое лето отправлялись на машине в Крым. И каждый раз, проезжая Харьков, я видел на постаменте у Харьковского тракторного завода первый советский трактор ХТЗ. Вот его-то я и постарался нарисовать. Показал Луцкому. Он заинтересовался. Ведь такой трактор было для его завода выпустить по силам. А спрос на такую технику для аграрной бездорожной России в сотни раз превышал бы и «Волги» и «Чайки» вместе взятые. Порешили так – пусть Борис Григорьевич у себя на ЗИЛе сделает десяток таких тракторов, обкатает их для пахоты и прочих сельхозработ.

Хорошо бы привлечь для этого проекта и Николая Борисовича Делоне в качестве главного инженера. Вся сельхозтехника это его профиль, так и нечего ему в Варшаве киснуть – у нас-то дела повеселее. А вот когда уверуют в наш российский трактор, тогда можно будет его изготовление разместить в Японии. Через годик они свою промышленность восстановят и будут нам шлёпать их тысячами.

* * *

Перед Новым годом к нам в гости прилетели Мария Петровна с Комрадом. Да не одни. Прихватили с собой и Петра Аркадьевича с супругой. Брат демонстративно не сел за штурвал – пускай Мария покажет родителям, что управляет самолётом с такой же лёгкостью, как и расческой. Прогостить у нас собирались аж до Рождества. Но я-то видел, что что-то тревожит Столыпина. Как-то вечером после театра, когда женщины ушли обсуждать наряды, Пётр Аркадьевич заговорил о своём детище – аграрной реформе.

И как-то плавно перевёл стрелки на Николая. С тем творилось уж совсем что-то странное. На политическом языке это называлось паралич власти. Или по-нашему – полный застой. И это бы пол-беды, но вот английский король Эдик вдруг решил получить с Японии многомиллиардный долг за оказанную помощь в войне с Россией. Естественно, Японии платить было нечем и тогда Англия потребовала отдать ей в счет долга ни много, ни мало, а северную половину острова Хоккайдо. Японцы, естественно, переадресовали их требование в Питер. Мол, согласно Акта о безоговорочной капитуляции, теперь Россия несёт ответственность за целостность Японии. Ну тут казалось бы всё просто – Николай должен был сложить три пальца в традиционную фигуру и показать её Эдику со словами: – Накося, выкуси! – пусть переводят.

Но случилась метаморфоза – Государь промолчал. А вот Госсовет и Дума выдвинули этот вопрос на обсуждение. И, о ужас, подавляющее большинство голосов выступало за то, что надо уплатить долг Японии русским золотом.

Когда же об этом донесли Государю, то он лишь махнул рукой – мол, делайте что хотите. Столыпин знал, что государь деморализован болезнью сына. Но не думал, что настолько.

– А кто те господа, которые ратуют за выплату долга Англии?

– Их чуть больше сотни и это самые богатейшие фамилии в России. В основном это крупные землевладельцы. А вот крупные фабриканты и заводчики против выплат, но их явное меньшинство.

– Похоже Эдик неплохо проплатил этих говорунов. Если даже каждому посулил по миллиону фунтов, то взамен-то получит несколько миллиардов. А для этих аграриев, чем хуже положение в стране, тем им лучше. Именно в голодные годы цены на пшеничку и рожь подскакивают! – отметил брат.

– Пётр Аркадьевич! А вы как-то пробовали их увещевать? – спросил я.

– Конечно пробовал. И не раз. Но им глаза деньги застят. До них не достучаться. Я призывал и к патриотизму, и к здравому смыслу – без толку. Вот и прибыли к вам, что бы их рожи мерзопакостные не видеть.

– Когда мы путешествовали по Америке, то я услышал, как один сержант наставлял своих солдат. Очень поучительная фраза.

– И какая же?

– «Не доходит через голову – дойдёт через почки!»

– Это он имел ввиду почечную недостаточность?

– Ну можно и так сказать. Завтра летим в Питер, а там в Думу!

В Думе было шумно. Вопрос уже стоял не о том, платить или нет, а в какие сроки и какими выплатами надо гасить этот несуществующий долг. Когда мы вошли в зал, то кто-то попытался даже освистать наш приход.

– Комрад! Дуй во флотский экипаж, возьми две роты моряков с винтовками и оцепи Думу изнутри и снаружи. А мы пока с народом потолкуем.

Пришлось взойти на трибуну. В зале притихли и я решился:

– Господа! Я тут как бы мимо проходил и услышал, что вы хотите с британцами деньжатами поделиться. В казне денег нет – всё война сожрала. Может вы из своих кровных заплатите? Я не взываю к вашему патриотизму, его у вас нет. Но остатки совести-то должны быть. Англичане поставляли Японии боеприпасы, из которых те убивали наших солдат. А теперь вы ратуете за то, чтобы мы же эти боеприпасы и оплатили. Чушь собачья! Даю вам время до обеда для принятия мудрого решения! – и я вышел из зала.

Оцепление уже было выставлено. Среди моряков я видел знакомые лица. Да и незнакомые мне приветливо кивали. Как-никак, а я был мужем главной Благодетельницы Флота Российского. После обеда я снова зашёл в зал.

Слово взял депутат Родичев. Видимо они не придумали ничего лучшего, чем сделать прямой вывод. Раз я сказал, что в казне денег нет, то значит, их надо дать. Но не в казну, а лично мне. Традиционный российский подход.

– Мы готовы предоставить несколько миллионов рублей на развитие авиации и эти деньги будут неподотчетны никому, кроме вас! – сказал Родичев.

– Мы мзду не берём! Нам за державу обидно. А своим желанием услужить Англии вы сами себя ставите в положение изменников Родины! – и я вышел.

В коридоре ко мне подошел матрос:

– Разрешите обратиться, вашсокбродь!

– Слушаю тебя, братец. Только представься для начала.

– Матрос Железняк! Караул устал!

– А ведь и вправду Вы устали. И наверно, не евши с утра. Вот уж попадет мне от Зинаиды Павловны, что её братишек голодными оставил. Потерпите ещё минут пять – десять. Я быстро!.

Вернувшись в зал я даже не стал подниматься на трибуну, а сказал от дверей:

– Тех депутатов, которые против уплаты долга, прошу в пять минут покинуть зал. Время пошло.

Когда несколько десятков человек ушло, я крикнул:

– Железняк! Всех, кто в зале арестовать и в Петропавловку. Кто начнёт фордыбачиться – того прикладом, но без фанатизма!

– Так точно, вашсокбродь! Бить не торцом приклада, а щечкой и в пол-силы!

– Правильно понимаешь момент, Железняк. Вот только географию-то подучи. А то неровен час поведёшь братву на Одессу, а выйдешь к Херсону.

– Никак нет!

– Чего нет?

– Трактира «Херсон» в Питере нет. Есть только «Одесса»!

– Ну тогда вот тебе тысяча целковых на всю братву. После Петропавловки пообедайте со вкусом! А за чьё здоровье пить, сами знаете.

– Да мы заради княгини Зинаиды Павловны, не то что Думу в приклады, а весь Зимний можем в штыки взять!

– А вот этого пока не надо!

И матросы повели притихших депутатов в казематы.

– Не круто ли? – спросил меня Столыпин.

– В самый раз. Поверьте, Пётр Аркадьевич. Придёт время и вы сами введёте военно-полевые суды. А пока пусть посидят месяцок-другой на воде и хлебе. И пусть Государь подпишет Указ о роспуске этого состава Думы. Причина простая – Государственная измена. Завтра обратно в Москву полетим, Ведь Новый год на носу. Отметим в Москве и все вместе двинем обратно в Питер. Должен же кто-то и Россией править.

* * *

Москва златоглавая, звон колоколов, бараночки и саночки. Всё же гораздо приятнее, чем сырость Питера. И как-то так получилось, что и Кровавого Воскресенья не было, и революция как-то и не получилась. Были кое-где отдельные волнения, но уже не против царя, а против Думы. Но Дума-то уже сидит в Петропавловке и ждёт суда. А к Государю претензий у народа нет.

А в газетах только и разговоров, что скоро будет земельная реформа и настанет всем счастье. Вот на такой праздничной волне и Рождество отметили. Но как бы не было приятно праздновать, а надо было собираться в Питер. Ехали все вместе в поезде и заселились в Зимний дворец.

В начале февраля прибыл Лёвушка из Израиля. Там вообще предстояли выборы президента. Реальных кандидатов было двое – Троцкий и Ленин. Но Владимиру Ильичу не светило. Еврейский народ в еврейском государстве вряд ли изберёт своим вождём русского. Но как лидер оппозиции Ленин вполне смог бы сгодиться.

– Что ещё там хорошего, Лёвчик? – спросил я.

– Мазл-тофф, дела пошли поманеньку. Абрам и Сара гордость Израильского флота. Я там небольшой бизнес замутил. В пресном озере Кинерет стал разводить нашу волжскую сельдь-бешенку. И по трубе самотёком сплавлять её на дно Мёртвого моря. Там она тут же гибнет и всплывает уже малосольной. Её тут же в бочки и отправляю по всему миру. Соль-то Мёртвого моря считается целебной. Так эта селёдка улетает с прилавков по цене осетрины. И мне навар, и государству пошлина. Ещё аэродромчик там организовал не слабый – можно целую армаду «Орлов» разместить. Вышку построил с часами, как на Лондонском Биг-Бэне. Вот думаю, как этот аэродром назвать.

– А как на Иврите звучит слово Гамаюн? – спросил я.

– Точно не скажу, но кажется Гурион!

– Раз часы как на Биг-Бэне, то так и аэродром назови – Бен-Гурион! А уж Армаду мы туда перебросим. Фроловского назначим Главкомом авиации. У него ещё по Уссурийску есть опыт все начинать с нуля. А твой аэродромчик под Анталией будет перевалочной базой. Мы туда командармом назначим Константина Сиченко. Сам же говоришь, что место там курортное – вот и пусть Костик отдохнёт по-полной. Для прикрытия это будет санаторий для лётного состава. А по тревоге – боевая армада. Вот и получатся под нашим контролем и турецкие проливы и Суэцкий канал. Главкомом Черноморского флота Колчака поставим – он давно на эти проливы глаз положил. На верфях города Николаева ещё четыре авианосца построим. И адмирал Рожков на верфях Севастополя наладит выпуск подлодок следующего поколения. Англичане нам не простят отказ платить по японским долгам, так что может и новая драка завязаться. Но не скоро. Король Эдуард отлично понимает, что без своей авиации ему с нами не совладать. А с тебя, Лёвушка, простава причитается! – сообщил я.

– Это за что же?

– А вот ознакомься с Указом. За всё, что ты понатворил, Государь пожаловал тебе чин Статского советника, а это почти генерал. Ещё и орден Владимира хотел тебе дать, да передумал из-за пятой графы. Мол носить крест тебе будет западло. Но генеральская зарплата в самый раз.

– Так её и пропьём сегодня же в «Астории»! – пообещал Лёвчик.

– Это ещё не всё, Лёвушка. Революция в Израиле свершилась и в этом полностью твоя заслуга. Но Троцкий, как президент слабоват будет. У него на уме мировая революция. Да и Ленин его точно назвал – политическая проститутка. В Израиле нам у власти свой человек нужен. И ты годишься на эту роль, как никто другой. Не торопись с ответом, подумай, посоветуйся с женой. Люба – мудрая женщина и даст тебе правильный совет. А победу на выборах мы тебе обеспечим без труда. Ты в одиночку захватил два вражеских крейсера, ты поднял экономику Израиля и ты же сдыхался от арабов и палестинцев. Остальное дело за рекламой. Делай, что должно и будь, что будет!

– Звучит, как тост! – сказал Комрад.

– А Троцкого куда девать? – спросил Лёвушка.

– Так Троцкий же альбатрос революции – в Израиле поальбатросил и бросил, дело сделано и дальше ему там не интересно. Мы его в Мексику перенацелим. Пусть там теперь революцию затевает. И будет у Дяди Сэма в подхвостье свербеть Социалистическая Мексика с прочими Гандурасами. А мы ему ещё присоветуем Кубу и Гаити коммунистами наводнить, а потом бац и революция. Нам-то эти островки не помешают – особенно Аруба. Прекрасный климат и полногрудые креолки! – усмехнулся я.

– Тогда вечером за это и выпьем! – согласился Лёва.

– А вот и Пётр Аркадьевич пожаловал. Присаживайтесь. Мы тут о будущей войне рассуждаем. А что у вас с земельной реформой? – спросил брат.

– Да к реформе уже всё готово. Дайте мне двадцать лет без войны и Россия станет самой процветающей страной в мире.

– Вот только без войны не получится! – сказал Комрад: – Кажется Вольтер в письме к Екатерине Великой язвительно назвал Россию Колоссом на глиняных ногах. А того не понял, что это вовсе даже не оскорбление. Если глину правильно обжечь, то она кирпичом становится. А вот Англия стоит на нормальных ногах, только ноги те безнадёжно больны водянкой. Всё их благосостояние зависит от морских поставок из колоний. У них вся надежда на флот. А мы можем этот их флот за неделю на ноль помножить. Так, может, и не надо дожидаться, когда у них свои самолёты появятся, а ударить первыми? Не захватывать их территории – «Чужой земли мы не хотим ни пяди», – но всякая угроза со стороны Англии отпадёт. А вот со всеми остальными странами вести политику дружественного нейтралитета. Вот вам и будет и 20, и 30 лет без войны.