Текст книги "Вхождение в Церковь. Первая ступень: Воцерковление"

Таинство Священства

С Таинством Священства не многим из читателей придется столкнуться. И это неплохо. Но все-таки скажем несколько слов о нем.

Есть такая святоотеческая присказка о монашестве: если бы все люди знали, что за радость скрыта для человека в монашестве, то весь мир тут же ушел бы в монастыри. Но если бы все люди знали, как трудно быть монахом, то ни один человек не пожелал бы для себя монашеского пути.

То же самое можно сказать о священстве. Пастырей добрых всегда будет не хватать: «Жатвы много, а делателей мало»[44]44
  Мф. 9: 37.


[Закрыть]. Так было, и так, вероятно, и будет. Но тем не менее к священству надо приходить не с фанатично горящими глазами, а скорее с трезвым пониманием того, что это за служение. Священником надо становиться тогда, когда не стать им невозможно, когда Господь Сам зовет.

Единственное, что может сказать о себе внимательный и благоговейный священник: «Я недостоин того, чтобы служить, я не имею на это никакого права, не могу, но тем не менее должен, обязан и только потому дерзаю». Ведь если небесным чинам предстоять Богу «велико и страшно», что говорить о человеке, связанном плотскими «похотями и сластями».

Есть в нашем богослужении несколько молитв, которые выражают суть священства. В одной из них есть такие слова: «Всего мя освяти… да не свободу иным возвещая… сам, яко раб греха, неискусен буду»[45]45
  Тайная молит ва священника и последования таинства Крещения


[Закрыть]. Эти слова, исполненные страха и смирения, выражают то чувство, которое всегда должно быть присуще пастырю – тому, кто приступил служить Господу. И он должен помнить, что единственный Священник – это Христос. Мы священствуем Им и в Нем. Без Него мы – никто.

Таинство Причащения (Евхаристия)

«Отцы наши ели манну в пустыне», – говорили Христу иудеи, требуя от Него подобного знамения. В пустыне за сорок лет Господь явил много чудес. Народ побеждал многочисленных врагов силою оружия, а ведь это были не воины, а пастушеский народ, прошедший через горнило многовекового рабства. Они пили воду из камня; их жалили змеи, от чьих укусов нужно было исцеляться, глядя на медное изваяние змеи. Было и много других событий, чудесных и уникальных, но именно о манне – и больше ни о каком другом из тех чудес – говорили Христу иудеи.

Причастие таинственно врачует человеческое естество

Вся шестая глава Евангелия от Иоанна посвящена теме небесного хлеба. Этот «хлеб, сшедший с небес», «хлеб живой», «хлеб Божий» есть Плоть и Кровь Иисуса Христа. Нужно вчитаться во всю эту главу и еще более вжиться в Церковь, которая есть Тело Христово, чтобы понять: вопрос о таинстве Причащения – один из немногих, вбирающих в себя христианство целиком. Именно в связи с Евхаристией, как пророчество о ней и как указание на нее, может быть по-настоящему важна и интересна история с манной.

Само слово «манна» означает вопрос. Впервые увидев нечто мелкое, круповидное, как иней на земле, сыны Израилевы говорили друг другу: что это? Ибо не знали, что это[46]46
  См.: Исх. 16: 14–15.


[Закрыть]. Вопрос «что это?» звучит примерно как «манна». Природа этой пищи неизвестна и собственного имени у нее, по сути, нет. Это – чудо и неизглаголанная тайна, то есть тайна, не могущая вместиться в слове.

Именно такой тайной является и Причастие. Оно не скрывается и не утаивается от людей. Напротив, как и манна, Святое Причастие преподается верующим. Но вот природа этого явления, по слову Амвросия Медиоланского, «Божественным прикровена кровом». Отцы Церкви, говоря о Причастии, отвечали на вопрос «что?», но страхом Божиим удерживались от рассуждений на вопрос «как?». «Духом Святым», – говорили они желающим узнать механизм преложения хлеба в Плоть Христову и вина в Кровь Его, и этого ответа должно быть довольно. Ведь и меньшие чудеса ускользают от нашего разума. Превращение обычной пищи в нашу плоть и кровь тоже чудесно. Оно может быть описано с использованием множества биологических терминов, таких как «ферменты», «белки», «углеводы», но природа этого процесса сохранит как чудесность, так и Божественное происхождение. При всей нынешней осведомленности о внутриутробной жизни плода, честный и неглупый доктор и сегодня подпишется под словами Соломона:

«Как ты не знаешь… как образуются кости во чреве беременной, так не можешь знать дело Бога, Который делает все»[47]47
  См.: Еккл. 11: 5.


[Закрыть].

Манна не падала с неба. Когда роса сходила на стан ночью, тогда сходила на него и манна[48]48
  См.: Числ. 11: 9.


[Закрыть]. Роса не падает в виде дождя, но появляется при перепаде температур. Так и манна называется небесной по причине Божественного происхождения, но не из-за видимого схождения с небес. Наши земные дары на литургии – хлеб и вино – также не перемещаются в пространстве, не падают с небес, но на них призывается Вседейственный и Всемогущий Дух Божий, осенением Которого совершается таинство.

Книга Исход говорит, что вкус манны был подобен вкусу лепешки с медом. Вкус меда мог напоминать о свойствах земли, в которую шли евреи. Ведь об этой земле сказано, что она «течет молоком и медом». То есть пища странствия вполне соответствует свойствам будущей жизни. Это вполне относится к Евхаристии. Радость и благодать, свойственные литургии, – это некие крохи, падающие с небесного стола. По вкусу этих крох можно составить представление о наслаждениях настоящего пиршества.

Книга Числа говорит и о вкусе лепешки с елеем. Вполне возможно, что манна меняла вкус, приспосабливаясь к каждому, кто ее ел. Ведь и другие свойства манны говорят о ее «живом» характере. Так, например, у того, кто собрал много, не было лишнего, и у того, кто мало, не было недостатка[49]49
  См.: Исх. 16: 18.


[Закрыть]. Когда манны собирали больше, чем было необходимо, она червивела, но собранная накануне субботы в двойном объеме манна не портилась. Это был в полной мере хлеб насущный, о котором молятся христиане, то есть хлеб на каждый день[50]50
  См.: Лк. 11: 3.


[Закрыть]. Этим хлебом нельзя запастись, для него нет специальных амбаров. О нем нужно молиться каждый день, каждый раз заново.

Причастие таинственно врачует человеческое естество. Оно принимается, как было сказано Христом на Тайной Вечере, «во оставление грехов». Механизм, как всегда, нам непонятен, но плоды Причащения ощутимы. Стоит признаться, что мы не знаем себя до конца. Сами для себя мы являемся, быть может, самой большой загадкой. Не знаем мы и своей греховности. Часть совершенных грехов осознается как грех и помнится нами. Но это малая часть. Многое ускользает от сознания или забывается. Еще большим мраком покрыты внутренние, во глубине сердца сокрытые беззакония. Эти, возможно, не актуализированные через поступок грехи составляют главную «порчу» человека и опасность для него. Христос в Причащении, как некогда в схождении во ад после смерти на Кресте, сходит в жуткую глубину человеческого сердца и совершает его исцеление. Это – тончайшая работа искусного врача. Хирургия глаза в сравнении с этой работой покажется рубкой дров.

Больное грехами сердце исцеляется не вдруг, но постепенно, и необходимость в небесном хлебе не отпадает после его однократного вкушения.

Путешествие по пустыне представляет собой величественную картину, во многих чертах схожую с жизнью верующего человека. Это – длинный и опасный путь, проложенный между землей рабства и землей свободы. Первая, Египет, – образ греховной жизни. Вторая, Палестина, Земля Обетованная, – образ спасения во Христе и вселения в вечные обители. Переход через Красное море – Крещение, питание манной – Причащение. Питание привязано к путешествию. Манна перестала падать на другой день после того, как они стали есть произведения земли, и не было более манны у сынов Израилевых[51]51
  См.: Нав. 5: 12.


[Закрыть]. Итак, израильтяне уже не ели необычную пищу, поселившись в Палестине. Только золотой сосуд, хранимый в Ковчеге Завета, имел в себе, среди прочих святынь, некоторое количество манны, взятой на память о прошлых чудесах. Видеть этот сосуд евреи не могли. Там, где он был, во Святая Святых, появляться мог только один человек – первосвященник, да и то лишь раз в году. А что же мы? Питаясь на земле благодатными Дарами Христа, будем ли мы лишены их в вечности?

Писание говорит, что нет. В Откровении говорится, что побеждающему будет дана «манна сокровенная»[52]52
  См.: Откр. 2: 17.


[Закрыть], в противоположность, возможно, той манне, которая была явной для всех.

Человек и в раю должен будет питаться, хотя и не так, как сейчас. Ничем не питаться означает быть самодостаточным и иметь жизнь в себе. Никто из сотворенных

существ таким не является. Ангельский мир питается благодатью или, как можно сказать после Григория Паламы[53]53
  Святитель Гоигорий Палама архиепископ Солу некий (1296–1359) – христианский мистик, византийский богослов и философ систематизатор и создатель философского обоснования практики исихазма.


[Закрыть], Божественными энергиями. Человек совмещает в себе свойства и ангела, и животного. Как животному ему сегодня нужна земная пища. Но как духовному существу ему всегда была и будет нужна пища духовная, так как не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих[54]54
  См.: Мф. 4: 4


[Закрыть]. Нужда в духовной пище подтверждает духовное родство человека с ангельским миром. И о манне в псалмах сказано: «И одождил на них манну в пищу, и хлеб небесный дал им. Хлеб ангельский ел человек»[55]55
  Пс. 77: 24-25


[Закрыть].

Святые Таины Христовы являются истинным ангельским хлебом, поскольку это хлеб одновременно и земной, и благодатный. Он двояко питает двусоставного человека, питает и его тело, и его душу.

Как планеты Солнечной системы вращаются вокруг Солнца, так жизнь Церкви вращается вокруг евхаристической Чаши. Эта пища дает нам возможность не умереть от специфического голода здесь, в пустыне временной жизни. Она же, эта пища, готовит нас к жизни будущей и еще на земле делает причастниками дара небесного и сил будущего века[56]56
  См.: Евр. 6: 4–5.


[Закрыть].

Во все время странствования как заповедь должны звучать в сердцах христиан слова Спасителя: «Старайтесь не о пище тленной, но о пище, пребывающей в жизнь вечную, которую даст вам Сын Человеческий»[57]57
  Ин. 6: 27.


[Закрыть].

Важность литургии, важность Евхаристии, важность Причастия после Крещения – бесспорна. Со временем возникает у верующих вопрос: как часто нужно причащаться? Мое мнение таково, что человеку, который не совершает смертных грехов, можно причащаться каждое воскресенье. Это в духе Апостольской Церкви, это соответствует духу воскресного дня и воскресной литургии. Смысл всей нашей веры – это Пасха, Пасха – это воскресенье, воскресенье – это литургия, а литургия без Причастия, без причастников бессмысленна.

Но я считаю, что нужно иметь спокойное терпение и к иным мнениям, нужно благословить ту пестроту мнений, которая есть сегодня в Церкви. А в современной Церкви целая радуга различных суждений. И по части покаяния есть диаметрально противоположные – от полных списков в тетрадку до краткой формулы «делом, словом, помышлением». У каждого священника есть свои прихожане, и каждый священник найдет свою литературу, отстаивающую ту или иную точку зрения. Все это есть, и оно живет, и кто-то находит в этом себя, и Христос действует там и там, поэтому нужно иметь к такой пестроте терпение и с удивлением радоваться, сколько разного возле одного и того же Христа. Есть люди консервативные, есть новаторские. Есть боязливые и осторожные, есть творческие и энергичные. Есть те, кому всю жизнь незаметно бы прожить, а есть те, кто готов горы свернуть. И всем возле Христа хорошо, и всем около Него есть место, это такой ковчег – и хомяки, и слоны рядом уживаются.

Святые Таины Христовы являются истинным ангельским хлебом

Если, конечно, уживаются. Пестрота прекрасна только в том случае, когда сторонники частого причащения не обзывают еретиками сторонников редкого причащения, и наоборот. Когда и те и другие считают друг друга отступниками, это отвратительно. Потому что по факту ни те, ни другие – не отступники. Ну хочет человек два раз в год причащаться, чего я буду лезть в его душу? Это ж его жизнь, он сам за нее отвечает. Значит, найден ключ к его замку, ключ, про который мы говорили. И я не буду его анафематствовать, хотя сам я люблю по-другому. Я, например, люблю, как у нас было на последнем месте моего служения: во время литургии на словах «Возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы!» люди поворачивались направо, три раза лобзали стоящего рядом, потом налево – и снова три раза лобзали. Так вся церковь перецеловывалась. И потом, когда начинали петь Символ веры, все сияли, как включенные лампочки. Мне это очень нравится, мне сейчас этого очень не хватает! Но это ж не значит, что все плохие, раз этого тут нет. Ну нет – потерпим, может, потом появится…

Во всем может быть разнообразие. Кто-то читает три канона накануне Причащения, а кто-то – потихонечку, растягивая на всю неделю. Кто-то читает утренние молитвы по памяти, пока к трамваю бежит, кто-то – сидя в метро с молитвословом, а кто-то молится утром дома перед иконами. Надо благословить все способы. Во всех трех случаях есть молитва, есть попытка исполнить утреннее правило. Ну и прекрасно, чего еще хотеть-то!

Затрону еще одну тему, по которой редко услышишь что-то: как вести себя после причащения, как хранить полученный дар, как пользоваться во благо реальностью Богообщения. Вот первая мысль, лежащая на поверхности: не уместно ли в день причащения вместо вечерних молитв, покаянных и сокрушенных, прочесть еще раз молитвы благодарственные после Причастия? В них просьбы не просто простить и помиловать, но «войти во уды и во утробу, укрепить составы и кости, попалить терние всех согрешений» и проч. Эти краткие молитвы весьма сильны, насыщены смыслом, радостны, энергичны. Многократное или хотя бы повторное их чтение в день Причастия увеличивает в христианской душе чувство благодарности Богу, рождает трезвение (память о Господе), возгревает желание причащаться чаще.

Святитель Иоанн (Максимович)[58]58
  Святитель Иоанн (Максимович), архиепископ Шанхайский и Сан-Францисский (Михаил Борисович Максимович; 1896–1966) – епископ Русской Православной Церкви за рубежом (РПЦЗ), выдающийся иерар> и духовный лидер, миссионер, проявлявший, по свидетельствам очевидцев, случа прозорливости и чудотворения.


[Закрыть], после совершенной литургии часто оставался в алтаре надолго. Он читал Евангелие, «тянул» четки, совершал иные молитвы и затем с усилием шел на ежедневные труды, поскольку не хотел покидать алтарь. Это тоже урок. Очевидно, что мирской человек загружен заботами и что взвинченный темп жизни есть враг сосредоточенности. Но нужно стараться после Причастия не сразу окунаться в дела, нужно постараться поискать хоть каплю тишины, отдаваемой чтению и размышлению.

Ставши домом Божиим посредством причащения, христианин становится страшен невидимым врагам добра. От него, как от огня, «бежит всяк злодей и всяка страсть». Существенной задачей для врага поэтому является развлечение христианина, попытка втащить его в вихрь всяких забот, окружить его «неведением, забвением, малодушием и окамененным нечувствием»[59]59
  Слова из молитвы Иоанна Златоуста, 7-й молитвы вечернего правила.


[Закрыть]. И по мере нашей невнимательности врагу это успешно удается. Стоит ли удивляться разгулу греха и сумятице, царствующей в головах, если мы толком не учимся пользоваться самым победоносным своим оружием – существенным соединением с Богочеловеком и Спасителем?

И умение прощать обиды, и способность сопротивляться действию страстей, и мужество посреди невзгод, и предвкушение вечных благ, и еще многое-многое другое подается обильно причастникам. Вот что говорил отец Иоанн Кронштадтский после причащения: «Господь во мне лично, Бог и человек, ипостасно, существенно, непреложно, очистительно, освятительно, победотворно, обновительно, обожительно, чудотворно, что я и ощущаю в себе».

Богатство даров, ощущаемое Кронштадтским пастырем, есть то же самое богатство даров, которое подается всем, но, к сожалению, без столь глубокого со стороны причастников ощущения.

Кроме того, что уже есть у нас, нам, быть может, вовсе ничего более не нужно для чудотворной полноты и повседневного христианского свидетельства. Ничего не нужно сверх, но нужно научиться пользоваться тем, что есть. И в первую очередь нужно научиться правильно вести себя в отношении к Пречистым Тайнам Тела и Крови Христовых: к благоговейному принятию их и к достойному хранению их в себе.

А если я ничего не чувствую?

Таинства – это двери, через которые заходит к нам иная жизнь. Конечно, хочется, чтобы, прикоснувшись к святыне, душа наша, сердце перевернулись. Все приготовления для того и существуют, чтобы мы в полной мере почувствовали, что происходит что-то необыкновенное. Надо готовиться и к Причастию, и к Соборованию. К Соборованию можно готовиться усердной молитвой, чтением канонов святым врачам: Косме и Дамиану, Пантелеймону, чтением Евангелия, поклонами, покаянной практикой. Безусловно, нужно готовиться ко Крещению, понимать, для чего нужно Миропомазание. Надо знать, что происходит в таинстве Брака, – сейчас есть много брошюр, поэтапно описывающих любое чинопоследование. По мере узнавания, по мере приготовления, быть может, мы будем становиться чувствительнее к благодати, мы сможем ее полнее воспринять, полнее переживать.

Но если наша душа остается бесчувственной – что ж, потерпим это состояние. Потерпим свою сухость, потерпим свою непоколебимую безэмоциональность. Иногда бывают периоды какой-то ожесточенности по отношению к Таинствам и молитве, и это является особым промыслом воспитания человека. Мы знаем, что не должно быть так бесчувственно, что должно быть веселье духа, слезы радости, взыграние души, желание по-другому жить, решимость идти ко Господу… Но ничего нет – и это рождает такую специфическую печаль, плач по себе. Господь воспитывает нас нашей черствостью. Он допускает нам быть сухими, нестругаными, колючими, шершавыми. По пустыне идем, братья, не ждите оазисов, путь долгий! Все приходит в свое время. Как оживляют капли, питающие сухую землю, так и радость рано или поздно будет наполнять нашу душу. Разные мы люди, и разные у всех нас бывают периоды. В одно и то же время в храме совершается богослужение, одни и те же слова произносятся, и один получает стрелу, глубоко ранившую сердце, – он уже будет жить с ней до смерти, а другой стоит, слушает через силу и уходит ни с чем… Все очень индивидуально. Так что сухость… слава Богу и за сухость, слава Богу, что нечем гордиться! Пусть так. Пока пусть так, потом непременно будет иначе.

К Церкви относятся не только святые, но также и грешники

Очень важная вещь: первыми расколами в Церкви были расколы донатистов, которые характеризовались так называемым перфекционизмом, желанием, чтобы Церковь состояла только из святых. «Все мы должны быть богатырями духа! И нет в нас никакой слабости!» Отсюда рождались презрение к согрешающим, высокомерие перед теми, кто согрешает много и часто, желание отсечь от себя всех слабых, ненужных и так далее. Из этого вырастали целые ереси.

Желание перфекционизма, желание того, чтобы все было хорошо, может быть и опасным. Церковь святая, но не столько нашей святостью, сколько святостью ее Главы – Господа нашего Иисуса Христа. Он сообщает здоровье телу Церкви. К Церкви относятся не только святые, но также и грешники. Это очень важно понимать. Кающиеся грешники, не победившие грех до конца, страдающие от греха и не достигшие совершенства – это также люди, принадлежащие Церкви.

И они принадлежат Церкви так же, как и святые. Ни один подлинный святой не пренебрежет грешником, потому что знает, что он и я находимся в одной Церкви. Только ложная святость пренебрегает грешниками, забывая, что источник святости – Христос, Который никем не пренебрегает. А самосвят думает, что он свят сам собой, поэтому презирает кающегося. Настоящий святой грешников не презирает. Кукша Одесский говорил: я сам грешник и грешников люблю. Мне бы хоть с краечку, да в раечку.

В большом теле нужна каждая ресничка, каждый ноготочек. В большом теле есть разные многофункциональные органы – и большие, и маленькие, и заметные, и незаметные. Поэтому не сомневайтесь в своей принадлежности к Церкви из-за того, что вы не достигли совершенства, из-за того, что вы падаете, согрешаете, опять каетесь и опять падаете, из-за того, что вы равнодушны и ничего не ощущаете.

Глава 6
Святыни и традиции

Что для нас святыня?

Источником всех святынь является рождение Иисуса Христа, боговоплощение. Бог, входя в историю, Своим воплощением освещает весь телесный мир.

То, что мир человеческий способен к принятию воплощенного Бога, понятно еще из Ветхого Завета: раз чудеса были возможны, значит, природа способна впитывать или отторгать благодать. А вместилищем благодати может быть весь вещественный мир. Святыней может быть все, что освящено Христом намеренно для пользы человека. И в первую очередь вода – она изначально является источником жизни, но она может быть еще и передатчиком благодати: она принимает и отдает, она очень чувствительна и подвижна для этого. Хлеб, елей, все виды благословенной пищи тоже, конечно, могут быть святыней. И даже слюна, смешанная с пылью, по Писанию, однажды стала источником исцеления слепого[60]60
  См.: Ин. 9: 6–7.


[Закрыть]. Христос плюнул, сделал кашицу из пыли, помазал глаза незрячему, повелел ему умыться. Зачем был этот плевок в пыль?

Это нам знак того, что многое может быть проводником благодати Божией. Мир в принципе прозрачен для нее.

Господь может освятить в общем-то все. Цветок в букете, положенном к иконе, или… вермут, принесенный на Вербное воскресенье, какая-нибудь душистая трава, кропило, священные сосуды – все это может почитаться, храниться как прикасавшееся к святыне.

Человек, храм Духа Святого, – вот главная святыня

Святынею можно поделиться, благодать, исходящая от предмета, может прийти и уйти. Когда мы верим, что какая-нибудь ложка причастна святости, это не значит, что мы почитаем все ложки как священные предметы. Но раз этой ложкой, допустим, ел Серафим Саровский, она становится для нас особой. Она уже иная, поскольку служила преподобному, соприкасалась с источником благодати – с человеком. Все это без особых объяснений, естественным образом нам понятно, и понятна наша склонность к вещественным святыням. Ведь человек – вещественное, телесное существо, точнее, духовно-телесное, и, с одной стороны, мы должны направлять его к святыням духа – покаянию, смирению, молитве, а с другой стороны, нам понятно его желание овеществить святыню.

Что может быть источником святыни, передающей благодать обычным предметам? Сам Христос. А еще – освященный человек, о котором можно сказать словами апостола Павла: «…и уже не я живу, но живет во мне Христос»[61]61
  Галат. 2: 20.


[Закрыть]. Человек по замыслу Бога – это храм, а мощи святых – храмы жившего и продолжающего жить в них Духа Святого. Человек, храм Духа. Святого, – вот главная святыня из всех святынь христианских. Все, что сделано святым человеком, или все, что прикасалось к нему – одежды, которые он носил, огородик, который он разбил своими руками, храм, который он построил, книги, которые он написал, икона, перед которой он молился, – свято по причастности. Благодать исходит от святого человека, как круги на воде от упавшего камня. Дела Божии, проявившиеся в ответ на молитву святого человека, – вышедший из земли чудотворный источник или какой-нибудь водоем, в котором он крестил людей, – все это свято. А сам человек свят от Господа.

Так выстраивается иерархия ценностей: «Един Свят, един Господь, Иисус Христос, во славу Бога Отца, аминь» – Бог свят по естеству, а все остальное, что освятилось, свято по причастию к Богу.

Причастие к Богу должно быть разумным, то есть причастен к Богу может быть человек, ибо у него есть разумная душа. Кирпичи в храме, конечно, отличаются от кирпичей вне храма – их уже нельзя вытащить и положить в кладку дома, но все равно это не та святость, которой благословляется человек. Кирпичи освящены, поскольку храм освящен на мощах мучеников и подвижников веры, а мученики и подвижники святы своим движением к Господу.

Итак, высшая святыня – Христос, следующая ступень – это то, что причастно к святости Господа через разумное к Нему движение, через человека. А уже третья ступень – вещи, освященные причастностью к святым людям и к их мощам.