Текст книги "Слепой в зоне"

Глава 13

К десяти часам утра они вернулись в отель. Во время прогулки Глеб старался не вспоминать о том, что назначена встреча, что придется разговаривать с неким Павловым. Он целовал Ирину, обращал ее внимание на всякую ерунду, пытался развеселить. Но глаза Быстрицкой оставались грустными, она словно предчувствовала, что сегодня вновь будет вынуждена расстаться с Глебом. «Даст Бог, еще ничего и не произойдет», – пыталась она себя утешить, хотя плохие предчувствия ее еще никогда не обманывали.

Войдя в холл отеля, Глеб сразу же заприметил человека, и его цепкий взгляд определил – это именно тот, кто его ждет. Сиверов, не задерживаясь, поднялся с Ириной в номер, затем извинился:

– Я пойду куплю газет.

– Да-да, – сказала Ирина, не заблуждаясь относительно того, куда идет Глеб.

Сиверов спустился и, усевшись в мягкое кожаное кресло, взял свежую газету, еще пахнущую типографской краской, и раскрыл ее. Это была английская газета.

Сиверов бегло просматривал статьи и следил за секундной стрелкой, которая неуклонно бежала по кругу эмалированного циферблата настенных часов. Наконец минутная и секундная стрелки сошлись на цифре двенадцать, и как раз в этот момент Глеб увидел, что человек в серой куртке и потертых джинсах, поднявшись со своего места, направился к нему. Глеб за всем этим наблюдал краем глаза, продолжая листать газету.

– Добрый день, – услышал он бесстрастный, чуть с хрипотцой голос. – Я Олег Павлов.

– Рад познакомиться.

Глеб кивнул на свободное место напротив себя. Олег Павлов уселся и положил себе на колени кожаную сумку. Несколько мгновений мужчины молчали, внимательно изучая друг друга, словно желая узнать о своем собеседнике как можно больше.

– Извините, пожалуйста, – начал Павлов, – что я решил вас побеспокоить…

– Не стоит извиняться. Решили не вы… скорее всего, – сказал Глеб.

Олег Павлов усмехнулся:

– Да, я всего лишь курьер. Иногда приношу хорошие новости, иногда – плохие.

– А на этот раз?

– Зависит от вашего настроения. Если вам надоело отдыхать и хочется вернуться в Россию, то моя новость хорошая. А если вам жаль прерывать отдых, то новость неважная.

– Мои желания сейчас не имеют значения. От кого вы? – глядя прямо в серые глаза собеседника, спросил Сиверов.

– Я от Судакова.

– Понятно…

– Он уже два дня вас разыскивает.

Спрашивать, что там у Судакова стряслось, у Олега Павлова – да скорее всего, и имя это вымышленное –Глеб посчитал делом зряшным. Павлов подался вперед и прошептал, оглядываясь по сторонам:

– Думаю, нам лучше выйти.

– Мне все равно.

Глеб бросил газету на столик, легко, пружинисто поднялся с места и направился к выходу, абсолютно не беспокоясь, идет за ним Олег Павлов или нет.

Швейцар услужливо распахнул дверь, Глеб вышел на улицу. Пройдя метров пятнадцать, Сиверов заметил, что Павлов его догоняет. Глеб остановился у лотка, с которого симпатичный пожилой француз в очках с толстыми стеклами торговал газетами. Глеб принялся читать заголовки изданий, будто выбирал, какое купить.

Павлов поравнялся с ним и тронул за локоть, предложил сесть в машину. Это был последней модели «рено» темно-вишневого цвета. Глеб устроился рядом с хозяином автомобиля на переднем сиденье. Павлов повернул ключ в замке зажигания и плавно тронул машину с места. Он вел «рено» уверенно, чувствовалось, что город он знает хорошо, наверное, прожил здесь не один год. Через пару кварталов Павлов припарковал машину, аккуратно, передними колесами мягко уткнув ее в бордюр.

– Ну что ж, теперь можно поговорить? – осведомился Сиверов.

– Да, можно, но без меня.

Павлов взял трубку спутникового телефона, набрал номер и подал ее Сиверову. А сам вышел из машины. В трубке раздался щелчок, затем два гудка, и следующий щелчок засвидетельствовал, что абонент на другом конце взял трубку.

– Алло, слушаю вас! – послышался немного усталый голос.

Глеб узнал голос генерала Судакова.

– Это Федор Молчанов, – сказал Глеб.

– Не знаю, день там у вас или утро, правда, для меня сейчас все равно, что день, что ночь.

– Что случилось? – спросил Глеб, спросил просто так, не рассчитывая по телефону получить ответ.

Он прекрасно сознавал, что из-за какой-то ерунды, из-за мелочевки его не стал бы беспокоить генерал Судаков. Договоренность перед отъездом у них существовала жесткая: если только случится что-нибудь неординарное, Судаков обратится к Сиверову.

– Вам надо срочно вернуться. Я понимаю, вы меня сейчас наверняка проклинаете…

– Да нет, что вы, – сдержанно бросил в трубку Сиверов.

– Дело не терпит отлагательства.

– Сколько у меня есть времени на сборы?

– Завтра утром вас встретят в аэропорту. Мы пришлем машину.

– Пришлите две машины.

– Две? Зачем?

– Так будет быстрее. Моя жена поедет домой на одной, а я приеду к вам на второй.

– Хорошо, так и сделаем. Как отдыхалось? – дежурным тоном справился Судаков.

– .Спасибо, замечательно, – в тон генералу ответил Сиверов.

– Рад за вас…

Собеседники немного помолчали, ожидая, кто же закончит первым разговор, и генерал, в голосе которого уже появилась маломальская надежда, проговорил:

– Так я вас жду. Не задерживайтесь.

– Хорошо, – ответил Глеб, и на этом разговор закончился.

Сиверов повертел в руках телефонную трубку, положил ее на сиденье и, опустив стекло, махнул рукой Олегу Павлову. Тот, словно только и ждал сигнала, поспешил к автомобилю.

– Куда вас? – спросил Павлов.

– Назад, – коротко ответил Глеб, откидываясь на спинку сиденья.

Мотор взревел, и на этот раз Олег Павлов показал все, на что он был способен. Автомобиль почти на месте развернулся, с ходу вписавшись в узкую улочку, затем обогнал пару-тройку шикарных авто, дважды перестроился с одной полосы в другую и, дважды срезав дорогу узкими переулками, вымощенными плитами, вырулил к отелю.

– Спасибо, – сказал Глеб, принимая от Павлова авиабилеты.

– Не знаю, что вас ждет, но желаю успеха. Ни пуха ни пера, как говорят дома.

– К черту! – бросил через плечо Глеб, быстро выбравшись из автомобиля, захлопнул дверцу и направился к дверям отеля.

Швейцар распахнул перед ним дверь. Эта услужливость уже начинала раздражать Сиверова. Он быстро взбежал по лестнице, как и прежде, не воспользовавшись старинным зеркальным лифтом, и подошел к двери своего номера, где ждала его Быстрицкая. Во взгляде Ирины читался вопрос. Она смотрела на Глеба пристально и чуть обреченно – так, как подсудимый смотрит на судью, зачитывающего приговор. Глеб молча утвердительно кивнул.

– Когда? – прозвучало всего лишь одно слово.

Глеб протянул Ирине билеты. Та развернула их, посмотрела дату вылета.

– Значит – утром. Значит, сегодня у нас последний день и последняя ночь в Париже. ;

– Выходит так, – согласился Глеб. – Но «последняя» звучит слишком уныло.

Лучше так не говорить. Не люблю предопределенности.

– Какая разница, как говорить! – махнула рукой Ирина и попробовала улыбнуться, но улыбка получилась вымученная.

– Что будем делать? – Глеб уселся на диван напротив Ирины.

Та пожала плечами.

– Мне уже ничего не хочется.

– А вот мне хочется! – пытаясь переломить ее настроение, воскликнул Сиверов. – Мы сейчас пойдем гулять. У нас еще куча денег, мы их станем тратить направо и налево. И еще у нас в запасе куча времени. Выспаться можно и в самолете. Ты согласна?

– Чему ты только радуешься?

– Не знаю…

На этот раз улыбка на губах Ирины выглядела куда более убедительно.

Бесшабашность Глеба ее явно завела. Что поделаешь, если переделать Сиверова она не сможет и изменить ничего они не в состоянии. Правда, если только не случится что-то из ряда вон выходящее: например, их задержит полиция или опять нападут грабители…Ирина легко поднялась с дивана:

– Идем?

– Пошли транжирить время и деньги, – сказал Глеб, подавая ей руку.

Если ничего невозможно изменить к лучшему, то эту жизнь надо принимать такой, какая она есть. Тем более, терять Глеба Быстрицкая не собиралась. Его можно было воспринимать только таким, каким он был создан, со всеми вытекающими из этого радостями и неудобствами.

На улице Глеб спросил:

. – Куда пойдем?

– Мне все равно, – весело заявила, тряхнув волосами, женщина. – Это зависит от того, сколько ты собрался потратить денег.

– Все до последнего сантима, – с купеческой удалью захохотал Глеб.

На них оглядывались прохожие. Ведь даже в Париже не часто встретишь такую красивую пару, которая так громко и счастливо смеется.

– На нас смотрят, – сказала Ирина.

– Завидуют, – сказал Глеб.

– Кому? Мне или тебе?

– Нам завидуют!

– Давай возьмем такси? – вдруг предложила Ирина.

– Давай, – Глеб подошел к краю тротуара. – И куда поедем?

– Не знаю. Давай просто покатаемся по городу.

– Хорошо, – согласился Глеб.

– Будем целоваться?

– Обязательно. Как школьник и школьница или студент и студентка, убежавшие с занятий.

Как по мановению волшебной палочки, появилось такси. Ирина и Глеб уселись в немного душный салон. Таксист обернулся и любезно спросил:

– Куда едем?

Глеб махнул рукой:

– Вперед!

Таксист кивнул. Дескать, ясно, мсье и мадам – счастливые влюбленные и просто хотят поколесить по городу. Им никуда не надо спешить, и деньги у них есть. Водитель не безосновательно рассчитывал на неплохой заработок, ведь счастливые люди обычно не скупятся на чаевые.

За стеклами мелькали улицы, площади, переулки, парки, фонтаны. Все это слилось в радужный калейдоскоп. Время от времени Ирина запрокидывала голову, смеялась. Тогда Глеб целовал ее то в щеку, то в плечо, то во влажные, чуть припухшие губы. Ирина крепко, до боли сжимала ладони Глеба своими тонкими пальцами.

– Остановитесь, пожалуйста, вот здесь, – Глеб тронул за плечо водителя.

– Подождать?

– Конечно…

Машина остановилась, пассажиры покинули ее, чтобы попить кофе под пестрым зонтиком уличного кафе… Глеб купил цветы. Они вновь забрались в такси и помчались по лабиринту улиц.

– Мы хотим пообедать в каком-нибудь хорошем ресторане.

– Понял, – кивал таксист.

И через четверть часа они уже находились в плавучем ресторане и плыли по Сене под арками парижских мостов. Стол был уставлен всем, что только приглянулось им в меню, Глеб и Ирина смеялись и с аппетитом поглощали одно блюдо за другим. Затем вновь мелькали улицы…Ужинали они в «Мулен Руж». А на рассвете такси мчало их в сторону аэропорта.

Ночью они так и не сомкнули глаз, предполагая, что смогут выспаться в самолете. Так и случилось. Едва они оказались в салоне «боинга», как Быстрицкая положила голову на плечо Глеба и уснула, даже не дожидаясь взлета. Позади был Париж, впереди их ждала Москва.

Сиверов спал ровно один час тридцать минут. Он проснулся, открыл глаза в тот момент, когда самолет заходил на посадку. Ирина Быстрицкая вздрогнула, тоже открыла глаза. Она явно не сразу сообразила, где находится, но, увидев улыбку на лице Глеба, мгновенно все поняла и успокоилась.

– Мы уже дома? – тихо спросила она.

– Можешь считать, что дома, – ответил Глеб, подмигнув.

– Слава Богу, – упавшим голосом сказала Ирина.

– Не очень ты рада встрече с родиной, – шутливо заметил Глеб.

Моторы ревели, самолет сделал круг, заходя на посадку.

– Так мы уже в Москве? – переспросила Ирина, заглядывая в иллюминатор.

– А где нам еще быть?

– Я бы хотела оказаться в Париже, в том же отеле, в том же номере, проснуться на той же кровати. Но обязательно, чтобы ты, Глеб, был рядом.

– Я бы тоже от этого не отказался.

Они устало и чуть виновато улыбнулись друг другу. Говорить больше стало не о чем, все и так было понятно. Самолет совершил посадку.

Проходить таможенный досмотр и решать проблемы с документами не пришлось.

Глеба и Ирину ждали уже на летном поле. Глеб еще в самолете догадался, кто его будет встречать. И не ошибся. Именно полковник Крапивин приветливо помахал Глебу рукой, и уже через десять минут Глеб сидел в черной служебной «волге» на заднем сиденье. Ирина села в такую же черную «волгу» с двумя антеннами. Полковник Крапивин устроился рядом с Сиверовым. Глеб молчал, прикрыв глаза готовился к разговору.

– Ну как отдыхалось? – насмешливо спросил полковник, явно подкалывая собеседника. Крапивину хотелось хоть как-то досадить этому уверенному в себе человеку, который пользовался у генерала настолько большим авторитетом, что оставалось лишь завидовать.

– Хорошо отдыхалось.

– Да, я понимаю, отдыхать – не работать.

– Действительно так, – согласно кивнул Глеб. – Так что тут случилось? – не мешкая задал он тот вопрос, который уже давно держал наготове.

– Ничего хорошего, – процедил Крапивин, – как всегда.

– Это ясно и без твоих комментариев. Если бы что-нибудь хорошее приключилось, меня наверняка бы не стали вызывать, – на губах Сиверова появилась скептическая улыбка. Он прекрасно знал себе цену. – Так какого же черта меня вытащили?

Крапивин пожал плечами, дескать, я человек маленький, а вот он, Глеб Сиверов, нужен каким-то очень большим людям и нужен безотлагательно.

– Как генерал?

– В заботах, – расплывчато ответил полковник.

– Понятно, что не в развлечениях… Послушай, может, все-таки ты меня введешь в курс дела? Объяснишь, что к чему? А то вот так выдернули из Парижа, а зачем – до сих пор не знаю.

– Думаю, догадываешься, – лицо полковника Крапивина стало строгим.

– Догадываюсь, что не на банкет, не на правительственную охоту, не в баню с девочками.

– Правильно, – хрустнув суставами длинных пальцев, сказал Крапивин, – хотя по окончании можно и крутую гулянку устроить.

Глеб посмотрел в заднее стекло. Второй черной «волги» сзади уже не было.

Он сурово взглянул на Крапивина.

Тот сказал:

– Все нормально, не волнуйся, ее доставят домой. Ее завезут туда, куда она пожелает, даже вещи помогут донести. Надеюсь, в ваших сумках контрабанды нет?

– Крапивин усмехнулся.

– Как это нет, – ответил Глеб, – два килограмма героина запаковано в мои новые ботинки.

– Не страшно. Такому здоровяку, как ты, это всего лишь на пару месяцев.

– Точно, – Лучше расскажи, как там. Все время мечтаю выбраться, но никак не удается. То начальство не отпускает, то денег нет, то одно, то другое. В общем, сам понимаешь. Мне хуже, чем тебе…

– Там хорошо, там тепло.

– А здесь жара, – Крапивин стал опускать стекло. – Жара невыносимая, рубашка постоянно липнет к телу. Ненавижу потеть.

– Я заметил.

– Но сегодня, наверное, в честь твоего приезда, пошел дождь.

– Разве это дождь? Так себе, – посмотрел на небо, на серые тучи Глеб. – Это не дождь… Куда мы едем, на Лубянку?

– Да нет, есть у нас и другое место.

И действительно, черная «волга» с затемненными стеклами поехала не на Лубянскую площадь, а свернула направо и вскоре оказалась у небольших решетчатых ворот. Ворота открылись, Глеб заметил солдата со штык-ножом на ремне.

Автомобиль медленно вкатился во двор, решетчатые ворота закрылись, а после этого, уже выбираясь из машины, Глеб увидел, как перед ними открываются створки других ворот, окрашенных серебристой краской, с окошком, забранным решеткой, на правой створке.

– Да у вас тут какая-то крепость, – усмехнулся .Глеб.

Крапивин кивнул, ничего не объясняя.

– Куда теперь? – спросил Сиверов, оглядываясь по сторонам.

– К той двери, – указал Крапивин и поспешил опередить Глеба.

Двор и здание больше всего походили на закрытую лечебницу. «Если бы это было лечебницей, – подумал Глеб, – то лечебницей для очень важных пациентов».

Над воротами, когда «волга» только въезжала на территорию, Глеб заметил камеры слежения. Такие же камеры были размещены и во дворе над каждым входом. «Неплохо устроились!»

Здание было трехэтажным, если считать и цокольный этаж. Оно находилось в центре города, но Глеб, как ни пытался, вспомнить так и не смог – видел ли он его когда-нибудь раньше или нет. Достаточно неприметное, не остающееся в памяти здание.

Уже у двери полковник Крапивин пояснил:

– Теперь мы сидим здесь.

– Это с каких пор? – удивился Глеб.

– Да уже месяца два. Вернее, это здание было давным-давно наше, но переехали мы в него Управлением совсем недавно.

– Понятно.

В руках полковника появилась магнитная карточка. Он сунул ее в замковое устройство, повернул ручку двери и официальным тоном произнес:

– Проходите, – он пропустил Сиверова вперед.

Тот вошел. Больше всего Сиверова поразила безлюдность этого здания. Они прошли по длинному коридору, где было всего четыре двери, затем свернули направо. Полковник Крапивин вновь воспользовался магнитной карточкой, чтобы открыть еще одну дверь. По довольному виду Крапивина Сиверов понял – тому очень хочется произвести на своего спутника впечатление размахом, с которым оборудовано здание. По лестнице они поднялись на второй этаж. В конце длинного коридора Глеб заметил женский силуэт.

– Нам не туда, – перехватил его взгляд Крапивин, – нам в другую сторону, нам в правое крыло.

Они остановились перед какой-то дверью. Крапивин, сперва постучав, толкнул дверь. Маленькая приемная, заставленная средствами связи, столик, на котором в кофейнике булькал кофе. Двое мужчин в белых рубахах с короткими рукавами поднялись со своих мест, увидев Крапивина.

Полковник кивнул на дверь в смежное помещение.

– Да, вас ждут, – сказал один из мужчин, вытаскивая колбу из кофеварки.

Глеб вдруг почувствовал, что ему нестерпимо хочется кофе. Вот именно такого, из кофеварки «Филипс», Он не сомневался, генерал Судаков обязательно угостит его кофе, прежде чем начать разговор, каким бы важным этот разговор не был;

Глава 14

Помещение, в которое попали Глеб Сиверов и полковник Крапивин, было довольно большое, метров пятьдесят по площади. Посередине стоял большой прямоугольный стол, а на противоположной от входа стене висел обрамленный черным каше белый экран. На стеллажах от пола до потолка громоздилась различная аппаратура.

Генерал Судаков стоял у окна. Когда отворилась дверь, он резко обернулся.

И на его усталом лице мелькнуло выражение человека, который увидел что-то такое, что может его спасти. Он стремительно зашагал навстречу и даже не протянул руку, а прямо-таки бросился к Глебу и сжал его в объятиях. Привычного хладнокровия Судакова как не бывало, что поразило Сиверова. Таким эмоциональным генерала он не помнил.

– О, да на подметках твоих ботинок еще, наверное, парижская пыль!

– Точно.

– Рад, рад, просто невероятно рад! – воодушевленно говорил генерал. Но уже через пару минут выражение его лица изменилось. На лбу залегли морщины, уголки рта опустились.

– Крапивин, будь добр, принеси кофе.

– Сейчас будет сделано, – Крапивин покинул кабинет.

– Присаживайся, присаживайся. Как отдыхалось, не спрашиваю, вижу, что хорошо.

– Да, генерал, отдыхать – не работать, – Сиверов понял, что повторяется разговор с Крапивиным.

– Знаю. А вот у нас проблема за проблемой. У нас я имею в виду и тебя.

Глеб не стал задавать вопросов, справедливо полагая, что генерал сам все расскажет. Только не надо его торопить, не надо своими расспросами заставлять его думать, что Глеб так и рвется к работе.

Крапивин принес кофе. Судаков сам разлил его. Полковник мешкал, не зная, что ему делать дальше.

– Садись. Топчешься туда-сюда или стоишь как вкопанный. Все равно ты будешь заниматься этим делом, конечно же, вместе с ним, – Судаков кивнул на Глеба.

Тот пожал плечами, дескать, без меня меня женили, и риторически спросил:

– Времени у нас, я догадываюсь, как всегда, в обрез?

Генерал подобрался, как перед прыжком, и наконец быстро заговорил, одновременно глядя на Сиверова и вытаскивая из верхнего отделения сейфа толстую папку с блестящими дужками. Руки его при этом подрагивали, точно ему было невтерпеж поделиться с Глебом тем, что он знает, или хотя бы на время избавиться от этой папки. А папка выглядела вполне обычно. Тысячи таких же папок стоят на стеллажах в различных конторах. Обычно в них подшивают документы, а затем они подолгу пылятся, пока, наконец, уже никому не нужные документы не выбросят или не уничтожат.

«Когда-нибудь и эти бумажки станут ненужным, а может, опасным хламом. Так или иначе, от них избавятся», – подумал Глеб.

Но сейчас для генерала Судакова эта папка была самой большой драгоценностью в мире, ведь в ней хранилось все то, что ему и его людям удалось собрать, в ней крылась причина того, зачем он вызвал своего лучшего агента Глеба Сиверова по кличке Слепой из Парижа.

– Вот, смотри, – генерал открыл папку.

Глеб поднялся из мягкого кресла, подошел к столу, оперся об него руками и посмотрел на первую страницу. Там, запаянная в целлофан, лежала фотография.

Под фотографией стояла подпись: «Шанкуров Аркадий Геннадьевич». Глебу с первого взгляда не понравился человек, изображенный на снимке.

– Да, неприятная личность, – тихо сказал Сиверов и посмотрел на генерала, словно тот мог сказать что-то в оправдание Шанкурова.

Генерал нахмурился, его лицо покраснело, с губ уже готовы были сорваться бранные слова, но он сдержался.

– Мы знали, что он мерзавец, но чтобы до такой степени… Мы даже не могли подозревать. Глебу хотелось сказать: генерал, давайте поближе к делу, а то вы все ходите вокруг да около. К чему оправдания. Лавры поделим потом – сейчас же надо работать.

И генерал понял желание Глеба.

– Так вот, этот мерзавец Шанкуров сидит сейчас в тюрьме, под надежной охраной. Бежать оттуда он не сможет. Вначале его взяли сотрудники МУРа, затем передали нам.

– Так что же натворил этот Шанкуров?

– А натворил он вот что…

Генерал посмотрел на Крапивина, и Крапивин понял, генерал требует, чтобы начало, истории рассказал он. Крапивин поднялся и принял такой вид, будто собирался читать доклад перед публикой.

– Спокойнее, ты не нервничай, – прикрикнул на подчиненного Судаков.

– Так вот, Шанкуров две недели назад сбил на своем шестисотом «мерседесе» старика и двух детей, буквально впечатал их в «икарус». Народу при этом присутствовало море, есть куча свидетельских показаний. Сам он был вдрабадан пьян, выстрелил в сотрудника ГАИ из пистолета, потом пытался откупиться, пугал всех своими связями. В общем, дело обычное. Самое противное не то, что он убил старика и двух детей, он не хотел этого так получилось, а то, что он умышленно ранил майора ГАИ. И еще неизвестно, выкарабкается ли тот – до сих пор в реанимации.

– Круто! – вздохнул Сиверов.

– Да-да, подонок. Форменный. Таких надо сразу ставить к стенке.

Крапивин замолчал.

Продолжил Судаков:

– Мы за этим Шанкуровым присматривали уже больше года, мы его вели и знали, что он замешан во многих аферах, что он приторговывает наркотиками, отмывает грязные деньги… Короче, целый букет мерзостей числится за этим гражданином или, как таких сейчас называют, господином. Но все бы ничего, дело это было бы не нашим, занималось бы им Управление внутренних дел, и, думаю, за смерть старика и двух детей, а также за выстрел в майора, его раскрутили бы на полную катушку… Грозила бы ему вышка. В крайнем случае, максимальный срок – я понимаю, он найдет самых лучших, самых известных адвокатов и отмажется, насколько возможно. Но дело приняло иной оборот… И поэтому, Глеб, ты здесь, – генерал явно не был мастером говорить долго и складно, куда больше ему нравилось отдавать короткие приказы, – на тебя вся надежда.

– Ясно… – Глеб скромно, как ученик, опустил голову и усмехнулся. Он не любил выслушивать дифирамбы в свой адрес.

Генерал молчал, словно размышляя, стоит ли доверять Глебу важную государственную тайну. Но иного выхода он не видел.

– Так вот, Глеб Петрович, дальше началось такое, что не приснится и в страшном сне. А если и приснится, то сразу же надо креститься и пить святую роду или водку большими стаканами, без закуски.

Глеб внутренне собрался, он понял, что сейчас разговор зайдет о главном. И не ошибся.

– Так вот, мы вели господина Шанкурова, следили за каждой его сделкой, контролировали все встречи, прослушивали телефон, читали всю корреспонденцию, отслеживали его факс и спутниковый телефон. В общем, обложили мерзавца со всех сторон. На нем висели наркотики, партии контрабанды, и нам хотелось раскрутить его до конца, чтобы накрыть всю сеть сразу. Но тут… – генерал посмотрел на окно, на опущенные планки жалюзи и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. – Ну и жара же сегодня! Вроде бы дождь накрапывал, но так и не собрался.

– Да, жарко, – поддержал генерала полковник Крапивин и бросился открывать окно.

– Не открывай, лучше включи кондиционер, – генерал, по-видимому, опасался, что разговор могут подслушать. – Так вот, мы уже хотели прихватить этого Шанкурова, взять с поличным. Оставался какой-то месяц или пара-тройка недель.

Но, как всегда, в самый последний момент случается какая-нибудь дрянь. Может, лучше было бы, если бы сотрудники ГАИ и милиции, приехавшие на перекресток Остоженки и Савельевского, убили его и его охранников на месте. Нам не было бы хлопот.

– Так в чем же дело все-таки? – Глеб сел, развалившись в кресле, закинул ногу на ногу и стал качать мыском ботинка.

Судакова такое поведение Сиверова раздражало, но он не стал делать замечаний, перед ним находился не Крапивин, на которого можно было прикрикнуть и послать за кофе или за каким-нибудь документом в архив, надолго прогнав с глаз долой.

– Ровно три дня назад случилось самое ужасное, то, о чем мы и не подозревали. Никто даже и не думал, что этот Шанкуров так развернется.

Последняя его сделка выпала из поля нашего зрения. Поначалу не поверили, но когда стали проверять, уточнять, наводить справки, все подтвердилось.

– Что все, генерал? – Сиверов решительно повернул голову и посмотрел прямо в глаза Судакову.

– Херня получилась, Глеб Петрович. Этот гад, а может быть, и не он, может быть, за его деньги… Короче, похитили один из ядерных фугасов. Думаю, вам известно, что Украина должна была избавиться от своих ядерных арсеналов. Все это увозилось, под учет попали, конечно же, все виды вооружения, но самое пристальное внимание было обращено на ракеты. Так вот, все ракеты были под надежной охраной и на учете. А то, что пропал фугас, мы, наверное, и не знали бы до сего дня, если бы эта сволочь по пьяни не сбил старика и детей и если бы его не засадили за решетку.

– Так что же дальше, генерал?

– А дальше вот что, Глеб Петрович. Три дня назад раздался телефонный звонок и незнакомый господин настоятельно посоветовал нам, а вернее, приказал отпустить на свободу господина Шанкурова, дать ему возможность покинуть пределы нашего государства и отправиться, куда он пожелает. Разговор был коротким, мы, естественно, поинтересовались, с какой стати мы должны это делать. И тогда нам сказали вот что: если условия, поставленные по телефону, не будут выполнены, произойдет ядерный взрыв, что в руках террористов находится ядерный фугас огромной мощности. Естественно, мы не поверили, подумали, что берут на мушку, стращают, пугают. Стали уточнять. Наши люди двое суток не спали, на ноги были подняты все службы. И действительно, выявилось одно маленькое упущение.

Действительно пропал ядерный фугас, предназначенный для вывоза с Украины. Вот и вся история, – наконец-то выговорившись, генерал Судаков почувствовал облегчение, будто переложил со своих плеч на плечи человека, сидящего рядом с ним, неимоверную тяжесть. У Сиверова был такой вид, словно все рассказанное Судаковым его никоим образом не касалось.

– А что на этот счет говорит сам господин Шанкуров?

– Он ничего не говорит, я лично с ним встречался, но чувствует он себя довольно уверенно.

– Что-то мне подозрительна такая преданность его людей.

– В каком смысле? – уточнил Судаков.

– Зачем рисковать собственной головой, чтобы вытащить из-за решетки какого-то мерзавца?

– Не знаю, не знаю, – пожал плечами Судаков.

– Скорее всего, здесь завязаны большие деньги, которыми может распоряжаться только сам Шанкуров, или же только он знает тех, кому фугас предназначался. И те из страха, быть выданными пытаются его освободить, а нас – шантажировать.

– Я не вижу в этом большой опасности. Взрывать они не станут.

– Может, действительно выпустить Шанкурова, а затем ликвидировать? – зло улыбнулся Сиверов и принялся постукивать кончиками пальцев по гладко отполированной дубовой столешнице.

– Дело в том, Глеб Петрович, что даже если мы выпустим Шанкурова, фугас не вернется на место.

– А если вы поставите условие, что меняете Шанкурова на фугас?

– Мы уже пробовали.

– И какой результат?

– Пока никакого. Сказали, что о своем решении сообщат.

– Все не так уж и плохо, генерал.

– Все отвратительно. Если громыхнет фугас или хотя бы информация о возможном взрыве просочится в прессу, то можно представить, что начнется. Я думаю, тебе, Глеб Петрович, не надо объяснять, что такое менталитет нашего народа и как у нас после Чернобыля боятся ядерных катастроф. А тут еще и украинский вопрос подмешан. Тьфу ты!

– Да, объяснять не надо, – Глеб вновь забарабанил кончиками пальцев по столу, – А знаете, генерал, есть такая частушка…

– Какая? – Судаков подался вперед, словно надеялся услышать от Сиверова великое откровение.

– Вот как звучит частушка, – пристукивая пальцами по столешнице, Глеб пропел: Никакие сто рентген Не сломают русский хрен.

Генерал расхохотался, затем мрачно заметил:

– Тебе бы все шутить, а с меня голову снимут, – Впервые, что ли? – съехидничал Сиверов.

А Крапивин залился краской, как детсадовец, наделавший в штаны и пойманный на этом.

– Да… Сто рентген, сто рентген, русский хрен, русский хрен… – повторил генерал. – Что за дурацкие слова? Как влезли в голову – теперь ничем не выковыряешь.

– Сколько времени у меня есть?

– Нам на раздумье дали десять дней. Мы сослались на то, что существуют кое-какие формальные моменты, что слишком много людей видели дорожно-транспортное происшествие и журналисты о нем знают, во всех газетах было написано, по телевидению сообщали… В общем, мы объяснили террористу, что не все так просто.

– Откуда звонили? – спросил Глеб.

– Из Москвы.

Сиверов пожал плечами:

– Это все равно что ниоткуда. Сколько из этих десяти дней осталось в нашем распоряжении? – Восемь, – прикидывая что-то в уме, ответил генерал. – Не исключено, мы еще на пару дней сумеем затянуть переговоры.

– Но ведь можно попытаться уложить Шанкурова в больницу, сказать, что он не транспортабелен… Можно еще что-нибудь придумать и выиграть время…

– Да, можно. Уже продуманы некоторые варианты, – сказал Судаков. – Но дело-то в другом. Этот чертов фугас надо отыскать, надо его обезвредить, вырвать из рук террористов.

– Генерал, у вас же куча людей в распоряжении, классных специалистов, – Сиверов посмотрел на Крапивина, словно как раз тот являлся уникальным кадром, заменить которого некем.

– Да, людей у нас много, но это не обычное дело, когда берут количеством.

И в прошлый раз, как тебе известно, мы подключили огромное количество людей, но если бы не ты, все наши усилия оказались бы тщетными.